Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

Многие современники обвиняли шефа жандармов в лени, поверхностном образовании, неумении вести дела. Сидя на заседаниях Госсовета, Комитета министров, многочисленных комитетов и комиссий, членом которых он являлся, Бенкендорф скучал, слушал рассеянно, не мог вникнуть в суть рассматриваемых дел. Мысли его были заняты совершенно иными, более важными вопросами. «Зная обязанности графа, простительно ему было не входить в распоряжение управления, он должен был подробно знать все, что вчера говорилось и делалось во всей России»[459]459
  Стогов Э.И. Записки. // Русская Старина. 1903. № 5. С. 312.


[Закрыть], – вспоминал сослуживец Бенкендорфа. Но практически все современники, даже язвительный М.А. Корф, отмечали доброе сердце Бенкендорфа, его мягкость, незлобивость, отсутствие мстительности, и самое главное, способность умягчать вспыльчивого императора. Сколько раз дружеский, спокойный, шутливый голос шефа жандармов советовал государю «не ужесточать», «не устрашать», «не озлоблять» общество. Николай очень ценил это качество своего друга, и после смерти Бенкендорфа велел внести в некролог следующие слова: «Он меня ни с кем не поссорил, но со многими примирил!»[460]460
  Корф М.А. Записки. М. 2003. С. 270.


[Закрыть].

И еще одну черту Бенкендорфа отмечали все современники – «он был ужасно падок к женщинам». Увлекаясь, граф никогда не замечал свой возраст, и будучи уже в преклонных летах, продолжал вести жизнь молодого человека, даже болезни не могли заставить его переменить свой образ жизни. «Он продолжал быть вторым Дон Жуаном! Любимая его мысль, любимый разговор и любимое дело были у него женщины»[461]461
  Булгаков А.Я. Отрывки из дневника.// Независимая газета. 13 января 2000.


[Закрыть], – вспоминал друг Бенкендорфа московский почт-директор А. Булгаков. Одной из последних его любовных страстей была жена дипломата баронесса Амалия Крюднер. Воспитывавшаяся в семье баварского графа Лерхенфельда, она по матери приходилась кузиной императрицы Александры Федоровны. Баронесса была очень красива, умна, граф в ней души не чаял и тратил огромные суммы на ее капризы. «Как во всех запоздалых увлечениях, было в этом много трагического, – вспоминала великая княжна Ольга Николаевна. – Она пользовалась им холодно, расчетливо, распоряжалась его особой, его деньгами, его связями где и как только ей это казалось выгодным, а он и не замечал этого»[462]462
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. // Николай I. Муж. Отец. Император. М. 2000. С. 235.


[Закрыть]. Любовные связи Бенкендорфа были известны всему «свету» и не были тайной для его жены Елизаветы Андреевны. Выходя замуж за Бенкендорфа, она знала об его слабости и представляла все последствия этого, поэтому в семье сохранялись все необходимые приличия и не было никаких явных раздоров. «Перед кончиной он завещал своему флигель-адъютанту испросить прощение у жены во всех нанесенных ей огорчениях и просил ее, в знак примирения и прощения, снять с его руки кольцо и носить на себе, что и было впоследствии исполнено»[463]463
  ГА РФ. Ф. 728. Оп.1. Д. 1817 Т. 7. Л. 374.


[Закрыть], – записал в своем дневнике М.А. Корф.

По своей должности и званию, и что немаловажно, как близкий друг, единомышленник и прекрасный собеседник, Бенкендорф в течении пятнадцати лет постоянно сопровождал императора во всех его многочисленных поездках по России и за границей. В узкой двухместной коляске бок о бок, иногда даже на перекладных, они исколесили не одну тысячу верст. Бенкендорф не только занимал государя разговорами, но и всегда был начеку, охраняя российского самодержца, имея под рукой два заряженных пистолета. Все свои впечатления, настроения, разговоры в пути Бенкендорф тщательно фиксировал в путевых дневниках. Зная об этом, Николай Павлович подробно рассказывал Бенкендорфу маршрут своих поездок в 1837 г., когда Бенкендорф заболел и не мог сопровождать императора.

Болезнь. Эта болезнь, продлившаяся несколько месяцев, наделала много шума в Петербурге. Ежедневно навещать друга являлся государь, неоднократно заезжали наследник и императрица. «Дом мой сделался местом сборища для бедных и богатых, для знатных и для людей, совершенно независимых по своему положению, для дам высшего общества, как и для простых мещанок: все хотели знать, что со мною делается; лестница была уставлена людьми, присылавшимися от своих господ, а улица перед домом – толпою народа, приходившего наведываться о моем здоровье. Государь, выходя от меня, лично удостаивал передавать им самые свежие вести. В православных церквах просили священников молиться за меня, такие же молитвы произносились в лютеранских и армянских церквах, даже в магометанских мечетях и еврейских синагогах. Наконец, монархи прусский, австрийский и шведский, ровно как и высшее общество их столиц, осыпали меня лестными знаками своего внимания. Я имел счастье заживо услышать себе похвальное надгробное слово, и это слово, величайшая награда, какой может удостоиться человек на земле, состояло в слезах и сожалениях бедных, сирых, неведомых, в общем всех соболезновании, и особенно, в живом участии моего царя, который своим сокрушением и нежными заботами являл мне лучший и высший знак своего милостивого расположения. При той должности, которую я занимал, это служило, конечно, самым блестящим отчетом за 11-летнее мое управление, эта болезнь была для меня истинным торжеством…»[464]464
  Из дневников графа А.Х. Бенкендорфа.// Шильдер Н.К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. СПб. 1903. Т. 2. С. 736–737.


[Закрыть]

После выздоровления, для окончательного поправления здоровья решено было отправиться в имение «Фалль», неподалеку от Ревеля. Это имение было чрезвычайно любимо графом. Он купил его в 1827 г. и в течении всей своей жизни старался создать в нем для своих потомков «родовое гнездо». Сюда он стремился в редкие минуты отдыха от государственных дел. Он любил, когда приезжали многочисленные гости, гордился, что имение посещают члены августейшей фамилии – всем старался угодить, доставить наслаждение, веселье и праздник[465]465
  Подробно об имении «Фалль» см. статью «Застывшая беззаботность. Имение графа А.Х. Бенкендорф «Фалль» под Ревелем» в настоящем сборнике.


[Закрыть].

Последние годы службы. В сентябре 1837 года Бенкендорф возвратился в Петербург. Снова начались бесконечные поездки с государем по империи и за границу. В перерывах между ними – служебные дела по III Отделению. В 1839 году ведомство Бенкендорфа «провинилось» – в вышедшем альманахе «Сто русских императоров» среди прочих портретов писателей был помещен и портрет государственного преступника А.А. Бестужева. Оплошность допустил тогдашний управляющий Отделением, заместитель Бенкендорфа – А.Н. Мордвинов. Государь был взбешен и никакие уговоры Александра Христофоровича не могли его успокоить. Мордвинов был уволен, а на его место назначили Л.В. Дубельта, ближайшего помощника Бенкендорфа по Корпусу жандармов. Знание дел, четкость и аккуратность нового заместителя Бенкендорф оценил сразу – вскоре все дела были переложены на «друга Леонтия». Бенкендорф же спокойно разъезжал с императором, заседал в многочисленных комитетах и комиссиях. Одним из последних его «ответственных поручений» были командировки в 1841–1842 годах в Лифляндию для усмирения крестьянских выступлений и участие в заседаниях по рассмотрению «Положений» о крестьянах Лифляндской губернии.

В начале 1844 года он снова тяжело заболел и в апреле решено было отправиться за границу для лечения минеральными водами. Николай Павлович пожаловал другу на поездку 500 тыс. рублей серебром. Однако Бенкендорф взял с собой всего лишь 5 тысяч, оставив остальное в Петербурге на покрытие долгов, которые он сделал в силу своей любовной связи с баронессой Амалией Крюднер. П.П. Новосильцев, видевший Бенкендорфа на водах в Карлсбаде, говорил «что он более походит на мертвеца, чем на живого человека». Узнав о тяжелом состоянии графа и о его желании поскорее вернуться в Россию, император выслал за ним свой пароход «Геркулес». Не доехав до Петербурга, Бенкендорф умер на пароходе 11 сентября 1844 года неподалеку от Ревеля и от любимой усадьбы «Фалль». В ней он и похоронен, на месте, которое сам когда-то и выбрал. Спустя много лет поклониться могиле Бенкендорфа в Фалль несколько раз приезжал С.Г. Волконский. Его сын Михаил Сергеевич был женат на внучке Бенкендорфа Елизавете Григорьевне Волконской. «В Фалле мне еще другое утешение, – писал старый декабрист сыну, – поклониться могиле Александра Христофоровича Бенкендорфа – товарищу служебному, другу и не только светскому – но не изменившему в чувствах, когда я сидел под запором и подвержен был Верховному Уголовному Суду»[466]466
  Цит. по: Вуич Л.И. В дивном Фалле, под Ревелем // Наше наследие. 2001. № 3. С. 147.


[Закрыть].

Мужского потомства граф не оставил, у него было три дочери. Старшая Анна, вышедшая в 1840 г. за венгерского графа Аппоньи, средняя Мария, ставшая в 1837 г. супругой Г.П. Волконского и младшая Софья, будучи первым браком за П.Г. Демидовым, а затем за С.В. Кочубеем. Пожалованный в 1832 г. графский титул А.Х. Бенкендорф просил передать в наследство племяннику К.К. Бенкендорфу.

После смерти Бенкендорфа обнаружили мемуары, которые он, к удивлению многих современников, вел на протяжении всей своей жизни. Они и легли в основу нашего повествования.

«…Он имел во всю жизнь обыкновение составлять записки о служении своем, также и о важнейших событиях ему современных», – писал анонимный автор в краткой биографической статье об А.Х. Бенкендорфе, вышедшей в 1844 г. в «Военном энциклопедическом лексиконе» вскоре после кончины графа[467]467
  Военный энциклопедический лексикон. СПб. 1844. С. 1–3.


[Закрыть].

И действительно, некоторые автобиографические записи Бенкендорфа были опубликованы еще в 1817 году, когда он откликнулся на призыв редактора «Военного журнала» Ф.Н. Глинки помещать в журнале «вернейшие записки о военных действиях Отечественной войны и последних заграничных походах», и прислал в журнал воспоминания: «Описание военных действий отряда, находившегося под начальством генерала Винценгероде в 1812 году» и «Действия отряда генерал-майора Бенкендорфа в Голландии»[468]468
  Военный журнал. 1817. Кн. III. С. 25–41; кн. VII. С. 22–33.


[Закрыть]. Ф.Н. Глинка перевел эти воспоминания с французского и снабдил публицистическим предисловием. Позже, во второй половине 30-х годов, Бенкендорф покровительствовал и активно содействовал А.И. Михайловскому-Данилевскому, собиравшему материалы для готовящегося по высочайшему распоряжению «Описания Отечественной войны». Граф не только допустил историка к секретным делам III Отделения, но и предоставил ему свои воспоминания о войне 1812 года, с которых, очевидно, была снята копия[469]469
  Копия этих воспоминаний вместе с другими, собранными Михайловским-Данилевским, была опубликована в 1903 г. В.И. Харкевичем в сборнике мемуаров и дневников участников Отечественной войны 1812 г. (Харкевич В.И. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 1–4. Вильно, 1900–1904. (Воспоминания Бенкендорфа опубликованы во втором выпуске. Вильно. 1903). В настоящее время данная публикация переиздана отдельной книгой: Записки А.Х. Бенкендорфа. 1812 год. Отечественная война. 1813 год. Освобождение Нидерландов. М., 2001.


[Закрыть].

Однако, как выяснилось уже после смерти А.Х. Бенкендорфа, все эти военные воспоминания являлись частью обширных мемуаров, которые он, к удивлению многих современников, вел на протяжении долгих лет. «Известная личность графа, – писал М.А. Корф, – нисколько не позволяла предполагать, чтобы у него, если бы и нашелся досуг, достало охоты, терпения, а в некоторой степени даже способности, класть на бумагу тот обильный запас впечатлений и воспоминаний, который должен был образоваться…»[470]470
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2271 Раздел XXIV Т. I. Л. Зоб.


[Закрыть] Эти мемуары были обнаружены в сентябре 1844 года А.Ф. Орловым при разборе кабинета Бенкендорфа в доме на Фонтанке, 16. Записки лежали в двух портфелях. В первом из них находилось 18 тетрадей (№№ 1-18), хронология их относилась ко времени правления императора Александра I. Второй портфель содержал 17 тетрадей (№№ 19–35) за время царствования Николая Павловича. Все тетради имели авторскую нумерацию. Текст мемуаров был написан по-французски темно-коричневыми чернилами и занимал 2/3 ширины листа. В тексте были многочисленные авторские исправления, зачеркивания, и пометы на полях. На полях же были проставлены и даты. Мемуары заканчивались описанием пожара Зимнего дворца 17 декабря 1837 г. и обрывались недописанной фразой, что позволяло предположить, что мемуары либо не были закончены, либо их окончание потеряно или хранится где-то в другом месте. Последняя оборванная фраза, после которой осталось еще достаточно бумаги для продолжения текста, все же позволяет утверждать, что воспоминания не были завершены.

Записки Бенкендорфа сразу же были представлены императору. Прочтя их, и сделав в некоторых местах пометы и уточнения на полях, Николай I отозвался А.Ф. Орлову, что находит в мемуарах друга «очень верное и живое изображение своего царствования»[471]471
  Из записок барона М.А. Корфа // Русская Старина. 1899. № 12. С. 490.


[Закрыть]. Мемуары Бенкендорфа оставались в кабинете Николая I до самых последних дней его жизни. Императорская семья живо интересовалась мемуарами шефа жандармов. 10 января 1845 г. семнадцатилетний великий князь Константин Николаевич записал в своем дневнике: «… Саша читал у Мама Memoires Бенкендорфа покойника, и сегодня именно о Семеновской истории и о Бешенковичах»[472]472
  ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 81. Л. 100.


[Закрыть].

В 1856 году директор Императорской Публичной библиотеки М.А. Корф, назначенный председателем Высочайше учрежденной Комиссии по сбору материалов к полной биографии и истории царствования Николая I, заинтересовался мемуарами шефа жандармов. Прочтя записки, он выбрал из них все, что касалось непосредственно времени правления императора Николая Павловича. Корф не только перевел эти отрывки с французского языка, но еще и обработал их: отредактировал авторский стиль, выбросив даже из этих небольших отрывков описание тех событий, которые, на взгляд Корфа, лучше изображены у других мемуаристов, а также полностью исключил описание событий личной и семейной жизни Бенкендорфа. «Это скорее переделка или сокращение их в тот объем и в ту форму, каких требовала наша специальная цель, – писал он о своей работе с мемуарами в предисловии. – Переводили мы только важнейшее, прочее же передавали в извлечениях, иногда и с изменениями в плане, потому что старались везде устранить излишнюю растянутость и многословие, а также все бесполезные повторения… Одного только правила мы строго и неуклонно держались при всех наших выпусках и переменах – не придавать нашему повествованию мыслей и взглядов ему не принадлежащих: в нашем труде он везде является тем же самым лицом, как и в своих записках»[473]473
  ГА РФ. Ф.728. Оп. 1. д. 2271. Раздел XXIV. Т. I. Л. 5об-6.


[Закрыть]. Этот обработанный вариант записок Бенкендорфа был представлен Александру II, который при прочтении оставил на полях рукописи некоторые свои замечания и исправления[474]474
  Этот вариант записок хранится среди материалов Комиссии по сбору материалов к полной биографии императора Николая I в составе фонда рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца в Государственном архиве Российской Федерации. ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2271. Раздел XXIV. Т. I–III.


[Закрыть]. Два небольших отрывка из этого переработанного варианта записок М.А. Корф опубликовал в 1865 году в журнале «Русский архив»[475]475
  Русский Архив. 1865. № 2. Ст. 129–140; № 9. Ст. 1087–1089.


[Закрыть].

Обширные извлечения из мемуаров Бенкендорфа в изложении Корфа обнародовал в «Русской Старине» и «Историческом Вестнике» Н.К. Шильдер[476]476
  Русская Старина. 1896. № 6, 7, 10; 1898. № 2; Исторический Вестник. 1903. Т. 91.


[Закрыть]. Он же поместил эту редакцию мемуаров и в приложение к своей вышедшей в 1903 году монографии «Николай I. Его жизнь и царствование». Мемуары вошли в научный оборот и до недавнего времени широко цитировались историками только по этим публикациям; большинство исследователей считали этот вариант авторским текстом, не подозревая, что записки значительно сокращены и отредактированы. Н.К. Шильдер уверял читателей, что публикуемые записки Бенкендорфа «списаны с подлинной рукописи», однако в обоих случаях он пользовался переложением Корфа. Об это говорит тот факт, что публикуемые Шильдером записки слово в слово повторяют перевод, сделанный Корфом, а также то, что в ряде мест, по невнимательности или в спешке, Шильдер принял карандашную правку Александра II как правку Николая I. Но самое главное, что в то время, когда Н.К. Шильдер занимался в библиотеке Зимнего дворца, подлинного текста записок Бенкендорфа времени царствования Николая I (второй портфель, тетради №№ 19–35) в библиотеке не было. Дело в том, что еще в 1893 году великий князь Сергей Александрович обратился в библиотеку, передавая просьбу Александра III о розыске и предоставлении ему мемуаров А. X. Бенкендорфа. Мемуары графа были представлены императору 3 марта 1893 года в Аничковом дворце[477]477
  Архив Государственного Эрмитажа. Ф. 2. On. XIVA. 1893. Д. 1. Л. 2.


[Закрыть]. Ознакомившись с воспоминаниями, Александр III дал их для прочтения брату великому князю Сергею Александровичу. 16 ноября 1893 года Сергей Александрович записал в дневнике: «…Начал читать мемуары гр. Бенкендорфа – очень интересно – рукопись – Саша мне их дал»[478]478
  ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 29. С. 324.


[Закрыть]. Мемуары графа А.Х. Бенкендорфа вернулись в библиотеку лишь 22 марта 1902 года и «только один картон»[479]479
  Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки. НСРК. Q234. Л. 80 (Каталог рукописям, хранящимся в Зимнем дворце. 1887).


[Закрыть], т. е. только первая часть записок. В том же 1902 году для внучатого племянника А.Х. Бенкендорфа обер-гофмаршала Двора Павла Константиновича Бенкендорфа с высочайшего разрешения была снята копия с этой части воспоминаний графа. В предварительной записке к ней Павел Константинович отметил: «Вторая часть этих воспоминаний находится в Фалль и принадлежит князю Григорию Волконскому»[480]480
  ГА РФ. Ф. 553. Оп. 1. Д. 60. Л. 1а.


[Закрыть]. Однако, как выяснилось, в имении Фалль[481]481
  Речь идет об имении А.Х. Бенкендорфа «Фалль» под Ревелем. После смерти графа Бенкендорфа имение унаследовала его дочь М.А. Волконская. За Волконскими имение сохранялось до 1919 г.


[Закрыть] никогда записок не было, Волконские тоже разыскивали их, привлекая к поискам великого князя Николая Михайловича[482]482
  Волконский С.М. Указ соч. С. 209.


[Закрыть]. В 1916 году, так и не найдя следов второй части записок, Павел Константинович исправил предварительную записку, написав: «Вторая часть этих воспоминаний, находившаяся также в Императорской Библиотеке, была дана на время Великому Князю Сергею. После его смерти вторая часть не была возвращена»[483]483
  ГА РФ. Ф. 553. Оп.1. Д. 60. Л. 1а.


[Закрыть]

Подлинник этой второй части мемуаров был обнаружен совсем недавно, в мае 2003 года, в фонде А.Ф. Бычкова в Петербургском филиале Архива Академии наук[484]484
  ПФА АН РФ. Ф. 764. Оп. 4. Д. 5.


[Закрыть]. В путеводителе по архиву, а также в ряде справочных изданий данный источник фигурирует как «копии записок» Александра Христофоровича. Историю попадания подлинных записок Бенкендорфа в этот фонд еще предстоит выяснить. Однако, по ряду косвенных источников, можно предположить, что великий князь Сергей Александрович показывал мемуары Бенкендорфа, а возможно и давал читать своему адъютанту и другу В.Ф. Джунковскому. Возможно также, что после смерти великого князя мемуары каким-то образом оказались у Джунковского, а затем в силу его дружеских отношений с семьей Михалковых в их имение «Петровское» под Рыбинском. Известный коллекционер и библиофил Е.Н. Опочинин в своих воспоминаниях пишет, что среди рукописей усадебной библиотеки Петровского «находился в оригинале дневник графа А.Х. Бенкендорфа, известного клеврета Николая I»[485]485
  Опочинин Е.Н. Русские коллекционеры и уцелевшие остатки старины. Из наблюдений и воспоминаний // Наше наследие. 1990. № 4. С. 190.


[Закрыть]. Неподалеку от Петровского находилось и имение Бычковых. Федор Афанасьевич Бычков, служащий рыбинским земским начальником, занимался краеведением и собирал письменные источники по истории известных российских фамилий[486]486
  Ему принадлежит труд «Опыт библиографического указателя печатных материалов для генеалогии русского дворянства». СПБ. 1885.


[Закрыть]. Он был частым гостем Петровского[487]487
  Альбом фотографий семьи дворян Михалковых // Российский Архив. Т. VI. М. 1995.


[Закрыть] и возможно предположить, что мемуары Бенкендорфа попали к Бычкову путем какого-нибудь книжного обмена с Михалковыми.

Таким образом, мемуары графа А.Х. Бенкендорфа в настоящее время находятся в двух государственных архивохранилищах. Первая их часть, повествующая о деятельности Бенкендорфа в царствование Александра I, хранится в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца[488]488
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1353.


[Закрыть]. Вторая часть мемуаров, хронологические рамки которой 1825–1837 годы, находится в Санкт-Петербургском филиале архива Российской Академии наук в фонде А.Ф. Бычкова[489]489
  ПФА АН РФ. Ф. 764. Оп. 4. Д. 5.


[Закрыть].

Мемуары Бенкендорфа написаны по-французски и, как справедливо заметил в свое время Корф, «языком небрежным, даже часто неправильным». Немец по происхождению, Бенкендорф в повседневной жизни отнюдь не часто пользовался родным немецким языком – лишь в детстве при общении с матерью, уроженкой Вюртемберга, да при переписке по имущественным делам с лифляндскими и эстляндскими родственниками. Учеба в привилегированном пансионе аббата Николя, где преподавание велось на французском языке, служба в старейшем гвардейском Семеновском полку, офицеры которого – представители знатной аристократии, говорили по-французски, постоянное общение при высочайшем дворе с императрицей Марией Федоровной, изъясняющейся исключительно на французском, сделали этот язык если не родным, то, по крайней мере, незаменимым для Бенкендорфа. «Молодые немцы – Палены, Бенкендорфы, Шепинги, если не образом мыслей, то манерами были еще более французы, чем мы»[490]490
  Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1928. Т. 1. С. 327.


[Закрыть], – замечал Ф.Ф. Вигель. Однако полученное аристократическое образование было «поверхностным», всю жизнь Бенкендорф писал с ошибками и по-немецки и по-французски, что заметно и при чтении его дневников. Помимо орфографических, часто встречаются стилистические, а иногда и смысловые ошибки, граф прибегает в своем французском в основном к языковым шаблонам.

По характеру изложения мемуары очень неоднородны. С одной стороны – это воспоминания, в них нет поденных записей, лишь сплошное повествование, изложенное в хронологической последовательности. Им присущи все характерные черты мемуарной литературы – отступления от повествования, пассажи философских или исторических размышлений, описание собственных переживаний и пр. Но местами мемуары напоминают дневник – события фиксируются в четкой хронологической последовательности со всеми деталями и мелочами, вспомнить которые можно было лишь при наличии сделанных ранее подручных записок или дневников. Да и из самого текста мемуаров можно сделать вывод, что они писались спустя несколько лет после описываемых событий и краткие дневники часто служили основой для их написания. Так, например, вспоминая о времени 1802 года, Бенкендорф пишет: «Я вел дневник своего путешествия, обладавший по меньшей мере достоинством безукоризненной точности, он был выброшен в огонь одной разгневанной дамой, которая, прочитав его без моего ведома и обнаружив там историю моих любовных похождений, имела глупость его сжечь. Я сожалею об этом тем более, что описывая это спустя 12 лет, я вижу, что мои воспоминания ускользают от меня и отдавать отчет о прошлом я могу весьма несовершенно».

Содержание мемуаров охватывает тридцать пять лет. Они начинаются кратким экскурсом в детство и юность автора – учеба в немецком пансионе в Байрейте, затем в пансионе аббата Николя в Петербурге, адъютантская служба при императоре Павле I. По манере и характеру изложения текста видно, что эти страницы писались по памяти, без помощи дневниковых записей. В них отсутствует подробный описательный элемент, зато содержится уже осмысленная «историческая» оценка событий царствования Павла I и характеристика личности императора, схожая с прочими мемуаристами. События мартовской ночи 1801 г. Бенкендорф, вероятно, описывает со слов своей сестры – Д.Х. Ливен, оставившей известные мемуары об указанном событии, со слов товарищей и сослуживцев, а также учитывает слухи и сплетни, ходившее в то время по Петербургу.

Совсем по иному излагаются события, когда Бенкендорф описывает свое первое служебное задание – участие под руководством генерала Е.М. Спрегтпортена в экспедиции по границам Российской империи. Эти страницы воспоминаний, достаточно подробны и описательны, что позволяет предположить, что при их написании Бенкендорф пользовался путевыми дневниками поездки. В отношении данного сюжета мемуары представляют большой интерес, так как являются на сегодняшний день единственным источником изложения известного события. В силу того, что миссия являлась секретной и никаких материалов по ее окончании издано не было, проследить маршрут экспедиции можно было лишь пунктирно по немногочисленным письмам Спренгпортена и сопровождавших его лиц, да по сохранившимся рисункам художника Е.М. Корнеева[491]491
  Гончарова Н.Н. Е.М. Корнеев. Из истории русской графики начала XIX века. М. 1987.


[Закрыть]. Теперь же мемуары Бенкендорфа позволяют восстановить маршрут не только всей поездки, но и каждого ее участника, становится яснее цель экспедиции – ознакомление с состоянием границ России, расположением ее военных гарнизонов и крепостей. Очевидно, перед экспедицией ставилась и инспекционная задача – обратить внимание на состояние административного управления местностей, велено было подробно ознакомиться с характером населяющих эти местности народов, с их бытом, обрядами, заниматься изысканиями исторического характера[492]492
  Страницы мемуаров, посвященные экспедиции Е.М. Спренгтпортена см. «Наше наследие» № 71–72 за 2004 г. Перевод М.А. Авада и Д.А. Майорова, вступительная статья, примечания и публикация М.В. Сидоровой.


[Закрыть].

Интересные подробности содержатся и в описании российского посольства 1805–1807 гг. в Париже под руководством графа Толстого, при котором Бенкендорф состоял адъютантом.

Историкам Отечественной войны 1812 г. еще предстоит разобраться, являются ли известные воспоминания Бенкендорфа о двух эпизодах военной компании 1812–1814 гг. отрывками из мемуаров или они были написаны совершенно автономно[493]493
  В последнее время мемуары А.Х. Бенкендорфа о войне 1812 г. привлекают внимание историков. В 2001 г. с вступительными статьями и комментариями были переизданы вышедшие в 1903 г. военные воспоминания Бенкендорфа. (Записки А.Х. Бенкендорфа. 1812 год. Отечественная война. 1813 год. Освобождение Нидерландов. М. 2001; Харкевич В.И. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 1–4. Вильно. 1900–1904. (воспоминания Бенкендорфа опубликованы во втором выпуске. Вильно. 1903). В 2003 г. П.Н. Грюнбергом на кафедре источниковедения МГУ им. М.В. Ломоносова была защищена кандидатская диссертация «Военные мемуары графа А.Х. Бенкендорфа (источниковедческий аспект)». К сожалению, делая источниковедческий анализ мемуаров, автор прибегает лишь к опубликованным воспоминаниям, совершенно не упоминая о существовании подлинной рукописи текста.


[Закрыть].

Интересно отметить как меняется тон повествования после 1817 года – года женитьбы Бенкендорфа. Если вначале тон мемуаров шутливый, бравирующий, многие страницы посвящены любовным похождениям и увлечениям, а исторические сюжеты прописываются подчас несколькими строками, то после 1817 г. тон становится немного суше, скучнее и официальнее, зато подробно излагаются факты и события. Характерная деталь мемуаров – их подробная описательность, без категоричной оценки явлений или, тем более, действующих лиц, хотя по манере подачи текста всегда можно определить симпатии и антипатии автора.

Несмотря на то, что А.Х. Бенкендорф достаточно известный исторический персонаж, подробности его личной и частной жизни совершенно не раскрыты ни в дореволюционной, ни в советской историографии[494]494
  В исторической литературе даже по поводу года рождения А.Х. Бенкендорфа существуют две точки зрения: большинство дореволюционных изданий считает годом его рождения 1781 г., издания последних лет указывают 1783 г. Подробнее об этом см. статью «Состоящие при Малом дворе (семейство Бенкендорф)» в настоящем сборнике.


[Закрыть]. Это объясняется не столько незаинтересованностью исследователей в этой теме, сколько отсутствием необходимых источников для ее освещения. Недаром, некоторые сюжеты личной жизни Бенкендорфа для многих родственников, по свидетельству его правнука С.М. Волконского, были известны лишь в виде устных семейных легенд и заставляли представителей большой семьи Бенкендорфов-Волконских собирать по архивам документы одного из известных представителей своего рода. И хотя Александр Христофорович чрезвычайно скуп, описывая подробности своей биографии, мемуары в совокупности с другими источниками позволяют проследить его жизненный путь, изгибы и повороты его судьбы, а самое главное, дают представление о характере человека, который в течении восемнадцати лет возглавлял политическую полицию Российской империи.

Благодаря поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ)[495]495
  Проект № 02-01-00411а; проект № 04-01-00207а.


[Закрыть] мемуары А.Х. Бенкендорфа были подготовлены к публикации сотрудниками Государственного архива Российской Федерации и в 2012 году изданы при содействии Российского фонда культуры[496]496
  Бенкендорф А.Х. Воспоминания. 1802–1837. М. 2012. Публикация М.В. Сидоровой и А.А. Литвина, перевод с французского О.В. Маринина.


[Закрыть].