Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

Между тем не говорят о тех делах, на которые все смотрели черной точки, а будучи возложены на Липранди, оказывались инаковыми, и так ясно изложенными и оправдавшимися последствиями» что одинаково должны были послужить ко вреду Липранди, ибо он не поддержал предположений, которыми хотели показать мнимую опасность с целию может быть, доказать, что своими благоразумными распоряжениями и мерами, они успели отклонить угрожаемое событие. Хотя от Липранди это и не могло скрыться, но он действовал с самоотвержением к явному своему вреду. Здесь упомяну о двух главных этого рода делах:

В 1845 году произошло сильное движение у латышей и чухон Остзейских губерний на присоединение к православию – и начали проявляться беспорядки от противоборства помещиков и лютеранских пасторов; с одной стороны – с поселянами, с другой – с нашим православным духовенством. Получаемые сведения от разных ведомств: епархиального архиерея, генерал-губернатора, жандармского штаб-офицера и посылавшихся лиц на место – были между собою не согласны и резко противоречили одни другим. С другой стороны, управление евангелической консистории, под председательством генерал-адъютанта, местное дворянство и множество сильных лиц, в возвышенных званиях, этого исповедания, пророчило общий взрыв и просило наипоспешнейше прислать две дивизии для усиления тех войск, которые уже там находились. Частные письма были наполнены самыми угрожающими событиями, со множеством случаев, усиленных страхом и воображением. Государь Император находился в это время в Палермо, где свита Его получила также подобные письма. Наследник престола, ныне благополучно царствующий Государь, управлял империей, одинаково получил таковые же сведения, и, узнав о беспокойстве Государя он не мог удовлетворить Его Величество имеющимися официальными донесениями из края, по своим бесчисленным противоречиям, из чего не было никакой возможности извлечь что-либо положительное, а потому, приказав изготовиться войскам к немедленному выступлению, по первому приказанию и отправив к границам Остзейских губерний несколько сот казаков с флигель-адъютантом Опочининым[1938]1938
  Опочинин Алексей Петрович (1807–1885) – генерал от инфантерии, адъютант великого князя Константина Павловича, тифлисский комендант.


[Закрыть], изволил повелеть министру внутренних дел и обер-прокурору Св. Синода генерал-адъютанту Графу Протасову, с общего их соглашения, избрать одно лицо, которое немедленно послать в Ригу для точного изложения обстоятельств. Выбор пал на Липранди. Он был тогда в Москве, откуда вытребован чрез курьера в Петербург. Собрав некоторые сведения из помянутых двух ведомств и из III Отделения Собственной Его Величества Канцелярии, в тот же день отправился, получив приказание посылать ежедневно с пути и места по две эстафеты для немедленного доклада Государю Наследнику: так почитались важными тогдашние события. Чрез десять дней Липранди возвратился, представив подробную записку о происходящем в Остзейских губерниях, которая совершенно успокоила[1939]1939
  Примечание И.П. Липранди. Когда Липранди представил записку, Граф Перовский и Граф Протасов сказали ему, что – не слишком ли самонадеянно сказал он, что возстания поселян ожидать безразсудно? Липранди отказался изменить это слово, или приибавидть: «кажется нельзя».


[Закрыть] и показала мнимую опасность. Войска были остановлены; записка была с такою поспешностию отправлена в оригинале в Палермо, что ни у Наследника, и ни в одном из ведомств, отправлявших Липранди, не было оставлено с нее копии, ибо в тот же вечер потребована от него наипоспешнейше копия для Наследника. Государь Император изволил положить на записке сей свою резолюцию, в которой сказано, что она: дельна, удовлетворительна и т. п. Все меры, которые Липранди предложил, были безусловно приняты и введены: церковь наша не была унижена и последствия совершенно оправдали все им сказанное. Следовательно, похоже ли это на то, что Липранди смотрит на всё с черной точки и усиливает положение дел? Здесь Липранди мог поддержать очень легко мнение – послать войска, что было бы тотчас выполнено и дало бы только возможность истратить огромные суммы и повод к наживе, а с тем вместе он бы сохранил себе друзей сильных.

Другое обстоятельство еще важнее: перед Коронацией ныне царствующего Государя получались сведения, что будто бы собравшийся на коронацию народ имеет намерение кричать о свободе и что он вообще враждебного расположения. Сведения эти были получены из Москвы, где против сего предлагали даже построить батареи около пространства, назначенного для народного праздника и т. п. Министр внутренних дел разослал по сему случаю совершенно секретные циркуляры; шеф жандармов опасался за справедливость этого мнения на основании получавшихся им сведений. Было уже начало августа и приближалось время к отъезду Государя. Его Величество, в благодушии своем не мог допустить мысли, чтобы обожаемый Им народ не имел того же чувства к Нему, тогда вспомнили о Липранди, и этот был 8-го августа отправлен (Государь выезжал в половине месяца) в Москву с письмом шефа жандармов к московскому военному генерал-губернатору, в котором он писал, что Государь Император полагает, что деятельность Липранди и его способности, известные Его Величеству, могут быть в настоящее время полезны[1940]1940
  Примечание И.П. Липранди. Когда Граф Перовский и шеф жандармов объявили Липранди ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление, он, под разными предлогами, отклонял назначаемое ему поручение. Тогда князь Долгоруков сказал ему, что: «теперь мы находимся в таком положении, что каждый из нас обязан окружить Особу ГОСУДАРЯ, а после мы уже поговорим». После этих слов Липранди не оставалось ничего больше, как принять поручение; тем более, что он, давно отставший от дел такого рода, никак не мог предполагать, что вся эта опасность есть ничто иное, как вымысел, или по крайней мере, заблуждение и т. п.; иначе он бы не принял поручения и тем бы отклонил от себя многое на него обрушившееся, о чем было бы долго говорить здесь, и что бы совершенно довершило его с семейством.


[Закрыть] и пр.

На Липранди возложено было только узнать о расположении народа, и что, с какою целью посланники английский и австрийский из нанятых ими домов удалили всех русских. Об этом последнем обстоятельстве доводимы были различные слухи. По прибытии Липранди в Москву, ему не трудно было узнать всю неосновательность донесений, которые не могли не тревожить Монарха, а потому он, ко дню прибытия Государя, представил записку с положительным удостоверением, что всё, писанное в этом роде – есть вздор, что народ и не помышляет возбуждать этот вопрос во время священного Коронования, а напротив, проникнут совершенно противоположным духом, который никак не может допустить его нарушить предстоящее торжество. Относительно помянутых двух посланников, будто бы выславших всех русских из занятых им домов, о чем ему говорил и Московский военный генерал-губернатор, Липранди представил именной список всем, в большем числе оставшимся в самой прислуге у помянутых посланников, как-то швейцарам, ламповщикам и др., и что, независимо сего, английский посланник нанял еще несколько русских для прислуги на конюшнях. Подобные же успокоительные сведения были доставляемы в продолжении всего времени пребывания Государя в Москве, и всё, вопреки донесений от других – совершилось так, как писал Липранди. Это удостоверение не было» может быть» приятно некоторым потому что им нужно было выставить – свои благоразумные меры к сохранению порядка, нарушение которого, конечно без цели, но на основании ложных, получавшихся ими сведений – они полагали неотменно долженствовавшим быть потрясенным и тем нарушали спокойствие Монарха. Известно что во всё время коронации не произошло и тени того чего ожидали и против чего принимали почти смешные меры в ежедневном ожидания чего-то мнимого. Такие меры, при других условиях свойств русского народа, пожалуй, могли и возродить то, о чем он и не помышлял. Липранди один писал, что ничего подобного произойти не может, и он один остался ненагражденным даже словом – спасибо! Даже не разлучные, с подобно внезапным поручением, расходы, не были достаточно ему даны и уже Граф Перовский, частью, от себя покрыл их[1941]1941
  Примечание И.П. Липранди. Граф приказал Липранди показать только половину, на том основании, что он заметил неудовольствие Князя.


[Закрыть]. Впоследствии Липранди узнал, что до князя Долгорукова доведено было до сведения, что, будто бы Липранди собирал к себе раскольников (поповщины) и совещался с ними, но неизвестно о чем (могли сказать что заблагорассудили). Но необъяснимо для Липранди только то, что подобный вымысел клеветы мог иметь впечатление на князя, известного своими высокоблагородными свойствами и прямотою, и что он в свое время не дал возможности Липранди объясниться. Еще в Петербурге, при отправлении Липранди в Москву, князь говорил ему, что будто бы помянутые раскольники готовят прошение Государю относительно своих дел, и что об этом необходимо узнать, и т. п. Липранди заметил Его Сиятельству, что, при настоящем направлении раскольников и их надежд трудно будет ему что-либо по сему сделать. Князь назвал пятерых из их коноводов и собственноручно написал их имена (доселе хранимые им Липранди). По приезде в Москву Липранди по этому предмету не приступал ни к какому дознанию, избегая видеться даже с близко ему знакомыми из раскольников, некогда доставлявших ему многие сведения (так напр., о предположении избрать митрополита, направление Геронтия, существование секты наполеоновщины и бездну подобного), ибо, в продолжении десяти лет, он оставил занятия по их делам[1942]1942
  Примечание И.П. Липранди. Здесь должно припомнить, что Липранди никогда не занимался следственными делами, а единственно выписками из архивов и другими историческиш дознаниями, как замечено выше, а потому он пользовался от них уважением.


[Закрыть], а в это время все изменилось; он знал всех кто ими руководит, обещает и т. п. Следовательно, нельзя предполагать,» чтобы Липранди мог быть столь глуп, и после существовавшей обстановки, хотя бы малейшим образом вмешался в дела их даже только и косвенно, хотя и был разрешен на это, еще тем более он не предпринял сего, что по приезде Липранди в Москву, местные власти обратили особенное внимание на него, и Липранди чтобы действия его были более открытыми, остановился в самой многолюдной гостинице «Лондон», на дворе которой находилась и харчевня, посещаемая сотнями разного звания людей, и где безпрерывно находились агенты, долженствовавшие доносить о каждом шаге Липранди, независимо прислуги гостиницы, извощика ж т. д. Князь Долгорукое сам неоднократно говорил Липранди, что он окружен двумя цепями[1943]1943
  Примечание И.П. Липранди. Князь сознавал затруднительное положение Липранди.


[Закрыть] и пр. Следовательно, мог ли он собирать к себе раскольников, не донося о последствиях совещания Князю, давшему по их делам поручение? Совещания же эти могли клониться только к тому, чтобы убедить раскольников не нарушать празднеств Коронации. Но не только совещаний никаких не было, и даже и собраний раскольников, которые бы и не пошли к Липранди из страха, чтобы не навлечь на себя гнева тех, которые заботились об их делах. Если бы Липранди служил еще по министерству внутренних дел, в таком случае могло бы их еще допустить до сего, но к чиновнику уделов? – безрассудно даже и предполагать. У Липранди действительно были два раза собрания, состоящие из около десяти человек, но не раскольников, а болгар из-за Дуная и Бессарабии, прибывших депутатами на Коронацию. Одни из них, зная его лично» другие, по молве в их отечестве, явились к нему, а потом вторично были им приглашены. Вот собрания, которые может быть могли ввести в заблуждение достойных агентов местных властей! Бывал у него также староста единоверческой церкви, купец Сопелкин, прежде раскольник, а теперь злейший враг их; и то, что он передавал Липранди – и было доводимо до Князя. Вместе с Сопелкиным, один раз, приходили два петербургские полураскольника. Все это могут засвидетельствовать лица, известные в Москве как старые сослуживцы, ежедневно посещавшие Липранди. Необходимость заподозрить Липранди имела цель положительную, о которой здесь не место говорить. Одно слово, в то время Князем Липранди сказанное, открыло бы ему многое; но Князь ни слова не сказал ему – поверил клевете и пр., что, по общему засвидетельствованию, близко его знающих, вовсе не похоже.

О других делах, где Липранди не усиливал изображатьен события с черной точки, а напротив, представлял их в настоящем свете, вопреки существовавшего мнения, – умалчивается.

Наконец, в-третьих, что будто бы Государь Император не благоволит к нему за его службу. Эта молва, не смотря на всё безразсудство свое, по одному уже ничтожному значению Липранди в служебной иерархии, не менее того, находит таких, которые безсознательно преклоняют к ней свой слух[1944]1944
  Примечание И.П. Липранди. Так наир., около года тому назад между прочими сумасбродствами на счет Липранди распущена была молва, будто бы он по Высочайшему повелению, в 24 часа высылается из столицы, потому, что известный русский в Лондоне памфлетист, в своих листках между прочим касается и Липранди, в особенности со времени соединения с ним Огарева, который, хотя и не знает лично Липранди, но будучи арестован по распоряжению Графа Орлова, вместе с Тучковым; Селивановым и др., бумаги у них найденные, были переданы на разсмотрение Липранди и бумаги Огарева оказались подозрительными уже по одним сношениям с Герценом. Вслед за сим молва пронеслась, что Липранди дан месячный срок в: выезду! Источник этого известен точно также как и изделия безыменных писем, который, вместе с корреспонденцией с лондонским памфлетистом ищут всеми путями не допускать Липранди к деятельной службе, хотя деятельность эта пресеклась уже более шести лет, но Липранди, служит им так сказать» как бы бельмом. Так он занимает их и им подобных, которые не хотели бы его видеть опять деятелем, ложно приписывая ему проницательность в делах, подобных Петрашевского, не разсудив, что оно было единственное в этом роде, которое на Липранди было возложено, и от которого он отказывался.


[Закрыть]; между тем Липранди видит совершенно тому противное, но не гласно, а потому это и не имеет равной силы с первой.

Конечно не все знают, что в 1852 году Государь Император, будучи еще наследником престола, изволил пожелать, чтобы брошюрка его, Липранди, напечатанная в 1851 году в нескольких экземплярах для своих сослуживцев и не бывшая в продаже, была помещена в библиотеку каждого из военно-учебных заведений[1945]1945
  Примечание И.П. Липранди. Несколько слов о двух появившихся сочинениях: «Малая война» и пр. Одно из этих сочинения писано по Высочайшему повелению генерал-лейтенантом Энгельгардтом и поднесено при письме ГОСУДАРЮ; другое профессором Военной Академии Полковником Вуичем. Не смотря на эти авторитеты, ГОСУДАРЬ НАСЛЕДНИК повелел поместить в библиотеке военно-учебных заведений книгу Липранди, опровергнувшую выводы обеих помянутых книг.


[Закрыть]. На этот предмет ближайшее начальство обратилось к Липранди, который, из оставшихся у него экземпляров представил желаемое число, за что имел счастие получить благоволение и напечатать о сем приказ.

При открытии войны по восточному вопросу, Его Императорское Высочество неоднократно изволил изъявлять ему, Липранди, свое благоволение по многим запискам, по желанию Его Высочества составлявшимся, которые, быв передаваемы Государю Императору одинаково вызывали благоволение.

Когда оба старшие сына его поступили в действительную военную службу по случаю открывшейся войны, а третьего, младшего, имевшего только 9 лет, просил принять в один из кадетских корпусов, с оставлением его у себя до 16 летнего возраста, последовал отзыв, что «по достижении им 16 лет или и ранее, если Липранди не изволит до тех пор переменить своего намерения, Его Императорское Высочество с удовольствием постарается определить его в то заведение, которое возрасту его соответствовать будет» и т. д.

При восшествии на Престол Государя Императора, Его Величество изволил изъявить желание видеть в рукописи изготовленную Липранди к печати книгу: «Настоящие причины гибели Наполеоновых полчищь в России в 1812 году». Рукопись возвращена при отношении, в котором сказано, что Государь Император с удовольствием изволил прочитать оную; благоволит посвящение оной Его Имени и пожаловал брильянтовый перстень. По появлении французской брошюры на Липранди пал жребий – сделать разбор оной с историческим применением сказанного в ней к самой Франции, Англии и пр. с целью напечатать брошюру на французском языке в Брюсселе. Государь Император, по прочтении изволил ее одобрить, и она начала уже переводиться, как состоялись предварительные условия о мире и сочинение это не могло быть издано.

Вслед за сим ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР изволил Всемилостивейше пожаловать Липранди на десять лет десять тысяч рублей серебром без процентов.

Скоро после того, старший сын его, поступивший из коллежских регистраторов в Стрелковый Императорский фамилии полк – Прапорщиком, прослужив в оном только семь месяцев, был переведен, не в пример другим» в Лейб-Бородинский Его Величества полк – тем же чином. Милость большая: ибо, по закону, он, через год, мог быть только уволен прапорщиком, но не на службу, для чего нужно было отличив в битве, чтобы быть и в самом полку Императорской фамилии зачисленным действительным прапорщиком. Липранди мог бы указать еще и другие доказательства независимо здесь исчисленных и вышеупомянутого отправления на коронацию; покупку по Высочайшему повелению его библиотеки и т. п.; что бы доказать всю неосновательность столь дерзко распущенной молвы и которой, по несчастию для него, некоторые так легкомысленно верят.

Всё, что сказано в этой записке, свидетельствуется документами.

Заключение

Таким образом несколько лиц, воспользовавшись случаем, действовали из разнородных целей, безнаказанно, чтобы убить закулисным орудием(за неимением законных путей) пятидесятилетнюю службу лица, пользовавшегося без изъятия особенным вниманием и благосклонностию всех прямых своих начальников на обоих поприщах и имеющего еще достаточно сил и энергии быть полезным. Независимо служебных отношений, Липранди всегда пользовался личною благосклонностию начальников. Так за 30 и более лет тому назад, граф Воронцов, когда приезжал в Кишинев, постоянно навещал Липранди, даже и тогда, когда сей последний на несколько дней приезжал в Одессу. Граф Ф.Н. Пален, временно не один раз исправлявший должность графа Воронцова, оказывал то же внимание, в одно из этих посещений сопутствовал ему Т.С. Левшин[1946]1946
  Левшин Константин Ираклиевич (1799–1879) – чиновник Коллегии иностранных дел (1818–1820) и канцелярии М.С. Воронцова (1823–1826), одесский градоначальник, товарищ министра внутренних дел, сенатор, писатель, историк, этнограф, один из организаторов Русского географического общества.


[Закрыть], ныне товарищ министра внутренних дел. Граф Ланжерон, генерал от инфантерии Инзов[1947]1947
  Инзов Иван Никитич (1786–1845) – генерал-лейтенант, главный попечитель и председатель комитета об иностранных поселениях Южного края России.


[Закрыть], Бахметев[1948]1948
  Бахметев Алексей Николаевич (1744–1841) – генерал от инфантерии, нижегородский, казанский, пензенский генерал-губернатор, член Госсовета.


[Закрыть], Сабанеев и др.; не говоря о военном времени, когда Воинов[1949]1949
  Воинов Александр Львович (1770–1832) – генерал-адъютант, участник наполеоновских и русско-турецких войн, в 1824 назначен командиром гвардейского корпуса, в 1828 начальник кавалерии всей действующей армии.


[Закрыть], Рудзевич[1950]1950
  Рудзевич Александр Яковлевич (1776–1829) – генерал от инфантерии, участник Отечественной войны 1812 года, заграничных походов 1813–1814 и русско-турецкой войны 1828–1829.


[Закрыть], князья Горчаковы, Гейсмар[1951]1951
  Гейсмар Федор Климентьевич (1783–1848) – генерал от кавалерии, участник Отечественной войны 1812 года, заграничных походов 1813–1814, русско-турецкой войны 1828–1829. На русской службе с 1805, военную службу начал в Австрии. В 1825 усмирял мятеж в Черниговском полку, впоследствии командир Его пехотного корпуса в Вильно.


[Закрыть], Рот[1952]1952
  Рот Логин Осипович (1780–1851) – генерал-адъютант, на русской службе с 1797, участник наполеоновских войн, Отечественной войны 1812 года, в 1818 начальник 15-й пехотной дивизии, с 1820 командир 4-го пехотного корпуса, в 1833 помощник командира Ей армии.


[Закрыть] и Лидере[1953]1953
  Лидере Александр Николаевич (1790–1874) – генерал от инфантерии, участник наполеоновских войн, Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1815. В 1837 командующий 5-го пехотного корпуса, в 1843 принял начальство над войсками Северного и Нагорного Дагестана. В 1856 командующий Южной армией, в 1861–1862 и.о. наместника Царства Польского и главнокомандующий Ей армией.


[Закрыть], запросто навещали Липранди, а трое последних, когда приезжали в столицу, всякий раз бывали у него. Здесь граф Перовский два раза навестил Липранди, неоднократно приглашал его обедать и на вечер посылал ему в известные дни карточки и поручал ему ходатайство по собственным делам, касавшимся интереса, в чем можно убедиться в здешней гражданской Палате, где была совершена доверенность. Граф Киселев, до самого отъезда в Париж, часто приглашал Липранди к обеду запросто. Граф Ридигер, во всё пребывание здесь, делал тоже и т. п. Следовательно Липранди не одною службою своею, но и своими правилами был находим достойным лицами, которые были разборчивы с этой точки.

Все домогательства Липранди были тщетными, чтобы стать лицом к лицу с шайкой, распустившей против него молву, которой поддержать не была бы в состоянии. Он просил разъяснения, но встречал равнодушие в тех, от которых это зависело: стоит ли, дескать, из одного человека разшевеливать многих, в числе которых нашлись бы со связями и т. п.[1954]1954
  Примечание И.П. Липранди. Конечно, если бы Липранди был материально обеспечен – он мог бы оставаться равнодушным, ибо, по естественному положению, в настоящее время молва не вредна для тех, которые, как говорится – умели служить и не боятся черного дня. К таким молва не прививается: дома и капиталы служат для них громоотводом и собравшиеся над ними тучи скоро разсеиваются и представляют их лучам солнца. Но не то бывает с теми, у которых нет ни того, ни другого и служба которых, при должном исполнении оной, порождала врагов, уличавшихся в тех или других противузакониях. Служебные же занятия Липранди, по возлагавшимся изследованиям, вмещали в себя все эти условия.


[Закрыть]

Какие же из всего этого последствия? А вот какие: Всё совершившееся и совершающееся с Липранди должно послужить примером (служило уже при нем и служит поныне) для всех следователей, что они должны действовать в возлагаемых на них поручениях не по совести; не по обязанности службы; не с тем, чтобы удовлетворить благонамеренности своего прямого начальника; но, напротив, они должны обманывать своего начальника; скрывать от него обнаружившееся в деле, и в особенности, обращать внимание на значение, связи и т. п. лиц, или замешанных в деле, или принимающих участие в подпавших под следствие, этим он достигает до самосохранения – цели, столь свойственной человеку. Не забывая себя, он приобретает друзей для будущности; о таком следователе прокричат; против него не будет, ни молвы, могущей вредить ему, ни безымянных писем с вымыслами, и, кичливый прямой начальник его, не вникающий в сущность дела, пожалуй, будет гордиться иметь у себя такого чиновника. Но послужит ли это к общему благу, к цели искоренения беззаконности? Правительство, не имея верного изображения предмета, никогда не достигнет до положения преград злу; все его установления будут в разногласии с практическим действием, и зло, которое оно хотело бы искоренить, упрочит его только более. Таково значение следователя, в особенности у нас, где все дела основываются – на первом исследовании. В самых высших инстанциях не найдется дела, которое бы не началось становым приставом или квартальным надзирателем, и первый толчок, данный этими лицами, едва ли когда может попасть в другую противоположную колею.

Материальное разорение Липранди и его семейства может удовлетворять личности шайки, полагавшей с этим вместе убить и его нравственные силы. В первом, они достигли совершенно вполне, но достигли ли они во втором случае, главной их цели еще не решено. Липранди не изменит врожденных своих правил, и хотя он вполне имеет право быть недовольным потому уже одному, что казнь его совершена не на основании законов, которые предоставили бы ему возможность возражать против обвинителей или доносчиков, а закулисно; но он, конечно, никогда не обнаружит этого недовольствия там, где бы это могло иметь какой-либо вес: Липранди умрет с убеждением, столь известным у нас с самых отдаленных времен: «если бы Царь знал о том!» Но может ли он передать это убеждение детям своим? Будучи близкими свидетелями трудов отца своего, проводившего целые ночи в занятиях, в кровате, при ужасных страданиях от раны в ноге, и наконец, последствия, от сего происшедшие, не поколеблят ли в них то убеждение, на котором зиждется всё могущество России, и так часто им твердимое отцом их, что «за Богом молитва а за Царем служба не пропадет!» Доколе отец жив, они, по образу своего воспитания, не выскажут слова; но, можно ли ручаться за последствия, при столь естественных чувствах к родителю, казнимому без всяких законов. Известно же, что десять справедливых решений, на основании законов, – не имеют такого влияния даже на массы, как одна несправедливость, исполненная без всяких законных форм – но с какою-то таинственности, вопреки всем требованиям обвиняемого! Это было понято в наказе Великой Екатерины.

Наконец это закулисное действие, может быть имело и другую цель: Липранди изучал с 1820 года в полном объеме Турцию. В продолжении более десяти лет находился на месте, имеет до сих пор связи; в 1828 и 1829 годах был, как замечено выше, с пользою употреблен в войне этой по всевозможным отраслям, начиная с аванпостной службы, до назначения водопоев. Всё это не только что известно было здесь, но и за границею, что свидетельствуется многими иностранными, в продолжении 1828 и 1829 годов и при открытии последней войны – выходившими журнальными статьями. У нас же, независимо лиц, имевших свои отдельные ведомства, при открытии войны, обращались к Липранди за многими сведениями, которыми он их удовлетворял, но это восходило и гораздо выше. Не смотря на то, что главные деятели войны 1828–1829 годов: генерал-адъютант граф Киселев, генерал-адъютант граф Редигер и наконец генерал-фельдмаршал князь Паскевич отзывались и письменно и словесно о пользе, которую Липранди мог бы принесть в том крае; но он не был употреблен как деятель: столь сильны были враги его, искавшие, чрез свои связи всевозможных препон тому, чтобы Липранди не мог опять занять деятельную колею службы. Оказали ли они Отечеству этим пользу, или нет – решить нетрудно. Французы и англичане, пред открытием войны этой, выписывали из Америки, Индии, Алжира всех тех, которые только путешествовали в стране, предназначавшейся ими театром войны. У нас же, лицо, которому, смело можно сказать, тот край, образ действий, все условия и лица были известны более как кому-либо другому был не только-что не призван[1955]1955
  Примечание И.П. Липранди. Пред открытием войны 1812 года, военный министр особенными письмами, на каждое лицо, по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, писанными в самых лестных предложениях всем отставным генералам, штаб-офицерам и даже некоторым капитанам – вступить опять в ряды, предоставляя для прибытия в столицу, прогоны и пр.


[Закрыть], но и на вызов его участвовать в войне находились всегда какие то бюрократские уловки для того только, чтобы заставить его самого от того отказаться, и довольствовались одним лишь получением от него некоторых данных, в которых никому он не отказывал и которые составляют огромные кипы, естественно, что не многие, для руководства, воспользовались его опытностию: ибо, на месте, должно было действовать иначе по многим причинам – одна продовольственная часть это доказывает, а между тем и об оной он писал, и что было заранее сказано, всё так и сбылось.

Вот краткий ход службы Липранди и последствий ее. Прослужив столько лет, ни он, ни семейство его не обеспечены пенсионом, потому, что он не имеет штатного места, которое затрудняются ему дать, хотя бы второстепенное, третьестепенное в губерниях; тогда, как еще в 1824 году князь Воронцов предлагал Липранди исполнять должность Таврического губернатора вместо Д.В. Нарышкина, внезапно заболевшего, Липранди отказался по неопытности. Граф Перовский два раза предлагал ему губернии, где он думал извлечь из его деятельности пользу; но Липранди, убежденный, что, не имея состояния, никогда нельзя быть в полном значении губернатором – отказывался. Но ныне, как один из вельмож отозвался: «что скажет об этом Герцен!?» Нельзя здесь не заметить еще, что за три дня пред смертью графа Перовского один сановник прислал к Липранди старшего по себе, в ведомстве своего управления, чиновника, спросить Липранди: «может ли он, по смерти графа, которая уже решена, располагать им Липранди, о чем он лично будет просить Государя?» – Липранди отвечал, что, доколе граф жив, – он его не оставит; но что со смертью его, он, конечно будет почитать себя счастливым иметь его своим начальником[1956]1956
  Примечание И.П. Липранди. И это казалось так спешным, что присланный к Липранди тайный советник, во время мятели, вечером, должен был приехать чрез Николаевский мост по случаю разведения других, на Выборгскую к Самсониевской церкви, где тогда жил Липранди.


[Закрыть]. Граф Перовский умер. Липранди ожидал. Месяца через два он спросил приезжавшее к нему лицо с предложением, оно возобновило, а напоследок и вовсе смолкло. Стороною узнано, что и тут опасались Герцена, не щадившего и их самих, с тою только разницею, что на Липранди он нападает единственно за то, что не покрывал мраком дела Петрашевского; что открыл похищенный Клевенским полумильон, и, будто-бы, делает разные предположения об устройстве тайной полиции, где, будто-бы, Липранди служит (этот вздор передан Герцену лицом, едва ли не известным Липранди), а других он величает бестолковыми, неспособными, тупоумными, лакеями, выжившими из ума и лет, взяточниками, позволяющими себе всевозможные насилия и тому подобными эпитетами. А между тем эти лица находят опасным определить в свое ведомство Липранди потому, что это вызовет против них Герцена и Огарева, почерпающих свои идеи из доставляемых отсюда сведений. Липранди обязан был высказаться не столько уже для себя, сколько для детей своих, которые должны, и у нас и за границею где он известен по многим поручениям – очиститься от гнусной клеветы – на их отца павшей.