Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

«Усердно рисовал всякий день»[1495]1495
  Статья написана в соавторстве с А.А. Литвиным и в несколько измененном варианте опубликована: Родина. 2013. № 3. С. 70–75.


[Закрыть]

В вышедшем в 2012 году каталоге собрания рисунков Дома Романовых, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации, за императором Николаем I числится 290 рисунков, 10 % от общего количества романовских рисунков, вошедших в издание. Двести девяносто сохранившихся рисунков – это довольно большое количество, учитывая, что много «царских» рисунков было уничтожено в первые революционные годы[1496]1496
  Большинство рисунков выполнено Николаем Павловичем в бытность его великим князем.


[Закрыть]. Достаточное количество рисунков, помимо собрания ГА РФ, находится в ГМЗ «Павловск», что-то в Государственном Эрмитаже и Русском музее, отдельные рисунки императора встречаются и у частных коллекционеров. Все это еще раз подтверждает многочисленные отзывы современников, что Николай I неплохо рисовал, имел к этому определенный талант и редкие часы отдыха частенько проводил за «малеванием».

Большинство рисунков выполнены карандашом, реже карандашом с обводкой чернилами на листах бумаги желтоватого и зеленоватого цветов, чаще всего сложенной пополам. Формат бумаги от 7 × 9 см до 32 × 20 см. Часть листов имеют филиграни: «Britannia», «Нот» в геральдическом щите под короною, герб города Страсбурга под геральдической лилией, «J Whatman 1814», «J Budgen 1813», «С Ansell 1811». Как правило, на одном листе сделано одно изображение, чаще всего в центре листа. Реже встречаются листы с несколькими изображениями, и даже с изображениями на оборотной стороне листа.

Сохранившиеся рисунки позволяют проследить формирование художественных способностей и жанровых пристрастий императора.

Первые «художественные опыты» развивались очевидно под впечатлением от занятий изящными искусствами матери императрицы Марии Федоровны. Она прекрасно резала твердые камни, обрабатывала кость, янтарь, занималась медальерным искусством, и конечно, рисовала. Цепкая детская память Николая сохранила воспоминания о собственноручных рисунках и набросках матери и сестер, висевших в комнатах Царскосельского дворца[1497]1497
  Николай I. Воспоминания о младенческих годах // Николай I. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб. 2008. С. 35.


[Закрыть]. Будучи совсем маленьким и еще не умеющим точно изобразить какой-либо предмет, великий князь любил раскрашивать готовые рисунки. «Раскраски» изготовляли для него приставленные кавалеры. «Они (великие князья – М.С., А.Л.) просили меня нарисовать что-либо, – писал в 1802 году в своем дневнике воспитатель императорских детей Н.И. Ахвердов. Я предложил им различные сюжеты, но великий князь Николай, всегда мало довольный моими проектами, попросил меня, наконец, сделать рисунок дома посреди леса и изобразить там женщину, которая перед домом кормит кур с цыплятами. Я, как мог, изобразил просимый пейзаж, и великий князь раскрасил его с моей помощью. Нужно было видеть радость, когда рисунок был окончен. Как маменька, говорил он, будет довольна! Она так любит смотреть, как кормят птиц!»[1498]1498
  ГА РФ. Ф. 663. Оп. 1. Д. 146. Л. 21.


[Закрыть] Вскоре великий князь пристрастился рисовать самостоятельно простыми или цветными карандашами и акварелью[1499]1499
  Одна из первых работ великого князя, выполненная цветными карандашами – «Адмиралтейство», находилась в общем кабинете Павловского дворца. (См. Описание картин Павловского дворца в порядке их размещения по отдельным покоям согласно описи 1848 г. // Павловск. Императорский дворец. Страницы истории. СПб. 1997. С. 161). В настоящее время хранится в Государственном Эрмитаже.


[Закрыть]. Как правило, рисунки предназначались в подарок матери, сестрицам, любимой няне мисс Лайон. Сюжеты их были незамысловаты: букеты цветов, птички, домики, сельские пейзажи.

С января 1804 года у Николая Павловича начались систематические занятия рисованием под руководством профессора живописи И. А. Акимова, который в 1810 г был заменен В.К. Шебуевым. Как и ученики академических классов, Николай Павлович в это время усердно копировал картины старых мастеров и рисувал «с гипсов». Приходно-расходные книги упоминают о покупке В.К. Шебуевым в 1810 году трех гипсов, а сохранившиеся в ГА РФ и Эрмитаже рисунки наглядно демонстрируют эти художественные опыты великого князя[1500]1500
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 911а. Т.4. Л. 699; ГЭ. Пив. ЭРР-32948.


[Закрыть]. Старые инвентарные книги Гатчинского дворца зафиксировали утраченные в настоящее время рисунки Николая на религиозные сюжеты: «Мадонна с младенцем» и «Мадонна с младенцем Иисусом и Иоанном Крестителем»[1501]1501
  Гатчинский дворец-музей. Инвентарная книга № 31. Комнаты за Греческой галереей. 1938 г.


[Закрыть].

Практически все эти работы были сделаны в подарок матери на дни рождения или тезоименитства и подписаны латинскими буквами «Nikolas», реже по-русски «Николай».

Введение в учебный курс великого князя таких дисциплин как политическая экономия, право, мораль, а также греческого и латинского языков было призвано, с точки зрения императрицы Марии Федоровны, устранить детей от «всяких зрелищ военных». Скучные науки также скучно преподавались известными профессорами-экономистами, и как признавался впоследствии император, «на уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда собственные их карикатурные портреты»[1502]1502
  Николай I. Воспоминания о младенческих годах. С. 56.


[Закрыть]. Сохранившиеся в еженедельных отчетах матери о своих учебных успехах карикатуры великого князя красноречиво иллюстрируют это высказывание[1503]1503
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 911а. Т. 4.


[Закрыть]. Тогда же появляются и его первые военные зарисовки, навеянные, очевидно чтением приключенческих книг. Рисунок «Пират», выполненный в Гатчине в октябре 1809 года показывает, что великий князь уже вполне профессионально владел карандашом, а главное, четко передал элементы костюма изображаемого. С этих пор карикатура и военные сюжеты стали преобладающими в его творчестве.

Несмотря на первоначальное желание императрицы придать учебному процессу университетский курс, со временем она приняла позицию императора Александра I о более серьезном изучении великим князем Николаем военных дисциплин. С 1810 года ему стали преподавать основы фортификации и артиллерии. Полковник А.И. Маркевич не только читал Николаю теоретический курс этих наук, но и упражнял его в черчении полевых и осадных инженерных сооружений, проведении глазомерных и топографических съемок, для чего исключительно сам покупал нужную бумагу большого формата. Именно тогда и пригодились великому князю основы рисовальной техники. Обнаруженные совсем недавно в ГА РФ эти учебные работы говорят об отличном владении Николаем Павловичем карандашом и умении выполнять и разбираться в инженерных чертежах[1504]1504
  ГА РФ. Ф. 1463. Оп. 1. Д. 1088.


[Закрыть].

Следующий этап жизненного и творческого пути великого князя Николая Павловича ознаменован путешествиями 1814–1817 годов. Вырвавшись наконец из под материнской опеки, от надоевших занятий, он жадно впитывал новые впечатления, наблюдал новых людей, испытывал новые эмоции и новые чувства, старался все и всех запомнить и зарисовать. «Радости нашей, лучше сказать, сумасшествия, я описать не могу. Мы начали жить и точно перешагнули одним разом из ребячества в свет, в жизнь», – вспоминал он много лет спустя[1505]1505
  Николай I. Записки о вступлении на престол // Николай I. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб. 2008. С. 124.


[Закрыть]. Самая многочисленная группа сохранившихся в ГА РФ рисунков – это рисунки именно этого периода. Интересно отметить, что Николай Павлович практически никогда не рисует пейзажей или увиденных достопримечательностей. Большинство его рисунков – портреты-шаржи. Сделанные с натуры, они исполнены вполне серьезно, без карикатурности, очень портретно, но практически всегда с явным акцентом на какие-либо характерные особенности изображаемого лица. Как правило, рисунки выполнены карандашом, реже карандашом с обводкой чернилами на небольших листах бумаги. Именно на этих рисунках впервые появляется характерная подпись-монограмма «Н III Р» (Николай, третий Романов).

Моделями великому князю служили как люди из его близкого окружения, так и люди выдающиеся – кто-то в силу своего характера, кто-то из-за своей внешности или привычек, кто-то прославился делами или подвигами. К сожалению, большинство изображенных лиц анонимны, и хотя некоторые рисунки имеют авторские надписи, они мало что могут дать для определения личности портретируемого, т. к. зачастую надписи понятны лишь очень узкому кругу приближенных к великому князю лиц. Таков, например, портрет военного, изображенного со спины с надписью «Мои serts ami» («Мой услужливый друг»)[1506]1506
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 36.


[Закрыть]. Фигура пожилого мужчины в форме российских войск, с тростью и шляпой под мышкой выдает в нем одного из сопровождающих великого князя. Тучная фигура и лысина на голове явно подчеркнуты рисовальщиком, однако они в данном случае не позволяют сравнить этот портрет с портретами известных лиц из великокняжеского окружения. Не помогает и надпись, которая могла быть сделана с иронией или зашифрована только для близких друзей. Николай Павлович как будто все время посмеивается и загадывает нам загадки своими рисунками. Очень показателен в этом отношении крохотный рисунок формата 3 × 2 см, изображающий сидящего в кресле генерала. «Кто это?», – спрашивает нас и себя великий князь в надписи к рисунку, задавая этим тон целой серии неопознанных пока портретов. И если «претендентами» на сидящего генерала выступают три фигуранта – А.Ф. Ланжерон, П.М. Волконский и П.П. Коновницын, имеющие очень характерный чуб на голове, явно акцентированный великим князем на своем рисунке, то опознать многих военных, изображенных сзади, вряд ли представится возможным.

Очень хитроумная надпись имеется и на рисунке с условным названием «Старик в башмаках». Под изображением мужчины в преклонных летах, в теплой меховой шапке, с муфтой и в больших башмаках с носками написано «Mein allerliebster Gesund-Freund» («Мой любимый друг – здоровье»)[1507]1507
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 35.


[Закрыть]. Первоначально можно было предположить, что это портрет какого-то доктора, однако сравнение рисунка великого князя с рисунком Л.И. Киля, сделанным примерно в тоже самое время и изображающим Ф.В. Остен-Сакена[1508]1508
  См: Шильдер Н.К. Император Николай Первый: Его жизнь и царствование. СПб. Т. 2 С. 72.


[Закрыть], позволяет нам увидеть в обоих рисунках одинаковые детали – теплую шапку, башмаки, длинный камзол. Намек Николая Павловича на «здоровье» красноречиво подтверждается воспоминаниями А.И. Михайловского-Данилевского о генерале Ф.В. Остен-Сакене: «По вступлении в Париж назначили несколько комендантов в оном: русского, австрийского, прусского и французского, но генерал-губернатор к умножению славы нашей был избран русский, а именно Сакен… Случай способствовал Сакену к получению места следующим образом. Когда мы пошли атаковать Париж, то некоторая часть армии оставлена была близ Мо удержать Наполеона в случае, если бы он вздумал напасть на нас с тылу. Войска, которым надлежало составить сей корпус близ Мо, были русские под начальством Сакена и баварцы под командою Вреде. С начала похода принято было за правило, что если сойдутся два генерала различных держав, то из них младший в чине поступает в повеление старшего, несмотря на могущество держав, к коим они принадлежат. На основании сего правила Сакен, будучи в чине генерала от инфантерии, должен был явиться в команду Вреде, которого только что произвели в фельдмаршалы. Но благородный и честолюбивый Сакен, служивший в век Екатерины, знал различие между собой и баварским фельдмаршалом, он сказался больным, а в сие время мы заняли Париж, и его назначили в оном генерал-губернатором…Сакен, хотя и был преклонных лет, но сохранил еще телесные и душевные силы; я думаю, в нашей армии не было генерала ученее его, настойчивее, упрямее, но вместе с тем любезнее в обращении»[1509]1509
  Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары. 1814–1815. СПб. 2001. С. 48.


[Закрыть]. Таким образом, можно сделать предположение, что старик в башмаках на рисунке Николая Павловича есть портрет-шарж генерала Ф.В. Остен-Сакена.

Многие рисунки не снабжены никакими подписями, однако по ряду характерных внешних признаков можно предположить их вероятную атрибуцию. Сходство профильного портрета мужчины с длинным носом с портретом барона Генриха Фридриха Штейна несомненно – все запоминающиеся черты облика графа налицо – и длинный нос с большой горбинкой, и оттопыренная нижняя губа, и большая лысина с вьющимися по бокам волосами[1510]1510
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 61; Портрет Штейна см: Анри Труайя. Александр I. М. 1997. вклейка.


[Закрыть]. Барон Штейн, безусловно, привлекал внимание великого князя и как запоминающийся типаж и как яркая уважаемая всеми личность, который «хотя и не находится в службе ни одной державы, но пользуется большим доверием императора (Александра I – М.С., А.Л.). Он носит мундир прусский, ордена на нем русские, дом у него в Праге, а поместья на Рейне и в Польше… Окружающие Государя почитают его оракулом и во время походов в сомнительных и чрезвычайных случаях обращались к его советам. Он имеет необыкновенные познания, обширную память, говорит много и очень скоро, отменно деятелен и предприимчив»[1511]1511
  Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч. С. 168.


[Закрыть]. Персонаж другого рисунка очень напоминает известного графа А.А. Аракчеева – широкий вдавленный лоб, волосы «ежиком», чуть вздернутый нос[1512]1512
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1107. Л. 32.


[Закрыть]. Мундир и ордена также говорят в пользу графа.

Если указанные выше рисунки располагают к предположениям, то портрет фельдмаршала М.Б. Барклая-де-Толли не вызывает сомнений. Помимо сопроводительной надписи «Le marechai Barclay», характерная поза маршала узнается без труда. Известно, что после ранения в руку в 1807 году, Барклай имел особенность – он всегда стоял, опершись на одну ногу и придерживая одну руку другой. Именно особенность этой позы фельдмаршала и была схвачена в рисунке великого князя Николая Павловича[1513]1513
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 58; Прижизненное изображение Барклая в аналогичной позе известно также по альбому В.И. Апраксина. См.: Корнилова А.В. Мир альбомного рисунка. Русская альбомная графика конца XVIII – первой половины XIX века. Л. 1990. С. 201.


[Закрыть]. Фельдмаршал М.Б. Барклай-де-Толли не являлся случайной фигурой в рисунках великого князя. Именно он вместе с прусским фельдмаршалом Г.-Л. Блюхером присутствовал при помолвке Николая Павловича с принцессой Шарлоттой 4 ноября 1815 года в Берлине, и именно он командовал нашими войсками на известном смотре в Вертю, где великий князь Николай Павлович по поручению императора Александра I был во главе бригады гренадеров.

К смотру в Вертю относятся еще несколько рисунков великого князя. Это конный портрет австрийского императора Франца I, имеющий надпись: «Espoir de Г Empire d'Autriche copie d'apres nature vu du cote le plus avantageune» («Надежда австрийской империи, взятая с натуры со стороны наиболее выгодной»)[1514]1514
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 46; Слова «Надежда австрийской империи» подразумевают, очевидно, что Франц являлся с 1804 г. первым австрийским императором. Не обладавший привлекательной внешностью император любил позировать художникам в определенной позе, такой какой он и изображен на рисунке Николая Павловича. Примерно так, но с поворотом головы к зрителю, он изображен на портрете в Военной галерее Зимнего дворца.


[Закрыть] и портрет со спины наследного принца Вюртембергского Вильгельма, ставшего в 1816 году Вюртембергским королем Вильгельмом I. Рисунок, сделанный в 1815 году, имеет надпись: «Sa Majeste tres puissante de Vurtemberg» («Величие и мощь Вюртемберга»), подчеркивая могучую фигуру и силу характера изображенного[1515]1515
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 38.


[Закрыть]. Очевидно также, что к смотру в Вертю относятся еще два рисунка, атрибутировать изображенных на которых пока не представляется возможным. Конный портрет пожилого мужчины и портрет пожилого военного в рост явно имеют между собой схожие черты. Несмотря на маленький формат конного рисунка (7x6 см) на лице изображенного персонажа сразу бросается в глаза длинный острый орлиный нос и выпирающий подбородок. Тоже самое мы видим и в ростовом портрете военного, правда, здесь к этим запоминающимся чертам прибавляются и стоящие «дыбом» волосы, очевидно, прикрытые на конном портрете шляпой. Судя по всему, перед нами одно и тоже лицо, благородство облика которого, мундир, шляпа, изображение верхом, позволяют сделать предположение, что изображенный принадлежит к какому-либо царствующему дому. Однако, сверка изображения на рисунке великого князя с известными портретами представителей владетельных европейских домов пока не принесла ожидаемого результата.

Во время заграничного путешествия 1816–1817 годов великий князь познакомился с известным «баталическим живописцем» А.И. Зауервейдом и начал брать у него уроки рисования. Под руководством своего нового учителя Николай делает серию рисунков, которую можно условно назвать «Лошади и всадники». В ГА РФ хранится 14 подобных рисунков, исполненных на бумаге пером и чернилами[1516]1516
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1107. Л. 6-19.


[Закрыть]. Внизу каждого листа имеется известная подпись-монограмма, а также название английского города, где рисунок был исполнен. Это скорее шаржированные портреты лошадей, так как всадники изображены статично и отличаются друг от друга лишь различными военными формами и атрибутами. Зато животные показаны в движениях, различных позах, подчас даже с характерными «очеловеченными» выражениями глаз.

К периоду 1816–1818 годов относятся и два автопортрета (в анфас и в профиль)[1517]1517
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 34, 39.


[Закрыть], сделанные явно в подражание портретам О. А. Кипренского, а также портреты близких лиц и придворного окружения – Ш.К. Ливен, М.И. Ламздорфа (?), императора Александра I, принца Евгения Вюртембергского.

«До 1818 года все мое знакомство с светом ограничивалось ежедневным ожиданием в переднях или секретарской комнате, где, подобно бирже, собирались ежедневно в 10 часов все генерал-адъютанты, флигель-адъютанты, гвардейские и приезжие генералы и другие знатные лица, имевшие допуск к государю… От нечего делать вошло в привычку, что в сем собрании делались дела по гвардии, но большей частью время проходило в шутках и в насмешках насчет ближнего; бывали и интриги»[1518]1518
  Николай I. Записки о вступлении на престол. С. 127.


[Закрыть], – писал Николай Павлович в своих записках. Очевидно, при таких обстоятельствах и были сделаны им несколько портретов военных чинов. Федор Петрович Уваров – герой многих войн, весельчак и балагур, не мог не привлечь внимание великого князя. Он дважды изобразил его и всегда в одной и той же позе, со спины с широко расставленными ногами и большой кудрявой шевелюрой. В одном случае рисунок имеет надпись «Ouf», а в другом «Ouf. Belle et pertide laider et complaisante!» («Красив и коварен, безобразен и любезен»)[1519]1519
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2298. Л. 50, 54; В семейном альбоме Голицыных в ГМИИ находится почти такой же генерал, изображенный со спины, с характерно расставленными ногами и кудрявой шевелюрой, имеющий надпись «генерал Уваров» (Н. И. Александрова. Русский рисунок XVIII – первой половины XIX века. М. 2004. Книга 2. С. 281).


[Закрыть]. Именно в правописании «Ouf» или русском «Уф», т. е. «Уваров Федор», он часто встречается и в дневниках великого князя. Совсем недавно расшифрована почти стертая надпись на портрете молодого адъютанта – «Володя. 29 июля 1816»[1520]1520
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1107. Л. 20.


[Закрыть]. Владимир Федорович Адлерберг, друг детских игр и забав великого князя, с 1817 года самый первый его адъютант, а впоследствии преданный друг и сподвижник, изображен на рисунке совсем юным, с волнистыми волосами и щегольскими усами. На двух рисунках изображен молодой флигель-адъютант полковник Гвардейского Генерального штаба Александр Иванович Михайловский-Данилевский. На обоих рисунках великий князь подчеркивает характерную черту в изображенном – умение писать, способность фиксировать события. На одном рисунке внимание зрителя привлекает карандаш, висящий на флигель-адъютантском шнуре, на другом акцент сделан на бумагу и перо в руках портретируемого, что вполне соответствовало роду занятий Михайловского-Данилевского по составлению журнала военных действий 1812–1814 годов. Николай Павлович акцентирует внимание в этих рисунках и на такой, казалось бы, неважной для обычного наблюдателя детали, как изменение в расположении пуговиц на обшлагах рукавов мундира портретируемого. Но именно эта деталь позволяет нам сейчас точно датировать эти рисунки 1816–1817 годами.

Военная и «мундирная» темы – одни из любимых в рисунках будущего императора. «С самого детства он уже высказывал преобладающий в нем вкус: видели как он носил ружье, взмахивал шпагою, бил в барабан, все это он делал с тех пор как только мог ходить и владеть руками. Это было как бы военное призвание, которое так сказать, росло вместе с ним»[1521]1521
  Лакруа П. История жизни и царствования императора всероссийского Николая I. М. 1877. Вып. 1.4. 1.С. 22.


[Закрыть]. В 1810 году специально для службы великих князей Николая и Михаила Павловичей из пажей была сформирована лейб-гвардии Дворянская рота, где Николай с увлечением исполнял обязанности командира полувзвода и ротного адъютанта, числясь в роте под именем Романова 3-го. Именно ему принадлежит и единственное сохранившееся на сегодняшний день изображение мундира роты[1522]1522
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1314. Л. 2,4.


[Закрыть]. В 1819–1821 годы великий князь рисует, а затем гравирует в технике офорта образцовые изображения чинов лейб-гвардии Саперного батальона и лейб-гвардии Конно-пионерного эскадрона[1523]1523
  Там же. Д. 1341. Л. 1–6.


[Закрыть], высочайшим шефом которых он был назначен в 1817 году. Тогда же появляется и серия гравюр, выполненных Николаем Павловичем под руководством гравера Н.И. Уткина по рисункам А.И. Зауервейда «Обмундирование гренадерских войск»[1524]1524
  В ГА РФ сохранилось 53 оригинальных рисунка Николая Павловича, выполненных им для гравюр (Ф. 672. Оп. 1. Д. 377), в ГРМ хранится альбом с 101 офортом, выполненными Николаем Павловичем по рисункам А.И. Зауервейда (Научная библиотека ГРМ. IV 135 № 25841).


[Закрыть]. Интересны и акварели, относящиеся к участию великого князя в работе по подготовке реформы военного костюма в последние годы царствования Александра I. «Изобразительная сюита» из тридцати девяти рисунков, посвященных гвардейским чинам и включающая некоторые элементы итальянской геральдической символики, требует еще детального пристального изучения[1525]1525
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1566.


[Закрыть]. В технике акварели исполнены и десять рисунков, являющиеся копиями работ В.К. Шебуева и изображающие гвардейских гренадер[1526]1526
  ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1. Д. 379.


[Закрыть]. Причем, два из этих рисунков – «Рыболов» и «Офицер с моноклем» исполнены в манере шаржей. Уже будучи императором, он исполнил серию рисунков, посвященных изображению женщин в парадной кавалергардской форме[1527]1527
  Некоторые из рисунков данной серии опубликованы: Урок рисования. Каталог выставки. СПб. 2006; Сидорова М.В. Маленькое увлечение императора Николая I // Русское искусство. 2006. № 3.


[Закрыть]. Моделью для этих рисунков послужила императрица Александра Федоровна, назначенная 1 июля 1826 года шефом Кавалергардского полка. «Эскизы» мундирного платья императрицы, выполненные Николаем Павловичем, сохранили всю точность и достоверность изображения деталей обмундирования и снаряжения кавалергардов в соответствии с уставными требованиями. Однако, со свойственным императору юмором, он изобразил супругу в военном мундире достаточно фривольно – ему явно нравилось придавать кирасе женские анатомические формы и подчеркивать фундаментальность нижней части тела, нарочито обтягивая ее лосинами. Собственное творчество так понравилось императору, что он повторял свои рисунки по нескольку раз, изменяя ракурс модели, и изображая ее то в позе Венеры С. Боттичелли, то стоящей спиной к зеркалу, в котором хорошо отражались все аппетитные формы женской фигуры.

Красивые мундиры требовали изображения их в цвете, а батальные сцены предполагали соответствующий антураж. Поэтому иногда Николай Павлович, плохо умевший рисовать пейзажи, использовал в качестве фона для своих военных художеств пейзажи голландских и фламандских художников XVII века, превращая их в разнообразные «Маневры русских войск»[1528]1528
  Кадочникова В.А. Произведения живописи из личных коллекций императора Николая I и императрицы Александры Федоровны в собрании ГРМ // Коллекции и коллекционеры. Сборник статей по материалам научной конференции (Русский музей. Санкт-Петербург, 2008). СПб. 2009. С. 83.


[Закрыть]. Художник Ф.Г. Солнцев вспоминал, что Николай неоднократно поручал ему рисовать пейзажи с тем, чтобы потом самостоятельно вписать в них фигуры солдат, орудий, элементов военной жизни[1529]1529
  Солнцев Ф.Г. Моя жизнь и художественно-археологические труды // Русская старина. 1876. Т. 16. С. 297.


[Закрыть]. Иногда государь поручал работу по написанию на пейзажах «крупных фигур по его усмотрению» придворному баталисту Густаву Шварцу[1530]1530
  Врангель Н.Н. Искусство и государь Николай Павлович // Свойства века. Статьи по истории русского искусства. СПб. 2001. С. 167; Суслов В.А. Николай I и Новый Эрмитаж // Николай I и Новый Эрмитаж. Каталог выставки. СПб. 2002. С. 16; Ребеккини Дамиано. Эстетические вкусы императора Николая I: итальянская и немецкая живопись // Образы Италии в русской словесности XVIII–XX веков. Томск. 2009. С. 326.


[Закрыть]. Большинство значимых батальных полотен николаевского времени писались под «присмотром» и руководством императора. Он любил указать как изобразить тот или иной мундир, как лучше расположить фигуры, особенно придирался к изображению деталей воинской формы и знаков отличия на мундирах. На картине художника Б.П. Виллевальде замечательно изображен эпизод посещения Николаем I его мастерской, где император что-то набрасывает на холсте, давая таким образом указание живописцу. В ГА РФ сохранился черновой набросок императора, сделанный им в 1850 году для художника А.И. Ладюрнера по написанию картины «Приход к Зимнему дворцу 1-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка 14 декабря 1825 года»[1531]1531
  ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1. Д. 590. Л. 3; Подробнее см. Мироненко С.В. Эпизод из истории 14 декабря 1825 г. глазами императора Николая I // Отечественные архивы. 2000. № 5.


[Закрыть].

Вообще, надо отметить, что рисунков Николая Павловича в бытность его императором сохранилось крайне мало. Помимо указанного наброска, в ГА РФ сохранилось еще два «императорских» рисунка, находящиеся в альбоме императрицы Александры Федоровны[1532]1532
  ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1. Д. 472. Л. 1, 4.


[Закрыть]. Как и прочие работы, они подписаны монограммой «Н III Р», а датировать их позволило несколько интересных деталей. На одном рисунке изображена сцена «На балу». Невысокий усатый мужчина на переднем плане изображен в жандармском мундире и портретно очень похож на управляющего III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии Л.В. Дубельта, а стоящая рядом полная дама, тучность которой явно акцентирует автор рисунка, имеет сходство с женой Дубельта Анной Николаевной, урожденной Перской. Учитывая, что Л.В. Дубельт был назначен начальником штаба Корпуса жандармов в 1835 году, а Анна Николаевна с конца 1840-х гг. постоянно жила в Тверском имении и в Петербург не приезжала[1533]1533
  Подробнее см.: Письма А.Н. Дубельт к мужу // Российский Архив. T.MMI (Новая серия) М. 2001.


[Закрыть], рисунок императора возможно датировать 30-40-ми годами XIX века.

Интерес представляют также рисунки, выполненные императором в письмах к близким и доверенным лицам. Как правило, император рисовал свой шаржированный профильный портрет в качестве подписи, нарочито подчеркивая в нем нос и подбородок. «Твой портрет очень похож, особливо подбородок, но он еще длиннее у тебя»[1534]1534
  ГА РФ. Ф. 672. Оп.1. Д. 493. Л. 88.


[Закрыть], – отвечала отцу на письмо дочь Ольга в 1834 году. Нос «длинноносого Папа» встречается в письмах к наследнику-цесаревичу[1535]1535
  ГА РФ. Ф. 678. Оп. 1. Д. 817. Л. 7–9.


[Закрыть], а также в резолюциях императора на высочайших донесениях князя А.Н. Голицына[1536]1536
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1419. Ч. 1.


[Закрыть]. Помимо носа в указанных донесениях часто фигурирует и открытый рот императора с высунутым языком, кричащий слово «Эвила»[1537]1537
  Evil в переводе с английского «злой, вредный, дурной».


[Закрыть], как правило, в тех случаях, когда государь сердился в шутку. «Благодарю тебя за добрые вести, – пишет он Голицыну из Теплица 16 сентября 1835, – у нас все благополучно здесь, но замучили поклонами и киванием направо и налево, так что приходится Эвила. Приемом мы весьма довольны, но писать, что мы здесь видим, нет возможности и приходится кричать Э-в-ила! Господи, упаси и помилуй…»[1538]1538
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1419. Ч. 1. Л. 42.


[Закрыть]. Даже когда Николай Павлович сломал ключицу после падения с лошадей в Чембарах, он в шутку пишет своему другу о «случаях Эвила»: «Буцефалы твои задали мне такого Эвила, что чуть было и совсем Эвила пришло. Но, благодаря Богу, кончилось все кому с подбитым глазом, кому с шишкой, а мне так с крякнувшей ключицей…»[1539]1539
  Там же. С. 60.


[Закрыть]. Часто заглавную букву «Э» заменяет рот, нос и высунутый язык Николая Павловича. Аналогичный профиль рассерженного императора встречается даже на официальных бумагах. Так на всеподданнейшем докладе начальника Главного морского штаба А.С. Меншикова об опоздании императорского парохода «Геркулес» по сравнению с Любекским пароходом Николай I вместо резолюции изобразил лишь свой профиль, кричащий слово «Страм!»[1540]1540
  Документ хранится в РГАВМФ, опубликован в каталоге выставки «Павел I. Мир семьи». М. 2004. С. 63.


[Закрыть]. Несмотря на шаржированность своего образа, император всегда был точен в деталях, что позволяет нам проследить изменение в его внешнем облике. Так на всех известных упоминаемых нами собственноручных профилях императора, сделанных до 1834 года включительно, отсутствуют усы. Зато на всех этих профилях заметна лысина царя, появившаяся у него после 1826 года и в некоторых случаях скрываемая небольшими шиньонами-накладками. «Не забывай старика с длинным носом и париком», – шутливо пишет он князю А.Н. Голицыну и рисует свой характерный профиль[1541]1541
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1419. Ч. 1. Л. 12.


[Закрыть]. Достаточно реалистично и, очевидно, чрезвычайно правдиво запечатлел себя император на автопортрете 1843 года, предназначенном в подарок кому-то из очень близких людей – редеющие с залысинами волосы, длинные черные усы, античный чуть с горбинкой нос, глубокие морщины на лбу[1542]1542
  Портрет хранится в Литературном музее Института Русской Литературы («Пушкинский Дом») РАН, опубликован в каталоге выставки «Павел I. Мир семьи». М. 2004. С. 65.


[Закрыть].

Многие современники запомнили императора с карандашом в руке. Близкие часто видели его что-то рисующим в альбом императрице, набрасывающим карикатуры на вечерах у матери Марии Федоровны или обучающим своих детей батальной живописи в Царском Селе. Художники, архитекторы, военные и инженеры частенько «ощущали» поправляющий и уточняющий карандаш императора на своих работах. «Усердно рисовал всякий день…», – слова, сказанные о Николае Павловиче ребенке, в дальнейшем успешно воплотились в жизнь.