Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

За Азбукой последовали сказки: небольшие по объему «Сказка о царевиче Хлоре» и «Сказка о царевиче Февее»[978]978
  РГАДА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 374.


[Закрыть] должны были заполнить пробел в отсутствии детских нравоучительных повествований. По воспоминаниям секретаря Екатерины II А.В. Храповицкого, императрица считала русские сказки нелепыми и непригодными для воспитательных целей. Все это заставило державную бабку саму взяться за перо. В герое сказки Хлоре, юноше «дивной красоты» угадывались черты любимого внука. Он был «сколь красив, столь же был умен и жив, и повсюду слух носился о его красоте, уме и хороших дарованиях царевича». Живой иллюстрации к нравоучительной сказке служила «Александрова дача», выстроенная для внука по приказанию Екатерины II на пограничной окраине между Павловском и Царским Селом. Дом великого князя стоял на крутом берегу, близ него находился шатер с «золотым верхом». На холме располагался «Храм розы без шипов», круглый купол которого поддерживали семь колоны. Плафон храма был расписан фресками, изображающими деяния… Великого Петра, который с высоты небес смотрел на Россию, окруженную символами науки, промышленности, богатства. Россия опиралась на щит с изображениями «Фелицы», т. е. самой Екатерины II. Были в парке и другие павильоны, иллюстрирующие «Сказку о царевиче Хлоре». Александрова дача была воспета в поэме секретаря Вольного Экономического Общества Степана Семеновича Джунковского «Александрова, увеселительный сад Его Императорского Величества, благоверного Государя и Великого князя Александра Павловича». Поэма впервые была издана в Петербурге в 1794 г., на следующий год вышла на французском языке. Переиздание поэмы в 1810 г. сопровождалось приложением к ней трех гравюр с видами поместья – это первое из двух предшествующих иллюстрированное издание поэмы, представляющее уже в момент выхода библиографическую редкость. Один из экземпляров уникального издания сохранился в ГА РФ в архиве внука С.С. Джунковского – Владимира Федоровича Джунковского товарища министра внутренних дел в 1913–1915 гг.[979]979
  ГА РФ, ф. 826, оп. 1, д. 841.


[Закрыть]

Александр рос, бабушка явно готовила его к трону, а значит и книги и пособия должны быть у ребенка серьезные и основательные. Сознавая необходимость, что внук должен знать историю страны, которой ему предстоит когда-нибудь править, бабушка в часы досуга занялась сочинением этой самой истории. Императрица приступила к изучению летописей, и выбирая из них нужные факты для своего учебника, старалась отыскать во всех этих событиях некий нравственный смысл и внушать своему маленькому читателю любовь к своей стране и ее истории «… Все читавшие первую эпоху этой истории нашли, что это в своем роде лучезарное творение. В числе этих лиц князь Потемкин, княгиня Дашкова, господин Фактотум (граф Безбородко) и многие другие, которые нелегко удовлетворяются. Такое одобрение подстрекает нас к продолжению любимого труда…» – писала она Гримму 9 марта 1783 г. Следует отметить, что составляя пособие по истории для своих внуков, императрица сознавала необходимость подобного учебника для всех молодых российских читателей[980]980
  Автограф записок Екатерины II касательно российской истории: РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 366, ч. 1


[Закрыть]. «Записки касательно Российской истории» впервые были напечатаны в «Собеседнике любителей российского слова» (1783–1784). Отдельным изданием в шести частях, исправленные и дополненные, с указанием автора на титульном листе они вышли в 1785–1797 гг.

Конечно, Екатерина была внуку всем – чрезвычайно заботливой бабушкой, воспитательницей, наставницей, нянькой. Но ведь у Александра были и родители, которых он любил, по которым скучал, и которых ему не доставало. Жившим своим «малым Двором» то в Павловске, то в Гатчине, им не часто приходилось видеть своего первенца. Зато между ними существовала переписка, которая, к счастью, дошла до наших дней. «Любезные дети, вы не можете себе представить, с каким удовольствием я ваши письма получаю, они [являются] знаком вашей дружбы, и что вы меня не забыли. Я каждую минуту о вас думаю, и радуюсь, что бабушка вами довольна. Поцелуйте Ее ручку в мое имя… Одно сердце мое может вас так любить…» – писала детям Мария Федоровна в одном из своих обычных писем, но которое тем не менее является как бы символом всей этой переписки[981]981
  РГАДА, ф. 1, оп. 1, д. 64, л. 264.


[Закрыть].

Первые письма Александра Павловича к родителям были написаны в 1782 году, когда великий князь цесаревич Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна находились в заграничном путешествии. Трогательные, нежные, они написаны неровным крупным детским подчерком: «Любезный Папинка и Маминка. Я вас очень люблю, и благодарю Вас за все игрушки, Прощайте. Сынок Ваш Алексаша»[982]982
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 285, л. 1–2.


[Закрыть]. Он сам сделал конвертик, сам приложил печать и с гордостью сообщил на конверте: «Запечатал сам А.П.». Он старается по своему, по-детски сообщить родителям о своих радостях, своем времяпрепровождении: «…Бабушка пожаловала нам с братцем лавку с товарами, где много всево. Я дарую из этой лавки папеньке запонки, а маменьке цепочку. Мы теперь в Царском Селе в новых комнатах. Мы приехали с бабушкой в одной карете…» Родители скучали о детях, каждый день спрашивали об их здоровье, настроении, посылали подарки: «Любезные дети, – писал Павел Петрович из Неаполя 30 января 1782 г., – благодарю вас за письма ваши. Будьте уверены, что все что от вас ни идет мне драгоценно и приятно. Помните нас, как мы о вас. Будьте здоровы и умны. Целуйте ручку от нас у бабушки»[983]983
  Там же, д. 282, л. 1.


[Закрыть]. Дети помнили, скучали, просили возвращаться скорее, внимательно следили за их переездами, прокладывая на глобусе маршрут родительского путешествия. «Любезной Папинка и маминка, благодарствуйте за ваши письмо, и за то что вы нас с братцем любите, и мы вас очень любим, так крепко ин плакать хочется. Поздравляю Папинку с праздником Ево, и посылаю ему гостинец, и поцалуйте Маминка место меня у папинки ручку, ножку и глаза очень крепко, так как я ваш маленький портрет теперь в Петергофе целую. Сынок ваш маленький Кашинка[984]984
  Там же, д. 285, л. 8.


[Закрыть]. Незадолго до приезда родителей, Александр похвастался им в письме: «… Я начинаю немного читать, а когда вы приедите назад, может быть, что я буду хорошо читать»[985]985
  Там же. Л. 4.


[Закрыть].

Вскоре после приезда родителей Екатерина II решила, что настало время вверить Александра мужскому оку. В качестве главного наставника был выбран Н.И.Салтыков. «Николай Иванович! Я получила ваше письмо в ответ на мое, коим предуведомила я вас о намерении моем поручить вам главное надзирание при воспитании внуков моих. Вы сами знаете, что лета их требуют уже неотлагательного о том распоряжения», – писала Екатерина Н.И. Салтыкову[986]986
  Письма Екатерины II графу Н.И.Салтыкову.// Русский архив, 1866, т. II, ст. 496.


[Закрыть]. Павел Петрович был доволен выбором матери – ведь Николай Иванович с 1773 года был его попечителем и другом. «… Будучи поутру у Государыни, – писал цесаревич Салтыкову 5 апреля 1783 года, – с большой похвалю о тебе, любезный друг, сказала мне о намерении своем Вас приставить к детям. Вы сами можете сказать себе, что я на то отвечал…» [987]987
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 226, л. 17об.-18.


[Закрыть].

Императрица зорко следила за воспитанием внука, подробно вникая во все подробности его учения и поведения. Своему другу, постоянному корреспонденту барону Гримму она писала: «Господа Александр и Константин перешли в мужские руки и в их воспитании установлены неизменные правила; но они все-таки приходят прыгать вокруг меня: мы сохранили прежний тон. Смею утверждать, что эти дети подают очень великие надежды».

Неизменные правила заключались в подробном наставлении о воспитании великий князей, написанном собственноручно Императрицей и врученном Н.И.Салтыкову 13 марта 1784 года[988]988
  РГАДА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 115.


[Закрыть]. Наставление подразделялось на семь разделов: 1) здоровье и его сохранение, 2) подкрепление умонаклонение к добру, 3) добродетель и то, что от детей требуется, 4) учтивость, 5) поведение, 6) знание и 7) обхождение приставников с воспитанниками. Екатерина очень гордилась и дорожила своим «наставлением». В ее кабинете всегда находилось несколько его копий, которые императрица дарила приближенным лицам. Похвасталась она об наставлении и Гримму, обещая прислать ему экземпляр оного. В наставлении обращалось внимание на изучение российских законов, российской истории и русского языка: «… читать и говорить с детьми и по-русски, и стараться, чтобы говорили по-русски хорошо… Русское письмо и язык, надлежит стараться, чтобы знали, как возможно лучше».

Салтыков был не только главным над всеми прочими воспитателями, он внимательно следил за всей внешней обстановкой своего воспитанника. Знакомил его со сложной придворной политикой, делал житейские нравоучения, давал советы как лучше маскировать свои мысли и чувства, помогал разбираться в постоянных придворных интригах. Он ловко лавировал между большим и малым дворами, часто смягчал выражения неудовольствия, которое ему поручалось передавать, и оба враждовавших лагеря оставались довольны его посредничеством. Екатерина постоянно представляла Салтыкова к наградам, жаловала деревнями, ценными подарками: «Божьею помощью воспитание любезного внука нашего великого князя Александра Павловича по правилам, от нас предначертанным, и под собственным нашим смотрением, имело успех вожделенный. Рвением вашим в точном исполнении воли нашей и трудами, при сем воспитании подъятыми, оправдали вы учиненной нами выбор в особе вашей, и тем оказали нам великую угодность, отечеству же знаменитую услугу, достойные нашего монаршего признания»[989]989
  Письма Екатерины II графу Н.И.Салтыкову // Русский архив, 1866, т. II, ст. 538–539.


[Закрыть].

Именно к Н.П.Салтыкову, как к «главноначальствующему» над всеми прочими воспитателями, обращается Александр за советами и разрешениями, именно ему он дает объяснения по поводу своих шалостей и необдуманных поступков: «Николай Иванович. Я признаюсь в своей вине за что меня вчерась выслали, ето было за невнимание. Я вас прошу велите сказать учителю что бы меня бы взяли учится и скажите что бы мне сказал он чево я не знаю»; «Николай Иванович, сделайте милость, увольте нас от учений на завтрашнее утро. Я, право, очень устал и мне очень хочется завтра отдохнуть. Я Вас об этом нижайше прошу», «Николай Иванович, простите меня, я виноват пред вами и господином Лагарпом. Признаюсь вам чистосердечно что я сделал движение руками, которое показывало нетерпеливость. Прошу вас, попросите чтоб он меня впустил. Мы сегодня алгебрику делаем и Федор Федорович сам сказал, что он ее в другой раз не начнет. Если бы другой был урок, так я бы снес наказание для того, что я бы сам мог зделать его. Ето я сам не могу зделать»[990]990
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 226, л. 130, 181, 182.


[Закрыть].

К Н.И. Салтыкову поступали донесения всех учителей и наставников великого князя. Они отчитывались ему о пройденных предметах, успехах, недостатках воспитанника, о будущих учебных предметах и методах их преподавания. Сохранившиеся отчеты были переданы в 1852 г. во французское посольство в Петербурге учителем Генри-Ферейем, к которому попали от родственников Салтыкова. Николай I распорядился купить бумаги воспитателя своего брата и в настоящее время они находятся в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца в ГА РФ.

Среди отчетов наиболее интересен отчет Ф.Ц.Лагарпа от 20 сентября 1786 года, в котором дается характеристика нравственных качеств великого князя: «…в-кн. Александр способен, когда захочет этого, с внимательностью, довольно сосредоточенной для его лет, он обладает не только умом, легкостью соображения и памятью, но может сверх того следить за развитием мысли… но к сожалению я должен прибавить к этому, что добрые задатки эти парализуются сильной наклонностью к беспечности и веселью. Он часто понуждает меня подсказать то, что ему давно уже хорошо знакомо, единственно из боязни умственного труда, которая мешала ему дойти до вывода самому… Не делая ничего без пособия учителя, он приобрел бы пагубную привычку подчиняться постоянно влиянию других, сделался бы слабым, малодушным и из него выработался бы человек в нравственном смысле этого слова. Если в деле воспитания вообще необходимо развить душевные силы молодого человека, приучая его делать разные употребления из его умственных способностей, научая его энергично бороться с трудом и побеждать трудности, развивая в нем потребность быть, прежде всего, самостоятельным – самим собой, то насколько вопрос этот приобретет еще большую важность, когда он относится к великому князю, призванному в будущем управлять судьбой 30 миллионов людей? В этом случае недостаточно быть добрым, честным, великодушным; если государь слаб, избегает труда и если он прибегает к другим, там где он может и должен действовать сам, не рискует ли он дозволить своим приближенным делать зло, и если это зло отзовется пагубным последствиям, что значит тогда оправдание вроде «я был обманут», или «я не знал?…»[991]991
  ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 290. Л. 120-120об.


[Закрыть].

На Ф.Ц. Лагарпе следует остановиться особо, тем более, что в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца сохранилась большая часть его эпистолярного наследия, связанная с Александром L Император часто читал его письма, изучал книги, которые Лагарп регулярно ему присылал, прислушивался к советам. Все бумаги наставника находились в кабинете Александра I. По восшествии на престол, Николай I отправил Лагарпу в Лозанну все его проекты и письма, писанные в свое время Александру Павловичу. Тронутый таким лестным знаком внимания, Лагарп отослал их обратно в Петербург, предварительно сняв с документов копии. К отсылаемым оригиналам своих писем и проектов, он приложил копии с писем к нему Александра I[992]992
  Сухомлинов М.И. Фридрих-Цезарь Лагарп – воспитатель Александра I. СПб., 1871, с. 5.


[Закрыть]. В ответном письме Николай I искренне благодарил Лагарпа: «Бумаги суть драгоценный дар для всякого, кто, как я, в благородных помыслах покойного императора Александра Павловича, отыскивает движущую силу деяний, ознаменовавших его царствование. Но я понимаю какой неисчерпаемый источник наслаждений должны были доставлять вам эти бумаги, постоянно напоминая вам возвышенную душу государя, для которого задушевные отношения с вами сделались потребностью сердца. Я тем более оценяю причины, заставляющие вас смотреть на переписку вашу с ним как на священный залог и которые побудили вас расстаться с нею, чтобы не подвергнуть ее когда-либо исследованиям нескромного или злонамеренного любопытства. В этом поступке я узнаю всю деликатность чувств ваших и новый знак благоговения к памяти покойного моего брата. Примите изъявление совершенной моей признательности. Приношу вам ее также и за трудную работу вашу присоединения к жертвуемому вами мне собранию реестра, который облегчает разбор оного»[993]993
  Письма Императора Александра I и других особ царствующего дома к Ф.Ц. Лагарпу // Сборник РИО, т. V, СПб., 1870, с. 120–121. Бумаги Лагарпа в настоящее время находстя в ГА РФ. Ф. 728, оп. 1, д. 359, ч. I–V.


[Закрыть].

В 60-х гг. XIX века Русское Историческое общество обратилось к родственнику Лагарпа Г.Моно (Henri Monod) с просьбой уступить Русскому правительству оставшиеся в свое время у Лагарпа письма к нему членов императорской фамилии. Моно согласился с тем условием, что письма будут собственностью председателя Русского Исторического общества цесаревича Александра Александровича. Последний сдал их впоследствии в запечатанном конверте в Государственный архив МИД[994]994
  В настоящее время указанные письма хранятся: РГАДА, ф. 5, оп. 1, д. 250.


[Закрыть].

Фридрих Цезарь Лагарп приехал в Петербург в начале 1783 года. Он уже был знаком Екатерине II, т. к. по совету ее давнего друга барона Гримма сопровождал по Италии фаворита императрицы А.Д. Ланского. Республиканец по убеждениям, преисполненный гуманных идей XVIII века, он привлекал императрицу своей неподкупной честностью и независимым характером. Первоначально он приходил к Александру Павловичу всего один раз в неделю и читал с ним по-французски. Вскоре, по желанию великого князя занятия участились до двух раз в день. Лагарп занимался с Александром историей, арифметикой, французским языком, географией, в 1790 году в своем отчете Н.И. Салтыкову он предложил начать знакомиться с философией, сочинениями Цицерона, Марка Аврелия, Платона, законоведением.

Вскоре Лагарп сделался задушевным другом и любимым наставником великого князя. Чувства искренней любви и благодарности к Лагарпу сохранились в сердце Александра I до конца его жизни: «Я вам обязан тем немногим, что я знаю», – писал Александр Лагарпу 16 января 1808 года.

Однако, в деле воспитания Лагарп придерживался самых строгих правил и сильного характера, пытаясь искоренить в царственном воспитаннике лень, вялость, медленность, хитрость. Он заставлял великого князя писать под диктовку на особых листах, которые затем пришпиливались к двери кабинета, все его проступки, совершенные за день: «Великий князь Александр читал так дурно и невнимательно, что принуждены были заставить его читать по складам как 8-летнего ребенка. Никакого рвения, никакого прилежания, никакого истинного желания учиться…»; «Вместо того, чтобы себя поощрять и удваивать старания воспользоваться оставшимися мне годами учения, я день ото дня становлюсь все более нерадив, более неприлежен, более неспособен и с каждым днем все более приближаюсь ко мне подобным, которые безумно считают себя совершенствами, потому только, что они Принцы… 13 лет я такой же дитя, как в 8 и чем более я подвигаюсь в возрасте, тем более приближаюсь к нулю. Что из меня будет? Ничего, судя по наружности (по приметам)…». Эти записочки на небольших листах, многие из которых сохранили следы пришпиливания – маленькие дырочки вверху – хранятся сейчас в РГАДА в деле с письмами лиц императорской фамилии к Ф.Ц. Лагарпу.[995]995
  РГАДА. Ф. 5. Оп. 1.Д. 250.


[Закрыть]

Лагарп постоянно наставлял Александра на правильный режим занятий и времяпрепровождении. «В понедельник вы начали работать в одиннадцать с половиной часов. Во вторник вы начали примерно в то же время. Сегодня вы мне предлагаете начать, когда пробьет полдень. Я не люблю давать полу-уроков, поскольку не знаю, что слышат полу-вниманием, полу-занятием, полу-прилежанием. Продолжайте терять свое время, вы на добром пути, но не забывайте, куда он должен вас привести. Это пожелание человека, которому нравится думать, что великий князь Александр станет человеком выдающимся и в глазах всех поддержит высокое предназначение, его ожидающее. Верно ли, что я питаю иллюзии?»; «Месье, я не посылаю книгу, ибо слишком поздно приступать к подобному чтению. У вас есть Анакаренс, Софокл, Кук, Плутарх – ваша библиотека полна, и в 9 часов вечера вы у меня просите книгу, чтобы открыть ее и тут же закрыть! Стараться нужно утром, а для этого следует: 1) быть на ногах в 6 часов, 2) одеться за 20 минут, 3) быть готовым к занятиям в 7 ч. или самое позднее в 7 с половиной. Вы же готовы в 13 с половиной, скоро это будет в 14 ч., и что с вами станет потом?»[996]996
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 359, ч. 1, л. 2, 12.


[Закрыть]

О доверии, которым пользовался Лагарп у Екатерины II и Александра Павловича говорит тот факт, что в октябре 1793 года императрица постаралась вовлечь Лагарпа в дело о лишении престолонаследия цесаревича Павла Петровича. Лагарп должен был подготовить Александра к этому и заручиться его содействием. Однако, мудрый швейцарец сумел отклониться от всякого вмешательства в вопрос о престолонаследии. Вспоминая аудиенцию у императрицы, Лагарп писал: «Два часа, проведенные в этой нравственной пытке, принадлежат к числу самых тяжелых в моей жизни, и воспоминания о них отравляло все остальное мое пребывание в России»[997]997
  Из воспоминаний Ф.Ц. Лагарпа // Русский архив. 1866, т. I, с. 75–94.


[Закрыть].

В январе 1795 года Лагарп был уволен от занятий с великим князем и отпущен за границу. Однако, до самого своего отъезда он продолжал заниматься с Александром, давал ему советы и наставление: «Поскольку вы принадлежите всей России и должны некогда стать первым ее лицом, в качестве публичного лица, существенно, чтобы вы взяли за обыкновение беседовать со всеми, особенно вашими соотечественниками, и показывали им своим примером и обхождением свое благорасположение. Приезжие из провинции в Петербург тем более заслуживают, чтобы вы ими занимались, что они передадут своим соседям впечатление от встречи с вами – пишет он ему незадолго до своего отъезда[998]998
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 359 ч. I, л. 33.


[Закрыть].

В самый день отъезда Лагарпа 9 мая 1795 года Александр явился в Таврический дворец, чтобы проститься со своим любимым наставником. Он принес ему на память два миниатюрных портрета в бриллиантовом обрамлении – свой и своей супруги Елизаветы Алексеевны и долго плакал на груди своего учителя. «Мне понадобилась вся моя твердость духа, – писал впоследствии Лагарп, – чтобы вырваться из его объятий, покуда он обливал меня слезами». Лагарп вручил Александру письменное наставление, которое он составил за несколько дней до отъезда по желанию князя, а также список книг, с которыми он советовал обязательно познакомиться будущему наследнику российского престола: «… прочитывайте иногда эти последние советы. Это прощание человека, который в течение одиннадцати лет имел честь находится при вас по роду своих обязанностей и самые искренние пожелания которого направлены к вашему счастью»[999]999
  Наставление опубликовано: Н.К. Шильдер. Александр I. Его жизнь и царствование. СПб., 1897, т. I. Приложение, с. 271–276.


[Закрыть]. Лагарп не решался уехать не поговорив с великим князем Павлом Петровичем – отцом любимого ученика. Известна неприязнь, которую испытывал цесаревич к наставнику своего сына, он считал Лагарпа якобинцем, ему не нравились ни его идеи, ни его методы воспитания. Однако, в последний аудиенции у цесаревича Лагарпу отказано не было. Лагарп приехал в Гатчину и был очень приветливо встречен Павлом. Их разговор, который длился два часа, касался тех настороженных отношений, которые в последнее время установились между отцом и сыном. Лагарп умолял цесаревича доверять своим сыновьям, сделаться им другом и почаще общаться с ними лично, а не через третье лицо. Павел Петрович был тронут ценными советами наставника, благодарил и пригласил Лагарпа на предстоящий вечером бал. Великая княгиня Мария Федоровна пожелала танцевать с Лагарпом, однако, у последнего не оказалось с собой перчаток, обязательного атрибута бального костюма. Павел Петрович предложил свои, вывев, тем самым, Лагарпа из затруднительного положения. Эти перчатки Лагарп хранил до конца своей жизни, как воспоминание о том памятном дне, когда он помирился со своим давним недоброжелателем. Вместе с письмами Александра Павловича перчатки были переданы Русскому Историческому обществу и в настоящее время хранятся в РГАДА[1000]1000
  РГАДА. Ф. 5. Оп. ЕД. 251.


[Закрыть].

После отъезда, в своих письмах к Александру, Лагарп продолжает быть тем же, как и был в течение 12-летнего пребывания в Петербурге: дает советы и наставления, рекомендует для чтения книги и периодические издания, внимательно следит за литературными новинками, отмечая все заслуживающие серьезного внимания и имеющие отношение к России, указывает на лиц, беседы с которыми, находит для бывшего воспитанника полезными и поучительными.

Помимо любимого Лагарпа, у Александра были и другие учителя и воспитатели. А.Я. Протасов – помощник Н.И.Салтыкова и старший наблюдатель. Он жил в комнате рядом со спальней Александра, был постоянным свидетелем его взросления и оставил об этом любопытные записки[1001]1001
  Протасов А.Я. Дневные записи о воспитании Александра I. СПб., 1880.


[Закрыть]. Географию преподавал Пьер-Симон Паллас, физику – Крафт, математику – Массон. Одним из обязательных предметов в наставлении Екатерины II был русский язык и словесность, русская история. Эти предметы Александру преподавал известный в свое время писатель М.Н. Муравьев (отец декабристов Никиты и Александра Муравьевых). Он был умным, образованным человеком, с убеждениями в духе французской философии. В своих сочинениях он проповедовал любовь к человечеству, необходимость господства законов для всех. М.Н. Муравьев сохранил учебные тетради своего царственного воспитанника. Одна из них после смерти Муравьева попала к Е.Н. Якушкину и сейчас хранится в семейном фонде Якушкиных в ГА РФ. Другая, судя по сохранившейся на титульном листе надписи, первоначально была подарена родственниками Муравьева в отдел рукописей Публичной библиотеки. Очевидно, в 20-30-е гг. XX века тетрадь была передана в архивное ведомство и в настоящий момент находится в личном фонде Александра I[1002]1002
  ГА РФ, ф. 679, оп. 1, д. 1; ф. 279, оп. 1, д. 847.


[Закрыть]. Тетрадь по русскому языку охватывает период 1787–1789 гг. Первым упражнением в языке было переписывание отрывков из собственного идиллического сочинения М.Н. Муравьева «Обитель предместья», затем идут писанные под диктовку статьи о славянах, начале России, переводы из Руссо, Монтескье. Здесь же встречаются записки касательно статистики, афоризмы. Тетрадь по истории начинается 1788 г. и доходит до 1792 г. Под диктовку писались тексты из русской истории, мировой и античной культуры, сочинения Гомера. Интересы сочинения по «законоучению», судопроизводству и государственности: «Качество одного человека увлекают иногда судьбу народов; наипаче когда стечение обстоятельств благоприятствует спасительному их влиянию великий человек сообщает верховную силу души своей народу, которым он владычествует и оставляет после сего здание твердое и величественное, которое тысячи лет процветает», – написано Александром на одном из листов тетради. Так в учебе он потихоньку приобщается к будущему управлению огромной державой.

Царственная бабушка, казалось, обо всем позаботилась в деле воспитания и дальнейшей жизни своего любимого внука. Когда Александру исполнилось всего 13 лет, Екатерина II уже вела переписку с российским послом во Франкфурте-на-Майне графом Н.П.Румянцевым относительно приискания подходящей невесты для великого князя. Выбор пал на двух сестер, Баден-Дурлахских принцесс – Луизу-Августу и Фредерику-Доротею. После продолжительной переписки, последовало предложение приехать в Петербург. В российскую столицу принцессы прибыли 31 октября 1792 года, они быстро завоевали расположение императрицы и всего двора, особенно старшая – Луиза. Все отмечали ее красоту, грацию, обходительность. Великий князь Павел Петрович прося согласия на брак своего сына с принцессой Луизой писал ее родителям, что «…характер, ум, изящные манеры [принцессы] могут только вызвать восхищение и составить счастье моего сына, которое является залогом моего собственного благополучия…»[1003]1003
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 586, л. 1.


[Закрыть]. Первая встреча будущих супругов произошла 2 ноября 1792 года – Луиза бледнела и дрожала, Александр был очень молчалив. Однако, уже 8 ноября внимательный А.Я. Протасов приметил в своем воспитаннике «что он начинает в нее влюбляться», 15 ноября Протасов пишет, что Александр говорил с ним о принцессе, «рассказывал, что по некоторым материям с нею он находит из ее разговоров много сходства с его мыслями»[1004]1004
  Протасов А.Я. Указ, соч., с. 8.


[Закрыть]. Переживают за будущий союз и родители Александра. Великая княгиня Мария Федоровна, выражая в письме от 11 ноября свекрови бесконечную благодарность за попечение о сыне, сообщала: «Александр отдал нам верный отчет о том, что происходило за ужином. Пишет, что имел счастье вести под руку и сидеть рядом с любимой принцессой Луизой и должен признаться, говорил так много, что ничего не кушал; говорит что очень доволен судьбой и все его письма свидетельствуют об избытке чувств»[1005]1005
  Письма великой княгини Марии Федоровны к императрице Екатерине II. // Русская старина, 1874, т. IX, с. 40.


[Закрыть].

Молодые люди обмениваются трогательными записочками: «Мой милый друг. Я буду Вас любить всю жизнь», – пишет Александр. Луиза отзывается: «Мой дорогой друг, я буду Вас любить всю жизнь». И еще раз на обороте игральной карты: «Ответ, который бы Вас удовлетворил, я Вас люблю, по крайней мере настолько, Вы меня любите, если это не преувеличение, в чем я почти уверена»[1006]1006
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 385, л. 8, 10


[Закрыть].

Юная принцесса старательно учит русский язык, и уже 9 мая 1793 года при совершении миропомазания прочла наизусть Исповедание веры. Теперь она уже великая княжна Елизавета Алексеевна. На следующий день состоялось обручение Александра и Елизаветы. Кольца новобрачным меняла сама бабушка – Великая Екатерина. Свадьба была назначена на 28 сентября. Супругу не было еще 16, а его жене лишь 14 с половиной лет. Многие сомневались в счастье этого раннего брака, мучили сомнения и Екатерину. «Вы видите их постоянно, – спрашивала она фрейлину Головину, – скажите мне действительно ли они любят друг друга и довольны ли они друг другом»[1007]1007
  Головина В. Из воспоминаний // Тайны царского дома. Из записок фрейлин. М., 1997. С. 37.


[Закрыть].

Отчуждение возникло быстро, видимо, отсутствовало взаимопонимание, сказывалось и различное воспитание и различные взгляды. И хотя соблюдалось внешнее благополучие, супруги жили каждый своей жизнью. Интересно, что и документов об этой совместной жизни почти не сохранилось – ни переписки супругов, ни дневников. Александр дневников не вел, дневники Елизаветы, согласно ее воле, после смерти были уничтожены.

В жизни каждого из них были свои романтические увлечения, сердечные тайны и любовь. С 1801 г. император Александр Павлович увлекается М.А. Нарышкиной. Их роман был на виду всего света, императрица Елизавета знала об этом и горько переживала, жалуясь только в письма к своей матери. Переписка Александра с Нарышкиной хранилась у сына последней и только в 1902 г. перед самой смертью Эммануил Дмитриевич решил сжечь эти письма[1008]1008
  Авгуль Л.И, Крылов А.В. Дворец Нарышкиных-Шуваловых СПб. 1996, с. 47–71.


[Закрыть].

Дети Александра от Нарышкиной скончались в младенческом возрасте, лишь дочь София дожила до совершеннолетия. Но, к большой печали, этот ребенок умер накануне своей свадьбы в 1824 г. В ГА РФ сохранилось всего лишь одно детское письмо Софьи к своему отцу императору Александру I написанное по-английски: «Мой дорогой папа. Я очень огорчена тем, что ты ушибся. Я надеюсь, что ты скоро поправишься, потому что я очень хочу тебя видеть. Я думаю о тебе каждый день. Я шлю тебе мою любовь и поцелуй. Твоя маленькая любимая Софи»[1009]1009
  ГА РФ, ф. 728, оп. 1, д. 1204, л. 15.


[Закрыть]. Александр тяжело переживал смерть дочери, считая это наказанием за все свои грехи. Елизавета Алексеевна была рядом с ним и утешала супруга как могла. Мнение общества относительно несчастья в семье Александра I как нельзя лучше выразил в своем письме к императору князь А.Н. Голицын: «Господь чудесным образом вырвал Вас из греха, когда Вы всецело предались ему и не знаете по человеческому разумению, как положить конец связи, столь прочно укоренившейся и составившей счастье (хотя незаконное) Вашего существования. Теперь он возвращает себе плод этой связи и тем самым исправляет ошибку, совершенную Вашей личной волей, которая есть грех. Он возвращает в свое лоно дорогое дитя, в каком состоянии? Во всей чистоте невинности, благочестие, словом, ангела, которого не коснулся грех в нашем бренном мире…» [1010]1010
  Там же, л. 13–14.


[Закрыть].

Стоит только удивляться, что после Елизаветы Алексеевны, которая прожила в России 33 года, из них 25 лет была императрицей, сохранилось так мало бумаг – дневники сожжены, письма к матери хранятся за границей в архиве Карлсруэ. Лишь несколько альбомов с записями стихов и литературных произведений, счета за туалеты, записки о расходовании принадлежащих сумм и т. п., письма к подруге С.В.Строгановой.

Роман Елизаветы Алексеевны с ротмистром Кавалергардского полка А.Я. Охотниковым, который так тщательно скрывал император Николай I, сжигая все бумаги из заветной шкатулки покойной императрицы, все же стал известен благодаря дневнику жены великого князя Николая Павловича вел. кн. Александры Федоровны и дневнику секретаря императрицы Марии Федоровны Г.И. Вилламова[1011]1011
  При подготовке выставки были обнаружены разрозненные листы с записями любовного содержания, принадлежащие Елизавете Алексеевне. Судя по расшифке, очевидно, это листы из ее любовного альбома, сожженного Николаем Павловичем в 1826 г. (См. об этом: Исмаил-Заде Д.И. Указ, соч., с. 185.). Опубликованы в каталоге выставки «Александр I. Сфинкс, не разгаданный до гроба». СПБ. 2005. С. 116–131.


[Закрыть]. Являвшийся с 1801 г. личным секретарем вдовствующей императрицы, Григорий Иванович был доверенным лицом и близким другом Марии Федоровны. Их дружба и взаимопонимание было настолько сильным, что многие тяготы и невзгоды своей семейной жизни, неурядицы и интимные подробности большой императорской семьи Мария Федоровна доверяла своему личному секретарю, а тот – своему дневнику. Недаром после смерти Вилламова в 1842 г. его кабинет по приказанию императора был немедленно опечатан, а дневник поступил на хранение в императорскую библиотеку.[1012]1012
  Корф М.А. Записки. М. 2003. С. 166–167.


[Закрыть]