Текст книги "О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки"

Как и следовало ожидать, столь бурный роман совершенно не предполагал ни верности, ни ожидания. Когда наш герой вернулся в Петербург, Жорж он там не застал. Она успела сойтись со знаменитым балетным танцовщиком Дюпором и укатила с ним на гастроли в Москву. Бенкендорф был так огорчен, что заболел и три месяца провел, не выходя из дома. Но постепенно пришел в себя и «начал чувствовать, насколько постыдным было мое поведение…Я видел насколько мне будет трудно преодолеть мою страсть, но, тем не менее, принял решение спрятать ее, начав ухаживать за другой женщиной».

Вскоре началась Отечественная война 1812 г. и здесь уже было не до любви. Он прошел эту войну от начала и до конца, по праву заслужив помимо многих русских и иностранных орденов, боевого Георгия 3-й степени. Его армейский «летучий» отряд отличился под Звенигородом и Волоколамском, прикрывал отход нашей армии вглубь страны, брал пленных и гонял по деревням мародеров. Мужество, бесстрашие и особенно административные способности Бенкендорфа проявились при назначении его комендантом только что освобожденной Москвы. Множество проблем решалось благодаря его энергии и кипучей деятельности. В освободительных походах 1814–1814 гг. Бенкендорфу принадлежит почетная слава «освободителя Голландии и Бельгии» – именно его «летучий» отряд брал Бреду и Амстердам, освобождал Бельгию, сражался при Гросс-Бееренге, Лаоне, Сен-Дизье.

После возвращения на родину, Бенкендорф отправился в Москву к родственникам. В Москве повстречал своего бывшего начальника – графа П.А. Толстого. У Толстого было несколько дочек, младшая из которых чрезвычайно понравилась Бенкендорфу. Девушка отвечала взаимностью и родители уже начали готовиться к свадьбе, однако, жениха одолевали сомнения. «В этом браке меня устраивало все, кроме разницы в годах, мне скоро должно было исполниться 35 лет, а ей всего было 16 лет, я вскоре должен был покинуть блестящие удовольствия высшего света, а она только входила в него… С этого времени размышления о разнице в возрасте начали уменьшать мое стремление к этому браку и заставили меня представить судьбе решение этого вопроса».

Вопрос этот вскоре неожиданным образом разрешился. В 1817 г. в Харькове, где располагалась состоящая под командованием Бенкендорфа дивизия, он встретил ту единственную, которая вскоре стала его женой. «В ней меня удивило все – ее красота, скромная манера держаться, рост, простота одежды. Я представился ей и больше от нее не отходил. Меня пленила мягкость и доброта ее разговора… Моя страсть усиливалась от счастья каждой новой встречи с этой женщиной, которая с первой минуты сумела произвести на меня столь живое впечатление. Я считал эту любовь лучшим из того, что мне пришлось пережить до сих пор, основой чувства были уважение и восхищение, никаких дурных мыслей не было, все было чисто, как предмет вдохновения. Из самодовольного мужчины, каким я был с женщинами, я сделался робким и в момент расставания почувствовал набежавшие на глаза слезы». Имя женщины, которая так тронула любвеобильного Бенкендорфа – Елизавета Андреевна, урожденная Донец-Захаржевская, вдова генерала И.Г. Бибикова. Вскоре они поженились к радости и с согласия императрицы Марии Федоровны. «Совершенно заслуженная моим предыдущим поведением скверная репутация заставила всех пожалеть женщину, которая так необдуманно приняла решение стать моей женой», – записал он в своем дневнике. Больше в этом дневнике не было никаких любовных похождений, страстной любви и авантюрных романов. Все чинно, благопристойно и чересчур суховато. Он оказался заботливым отцом и двух приемных девочек Бибикова любил и баловал даже больше трех своих красавиц[531]531
  Дочери А.Х. Бенкендорфа: Анна (1818–1900), замужем за венгерским графом Рудольфом Аппоньи; Мария (1820–1880), замужем за Г.П. Волконским; Софья (1825–1875), замужем первым браком за П.Г. Демидовым, вторым браком за С.В. Кочубеем. Приемные дочери П.Г. Бибикова: Елена (1812–1887), замужем первым браком за Э.А. Белосельским-Белозерским, вторым браком за В.В. Кочубеем; Екатерина (1810–1900), замужем за Ф.П. Оффенбергом.


[Закрыть]. Елизавету Андреевну уважали и тепло принимали при дворе, служебная карьера Александра Христофоровича быстро шла в гору. «Будучи полностью довольным жизнью в кругу семьи, я все больше и больше отдалялся от великосветского общества. Для меня стали настоящим мучением необходимые визиты или праздники, на которых я должен был присутствовать и которые вырывали меня из спокойной домашней жизни». Но граф лукавил и уже не доверял своему дневнику. Однако, многие современники отмечали, что и на старости лет он «…продолжал оставаться вторым Дон Жуаном и любимая его мысль, любимый разговор и любимое дело были у него женщины. Но это грех, который простить можно»[532]532
  Из дневника А.Я. Булгакова // Независимая газета. 2000. 13 января. С. 6.


[Закрыть].

Александр Христофорович Бенкендорф не был ни коллекционером, ни собирателем, ни меценатом в полном значении этих слов. Для этого ему не хватало ни времени, ни желания, да, очевидно, и способностей. Однако, в его имении «Фалль» под Ревелем в первой половине XIX века сконцентрировалась небольшая по объему, но значимая по именам представленных в ней авторов, коллекция художественных произведений. Вещи собирались в коллекцию, как правило, не целенаправленно, а волею случая и обстоятельств.

Одна из первых картин попала к А.Х. Бенкендорфу в 1814 г. Это был парадный портрет во весь рост императора Наполеона I, работы мастерской Франсуа Жерара. Император изображен в зените своей славы, со всеми атрибутами верховной власти – в горностаевой, с вышитыми по малиновому бархату золотыми пчелами, мантии, в лавровом венке. Много подобных портретов можно было встретить в присутственных местах и официальных учреждениях захваченных Наполеоном государств. Успех операции по освобождению Голландии и Бельгии от французов по праву принадлежит отрядам под командованием А.Х. Бенкендорфа. За эту операцию генерал был награжден императором Александром I орденом Владимира 2 ст., а от нидерландского короля получил шпагу с надписью «Амстердам и Бреда». Казаки одного из его отрядов, освобождавшие Брюссель поднесли своему командиру портрет Наполеона из городской ратуши. Большие размеры портрета (243,5 × 129 см) не смущали Александра Христофоровича – это был его военный трофей, напоминание о его личной причастности к тяжелой победе над врагом, символ признания его способностей военачальника. По всей видимости, портрет находился в кабинете Бенкендорфа в имении «Фалль». В 1851 г., уже после смерти графа, вдова Елизавета Андреевна преподнесла портрет Наполеона императору Николаю Павловичу, который распорядился передать его в Московскую Оружейную палату[533]533
  Наполеон I и Александр I. Каталог выставки, проходившей в Государственном Историческом музее 18 октября – 18 декабря 2000 г. М. 2000. с. 179.


[Закрыть]. Он находится там и по сей день.

Затрагивая военную тему, отметим, что, по воспоминаниям современников, в кабинете Бенкендорфа в «Фалле» находилась знаменитая серия медалей на события Отечественной войны 1812 г. графа Ф.П. Толстого. А в 20-летнюю годовщину амстердамской операции друг Бенкендора К.К. Сиверс подарил ему больших размеров чугунный барельеф, изображающий медаль Ф.П. Толстого на взятие Амстердама. Барельеф был вделан в одну из фасадных сторон фалльского замка[534]534
  Джунковский С.С. Поездка в Ревель и Гельсингфорс в 1839 г. СПб. 1840. С. 51–52; Беккер В. Поездка в Остзейские губернии. М. 1852. С. 32.


[Закрыть]. Очевидно именно об этом барельефе писал правнук Бенкендорфа князь С.М. Волконский, когда утверждал, что воину на медали Ф.Т. Толстого приданы черты А.Х. Бенкендорфа[535]535
  Волконский С.М. Разговоры. Воспоминания. М. 1994. С. 209.


[Закрыть]. Есть основания предполагать, что заказывая барельеф, К.К. Сиверс именно об этом и просил Ф.П. Толстого[536]536
  Возможно допустить, что в Фалльском барельефе воину были приданы черты А.Х. Бенкендорфа – Ф.П. Толстой, К.К. Сиверс и А.Х. Бенкендорф состояли в дальнем родстве. После смерти Бенкендорфа Ф.П. Толстой проектировал памятник графу (Ф.П. Толстой. Записки. М. 2001. С. 209).


[Закрыть].

В 1819 г. к Бенкендорфу обратился баварский посланник при русском дворе Карл Рейхберг с предложением купить у него серию акварелей художника-пейзажиста Е.М. Корнеева с видами Сибири, Поволжья, южных губерний России. Бенкендорф купил значительную часть работ художника, но не столько из-за художественных достоинств пейзажей, сколько из-за воспоминаний о своем первом служебном задании как адъютанта императора Александра I. Дело в том, что в 1802–1803 гг. А.Х. Бенкендорф вместе с художником Е.М. Корнеевым принимал участие в административно-инспекторской экспедиции по России под руководством генерала Е.М. Спренгпортена. Путь экспедиции лежал через европейскую часть России до Уральских гор, затем вдоль южных рубежей империи по Сибири и Амуру до китайской границы, были обследованы южные российские губернии, Кавказ и Корфу, находившийся в то время под протекторатом России[537]537
  См. статью «Первое служебное задание. Путешествие по России в составе экспедиции генерала Е.М. Спренгпортена» в настоящем сборнике.


[Закрыть]. Участие художника в подобных мероприятиях, его видовые зарисовки были важным документом для отчета о путешествии, часто художники выполняли в экспедициях роль картографов и топографов. Именно исходя из поставленных перед художником задач и надо рассматривать упоминаемые рисунки Е.М. Корнеева. Многие из них напоминают глазомерную съемку – панорамность изображения, широкая перспектива, четкая прорисовка расположения селений, крепостей, природных и географических объектов. Часто встречающиеся в акварелях изображения самого Корнеева и других участников экспедиции говорят о достоверности запечатленных событий. Именно из-за этой достоверности, как напоминание о своей причастности к экспедиции, и как своеобразные «фотографии на память» приобрел рисунки Е.М. Корнеева А.Х. Бенкендорф. В настоящее время большая часть этих рисунков находится в Государственном Историческом музее[538]538
  Гончарова Н.Н. Е.М. Корнеев. Из истории русской графики XIX века. М. 1987.


[Закрыть].

С.М. Волконский вспоминал, что в фалльском кабинете прадеда висела известная акварель К.И. Кольмана «Восстание на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года». Роль Бенкендорфа в день восстания достаточно хорошо известна – он всегда рядом с государем. Именно 14 декабря 1825 г. явилось переломным днем в биографии генерала – отныне он близкий друг и верный сподвижник монарха, он на вершине власти и возглавляет политическую полицию империи. Пока остается невыясненным вопрос – была ли работа К.И. Кольмана написана по заказу самого Бенкендорфа с целью запечатлеть одно из памятных событий своей жизни, либо она была написана по заказу императора Николая I в подарок своему другу за верность и преданность.

Следует отметить, что государь неоднократно дарил Бенкендорфу картины для его коллекции. Так, в 1844 г. он подарил «Линейных казаков Собственного Его Императорского Величества конвоя» кисти А.И. Ладюрнера[539]539
  ГА РФ. Ф. 109. 2 экспедиция. 1844. Д. 4. Л. 4.


[Закрыть], в 1830 г. «Вид Бабадага» работы М.Н. Воробьева[540]540
  ГА РФ. Ф. 1717. Оп. 1. Д. 24. Л. 1.


[Закрыть]. По воспоминаниям одного из офицеров Корпуса жандармов В.А. Владиславлева в коллекции графа находилось несколько работ этого художника: «Вид Московского Кремля. 1815 г», «Вид Петербурга от Горного корпуса», «Вид города Смирны», «Вид Иерусалима»[541]541
  Владиславлев В.А. Замок Фалль. Отрывок из путевых заметок. СПб. 1838.


[Закрыть].

Большинство из указанных работ Бенкендорф, очевидно, приобрел как член Общества поощрения художников. Вступив в Общество 4 марта 1827 г.,[542]542
  Отчет Комитета Общества поощрения художеств за 1827. СПб. 1828.


[Закрыть] уже в текущем году он купил несколько картин братьев Чернецовых. Среди них копия с полотна Поля Поттера из Мальмезонской галереи Эрмитажа Никанора Чернецова, ревельские работы художника: «Дворец и каштаны, посаженные Петром I в Екатеринентале в Ревеле», «Бурная ночь в окрестностях Ревеля»[543]543
  Отчет Комитета Общества поощрения художеств за 1827. СПб. 1828. С. 12; Художники братья Чернецовы и А.С. Пушкин. СПб. 1999. С. 10–11.


[Закрыть], в 1832 г. «Вид Тифлиса» и «Караван-сарай в Тифлисе» того же автора[544]544
  Владиславлев В.А. Указ. соч.


[Закрыть].

«Всегда я с радостью вспоминаю минуты, с приятностью проведенные в Вашем доме», – писал О. А. Кипренский из Италии одному из своих покровителей – А.Х. Бенкендорфу. Очевидно, однажды в гостях у Бенкендорфа и по его просьбе О.А. Кипренский написал портрет малолетних дочерей графа. Портрет был показан на выставке в Академии Художеств в 1827 г. и привлек внимание публики: «Эта семейная картина в малом размере, – писал современник, – приносит честь и дарованию и сердцу художника. Как он умел выразить детскую беспечность на милых лицах! Как хорош этот херувимчик, облокотившийся на подушку! Какою прелестью оживлены лица двух юных девиц! Простота наряда, детская прическа головы, ниспадающие на плечи локоны, все гармонирует между собой»[545]545
  Цит. по: Врангель Н.Н. Романтизм в живописи Александровской Эпохи и Отечественная война.// Свойства века. Статьи по истории русского искусства барона Н.В. Врангеля. СПб. 2001. С. 88.


[Закрыть]. Н.Н. Врангель отмечал, что местонахождение картины неизвестно, однако, картину упоминает в своем очерке «Фалль» В.А. Владиславлев. Кроме того, сохранилась копия с этой работы, выполненная внучкой Бенкендорфа Е.Г. Волконской и находящаяся ныне в Отделе рукописей РГБ.

Как член общества поощрения художников А.Х. Бенкендорф активно помогал и покровительствовал одному из талантливых и известных учеников А.Г. Венецианова – А.В. Тыранову. Известность художнику принесли две работы: «Вид Эрмитажной библиотеки» (1826) и «Вид церкви Зимнего дворца» (1829), которые были приобретены императором для русской галереи Эрмитажа. За первую их них Тыранов получил от Николая I бриллиантовый перстень, а за вторую – денежное награждение в 3000 рублей и право заграничной поездки[546]546
  Фомичева З.И. А.Г. Венецианов – педагог. М. 1952. С. 131.


[Закрыть]. Помимо всего, Тыранов обратил на себя внимание как самого императора, так и шефа жандармов. В 1828 г., явно не без старания Александра Христофоровича, Тыранов получил заказ на написание двух образов для церкви Обуховской больницы, одним из попечителей которой был Бенкендорф.

Со временем, перейдя от интерьера к портрету, художник значительно преуспел в этом жанре и, как значилось в одном из Отчетов Общества поощрения художников «способен заменить незабвенного Кипренского»[547]547
  Отчет Комитета Общества поощрения художеств за 1836–1837 гг. СПб. 1837. С. 144.


[Закрыть]. На выставке в Академии Художеств в 1836 г. внимание посетителей привлекли две работы Тыранова – «Девушка с тамбурином» и «Портрет наследника Александра Николаевича в кавалергардском мундире». Обе картины были куплены Бенкендорфом и помещены в его Ревельском имении. «Девушка с тамбурином» произвела на публику ошеломляющее впечатление, она расходилась в многочисленных копиях и была опубликована в хорошей гравюре в одном из лучших альманахов того времени – «Утренней Заре»[548]548
  Железнова М.М. А.В. Тыранов. Л. 1985. С. 22.


[Закрыть]. К рекламе картины в дорогом альманахе был причастен шеф жандармов, так как издававший альманах В.А. Владиславлев служил в его ведомстве и приходился правой рукой заместителя Бенкендорфа – Л.В. Дубельта[549]549
  Осъмакова Н.И. Альманашник из третьего отделения // Лица. Биографический альманах. Вып.4. М.-СПб. 1994. С. 5–24.


[Закрыть]. Будучи достаточно состоятельным человеком, Владиславлев превращал каждую книжку альманаха в произведение типографского искусства – веленевая бумага, ясный четкий шрифт, компактный объем, затейливые виньетки, первоклассные гравюры, исполненные в Лондоне. На гравюрах картины лучших художников того времени – К.П. Брюллова, О.А. Кипренского, А.Г. Венецианова, С.Ф. Щедрина и др. Помещались здесь и гравированные портреты членов императорской семьи и петербургских великосветских красавиц. Каждая книжка альманаха была «сувенирным» подарком к Новому году, так как поступала в продажу в канун этого радостного праздника. Альманах печатался в типографии III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, и зачастую рассылался губернаторам при письме шефа жандармов с рекомендацией достоинств издания и указанием на то, что часть прибыли от его распространения поступает в пользу детских больниц, опекаемых Бенкендорфом.

После заметного успеха «Девушки с тамбурином» А.В. Тыранов возбудил перед Академией Художеств ходатайство на поездку в Италию, коим он не воспользовался в 1829 году. Рассмотрев доводы академиков в пользу заграничного путешествия художника, Николай I согласился с ними, однако назначил Тыранова к отправке в Мюнхен в 1837 г к художнику Гессе для изучения исторической и батальной живописи. Художник, которому предстояло из портретиста превратиться в баталиста, стал искать помощи у влиятельных лиц и обратился к своему давнему покровителю графу А.Х. Бенкендорфу. В марте 1838 г. Бенкендорф направил письмо президенту Академии Художеств А.Н. Оленину, в котором предлагал последнему еще раз представить императору доклад о способностях художника Тыранова. «Тыранов по замечательному таланту своему сделался известным в портретной живописи до того, что его произведения превосходят все то, что писал Кипренский до отъезда своего за границу, – писал Оленину Бенкендорф. – Я сам лично видел его работу и не мог довольно надивиться превосходству отделки оной»[550]550
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 3. Д. 410. Л. 3-3об.


[Закрыть]. Указывая также, что к исторической и батальной живописи художник не имеет никакой склонности, Бенкендорф отмечал, что «по портретной талант его столь высок, что можно надеяться, что проведя некоторое время в Италии, он станет на черед лучших портретных живописцев всей Европы». Прождав почти год ответа, в декабре 1838 г шеф жандармов вновь возбудил ходатайство за Тыранова перед Академией Художеств, но уже чуть раздраженно заметил Оленину, что не худо бы проинформировать главу политического розыска империи, состоялся ли доклад государю о его подопечном. А.Н. Оленин засуетился и составил на имя министра двора П.М. Волконского доклад, в котором изложив мнение Бенкендорфа, заметил от себя, что «Тыранов действительно может сделаться со временем первоклассным портретным живописцем, если увидит и изучит образцовые произведения в сем роде великих мастеров Италии и Голландии и в особенности Тициана и Вандика, между тем как успехов в других родах, для которых он себя не готовил, а более того и природного расположения не чувствует, ожидать от него невозможно, следственно и деньги на содержание его в чужих краях будут употреблены без пользы»[551]551
  Там же. Л. 7об.


[Закрыть].

Однако, государь продолжал настаивать на необходимости направить Тыранова к художнику Гессе в Мюнхен – сообщил Бенкендорфу министр двора П.М. Волконский. Тогда А.Х. Бенкендорф в марте 1839 г. сам лично составил доклад императору о художнике А.В. Тыранове, изложив всю суть наболевшей проблемы. Николай Павлович согласился с аргументами своего близкого друга, и Тыранов вскоре уехал в Италию, получив единовременно на путевые издержки 100 червонных и ежегодное пособие в размере 300 червонных[552]552
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 3. Д. 410. Л. 16.


[Закрыть].

На выставке в Академии Художеств 1839 г. среди прочих портретов работы Тыранова были представлены некоторые портреты лиц, служащих по ведомству А.Х. Бенкендорфа: Л.В. Дубельта с супругой, А.Н. Мордвинова, жены В.А. Владиславлева.

Как уже отмечалось, основная коллекция живописи находилась у графа в его Ревельском имении «Фалль». Имение Бенкендорф приобрел в 1827 г., проектированием и сооружением всего ансамбля поместья руководил тогда еще молодой и неизвестный архитектор А.И. Штакеншнейдер[553]553
  Подробнее об усадьбе «Фалль» см. «Застывшая беззаботность» (имение А.Х. Бенкендорфа «Фалль» под Ревелем» в настоящем сборнике.


[Закрыть]. Некоторые биографы считают, что в получении выгодного заказа содействовала Штакеншнейдеру Аделаида Бенвенути – друг семьи Штакеншнейдеров и компаньонка дочери Бенкендорфа. Но, очевидно, большую помощь в этом деле сыграла и рекомендация О. Монферрана[554]554
  Петрова Т.А. Андрей Штакеншнейдер. Л. 1978. С. 15–16.


[Закрыть].

Холмистая местность, река, водопады, дикая, почти нетронутая природа предполагали постройку в романтическом духе. Мода на «готику», остзейское происхождение заказчика обусловили возведение главного усадебного дома в виде средневекового замка. В левом его флигеле помещалась небольшая домовая церковь во имя Св. Захария и Елизаветы. «В ней замечательные образы местные, в особенности запрестольный, изображающий Рождество Спасителя работы Майкова, образ Богоматери греческой живописи, вывезенный из Константинополя и два оригинала Каррача: Божья Матерь и архангел Гавриил»[555]555
  Владиславлев В.А. Указ. соч. С. 6.


[Закрыть].

«Работа в прибалтийской усадьбе была как-бы пробой пера начинающего архитектора. Она оказалась удачной, – пишет биограф А. И. Штакеншнейдера Т.А. Петрова, – архитектор впервые смог проявить свой вкус и приобретенное мастерство. Перестройка имения Фалль вызвала поворот в его судьбе. Он получил признание, становится известным, ему делают заказы. Бенкендорф представил его царю».

Александр Христофорович также ходатайствовал перед императором за Штакеншнейдера, когда тот решил принять российское подданство. В апреле 1836 г. архитектор обратился в соответствующие ведомства. Рассмотрев его просьбу в губернском правлении, МВД, канцелярии генерал-губернатора, для окончательного разрешения обратились в III Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии к шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу[556]556
  ГА РФ. Ф. 109. 3 экспедиция. 1836. Д. 48.


[Закрыть]. Во всеподданнейшем докладе Александр Христофорович писал: «…Усматривая из представленного Штакеншнейдером послужного списка, что чиновник сей находится в российской службе с 1821 года и с того времени постоянно удостаивался одобрения своего начальства, я на основании принятых правил, имел счастье испрашивать Высочайшего Вашего Императорского Величества благоразрешения на приведения его к присяге в верности вечного подданства»[557]557
  ГА РФ. Ф. 109. оп. 221. Д. 62. Л. 12.


[Закрыть]. Император начертал на докладе: «согласен». С 1833 г. года Штакеншнейдер становится придворным архитектором, в 1834 г. получает звание академика.

Еще при жизни Бенкендорфа усадьба «Фалль», благодаря своей оригинальности, художественной завершенности, интересным архитектурным воплощениям, пользовалась успехом у художников и путешественников. 5 декабря 1837 г газета «Санкт-Петербургские ведомости» писала: «Молодые художники Фрикке и Воробьев работали с натуры на прелестной мызе Фаль близ Ревеля, и владелец ея, почетный член граф Александр Христофорович Бенкендорф обратил на них свое внимание и оказывал милости, которые Академия принимает с особой признательностью»[558]558
  Санкт-Петербургские Ведомости. 1837 г. 5 декабря. (№ 277).


[Закрыть]. За картины с видами мызы Бенкендорфа художники удостоились от Академии Художеств в 1838 г. золотых медалей[559]559
  Картины С.М. Воробьева и Л.Х. Фрикке с видами поместья «Фалль» находятся в Русском музее и Государственной Третьяковской галерее.


[Закрыть].

В 1840 г. в гости к Бенкендорфу приехала известная английская художница Элизабет Ригби. Она провела неделю в усадьбе, сделала портреты четы Бенкендорф, их 19-летней дочери Марии с мужем Г.И. Волконским, несколько зарисовок поместья. В своих воспоминаниях «Письма с берегов Балтики» художница отмечала: «Что это не Эстляндия – совершенно ясно, но это и не Россия, так как здесь нет беспорядка, это также и не Франция, хотя вокруг звучит везде французская речь. Здесь нет ничего общего и с Англией, хотя эти места ближе всего именно к ней. Здешняя обстановка производит впечатление как обставленный павильон, модный театр, салон новых обычаев»[560]560
  Miss Rigby. Letters from the stores of the Baltic. London. 1842.


[Закрыть].

Все посещавшие «Фалль» вспоминали, что жить здесь было необыкновенно радостно и легко, ощущение беззаботности и веселья всегда царило в усадьбе, здесь постоянно устраивались музыкальные вечера, концерты, приезжали известные писатели, художники и музыканты. Правда, эта страница биографии первого шефа политической полиции России еще мало изучена, фигура его пока еще остается вполне одиозной и одноцветной, хотя, как справедливо заметил в свое время князь С.М. Волконский – «Бенкендорф ждет своей переоценки».