Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

«Его карандаш переносит нас снова в самое сердце Востока…». Рисунки шотландского художника Уильяма Аллана в собрании ГА РФ

«Многие годы я не получал такого наслаждения, которое испытал сейчас, – писал о картинах Уильяма Аллана известный шотландский журналист Дж. Локхарт. – Я был в полном восторге, более всего наслаждаясь совершенной новизной, так как места, в которых г-н Аллан жил и которые изображал, делают содержание его картин совершенно отличными от большинства произведений других, уже умерших или еще живущих художников. Манера, в которой он толкует темы, не менее оригинальна и своеобразна. Наиболее поразительно в его работах изображение людей, жизнь и поведение которых подчинены обычаям, нам малоизвестным, но то малое, что мы все же о них знаем, в высшей степени интересно для нашего воображения. Его карандаш переносит нас снова в самое сердце Востока»[1647]1647
  Цит. по: Ренне Е.П. Аннотация к картине У. Аллана «Пограничная стража» // Незабываемая Россия. Русские и Россия глазами британцев. XVII–XIX век. Каталог выставки. М. 1997. С. 131.


[Закрыть]. Люди, которых изобразил художник, и которые так восхитили своей экзотикой чопорных англичан, были представителями многочисленных восточных народов, населяющих огромную Российскую империю. Башкиры, киргизы, украинцы, донские казаки, татары, черкесы, – всех их Аллан знал не понаслышке, внимательно наблюдал, изучал их быт, собирал этнографический материал и делал натурные зарисовки.

Художник приехал в Россию в 1805. В это время здесь работало много англичан и шотландцев – архитекторов, художников, граверов, мастеров садового искусства, врачей и инженеров. Британская колония в Петербурге увеличивалась год от года, насчитывая в конце XVIII столетия уже более полутора тысяч человек[1648]1648
  Испирян К.А. Британцы в Петербурге и Царском Селе. Вторая половина XVIII – начало XIX века; Ходасевич Г.Д. Шотландские мастера в Царском Селе // Россия-Англия. Страницы диалога. Краткое содержание докладов V Царскосельской научной конференции. СПб. 1999.


[Закрыть], шотландцы-миссионеры основали и свою колонию на юге России – в Георгиевске под Пятигорском[1649]1649
  Английский путешественник в России и его мнение о русском обществе // Русская Старина. 1902. № 6. С. 582.


[Закрыть]. Выпускавшиеся в достаточном количестве в Англии иллюстрированные издания путевых очерков по различным оконечностям России разжигали интерес к стране и подталкивали желание к ее посещению [1650]1650
  Кросс Энтони. Книги о России с иллюстрациями (со времен Крымской войны возвращаясь к началу XIX века) // Незабываемая Россия. С. 116–127.


[Закрыть]. Чутье художника подсказывало Аллану, что именно Россия с ее многонациональной самобытной культурой, разнообразными обычаями населяющих ее народностей, постоянно меняющимися пейзажами даст обильный «экзотический» материал для его творчества.

Пробыв некоторое время в Петербурге, и исполнив несколько портретов, Аллан, как свидетельствуют биографы художника, отправился в путешествие на юг империи[1651]1651
  Кроль А.Е. Картины английского романтика на русские темы // Труды Государственного Эрмитажа. Т. VI. 1961. С. 389–393.


[Закрыть]. Находясь в знаменитой «Софиевке» Феликса Потоцкого на Волыни, он сделал серию рисунков имения и ряд картин «местного колорита», таких как «Еврейская свадьба», «Танцующий казак перед деревенским домом», «Донские казаки, конвоирующие французских пленных в русский лагерь», нарисовал и самого себя в черкесском костюме»[1652]1652
  Ренне Е.П. Британские художники в России в первой половине XIX века // С берегов Темзы – на берега Невы. Шедевры из собрания британского искусства в Эрмитаже. Каталог выставки. ГЭ. 1997. С. 109.


[Закрыть]. В течение девяти лет путешествовал художник по российским окраинам: посетил Прикаспийские степи, Северный Кавказ, Крым – делал многочисленные зарисовки, изучал язык и обычаи, покупал национальную одежду, посуду, утварь, оружие.

Возвратившись в 1814 г. на родину, все собранные в путешествии коллекции Аллан выставил в своей эдинбургской мастерской. «Турецкие ятаганы, черкесские луки и колчаны, кавказские кольчуги из перекрученных чешуек, кинжалы, кортики, дротики и всевозможные громоздкие длинные охотничьи ружья – грузинские, армянские и татарские… шлемы всех сортов и размеров… шали, тюрбаны, чепраки…», рисунки и картины из жизни малоизвестных народностей, сам художник, облаченный в черкесский наряд – все это придавало необыкновенную популярность как самому художнику, так и его мастерской[1653]1653
  Там же. С. 108.


[Закрыть]. В декабре 1816 года мастерскую Аллана посетил будущий российский император, а тогда еще великий князь, Николай Павлович. Его визит к художнику проходил в рамках ознакомительной поездки по Англии и был, очевидно, заранее запланирован[1654]1654
  Путешествие длилось четыре месяца – с ноября 1816 по начало марта 1817 гг. Это была ознакомительная поездка, знаменовавшая собой окончание образовательного курса великого князя. Программа была насыщенной и разнообразной и включала помимо официальных визитов и приемов, осматривание промышленных предприятий, общественных заведений, достопримечательностей. Кроме Лондона, Бирмингема, Манчестера, великий князь посетил также Ливерпуль, Плимут, Портсмут, Эдинбург. В Эдинбурге Николай Павлович находился с 16 по 22 декабря 1816 г.


[Закрыть]. Посетить художника, пишущего на «русские» темы, видимо посоветовал великому князю А.А. Крейтон, лейб-медик при российском Дворе и уроженец Эдинбурга. Именно Крейтон покровительствовал Аллану во время пребывания последнего в России[1655]1655
  Кроль А.Е. Указ. соч. С. 392.


[Закрыть]. Во время английского путешествия Николая Павловича А.А. Крейтон находился в свите великого князя, часто общался с ним, приглашал высочайшего гостя к себе домой «на чай» и являлся неофициальным гидом по Эдинбургу.

Визит к Аллану был запланирован на среду 18 декабря во время посещения парламента с залом Верховного суда, т. к. мастерская художника находилась неподалеку. В тот же день предполагалось еще осмотреть публичную библиотеку, университет, некоторые интересные церкви. Сложно сказать, сколько по времени продолжался визит, но художник за это время успел набросать карандашом портрет высокого гостя[1656]1656
  Ренне Е.П. Британские художники в России в первой половине XIX века // С берегов Темзы – на берега Невы. С. 108.


[Закрыть], а Николай Павлович внимательно отобрать для себя понравившиеся картины художника. Согласно отчету о денежных издержках за время путешествия за «три живописные картины» художнику Аллану было выдано 200 фунтов стерлингов[1657]1657
  Русский Архив. 1877. № 2. С. 211.


[Закрыть]. Картины впоследствии постоянно висели в кабинете Николая Павловича в Аничковом дворце и известны по старым дворцовым описям как «Два башкирца, разговаривающие с тремя поселянами», «Пикет мусульманского эскадрона» и «Черкес и черкешенка на белой лошади, переправляющиеся через ручей»[1658]1658
  Архив ГЭ. Ф. 1. On. VII. Д. 1. Л. 53; В настоящее время две первых картины находятся в Государственном Эрмитаже, последняя в Дагестанском музее изобразительных искусств имени П.С. Гамзатовой. Подробнее о картинах см.: Кроль. Указ, соч. С. 389–393; Аннотации в каталогах: Незабываемая Россия. С. 131; С берегов Темзы – на берега Невы. С. 190–191.


[Закрыть]. Причем последняя из картин, изображающая романтический эпизод из жизни Аслан-Гирея, рассказанный героем лично Аллану в Одессе, была исполнена художником для графа Уэмисса (The Earl Wemyss), но настолько понравилась великому князю, что граф уступил ее высокому гостю[1659]1659
  Ребеккини Дамиано. Эстетические вкусы императора Николая I: итальянская и немецкая живопись // Образы Италии в русской словесности XVIII–XX веков. Томск. 2009. С. 327.


[Закрыть]. Шотландская газета «The Scots Magazine» так сообщала о визите Николая Павловича: «…на Parliament Square великий князь посетил квартиру мистера Уильяма Аллана и долгое время разговаривал с художником по-французски и по-русски. Он внимательно осматривал каждую картину и выразил удивление по поводу точности, с которой написаны костюмы различных племен черкесов, казаков и т. д. Осмотрев коллекцию Аллана, в которой были представлены костюмы и оружие различных народностей, населяющих Российскую империю, он хвалил художника за трудолюбие и усердие, проявленное им при сборе такой коллекции полезных материалов, необходимых для того, чтобы правильно показать характеры, обычаи и наружности его соотечественников. При осмотре эскизов Аллана, которые художник использовал для написания картин, великий князь Николай проявил немалую степень вкуса в выборе некоторых из них»[1660]1660
  The Scots Magazine. Vol. 79. 1817. P. 74.


[Закрыть].

Но какие эскизы художника привлекли внимание будущего российского монарха и были ли они действительно у Аллана приобретены? Обратимся к дневнику Николая Павловича, который он вел во время английского путешествия. Сразу оговоримся о стиле и манере изложения всех дневников, которые когда-либо писал Николай Павлович – чрезвычайно краткие фразы, почти телеграфный язык, лаконичность и точность в перечислении лиц и событий[1661]1661
  Подробнее об этом см.: Сидорова М.В. Дневники и воспоминания императора Николая I // Исторические коллекции музеев. Прошлое и настоящее. Материалы научной конференции. СПб. 2007. С. 85–91.


[Закрыть]. Но среди этой сдержанности, великий князь обязательно отмечал какую-либо деталь, которая задевала его за живое. Так 18 декабря 1816 г. среди записей о посещении Верховного суда он записал: «…лорд-адвокат нас проводил ненадолго в соседний дом к художнику Аллану, побывавшему в России; много чудесных вещей; красивые эскизы, изображающие Крым, которым он увлекся; изумленные, идем осматривать зал адвокатов…»[1662]1662
  ГА РФ. Ф. 672. Оп.1. Д. 27. Л. 48.


[Закрыть]. В настоящее время в ГА РФ выявлено И рисунков шотландского художника[1663]1663
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1107 (10 рисунков); Ф. 1463. Оп. 1. Д. 1062.


[Закрыть]. На восьми из них изображены города и поселки Крыма: Севастополь, Балаклава, Усть-Кут, Чуфут-Кале, Бахчисарай (3 рисунка), Судак. Два рисунка посвящены Одессе. Рисунки датированы 1808 г. и представляют собой законченные эскизы. Все они выполнены графитным карандашом (один рисунок с прорисовкой чернилами) на сероватого цвета бумаге форматом 24 × 39 см (7 рисунков), 16 × 56 см (1 рисунок), 29 × 51 см (1 рисунок), 25 × 32 см (1 рисунок). Большинство листов с филигранями «Gantscharof 1806». Рисунки имеют собственноручную дату, авторское название и подпись художника: «WA» (7 рисунков), «WAllan» (3 рисунка), «William Allan» (1 рисунок). Одиннадцатый рисунок выбивается из общего ряда: его формат значительно меньше предыдущих – 20,5 × 24 см, он датирован 1816 годом. Вероятно, рисунок был сделан Алланом во время посещения его мастерской великим князем Николаем. Рисунок изображает казака на лошади, по манере исполнения скорее похож на быстрый законченный набросок и выполнен, вероятно, по просьбе великого князя. Дело в том, что и сам августейший путешественник в это время учится рисовать всадников, для чего берет уроки у А.И. Зауервейда. В каждом английском городе Николай Павлович исполняет по подобному рисунку, они хранятся в архиве в той же самой папке, что и рисунки Аллана[1664]1664
  Некоторые из них опубликованы: Урок рисования. Каталог выставки. СПб. 2006.


[Закрыть]. Быстро рисуя казака, Аллан дает великому князю своеобразный мастер-класс.

Смеем предположить, что выбранные Николаем Павловичем эскизы Крыма были ему художником подарены. В уже упоминаемых отчетах о денежных издержках за время путешествия, представляемых адъютантом великого князя Г.А. Глинкой императрице Марии Федоровне, в которых прописывались все потраченные деньги вплоть до денег, опускаемых в церковные кружки, ни словом не упомянуто о деньгах, заплаченных Аллану за какие-либо рисунки или эскизы. Кроме того, в день посещения мастерской художника 18 декабря (по православному календарю 6 декабря) отмечали день Св. Николая, у великого князя Николая Павловича были именины, как отмечает он в этот день в дневнике «все меня поздравляли», и Аллан вполне мог сделать подарок высокому гостю.

Выбор эскизов с видами Крыма не был случайным. Незадолго перед поездкой в Англию Николай Павлович совершил большое ознакомительное путешествие по южным окраинам Российской империи, посетив среди прочих и Таврическую губернию. Населенный на 90 % татарами и всего несколько десятилетий входивший в состав России, Крым поразил великого князя своей живописностью и неустроенностью. В своем путевом журнале он записал: «…Из Байдарской долины выходит единственная и довольно худая дорога по самому краю Южного берега и идет чрез главные селения Мухалатку, Алупку, Ялту, Мемену, Кучук-Ламбат и пр., места весьма любопытные для живописца или путешественника, ищущего стройных и красивых видов (un voyage pittoresque); но не имеющие ничего того, что бы показывало изобилие или богатство народа; нет беднее и ленивее сих южных татар, ибо как природа им все дает без дальнего труда, то и нужды их тем самым отменно ограничены, ибо одно и тоже фруктовое дерево, которое кормило за 50 или 60 лет деда кормит и внука, а этот редко посадит молодое дерево чтоб уготовить что-либо своим детям. Они живут, можно сказать, совершенно на произвол природы, которая здесь, правда, чрезмерно щедра: оливковые деревья, фиги, капорцы, груши, яблоки, вишни, орешники, все растет дико и без присмотра, все удается – померанцы, лимоны и пр. Что же касается до видов, должно признаться, что, начиная от Байдар до Кучук-Ламбата нет места, которое б не удивило всякого своею дикою, но пленительною красотою; но все это – рука природы, ибо искусство, так сказать, и не заходит в этот край, даже удобной для путешествующих дороги нет, равно и жилья, и от того, может быть, не столь еще можно пользоваться сим краем…»[1665]1665
  РГАДА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 146. Л. 74об.


[Закрыть].

Следует отметить, что все выбранные Николаем Павловичем у Аллана эскизы составляют пейзажи. Они как будто являются иллюстрациями к путевому журналу великого князя, напоминая о прелестях дикой природы Крыма и незабываемых впечатлениях поездки. Три рисунка Аллана с необычайной скрупулезностью запечатлели разнообразные постройки ханского дворца в Бахчисарае – островерхие минареты, свисающие пристройки и деревянные окна гарема, древние гробницы-мавзолеи, а также длинную городскую улицу и огромных размеров горы. «Бахчисарай – древняя столица крымских ханов, совершенно азиатский город среди ущелья гор, коих верхушки все из диких камней, кои висят, так сказать, над городом, за домами сады, идущие террасами вверх по горам – все фруктовые и представляющие самый странный, но красивый вид, – записал в журнале Николай Павлович. – Почти в середине города находится древний ханский дворец совершенно в азиатском вкусе с разными приделами, перемежающимися киосками, гаремом и садами, все самой легкой архитектуры, позолоты очень много, везде диваны и ковры. Среди нижних покоев мраморные фонтаны. Перед дворцом на дворе главная мечеть, довольно хорошо сделанная из камня, и ханские гробницы. На стороне сад в террасах, и наконец, кругом зданий высокая каменная стена и ров…Город довольно пространен и узок и весь почти в одной только длинной улице. Жителей обоего пола до 9000, а домов до 1600. Все татары, довольно бедны и большей частью ремесленники… Недалеко от Бахчисарая находится принадлежащее к нему местечко Джуфут-Кале или жидовский город, которые отличаются от татар только белой чалмой, в прочем держатся их обычаев. От жидов польских они отличаются только тем, что не признают талмуда. Местечко стоит на высоком утесе и стены домов равняются прямо с оным»[1666]1666
  РГАДА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 146. Л. 71-71об.


[Закрыть]. Описанию вторит рисунок Аллана, который как нельзя лучше запечатлел кажущуюся нереальность почти незаметных жилых построек пещерного города Чуфут-Кале, высеченных в огромном каменном утесе. Изображая города Судак и Балаклаву, художник прежде всего обращает внимание зрителя на древние генуэзские крепости, подчеркивая их мощь, и вместе с тем красоту и органичность окружающего их пейзажа[1667]1667
  Следует отметить, что рисунок Аллана с изображением Балаклавы является довольно редким изображением города, так как большая часть крепостных сооружений Балаклавы была разрушена во время Крымской войны 1853–1855 гг.


[Закрыть]. «Балаклава маленький городок, заселенный греками греческого пехотного батальона в самой странной бухте из моря, окруженный со всех сторон утесами из камня, весьма красиво расположен на покатости и перемежен садами. Гавань хороша и весьма глубока, но тесна и вход в нее отменно затруднителен. Есть тут развалины большого замка генуэзцев на самом утесе»[1668]1668
  РГАДА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 146. Л. 73.


[Закрыть], – пишет в своем дневнике великий князь Николай Павлович, словно комментируя этот рисунок Алана. Интересен рисунок с изображением Севастополя. Художник делает его на двух узких, но длинных листах бумаги, чтобы в полном объеме показать все пространство гавани и возможности ее вмещения. Не мог не отметить эти преимущества Севастополя и будущий российский император: «Севастополь или по-татарски Ахтиар, довольно большой, почти весь каменный город на самом берегу залива Черного моря, составляющего прекраснейшую и преглубокую гавань, закрытую от всех ветров высокими горами и так пространную, что может вместить самый большой флот… Тут находится главнейший наш Черноморский флот и можно смело сказать, что Севастополь один из первейших европейских портов»[1669]1669
  РГАДА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 146. Л. 72об. Интересно отметить, что и Аллан, и Николай Павлович называют город Севастополем, в то время как с 1797 по 1826 город официально именовался Ахтиаром.


[Закрыть]. Исследователи творчества Аллана отмечают, что будучи в Одессе художник подарил изображение города генерал-губернатору Ришелье, который в свою очередь высказал художнику мечту, чтобы его город был в действительности таким прекрасным как его изобразил Аллан[1670]1670
  Ренне Е.П. Британские художники в России в первой половине XIX века // С берегов Темзы – на берега Невы. С. 109.


[Закрыть]. Красоту, благоустроенность и выгодное расположение Одессы отмечает и Николай Павлович, отводя этому городу в своем путевом журнале значительно больше места, чем всем остальным. Он предлагает ряд конкретных практических мер относительно превращения ее в один из первых торговых портов России и поэтому вполне закономерным является факт выбора среди предложенных великому князю эскизов двух видов Одессы. На одном из рисунков Аллана изображен вид селения Усть-Кут[1671]1671
  Современное название «Приветное», Алуштинский район республики Крым.


[Закрыть]. Рисунок не столько показывает красоту местного пейзажа, сколько акцентирует внимание зрителя на незамысловатом крестьянском быте – хижине и хозяйственных постройках, встроенных прямо в подножие холма. Аналогичные постройки в селении Мухалатка мы видим на рисунке, предположительно выполненном великим князем Николаем Павловичем во время его путешествия по Таврической губернии. Он исполнен старательно, с соблюдением всех пропорций и масштабов, но производит впечатление рисунка незаконченного, учебного, в котором хорошо прорисована модель, но нет ни перспективы, ни сюжета. Аллан же на своем рисунке, четко прорисовывая дальний и ближний фон, подчеркивая мелкие бытовые детали, вписывает постройку в исторический пейзаж, улавливая все особенности местного колорита.

Именно эти качества художественной манеры Аллана – точная прорисовка всех деталей рисунка, ясность и четкость линий, необыкновенное умение выстроить перспективу, почти фотографическая точность в изображении пейзажа – как нельзя более соответствовали художественным пристрастиям будущего императора Николая I.

Приобретенные в путешествии картины и эскизы Аллана неизменно находились в рабочем кабинете Николая Павловича и нравились не только императору, но и его детям. Рядом с работами шотландского художника здесь же висели и навеянные, большей частью, его работами жанровые картинки на экзотические романтические сюжеты, исполненные великой княжной Ольгой Николаевной «Черкес, сидящей у забора» и «Черноморский казак»[1672]1672
  Ребеккини Дамиано. Указ. соч. С. 348.


[Закрыть]. Подобные зарисовки, связанные с кавказской тематикой делал в альбоме и великий князь Константин Николаевич, а в 1847 году во время уже своего ознакомительного путешествия по Англии, он почти так же как и тридцать лет назад его отец, записал в своем дневнике: «…ездил в мастерскую живописца sir Wiliam Allan, которого Папа очень любит. У него несколько прехорошеньких картин о Кавказе…» [1673]1673
  Английское путешествие великого князя Константина Николаевича. Из дневника за 1847 г. // Российский Архив. Новая серия. Т. MMVI. М., 2007. С. 474.


[Закрыть].

Художник А.Ф. Чернышев. Царскосельский альбом 1848 года[1674]1674
  В основу данной статьи положена переработанная статья «Карандашовые дела» художника А.Ф. Чернышева. Царскосельский альбом 1848 года», написанная в соавторстве с Н.Н. Соломатиной и опубликованная в сборнике // Царское Село на перекрестке времен и судеб. Материалы XVI Царскосельской научной конференции. Сборник научных статей. СПб. 2010.4. II. С. 241–257.


[Закрыть]

В Государственном архиве Российской Федерации хранится альбом с рисунками, запечатлевшими повседневную жизнь императорской семьи Николая I во время пребывания в Царском Селе осенью 1848 года. Легкие, изящные, виртуозно выполненные в реалистической манере, рисунки принадлежат руке известного жанриста, рисовальщика Алексея Филипповича Чернышева (1824–1863).

Художник родился в Оренбурге в мае 1824 года в семье потомственного военного – его отец и дед происходили «из солдатских детей». Отец будущего художника, Филипп Алексеевич, начавший в 1810 году свою службу писарем инженерного корпуса при Звери-ноголовской инженерной команде, впоследствии был командирован в Петербург и зачислен в штат канцелярии великого князя Михаила Павловича, а в 1819 году отправлен в Оренбург в ведение командира Отдельного Оренбургского корпуса Василия Алексеевича Перовского для занятия «письменными делами по кордонной строительной части в Штабе корпуса»[1675]1675
  Электронный ресурс: http://baza.vgdru.com/#4EPHbIUIEBbI от 08.08.2017.


[Закрыть]. В Оренбурге Филипп Алексеевич женился на Авдотье Степановне Китаевой и вскоре в семье появился первенец – сын Алексей. Крестной матерью Алексея была Авдотья Матвеевна Генс, жена директора Неплюевского военного училища Григория Федоровича Генса[1676]1676
  Матвиевская Г.П. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус. Очерк истории. М. 2016. С. 111–122.


[Закрыть]. Прекрасный инженер, ученый-исследователь, пользовавшийся репутацией знатока «киргизской степи» Г.Ф. Генс был очень уважаем в Оренбурге, а его дом был одним из пристанищ «ученых четвергов», организованных В.П. Далем[1677]1677
  «Нас собралось теперь десять человек, мы собираемся по четвергам поочередно у двух, у меня и у генерала Генса, и каждый по очереди занимает остальным вечер своим предметом. Тут один говорит об истории, другой – о кайсаках и башкирах, третий – о сравнительной анатомии, четвертый – о Бородинском сражении, пятый – о расколах и пр., и пр.» (Цит. по Матвиевская Г.П., Зубова И.К. Владимир Иванович Даль в Оренбурге. Оренбург: Оренб. кн. изд-во. 2007. С. 193–197).


[Закрыть]. Очевидно, крестник часто жил у Генса, а возможно и занимался с гувернером его детей[1678]1678
  Юдин П. Л. Григорий Федорович Генс, первый директор Оренбургского кадетского корпуса // Русская старина. 1899. № 8. С. 372.


[Закрыть]. Первые уроки живописи были даны Алексею местным оренбургским иконописцем А.М. Ручьевым[1679]1679
  Государственная Третьяковская галерея. Каталог собрания. Живопись первой половины XIX века. Т. 3. М. 2005. С. 332; Русский музей. Живопись. Первая половина XIX века. Каталог. Т. 3. СПб. 2007. С. 201.


[Закрыть]. Склонность Алексея к рисованию – фамильную черту Чернышевых[1680]1680
  Художественные способности имел двоюродный брат художника Александр Илларионович Чернышев (р. 1816) – урядник Оренбургского казачьего войска, художник-самоучка, использовавшийся военным ведомством как рисовальщик. В 1850 г. его командировали на Урал для «снятия видов производства уральцами рыбной ловли». Известен его рисунок, запечатлевший группу оренбургских ссыльных, среди которых Т. Шевченко. Сохранилось предание о том, что он писал портрет А.С. Пушкина во время посещения им Оренбурга. Двое младших братьев художника – Матвей и Константин также обладали художественными дарованиями, Константин учился в Петербургской Академии художеств.


[Закрыть] – заметил и Г.Ф. Генс, и часто бывавшем в его доме военный генерал-губернатор В.А. Перовский. Именно он озаботился судьбой талантливого мальчика, приписанного по рождению к батальону военных кантонистов[1681]1681
  Кантонисты – малолетние и несовершеннолетние сыновья нижних воинских чинов, принадлежавшие к военному званию, то есть к военному ведомству, и в силу своего происхождения обязанные служить в армии. Они обучались в кантонистских школах. При императоре Николае I кантонистские заведения обеспечивали комплектование армии унтер-офицерами, музыкантами, топографами, кондукторами, чертежниками, аудиторами, писарями и всякими мастеровыми. Александр II коронационным манифестом отменил закрепощение сыновей нижних чинов военному ведомству.


[Закрыть]. В своем докладе от 27 сентября 1840 года на имя директора департамента военных поселений П.А. Клейнмихеля Перовский, указывая на слабость здоровья кантониста Чернышева и большие способности к живописи, а также «желая доставить кантонисту этому возможность развить свой талант», ходатайствовал об исключении его из Военного ведомства и помещении в качестве воспитанника в Академию художеств на свой счет[1682]1682
  РГВИА. Ф. 405. Оп. 5. Д. 4165. Л. 8–9.


[Закрыть]. Высочайшее соизволение на просьбу Перовского было получено в октябре 1840 года, в декабре 1841 года Чернышева отправили в Петербург для поступления в Академию художеств. Добирался до северной столицы Алексей Филиппович при попечении Ильи Андреевича Толстого, бывшего адъютанта Перовского, направлявшегося в Петербург к новому месту службы. В доме Толстых Чернышев и поселился[1683]1683
  Шумова М.Н. Чернышев, ученик Венецианова. // Художник. 1983. № 3. С. 41.


[Закрыть]. Вскоре он приобрел покровительство родственника Толстых, коллекционера и мецената Алексея Романовича Томилова. В его усадьбе «Успенское» близ Старой Ладоги, где собирались все знаменитые художники того времени[1684]1684
  Врангель Н.Н. Страничка из художественной жизни начала XIX века (А.Р. Томилов) // Свойства века. Статьи по истории русского искусства. СПб. 2001. С. 39–48.


[Закрыть], Чернышев провел свое первое петербургское лето 1842 года. Осенью того же года он поступил в Академию художеств в пейзажный класс к Максиму Никифоровичу Воробьеву[1685]1685
  Первые биографы художника указывали, что Чернышев являлся учеником А.Г. Венецианова. (Ракова М.М. Алексей Филиппович Чернышев. М. 1952; Алексеева Т.В. Художники школы Венецианова. М. 1982). Однако искусствовед М.Н. Шумова доказала, что учеником Венецианова являлся однофомилец Чернышева – Павел Егорович Чернышев. (Шумова М.Н. Чернышев, ученик Венецианова //Художник. 1983. № 3).


[Закрыть]. Но не только пейзажные рисунки делает в это время Чернышев. Он активно занимается портретом, делая зарисовки своих друзей и покровителей Толстых, Шуваловых, Томиловых, работает над жанровыми сценами, особенно из жизни и быта «малых» народностей России. Двоюродный брат А.Р. Томилова Алексей Илларионович Философов, являвшийся воспитателем младших великих князей Николая и Михаила Николаевичей, показал рисунки Чернышева императорской семье. «Скажу вам, что показывал рисунки Чернышева великим княжнам, – писал Философов Томилову 15 сентября 1842 г. из Царского Села, – и Александра Николаевна взяла сценку из быта оренбургских башкиров и киргиз и рисунок с натуры, сделанный в Успенском, сидящий старый мужик с клюкою. Заплатила мальчику за это 100 рублей – этим он был очень доволен. Рекомендовал я его Зауервейду, который очень дельные давал ему советы на счет того, как он должен вести себя в Академии, как должен учиться. Он восприимчив и скромен»[1686]1686
  РГИА. Ф. 1086. оп. 1. Д. 207. Л. 84–85.


[Закрыть]. В следующем 1843 году великая княжна Ольга Николаевна заказала Чернышеву рисунок «Цыганский табор», а великие князья Константин, Николай и Михаил Николаевичи, как указывал в своем письме к Томилову сам Чернышев, «взяли по два рисунка и уплатили 300 рублей ассигнациями»[1687]1687
  Там же. Д. 215. Л. 2.


[Закрыть].

В 1844 году А.Ф. Чернышева пригласили в Гатчину с целью зафиксировать хронику пребывания там высочайшего двора. Очевидно, это был первый заказ художнику подобного рода. Созданные им рисунки были объединены в альбом, положивший начало нескольким аналогичным графическим сериям Чернышева, посвященным жизни семьи императора Николая Павловича. В настоящее время альбом хранится в Государственном Русском музее. На верхней крышке темно-красного бархатного переплета надпись: «Souvenirs de Gatchina 1844». Альбом содержит 32 рисунка художника, наклеенные на альбомные листы. На двух запечатлены «знаковые» виды Гатчины – Большой и Приоратский дворцы. Остальные рисунки представляют собой зарисовки незамысловатого времяпрепровождения придворного общества – игру в карты, шахматы, пение и музицирование, а также портреты некоторых придворных, фрейлин, свитских генералов[1688]1688
  ГРМ. Инв. № Р-22264 – Р-22295.


[Закрыть].

В следующем 1845 г. Чернышев был приглашен для зарисовок петергофской жизни. «Наш Алексей Филиппович сего дня отправился в почтовой карете в Нижний Новгород, и прощаясь со мной просил отписать Вам результат пребывания его в Петергофе, – писал в письме к А.Р. Томилову художник Н.А. Иванов, – я ездил к нему на два дня и успел видеть несколько рисунков, между которыми один представляет кавалергардского солдата, являющегося государю, окруженному наследником, великим князем Николаем Николаевичем, принцами и другими генералами, в которых сходства много. При окончании этих рисунков ген. Перовский сказал ему, что он, отдав их графу Шувалову, сможет ехать в Нижний Новгород. Исполнив это, он получил от графа столовых денег 100 руб. серебром, а вслед за сим две бумаги в которых он награждается от государя 200 руб. серебром, а от государыни бриллиантовым перстнем (которым и я любовался). Эти бумаги он получил от Перовского за подписью графа Шувалова. Видно, что Перовскому весьма приятно поведение Чернышева при Дворе, это можно судить потому, что он пошучивает с ним, а для прожития в Нижнем Новгороде дал ему 200 р. сер. И приказал непременно писать к нему в 2 недели раз и чтобы не затруднялся просить у него денег в случае, есть ли бы эти истратились. Таким образом идут дела Чернышева. Последний раз государь весьма долго разговаривал с ним, замечая ошибки в кавалергардских принадлежностях, находил сходство во многих лицах и говорил ему, что он его рисует молодцом, часто государыня назначала ему сама те места, которые ей нравятся и всегда исполнял он приказания ея к удовольствию. Одним словом, дела карандашовые шли прекрасно»[1689]1689
  РГИА. Ф. 1086. Оп. 1. Д. 152. Л. 5–6 (письмо опубликовано: Старые годы. 1916. № 1–2. С. 82–83).


[Закрыть]. Возможно, некоторые из упоминаемых в письме рисунков, были вклеены в альбом императрицы Александры Федоровны, находившийся в Коттедже, а в настоящее время хранящийся в Государственном Русском музее. В нем, среди произведений В.И. Гау, М.Н. Воробьева, Н.Г. Чернецова, К.И. Кольмана, находится И рисунков Чернышева, датированных 1845 г., с видами Александрии, дворца Монплезир и Царицына павильона в Петергофе [1690]1690
  ГРМ. Инв. № Р-22973 – Р-22983.


[Закрыть].

«Карандашовые дела» успешно продвигались и в следующем году. В альбоме «Souvenirs de Peterhoff, Gatchina et Tsarskoe Selo» из собрания ГМЗ «Петергоф» содержится 33 рисунка А.Ф. Чернышева с зарисовками жизни императорской семьи в 1846 году в летних императорских резиденциях[1691]1691
  Описание альбома см.: Каяндер О.Е. Рисунки А.Ф. Чернышева из альбома «Souvenirs de Peterhoff, Gatchina et Tsarskoe Selo» в собрании ГМЗ «Петергоф» // В тени августейших особ. Непарадная жизнь императорских резиденций. Материалы научной конференции. СПб. 2012. С. 107–120.


[Закрыть].

В 1848 году появляется серия рисунков, запечатлевшая жизнь августейшей семьи в Царском Селе и составившая альбом, хранящийся в настоящее время в Государственном архиве Российской Федерации[1692]1692
  ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1.Д. 557.


[Закрыть].

Альбом состоит из 23 листов светло-коричневого цвета бумаги с золотыми обрезами, из них 21 лист с рисунками, 2 листа пустых. Формат альбома 34,5 × 48 × 2 см. Верхняя и нижняя крышки альбома первоначально были оклеены малиновым бархатом, фрагменты которого в настоящее время сохранились на их внутренних сторонах. Внутренние крышки альбома оклеены белым муаром. По аналогии с альбомами, хранящимися в Государственном Русском музее и ГМЗ «Петергоф» с некоторой долей вероятности, можно предположить, что на верхней крышке была надпись: «Souvenirs de Tsarskoe Selo». Большинство рисунков исполнены карандашом, иногда с легкой подцветкой акварелью и белилами, а в некоторых случаях они лишь едва «тронуты» кистью. Собственно акварелей в альбоме только пять. Все рисунки наклеены на альбомные листы. На девятнадцати рисунках имеется подпись художника: на семнадцати из них – «А Чернышев», на двух – монограмма «А Ч». Два рисунка в альбоме не имеют подписи, однако обнаруживают явное сходство и по манере исполнения, и по характерным приемам рисунка фигур, и по общей стилистике с подписными рисунками и позволяет с большей долей вероятности отнести их также руке А.Ф. Чернышева. Семнадцать рисунков датированы самим художником 1848 годом, один рисунок датирован 1849 годом, на трех рисунках дата отсутствует.

Альбом открывается рисунком с видом Воскресенской церкви Екатерининского дворца и Лицейского флигеля со стороны Садовой улицы. В конце альбома помещен рисунок, изображающий Александровский дворец с заснеженной площадкой перед ним и проглядывающей вдали Белой башней. Семья императора Николая I жила в Царском Селе, в отличие от других загородных резиденций, дважды в год. Весной обычно приезжали в начале или середине мая, когда устанавливалась стабильная теплая погода и оставались до конца июня. На июль и первую половину августа переезжали в Петергофскую Александрию, а затем снова возвращались в Царское Село и проживали здесь до конца ноября[1693]1693
  Этот порядок был нарушен лишь раз, когда после смерти великой княгини Александры Николаевны, случившейся в Царском Селе 29 июля 1844 года, августейшая семья не приезжала в царскосельскую резиденцию ни осенью 1844, ни весной 1845 года. Однако с осени 1845 года традиция была восстановлена.


[Закрыть]. Так как на большинстве рисунков альбома среди прочих персонажей изображена великая княгиня Ольга Николаевна, приехавшая к родителям из Вюртемберга и находившаяся в России с 19 октября 1848 г. по 12 августа 1849 г., можно утверждать, что Чернышев зафиксировал в своих рисунках именно осенний приезд царской семьи в свою загородную резиденцию[1694]1694
  Осеннее пребывание семьи Николая I в 1848 г. в Царском Селе продолжалось с 1 сентября по 24 ноября.


[Закрыть]. Один из рисунков, который условно можно назвать «Общество императрицы за игрой в карты в Малиновой гостиной Александровского дворца», датирован 1849 годом и вероятно, относится к царскосельской весне 1849, т. к. на нем изображена все та же в. к. Ольга Николаевна. Большинство рисунков альбома запечатлели придворное общество в дворцовых интерьерах. Сопоставив акварели Л. Премацци, изображающие виды комнат Александровского дворца с рисунками нашего альбома, на которых видны характерные фрагменты декора, становится очевидным, что действие разворачивается в интерьерах Малиновой гостиной и Биллиардного зала Александровского дворца.

Ежедневная царскосельская жизнь была подчинена определенному распорядку – государь принимал министров, ездил в Петербург, принимал парады и смотры; старшие дети (Александр, Константин и Мария) имели уже свои семьи и собственные дворы, младшие дети – Николай с Михаилом – утром занимались, ездили верхом, принимали участие в военных учениях, посещали с отцом в учебные заведения, в свободное от учебы время гуляли и играли на свежем воздухе. По вечерам семья собиралась вместе, приглашались придворные, близкие друзья, устраивались семейные театральные представления, катание с деревянной горы, но большей частью время коротали за игрой в лото, секретер, карты. Большинство рисунков альбома посвящено именно такому времяпрепровождению. Мужская часть общества располагалась в Биллиардной зале. Ломберные столы ставились вдоль стены с портретами английской королевы Виктории и императрицы Александры Федоровны[1695]1695
  Портрет королевы Виктории работы Г. Гальтера, портрет императрицы Александры Федоровны работы Т.А. Неффа.


[Закрыть], где в основном сидел государь с приближенными, и по обе стороны от зеркальной двери, где большей частью на диванах, кушетках, мягких тумбах располагалась молодежь. Великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала, что «кроме биллиарда, рояля и ломберных столов в зале могло уместиться по крайней мере сто человек»[1696]1696
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 // Николай I. Муж. Отец. Император. М. 2000. С. 198.


[Закрыть]. Главные изображенные персонажи на рисунках подписаны самим художником на оборотных сторонах листа альбома и прекрасно узнаются: чуть выше всех и всегда в профиль император Николай Павлович, в шале с горностаевой оторочкой императрица Александра Федоровна, с кудрявой шевелюрой и залихватски закрученными усами оренбургский губернатор и покровитель художника В.А. Перовский, по деловому беседующие начальник почтового департамента В.Ф. Адлерберг и военный министр А.И. Чернышев, цесаревич Александр Николаевич со своими адъютантами П.К. Мердером и А.В. Паткулем, постоянно придерживающий пенсне великий князь Константин Николаевич, воспитатель двух младших великих князей А. И. Философов, прочие гофмаршалы, флигель-адъютанты и придворные чины[1697]1697
  В.С. Корф, адъютант великого князя Константина Николаевича полковник Гольдгайер, С.Е. Кушелев, В.Д. Олсуфьев, А.П. Шувалов, В.А. Долгоруков, царскосельский комендант О.О. Велио, М. Ю. Виельгорский, В.И. Барятинский,
  C. П. Фредерикс и др.


[Закрыть]. Практически на всех рисунках присутствуют играющие в карты великие князья Николай и Михаил Николаевичи, последнему из которых только что минуло шестнадцать лет и ему, по великосветским нормам была разрешена игра. Неудивительно, что он, как новичок в подобной затее, первоначально отдается игре со всем пылом и страстью. Его дневник за дни царскосельского пребывания 1848 г. содержит немало записей типа «…На маленьком вечере у мама я с Костей, Низею и графиней Бобринской играл в первый раз в вист преферанс, что очень весело».[1698]1698
  ГА РФ. Ф. 649. Оп. 1. Д. 18. Л. 17.


[Закрыть] Общество императрицы располагалось в соседней с Биллиардной Большой (Малиновой) гостиной. Ее интерьер с колоннами и портьерами, похожей на цветок люстрой и копией с картины Падованино[1699]1699
  Фрагмент картины Алессандро Варотари (Падованино) «Дева Мария восстанавливает зрение дьякону» был скопирован художником Микельанжело Григолетти по заказу Николая I в 1846–1847. Картина была написана Падованино для церкви Санта-Мария-Маджоре в Венеции и с 1664 года находилась в алтаре Распятия, в 1829 году картина перенесена из церкви в Галерею Академии Венеции, где и находится в настоящее время. Для Александры Федоровны был скопирован фрагмент с Девой Марией и ангелами.


[Закрыть]хорошо узнается на двух рисунках альбома. Среди изображенных лиц, в основном, статс-дамы и фрейлины: Ю.Ф. Баранова, М.А. Бартенева,