Текст книги "Мятежница"

Я мечтала о ванне, но артанские бани превзошли все мои ожидания. Потому что дальше меня ждал бассейн с выложенной на дне мозаикой, изображающей оранжевых рыб. Неглубокий, с бодрящей прохладной водой, в которую я с наслаждением погрузилась. С холодом северных рек не сравнить, но это, казалось, единственный островок свежести во всем Артане.

После того как служанки вымыли и с помощью магии высушили мне волосы, я завернулась в предложенный шелковый халат и отправилась разгадывать загадку южных покоев.

– Почему мои покои называются южными? – между делом поинтересовалась у Дары, пока мы поднимались на второй этаж по винтовой лестнице. Пол поглощал шум моих шагов в мягкой обуви с загнутыми носами.

– Все окна комнат выходят на юг, – ответила смуглая и темноволосая, как все артанки, служанка.

– И что в них необычного?

– Простите? – непонимающе посмотрела на меня девушка.

– Все удивляются, когда их упоминают, – объяснила я. – Значит, в них есть что-то особенное.

Дара оживилась, кажется догадавшись, в чем дело.

– Покои всегда принадлежат фаворитке князя. Теперь вам. Князь может попасть в эти комнаты из своих покоев кратчайшим путем. Мы пришли.

Раздражение, которое поднималось во мне всякий раз при упоминании фавориток, мигом рассеялось, стоило шагнуть в распахнутую дверь. Я замерла на пороге, словно натолкнувшись на невидимую стену. Сердце пропустило удар, а дыхание прервалось.

Потому что я оказалась в своей любимой княжеской гостиной в замке Норг.

Чувство было такое, словно из пестрого Артана шагнула в привычное царство пастели. Светлые стены, высокие белоснежные потолки, теплые полы под ногами, обивка цвета сливок на диванах и креслах. И единственное яркое пятно – большие витражные окна. Даже похожая шкура возле камина. Не хватало только княгини и беседующих фрейлин: гостиная никогда не пустовала.

Все казалось в точности таким, каким я его запомнила. Будто кто-то по злой иронии создал для меня иллюзию дома. Я даже попятилась и натолкнулась на Дару.

– Что с вами, госпожа Амелия? – с тревогой спросила служанка.

Это меня и вытолкнуло из оцепенения, заставило присмотреться.

Никакой иллюзии не было. Просто кто-то постарался воссоздать княжескую гостиную, и ему это удалось. Настолько удалось, что я не сразу заметила разницу в мелких деталях: другая каминная полка, отсутствие книг на резном столике… Комната вообще выглядела слишком новой, необжитой.

Если у меня и оставались крохотные сомнения насчет слов Кейна о том, что его мать была нифрейкой, то сейчас они растаяли без следа.

– Все хорошо, – успокоила я служанку. – Просто эти покои напомнили мне о доме.

– По правилам госпожа может переделать комнаты по своему вкусу.

Вот как.

– Мне нравится как есть.

Я прошлась по гостиной, провела ладонью по спинке дивана. Вместо свечей комнату освещали артанские магические светильники, и это позволило окончательно убедиться в том, что глаза меня не обманывают.

– Значит, эти покои принадлежали последней фаворитке князя Караса?

– Насколько мне известно, нет. Такой эту комнату сделали по приказу князя Кейна.

Дара снова улыбнулась. Они все здесь были на удивление улыбчивыми и радушными, но год в замке Норг научил меня не доверять первому мнению. Как бы они ни радовались возрождению гаремных традиций, я знала, что за гостеприимством может прятаться все что угодно. Лила вполне могла рассказать правду о южных покоях – ей наверняка поведали о пленнице-нифрейке, – но почему-то не сделала этого. Ощущение, что меня испытывают, проверяют, не отпускало.

Дара повела меня дальше. После гостиной я ожидала увидеть спальню в сдержанном нифрейском стиле, но она оказалась по-артански яркой. От разноцветных ковров на полу до оранжевых штор, прихваченных золотыми кистями, и пестрых гобеленов. Здесь везде главенствовали цвета пламени, разве что балдахин над огромной кроватью был прозрачным.

Только сейчас я поняла, как сильно устала. От путешествия, от напряжения и потрясений. Поэтому искренне обрадовалась, когда служанки помогли мне переодеться в ночную сорочку и оставили одну.

– Если вам что-нибудь понадобится, – сказала напоследок Дара, – просто проведите рукой над лампой на столике. Она зажжется, и я буду знать, что нужна вам. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – пробормотала я.

Дождалась, пока за служанкой закроется дверь, и только тогда осторожно расположилась среди множества маленьких подушек, усеявших кровать. Меня оставили одну и даже не заперли дверь, а значит, отсюда не так просто сбежать. Не то что я рассчитывала на побег, скорее отмечала по привычке: если Кейн отыскал меня в Каменном лесу, то в Артане достанет из-под земли.

Поразительно, но мне было гораздо уютнее в спальне артанской наложницы, чем в любимой гостиной ее светлости. Возможно, здесь меня не мучили призраки воспоминаний, ни хороших, ни плохих.

Шелковые простыни приятно холодили, но сон не шел. В голове крутилось множество мыслей. Я думала про Кейна, который воссоздал покои матери и зачем-то поселил меня сюда. Про то, что он любил мать и поэтому пошел против традиций артанских правителей – у него никогда не было наложниц.

До нашей встречи в замке Норг, когда он с ненавистью пообещал научить меня ценить чужие жизни. Но я ценила. Да, бывало злилась, как и все люди, но никогда и никому не желала зла. Даже Кейну сейчас не желала. Скорее, не понимала, почему он изменил своим правилам и увез меня с собой.

За что он так меня ненавидит?

Кровать была удивительно мягкой и удобной, но сколько я ни ворочалась, заснуть не могла, только сильнее устала. Тогда я захватила подушку и устроилась на широкой софе возле окна.

Перевернулась на бок и… Проснулась от того, что сильные руки прижимают меня к твердой груди. Распахнула глаза и встретилась взглядом с Кейном.

20

Оказывается, Кейн успел перенести меня на кровать и теперь лежал рядом. Скользил ладонью по моей спине вниз, до самых ягодиц, и наверх – чтобы зарыться пальцами в мои волосы. От этой легкой ласки, а может, от его улыбки или взгляда сердце забилось быстрее. По телу прошла дрожь, и сон окончательно растаял.

– Крепко спишь, фрейлина, – поддразнил Кейн, напомнив о случае в Гроде, когда я заснула в лохани с водой.

– Я больше не фрейлина, – ответила резко и уперлась ладонями ему в грудь в попытке отстраниться. Правда, тут же пожалела об этом: ткань сорочки была настолько тонкой, что я почувствовала жар его кожи. Жар, побежавший по рукам и захвативший меня всю.

– Ты права, – как-то слишком легко согласился артанец. – Я буду называть тебя по имени, если ты пообещаешь делать то же самое. Твое «князь» звучит будто ругательство.

Это и должно было звучать как ругательство! По крайней мере, поначалу я вкладывала в это обращение такой смысл.

– Зачем вам это? – спросила, прищурившись.

– Что?

– Чтобы я называла вас князем Кейном.

Стоило отвоевать немного пространства между нами, как артанец тут же притянул меня ближе. Посмотрел на меня насмешливо, и я вернула ему яростный взгляд.

– Просто Кейн и на «ты», – поправил он. – Иначе буду называть тебя мятежницей.

– Мятежницей? – Я даже поперхнулась воздухом от неожиданности. – Почему мятежницей?

– Потому что никто еще так открыто мне не противостоял. – Кейн погладил мое обнажившееся плечо, и у меня перехватило дыхание. – Не провоцировал меня, не дерзил, не пытался перетянуть моих людей на свою сторону, не отказывался принимать мою волю. Мятежница как есть.

Хотелось бы, чтобы его «мятежница» и все, что он до этого сказал, звучало оскорбительно, издевательски, обидно. Но нет – это было нежным и каким-то дразнящим. Он словно ласкал меня словами, как до того его пальцы ласкали мою кожу.

Кейн Логхард и нежность?

Я, очевидно, не выспалась, раз такие мысли пришли мне в голову. Сколько сейчас времени?

Несмотря на то что за окном по-прежнему было темно, усталости я не ощущала. Наоборот, чувствовала прилив сил, сердце билось размеренно и сильно, кровь стучала в ушах, а в объятиях артанца было тепло. Слишком тепло и уютно.

Это меня и разозлило.

– Называйте как хотите! Хоть мятежницей, хоть рабыней, хоть подушкой. И вообще… Пустите! – Я рванулась со всей силы, так что едва не оставила под Кейном часть ночной сорочки. Готова была сражаться, только бы оказаться подальше от него, даже сжала кулаки. Поэтому совсем не ожидала, что он легко отпустит меня и позволит выскользнуть из постели.

Так я и замерла под потемневшим взглядом Кейна. Сдвинутые брови и сжатые губы выдавали раздражение, хорошее настроение артанца, видимо, покинуло его вместе со мной. Такой Кейн был привычнее того, который шептал всякие глупости. Правильнее.

Пугающий, яростный, ненавистный артанский завоеватель.

Только вкус у этой привычки оказался горький, потому что я видела его другим.

– Мы уже в Артане, Амелия, – напомнил Кейн, садясь на кровати. – Наш уговор выполнен. Теперь я могу прикасаться к тебе, как хочу и когда хочу.

– Можете, – кивнула, – вот только я не обещала, что позволю вам этого!

Артанец прищурился и, прежде чем я успела отойти, дернул меня за руку. Я потеряла равновесие и упала на постель. Точнее, на него, оказавшись сидящей на нем лицом к лицу. Наши бедра соприкоснулись, сорочка задралась, и мои щеки вспыхнули. Я задохнулась от близости, от осознания непристойности позы.

Хотела подняться, но Кейн мне этого не позволил. Наши взгляды встретились, в его глазах до сих пор бушевала гроза, а вот голос даже не дрогнул:

– Снова бросаешь мне вызов?

– Думайте что хотите, – выпалила я. – Вам прекрасно известно, как я отношусь к своему положению.

Я выпрямилась, но получилось только хуже: теперь мои ягодицы теснее прижимались к бедрам Кейна. Горячим и твердым как камень.

– Я неприятен тебе? – Артанец мог легко подмять меня под себя, но не спешил этого делать, просто удерживал за талию и не отводил взгляд.

Мои щеки запылали сильнее, стоило ему скользнуть ладонями вверх, погладить бока. От этого движения меня бросило в дрожь, и я вцепилась в его запястья прежде, чем Кейн коснулся моей груди.

– Я ненавижу вас! – Получилось глухо, потому что в горле пересохло. Сидеть так было неудобно, в основном из-за стыда.

– Не лги. Мои прикосновения тебе приятны, как твои – приятны мне. Я не могу прочитать твои мысли, но могу прочитать язык твоего тела.

Я не успела возразить, потому что Кейн крепко прижал мои ладони к своей груди. Туда, где под моими пальцами перекатывались стальные мышцы и отзывалось частыми ударами его сердце. Этот жест оказался интимнее всего, что между нами было. Гораздо более пугающим, чем всевозможные наказания.

– Что с того? – Я скрыла страх за бравадой. – Думаете, это что-то меняет? Что я стану вашей наложницей, которая сидит взаперти и ждет, когда вы одарите ее своим вниманием? Одной из многих!

Мне хотелось побольнее уязвить Кейна, чтобы сдвинул брови и перестал смотреть на меня так, читать меня. С чего он вообще взял, что меня можно прочитать?

– Разве ты одна из многих? – скорее удивился, чем разозлился артанец. – Нет, Амелия, ты – единственная.

Я снова вспыхнула, так проникновенно звучали его слова. Ложь вообще сладка, а разочаровываться больно. Поэтому я горько рассмеялась.

– Быстро вы о невесте забыли, князь, – назвала его так с особым удовольствием. – А ведь мы вместе приехали сюда.

Наконец-то глаза артанца гневно сверкнули.

– Женитьба на Зои – долг перед Артаном. Как я уже говорил, она не должна тебя касаться.

– Она меня и не касается, – холодно заметила я, а Кейн обхватил ладонями мое лицо и притянул к себе близко-близко.

Испугалась, что он сейчас меня поцелует, но артанец просто прошептал мне в губы:

– Я пообещал, что ты ни в чем не будешь нуждаться, что тебя больше никто не побеспокоит. Ты моя, Амелия, а я буду твоим.

– С чего вы вообще взяли, что нужны мне? – выдохнула я.

Взгляд Кейна обжег холодом, а простыни под спиной – прохладой, когда артанец подхватил меня под бедра и резко опрокинул на кровать. Сердце заколотилось в груди как безумное, я не успела ничего сказать: мой рот запечатали поцелуем. Требовательным, напористым, подавляющим волю поцелуем. Мне бы испугаться, но не получалось. Потому что я помнила, что Кейн Логхард не берет женщин силой. Они приходят к нему сами.

Вот только я не собираюсь к нему приходить.

Он оторвался от моих губ, только когда перестало хватать дыхания.

– Значит, сделаю все, чтобы стать нужным, – пообещал Кейн, прежде чем отпустил меня и поднялся с постели. А потом вышел из комнаты.

Приподнялась на локтях, непонимающе уставившись на закрытую дверь и пытаясь выровнять дыхание. Губы по-прежнему горели от поцелуев, и я прижала к ним пальцы, чтобы унять этот жар. Хотя горели не только губы, все тело пылало, словно протестовало против ухода артанца.

Мне бы сейчас нырнуть в бассейн, чтобы остудить еще и голову!

Сердце понемногу замедляло свой бег, а вот мысли, наоборот, метались туда-сюда. Вот что мне делать с его обещанием? Что оно значит? И что мне делать вообще? Явно не спать.

Я соскользнула с кровати – измятые простыни заставили меня вновь покраснеть, – набросила на плечи халат и подошла к окну. Отсюда открывался вид на парк, за которым вырастала громада основного дворца. Небо с восточной стороны уже посветлело, значит, внутренние ощущения меня не подвели, и скоро начнется новый день. Мой первый день в Артан-Пра в качестве наложницы князя.

Интересно, чем обычно занимаются наложницы? В сознании тут же возникли женщины в бесстыдных полупрозрачных одеяниях, возлежащие на оттоманках и ждущие своего господина.

Даже помотала головой, чтобы избавиться от этого видения. Я не наложница и не собираюсь с этим мириться. Ведь важнее то, кем себя считаю я, а не кем меня считают другие. И уж тем более не собираюсь валяться весь день на постели и гадать, что скрывается за словами Кейна.

Обошла по кругу комнату, отмечая мелкие детали. То, что я сначала приняла за гобелены, оказалось рисунком, нанесенным на шелковую ткань красками. На одной картине были изображены горы с усеянными огненными цветами склонами, на другой – золотые рыбки в фонтане. Потом я перешла в гостиную.

Сегодня меня уже не бросало в трепет при виде знакомой обстановки, и я изучала комнату заново. К тому же эта гостиная была в разы больше, чем в замке Норг, по ней можно было гулять. Я бы пошла дальше, но ночная сорочка и халат не то одеяние, в котором стоит бродить по дворцу, пусть даже по его женской половине. А вот книг или пяльцев с рукоделием здесь не нашлось, поэтому все быстро наскучило. От скуки, не иначе, из головы не шел последний разговор с Кейном. Особенно его слова: «Ты моя, а я буду твоим».

Да не нужны вы мне. Не нужны!

Как только рассвело, я вернулась в комнату и провела рукой над лампой, внутри которой тут же вспыхнул магический огонек. Дара появилась спустя пару минут, словно ждала за дверью.

– Доброе утро, госпожа Амелия, – улыбнулась она. – Как вам спалось?

Замечательно, пока Кейн не пришел и не украл мой сон. Конечно же этого я служанке не сказала.

– Доброе утро, – улыбнулась в ответ. – Скажи, я могу покидать эти покои?

– Конечно, госпожа, – кивнула Дара. – Хотите посетить купальни перед завтраком?

И это тоже. Долгое путешествие заставило ценить блага цивилизации еще сильнее.

– Не только. Я хотела бы прогуляться. Ты можешь показать мне, как здесь все устроено?

– Думаю, госпожа Лила справится с этим лучше меня. – Дара не изменилась в лице, но я и так поняла, что ей дали указания, как со мной разговаривать, а во всех особых случаях и при необычных просьбах звать хранительницу. Скорее всего, и приставили ее ко мне не просто так.

Я бы предпочла общество простой служанки, но выбирать не приходилось. Лила так Лила. Оставалось разобраться со второй проблемой.

– Еще мне понадобится одежда.

Оказалось, артанские портнихи уже были готовы снять мерки прямо сейчас и немедленно заняться созданием моего гардероба. Приказ самого князя.

Об этом мне сообщила бодрая хранительница, появившаяся в моих покоях, когда я заканчивала завтрак. По ее словам, мне были просто необходимы новые платья, сорочки и обувь. Я бы с удовольствием отказалась, но потом решила, что Кейн лишь обрадуется, если я вздумаю ходить голышом. К тому же сундук с моими вещами сгинул в подземельях проклятых, а подаренные маннцами наряды подходили для горной зимы, но не для артанской жары. Исключением было лишь алое платье, которое я надевала на пир.

Поэтому прогулку пришлось отложить до обеда, когда портнихи ушли и у меня перед глазами перестали пестреть образцы тканей всех цветов и оттенков. Да-да, хотя большинство артанок предпочитали огненные краски, портнихи и Лила сошлись во мнении, что мне гораздо больше подойдет голубой и зеленый. Вот насчет фасонов и количества нарядов мы спорили долго: хранительница вошла во вкус и решила, что платьев много не бывает. Особенно у фаворитки князя, которая обязана услаждать его взор. Я заявила, что носить их мне, а не Кейну. Только тогда Лила недобро прищурилась, но согласилась.

В общем, первое платье должны были пошить уже к утру, остальные – в течение пары недель. Но, видимо, меня так вымотало долгое путешествие и яростные споры с хранительницей, что после обеда на меня накатила странная слабость и закружилась голова. Я едва добрела до оттоманки в спальне, обняла подушку и мгновенно уснула.

Мне снились горы с картины – высокие, заслоняющие собой небо, и цветы, дремлющие на склонах. Кровавые бутоны распускались, источая сладкий аромат, горчащий на языке. Какими бы прекрасными они ни были, сердце почему-то замирало от ужаса в предчувствии чего-то необратимого и зловещего.

Прежде чем я успела что-либо осознать, земля задрожала, затряслась, пошла трещинами. Вершины гор разверзлись, выплюнули огонь и пепел, которые пожирали, сметали все на своем пути. И неслись прямо на меня…

Я вынырнула из кошмара, цепляясь пальцами за шелк подушки, хватая ртом прохладный и чистый воздух спальни. Жар огня и черное небо остались во сне, но ужас до сих пор гнал меня прочь.

Из Артана.

Не знаю, откуда пришло чувство, что это не простой кошмар. И не видение.

Я никогда раньше не видела вулканы, Огненные источники артанских земель, даже на картинках, но сейчас была уверена – это они. Что-то похожее я ощущала в Гроде, когда слышала зов Камня. Но если маннский источник настойчиво звал меня к себе, то вулканы предупреждали: держись от нас как можно дальше.

Иначе ужас во сне повторится наяву.

Я подтянула к груди колени, пытаясь прийти в себя, выровнять дыхание и вдыхая цветочный запах… Цветочный?!

Сначала решила, что кошмар прокрался за мной в реальность, но потом догадалась обернуться. На столике посредине спальни стояла огромная ваза с белоснежными цветами, которой точно здесь не было, когда я ложилась спать. В отличие от приторной опасности огненных бутонов из сна, их аромат дарил свежесть, поэтому я подошла ближе, чтобы рассмотреть.

Вблизи цветы оказались даже не белыми, а льдисто-голубыми. Как снег или как небо в облаках. На овальных лепесточках, где прожилками выделялся узор, и на длинных широких листьях застыли капельки росы. Если цветы со склонов вулканов вселяли тревогу, то эти задевали струны в душе. Хотелось коснуться лепестков, чтобы проверить – правда ли они нежнее шелка.

– Откуда эти цветы? – спросила я у Дары, которая появилась в спальне, стоило мне провести рукой над лампой.

– Из княжеской оранжереи. Это голубые эбрисы, редчайший вид, созданный магами земли.

Я о таких даже не слышала, но эбрисы были волшебными. Все-таки коснулась пальцами одного из лепестков и не сдержала улыбки, настолько мягкими они оказались. От небрежной ласки цветы заволновались, раскрываясь и благоухая еще сильнее. Невероятно! Это не вьюнок, наколдованный Роуз, это истинная магия.

– Нравятся? – улыбнулась Дара.

– Очень!

– Это подарок князя.

Поспешно отдернула руку: прошлый подарок Кейна оказался с секретом. Или теперь он просто решил купить мою благосклонность?

Не дождется!

Я немного полюбовалась цветочным чудом, которое тут же сомкнуло лепестки в бутоны, словно обидевшись, и не без сожаления повернулась к Даре.

– Если госпожа Лила сейчас свободна, мне бы все-таки хотелось увидеть малый дворец.

А еще задать очень много вопросов его хранительнице. Пора узнать все об этом месте.

– Малый дворец условно поделен на северную и южную части. В каждой есть своя купальня, музыкальная комната, общая гостиная и столовая. Не считая спален, конечно. Если пожелаете, их можем тоже посмотреть.

Ждала, что Лила придумает отговорки, как было утром. Но она появилась в моих покоях, когда служанки помогали мне одеться. Алое платье больше подходило для пира, чем для обычной прогулки, поэтому даже рядом с яркой хранительницей я выглядела разодетой фавориткой князя. Но пусть лучше так, чем сидеть в четырех стенах.

К тому же экскурсия, как и сам малый дворец, мне неожиданно понравилась. У князя Караса было множество жен и наложниц из самых разных стран, и, видимо, каждая из них – или, по крайней мере, так делало большинство – прикладывала руку к созданию уюта. На моем пути встречались и маннские изделия из камня, и плетеная мебель, которой украшали жилища островитяне, и хрупкие напольные вазы, привезенные с востока. Правда, ничего нифрейского, не считая личной гостиной, я во дворце не увидела.

– А вот если спуститься по этой лестнице на первый этаж, – продолжила Лила, – сразу попадете в парк.

– Я могу гулять в парке?

– Конечно, – кивнула хранительница. – Дара сопроводит вас в любое время.

Эта новость стала, пожалуй, самой приятной. Присутствие служанки не проблема, но стоило уточнить границы собственной свободы.

– А где еще я могу бывать?

– Где пожелаете, госпожа Амелия.

– И в основном дворце?

Лила приподняла брови:

– Зачем вам туда?

– Хочу посетить княжескую оранжерею. Говорят, там очень красиво.

– Думаю, это можно устроить, – удивила меня хранительница. – Я передам князю Кейну ваше пожелание.

Значит, без его ведома меня в основную часть дворца не пустят. Это больше похоже на правду.

– А что насчет города?

– Вместе с князем Кейном вы можете отправиться куда угодно, – дипломатично ответила Лила. – Даже в соседнее государство. Если он того пожелает.

Мы уже час гуляли по дворцу, и весь этот час я пыталась ее разгадать. Несмотря на улыбку и вежливость, несмотря на надежду на возрождение традиций в лице первой фаворитки, я чувствовала, что не нравлюсь хранительнице. А вот по какой причине – это было загадкой.

– Князь Карас часто брал с собой жен в путешествия?

Лила пристально на меня посмотрела.

– Нет, – покачала она головой. – При князе Карасе женщинам запрещалось покидать стены малого дворца.

– Чтобы вы не сбежали?

– Сбежали?! – Хранительница даже запнулась и повернулась ко мне. – Что вы, госпожа Амелия, это делалось для нашей безопасности. Раньше в Артан-Пра было неспокойно.

Хорошая отговорка для того, чтобы превратить женщину в пленницу.

– И вам не хотелось покинуть это место? Стать свободной, отправиться куда угодно?

– Нет, – улыбнулась Лила.

– Почему? – вырвалось у меня. Я силилась понять чужие традиции и жизненные ценности, но не получалось.

Ответный взгляд хранительницы был настолько пронизывающим, что, казалось, она пытается заглянуть в мои мысли. Хотя будь она магом разума, я бы это почувствовала.

– Я родилась в небогатой семье, госпожа Амелия. Не на словах знаю, что такое нужда. Когда приходится делить кусок хлеба с другими детьми, не задумываешься о путешествиях. Это не свобода, а самое настоящее рабство. Здесь я прожила жизнь гораздо более счастливую, чем она могла быть.

Ее слова поразили меня до глубины души. Когда я представляла собственную судьбу, не думала, что бывает иначе.

– Поэтому вы остались? – тихо произнесла я.

– Осталась, потому что пообещала.

Задумчивый взгляд Лилы был устремлен вдаль, а голос звучал глухо. Словно мысленно она находилась где-то далеко.

– Что пообещали?

Сердце заколотилось в груди, я даже подалась вперед, чтобы услышать ответ, но хранительница лишь удивленно заморгала и привычно улыбнулась.

– Следить за малым дворцом, конечно.

Вот только в улыбку эту не верилось, впрочем, настаивать я не имела права.

Мы продолжили путь по галерее и поравнялись с двумя служанками, которые застыли в глубоком поклоне, опустив глаза в пол. Поначалу я считала, что они выражают свое почтение Лиле, и, только поймав несколько заинтересованных, но осторожных взглядов, поняла, что они кланяются новой госпоже. То есть мне.

Это смущало, иногда раздражало, но я понемногу начинала привыкать к тому, что нахожусь в центре внимания. Что ко мне прислушиваются, пытаются угодить.

Мы завернули за угол и оказались на балконе, плавно переходящем в лестницу, что спускалась в холл. Вчера я не заметила все великолепие стеклянного купола, через который сейчас заглядывало закатное солнце. Но рассмотреть его как следует не успела.

На другой стороне, аккурат напротив нас, замерла Зои в окружении фрейлин.

Нас разделяла пропасть холла, но я все равно могла прекрасно рассмотреть княжну. Взгляд цеплялся за темно-фиолетовое платье, оттенком напоминающее ночное небо и оттеняющее смуглую кожу. Длинные вьющиеся волосы, обрамляющие миловидное лицо. Широко распахнутые глаза, в которых, словно в зеркале, отражались мои чувства: удивление, замешательство, досада. Ни одна из нас не была готова к этой встрече и поэтому не знала, как себя вести.

Она княжна, невеста Кейна, а я его наложница и фаворитка. Здесь мой статус ниже… Или нет? Тем не менее дворцовый этикет требовал того, чтобы я подошла к Зои и выразила ей свое почтение. Не кричать же через весь зал! Но для этого нам обеим нужно было спуститься на нижнюю площадку лестницы. Шагнуть навстречу.

Уверена, мы обе это понимали. Но ни я, ни Зои не решались сделать это первой – или скорее не хотели. Я прекрасно помнила общение с ее сестрой, а княжна, видимо, считала, что якшаться с рабыней не для нее.

– Госпожа Амелия. – Лила коснулась моего локтя и потянула в сторону, в боковую галерею, подальше от лестницы. – Нам не нужно вниз. Я всего лишь хотела показать вам музыкальную комнату.

Во мне вспыхнул гнев, когда я решила, что Лила подстроила нашу встречу. Столкнула нарочно, чтобы возродить традиции гарема или для чего-нибудь еще. Но одного взгляда на раздосадованную и побледневшую хранительницу хватило, чтобы отмести подобную мысль. Куда-то подевались плавность жестов и невозмутимость, на лице Лилы читалось беспокойство. Она разве что не подталкивала меня прочь от лестницы. Для нее это тоже оказалось неожиданностью.

Оглянулась на Зои, но увидела только спину княжны и поджатые губы фрейлин. Их взгляды ясно говорили про ее отношение ко мне.

После этого настроение совсем пропало и расхотелось продолжать осматривать малый дворец. Я сказала Лиле, что предпочитаю вернуться в свои покои.

Едва оставшись одна, я схватила с дивана подушку и что есть силы швырнула ее через всю комнату. Закусила ребро ладони, чтобы не закричать.

Подушка пролетела половину гостиной, с глухим звуком шмякнулась на пол и рассыпалась перьями, и в моей груди что-то дрогнуло, рассыпалось вмести с ними. Скрылось за пеленой злых, яростных слез, отозвалось солью на языке.

За что они так со мной?!

Разве я виновата в том, что меня насильно увезли из дома? Что сделали наложницей, постельной игрушкой! Я этого не просила. Не просила ни этой роли, ни этих покоев, ни подарков. Ни-че-го. Даже самого Кейна не просила, это он решил объявить себя моим. А выходит, что забираю чужое счастье и заслуживаю только презрения и порицания. Но ведь Кейну княжна не нужна! Так к чему эти взгляды, которых я точно не заслужила?!

Вытерла слезы рукавом, алым, словно кровь, и меня замутило. Поняла, что хочу снять платье, стянуть немедленно, только бы не видеть его. Не принадлежать ему. В Артане красный означает жизнь, а для меня он – цвет плена. Резко рванула шнуровку, и ткань треснула, разошлась по шву.

Это отрезвило. Слезы высохли в мгновение ока, лишь ком в горле и тяжелая голова напоминали о моей несдержанности.

О моей слабости.

Я заметалась по комнатам, придерживая разорванный рукав. Только оказавшись в спальне вспомнила, что у меня нет иголки и ниток, чтобы его починить. От этого захотелось расплакаться еще горше, но я себе не позволила. Я ведь столько выдержала, быть слабой мне никак нельзя!

Взгляд упал на эбрисы, подарок Кейна. Невероятный, нежный, прекрасный подарок, который не следовало принимать. Но я подошла к букету и прикоснулась щекой к трогательному бутону, отозвавшемуся едва заметным мерцанием.

Откуда мне знать, может, Зои Кейн подарил такие же. Каждой по половине дворца, каждой по купальне и собственной гостиной, каждой по половинке своего сердца. Если оно, конечно, у него есть.

«Ты моя, Амелия, а буду твоим».

Нет, Кейн, я никогда не стану твоей, пока живу под одной крышей с твоей невестой.

Тяжело вздохнула и отстранилась от цветов. Бутончики снова обиженно свернулись. Какие капризные!

Прошла дальше и замерла. На кровати лежал букетик засушенных цветов, словно насмешка над шикарным букетом эбрисов. Но не это поразило меня больше всего, не это заставило сердце пропустить удар.

Букетик был точь-в-точь таким же, как тот, что мне вручила мать в нашу последнюю встречу. Заколдованная эрьвея – сильнейший нифрейский оберег, который помог мне в Гроде создать заклинание поиска. Тогда я его и израсходовала.

Но откуда здесь взяться эрьвее? В Артане, в моих покоях!

Я протянула руку, дрожащими пальцами коснулась сухих стебельков и отпрянула, когда эрьвея превратилась в пепел и осыпалась пылью. Во рту вмиг пересохло: это означало, что нифрейская магия меня не приняла.

Или кто-то пытался предупредить, что мне здесь совсем не рады.