Текст книги "Уникальная картина мира индивида и ее отображение на тексты: на примере текстов людей, совершивших ряд суицидальных попыток"

Примечание. В отличие от предыдущих групп, в группе «фигуры» нет запрета на нулевой вариант, то есть значение 0,0 допустимо. Нулевой вариант прочитывается на содержательном уровне так: (не верно, что в тексте присутствует одна фигура)&(не верно, что в тексте присутствует больше, чем одна фигура) => (в тексте нет ни одной фигуры).

Такое сочетание параметров допускает толкование по уже установленной схеме.

Семантика: Говорящий сконцентрирован только на неживых объектах, что с семантической точки зрения означает его самоустранение из высказывания.

Формальные маркеры: 0 фигур в тексте. Наличествуют только неживые, абстрактные и обобщенные объекты.

V. Пятая группа, «мир других», включает в себя типы проективных фигур в тексте и обнаруживает степени отождествления говорящего с теми, о ком он говорит. Эта группа параметров (обозначена как Zon A-E) соотнесена с Близостью, Одиночеством, Проницаемостью внутреннего мира другого человека – в экзистенциальном плане и с Оценкой и Силой в плане субъективной семантики.

Семантика: в зависимости от помещения фигуры (конкретной или обобщенной) на тот или иной уровень тождественности самому говорящему, а также от того, какие уровни остаются незаполненными, говорящий сообщает о существующих у него представлениях о проницаемости внутреннего мира других людей и о сопоставимости их внутреннего мира с его собственным, а также об актуальности/неактуальности для него осуществить акты проникновения и сопоставления.

Формальные маркеры.

• ZonА: в описании фигуры присутствуют внутренние предикаты, выводящие за границы хронотопа «здесь и/или сейчас» (напр., Он вспомнил, как бывал в этом месте прошлым летом);

• ZonВ: в описании фигуры присутствуют внутренние предикаты, которые указывают на наличие другого хронотопа, чем «здесь и сейчас», но не вводят его описание (напр., Он что-то вспомнил; Я мечтаю).

• ZonС: в описании фигуры (а чаще – обобщенного множества фигур) присутствуют внутренние предикаты, не указывающие на наличие другого хронотопа, чем «здесь и сейчас», и направленные только и исключительно на одного персонажа (напр., Он мной восхищается; они все меня осуждают);

• ZonD: в описании фигуры (или обобщенного множества фигур) присутствуют только внешние предикаты при отсутствии внешних деталей (напр., Он стоял у стены);

• ZonЕ: в описании фигуры присутствуют только внешние предикаты, а также некоторые внешние детали (напр., Он неподвижно стоял у стены, его волосы растрепались, а плечи были напряжены).

Распределение фигур текста по позициям Zon(A-E) не представляет трудностей благодаря отчетливым формальными критериям и в формализованном виде демонстрирует структуру «мира других людей», специфичную для автора любого текста.

Примечание. Как и в предыдущем случае, никаких ограничений на способы сочетаний параметров в этой группе нет.

Таким образом, две последние группы, «фигуры» и «мир других людей», объединены лишь содержательно: они отображают «густоту заселения» и структуру мира других людей, свойственного автору текста. С несодержательной, формальной точки зрения нет причин объединять их. Поэтому каждое значение каждого параметра в подкортеже <Nf=1, Nf>1, ZonA, ZonB, ZonC, ZonD, ZonE> следует рассматривать как независимое, причем каждый из параметров подкортежа бинарный, то есть каждый параметр независимо от каждого другого может принимать значение (1) – «наличествует», или значение (0) – «отсутствует».

Законченный стандартный список, транслитерированный в Список бинарных переменных, состоит из 15 параметров, 13 из которых имеют формальные маркеры. Каждый из параметров бинарный и может принимать значение «да» (1) или «нет» (0). Интерпретация любого произвольного набора значений исходно заложена в сам стандартный список.

Легко видеть, что стандартный список в предложенной интерпретации, с одной стороны, является психологически содержательным (соотносится с элементами экзистенциальной картины мира), а с другой – позволяет благодаря опции «Формальные маркеры», однозначно выделить 15 точек в любом произвольном тексте, по которым этот текст можно сравнить с любым другим текстом.

Каждый из параметров рассматривается как переменная, которая принимает одно из двух допустимых значений в зависимости от свободного выбора говорящего, причем в Списке содержится 15 таких переменных. Если, по гипотезе, в любом тексте содержатся отображения фрагментов индивидуальной картины мира автора, то в текстах, написанных людьми, которых объединяет сходство между их индивидуальными картинами мира, выражающееся одним и тем же поведенчески выраженным набором иррациональных и потому неосознаваемых представлений, должен повторяться с вероятностью выше, чем случайная, один и тот же характерный набор значений некоторых переменных.

Тем более, если, по гипотезе, в каждом тексте содержатся отображения фрагментов индивидуальной картины мира автора, то в текстах, написанных одним и тем же человеком, который в разные периоды своей жизни и в различных обстоятельствах сохраняет все же свою идентичность и обладает одним и тем же поведенчески выраженным набором иррациональных и потому неосознаваемых представлений, должен повторяться с вероятностью выше чем случайная, один и тот же характерный набор значений некоторых переменных.

Сами составляющие поведенчески выраженного набора иррациональных и потому неосознаваемых представлений неизвестны и выявляются (полностью или частично) лишь в интерпретации, но набор поставленных им в соответствие значений переменных дискретен и эксплицитен. Чем длиннее кортеж (упорядоченное множество, цепочка, последовательность) повторяющихся значений переменных, тем ниже вероятность того, что имеет место случайное событие. В отличие от «классического», экспериментально-психологического подхода, при котором в качестве релевантного рассматривается соответствие одного экспериментального фактора единичному событию (см., напр., Кэмпбелл), при предлагаемом подходе рассматривается соответствие между двумя системами: между кортежем экспериментальных факторов и неопределенным множеством событий.

В качестве модели можно привести пример гомоморфизма между телефонными номерами и неопределенным множеством событий жизни владельцев этих номеров. Так, если из телефонной книги выбрать все номера, начинающиеся на один и тот же четырехместный кортеж цифр, например, 8495 или 8903 (цепочка экспериментальных факторов), и поставить их в соответствие владельцам этих номеров (неопределенное множество событий), то обнаружится общность между владельцами: проживание в одном и том же месте (стране, городе, районе: 8 – Россия, 495 – район Москвы), или пользование услугами одного и того же мобильного оператора (8 – Россия, 903 – Билайн) и пр., т. е. из неопределенного множества событий вычленится некоторая определяемая их часть. Это будет свидетельствовать о релевантности последовательности экспериментальных факторов. Если выбрать, наоборот, цепочку последних цифр телефонных номеров и поставить в соответствие владельцам этих номеров, то общности между событиями жизни владельцев не выявится. Это будет свидетельствовать о нерелевантности последовательности экспериментальных факторов. По подобной модели, в случае успешного установления гомоморфизма между цепочкой совпадающих значений переменных и общей определяемой частью неопределенного набора событий внутреннего мира группы людей (гомоморфизм групповых соответствий) или общей определяемой частью неопределенного набора событий внутреннего мира одного человека (гомоморфизм индивидуальных соответствий) можно полагать выдвинутую гипотезу доказанной в той степени, в какой удалось исключить возможность случайных совпадений в пересечении множеств переменных.

Глава 6. Установление группового подобия (Гомоморфизм 1)

Для проверки «группового подобия» были использованы тексты ТМ «Мой главный поступок», написанные двумя группами людей. В качестве маркированной общим свойством, экспериментальной группы, были отобраны 10 пациентов кризисного отделения одной из московских больниц, поступившие туда после не первой попытки суицида (6 женщин и 4 мужчины в возрасте от 35 до 45 лет). Этот выбор отвечал сформулированному выше принципу гипотетической общности картины мира: логично было предположить, что люди, которые в фрустрирующих ситуациях неоднократно прибегали к такому способу их разрешения, как попытка самоубийства, обладают не только рядом сходных личностных характеристик (напр., уровнем агрессии и аутоагрессии), но и объединяющими их неосознаваемыми представлениями о себе, о своем месте среди других людей, о своих возможностях воздействия на этих людей и на свою жизненную ситуацию в целом, наконец, об осмысленности или бессмысленности собственной жизни.

Контрольной группой, не маркированной общим свойством, в этом исследовании стали 30 человек в возрасте 35–47 лет (18 женщин и 12 мужчин), преподавателей РГГУ и студентов, получавших второе высшее образование в Институте психологии им. Л. С. Выготского РГГУ.

Обеим группам была предложена ТМ «Мой главный поступок» (краткий вариант), в рамках которой испытуемым следовало написать 2 коротких текста на тему «Мой главный поступок» – сперва от собственного лица, а затем от лица вымышленного персонажа – «антипода».

Семь человек из экспериментальной группы написали тексты о «главном поступке» с одинаковой структурой сюжета, с поступком, помещенным в будущее время и пр. Например: Мой главный поступок еще впереди. Когда-нибудь, когда мое здоровье поправится, у меня получится поступить в медицинский институт и открыть лекарство против рака и СПИДа. За спасение человечества от этих страшных болезней все будут мне благодарны – и мои родные, и незнакомые люди…(и далее следует полторы страницы описания материальных и коммуникативных благ, которые автор получит в результате известности). Это текст 43-летней пациентки, образование среднее, не работает, 3 попытки суицида в анамнезе. 27-летний молодой человек (образование среднее, работает экспедитором, 3 попытки суицида в анамнезе), откликается: Когда-нибудь мне удастся получить очень высокооплачиваемую работу в каком-нибудь престижном учреждении. Мне будут платить не меньше 7–8 тысяч, потому что будут очень меня ценить. А за особые успехи мне часто будут выписывать премии в размере годового оклада…, (и вновь следует описание коммуникативных выгод и материальных благ от произошедшего, втрое превышающее по объему описание собственно «поступка»).

Интерпретировать сходство всех 7 текстов, с психологической точки зрения, можно как репрезентацию драматических отношений с собственным прошлым, настоящим и будущим и как демонстрацию стратегий совладания с чувством экзистенциальной вины и со страхом одиночества и смерти. Помещая свой «главный поступок» в будущее, отделенное от настоящего непреодолимой пропастью, все семь суицидентов достигают нескольких важнейших выгод. Во-первых, их прошлое, как и актуальные события их жизни, обесцениваются, превращаются в всего лишь «черновик настоящей жизни»; они ограждают себя от чувства экзистенциальной вины, снимают с себя ответственность за совершаемые и уже совершенные поступки, так как впереди Главный Поступок, который искупит и оправдает все. Во-вторых, они практически достигают вечной молодости и бессмертия: старость и смерть лежат в будущем, а оно отделено от настоящего пропастью, недостижимо; вероятность того, что оно наступит, не выше, чем вероятность того, 43-летняя женщина без образования изобретет «лекарство против рака и СПИДа». Собственно, жизнь подтверждает представления этих людей: они неоднократно совершали суицидальные попытки, которые доказывали им, что они бессмертны, – ведь с ними не произошло непоправимого. И ни один из семи испытуемых не назвал попытку суицида своим главным поступком, потому что главный поступок – это то, что изменяет жизнь, а их жизнь в настоящем гарантирована от всяких изменений, что бы они ни сделали. Изменения – удел будущего, которое никогда не наступит.

Эта разумная, но спекулятивная психологическая интерпретация повышает свой статус до доказательного при соблюдении следующих условий: «очевидность» сходств и совпадений семи текстов должна быть сведена к строгому установлению количества абсолютных совпадений и расхождений в исследуемых текстах; должна быть также установлена степень вероятности того, что обнаруженные совпадения между исследованными текстами являются случайными, и эта вероятность должна быть количественно невелика.

6.1. Комбинаторный метод определения вероятности случайных совпадений длинных кортежей.

Для того, чтобы исключить возможные случайные артефакты, к текстам суицидентов и к текстам контрольной группы была применена строгая формализация: комбинаторный метод определения вероятности случайных совпадений длинных кортежей. Этот метод был специально разработан для решения не только задач, поставленных в исследовании, но и ко всему подобному классу задач Человек => Текст.

В ходе предварительной обработки каждому тексту как из экспериментальной, так и из контрольной группы был поставлен в соответствие 15-местный кортеж бинарных переменных из стандартного списка, где на каждом из 15-ти мест могло стоять одно и только одно из двух значений: «1» или «0».

Эти 15 мест неоднородны. Они распределены в виде двух двуместных подкортежей, одного 4-местного и семи одноместных: <<1.2>, <3,4>, <5,6,7,8>, <9>, <10>, <11>, <12>, <13>, <14>, <15>>.

Если хотя бы на одном месте первого и второго подкортежей кортежа стоит 0, то на другом непременно 1, если на любых трех местах третьего подкортежа кортежа стоят нули, то на любом четвертом месте 1. Напротив, подкортежи и весь кортеж, составленный из всех единиц – допустимая комбинация.

На содержательном уровне это соотносится с тем, что в семантической, синтаксической и морфологической группах параметров по способу описания невозможна ситуация, когда ни один из параметров не присутствует в тексте; напротив, ситуация, когда все параметры первых трех групп наличествуют, является допустимой комбинацией[7]7
  Первоначальная, грубая формула подсчета вероятности случайного совпадения нескольких текстов по ряду параметров была построена на положении о полной независимости каждого из параметров от любого другого и оценивала вероятность случайного совпадения следующим образом: p = 1/2^(K+N), причем не учитывались недопустимые «нулевые варианты» в трех начальных подкортежах.


[Закрыть].

Какова вероятность p случайного совпадения нескольких текстов по всем 15 выделенным точкам?

Решение.

Пусть имеются N параметров и К текстов.

Параметры взаимонезависимы в смысле свободного выбора автора текста: он в равновероятной степени может захотеть говорить о прошлом или о будущем, о чувствах или о действиях. Нет никакого грамматического давления, заставляющего его выбрать один или другой параметр, в отличие, например, от того, как выбирается падеж: соответствующий глагол облигаторно влечет выбор соответствующего падежа.

Но:

Часть параметров не в полной мере взаимонезависима в рамках, заданных способом описания: три группы параметров определены так, что не все их сочетания допустимы.

• Семантическая группа (внешние и внутренние предикаты) задана так, что в любом тексте никогда она не может быть пустой. То есть если автор текста вообще избегает использовать внутренние предикаты, он неизбежно использует внешние, и наоборот.

Поэтому семантическая группа (внешние и внутренние предикаты, параметры 1 и 2) могут давать сочетания 1,1; 1,0; 0,1 – и не дадут сочетание 0,0. Число возможных сочетаний=(2²–1)=3.

• Синтаксическая группа (агенсные и неагенсные конструкции, параметры 3 и 4) устроена полностью симметричным образом. Число возможных сочетаний в ней также =3.

• Морфологическая группа (прошедшее, настоящее, будущее, абсолютное время, параметры 5,6,7 и 8) также не может быть полностью пустой и отличается от семантической и синтаксической групп только числом мест (4 вместо 2). Поэтому число возможных сочетаний в ней = (2⁴)–1=15.

• Остальные параметры (их число = N–8) взаимонезависимы как с точки зрения свободного выбора говорящего, так и в рамках, заданных процедурой описания.

7. Таким образом, всего вариантов заполнения мест в кортеже = 3*3*15*2^(N-8).

Соответственно, если они все равновероятны, то вероятность одного из них – (3*3*15*2^(N-8))^(-1).

Теперь, если мы хотим, чтобы совпали все К кортежей, то мы должны первый выбрать как угодно – его вероятность = 1, какой-нибудь непременно выпадет; все остальные кортежи должны быть точно такие же, а так как вероятность ЛЮБОГО = (N)^(-1), то вероятность полного совпадения всех K кортежей по всем N точкам p = (2/3*3*15*2^(N-8))^(К-1).

где p – вероятность случайного совпадения;

N – число бинарных параметров, каждый из которых может принимать значение 1 (присутствует в данном тексте) или 0 (отсутствует в данном тексте).

K – число кортежей, построенных для K текстов и совпавших по всем значениям по каждому из параметров.

В экспериментальной группе полностью совпали семь кортежей, т. е. у 7 человек из 10 написанные ими тексты оказались «подобными», совместившись по 15 точкам.

Какова вероятность артефакта, то есть случайная вероятность такого события?

Для K=7 и при N=15, то есть для 7 текстов при выделении 15 бинарных параметров вероятность случайного совпадения p = (1/3*3*15*2^(15-8))^(7-1)=(1/3*3*15*2⁷)⁶= 0,00005787⁶,

то есть бесконечно мала.

Заметим, что эта формула в общем виде релевантна для всего класса подобных задач. В исследованиях класса Человек => Текст для текстов, принадлежащих различным группам испытуемых, количество параметров может меняться: увеличиваться за счет новых релевантных параметров или уменьшаться за счет некоторых параметров из данного кортежа, ставших нерелевантными для других типов текстов. Однако формула подсчета вероятности случайных совпадений будет оставаться действительной. Следует отметить также, что при достаточно большом числе бинарных параметров N (как, например, в рассматриваемом случае, когда совпадения считаются по всему стандартному списку), даже для K=2 (то есть всего для двух совпавших текстов) вероятность случайного совпадения достаточно низкая: (¹⁄_135*27)¹ = 0, 00005787.

6.2. Интерпретация результатов экспериментальной проверки группового гомоморфизма.

Семь раз повторившийся кортеж представлял собой последовательность: <<1,1,>,<0,1,>, <0,1,1,1,> 0,0, 1,0,1,0,0,0>, или: Ag=0, P=0, Nf>1=0, ZonB,D,E=0.

Интерпретация совпадения текстов по параметрам состояла прежде всего в содержательном прочтении повторяющейся числовой последовательности. По схеме эксперимента интерпретационная задача сводилась к подстановке экзистенциальных и субъективных смыслов из СПИСКА в полученные значения бинарных переменных. Основной интерес представляла интерпретация нулевых значений (Ag=0, P=0, Nf>1=0, ZonB,D,E=0). Кортеж нулевых значений переменных, повторившийся во всех семи текстах экспериментальной группы, прочитывался с помощью подстановок так:

В текстах группы из семи человек, предпринявших неоднократные суицидальные попытки,

• нет описания действий, совершаемых свободно, по собственной воле;

• нет описания действий и событий, признанных бесповоротно свершившимися, неотменимыми и неизменяемыми;

• нет также причинной связи между уже бывшим, происходящим сейчас и будущим;

• нет описания фигур живых людей, кроме фигуры-субститута автора текста;

• фигура-субститут автора текста окружена безликой и обобщенной «толпой», предметом внимания и забот которой она и является.

6.3. Сравнения между экспериментальной и контрольной группами.

В экспериментальной группе полностью совпали семь кортежей, т. е. у 7 человек из 10 написанные ими тексты оказались «подобными», совместившись по 15 точкам. Вероятность p случайного совпадения семи кортежей, как было показано выше, представляет собой число, где первые 10 знаков после запятой представлены нулями.

В контрольной группе не встретилось ни одного случая полного совпадений кортежей. Из особенностей текстов контрольной группы важными оказались следующие: ни один из 30 кортежей, кодировавших 30 текстов контрольной группы, не совпал ни с одним другим ее кортежем по всем 15 точкам стандартного списка. Кроме того, в сравнении с 7 совпавшими кортежами были выявлены следующие существенные различия.

Во всех 30 кортежах (+3 не совпавших с остальными кортежа из экспериментальной группы) переменная P (прошедшее время) имела значение «1», в то время как в 7 совпадающих кортежах значение P было «0». Наоборот, значение F (будущее время) в 29 случаях из 30 было «0», в отличие от «1» в экспериментальной группе. Кроме того, не встретилось ни одного текста, кодировавшегося кортежем, состоящим из одних единиц, то есть ни один человек из контрольной группы не использовал одновременно все теоретически допустимые возможности. Другими словами, для контрольной группы «нормой» было использовать прошедшее время, не использовать будущее, и не использовать в одном тексте весь арсенал теоретически допустимых текстовых параметров.

Сравнения между экспериментальной и контрольной группами подтвердили неслучайность формальных совпадений текста, их психологическую содержательность, а также интерпретируемость текстовых параметров, которые были выделены в качестве критериев сравнения текстов.

Тем не менее эксперимент не демонстрирует никаких фактов, которые свидетельствовали бы о том, что человек, склонный к суициду или уже совершавший суицидальные попытки, напишет обсуждаемую ТМ с тем набором параметров, о котором говорилось выше. Вероятность этого в принципе не определена в рамках данного подхода: возможно, все 7 авторов «совпадающих» текстов представляют один тип суицидентов, а число типов и их сравнительная встречаемость остаются неизвестными до проведения исследования на представительной выборке суицидентов. Но с другой стороны, если в рамках ТМ «Мой главный поступок» будет получен новый текст, в котором набор значений параметров совпадет с указанным выше, вероятность того, что его автор обнаружит суицидальную готовность, весьма высока.

6.4. Выводы по первой части экспериментальной проверки гипотезы.

Гомоморфизм «кортеж переменных => пересекающееся множество фрагментов картин мира группы людей» (групповые соответствия) был успешно установлен, поскольку удалось выявить, что a) множество всех исследованных текстов после сравнения по 15 параметрам разделилось на два подмножества;

b) одно подмножество, состоящее из текстов, написанных не-суицидентами, не обнаружило полных и регулярных совпадений по всей цепочке выделенных параметров;

c) второе подмножество, состоящее из текстов суицидентов, обнаружило полное и регулярное совпадение по всей цепочке параметров;

одновременно с этим d) люди, написавшие тексты первого подмножества (контрольная группа), были подобраны относительно случайным образом и не проявляли общих для всей группы поведенчески выраженных, иррациональных и потому не полностью осознаваемых представлений;

e) люди, написавшие тексты второго подмножества (экспериментальная группа), были подобраны неслучайным образом и проявляли общие для всей группы поведенчески выраженные, иррациональные и потому не полностью осознаваемые представления;

f) три человека из экспериментальной группы, написавшие тексты, не совпавшие по всей цепочке параметров ни между собой, ни между остальными текстами экспериментальной группы, не проявляли также общих для всей группы поведенчески выраженных, иррациональных и потому не полностью осознаваемых представлений, поскольку были, как обнаружилось впоследствии, отнесены к экспериментальной группе ошибочно (они никогда не прибегали к попытке суицида).

g) возможность случайных совпадений цепочек параметров была экспериментально исключена.

Таким образом, выдвинутая гипотеза:

Тексты, порождаемые каждым конкретным человеком, независимо от его воли и намерений на лингвистическом уровне содержат отображения фрагментов его экзистенциальной картины мира – была подтверждена в ее групповом аспекте: множество текстов, в котором обнаруживаются совпадения по точкам текстовых параметров, при исключенной возможности случайных совпадений, свидетельствует о совпадении соответствующих фрагментов картин мира множества авторов этих текстов, причем это сходство однозначно декодируется.

Следует подчеркнуть, что доказательство группового соответствия никак не указывает на всеобщность. Иными словами, совсем не любая группа людей, объединенных общими поведенческими реакциями, напишет тексты, совпадающие по ряду текстовых параметров из Списка. Ожидать возможных совпадений можно там, где наблюдается общность экзистенциальных представлений. Так, исследованную группу суицидентов объединяли такие экзистенциальные смыслы, как глубокое и не до конца отрефлексированное отчаяние, бесконечное одиночество в мире, в котором не существует любви и понимания и где даже предельный эгоцентризм не является выходом и защитой, поскольку в отсутствие другого под вопросом оказывается реальность собственного Я. Вполне вероятно, что если бы в экспериментальной группе встретились люди, совершившие попытку суицида, не окрашенного демонстративностью (тайные самоубийства, замаскированные под соматическую болезнь или несчастный случай, совершаемые на благо близких, не так редки, но обычно оказываются завершенными), то их тексты не совпали бы по параметрам с исследованными.

Результаты первой части эксперимента подтвердили выдвинутую гипотезу в ее первой части, однако оставили без ответа ряд вопросов:

1. План эксперимента исходно предполагал, что выявлению подлежит психологическая реальность, которая является общей для людей, совершавших неоднократные попытки суицида. Индивидуальные черты этих людей, как и индивидуальные черты испытуемых из контрольной группы, остались за рамками исследования. На вопрос о том, отображаются ли на текст индивидуальные особенности человека, ответ не был получен.

2. На вопрос о том, каким набором параметров представлены тексты людей с определенными деструктивными и аутоагрессивными моделями поведения, был получен ответ, но о наборе (или наборах) параметров, кодирующих обычные тексты, как и на вопрос о том, существуют ли в принципе обычные тексты, ответ получен не был. Это связано с тем, что за пределами формализации осталось такое очевидное и наблюдаемое понятие, как «часто/редко». Так, взятые в неформализованном виде тексты экспериментальной группы обнаруживают исключительно редкое, бедное и однообразное использование внутренних предикатов («In»), формы прошедшего (P) и настоящего времени (Pr) встречаются в них также очень редко, и напротив, все повествование построено почти исключительно на формах будущего времени (F). Однако комбинаторный метод, разработанный специально для решения задач класса «Человек=>текст», не дает возможности использовать эти наблюдения, а для анализа с помощью макростатистических методов наличествующего объема наблюдений недостаточно. Кроме того, статистические подходы в принципе не позволяют использовать полученные с их помощью данные как диагностикум, который можно применить к единичному случаю.

3. Наконец, сама схема эксперимента содержит изначально заложенную в нее опасность артефакта: все 7 испытуемых экспериментальной группы, написавшие единообразные тексты, имеют ряд существенных особенностей, помимо неоднократных попыток суицида в анамнезе, которые объединяют их между собой и отличают от авторов текстов контрольной группы. Это общность «ситуации»: недавно пережитый тяжелый стресс, последующая срочная госпитализация, ряд неприятных медицинских процедур и пребывание в клинике на момент проведения эксперимента.

Для ответа на поставленные вопросы, а также для исключения фактора «общности ситуации» была проведена вторая, квазиэкспериментальная, часть исследования. В ней тексты ТМ были заменены большими массивами произвольных текстов.