Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

Планы павильона «Хижина угольщика» в парке Хоэнхайм из собрания ГА РФ[2071]2071
  За помощь в написании статьи приношу искреннюю благодарность сотрудникам ГМЗ «Павловск» О.И. Ламеко и Р.Р. Гафифуллину.


[Закрыть]

При работе с фондом рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца (Ф. 728) в Государственном архиве Российской Федерации мое внимание привлекло архивное дело, имеющее заголовок «Montbeilard. Plans du Chalet» (Монбельяр. План Шале)[2072]2072
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 2. Д. 452.


[Закрыть]. Дело происходит из коллекции князя А.Б. Лобаново-Ростовского, о чем говорит надпись на марочке-ярлычке: «L-R. Шк. В/4 пр. ст.» (собрание Лобаново-Ростовского. Шкаф В/4 правая сторона). В папке лежат несколько акварельных рисунков с изображением некоего домика в виде шалаша и надписями, выполненными немецким рукописным шрифтом XVIII – начала XIX вв. Первоначально, все казалось просто – перед нами одна из парковых построек поместья Этюп близ Монбельяра, принадлежавшего герцогу Фридриху Евгению Вюртембергскому, отцу императрицы Марии Федоровны. Именно в память об Этюпе, где Мария Федоровна провела свои детские годы, она впоследствии возводила в Павловске похожие постройки. Однако, на плане Этюпа, хранящемся в ГМЗ «Павловск», никакой постройки под названием Шале не было отмечено[2073]2073
  ГМЗ «Павловск». Инв. 4-996.


[Закрыть]. Зато изображенный на рисунках ГА РФ шалаш очень напоминал «Шарбоньер», одну из первых построек Павловского парка. Фасадной стороной и планом он изображен на хранящихся в ГМЗ «Павловск» чертеже Г.П. Пильникова конца XVIII– начала XIX[2074]2074
  ГМЗ «Павловск». Госкаталог № 10526425.


[Закрыть], в атласах Ф.С. Чунихина 1796 г.[2075]2075
  ГМЗ «Павловск». Госкаталог № 6957743.


[Закрыть], Г.С. Сергеева 1799 г[2076]2076
  ГМЗ «Павловск». Госкаталог № 26099392.


[Закрыть], и А. Бугреева 1803 г.[2077]2077
  ГМЗ «Павловск». Госкаталог № 26099380.


[Закрыть]. Причем, в указанных атласах изображения и планы Шарбоньера одинаковы, но значительно отличаются от чертежа Г.П. Пильникова, на котором план Шарбоньера имеет более простой вариант. Вероятно, чертеж Пильникова был выполнен как один из предполагаемых планов Шарбоньера, в то время как чертежи из атласов Чунихина, Сергеева и Бугреева зафиксировали постройку в ее окончательном варианте.

Точная дата постройки Шарбоньера в Павловске неизвестна, однако в «Ведомости казенным строениям 1794 года» указано, что он возведен в 1783 году[2078]2078
  Цит. по: Павловск. Полный каталог коллекций. Том XV. Графика. Выпуск 1. Архитектурная графика конца XVIII – начала XIX века. Автор-составитель О.И. Ламеко. СПб. 2011. С. 125.


[Закрыть]. Это соответствует и первому обозначению Шарбоньера на плане Павловска 1784–1786 гг.[2079]2079
  Там же.


[Закрыть]. По мнению В.Н. Талепоровского, прототипом Шарбоньера в Павловске послужил павильон «Хижина угольщика», возведенный в парке Хоенхайм в Штутгардте, принадлежащем дяде Марии Федоровны – герцогу Карлу Вюртембергскому[2080]2080
  Талепоровский В.Н. Павловский парк. СПб. 1923. С. 116.


[Закрыть]. Действительно, на гравюре Виктора Вильгельма Питера Хайделофа (1757–1819), входящей в альбом «Виды Хоэнхайма» изображена очень похожая постройка под названием «Die Kohlerhutte» («Хижина угольщика»)[2081]2081
  ГМЗ «Павловск» Пив. № 6443-VI; Интернет-ресурс: wikipedia.org/wiki/Viktor_ Heideloff (дата последнего обращения 25.01.2023); Viktor Heideloff: Ansichten des herzoglich-wiirtembergischen Landsizes Hohenheim / nach der Natur gezeichnet von V. Heideloff und durch kurze Beschreibungen erlaeutert. Reproduktion der Ausgabe Niirnberg: Frauenholz, 1795.


[Закрыть]. Особенностью этой постройки и ее «визитной карточкой» являлось старое засохшее дерево, живописно встроенное в заднюю стену хижины. Именно оно и изображено на планах и рисунках, хранящихся в ГА РФ, и соответственно, можно утверждать, что перед нами планы Хижины угольщика в парке Хоэнхайм.

Известно, что Мария Федоровна, будучи с Павлом Петровичем в заграничном путешествии в 1782, году посетили этот парк, а затем прислали управляющему Павловска К.И. Кюхельбекеру письмо с планом Молочни в Хоэнхайме, указав строить по этому плану аналогичный павильон в Павловске[2082]2082
  Цит. по: Павловск. Полный каталог коллекций… С. 77.


[Закрыть]. Логично и очень хотелось было предположить, что рисунки из фонда ГА РФ являются планами Хижины угольщика в Хоэнхайме, которые Мария Федоровна вместе с планами Молочни прислала Кюхельбекеру. Однако, принадлежность рисунков собранию князя А.Б. Лобаново-Ростовского не позволяет это сделать. Известно, что князь активно интересовался и собирал документы, связанные с императором Павлом I и императрицей Марией Федоровной и не жалел средств на приобретение книг и рукописных материалов, посвященных августейшей семье[2083]2083
  Подробнее см.: Дорофеева Г.В. Библиотека князя А.Б. Лобаново-Ростовского в книжном собрании Эрмитажа // Книжные памятники. Авторы, издатели, владельцы. Сборник научных статей. СПб. Государственный Эрмитаж. 2004. С. 37–57.


[Закрыть]. Некоторые из этих документов хранятся в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца[2084]2084
  Коллекции князя А.Б. Лобаново-Ростовского в 1896 году после его смерти были куплены у наследников императором Николаем II. Собрание книг и рукописей поступило в Собственную Его Императорского Величества библиотеку, где было расформировано между книжным собранием и рукописным отделением. Рукописи из собрания А.Б. Лобаново-Ростовского хранились в отдельных шкафах с литерами «А», «В», «Г». Подробнее см.: Сидорова М.В. Коллекция документов по истории французской эмиграции А.Б. Лобаново-Ростовского в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца // Павловские чтения. Материалы V и VI научных конференций. СПб. 2003. С. 72–75.


[Закрыть]. И среди них небольшая папка с разными бумагами за 1789–1792 гг. о денежных делах Фредерики-Доротеи Софии и Фридриха Евгения Вюртембергских, матери и отца императрицы Марии Федоровны, в том числе о стоимости их владения в Монбельяре[2085]2085
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 2. Д. 407.


[Закрыть]. Судя по старым инвентарным номерам рукописного отделения Зимнедворской библиотеки, эта папка находилось по соседству с папкой, содержащей рисунки, и смеем предположить, что первоначально обе папки составляли одно дело[2086]2086
  Старый номер дела с рисунками – 399; дела с монбельярскими документами -402.


[Закрыть]. Затем рисунки отделили от рукописных документов, но в названии сохранили слово «Монбельяр». Эта путаница и заставила нас обратиться к рисункам и рассмотреть их более подробно.

Планы Хижины угольщика в парке Хоэнхайм представляют собой пять рисунков, выполненных акварелью на разноформатных листах бумаги верже различной плотности и качества, один из листов имеет часть водяного знака Strasburg Шу[2087]2087
  Л.1 – 14,4 × 18; л. 2 – 19,3 × 15; л. 3 – 13,7 × 19; л. 4 – 16,7 × 13,7; л. 5 – 18,3 × 19.


[Закрыть]. Каждый из листов сопровождается соответствующим заголовком и экспликационными описаниями (только на трех листах) на немецком языке[2088]2088
  За расшифровку текстов с рукописным немецким шрифтом XVIII века и перевод приносим искреннюю благодарность датскому историку Пребену Ульструпу.


[Закрыть], на двух листах внизу имеется масштабная линейка в единицах измерения – футах. На первом рисунке дано общее изображение строения сбоку, на втором – представлен фасад со стороны входа. Третий рисунок представляет общий план здания, а четвертый и пятый рисунки – продольный и поперечный разрезы постройки.

Исходя из указанных планов и экспликационных описаний, можно заключить, что Хижина угольщика представляла собой постройку в виде шалаша из бревен в плане четырехугольной формы. Одна сторона имела в длину 18 футов, другая – 16,5 футов. Принимая в расчет измерение в вюртембергских футах, получается, что постройка была очень небольшой: 5,1 × 4,6 метра[2089]2089
  Вюртемберский фут равен 0,286 м. При измерении в берлинских футах размер постройки: 5,5 × 5 метра; в британских футах: 5,4 × 5 метра.


[Закрыть]. Внутреннее помещение имело примерно 3 × 2,8 метра, т. е. общая площадь используемого помещения составляла приблизительно 8,4 кв. метра[2090]2090
  На плане указан только размер короткой стороны – 10 футов.


[Закрыть]. Вокруг хижины росло много тополей и в летнее время ее было сложно заметить, а чтобы прохожий сразу мог понять предназначение постройки, у входа в хижину располагалась куча угля.

Снаружи все стороны хижины были облицованы вертикально стоящими бревнами. Вход внутрь помещения не был никак обозначен, ступеньки и крыльцо отсутствовали, дверь была прорезана вровень с поверхностью стены. На боковых стенах были расположены по два окна, причем по внешним сторонам оконные проемы были лишь прорезаны, а оформлены и остеклены – по внутренним стенам помещения, образуя своеобразные ниши. Стены внутреннего помещения, очевидно, были оштукатурены и декорированы сплошь полками с книгами, закрытыми металлической сеткой. Цвет стен и потолка был жемчужно-серым с золотой росписью. Такого же цвета была обивка софы, которая располагалась вдоль входной стены. Это единственный предмет мебели, изображенный на рисунках. Потолок помещения был расписан по центру и периметру, а на падугах располагались восемь изображений – четыре из которых представляли собой античных философов, а остальные четыре – «трофеи». Стена, противоположная входу была оформлена по центру полукруглой нишей, в которой располагался камин. Судя по рисункам, он представлял собой печь по форме напоминающую античный лекиф на четырех ножках. Интересно и своеобразно был оформлен дымоход. В его основе было старое засохшее дерево, внутренность которого выдолбили и обложили глиной или другим огнеупорным материалом, а поверху выкрасили с имитацией под сухую древесину. Так как хижина располагалась в зеленом парковом массиве, создавалось впечатление, что прямо в стене хижины растет старое дерево. Именно этот выполненный под сухое дерево дымоход, прилепленный к стене хижины, в первую очередь привлекает внимание на изображениях Хижины угольщика, выполненных Виктором Хейделофом.

Сравнивая павильон «Хижина угольщика» в парке Хоэнхайм, который явился примером для возведения постройки «Шарбоньер» в Павловском парке, отметим, что несмотря на общее внешнее сходство, постройки имели и достаточно много различий. Представить, как в общих чертах выглядел Павловский Шарбоньер, позволяют не только планы и чертежи из ГМЗ «Павловск»[2091]2091
  См. сноски № 4–7 к настоящей статье.


[Закрыть], но и научное описание, составленное в 1949 году сотрудником музея Н.И. Громовой для реставрации Шарбоньера[2092]2092
  ГМЗ «Павловск». Научный архив. Инв. 2049/1.


[Закрыть]. Прежде всего, обращает на себя внимание, что Шарбоньер в Павловске был почти в полтора раза больше как по внешнему 8,6 × 8,2 метра, так и по внутреннему 24, кв. м объему помещений. Это позволило вместить в него и гораздо больше мебели. Согласно описи внутреннего убранства 1790 года в Шарбоньере находились: «стол продолговатый с ящиком», на котором располагались чернильный прибор и подсвечник, круглый плетеный столик, «клавикорды лакированные палевые с цветами на ножках, при которых пульпем из красного дерева», два двухместных белых с золотом канапе и четыре подобные им табуретки. Стены были обиты фламандским полотном, а на окнах висели белые тафтяные занавески[2093]2093
  Там же. С. 2–3.


[Закрыть]. Окна Павловского Шарбоньера не имели оконных ниш, как в Хижине угольщика в Хоэнхайме, а были, судя по рисунку, вырезаны по внешней стене. Самое интересное, что, очевидно, на той стене, где в Хижине угольщика в Хоэнхайме располагался камин с интересным дымоходом в виде старого дерева, в Павловском Шарбоньере была устроена ретирадная комната, в которой было установлено «судно, выкрашено под красное дерево, место обито черной кожей, в котором горшок железный»[2094]2094
  Там же. С. 3.


[Закрыть].

Шарбоньер в Павловске был расположен неподалеку от дворца на месте возведенных впоследствии Больших кругов. При их устройстве в 1798 году павильон разобрали и перенесли на новое место в район Большой звезды. Здесь он просуществовал некоторое время и был разобран между 1817 и 1825 гг.[2095]2095
  Там же. С. 5.


[Закрыть]

Хижина угольщика в Хоэнхайме также как и большинство построек парка начинает разрушаться и приходить в упадок после смерти герцога Карла Вюртембергского в 1793 году.

Устроенные как дань моде такие одинаковые и такие разные постройки были возведены в Павловском парке и парке Хоэнхайм в Штутгардте почти в одно и то же время, почти одновременно они перестали и существовать. Малоизученные в силу отсутствия документации, с каждым новым документом они приобретают новые штрихи, и автор очень надеется, что вводимые в научный оборот из собрания ГА РФ планы Хижины угольщика в Хоэнхайме, послужат еще одним стимулом изучения Шарбоньера в Павловском парке.

Поэма «Греза» В.Ф. Ширкова

В Государственном архиве Российской Федерации в фонде библиотеки Зимнего дворца хранится интересная рукопись под названием «Греза». Рукопись представляет собой довольно толстую тетрадь форматом 22 × 30 см в кожаном зеленом переплете. На верхней крышке золотым тиснением написано название «Греза». Все листы тетради заняты рукописным тестом, изложенном в стихотворную поэму и рисунками – иллюстрациями к данной поэме[2096]2096
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1.Д. 1981.


[Закрыть]. Автор и поэмы, и рисунков – Валериан Федорович Ширков, о чем свидетельствует его собственноручное письмо, помещенное в самом начале тетради. Письмо адресовано наследнику цесаревичу Александру Николаевичу, будущему императору Александру II, и написано, очевидно, в 1844 году, так как на титульном листе поэмы стоит дата «1844», а так как поэма и письмо имеют один переплет, то следует, что письмо было поднесено цесаревичу вместе с поэмой одновременно. Начало письма достаточно любопытно: «В бытность Вашего Императорского Высочества в Тобольске, Д.С.С. Жуковский осмелился предстательствовать перед Вами, Государь, за отца моего, бывшего товарища своего детства. Разные доли назначило им небо: один в достопамятный 1812 год был нашим достойным Симонидом, другой сделался каторжником нерчинским, один удостоился быть наставником Вашего Императорского Высочества, другой по особой милости к моей ничтожной службе, возвысился до звания тобольского мещанина»[2097]2097
  Там же. Л. 3–4.


[Закрыть]. Обратившись к дневникам В.А. Жуковского за 1837 год, когда он вместе с наследником престола совершал знаменитое путешествие по России, находим, что 2 июня, будучи в Тобольске Жуковский действительно встречался с неким Ширковым. Так как Василий Андреевич в своих дневниках чрезвычайно скуп на описательность, эта встреча отмечена всего лишь одним словом «Ширков»[2098]2098
  Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 14. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834–1847. М. 2004. С. 55.


[Закрыть]. Судя по всему, Ширков, отец Валериана Федоровича, подал тогда через Жуковского просьбу Николаю I о пересмотре своего дела, и как видно из письма, просьба эта была рассмотрена, но новый суд, за давностью времени, был невозможен. Собственно, Валериан Ширков в своем письме не особенно на это сетует, он хорошо понимает закон, но в своем письме он излагает единственную свою мечту, свою грезу: поднося сейчас в 1844 году наследнику престола свою поэму, уверить цесаревича, что отец Ширкова «есть несчастливец непостижимо запутанный судьбою, а не преступник. Если б я не был глубоко убежден в его невинности (не как сын, а как человек) я не дерзнул бы повергнуть к стопам Вашим моей поэмы, в которой все верно до малейшей подробности».

Так за что и при каких обстоятельствах пострадал отец Валериана Федоровича Ширкова, за что он был сослан в далекий Тобольск и в чем его вина, которая так долго мучала его сына?

Федор Алексеевич Ширков – дворянин, очевидно, служивший ранее в Александрийских гусарах, в начале XIX века был в отставке и состоял в чине губернского секретаря. Жил он в усадьбе Макаровка Льговского уезда Курской губернии, которую унаследовал от отца секунд-майора Алексея Васильевича Ширкова[2099]2099
  РГАДА. Ф. 1354. Оп. 216. Ч. 1. Д. 2 красный. Генеральный план усадьбы на 1782 год.


[Закрыть]. Усадьбу еще называли Теребовля по названию небольшой речки, протекавшей в усадьбе. Сама же усадьба возвышалась на крутом берегу реки Сейм. В усадьбе имелась деревянная церковь Покрова Пресвятой Богородицы, двухэтажный каменный дом, два флигеля, оранжереи, псарня, две мельницы. Перед домом был устроен регулярный парк с плодовыми деревьями, цветниками, статуями, фонтанами. Согласно экономическим примечаниям к плану усадьбы «в означенном селе есть мастеровые люди: столяры, портные, плотники, женщины сверх полевой работы упражняются в рукоделии – прядут лен, посконь и шерсть, ткут холсты для своего употребления и на продажу» [2100]2100
  РГАДА. Ф. 1355. Оп. 1. Д. 604. Л. 110об.-112об.


[Закрыть].

Федор Алексеевич был хорошо образован, начитан, весьма уважаем в обществе. Он был женат на Анастасии Петровне Ртищевой и имел двух детей – дочь Анну и сына Валериана, будущего автора поэмы. В 1812 году Ширков имел несчастие влюбиться в дочь соседней помещицы Алтуховой, влюбленные часто встречались, девушка бывала в доме Ширковых, и однажды ее нашли в этом доме убитой. В убийстве был обвинен Федор Алексеевич, а мотивом преступления была, как говорили, ревность. Был ли он действительно виновником убийства, либо девушку убил кто-то еще (в качестве подозреваемых в деле фигурировал кучер Ширковых, еще несколько человек, и даже рассматривалась версия самоубийства) следствие так и не установило. Тем не менее, Ширкова приговорили на каторжные работы в Сибирь сроком на семь лет. После отбывания наказания и возвращении домой, дело Ширкова было вновь возбуждено в 1820 году по ходатайству матери убитой девушки Марии Алтуховой. В своем письме на имя императора Александра I Алтухова уверяла, что Ширков подкупил судей, запутал дело и просила восстановить истину. Дело пересматривалось в Правительствующем Сенате и составило 8 томов, один только всеподданнейший доклад по этому делу составил 525 листов. И опять Ширкова не признали виновным, но сенаторы заключили: «следует о причастности к убийству его, Ширкова, предать суду Божью, оставя его по сему обстоятельству в сильном подозрении, а наказание (ссылку на поселение) наложить на разные его противозаконные поступки»[2101]2101
  Грот К. Из семейного архива курского помещика // Русский архив. 1910. № 1. С. 45–49.


[Закрыть]. Ширкова отправили в Тобольск, где его в 1837 году встретил Жуковский. Там же в Тобольске Ширков и умер.

Истина в этом деле так и осталась невыясненной, но сам Ширков ни на суде, ни на исповеди перед Крестом и Евангелием вины своей не признал. Дети Ширкова и все последующее потомство считало, что их отец и предок пострадал безвинно. Собственно оправданию отца и посвящена поэма Валериана Федоровича под названием «Греза». Поэма состоит из 12 глав с небольшим эпилогом. Написана она белыми стихами хорошим образным языком. В ней достаточно много описаний дворянского быта, местности, где прошло детство автора поэмы, т. е. усадьбы Макаровка, народных поверий и исторических преданий, связанных с этим местом. Главное действующее лицо поэмы помимо ее автора, это девочка, а потом девушка Греза – некий ангельский образ, воплощение мечты и радости жизни.

Первые главы поэмы посвящены рассказам о детстве автора в усадьбе Макаровка, действие происходит в 1812 году и несколько мест поэмы связано детскими воспоминаниями и восприятиями войны. Не совсем понятен рассказ о герое войны Я.П. Кульневе, якобы гостившим в усадьбе Макаровка незадолго до своей героической кончины на поле боя. Со слов автора поэмы Кульнев был дружен с Федором Алексеевичем Ширковым. Однако, сложно сказать имел ли место этот факт в действительности или это всего лишь какие то детские впечатления. События, происходящие в поэме, были описаны автором спустя 30 лет, т. е в 1842–1843 годах. В 1812 году автор поэмы был семилетним мальчиком, когда все события воспринимались через некую призму сказочности, геройства, когда вымышленное подчас выдавалось за действительное. Никаких фактов дружбы Кульнева с Ширковым в настоящее время не выявлено, и то, что Кульнев куда то отлучался перед решающей битвой, в которой погиб, тоже пока не установлено. Очевидно, Ширков и Кульнев когда то давно пересекались по службе и отец рассказывал это маленькому сыну, а так как Кульнев геройски погиб на поле боя, то все это как-то отложилось и переплелось в детских впечатлениях и воспоминаниях.

Довольно много места в поэме уделено и самой разыгравшейся драме, невольным свидетелем которой был автор поэмы, тогда еще семилетний мальчик Валериан Ширков. Детские воспоминания и восприятия тех кровавых событий изложены в сценах встречи отца с любовницей, попытках оправдания неверного супруга перед женой и детьми, рассказе о некоем венгерце Бодо, активно ухаживающим за отцовской любовницей и который, по мнению Валериана, и был убийцей.

Греза же, которая на первых страницах поэмы является маленькой девочкой, которая бегает и резвится с Валерианом по окрестным полям и лесам, после разыгравшейся драмы, становится взрослой девушкой, т. е. светлые, детские, беззаботные мечты теперь превращаются в одну большую мечту-цель – оправдать отца от страшного обвинения. После долгих мучительных лет, когда вера в то, что отец доживет до оправдания, исчезает и Валериан впадает в отчаянную тоску, Греза умирает.

Поэма проиллюстрирована самим автором. В ней содержатся 13 полноценных акварельных рисунков, выполненных на отдельных листах и 19 рисунков-заставок, расположенных в начале или конце глав и выполненных пером и чернилами. Рисунки соответствуют содержанию поэмы.

Наибольшую ценность представляют рисунки с изображением усадьбы Макаровки, которая сохранилась до настоящего времени лишь в постройках начала XX века, и известна сейчас как «Усадьба Смецкого». На одном из рисунков изображен план-схема усадьбы со всеми постройками. На двух других прекрасно виден господский дом с большим цветником и статуей перед ним, стоящий высоко на пригорке, усадебная церковь, оранжереи.

Два рисунка посвящены изображению главной героине поэмы – Грезе. «Это не духи без плоти, но что-то родное, близкое смертным и смертное тоже; они-то днем облегчают нам труд и заботы, и горе, ночью садятся с любовью у нашего ложа, тихою песней веселые сны нам наводят и в утомленную грудь утешенье вливают», – поясняет автор.

Присутствуют и портреты членов семьи Ширковых: отец автора поэмы Федор Алексеевич, красивый и молодой, изображенный в гусарском мундире; мать – Анастасия Петровна, урожденная Ртищева и сам автор, тогда еще маленький семилетний мальчик. Изобразил Ширков и свою старую няню Григорьевну и гувернера итальянца Бандини.

Несколько рисунков посвящены событиям 1812 года: больной Кульнев и стоящие у его постели отец и сын Ширковы, пленные французы, которые проходили через Макаровку. «Помню (как будто вчера это было) унылых тощих солдат, в щегольских, но дырявых мундирах. Помню как старый один гренадер чуть не с плачем нам говорил о войне итальянской, о Ниле, о Бонапарте и добром и грозном, другие тут же бранили путем своего полководца и меж собою едва не затеяли драки», – рассказывает автор. И особенно выделяет венгерца Бодо, которого и обвиняет вместо отца в убийстве девушки: «курчавый и смуглый, среднего роста с широкой спиною, картежник, фокусник, ловкий плясун на канате и знахарь».

В заключительных главах поэмы Валериан Федорович вскользь упоминает о своей учебе в институте корпуса инженеров путей сообщения, службе в армии путейским офицером, участии в строительстве военных мостов. Воодушевляясь словами Грезы, он постоянно хотел отличиться, совершить какой-то немыслимый подвиг, чтобы его слава послужила отчасти оправданием отца. И вся жизнь была посвящена только этому. И когда мечтам не суждено было сбыться, Греза умирает.

Однако, Валериан Федорович Ширков все же стал известен. Его стихи печатались в «Литературной газете», он с успехом редактировал журнал «Архангельский сборник», а после знакомства с Михаилом Ивановичем Глинкой стал его близким другом и автором либретто к опере «Руслан и Людмила». Об этом знакомстве Глинка записал: «познакомили меня с капитаном свитским Валерианом Федоровичем Ширковым, как с человеком вполне способным написать либретто для моей новой оперы. Действительно, он был весьма образованный и талантливый человек: прекрасно рисовал и писал стихи свободно»[2102]2102
  Глинка М.И. Записки. Л. 1953. С. 138.


[Закрыть]. Их связывала тесная дружба, личная и творческая, правда в основном друзья виделись лично мало, но состояли в переписке, так как Ширков почти постоянно проживал в своем имении в Харьковской губернии. Когда же приезжал в Петербург, то Глинка был постоянным гостем у Ширковых, они вместе рисовали, однако, Глинка считал, что сам рисует без успеха, а вот рисунки друга старался заполучить в свой альбом. «На твои рисунки равнодушно смотреть не могу… Если оставшиеся у тебя рисунки и этюды дерев целы, сделай одолжение перешли их с первою почтою, в особенности нужен мне тот этюд, с которого ты рисовал дерево в мой альбом. Не смею просить еще рисунка твоей работы – хатка с грушкой меня бы порадовала»[2103]2103
  Письма М.И. Глинки к В.Ф. Ширкову. 1840–1841 // Русская старина. 1872. № 2. С. 321.


[Закрыть].

Некоторые рисунки В.Ф. Ширкова, в частности акварель с изображением торжественного ужина в честь праздника Преображенского полка, на котором автор среди прочих изобразил своего друга М.И. Глинку, хранятся в Русском музее[2104]2104
  Петрова Е.Н. Три рисунка, приписываемые В.К. Шебуеву.// Русская графика XVIII – первой половины XIX вв.: Новые материалы. Государственный Русский музей. Л. 1884. С. 98–99.


[Закрыть]. Несколько работ есть в ГПБ им. Салтыкова-Щедрина, в Петербургском институте театра, музыки и кинематографии.

А возвращаясь к поэме «Греза», следует отметить, что в 1910 году она была опубликована в журнале «Русский Архив». Попала она в редакцию от военного инженера Владимира Николаевича Полянского, являющегося родственником Ширковых. Это была черновая рукопись без начала, без конца и естественно без рисунков. Так поэма и была опубликована, да еще с названием, придуманным редакцией «Загробный поэтический голос за невинно осужденного отца».

Сохранившаяся в ГА РФ беловая рукопись поэмы позволяет вернуть ее поэтическое авторское название – «Греза» и рассмотреть данное произведение как оригинальный образец подачи «высочайшего прошения». Эта рукописная книга интересна как в литературном отношении, так и многими историко-бытовыми подробностями, а самое главное, оригинальными рисунками, которые в настоящее время являются единственными изображениями несохранившейся усадьбы Макаровка.