Текст книги "Зарница"

– Это «лама ис карифа» – универсальный язык пяти террористических группировок. Примечательно, что все они – разных национальностей и даже вероисповеданий, но едины в своей идее.

– И в чем заключается их идея? – поинтересовалась Кукушка.

– Убивать врагов. Просто, да? – иронично ответила Гильза и направила камеру на стену.

– Знаешь этот язык? Прочесть можешь? – спросил Финист.

– Не знаю, но могу попробовать с помощью переводчика. Подержи камеру, – сказала Гильза и достала планшет. – Он, правда, не совсем автоматический, переводит только по одному слову. Благо, алфавит у них из имеющихся в трех языках букв.

– Раньше уже переводила?

– С нашего на их. Нужно было перевести «Отпустите заложников».

– Отпустили? – с горькой усмешкой спросил Финист.

– Нет, – ответила Гильза, вводя второе слово. – Но почти всех успели спасти. Перевела! Может, немного неверно, но это вроде как «Союз Чести».

– Смотрите, тут еще что-то написано, – Кукушка направила свет на противоположную стену.

– Тоже перевести?

– Не надо, тут на пяти языках, как я понимаю, одна и та же фраза.

– Что за фраза? – к стене направился Финист.

– Похоже на девиз: «Умрешь с честью – умрешь праведником».

– Универсально, – сухо заметила Гильза.

Все замолчали. Финист поднес к губам рацию:

– Финист Соколу, прием!

– Сокол на связи, – ответила рация искаженным голосом генерала.

– Похоже, у нас тут еще одна коалиция.

– Повтори.

– У нас здесь третья коалиция. Называют себя «Союз Чести». По словам Гильзы – объединение террористических группировок.

– Вы с ними встретились?

– Нет, мы их не видели. Они нам оставили надписи на стене.

– На чьей они стороне?

– Судя по разбитой машине и «двухсотым» противника у входа, на своей собственной.

– Они – анархисты, – сказала Кукушка.

– Анархисты, – передал Финист. – Сокол, можете принять материалы от Гильзы? Там есть знак и все надписи.

– Приму. Где вы сейчас и куда направляетесь?

– Они вынуждают нас идти к центру, но не показываются. Не атакуют. Мы пойдем дальше. Оставаться на месте считаю опасным.

– А идти по-твоему не опасно?

– Товарищ генерал, они террористы, а не маньяки. Я не думаю, что мы нужны в центре управления, чтобы стать ритуальными жертвами…

– Да вот не уверена, – пробубнила Кукушка, глядя на надпись.

Но Финист продолжил:

– Возможно, они хотят нас так вызвать на переговоры и впечатлить. Буду держать вас в курсе.

– Хорошо, держитесь, – сказал генерал и рация замолкла.

По пути в центр управления на стенах встречались те же надписи и знак, но больше никакого присутствия врага не наблюдалось. Через пять часов, когда половина отряда уже была на грани нервного истощения, а самые устойчивые просто смирились и шли вперед, Гильза начала озвучивать пройденный километраж каждый час. Пятое объявление было лишним. Все почувствовали усталость и пройденные тридцать километров. Николай сказал, что до главного центра управления все равно ехать надо либо на метро, либо на вакуумном лифте. Но лифт упорно не желал не желал отвечать на нажатие кнопки, Николай предположил, что его тоже отключили. До главного центра оставалось еще одна тысяча шестьсот двадцать два километра. Финист присвистнул, Егор со словами «Тогда зачем мы идем? Это нереально» плюхнулся на пол и достал флягу с водой. Николай успокоил всех тем, что метро работает в любом случае, состав будет циркулировать в аварийном режиме, даже если весь полигон отключат. До станции оставалось двадцать километров. Финист объявил трехчасовой привал.

– Доберемся до жилых помещений, сможем и отдохнуть, и нормально поесть. Общежития и столовая прямо у первой станции. Собственно, с нее начинаются уже все помещения пригодные для работы с полигоном, – Николай проводил для присутствующих виртуальную экскурсию и даже показывал на карте расположение озвученных мест. – Здесь все – подсобки, техническая зона, огромные залы для временного укрытия и много чего бесполезного. Эдакая «серая зона» на случай, если в бункер все же попытаются войти с боем, чтобы было возможно отключить лифт и выиграть время для необходимой работы техперсонала в центре. Вообще, предполагается, что я с моим бейджем могу пользоваться вакуумным лифтом, он быстрее, чем метро. От входа и до станции можно добраться за десять минут, до центра – за сорок, максимум час. Сами видите, его заблокировали, и включить его можно…

– В центре управления, – хором сказали Егор, Кукушка и Финист.

– На метро доберемся за шестнадцать часов.

Николай открыл дверь ближайшего помещения и посветил внутри фонариком. Оно было просторным, но абсолютно пустым.

– Дежурные нужны? – спросила Кукушка.

– Не нужны. Я сигнализацию на дверь поставлю, – сказал Финист, порылся в карманах и принялся за дело. – Что это вообще за зал?

Николай развел руками.

– Обыкновенное пустое помещение. Хочешь, используй, как склад, гараж или камеру. Тут таких много.

– Я спать, – Кукушка уже свернулась калачиком на своей куртке в углу. Гильза легла рядом и положила голову на ее ноги. Через несколько минут все погрузились в сон. Проснулись раньше запланированного часа, будильником послужил сигнал, что в помещении отключена вентиляция. Все были вынуждены поспешно собраться. Некоторые не забыли озвучить свои мысли в грубой форме. Уже в коридоре решено было идти быстро и не осторожничать потому, как особого смысла в бесконечном напряжении никто не видел. «Отсюда и до центра управления я – фаталист, или как там называется, когда тебе параллельно, – заявил Финист и, лихо размахивая ломом, зашагал вперед по коридору».

Станция оказалась комфортабельной, или так показалось только на первый взгляд людям, уставшим после долгой дороги по темному подземному коридору. Все направились в столовую. Перед входом в помещение Николай резко затормозил и жестом показал «осторожно, остановись». Дверь была закрыта, но через окна под потолком было видно, что там горит свет. Николай заверил, что так не должно быть, если помещение пустует. Кукушка достала серп, Финист вышел вперед и медленно открыл дверь, заглядывая внутрь. «Останьтесь, я проверю». Финист шел, озираясь по сторонам, столовая была просторной и светлой. Он прошел столы и оказался у стойки. Мгновение спустя в полной тишине огромного зала послышался крик, эхом разлетевшийся по всей столовой, и с двух сторон на Финиста налетели двое: у одного в руках был пожарный топор, у второго – длинная железная трубка, вероятно, ножка небольшого стола. Финист увернулся. Ему на помощь бросились Николай и Кукушка, но пока они добежали, Финист уложил уже обоих и выбил ногой топор из руки нападавшего. Оба валялись на полу, подняв руки и демонстрируя, что признали поражение. Второй, увидев добежавшую Кукушку с серпом в руках, судорожно заговорил на иностранном, нечто похожее на просьбы остановиться и не убивать его. Кукушка также подняла руки, показала серп и медленно отложила его на стол сзади себя. Причиной тому послужило ее искреннее удивление. «Сколько им лет? – услышала она со стороны свой осипший голос». У ее ног лежат темноволосый, кудрявый парень, которому на вид было в лучшем случае шестнадцать лет. Второй выглядел еще младше. «Вы кто? – спросила на их языке Кукушка». «The Hope Squad Mission, State Number Two, – ответил старший из них. – Humanitarian Mission¹». Кукушка посмотрела на Финиста, у которого с иностранными языками были явные проблемы.

– Then for God`s sake why are you rushing into charge if you are humanitarians? – спросила она.

– We didn`t know. We won`t do that again, – заверил ее младший.

– Come on, – Кукушка помогла ему подняться. Парней усадили за стол. – Now tell me who are you and what are you doing here?²

Николай и Егор тем временем пошли за едой и напитками. Гильза поставила включенную камеру на стол, Финист снял перчатки. Ребята, очевидно, поняли, что никто не собирается причинять им вред, немного расслабились и старший заговорил:

– My name is Robert, and that`s Heinrich, – указал он на второго. – They sent us here along with two engineers to solve some issue about the system failure. We have no clue about what`s going on here, we`re just the escort. We`ve splitеd up at the Second Pole`s entrance. Then we lost signals with the second group. When we entered the bunker, the door locked automatically. Then the air was pumped out, and we had to hasten to enter the elevator.³

– So you were able to use the elevator? – спросила Кукушка.

– Well, yeah, actually – неуверенно сказал Роберт. На этих словах Николай поставил перед ним стакан с чаем и набор для завтрака. Роберт некоторое время на них посмотрел, а потом отхлебнул чай. – It behaved well at first, but once we reached the Control Center, the engineer guy we`d escorted started to shout at as and made us check all the units. He was really pissed off as there was still no signals. So we tried to use the elevator again, but it sorta…

– So, where`s your “engineer guy”? – задала ему вопрос Кукушка. ⁴

Роберт, опустил глаза, проглотил слюну и после недолгой паузы сообщил, что они его вырубили. Причиной послужило то, что инженер начал паниковать и отдавать странные приказы. «We left him at the Control Center. He`s not tied or something. He has nothing to do with this stuff, – заверил ее Роберт». ⁵

– What are you doing here? – Кукушка уточнила, – At the station, I mean?

– There was no food. Well, there was some, but you had to kinda enter a code to get it.

– The same here, – сообщил ему Николай, но подвинул к нему тарелку с завтраком.

– Are you going to kill us? – прямо спросил Роберт, переводя взгляд с еды на Кукушку с Николаем.

Она улыбнулась.

– Shut up and finish your meal. Like that`s a great deal, – заверила она⁶.

Роберт откусил от хлебца, и Генрих тоже приступил к завтраку. Внезапно Роберт встал из-за стола и направился за стойку. Финист насторожился. Роберт протянул руку вниз, и на его ладонь легла тонкая бледная ручка. Следом показалась девчонка, она ухватила Роберта под руку и, прихрамывая, направилась к столу. Роберт, погладил ее по плечу и заверил, что все нормально. Девчонку усадили за стол.

– That`s Izzy, – сказал он. – She`d twisted her leg back at the Control Center. Do you have a medical man?⁷

Егор кивнул и заверил, что осмотрит ее. Все принялись за завтрак. Гильза тем временем покопалась в своем рюкзаке и нашла три небольших гарнитуры. Ребятам раздали синхронные переводчики. Кукушка объяснила: «Говорите внятно и четко, старайтесь не употреблять жаргон, они не все могут перевести. Устойчивые предложения и фразеологизмы тоже лучше исключить». И синхронизатор своевременно продемонстрировал принцип своей работы. Финист немного оживился, когда получил возможность понимать речь подростков. «Что было в центре управления?». Ничего, как выяснилось: ни явных поломок, только некоторые, отключенные вручную системы, ни посторонних, ни следов взломов. Но все же Роберт достал из кармана две карты памяти.

– Только это. Одна из них походу ваша, – сообщил он, указывая на ту, что была подписана неизвестным ему языком.

– Как ты понял, что это что-то важное? – спросил Финист, разглядывая карту. – Это же инженерный центр, там все, что угодно есть.

– Они лежали в двух подарочных коробках с бантами на столе в главном конференц-центре, – объяснил он.

– Ясно, – коротко ответил Финист, но было заметно, что он удивлен масштабами этой вражеской операции и проработанными деталями. – А они, мать их, эстеты, этот Союз Чести, я посмотрю. Пока они гоняют нас по всему бункеру, как детей. Ну, вас-то понятно, – махнул на Роберта Финист. А потом взял вторую карту и подмигнул ему. – Я заберу обе, если ты не против, по праву военных трофеев.

Но Роберт, судя по всему, был вовсе не против. Карта была ему безразлична, особенно после того, как он узнал, что случилось со второй частью отряда. Но и для Финиста нашлась печальная новость – с его отрядом случилась та же беда. Поникший Финист помянул своих ребят и выпил чай залпом. Решено было дойти до общежитий, выспаться и дать Николаю возможность связаться со штабом. По дороге выяснилось, что у Генриха наркотическая ломка. У него случился внезапный припадок, который шокировал даже Егора. Генрих знатно ударился головой, когда падал, запутавшись в своих шнурках, которые его дважды просила завязать Кукушка, но Генрих упорно игнорировал ее советы. Когда его привели в чувство, Финист встал, подбоченившись, посреди коридора и заявил, что никто никуда не пойдет, пока ему не объяснят, почему Отряд Надежды состоит из несовершеннолетних пацанов и девчонок, у которых проблемы с наркотиками. Прозвучало не то, что Финист хотел услышать.

– И почему вы сразу не сказали, что вы все судимые? – спросил шокированный Финист.

– А почему, как только мы сказали, ты сразу вцепился в лом и уже полчаса с ним не расстаешься? – передразнил его интонацию Генрих, но синхронизатор сухо перевел его сарказм в плоскость, в которой фраза звучала жутко. И Финист невольно отложил лом в сторону. Генрих сидел на полу коридора и старался дышать ровно, но учитывая происходящее вокруг и с ним самим, это не очень хорошо удавалось. – Видишь ли, я не всегда при входе в комнату говорю: «Привет! Я Генри, и мотаю срок за торговлю наркотиками».

– Вот тебе и Отряд Надежды… – покачал головой Николай.

Финист хмыкнул и повторил его жест.

– Отряд Коррекции, по-моему, лучше звучит. Это как Отряд Надежды, только класс коррекции…

– Финист, перестань их дразнить! – вступилась Кукушка.

Она отвела подполковника за рукав вдаль по коридору и дальше продолжила уже шепотом, на который синхронизатор не реагировал.

– Их собрали по системе «Дионис»… – начала было Кукушка, но Финист ее прервал.

– Это штрафбат из детей! – возмутился он тоже шепотом, и его хриплый голос прозвучал более грозно, чем обычно. – Они могут называть это как угодно, – между своими фразами Финист вставлял матерные слова, в полной мере выражающие его эмоциональную реакцию на идею противника. – Но проблемные подростки и наркоманы – это ни разу не Отряд Надежды, как они намалевали им на шевронах.

– Я разделяю с тобой негодование, это даже не законно. Я не понимаю, на что можно было рассчитывать. «Дионис» предусматривает провинившихся военных и осужденных на полигоне нонкомбатантов. Никак не гражданских, тем более несовершеннолетних.

Николай прокашлялся и прошептал:

– Как брат Виктора, я немного в этом бреде разбираюсь. И хотя он никогда бы до такого не додумался, логику в этой ситуации, в которой логики поначалу не находишь, я вижу. Если эти гаврики выполнят задание, то на Земле расскажут, что любовь к родной стране и подвиг изменили их покалеченные судьбы, – Николай говорил, слегка передразнивая интонации политиков на публичных выступлениях. – Если они погибнут, то все спишут на то, что это ни разу не «цвет нации», и они хотя бы имели шанс исправиться. И всем будет плевать уже через неделю. А если бы те снаружи погибли от наших рук, то нас бы ко всем прочим бредням выставили бездушными ублюдками, стреляющими в детей, игнорируя факт, что прислали их сюда другие люди.

Николай выдохнул. Финист стоял, уперев руки в боки, и смотрел под ноги. Потом шмыгнул носом и сказал: «Похоже, пацаны не особо хотят воевать. Про девчонку уже молчу, итак понятно. Нельзя их бросать одних».

Их и не бросили, но без присмотра в комнате все же решили не оставлять и все спали в одном жилом помещении. У своей кровати Генрих споткнулся и повалился спиной на стенку, а рукой ухватился за край шкафчика.

– Да завяжи ты, наконец, шнурки! – не выдержала Кукушка.

Генрих, как плюхнулся на скамейку, так и продолжил на ней сидеть, упершись взглядом в распластанные вокруг ботинок шнурки и вцепившись пальцами в края скамейки, да так, что костяшки пальцев побелели. Иззи встала.

– Да не может он их завязать! – хромая, она подошла к неподвижному Генриху. – У него тремор. Он вообще ничего не может сделать, где хоть немного нужна мелкая моторика.

На этих словах Иззи присела, поморщившись от боли в колене, и сама завязала ему шнурки. Генрих процедил сквозь зубы вынужденное «Спасибо», и Иззи вернулась на свое место. В обществе запутавшихся, напуганных подростков Кукушка чувствовала себя лишней и виноватой за свою полноценную, полную любви и взаимной заботы жизнь. Мужикам было жалко ребят не меньше. Николай старался сантиментов не показывать. «Чтобы подростки не распоясались». Он и Финист переглядывались да тяжело вздыхали. Полная семья, всенародная любовь и свое место – это вкусный торт, разрезанный на много частей, которыми невозможно поделиться, какими бы голодными глазами эти дети не смотрели. «Наипаршивейшее чувство, – оценил про себя Николай».

Радио опять всех разбудило. Но на этот раз приятный женский голос сообщил хорошие новости: «Все необходимые системы функционируют в штатном режиме. Получить подробную консультацию по актуальной работе систем можно у ближайшей к вам стойки диагностики». Было понятно, что все необходимое – карты памяти – отрядам передали. Финист посовещался с Николаем и предположил, что ехать в центр управления смысла нет, скорее всего, там уже будет пусто. Обратно добрались без приключений. На выходе взорванного бронетранспортера и трупов остались только следы, слишком заметные для тех, кто искал их глазами. На границе отряд встречали военные государства номер один и еще несколько представителей союзных войск из коалиции. Роберт изъявил желание ехать с Финистом в штаб, искать своих цели у него и остальных ребят не было. До штаба доехали без единого слова.

На базе ребята еще больше съежились, ощутив себя на чужой территории. Генрих все время молчал и даже не ерзал на месте, только кружка кофе ходила ходуном в его руках. Роберт говорил редко, спокойно и по делу. Он назвал имена и важные факты о всех членах Отряда, в том числе и погибших. Людвиг и Сэм были самыми подготовленными, потому что торговали оружием и боеприпасами, Ясмина самая младшая, но знакомая с огнестрельным оружием, судима за пособничество террористам, Джулиет, расстрелявшая из отцовского охотничьего ружья своих одноклассников по причине плохого настроения… И Изольда, которая звалась Иззи, была жива, сидела напротив генерала и билась в приступе истерии. «Пожалуйста, не отправляйте нас обратно!». Роберт пару раз пытался ее успокоить, однако же, по его равнодушным жестам было понятно, что Иззи играет на публику. Иззи красивая, как принцесса со старинных картин, голубоглазая девочка, была осуждена за проституцию. Любой из присутствующих понимал, что Иззи спасает себя, как может. И после того, как взрослые дважды сломали ей жизнь – однажды заперев в борделе и теперь отправив на военный космический полигон, становилось понятно, почему она не верит генералу и всем, кто обещает ей безопасность. Иззи снова плакала и кричала, что их убьют, если они вернутся.

– Эти «дети» умеют вертеться в жизни лучше нас с тобой. Почему-то я не верю ее словам, – заявил Финист, хотя было заметно, что девчонку ему все же по-человечески жаль.

Николай разделял его мнение. Он видел ее в бункере, когда та действительно была напугана: она замирала, не в состоянии совершить какие-либо действия и принять решение, молчала и долго отходила. Ее нынешняя истерика была наигранной.

– Но все же, – возразил Николай, – никакая актерская игра не отменяет того факта, что ей пятнадцать лет, и ей страшно.

Их разговор прервал генерал Сокол, который, повысив тон, сумел привлечь внимание плачущей девчонки и мгновенно унять ее истерику.

– Ребята, я поражен жестокостью вашего руководства, и вам искренне соболезную. Но есть ряд моментов, которые не позволяют нам оставить вас на нашей базе или отправить на Землю. Решающий заключается в том, что мы не можем определить ваш статус пребывания здесь. Вы не можете быть военнопленными, ведь вы официально не принимаете участие в военных действиях и не являетесь комбатантами. Мы еще решаем этот вопрос с юристом, но по правилам полигона вас здесь официально нет. Вы также не можете заявить, что дезертируете или переходите на сторону противника, потому что единственный социальный статус, который вас здесь определяет – возраст. Вы несовершеннолетние и ваши опекуны и учреждения, куда вы отданы под опеку, могут в любой момент запросить вас обратно, а мы не имеем права отказать, иначе это будет уже похищением детей. Для меня это вообще какой-то абсурд, – генерал снял фуражку, вытер пот со лба платком и надел ее обратно, поправив козырек. Иззи снова всхлипнула, тем призывая решить вопрос с их статусом и безопасностью. Генерал не дал второму акту трагедии начаться. – Безусловно, мы вас не бросим на произвол судьбы. Но единственный выход, который мне рекомендуют юристы, это оставить вас проживать на полигоне на нейтральной территории до вашего совершеннолетия. В гуманитарном бункере есть все необходимое, насильно вытащить вас оттуда никто не имеет права. Хотя, кто тут уже о правах говорит… – отмахнулся генерал, а потом прокашлявшись, продолжил. – Я осознаю, что для некоторых из вас это годы, что есть вероятность, по которой война закончится раньше, но я не могу предложить вам другой защиты. После вашего совершеннолетия вы можете официально заявить, что переходите на сторону противника или что являетесь гражданским лицом по стечению обстоятельств, оказавшимся на «Зарнице», тогда вас депортируют на Землю. Предположительно, к вам домой, но вы сможете попросить политического убежища в другой стране. Об этом мы будем говорить уже по факту вашего решения.

Ребята молчали. Генрих не выдержал первым.

– То есть, мне три года жить в подземном бункере, в который с легкостью могут попасть террористы-фанатики? С каких пор это называется безопасностью?

– С сегодняшнего дня, – ответил ему генерал, – со дня начала боевых действий на военном космическом полигоне. Здесь, куда вас отправили, нет ни сантиметра гуманитарной зоны, кроме полюсов и бункера. Если этот вариант вас не устраивает, можете вернуться на свою базу. Мы вас передадим без какого-либо обмена и условий.

Иззи подала тихий голос:

– Я за бункер.

– И я за бункер, – поддержал ее Роберт.

Генрих развел руками.

– К черту это! И я за бункер, – электронный переводчик зажевал слово, очевидно нецензурное прилагательное к слову «бункер», а Генрих продолжил. – Даже он лучше, чем сгореть в танке или сдохнуть посреди космической пустыни от пули. Я потерплю три года.

Он выругался в отношении того, какими считает эти три года, но переводчик проигнорировал и его возмущения.

– Отлично, – сказал генерал Сокол. – У вас сутки, чтобы оклематься здесь, и мы доставим вас в бункер. Связь у вас будет, но на крайний случай. Бытовые проблемы решайте самостоятельно. Заканчиваем этот разговор. У меня много дел.

Ребята вышли. В кабинете остались генерал Сокол, Николай и две трофейные карты памяти. «Свяжите меня с Колмогоровым».

Роберт заметил, что Финист достал сигарету.

– А покурить можно? – спросил Роберт и кивнул на пепельницу.

Финист протянул ему открытую пачку и буркнул: «В порядке исключения».

– Дерешься ты неплохо, – похвалил Финист парня. – Боксом занимался?

– Да. Единственное, чем я занимался.

– Вернуться, смотрю, не хочешь, – заметил Финист.

– Логично, что человек, который не имел детства, не очень цепляется за гражданство, – сказал Роберт. Было заметно, что хотя бы однажды он эту речь уже говорил, возможно, «друзьям по ссылке». – У нас у каждого есть душещипательная история о том, как мы умудрились стать такими непатриотичными. Есть одна проблема, большая и общая, как Родина, которая на нас положила, – это причина, по которой нас выбрали из всех судимых неудачников. Никто не ждет нас обратно. У нас нет родственников, которые будут мстить за нас, подписывать петиции и, хотя бы, молиться. Пусть последнее не самое эффективное, но все же было бы приятно. Так вот, все наши родители и опекуны либо мертвы, либо близки к этому. Единственной, у кого остались дома родители, была Джулиет, но и она им не особо сдалась. Ее отец – глава крупной корпорации и отказался от нее, когда ничем не смог ей помочь. На суде он называл расстрел одноклассников «позорной выходкой сумасшедшей», а ее саму – «родственницей». «Моя родственница, – говорил он, – в тот день была не в себе». А она уже давно была не в себе из-за поехавшей матушки-модели, которая подгоняла ее под свои чокнутые идеалы. Когда они узнают о ее смерти, в лучше случае, мать наденет стильный траурный костюм с вуалью, ну, такой, знаешь, как в кино, а отец скажет: «Она искупила свою вину, выполнив долг перед страной». И еще у нашей Иззи есть мать, которая от нее отказалась. И тоже не в себе. Иногда мне кажется, что со всеми нами что-то не так, как думаешь? Я полагал, ваши – полные психи, но ты искренне удивился, когда узнал всю эту историю с Отрядом коррекции, – Роберт грустно улыбнулся. – Ты это отлично придумал. Мы и есть Отряд коррекции. И мне глубоко безразлично… Скажи, эта электронная телочка переводит мат, как мат? – внезапно спросил Роберт, услышав со стороны женский безразличный голос переводчика. Финисит помотал головой. И Роб продолжил, – так вот мне безразлично то, что они от нас ждут. Я им вроде как ничего не должен. Они мне ничего не дали. Только требуют и отбирают. Я просто хочу выжить. Уж жизнь свою я им точно не задолжал за то, что родился на их территории.

Финист, насупив брови, смотрел на парня. А потом спросил:

– Отца за что убил?

– За мать. Он ее избивал. Тогда избил до полусмерти. Я не буду говорить, что это несчастный случай. Я просто вовремя не остановился.

Финист еще недолго посмотрел на Роберта, докуривая.

– Я так и думал, – сказал подполковник и выбросил сигарету.

Вечером того же дня в столовой Кукушка подсела к Финисту с планшетом. На слайде были девять фотографий «на документы». На трех из них – Роберт, Генрих и Иззи.

– Я так понимаю, весь их Отряд, – прокомментировал Финист, дожевывая рис с мясом. И тут он заметил, что фотографий на две больше, чем нужно. – Только их же семеро было, не считая инженеров.

– Это не инженеры, это те, кто не вошел в Отряд, но кто точно находится сейчас на «Зарнице», – сообщила Кукушка. – Я показала Николаю, он сказал, что их может быть и больше, просто Роберт оставшихся даже не знает.

– Ты в курсе, что было на картах памяти?

– «Не наше дело», – поджала губы Кукушка, а потом снова вернула внимание Финиста к фотографиям. – Посмотри еще раз. Тебе ничего не кажется странным?

Финист замер с вилкой у рта и демонстративно поднял брови.

– Еще более странным, чем все до этого момента? – но потом уловил настойчивый взгляд Кукушки и снова посмотрел на экран. – Ладно, ладно. Не знаю… Мальчиков больше, чем девочек? У одного парня фотография нецветная? Среди них нет азиатов?

Кукушка устало вздохнула. Потом увеличила фото и пролистала их перед носом Финиста со словами:

– Они все выглядят так, будто их набрали из топового модельного агентства. Будто их отправляли не на боевое задание, а на кастинг молодежного сериала. Ты глянь, да все, без исключений!

Финист уже внимательнее присмотрелся и согласился с тем, что все подростки на фотографиях были один смазливее другого. Он вернул обратно фотографию Иззи. «А она тебе не кажется странной?». Кукушка пожала плечами и еще раз взглянула на девочку. Финист заметил, что у всех в этом наборе довольно серьезные судимости: убийство, участие в террористических группировках, торговля оружием и наркотиками, и тут внезапно – проституция. Вряд ли дело только во внешности и родителях. «Что-то не так». И оба решили, что эта фраза идеально подходит под все события последних трех суток. Сегодня официально началась война на «Зарнице», и уставший подполковник почувствовал себя седым школьником, которого физрук неделю готовил на футбольный матч между школами, но по ошибке отправил на международный шахматный турнир. Интересно, как наказывают шахматистов за фальстарт?

Сказание о Свободном человеке

Под палящим солнцем, прожигающим кожу до ран, в огромной пустыне шел караван, растянувшийся на многие версты. Бедуины везли шелка и благовония, белых павлинов и родовитых жеребцов, золото и вина, прекрасных женщин и сильных мужчин в столицу мира – Город городов. По приказу шейха все сокровища отправляли во дворец, а людей построили на торговой площади в два ряда: в один всех прекрасных женщин, в другой – всех сильных мужчин. И писарь вел учет каждой душе, записывая иноземные имена в пожелтевшие свитки. Женщин уводили в гарем, мужчин – на арену. Дошла очередь до самой высокой, самой статной и самой красивой женщины, что видели когда-либо в Городе городов, и писарь спросил ее имя. Но женщина не ответила, а замахнулась кандалами, одним ударом оглушила двух стражников и громко сказала, чтобы каждый услышал ее слова: «У вас есть Выбор: либо биться со мной и убить меня, ибо я не сдамся никому из вас, либо отправить меня на арену! Решайте!». Усмехнулся смотритель и приказал четырем стражникам увести бунтарку. Но и четырех стражников она, скованная кандалами, одолела. Призадумался жадный смотритель, и решил, что на арене будет она лучшим зрелищем, чем все привезенные в Город городов мужчины, и дал свое согласие. Он спросил у этой женщины, под каким именем записать ее в списки. «Мое имя – величайший секрет, который дано знать лишь избранным. Узнав меня, узнаешь мое имя. Но тебе, смотритель, такая участь не светит, – ответила ему женщина». Смотритель спорить не стал, но нарек ее Гюзели, и так велел записать ее в свитки.

Всех прекрасных женщин увели в роскошные дворцы под белоснежными куполами, а всех сильных мужчин и Гюзели – в подвалы под ареной. Наутро настало время первого боя, и какое бы оружие не попадало Гюзели в руки, с любым она обращалась умело, и одолела всех своих соперников. И в каждом бою на арене выходила она победительницей. Кричит с трибун народ, солнце жжет кожу, и кружит над пыльной ареной орел, но стоит босая женщина посреди той арены, и никто ее не узнает, но каждый желает узнать.

Шли дни, недели и месяцы, жила Гюзели в тесных, грязных подвалах под ареной, шла в бой и побеждала. И каждый из рабов-воинов прозвал ее по-своему: и Сора, и Бачи, и Зус, и Сестра. А после каждого боя на арене, подходила она к убитому рабу и шептала на ухо три слова, и в ужасе и восторге они смотрели на эту женщину, и благодарили ее за смерть. Прослышал о таком диве шейх и пришел на арену, чтобы посмотреть на непобедимую красавицу по имени Гюзели. И та снова поборола всех мужчин, и спросил у нее шейх: «Как зовут тебя, прекраснейшая? Ведь Гюзели – имя, данное тебе смотрителем». И отвечала ему воительница: «Я сестра всем, с кем живу в грязных подвалах и бьюсь на арене, но и они зовут меня по прозвищам. Лишь избранным дано знать мое имя, но не тебе, принц!». Оскорбленный шейх вскочил со своего места, и громко воскликнул, тыча в Гюзели пальцем: «Как смеешь, неверная, так говорить со мной?! Сегодня же тебя приведут ко мне, и ты либо мне скажешь свое имя, либо умрешь!». И привели Гюзели на закате в гарем. И шла она, высокая и статная, в износившемся, окровавленном рубище между рядами роскошных одалисок в шелках и золоте, но ни одна не была так желанна каждому из присутствующих людей. Гюзели предстала перед шейхом. «Имя, – грозно потребовал шейх». Но Гюзели даже не шелохнулась, а спокойно ему ответила: