Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

Канкрин – профессионал, в среде российской бюрократии того времени явление редкое, если не сказать исключительное. «Министр финансов, по общему всех отзыву, есть настоящий хозяин своей части». Его считали незаменимым; его боготворили подчиненные. «Ни одно министерство, – утверждалось в одном из отчетов III отделения, – не имеет таких способных чиновников и в таком числе, как Министерство финансов, потому что нигде не обходятся лучше с чиновниками и нигде так их не награждают». Как верно заметил В.А. Лебедев, биограф Канкрина, «многие не знают, кто были его предшественники, о преемниках его имеют лишь смутное понятие, а имя Канкрина известно почти всякому»[36]36
  Лебедев В.А. Граф Е.Ф. Канкрин. Очерк жизни и деятельности. СПб. 1896. С. 18.


[Закрыть].

Но не всякому известно, что Канкрин оставил след еще в одной области. Помимо трактата о военном искусстве, который привлек внимание Барклая-де-Толли, и записок об освобождении крестьян, он был автором проекта об улучшении овцеводства в России, представленного вице-канцлеру И.А. Остерману в 1800 году. В 1833-м за существенный вклад в развитие этой отрасли Российского хозяйства Канкрин был избран почетным членом Главного Московского общества улучшенного овцеводства.

Россия всегда была для иностранцев привлекательной и загадочной страной. Но приезжали к нам немногие, страшась огромных пространств, суровости климата и «дикости» нравов. Те же, кто оказывался в России, находили богатый рынок сбыта разнообразных товаров, широчайшее поле для приложения своих способностей и получали массу незабываемых впечатлений.

Временем массового наплыва в Россию иностранцев стало XVIII столетие. Через открытое Петром I «окно», из Европы стали проникать к нам ремесленники и торговцы, люди искусства и науки. Все они доставляли правительству определенные заботы, так как среди въезжающих могли быть «неблагонамеренные элементы», шпионы и просто авантюристы, ищущие любых легких способов наживы. Всеми иностранными делами, в том числе и въездом «иноземцев» в российские пределы издавна ведал Государственный Посольский приказ. Указ 29 октября 1689 г. строго предписывал нашим пограничным службам расспрашивать каждого въезжающего «подлинно накрепко которого государства породою, какого чина и для чего и к кому едет» и отсылать эти расспросные листы в Москву[38]38
  Полное Собрание Законов (далее – ПСЗ). 1 Собр. Т. III. С. 47.


[Закрыть]. С этого времени все сведения об иностранцах, въезжающих в пределы Российской империи и выезжающих из нее, начинают концентрироваться, помимо Коллегии иностранных дел, еще и в полицмейстерских канцеляриях. Здесь же должны были вестись и ведомости всем иностранцам, которые два раза в неделю отсылались дежурным генерал-адъютантам[39]39
  ПСЗ. 1 Собр. T.VI. с.263; т. VIII. С. 852.


[Закрыть].

Создание в начале XIX века министерской системы с определенным направлением деятельности каждого учреждения позволило сконцентрировать все вопросы по наблюдению и регистрации иностранцев в Министерстве полиции, в частности в Особенной канцелярии министра (в 1819 г. в связи с ликвидацией Министерства полиции Особенная канцелярия перешла в ведение МВД). Особенная канцелярия была ликвидирована указом 3 июля 1826 г., все ее функции, а также все заведенные в этом учреждении дела этим же указом были переданы III Отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Наделенное чрезвычайными полномочиями, учреждение как бы стояло над всеми ведомствами России, т. к. должно было наблюдать за их деятельностью, и подчинялось непосредственно императору. Среди разнообразных задач, которые решало III Отделение, было и рассмотрение «всех происшествий и распоряжений об иностранцах, в России проживающих, в предел Государства прибывающих и из оного выезжающих»[40]40
  ПСЗ. 2 Собр. Т. I. С. 666.


[Закрыть].

Делопроизводство III Отделения распределялось по пяти экспедициям, каждая из которых ведала определенным кругом проблем. Все сведения об иностранцах концентрировались в 3-ей экспедиции. В настоящее время дела III Отделения находятся в Государственном архиве Российской Федерации (фонд № 109). Фонд насчитывает 56564 дела, распределенных по 231 описи. Дела хранятся по провениенц-принципу, т. е. так как были заведены в учреждении – по экспедициям, внутри их по хронологии. Количество сохранившихся дел 3-ей экспедиции насчитывает 6688 дела. Значительную их часть составляют дела о выдаче паспортов на въезд в Российскую империю. На каждую губернию заводилось отдельное дело, где к рапорту губернатора о въезде в губернию иностранца прикладывался его заграничный паспорт. Этот паспорт отбирался у человека согласно изданных 13 февраля 1817 г., и подтвержденных в январе 1826 г. «Правил о въезде в Россию», одним из пунктов которых значилось: «иностранец должен явиться в первый губернский на пути город, отдать свой заграничный паспорт и выдать ему билет для следования по империи, а отобранный паспорт доставлять в Министерство полиции»[41]41
  ГА РФ. Ф. 1165. Оп. 2. Д. 56. Л. 15–16.


[Закрыть]. Правила были отменены в 1844 г., когда стали отбирать только паспорта, выданные нашими миссиями и консульствами, оставляя личные заграничные паспорта владельцам. В этих же делах подшивались и ведомости иностранцам, въезжающих в определенный год в ту или иную губернию.

В отдельную категорию стоит выделить дела о вступлении в российское подданство. Большинство подобных ходатайств поступало в канцелярии губернаторов. Правила 1802 и 1805 г.г. предписывали, чтобы «…каждый являющийся на границе, желающий поселиться в России, если он не военный дезертир, должен быть принят ласково и снабжен свидетельством кордонным»[42]42
  ГА РФ. Ф. 1165. ОП. 2. Д. 56. С. 17.


[Закрыть]. Затем губернатор, собрав о просителе всевозможные биографические справки, справки о роде занятий, доходах, политической благонадежности, составлял для препровождения в III Отделение список подобных иностранцев, где в графе «поведение» указывал подлежит ли данное лицо «по вспыльчивости нрава и предприимчивости сумнению» или в «поведении никакого сумнения нет». Иногда, аналогичного рода просьбы поступали непосредственно в III Отделение или на имя самого императора. Так, о принятии в подданство А.И. Штакеншнейдера за архитектора ходатайствовал А.Х. Бенкендорф[43]43
  Подробнее см. Сидорова М.В. Первая работа архитектора (имение «Фалль» графа А.Х. Бенкендорфа) // Штакеншнейдеровские чтения. ГМЗ «Петергоф» 2002 г. С. 67–68.


[Закрыть].

Достаточное количество занимают дела с общей делопроизводственной перепиской относительно въезда, выезда, пребывания в пределах империи иностранных граждан, положениях о паспортах подданных различных государств, правилах о надзоре, об учреждении различных комиссий по рассмотрению вопросов об иностранных поселенцах и т. п. Среди этой группы документов следует выделить дела об учреждении надзора за некоторыми лицами или сборе сведений о некоторых иностранных гражданах. Необходимо отметить, что III Отделение волновала не только «политическая неблагонадежность», но и различные частные дела – долговые, семейные, коммерческие и пр. Так, в 1843 г. приезд в Россию известного французского писателя Бальзака остался зарегистрированным лишь в алфавитном журнале, в то время как в июле 1848 г. на него завели наблюдательное дело в связи с вступлением в брак с «киевской помещицей Ганской»[44]44
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1848 г. Д. 443.


[Закрыть].

Последнюю многочисленную группу материалов 3-ей экспедиции составляют дела о высылке иностранцев из Российской империи. Этой мере подлежали, в основном, «люди низших сословий за праздную жизнь и бродяжничество…тунеядцы и затейщики, ищущие пропитания от общественного легкомыслия», чиновники, священники и пр. за предосудительные поступки, развратные действия, уголовные преступления. С 50-х гг. XIX века увеличивается количество высланных за распространение запрещенных книг, «коммунистических и социальных» идей и прочего вольнодумства. Необходимо отметить, что дела этой категории нередко откладывались и в делопроизводстве 1-ой экспедиции. Ведавшая всеми вопросами «до высшей полиции относящимися», она была самой важной и секретной из всех экспедиций III Отделения. Здесь велись дела по наблюдению за государственными преступниками, тайными обществами, лицами, состоящими под надзором, чиновниками государственного аппарата, составлялись обзоры общественного мнения. В частности, здесь наблюдали за иностранцами – «возмутителями общественного спокойствия», которые вели предосудительные разговоры, распространяли об империи недоброжелательные слухи, а также за пребыванием в России высокопоставленных лиц иностранных государств.

Немаловажным источником для нашей темы являются всеподданнейшие отчеты III Отделения. Они состояли из двух частей: отчета о действиях III Отделения и Корпуса жандармов, а также нравственно-политического обозрения состояния империи. Источниками информации для составления отчетов служили донесения жандармских штаб-офицеров и чиновников III Отделения, командируемых во внутренние губернии и за границу, материалы перлюстрации и агентурные данные, доклады губернаторов и министров. Отчеты писались ежегодно с 1826 по 1869 г.г. по определенной схеме, их параграфы включали в себя все основные направления деятельности учреждения. В разделе «по наблюдению за иностранцами» давалась статистика въехавших и выехавших, принятых в российское подданство, высланных по статьям. Здесь же указывались основные мероприятия, предпринятые правительством в отношении иностранцев, упоминались наиболее важные случаи учреждения надзора. Ценным источником являются и приложенные к отчетам статистические ведомости. Общая ведомость о въехавших в Россию за указанный год давала статистику распределения иностранцев, количестве принятых в российское подданство и числе высланных за границу по губерниям России. Сравнительная ведомость позволяла проследить те же параметры за истекшее пятилетие. Отдельно составлялась годовая ведомость об иностранцах, въехавших в Петербург. Она не только показывала количество приехавших в северную столицу иностранных граждан, но и распределяла их по национальностям, а также по родам занятий, «по чинам и званиям».

Ориентироваться в сложной системе делопроизводства и большом объеме материалов III Отделения позволяли «алфавиты» – своеобразные каталоги. Наиболее известен «Общий алфавит делам», в который заносились фамилии лиц, фигурирующих в документах всех пяти экспедиций III Отделения. Алфавит представляет собой двенадцать большеформатных книг размером 57 × 67 см, и хотя грешит некоторой неполнотой, так как до 1870 г. в него заносились лишь фамилии лиц, указанных на обложках дел, очень активно используется и в настоящее время. В экспедициях велись и другие разнообразные алфавиты, в том числе и алфавиты иностранцев. Они заполнялись как в самой 3-ей экспедиции, так и в справочном отделе. Помимо общих списков иностранцев по губерниям, хронологически доходящих до 1853 г., велись алфавиты о принятии в подданство и общие годовые алфавиты о въехавших в Петербург. Последние наиболее интересны, так как наряду с общими сведениями об иностранце, фиксировали его приметы, цель приезда в Россию и местожительство в Петербурге. Так, 3 ноября 1856 г. в алфавите III Отделения был отмечен «австрийский подданный, капельмейстер Иоганн Страус. Лет – 30, рост – средний, волосы – темно-русые, глаза – карие, лицо – овальное. Жительство – зала в Павловске»[45]45
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 227. Д. 45. Л. 121.


[Закрыть]. По существующим правилам въезда в Россию все прибывающие в Петербург должны были обязательно являться для регистрации в III Отделение, иногда они даже сами заполняли графы регистрационного журнала. К примеру, 17 июля 1858 г. в журнале оставил свою витиеватую подпись, приехавший «для своего удовольствия» Александр Дюма-отец[46]46
  Там же. Д. 49. Л. 146.


[Закрыть].

Предварительный просмотр дел III Отделения о въезде, выезде, пребывании иностранных граждан в России позволяет сделать некоторые заключения, выводы и наблюдения. Каждый желающий приехать в Российскую империю первоначально являлся в наше посольство или консульство для получения соответствующего заграничного паспорта. Таковой документ выдавался лишь на основании соответствующих свидетельств или удостоверений, а также при наличии «одобрительного о себе отзыва». Посольства и миссии должны были собрать о просителе справки и «если обнаружится, что привержен он к партии пронырливой и вредной, отказать ему в паспорте»[47]47
  ГА РФ. Ф. 1165. Оп. 2. Д. 86. Л. 28об.


[Закрыть]. Списки лиц, получивших паспорта на въезд в Россию, отсылались в российский МИД. Паспорт предъявлялся на погранзаставе, где делалась в нем надпись о маршруте проезда. Затем иностранец являлся в первый на пути губернский город, где регистрировался в губернаторской канцелярии, отдавал свой заграничный паспорт и получал «билет для следования по империи». Паспорта вместе с ведомостями о прибывших губернаторы отсылали в III Отделение. В 1830-е гг. некоторые посольства, например, французское и австрийское, получили разрешение забирать паспорта своих подданных в посольства[48]48
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1832 г. Д. 82.


[Закрыть]. Губернаторы имели право отказать иностранцу в выдаче билета на дальнейшее следование по империи, если о последнем имелись какие-то неблаговидные сведения. О подобном инциденте обязательно ставилось в известность III Отделение. Так, в 1833 г. было отказано в проезде в Петербург француженке аэропористке Элизе Гарнерен. Она прибыла в Варшаву в 1831 г. вместе со своим отцом «профессором воздухоплавательной физики» Жаном Баптистом Гарнерен, компаньонкой Викторией Соноа и секретарем, «польским уроженцем» Жабчинским. Семья аэропористов Гарнерен была давно знакома петербуржцам. В 1803 г. в Павловске по желанию и в присутствии императрицы Марии Федоровны Жан Баптист Гарнерен поставил любопытный опыт. «К маленькому воздушному шару Гарнерен привязал кошку с парашютом, а к привязи фитиль, который через несколько минут, догорев, пережег привязь и освободил кошку: она в совершенном здоровье спустилась на землю и была представлена Императрице»[49]49
  Цит. по: Мудрое Ю. Владельцы Павловска.//Павловск. Императорский дворец. Страницы истории. СПб. 1997. С. 283.


[Закрыть]. Помимо опытов с парашютами семья Гарнерен устраивала атракцион, где каждый желающий мог подняться на воздушном шаре вместе с дочерью воздухоплавателя Элизой. Калоритный рассказ о своих необыкновенных впечатлениях оставила в письме к брату А.С. Турчанинова: «… мадам Гарнерен 6-го числа летала в шару, но не без меня и как весело было летать, что сказать невозможно, только не верьте газетам, лжи много. 1. Неправда, что чувствовали несносный жар. 2. Громовых ударов ни одного. 3. Неправда, что барометр был ниже 10-ти градусов, а вместо того барометр весь разбит был о деревья, и когда она опомнилась на него посмотреть и сняла, горевавши что он испорчен, то ртуть на меня потекла… Не сердитесь на меня, дражайший братец, что мне так сильно хотелось попарить в воздухе, что я в конце концов себе это позволила сделать. У меня было время подумать, потому что мысль эта пришла мне 3-го, а шар должен был лететь 4-го, но Гарнерен откладывала полет каждый день до 6-го и испытывала я ни с чем несравнимое нетерпение»[50]50
  Письмо А.С. Турчаниновой к Н.С. Ермолаеву от 12 мая 1804 г. // Российский Архив. Т. MMI. М. 2001. с. 16 (публикация Л.К. Бажановой).


[Закрыть]. Однако, 1833 г. был не лучшим годом для въезда семьи Гарнерен в Петербург через Варшаву. Польский наместник И.Ф. Паскевич докладывал А.Х. Бенкендорфу, что сам Гарнерен заявлял, что «приглашен мятежническим правлением… Судя по слухам, он предлагал мятежническому правительству проект выделки нового рода огнестрельного оружия. Гарнерен был изгнан за предосудительные поступки из Гамбурга, Венеции и Марсели. В Гамбурге под предлогом что дает зрелище, выманивал деньги. В Венеции и Марсели наделал долгов и не уплатив оных, уехал… В настоящее время содержится в тюрьме за долги…»[51]51
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1833. Д. 93. Л. 1–1 об.


[Закрыть]. Император на всеподданнейшем докладе Бенкендорфа по поводу въезда семейства Гарнерен в Петербург 13 июля 1833 г. начертал резолюцию: «нет нужды дозволять»[52]52
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 50. Л. 32.


[Закрыть].

Число въезжающих в наши пределы изменялось в зависимости от социально-политической обстановки. В 20-40-е г.г. XIX века их количество насчитывало в среднем 15000 человек в год. Из губерний по въезду лидировали Волынская, Литовская, Бессарабская, Подольская. Менее всего въезжали в центральные губернии, на Кавказ и в Сибирь. В отношении последней существовали специальные правила, высочайше запрещающие нашим консульствам выдавать иностранцам паспорта на въезд в Россию через этот край[53]53
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1841 г. Д. 61. Л. 4.


[Закрыть]. Наиболее притягательным был Петербург, туда прибывала почти третья часть от общего количества въезжающих в Россию. На первом месте были подданные Германии, второе место делили французы и англичане, далее шли швейцарцы, датчане, испанцы, последние места занимали американцы, а количество «азиатцев и африканцев» насчитывало 1–3 человека в год. Революция 1848 г. в Европе, а затем война 1853–1856 г.г. резко сократили приток в Россию французских и английских подданных, зато возросло число американцев «заменивших на наших фабриках и заводах английских машинистов»[54]54
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 20. Л. 89.


[Закрыть]. В пореформенную эпоху в связи с развитием капитализма, строительством фабрик, заводов, железных дорог множество иностранцев устремлялось в Россию на заработки. Кроме того, в 1860 г. было отменено правило об обязательной регистрации паспортов в III Отделении, что по мнению самого учреждения «без сомнения привлечет к нам многих иностранных путешественников, до сего времени удерживающихся от поездки в Россию по стеснительности паспортных формальностей»[55]55
  ГА РФ. Ф. 109. ОП. 223. Д. 34. Л. 81.


[Закрыть]. Общее количество въезжающих в российские пределы увеличивается в 60-е годы XIX в. до 50000-60000 человек в год, а в 1869 г. достигает рекордного уровня – 92687 человек[56]56
  Там же. Д. 25. Л. 117.


[Закрыть].

Говоря о социальной принадлежности и роде занятий въезжающих (такая статистика представлена в делах III Отделения только о прибывающих в Петербург) следует заметить, что более всего приезжало купцов, ремесленников и торговцев. Далее в порядке последовательности шли слуги, учителя и гувернеры, медики и богословы, актеры, музыканты, живописцы, архитекторы и в самом незначительном количестве «танцоры». Очень немного прибывало к нам путешественников и «лиц, въезжающих для своего удовольствия». Практически все они, а также лица творческих профессий, по высочайшему распоряжению подвергались полицейскому надзору. Так, в августе 1844 г. государь распорядился «строго смотреть» за архитектором Гектором Оро. Он приехал ознакомиться с достопримечательностями российских столиц, «известен и рекомендован архитектору Монферану»[57]57
  ГА РФ. Ф.109. 3 экспедиция. 1844 г. Д. 137. Л. 4.


[Закрыть]. Строгое секретное наблюдение продолжалось и в Москве, куда Оро прибыл в сентябре. Он осмотрел Кремль, строящийся новый дворец, Храм Христа Спасителя, купеческую биржу, водный резервуар, устроенный на Сухаревой башне для снабжения водой фонтанов. С церкви Успения Богоматери на Покровке Оро снимал план, «поразившись замечательной архитектурой старинной церкви»[58]58
  Там же. Л. 14.


[Закрыть]. Пробыв в России два месяца, Оро выехал домой – «ничего навлекающего на него в чем-либо подозрения замечено не было». Аналогичному надзору подвергся и французский литератор граф Жан Персеи де Сюзор, «называющийся легитимистом»[59]59
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1846 г. Д. 141. Л. 5.


[Закрыть]. Въезжая в Петербург, он заручился рекомендательными письмами герцогини Мекленбургской к великой княгине Марии Павловне, а целью своего приезда имел дать несколько литературных вечеров. Несмотря на высокие протекции, за ним тоже был установлен секретный надзор. Зарекомендовав себя с самой положительной стороны, так как «жизнь ведет довольно скромную, часто выезжает в дом своего посольства, принимает у себя весьма немногих и вообще не подает никакого повода подозревать себя в предосудительных намерениях»[60]60
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1846. Д. 141. Л. 11-11об.


[Закрыть], Сюзор вскоре назначается лектором к императрице, а в 1849 г. по рекомендации военного министра А.И. Чернышева, вступил в российское подданство. Повсеместный бдительный надзор по распоряжению императора был учрежден в 1858 г. за французским писателем Александром Дюма. «На Кавказе по приказанию наместника назначен был для нахождения при Дюма особый переводчик, на которого были возложены обязанности ближайшего наблюдения за действием и сношениями указанного иностранца в обществе»[61]61
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 23. Л. 91об.-92.


[Закрыть].

Люди творческих профессий, особенно литераторы, всегда доставляли III Отделению много хлопот. В конце 30-х начале 40-х г.г. во всеподданнейших отчетах шеф жандармов неоднократно указывал на появление в зарубежной печати недоброжелательных отзывов и статей о России. В связи с этим в 1841 г. А.Х. Бенкендорф обратился к императору с всеподданнейшими докладами, в которых предлагал способы «для отвращения многочисленного приезда в Россию бесполезных и вредных иностранцев»[62]62
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1841 г. Д. 149. Л. 2.


[Закрыть]. К числу последних были отнесены «богатые путешественники, приезжающие из любопытства», ученые, лекари, гувернеры и домашние учителя, художники всех специальностей, мелкие торговцы, «аферисты и люди среднего и низшего сословия, не имеющие определительных видов пропитания» и др. Граф Бенкендорф предлагал увеличить въездные пошлины для указанной категории иностранцев. Император согласился с мнением шефа жандармов и указал свой размер пошлин, значительно превышающий предложения Бенкендорфа. Для рассмотрения вопроса был создан Особый комитет. Он состоял из министра иностранных дел К.В. Нессельроде, министра финансов Е.Ф.Канкрина, министра просвещения С.С. Уварова, управляющего МВД А.Г. Строганова и шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа. Каждый член Комитета по рассмотрении всех представленных справок, сведений и таблиц из соответствующих запрашиваемых учреждений, должен был высказать свое мнение по упомянутому вопросу. Основательное и аргументированное мнение министра финансов Е.Ф. Канкрина повлияло на общее заключение Комитета. Например, по мнению министра, число приезжающих путешественников было невелико и они не должны были облагаться большими пошлинами, а зарубежные ученые вообще бывали у нас крайне редко и по особым приглашениям, «иногда знаменитые лица посещают Россию для ученых изысканий и было бы неудобно и неблаговидно облагать их денежным сбором, тем более, что Россия сама призывала и всячески облегчала приезд сего класса людей»[63]63
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1841. Д. 149. Л. 12.


[Закрыть]. Подобную точку зрения Канкрин высказал и по отношению к актерам, танцовщикам и прочим лицам, принадлежащим театру, тем более, что сам император Николай Павлович полагал эту категорию иностранцев налогом не облагать. Необходимыми для развития нашей торговли министр считал иностранных купцов, приказчиков и торговых конторщиков «по знанию ими заграничных торговых обязательств», ремесленников и мануфактурщиков, т. к. «люди сии необходимы для поддержания и успехов нашей промышленности, без них оная не только отстанет от прочей Европы, но придет в совершенный упадок…. для поддержания ремесел и улучшения оных, содействуя занятиями своими уменьшению привоза заграничных изделий. В Петербурге чрез них ремесла получили отличное развитие, но в губерниях их еще очень мало и есть значительные города, где нет даже порядочного булочника»[64]64
  Там же. Л. 18.


[Закрыть]. К кондитерам, метрдотелям, содержателям гостиниц и трактиров граф Канкрин относился нейтрально. Полагая, что «люди сии не совсем лишние», он считал, что въезд их в пределы государства может быть ограничен из-за большого наплыва подобных приезжающих. Отрицательно министр финансов отзывался о лицах без определенных занятий, занимающихся контрабандой, содержательницах модных магазинов, модистках, золотошвейках, кружевницах и девицах «приезжающих для удовольствий». В результате, Особый Комитет пришел к заключению, что для большей части иностранцев увеличение пошлин будет отяготительным и что многие из них, в частности перечисленные в мнении министра финансов, «еще весьма полезны и надлежит даже поощрять приезд их в Россию». Внимая ли соображениям Комитета или по каким-либо другим причинам, но в 1843 г. было объявлено высочайшее повеление: «представить на будущее время иностранцам совершенную свободу пребывания в России, несмотря на сроки, назначенные в национальных их паспортах, если к удалению их из пределов государства не будет побудительной причины»[65]65
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 8. Л. 65.


[Закрыть].

Чтобы найти такую причину приходилось прибегать к секретному надзору. Он устанавливался, как указывалось выше, в основном, по высочайшему распоряжению или по «сигналу», поступившему в полицейское ведомство. Так, в 1852 г. некоторые жители Петербурга были оскорблены товаром, появившимся в отдельных магазинах, которые содержали иностранцы. «Иностранцы, торгующие в Петербурге не стыдятся всевозможных средств для приобретения денег и торговля непристойностями у нас, если не в общем, то в явном ходу»[66]66
  ГА РФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1852 г. Д. 112. Л. 1.


[Закрыть], – писал в III Отделение возмущенный полковник Васильев. Он называл адреса и имена содержателей магазинов, в которых видел подобные товары. В III Отделении сигналом заинтересовались и направили агентов в кондитерские и галантерейные магазины для сбора секретных сведений. На покупку образцов продукции, среди которых были пасхальные яйца, ящички с фигурками, игральные карты, картины и эстампы, агенты израсходовали 50 рублей 50 копеек. Так как действие происходило накануне Светлого Христова Воскресенья, то более всего нравственность возмущали пасхальные яйца, продающиеся в кондитерской на Васильевском острове и «у Излера в заведении минеральных вод», изготовленные вюртембергским подданным Вильгельмом Фохтом: «…на поверхности яйца изображены срамные предметы с крылышками, как бы херувимы, а внутри представлены юноша с крыльями же и взрослая девица, оба совершенно нагие и в положении, которое непристойно описать…»[67]67
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. В галантерейном магазине Кене были обнаружены различные статуэтки из фарфора, гипса и металла, куклы, одна из которых «представляла артистку Дюпре из труппы Раппо в одной из делаемых ею фигур, но совершенно обнаженною», табакерки, портсигары, карты с эротическими картинками, порноальманахи и даже «искусственные из резины мужские уды» в количестве двух штук[68]68
  Там же. Л. 38.


[Закрыть]. Магазины указанных торговцев были опечатаны, а сами они арестованы и доставлены в III Отделение. На допросе подследственные показали: Фохт, что сахарные яйца были им сделаны по заказу неизвестного лица, а Кене, что купил непристойные товары у незнакомого шкипера, и что «ввела его в заблуждение молодость и неопытность». Сообразуясь со статьями Уложения о наказаниях, а также принимая во внимание чистосердечное их раскаяние, Фохта и Кене посадили на месяц под арест, а после освобождения «подвергли самому бдительному наблюдению». Их магазины были открыты еще во время следствия, так что в финансовом плане иностранцы понесли самые незначительные убытки.

Следует отметить, что достаточно часто III Отделение ограничивалось лишь «строгим внушением», не прибегая к аресту или высылке. Известному художнику-фотографу Давиньону, снимавшему в 1845 г. в Сибири государственных преступников – декабристов и распространявшему их фотографии, была лишь «внушена вся неосторожность его поступка и взята подписка, в коей он обязался в случае нового путешествия никогда не снимать означенных преступников…»[69]69
  ГА РФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1845 г. Д. 182. Л. 25об.


[Закрыть]. А наблюдение, установленное за «содержателем оркестра» Максом Саксом, который высказывался за республиканское правление и актером немецкой труппы императорских театров Голландом, «знающим каждую демократическую речь франкфуртских демократов тверже своей роли в Фенелле», ничего предосудительного не обнаружило[70]70
  ГА РФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1848 г. Д. 510.


[Закрыть].

Может быть, из-за некоторой лояльности наших властей и ехали в Россию многие «затейщики, ищущие пропитания от общественного легкомыслия». В 1848 г. по ходатайству И.М. Толстого и при поручительстве чиновника III Отделения А.А. Сагтынского в Россию приехал граф Ришбург. Он, якобы, изобрел способ сохранения от порчи продуктов, не прибегая к их засолке. Наследник цесаревич Александр Николаевич, заинтересовавшись новшеством, повелел назначить для рассмотрения предлагаемого способа Комиссию в составе военного министра А.И. Чернышева, морского министра А.С. Меншикова и министра государственных имуществ П.Д. Киселева. Однако, вскоре Ришбург испросил разрешения уехать за границу для закупки и изготовления препаратов, необходимых для своего опыта. Это вызвало сомнение военного министра, почему Ришбург не привез с собой все необходимое, чтобы «не прибегать к переездам за границу и обратно в особенности при нынешних смутных в Европе обстоятельствах». А.И. Чернышев попросил III Отделение уведомить о своих подозрениях цесаревича. Однако, на всеподданнейшем докладе шефа жандармов А.Ф. Орлова Александр Николаевич написал: «предлагаемый им способ слишком важен и потому я согласен как на отправление его за границу, так и на возвращение с учреждением однакож секретного надзора»[71]71
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1848 г. Д. 710. Л. 10.


[Закрыть]. Ришбург отсутствовал за границей около полутора лет, оставив в России жену и многочисленные долги. За это время были собраны некоторые справки о графе и многочисленные высокопоставленные лица уверились, что он авантюрист. Однако, разрешение въезда по поручительству III Отделения и с высочайшего соизволения заставило Комиссию отказать графу Ришбургу в самой приличной форме: «… что как иностранец сей для производства опытов над его способом требует 90 тысяч рублей серебром на покупку необходимых препаратов и на уплату сделанных им в России долгов, то правительство, без верного ручательства в успехе опытов и в пользе последствий их, не может жертвовать столь значительною суммою… Его Императорское Величество повелеть соизволил проект не принимать»[72]72
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1848. Д. 710. Л. 51-51об.


[Закрыть]. Граф остался проживать в Петербурге ив 1853 г. снова «утруждал» государя просьбою о поднесении проекта о новом способе мощения улиц. Вскоре из-за границы поступила на Ришбурга жалоба от иностранца Альбиноло, что граф выманивал у последнего деньги, представляясь поручителем российского государя. А по сведениям из Парижа, оказалось, что настоящая фамилия графа Юлий Боном и что он давно известен французскому правительству как «составитель проектов, предлагавшихся богачам и выманивающим от них деньги и что французское консульство всегда удивлялось, как подобный Ришбургу человек может быть терпим в России»[73]73
  Там же. Л. 130.


[Закрыть]. В 1862 г. император Александр II повелел незамедлительно выслать Ришбурга за границу «как негодяя».

Существовала одна категория иностранцев, которая постоянно находилась под бдительным и строжайшим вниманием «государева ока» – это учителя и гувернеры. Именной указ императрицы Елизаветы Петровны Сенату от 5 мая 1757 г. предписывал: «находящихся в Петербурге и Москве в партикулярных домах иностранных наций учителей в их науках всех свидетельствовать и экзаменовать здесь в Десианс-Академии, а в Москве в Императорском университете и без такового свидетельства и аттестатов никому в домы не принимать и до содержания школ не допускать»[74]74
  ПСЗ. 1 Собр. Т. XIV. С. 705.


[Закрыть]. III Отделение собирало статистику о количестве приехавших учителей и гувернеров и строго следило чтобы «оказавшиеся недостойными» и не получившие аттестаты и свидетельства не допускались до воспитания молодого поколения, а поступали на службу смотрителями или домашними служителями. В определенные годы учителям некоторых государств вообще был запрещен въезд в Россию. В 1843 г. появилось высочайшее распоряжение о запрете подобных занятий студентам Кенигсбергского университета, а в 1846 г. выходцам из Швейцарии «по случаю беспрерывных и ныне в сильной степени возникших смут в этом государстве»[75]75
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1846 г. Д. 79. Л. 6.


[Закрыть]. И все же до 50-х годов XIX века Россия еще не могла обходиться без иностранных учителей. В 1841 г. министр финансов Е.Ф. Канкрин указывал, что ограничить приезд воспитателей и учителей «значило бы затруднить воспитание детей, устранить нас от совершенного движения полезных наук, воспрепятствовать познанию языков» [76]76
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1841 г. Д. 149. Л. 5.


[Закрыть]. Ситуация стала меняться в пореформенный период. Уже в 1861 г. III Отделение во всеподданнейшем отчете констатировало малое количество приезжающих к нам иностранных учителей и воспитателей, «помещики и дворяне, занятые своим делом, не решались вызывать из-за границы дорогих иностранцев, чтобы не увеличить этим расходы, а также стали отдавать предпочтение русским учителям»[77]77
  ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 26. Л. 152.


[Закрыть].