Текст книги "Уникальная картина мира индивида и ее отображение на тексты: на примере текстов людей, совершивших ряд суицидальных попыток"

В гипотезу были вынесены следующие положения:

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания внутреннего/внешнего мира, отображающиеся на текст комбинациями внутренних/внешних предикатов.

4.2.3. Повторяющиеся комбинации агенсных и неагенсных конструкций.

Термины. Термин «агенс» в теории глубинного синтаксиса обозначает слово, называющее того, кто совершает по своей воле действие, обозначенное предикатом. Под неагенсными конструкциями в данной работе понимаются такие синтаксические конструкции, которые не предполагают наличие агенса, оставаясь при этом правильными и полными на уровне поверхностного синтаксиса (напр., безличные предложения, конструкции с причастиями, отглагольными существительными, словами «надо», «можно», «нельзя» и пр.). Соответственно, внутри класса неагенсных конструкций можно различать собственно безагенсные, где агенс отсутствует вообще, и псевдоагенсные, где вместо отсутствующего истинного агенса используется на уровне стертой метафоры или метонимии слово, не обозначающее существо, действующее по своей воле (напр., у меня возникла мысль; наука доказала; будущее требует).

Семантика. Семантическая оппозиция между агенсными и неагенсными конструкциями выявляет маркированность неагенсных конструкций. Они используются облигаторно, когда речь идет о неведомых, собирательных или абстрактных фигурах и силах, обладающих мощью, которая превосходит возможности человека («власть», «общество», «природа», «закон» и т. п.). Агенсные конструкции описывают, напротив, действия, совершаемые конкретными субъектами, «соразмерными» по силе человеку. В ряде случаев выбор неагенсной конструкции жестко навязывается лингвистической картиной мира и не зависит от воли говорящего на данном языке человека (напр., мне было пять лет; идет дождь; ему стало дурно). Но в большинстве случаев выбор имеется (напр., мне страшно или я боюсь).

Индивидуальные комбинации. Эмпирически значимыми оказались повторяющиеся индивидуальные способы комбинирования агенсных и неагенсных конструкций.

При возможности выбора, не ограниченного лингвистическими обстоятельствами, авторы одних текстов предпочитали исключительно агенсные конструкции, авторы других выбирали только неагенсные, в большинстве же текстов встречались разнообразные комбинации агенсных и неагенсных конструкций, причем любая из встретившейся комбинаций оказывалась внутренне логичной для данного автора и повторялась регулярно. Выбор между агенсными и неагенсными конструкциями был предположительно обусловлен для каждого данного человека его собственными, обычно неосознаваемыми представлениями о том, подконтрольны ли Я-объекту события (в этих случаях выбиралась агенсная конструкция), или же события субъективно оцениваются как лежащие вне поля контроля Я-объекта (в этих случаях выбирались неагенсные конструкции). Подконтрольность человеческой воле – это оценочное суждение автора текста. Явления, оцениваемые как случайность, «порядок вещей» и пр., регулярно описывались неагенсными конструкциями во всех текстах. Вообще же выбор агенсной или неагенсной конструкции в каждом отдельном случае свидетельствовал о том, оценивает ли автор текста ситуацию, описываемую каждым конкретным предикатом, как ситуацию, в которой Я-объект свободен, то есть действует сам с намерением преуспеть в своем действии и с готовностью считать свои действия следствием собственного выбора, или он оценивает себя как существо несвободное, чьи действия являются вынужденными, предпринимаются в результате давления извне, а не собственного выбора; соответственно, являясь жертвой обстоятельств, он не несет ответственности за действия и их последствия.

Статистический подход к этому выбору позволял говорить о тенденции в индивидуальных предпочтениях при выборе агенсных/неагенсных конструкций и, предположительно, отношений свобода/несвобода (либо сила/слабость). Но индивидуальные предпочтения более достоверно описывались не с количественной, статистической точки зрения, а качественной – структурной. Ряд текстов характеризовался абсолютным предпочтением исключительно агенсных или исключительно неагенсных конструкций, большинство текстов содержало как те, так и другие конструкции, которые находились в системной оппозиции друг к другу в рамках текстов одного автора. Так, указанная оппозиция противопоставляла у одного автора события «внешнего мира», где Я-объект был свободен, т. е. описывался агенсно, и события «внутренней жизни» (чувства, мысли, желания), где он утрачивал свою свободу и описывался неагенсным образом; у другого противопоставлялись окружающие: например, взаимодействуя с мужчинами, Я-объект описывался агенсно, а с женщинами – неагенсно; третий противопоставлял закрытое и открытое пространство; четвертый – свои действия в роли взрослого и в роли ребенка и т. п. Это позволило выдвинуть предположение об индивидуальной либо о типологической специфике каждого данного человека, отображенной в характерных для него комбинациях агенсных и неагенсных конструкциях.

Обсуждение результатов.

1. Анализ индивидуальных моделей использования агенсных конструкций позволяет очертить круг людей, объектов и обстоятельств, по отношению к которым Я-объект проявляет свою волю, совершает действия, для которых он считает себя достаточно сильным, чтобы осуществить их, за которые берет на себя ответственность и по отношению к которым полагает себя свободным.

2. Анализ индивидуальных моделей использования неагенсных конструкций позволяет очертить круг людей, объектов и обстоятельств, ограничивающих субъективную свободу Я-объекта и имплицитно наделенных общей характеристикой: «быть сильнее Я-объекта».

3. Анализ индивидуальных моделей использования агенсных и неагенсных конструкций позволяет разграничить все (живые и неживые) объекты мира говорящего по степени их «управляемости», подвластности говорящему.

В гипотезу были вынесены следующие положения:

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания свободы/несвободы (а также силы/слабости), отображающиеся комбинациями агенсных/неагенсных конструкций.

4.2.4. Повторяющиеся комбинации временных глагольных форм.

Термины. Временные глагольные формы в русском языке – это традиционно формы прошедшего, настоящего и будущего времени, определяемые по соответствующим формантам, к которым в настоящей работе было добавлено так называемое «абсолютное время». Мы считали маркироваными этим временем личные глагольные формы с формантами любого из трех времен, но с семантикой «всегда», относящей все высказывание целиком к «порядку вещей»: «Дуб – дерево»; «Человек смертен». Кроме того, к абсолютному были отнесены неличные глагольные формы и неглагольные предикаты, не снабженные временными маркерами («курить – здоровью вредить»).

Семантика. Грамматические значения временных форм соотносятся с глубокими представлениями о времени, выходящими далеко за пределы лингвистических. Несмотря на то, что выбор их в большой степени не осознается, он имеет вполне содержательный характер.

Семантически формы прошедшего времени сообщают о фактах, уже незыблемо свершившихся и недоступных любым изменениям. В поле прошедшего времени находятся факты и события, которые интерпретируются как причины или как предвестники. Их неизменность детерминирует настоящее, а их сокрытие или запамятование грозит утратой смысла в настоящем и потерей предсказуемости будущего. Поэтому при использовании форм прошедшего времени актуализируется фокус причинности.

Формы настоящего времени выбираются для описания событий, находящихся в процессе свершения; они еще продолжаются, подвержены изменениям, могут быть прекращены или продолжены, их исход, равно как и результаты, еще неизвестны. Поэтому при каждом выборе формы настоящего времени актуализируемая фокус «присутствия здесь и сейчас». При этом, если форма настоящего времени комбинируется с внутренним предикатом, то фокус присутствия выделяет переживания и телесные состояния автора высказывания. Если же в форме настоящего времени представлен внешний предикат, то возникает эффект свидетельства и соучастия.

Формы будущего времени семантически обращены к фактам, еще не произошедшим; эти факты могут зависеть от воли я-объекта или других фигур текста, а могут быть подчинены случайности, «везению», «судьбе». Благодаря этому поле, в котором располагаются события грамматического будущего, является местом конкуренции двух сил: человеческих и «надчеловеческих», и именно в этом поле расположены два важнейших фокуса текста: достижение цели-у дача-победа и неизбежный конечный поворот судьбы – смерть. В каждом конкретном высказывании каждого конкретного человека, использующем формы грамматического будущего времени, содержится метасообщение о том, который из трех фокусов актуализирован в данный момент и какие силы – человеческие или надчеловеческие, приведены в это время в действие.

Индивидуальные комбинации.

Выбор временных форм на первый взгляд не представляется произвольным, поскольку определяется фактами и событиями, о которых сообщает говорящий. Так, если человек рассказывает о своем прошлом, делится воспоминаниями, естественно ожидать в его тексте преобладания форм прошедшего времени, если он делится планами на будущее, то должны преобладать формы будущего времени. Однако исследование реальных текстов показало, что эта логика соблюдается отнюдь не всегда. Даже в текстах ТМ «Воспоминание и псевдовоспоминание», где по инструкции речь должна идти о прошлом, можно наблюдать системное замещение форм прошедшего времени формами настоящего у одних испытуемых, системное же вытеснение личных глагольных форм, определенных временными грамматическими формантами, неличными формами, которые не имеют временных маркеров. Кроме того, абсолютно произвольным выбором каждого конкретного автора является включение или невключение в текст описаний своих нынешних обстоятельств (с соответствующим появлением форм настоящего времени) и умозаключений о связи событий прошлого с прогнозами будущего (с соответствующим появлением форм будущего времени). Если же тема текстовой методики не содержит предиката вообще, а в инструкции отсутствует требование соотнести свой рассказ с каким-либо временем, то выбор времени, в котором происходит действие, так же, как и выбор собственно временных форм глагола, становится полностью произвольным. Поэтому при равнозначности для каждого конкретного человека всех четырех временных форм следовало бы ожидать в текстах (по крайней мере в тех, где выбор события и соответствующего грамматического времени не обусловлен заданием) равномерного распределения четырех временных форм. Вместо этого обнаруживались их индивидуальные комбинации. При применении количественных, статистических методов можно было убедиться, что количество употреблений форм прошедшего, настоящего, будущего и абсолютного времени изменяется от автора к автору. При применении неколичественных, структурных методов картина становилась более дифференцированной. Испытуемые использовали индивидуальные комбинации, избегая говорить об одних временах и предпочитая о других. Благодаря системным избеганиям и предпочтениям в текстах конкретных испытуемых обнаруживался то отказ от выстраивания причинно-следственных связей относительно некоторых событий, то актуализация событий прошлого за счет подмены форм прошедшего времени формами настоящего, то субъективное восприятие еще не произошедших событий как уже случившихся и т. п.

Обсуждение результатов.

1. Анализ индивидуальных моделей использования временных форм глаголов позволяет объективизировать субъективное переживание уже произошедших, еще длящихся и только предстоящих событий.

2. Анализ индивидуальных моделей использования временных форм глаголов позволяет сопоставить субъективное переживание событий, относящихся к тому или иному времени, с «реальным», объективным расположением этих событий на временной шкале.

3. Анализ индивидуальных моделей использования временных форм глаголов позволяет каждое использование временных глагольных форм в тексте рассматривать с точки зрения субъективных представлений его автора о причинности, которая репрезентируется как вина, ответственность, гордость, бессилие, зависимость от других людей или от надчеловеческих сил; о выборе позиции знающего/ помнящего / ожидающего события; участника и/ или свидетеля событий, описываемых в тексте, об актуализации переживании прошлых и будущих эмоций и телесных состояний.

В гипотезу были вынесены следующие положения:

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания времени. В частности, это:

• актуализация или обесценивание опыта прошлого и, соответственно, причинно-следственных связей;

• актуализация или обесценивание проживания текущего момента и, соответственно, телесных и эмоциональных состояний;

• актуализация или обесценивание ожиданий от будущего и, соответственно, от достижения целей и одновременно предощущения смерти;

Этот комплекс субъективных переживаний отображается на текст комбинациями временных форм глаголов.

4.2.5. Пять уровней отождествления автора текста со своими персонажами.

Отождествление персонажей с их автором были подразделены на пять качественно различающихся уровней.

Первый уровень (Зона А: максимальное отождествление) характеризуется внутренними предикатами, выводящими за границы «здесь и сейчас» (напр., Он вспомнил, как боялся в детстве темноты; Я мечтаю о красных туфельках с пряжкой).

Второй уровень (Зона В) характеризуется внутренними предикатами, которые указывают на наличие другого хронотопа, чем «здесь и сейчас», но не вводят его описание (напр., Он что-то вспомнил; Я часто мечтаю).

Третий уровень (Зона С) характеризуется внутренними предикатами, направленными только и исключительно на одного персонажа (Моя семья меня любит; Все ему завидуют).

Четвертый уровень (Зона D) характеризуется отсутствием внутреннимх предикатов (напр., По улице шли люди).

Пятый уровень (Зона Е) также характеризуется отсутствием внутренних предикатов, но персонажи этого уровня описаны с большим количеством внешних деталей, свидетельствующих о напряженном внимании к ним со стороны автора текста (напр., Вошла высокая девушка со светлыми волосами).

Индивидуальные комбинации.

В текстах каждого конкретного человека наблюдаются индивидуальные системные предпочтения и индивидуальные системные избегания определенных зон. Так, избегание зоны А (уход от самораскрытия) у одних людей системно комбинируется с предпочтением зоны Е, создавая позицию отстраненного наблюдателя, у других – дополняется абсолютным избеганием всех проективных зон, благодаря чему создается картина пустого, «обездушенного» мира. Подробнее о системных комбинациях зон см. далее.

4.3. Обобщение результатов проверки прегипотезы и выдвижение гипотезы.

Анализ семантики повторяющихся разноуровневых элементов текстов ТМ позволил уточнить и операционализировать размытое понятие «психологическая реальность человека», вернее, «некоторые аспекты психологической реальности человека», сведя его к следующему комплексу субъективных событий:

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективное переживание автором текста его собственной идентичности, коммуникативных коллизий между ним и адресатом его текста, а также между автором текста и его персонажами; стратегии его отношений с миром вокруг себя, в том числе, с миром других людей; с миром внутри себя, к их для него относительной значимости.

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания свободы/несвободы (а также силы/слабости), отображающиеся комбинациями агенсных/неагенсных конструкций.

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания внутреннего/внешнего мира, отображающиеся на текст комбинациями внутренних/внешних предикатов.

«Некоторые аспекты психической реальности человека» включают в себя в том числе субъективные переживания времени. В частности, это:

• Актуализация или обесценивание опыта прошлого и, соответственно, причинно-следственных связей;

• Актуализация или обесценивание проживания текущего момента и, соответственно, телесных и эмоциональных состояний;

• Актуализация или обесценивание ожиданий от будущего и, соответственно, от достижения целей и одновременно предощущения смерти;

Этот комплекс субъективных переживаний отображается на текст комбинациями временных форм глаголов.

Поскольку в процессе порождения текста, как устного, так и письменного, человек в каждый следующий момент совершает множество одновременных выборов между относительно равноценными с лингвистической точки зрения способами построить свое сообщение, то хотя бы часть этих выборов не является для него осознаваемой.

Таким образом, обобщая сказанное выше, к «аспектам психической жизни человека» был отнесен ряд аспектов его экзистенциальной картины мира. Используя это обобщение и подразумевая под ним именно тот набор содержаний, который был обнаружен при анализе семантики составляющих стандартного списка, можно переформулировать точным и конкретным образом прегипотезу в гипотезу.

Прегипотеза: Психическая жизнь человека отображается на порождаемые им тексты. => Гипотеза: Тексты, порождаемые каждым конкретным человеком, независимо от его воли и намерений содержат на лингвистическом уровне отображения фрагментов его экзистенциальной картины мира.

К фрагментам экзистенциальной картины мира конкретного человека отнесены его представления о принятии на себя ответственности за действие или об отказе от нее; о свободе совершить действие или о вынужденном действии под давлением обстоятельств или других людей; об относительной актуализации для него событий его внутреннего или его внешнего мира и о специфике объектов, формирующих эти миры; о причинах событий его внешнего и внутреннего мира и, в связи с ними, о неосознаваемом представлении о причинности, которая может быть репрезентирована как вина, ответственность, гордость, бессилие, зависимость от других людей или от надчеловеческих сил; о преференциях при выборе позиции знающего/помнящего/ожидающего события; участника и/или свидетеля событий, описываемых в тексте, о переживании эмоций и телесных состояний.

Глава 5. Экспериментальная проверка гипотезы

В этой главе гипотеза об отображении психической жизни человека на порождаемые им тексты, выдвинутая в предыдущей главе, рассматривается и экспериментально проверяется в ее уточненной корректной формулировке:

Тексты, порождаемые каждым конкретным человеком, независимо от его воли и намерений на лингвистическом уровне содержат отображения фрагментов его экзистенциальной картины мира.

В такой формулировке, при условии, что термин «фрагменты экзистенциальной картины мира» является конвенциональным обобщением набора смыслов, приведенного выше, эта гипотеза доступна для экспериментальной проверки.

5.1. Общая схема экспериментальной проверки гипотезы.

Методологический аспект и теоретическая база эксперимента.

Стандартный список, созданный в прегипотезе, потребовал формального преобразования. Исходно он был получен с помощью семантического анализа, благодаря которому были выстроены соответствия между формальными элементами текста и их значениями, без обращения к их психологической составляющей. Соответственно, они не имели доказательного веса с точки зрения психологии, поскольку обнаруживали значения внутри текста, а не смыслы для конкретного человека, этот текст породившего.

Переход от лингвистической семантики к множественным субъективным семантикам в смысле Осгуда-Артемьевой потребовал обратиться к возможностям нечисловых (неколичественных) математических методов, в частности, к такому инструменту, как установление гомоморфизмов между множествами (напр., Шиханович…). Установление гомоморфизмов (однозначных соответствий между элементами множеств) оказывается более гибким и в то же время более конкретным действием, чем установление равенства. Особенно это касается множеств с размытыми границами, к которым операция «равняется» в общем случае неприложима. Но тем не менее, можно установить соответствия между элементами этих множеств, что позволяет говорить о разных типах подобия (сходства), выделять гомоморфные подмножества внутри рассматриваемых множеств, а редкие частные случаи полного взаимного гомоморфизма (изоморфизма) двух множеств рассматривать как их равенство. Теоретико-множественная позиция, таким образом, дает возможность строгого использования понятий «похоже» и «равно», что неоценимо при корректном сопоставлении текстов и при обсуждении степеней их сходства, или подобия.

В предложенной парадигме для подтверждения либо для опровержения гипотезы необходимо и достаточно было разработать способ формального определения степени подобия текстов и затем установить либо опровергнуть наличие гомоморфизмов между множеством текстов с повторяющимися кортежами (упорядоченными множествами, цепочками) переменных и группой людей, объединенных общим признаком, а также между множеством текстов с повторяющимися кортежами переменных и человеком, породившим эти тексты. С этой целью стандартный список текстовых параметров был интерпретирован как список переменных, где каждый параметр представлен в виде бинарной переменной.

В представлении в виде Списка бинарных переменных в стандартный список были введены опции «субъективная семантика параметра» и «формальные маркеры». Сдвиг от общей, «лингвистической» семантики к субъективной был осуществлен с помощью фильтрации из исходного Списка значений и комбинаций значений семантического дифференциала.

Ниже приводится представление стандартного списка в виде Списка бинарных переменных с интерпретацией каждого параметра в виде бинарной переменной.

5.2. Интерпретация стандартного списка текстовых параметров как Списка бинарных переменных.

Стандартный список логически разделился на несколько групп параметров, которые оказалось удобно расположить в определенной последовательности.

I. Первую группу параметров можно обозначить как семантическую. Она состоит из двух параметров и включает в себя внутренне и внешние предикаты. Они обозначены как параметры Ex – внешние и In – внутренние. Каждый из этих двух параметров бинарный. Это означает, что любом тексте или фрагменте текста параметр Ex может принимать значение 1, если внешний предикат встретился хотя бы единожды, и значение 0, если внешние предикаты не встретились ни разу. Точно так же параметр In принимает значение 1, если внутренние предикаты имеются, и значение 0, если их нет.

Семантическая группа параметров соотнесена с Миром вокруг меня (Внешний мир) и Миром внутри меня (Внутренний мир) – в экзистенциальном плане и с Активностью в плане субъективной семантики.

Рассмотрим подробнее каждый из двух семантических параметров.

• Внешние предикаты задаются параметром (Ex) – параметром соотнесенности с внешним пространством и с движением.

Семантика: событие происходит во внешнем пространстве, т. е. его можно видеть и слышать.

Формальных показателей, поскольку речь идет о семантической оппозиции, нет; но диагностирующими индикаторами служат: описания актов физического перемещения из одного места в другое, описания мимических и пантомимических движений, актов говорения и другого звучания (т. е. движения голосовых связок и звуковых волн); актов изменений физических свойств и характеристик (покраснел, заглох, сломался); актов категоризаций по физическим признакам (был толстым, является алкоголиком).

• Внутренние предикаты задаются параметром (In) – параметром соотнесенности с внутренним пространством и с недоступностью для наблюдения.

Семантика: Событие происходит во внутреннем пространстве, душевном или телесном. Оно ненаблюдаемо извне.

Формальных показателей, поскольку речь идет о семантической оппозиции, нет; но диагностирующими индикаторами служат: наличие недоступного зрению и слуху внутреннего пространства, душевного или телесного, а также – и благодаря этому – наличие событий, не осмысляемых как физическое движение (у него изменился ход мысли – метафора движения, но не оно само).

Примечание. Количество внешних и внутренних предикатов в тексте в сумме равно 100 % от всех предикатов в этом тексте.

II. Вторую группу параметров можно обозначить как синтаксическую. Она также состоит из двух параметров и включает в себя агенсные и неагенсные конструкции. Они обозначены как параметры Ag – агенсные и nAg – неагенсные. Каждый из этих двух параметров бинарный. Это означает, что любом тексте или фрагменте текста параметр Ag может принимать значение 1, если агенсная конструкция встретилась хотя бы единожды, и значение 0, если агенсных конструкций не встретилось ни разу. Точно так же параметр nAg принимает значение 1, если неагенсные конструкции имеются, и значение 0, если их нет.

Синтаксическая группа параметров соотнесена со Свободой – в экзистенциальном плане и с Силой, Активностью в плане субъективной семантики.

Рассмотрим подробнее каждый из двух синтаксических параметров.

• Агенсные конструкции задаются параметром (Ag) – параметром соотнесенности с актом свободы и силы-активности.

Семантика параметра: Некто совершает действие по своей воле.

Формальные показатели: наличие одушевленного существительного или замещающего его личного местоимения в номинативе при глаголе (кроме глагола «быть» и «долженствовать»).

• Неагенсные конструкции задаются параметром (nAg) – параметром соотнесенности с актом несвободы и с отсутствием силы и/или активности.

Семантика параметра: Некто совершает действие не по своей воле, или: с ним совершает действие кто-то или что-то.

Формальные показатели: отсутствие одушевленного существительного или замещающего его личного местоимения в номинативе при глаголе, либо их наличие при глаголе «быть» и «долженствовать».

Примечание. Количество агенсных и неагенсных конструкций в тексте в сумме равно 100 % от всех предикатов в этом тексте.

III. Третья, морфологическая, группа включает в себя грамматические формы времени глаголов. Эта группа параметров (обозначена как P-Pr-F-A) соотнесена с Временем-Причинностью-Ответственностью – в экзистенциальном плане и с Силой в плане субъективной семантики.

Рассмотрим подробнее каждый из двух синтаксических параметров.

• Прошедшее время (P.). Параметр соотносится с утверждением говорящего, что событие началось и завершилось – произошло.

Семантика: событие перестало быть наблюдаемо непосредственно, и уже никто и ничто не обладает силами его изменить. Соответственно, говорящий, независимо от характера и оценки события, репрезентирует себя по отношению к нему в рамках оппозиций «быть сильным/слабым» и «быть активным/пассивным» как «слабого» и «пассивного» (в момент говорения).

Формальные показатели: грамматические форманты прошедшего времени (соответствующие глагольные суффиксы и окончания личных форм глаголов, глагольная основа прошедшего времени причастий и деепричастий).

• Настоящее время (Pr). Параметр соотносится с утверждением говорящего, что событие длится сейчас.

Семантика: В длящемся сейчас событии говорящий присутствует и непосредственно его переживает или наблюдает пусть со стороны, но тоже непосредственно, и, соответственно, он обладает силой воздействовать на его дальнейший ход и завершение, однако ему неизвестно, чем завершится это событие. Соответственно, говорящий волен репрезентировать себя любым образом в рамках оппозиций «быть сильным/слабым» и «быть активным/ пассивным»(в момент говорения).

Формальные показатели: грамматические форманты настоящего времени (соответствующие глагольные суффиксы и окончания личных форм глаголов, глагольная основа настоящего времени причастий и деепричастий).

• Будущее время (F). Параметр соотносится с утверждением говорящего, что события еще нет, но некто или нечто может повлиять на то, чтобы оно началось или не начиналось, как и на то, чем оно завершится.

Семантика: Говорящий оценивает, обладает ли он, или кто-либо другой, или что-либо другое, силой воздействовать на ход и завершение события. Соответственно, говорящий волен репрезентировать себя любым образом в рамках оппозиций «быть сильным/ слабым» и «быть активным/пассивным» (в момент говорения).

Формальные показатели: грамматические форманты будущего времени (глагольная основа настоящего времени, синтетические формы с окончаниями настоящего времени при глаголах совершенного вида и аналитические формы при глаголах несовершенного вида).

• Абсолютное время (A). Параметр соотносится с утверждением говорящего, что событие не определено как потенциально изменяемое или определено как потенциально недоступное воздействиям.

Семантика: говорящий умалчивает свою степень включенности в событие, устраняется от определения себя как сильного/ слабого или активного/пассивного по отношению к событию.

Формальные маркеры: все предикаты, являющиеся не глаголами, а другими частями речи, а также все предикаты (в том числе глаголы), использованные для описания акта категоризации.

Примечание. Количество предикатов P, Pr, F и А в тексте в сумме равно 100 % от всех предикатов в этом тексте.

I V. Четвертая группа, «фигуры», включает в себя количество фигур в тексте и учитывает различные количественные типы. Эта группа параметров (обозначена как Nf) соотнесена с позицией Я и мир других людей – в экзистенциальном плане и с Оценкой в плане субъективной семантики. эта группа состоит из двух параметров.

Рассмотрим подробнее каждый параметр.

• Одна фигура в тексте (Nf=1). Параметр соотносится со степенью необходимости для говорящего концентрироваться только на себе – ввести в текст лишь одну фигуру.

Семантика: единственная фигура в тексте означает, что говорящий монологически сконцентрирован на себе.

Формальные маркеры: Единственная конкретная, необобщенная фигура (персонаж) в тексте.

• (Nf>1). Параметр соотносится со степенью необходимости для говорящего концентрироваться не только на себе – ввести текст две и более фигуры.

Семантика: Две или более фигуры в тексте означают, что говорящий не сконцентрирован монологически на себе, а как минимум, диалогичен, и для высказывания нуждается в двух или более фигурах.

Формальные маркеры: Две или более конкретные, необобщенные фигуры (персонажи) в тексте.