Текст книги "Зарница"

– Если это не моя теща, ты его не получишь, – твердо заявил он. – Это не теща.

Горяинов завел руку с телефоном за спину. Зоя пыталась его отобрать.

– Отдай немедленно! Горяинов! А если это по работе?!

– Этого я и опасаюсь.

– У меня не та должность, чтобы игнорировать рабочие звонки.

– У тебя та должность, на которой положен один выходной в неделю.

– Да что ты творишь-то, а? – Зоя гневно выдернула телефон из его руки и поспешно приняла входящий. Из динамиков послышался голос коллеги, которая заявила, что сейчас экстренное собрание.

– Люсь, прости, без обид, как хочешь меня отмазывай, но у нас единственный общий выходной за месяц. Я не поеду. Скажи, плохо себя чувствую.

– У нас проблемы с «Зарницей»!

– Если с отцом ничего не случилось, и если Гильза не выложила видео, где Финист танцует на занятом вражеском аэродроме, и теперь его фанатки обрушили сайт пресс-центра, то я ничего не хочу знать до завтра.

– Ты что спала весь день?

– Да что случилось-то? – нетерпеливо спросила Зоя, уворачиваясь от печенья, которым Горяинов пытался ее покормить.

– Набери в поиске по видео «Союз Чести» или просто открой новостную ленту. Или включи телевизор, – нервно перечисляла Люся. – А потом приезжай. Как можно скорее.

Зоя положила трубку и виновато посмотрела на Горяинова. Тот равнодушно ел виноград, а потом, пожав плечами, как бы между делом, спросил:

– Ты не хочешь уволиться?

Зоя запустила руки в волосы и тяжело вздохнула, потом потянулась к мужу, чтобы обнять.

– Прости, прости меня, пожалуйста.

– Не хочешь, я понял. В принципе, ожидаемо. Включай это свое видео.

Они вдвоем уставились на экран, Зоя открыла новости, пестрившие одной и той же картинкой, на которой был изображен Абрахам. Зоя поджала губы и гневно, клацнув по экрану ногтем, нажала на проигрыватель. И тогда Абрахам заговорил:

– Я приветствую всех, кто смотрит это видео. Уверен, вас будет немало. Я понимаю, что многие из вас не любят вирусные ролики, но посмотреть от начала до конца этот в интересах каждого человека на Земле и в космосе. Я знаю, что «Союз Чести» и в частности меня обвиняют в ужасных вещах, которые мы не совершали, и перевирают многие наши действия. Однако мы сразу озвучили цель нашей борьбы – возвращение войны обратно за Землю. Во времена, когда программа только начиналась и была представлена, как попытка избавления от ужасов войны для гражданских, мы казались безумными маньяками, желающими крови невинных. Но у нас были серьезные причины.

Несмотря на то, что вероисповедание сегодня – не самое модное убеждение во многих странах, все вы знаете, что в каждой религии есть упоминание о Преодолении смерти. Более того, благодаря труду ученых, работающих, в том числе, над программой «Зарницы», возможность Преодоления подтверждена научно. Все мы с детства знаем мифы, сказки и предания об этом великом явлении. И мы знаем, что основным условием сделки с судьбой является Выбор. Личный Выбор каждого человека, которому предлагаются определенные условия, в которых ему придется жить, если он все-таки отвергнет смерть. Я ценю человеческую жизнь. Это божественный дар, который следует уважать всем, в том числе, и воинам. Но я также уважаю Выбор, который вам не дали сделать авторы программы «Зарница».

Из-за переноса глобальной войны, которая должна была случиться на Земле, в космос, вас лишили не просто возможности в ней участвовать. Вас лишили Выбора. Целое поколение Преодолело смерть, упустив при этом важный элемент ритуала. И с каждым днем ошибка становится все более явной. Прошло четыре года войны. И многие из вас уже должны были умереть, расстаться с близкими, измениться. Вы уже сами начинаете ощущать то, что упустили нечто важное. Нечто ужасное, чего никогда не желаешь для себя и близких, но все же то, что должно было произойти. Первыми это обычно чувствуют животные. Возможно, вы замечали падеж домашних питомцев примерно полгода назад, особенно на тех территориях, где планировались первые наступления. И когда вы обращались к ветеринарам, они не находили никаких причин для смерти, никаких следов болезней. Животные умирали так, так обычно умирают от тоски по потерянным хозяевам.

Позже вы стали замечать, что ваши женщины все чаще отказываются рожать детей, делают аборты, даже в странах, где это противозаконно. Пока что нами замечены единичные случаи, когда матери отказывались от новорожденных детей, уходили из семей и кончали жизни самоубийством. Со стороны кажется, будто эти женщины сошли с ума. Они повторяют все время, что отцы их детей не должны быть сейчас живы, что дети не могут появляться на свет от мертвецов.

Сейчас вы понимаете, что все это было, но вы не придали этому особого значения. И, должно быть, вам интересно, что будет происходить дальше. Спустя пару месяцев, может, и раньше, вас ожидают массовые депрессии и самоубийства. Немногим позже молодежь, все люди призывного возраста, начнут выходить не на забастовки, а на настоящие бунты: с погромами, убийствами и беспорядками. Крупные государства ожидают революции.

Вам внушили, что война – это нечто, решенное в верхах власти, что это количество военной техники, на которую заложен федеральный бюджет, что это политические игры, от которых вас можно уберечь из соображений гуманности. Но война – это не только смерть, это множество великих судеб. Вы сами не заметите, как все – от официантов до шахтеров – поднимут бунты, реализуя предписанную им миссию. Тот, кто должен был стать прославленным полководцем, но стоит за кассой общепита, рано или поздно возьмет оружие и соберет людей потому, что этот Выбор был не его. И чем дальше, тем больше вы будете чувствовать, что война – это то, что касается напрямую каждого из вас, нечто древнее и неотвратимое, что невозможно остановить вместе с прекращением поставки боекомплектов и сухпайков. Мне жаль, но это правда, которую от вас скрыли, и неважно в корыстных целях или по неосведомленности руководства. Однако у вас еще есть возможность предотвратить то, что будет страшнее войны, бесчеловечнее и точно не благороднее – то, что вам стыдно будет записать в учебники истории и последствия чего придется ликвидировать еще долгое время. Возможно, аналитики уже сейчас понимают опасность этой роковой ошибки. Война, какой бы ужасной не казалась, помогла бы прогрессу, но повсеместные революции, глобальные катастрофы, новые психические болезни, массовые случаи суицида и бесплодие отбросят человечество на много веков назад. Вы все еще живы, это значит, что у вас все еще есть право на Выбор. Я сделал свой, но не могу позволить себе решить за все человечество. Все, что я могу – это рассказать вам беспощадную правду, пока не стало слишком поздно. Я прощаюсь и верю в вас. Сделайте, что должно.

Зоя не знала, сколько еще смотрела на черный экран с кнопкой перезапуска видео. Ниже ей были предложены аналоговые видео, но на других языках. Их было более тридцати. Горяинов молчал. Наверняка, спустя время, из него рекой польются вопросы, которые есть у всех, кто посмотрел видео. На один из них Зоя знала точный ответ. Нет, Абрахам не лжет.

Через несколько дней бесконечных обсуждений скандального видео повсюду – от кухонь до правительственных конференций – мысль постепенно улеглась в головах людей и не казалась такой шокирующей, как в самом начале. Тем не менее, новость вызвала обратный эффект: забастовки прекратились на какое-то время, паники не было. На фоне этой тишины ярко выделялись радикальные группировки, но все их действия были скорее художественным протестом, нежели настоящим мятежом. Иногда они были настолько агрессивны в своем творчестве, что сами вызывали отторжение, хотя вряд ли надеялись на такой эффект. Однако Зое понравились их последние выходки со стихами на стенах. Они брали для росписи, как выдержки из древних песен и поэм, так и стихи собственного сочинения. И неплохо ведь писали. Зоя останавливалась на улице, чтобы прочесть до конца, а самые яркие произведения фотографировала.

– Мне кажется это таким естественным… и честным! – с восхищением повествовала Зоя в кабинете дяди. – Обычно они до такого не в состоянии додуматься. В смысле, так просто и тонко! Одновременно утонченно, эпохально и фольклорно. Их авторы, я думаю, их не больше двух – очень явные у них стили – безумно талантливы… Даже хочу с ними встретиться.

– Это нормально, Зоя. Когда еще поэтам показать себя на свет, как не в такие темные времена? – тягуче отвечал Виктор, поглядывая на фотоснимки расписанных стен, что принесла ему Зоя.

– Да не темные у нас времена! Просто, почему стихи? Не песни, не их нелепые безвкусные перфомансы, не так, как они обычно поступают в подобных ситуациях, когда видят почву для бунта?

Виктор отложил фотографии в сторону.

– Подумай, Зоя, ведь все пророчества облачены в поэзию. Пусть и древние написаны не в рифму, но у них есть стихотворный размер, количество слогов. Все классические стихи математичны. Ты ведь можешь любое стихотворение перевести на другой язык? Конечно, можешь. Также его можно перевести в формулу, и знаток математического языка сможет ее прочесть. По такому принципу написана программа для «Слепца» – робота, что может предсказывать будущее. Помнишь, я вскользь упомянул о нем на собрании? Я хочу тебе рассказать. Он вычисляет все возможные варианты, он пишет формулу, а потом переводит ее на понятный нам язык, самый удобный – стихотворный.

– Но вы же сами мне всегда говорили, что стихи – это образ. Как может быть роботу доступно образное мышление? – усомнилась Зоя. – У него может быть набор клише, которые он все равно будет комбинировать, но он не сможет сам сгенерировать образ.

– Все так, – согласился Виктор. – У «Слепца» есть набор из миллионов комбинаций, которые, как и наша образная система базируется на архетипах. Да, это не будет новым образом в нашем понимании. Просто его путь от задачи до создания более долгий, если бы его проходил человек.

– Хорошо, вот он выдал предсказание в стихах. Где тут образ?

– А не свершившееся будущее чем тебе не образ?

– Так можно сказать о любой поэме. Все в ней может быть метафорой любой гипотетической ситуации. Да ну, это за уши притянуто. Просто ссылаешься на архетип, говоришь, что ты – художник – и так его увидел, а потом прочитавший это пусть трактует так, как ему удобно. Таким образом, ваш «Слепец» работает, как бабка-гадалка с признаками графомании. Вы же не хотите меня убедить в том, что любое талантливое стихотворение является пророчеством?

– Почему нет, Зоя?

Зоя выдохнула и помотала головой, словно стряхивала с себя ненужную информацию, и оставляла ценную.

– Допустим, – наконец произнесла она. – Допустим, именно так он и работает. Вы его уже опробовали?

– Для людей ныне живущих я пользовался только математической функцией, на понятный язык переводил сам. Естественно, до этого я опробовал его на исторических персонажах, чьи биографии нам известны. События их жизни после принятия решения, вопросы о котором я ему задавал, стоят в первых трех вариантах, предложенных «Слепцом». То есть, он не ошибается. У него есть набор образов, но у него нет исторического опыта. Я специально не включал это в программу. Мы имеем этот опыт и не всегда грамотно его используем. Он-то и делает нас предвзятыми.

– А «Слепец», выходит, не боится ошибок и не имеет амбиций, – Зоя сама поняла, как очевидно прозвучали ее слова. Он же робот.

– У него вообще отсутствует оценочное мышление, подобное нашему. Он оценивает только вероятность, опираясь на полученные числа, и так выстраивает свой рейтинг предсказаний по одному вопросу.

– С вас опять спросят по поводу этичности программы, – Зоя не использовала это как аргумент. Виктор уже убедил ее в ценности своего изобретения.

– Покажи мне хоть одну программу, которую сочли абсолютно этичной, – добродушно ответил ей дядя. И они оба глубокомысленно замолчали: обсуждать очевидные вещи было для них бессмысленно.

Пещера желаний

Высоко в туманных горах, где на скалах рос можжевельник и гнездились орлы, жил жадный и маленький народец. Соседи поговаривали, будто то племя – потомки гномов, живущих в недрах гор. Был у них один секрет – каждый из горного народа знал дорогу в Пещеру желаний. И всякий, кто бывал в ней, не возвращался, потому что каждый загадывал жить в другом месте, ибо не хотел оставаться в поселении среди горных ущелий. Так страдали оставшиеся семьи без своих мужей, жен, детей и родителей, ушедших в Пещеру, но никак не могли пресечь этот обычай, ведь любой, кто уходил, пропадал. Жил в той деревне один необычный человек – он всем был доволен и за все был благодарен. Казалось, ничто не может его огорчить. Собрался народ и стал причитать, что молодых в деревне не осталось – все сгинули в Пещере. И решили отправить того старика, всем довольного, всегда благодарного, узнать тайну проклятого места. Он согласился, и собрался в дорогу. Старик шел три дня и четыре ночи, а когда он достиг Пещеры, не решился войти. На вершине далекой горы у входа старик стоял и боялся сделать шаг, ведь ему было, что терять. Он любил и свою семью, и деревню, и дом. Зашел старик в пещеру и ужаснулся: по темным углам сидели знакомые люди и бесцельно смотрели на камни. Бросился старик к одному – бывшему соседу – тот его не видел и не слышал, бросился ко второму – молодому пастуху – тот и глазом не повел, к другому – его брату – тот так и сидел не шелохнувшись. Была среди них молодая девица, которая ушла только в начале месяца, подошел он к той девушке. И спрашивает у нее:

– Отчего ты сидишь, милая, в Пещере? Иди со мной, тебя батюшка с матушкой дожидаются, все глаза выплакали.

А девица бездушно отвечает ему:

– Пусть матушка не плачет обо мне, скажи ей, старый человек, что я счастлива, во палатах живу, в парче хожу при любящем муже.

Огляделся старик еще раз и сказал, что не видит он ни ее мужа, ни палат.

– Старый ты, слепой человек. Я счастлива. Всего, что ни загадала, все сбылось, и все у меня наконец-то есть, – нараспев отвечала она.

Вернулся старик в деревню, шапку наземь бросил, и стал просить прощения у народа, что не смог их родных привести. Рассказал все, как было. И стали люди думать, у кого бы спросить совета, кто бы знал, как снять чары Пещеры. Был в той деревне парень молодой, красивый, ловкий, все девицы за ним увивались, а влюблен он был в одну, в ту, что в пещеру в начале месяца ушла. И отправился он в далекую деревню, где жила старая женщина, что в Пещере побывала и смогла вернуться. И расспросил он ту старуху, а она ему и ответила:

– Заходят туда по одному, а вернуться смогут только с теми, с кем взаимные добрые чувства есть. Если лишь один любит, то второй не сможет покинуть Пещеру, так и останется. Меня братец мой вывел, так мы любили и держались друг за друга. Одна бы я с теми чарами не сдюжила.

Вернулся с добрыми вестями парень в родную деревню. Услышав его рассказ, собрались матери и отцы, браться и сестры, женихи и невесты за своими близкими. Шли они три дня и четыре ночи, и к рассвету дошли. Каждый бросился к тому, за кем прошел столько верст по горам, но не каждый получил ответа. Иные взяли за руки своих молчаливых и безропотных детей и повели к выходу, другим любимые ответили и начали рассказывать о своем счастье. И едва все пошли к выходу, как ожила Пещера, затряслась, посыпала камнями, затрещала земля, проваливаясь в разломы под ногами. Безразличные, живущие в своих грезах, пленники Пещеры беды и не заметили, так и остались под завалами камней, другие струсили перед смертью и побежали к выходу, бросив тех, за кем шли. И лишь одна мать вывела свое дитя, потому что любили они с дочерью друг друга и друг другу помогали выбираться. И следом выбежал тот парень, что ходил к старухе в деревню, и нес он на руках свою возлюбленную, да только той было все равно. Вышли они на свет, а Пещера засыпала камнями вход к себе, и тут же очнулась девица и принялась бранить своего спасителя за то, что разрушил ее счастье. А мать с дочерью обнялись на радостях, и просила дочь прощения у матери за слезы, и сама плакала от счастья. Так воротились они четверо в родную деревню, и рассказали, что видели и пережили в тот ужасный день. И больше никто не ходил в ту Пещеру, и отважный парень женился на дочери доброй женщины, что спаслась из Пещеры, а капризная девица до конца своих дней ходила по горам и искала любимого мужа и желанные палаты, которых никогда и не было.

Глава 10. Финист.

Финист мертв. Белая холодная капсула без окна, потому что от полковника ничего не осталось. Там лежат его личные вещи с «Зарницы» и оружие. Надо же что-то хоронить. Новости о его смерти приходили так часто, что на них перестали реагировать бурно. Утреннее сообщение могло бы оказаться ложным, но оно не оказалась. Белая холодная капсула покрыта флагом, на флаге бряцают награды, которые ему вручили при жизни, и еще несколько медалей, не дождавшихся его на Земле. Цветов больше, чем на праздниках и парадах, людей тоже. Народный плач по одному человеку. Капсула стояла в столичном Дворце Офицеров больше восьми часов, с ночи и до полудня. Нескончаемый поток прощающихся людей шел к зданию. Нигде не было четкого регламента, как провожают героев. Возлагали цветы, зажигали свечи, некоторые кланялись, люди разных возрастов целовали флаг, наброшенный на капсулу, и тогда медали и ордена звенели тяжело и печально, перекликаясь с грудными стонами. Плакали, желали мира и покоя, благодарили, проклинали врагов, просили присмотреть с того света. Никто не объяснил, как в точности надо прощаться с героями, но каждый выражал восхищение и благодарность своим шершавым, простонародным языком, своими неотполированными протоколом привычками. Во всей этой траурной процессии, какой бы аляповатой в современных куртках и пуховиках она не была, читалось нечто древнее, то, чему не нужен особый антураж, но то, что угадывалось в наспех подобранных словах и не до конца осознанных поступках. Все это было слишком слаженно для действий, не имеющих четкого сценария. И в этой синхронности звучали отголоски единства, к которому призывали с экранов, но которого не получалось добиться даже на отрепетированных административных мероприятиях. Не было секрета в том, что самого Финиста в капсуле нет. Каждый знал, как он умер. Но люди самозабвенно шли полночи и все утро, чтобы нести цветы, кланяться, целовать и благодарить его оружие, флаг и награды – то, что вернули на Землю. «Финист мертв, – сообщали корреспонденты в пестрые микрофоны, шмыгая красными от мороза носами». «Финист мертв, – стенали друг другу встретившиеся соседки на манер ритуальных плакальщиц». «Финист мертв, – сухо бросали друг другу работяги, прежде чем спросить, пойдет ли кто прощаться, но знали точно, что пойдут все, а потому тут же договаривались идти вместе». «Финист мертв, – шептали зареванные девочки, глядя куда-то вверх, чтобы слезы не стекали на накрашенные тушью ресницам». Финист мертв в этом возможном будущем.

Финист жив. Сдали несколько позиций, прямое попадание ракеты по базе: минус одна четвертая территорий и минус одна третья людьми. Цепная реакция последствий – беспорядки и жертвы на Земле. Финист жив. «Давайте напишем прозаическим текстом, и не будем ему переводить это в стихи, иначе он меня пошлет, – сказала Зоя, глядя на подстрочник невообразимых формул, выданных «Слепцом» сегодня утром».

– Давайте вообще не будем ему об этом говорить, – послышалось робкое предложение.

– То есть и за него сделаем Выбор? – уточнил Виктор.

– Какой еще Выбор? – возмущенно спросил кто-то из штабных командиров, но скорее высокопоставленных чиновников, слетевшихся сегодня утром, которых Зоя даже не трудилась запоминать по именам и отчествам. – Перестаньте, во-первых, говорить, как эти фанатики. А во-вторых, он нас не слушает! Это просто возмутительно, но он не слушает никакие советы: ни опытных инструкторов и ни командиров! И, я больше, чем уверен, он опять начнет хорохориться, когда вы ему это покажете.

– Не начнет.

– Начнет! Я вам говорю, начнется вот это вечное «да я сюда не вечно жить прилетел», «пусть убьют», «мне терять нечего»…

– Прекратите его передразнивать! – вступилась Зоя. – У нас вообще-то назревает проблема, если вы не заметили: один из полевых командиров и ключевая идеологическая фигура может умереть. Вам не кажется, что не время его отчитывать, тем более что его самого здесь нет?

«Иначе бы ты всего этого не говорил, будь ты хоть в пять раз выше по званию. А если бы и сказал, наслушался бы в ответ, а потом ходил бы и всем жаловался на невыносимого выскочку – остальным командирам, советникам, мне и каждой секретарше. Просто замолчи сейчас». Зоя возмущалась про себя. Ответа не было. Было ворчание, которое Зоя не услышала. Она сама не заметила, как после смерти Кукушки прониклась к Финисту дружескими чувствами, хотя раньше они виделись всего пару раз и почти всегда по работе.

Гуманитарное, как помощь, уравнение. Дано: Финист спас всех от террористической акции, но погиб сам. Финист – это один герой. Его смерть равна потери одного героя и бесконечной национальной скорби. Выглядело бы так 1-х=1. Вычисли террористическую операцию, которой не было. Это было бы просто даже для ребенка, если бы новости писали в виде математических уравнений. Но их писали иначе. Если перевести даже миниатюрную заметку в эту плоскость точных наук, над решением сломает голову талантливый студент мехмата. А если подобное провернуть с какой-нибудь аналитической статьей или телепередачей, то у «Слепца» перегорят все микросхемы. Зоя, конечно, шутила обо всем этом. Но нисколько не смеялась.

На следующий день у Зои прибавилось работы. Утром на планерке сообщили, что проект памятника заморожен, к обеду – что отменен. Следующие несколько дней эта тема кричала заголовками из всех СМИ. Генерал Сокол, когда его попросили прокомментировать, сказал, что правительству на Земле виднее, чем ему из космоса. Трехлебов патетично возмущался. Финист пожал плечами и сказал: «Значит, так надо». К удивлению Зои, людей недовольных отменой было гораздо меньше. Несколько патриотических организаций высказались против такого решения и обещали самостоятельно заняться установкой мемориалов героям «Зарницы». Большинство же были довольны тем, что их налоги пойдут не на военные цели. Зоя гадала, что администрация предложит взамен памятника. И через две недели был утвержден проект стадиона «Мир». За неделю был нанят подрядчик, спроектирован макет и озвучены сроки. Идея небывалых масштабом спортивной арены вдохновила всех. Финист в очередной раз пожал плечами и сказал, что любит спорт – футбол и бокс.

* * *

Есть реальность, в которой Финисту все рассказали, в которой он принял типичное для него решение, в которой сейчас стоит Зоя, как в ледяном озере и не знает, что делать. Над ней словно бы горит алая неоновая вывеска «Финист мертв». Это реальность, в которой прошло несколько недель. Зоя сидит подле Виктора в концертном зале и слушает, как милая молодая девушка в коротком платье читает стихотворение о Финисте. Медленно, с придыханием, местами наигранно. Девушка эта какая-то давняя знакомая Финиста, Зоя уже забыла, как ее представили. Но лучше она, чем полковник Трехлебов, выступавший до этого с долгими история об их с Финистом службе. Зоя не так давно узнала, что в юности Трехлебов играл в театре, теперь она понимала, откуда эти актерские замашки закрадываются в его простецкие истории про «сидели мы как-то у костра». Кого-то эти солдатские байки трогали за душу: девушки вытирали кончиками пальцев слезы с накрашенных глаз, а мужчины поджимали губы и уважительно кивали.

– Как вы думаете, бездарные стихи – это действительно дань памяти или все-таки невольное оскорбление? – терпеливо вздыхая, шепотом спросила Зоя у Виктора, когда девушка закончила читать.

– Я тебя разбаловал, научив стихосложению. Не будь высокомерной, Зоя. Фольклор всегда прост и немного бездарен, но ведь его главные черты – правдоподобность и честность. Его цель объяснить, научить быту и облегчить боль поющего и слушающего, а не принести безупречное эстетическое удовольствие. И я думаю, ему бы понравилось стихотворение. Он был простым парнем. И он услышал бы то, что лежит на первом плане – внимание, уважение и любовь.

– А там есть второй план?

– Нет, и вряд ли должен быть, – чуть повеселев от приятных разговоров, ответил Виктор. А потом и вовсе задорно добавил, – да что ж ты вредная такая стала?

Зоя раскрыла рот от возмущения, но потом и сама улыбнулась.

– Я не вредная. Просто… – она пыталась подобрать слова.

Но Виктор наклонился к ней и сказал:

– Просто ты даже мертвого его ревнуешь. Это нормально, не пугайся ты так. Я не намекаю ни на что дурное. Тебе льстило его дружеское внимание, в глубине души ты гордилась тем, что он тебе иногда пишет на праздники, что делает комплименты при всех во время видеоконференций или спрашивает совета и говорит по душам. При его жизни ты себе, конечно, проявить это никак бы не позволила, как честная жена и вполне разумная барышня, но когда он мертв, его все будут любить ярче и сильнее. И ты не станешь исключением. В этом есть легкий налет фанатизма, Зоя. Но лучше он, чем те, кто не заслуживают этой народной любви.

Виктор кивнул на Трехлебова. Зоя замолчала и вновь сделалась печальной. Все сказанное Виктором было правдой, какую он рубил с плеча (но изысканно), обычно не задумываясь о такте. Это все. Теперь Финиста можно любить по-настоящему.

***

Виктор надеялся, что Зое в голову не придет мысль о том, что Финиста и других командиров подставляют свои же на «Зарнице». Последние полтора года командование начало невнятную дележку внимания, привилегий и более материальных благ. Зоя об этом поверхностно знала, но кому в печальный момент хочется думать о возможной подлости. Для Виктора же подобная мысль была не новой: личности его – Финиста – масштаба и рода деятельности так и умирали, преданные своими же сторонниками. Исторический опыт был не самым значительным доказательством. Тем не менее, Виктор почти был уверен в двух вещах: без предательства провернуть подобную операцию было практически невозможно, это первое. И второе, Финист должен был погибнуть так и при таких обстоятельствах. Героическая эпоха подошла к концу и началась новая эра Войны – совсем как в стародавние времена. И самое страшное людей ждало в ее переходном этапе, который неизвестно, сколько долго может длиться. Это ожидание кажется бессмысленным, и оттого жестоким (разве можно позволить людям погибать, когда все решено?), но и оно имеет предназначение. Жертвоприношение «Зарницы» во имя благополучия людей на Земле официально продолжается.

Самое ужасное, что в ближайшее время ожидало Виктора – это написание не то очеркового портрета, не то элегии, не то некролога на смерть национального героя – невнятный прощальный жанр, который он не любил за свойственную ему патетичность. Неприятнее всего была первая, самая страшная ложь этой войны. «Витя, парню надо придумать смерть, достойную его жизни. Нехорошо получилось, мы не будем об этом писать и говорить. Надо написать как-то по-другому, понимаешь? Справишься?». Какая смерть будет достойна нашего Финиста? Виктор представил, что он автор романа, какой-то космической поэмы, и все случившееся не есть реальность, а только плод его писательского воображения. Вот глава «Финист», в которой умирает герой, подобный самому Эпосу. И ни одна смерть не казалась ему по-настоящему искренней, великой и безупречной для него.

Виктор устало рассматривал вещи Финиста. Потом взял в руки его удостоверение и долго смотрел на дату рождения, фамилию, имя и отчество. У Финиста было имя, но в Звездном его писали мелким шрифтом под позывным. Позже, уже на «Зарнице» все ребята сменили шевроны с позывными на шевроны с фамилиями и инициалами. У него было имя. У них всех, простите нас, были имена. Но с Земли мелкий шрифт почти не заметен.

Письмо

Передавай привет тем близким из ребят,

Что в декабре в полях встречают проседь.

Держи письмо, как держат автомат,

Не думая о том, чтобы отбросить.

Люби солдат в аскезе их страстей,

Зашитых, словно водка, во матрацы.

Люби глаза своих родных детей,

Которые, возможно, народятся.

Запомни все, что станется с тебя:

Станичный дом, похожий на курень,

И юность грозную, и молодость в набат,

И жилистые эти тридцать семь.

О всем, что мир и символы его,

Тверди припевом мужественной песни.

И все что гибло под твоей рукой

Воскреснет.

Глава 11. Колыбельная бронетехнике

«Люди устают от сна, любви, пения и танцев быстрее, чем от войны». (с) Гомер

«Когда война ведется на чужой территории, граждан, непонимающих ее причин, всегда много. Им сложнее понять, зачем и почему они должны жертвовать свои налоги на ведение военных действий где-то там, в далеких местах, в которых никто из них даже не бывал и вряд ли в них окажется. Еще сложнее им почувствовать эту необходимость. Всякий раз, когда война приходила на нашу землю, мы с готовностью терпели лишения, переплавляли предметы искусства и религиозные атрибуты в боеприпасы, пацифисты уходили на фронт, женщины брали в руки оружие, и мы побеждали. Побеждают при поддержке народа, но сам народ осознает необходимость войны, когда она приходит к его порогу». Виктор знал это наверняка, и думал сейчас о том только, стоит ли возвращать войну домой или оставить ее в холодном космосе, подобно тому, как древние боги запирали своих титанических прародителей в недрах земли и глубинах океана. Война – это ли не титан, которого невозможно уничтожить, но можно лишь изгнать и заточить за пределами Земли? Если можно платить ему малую дань, зачем пускать обратно, где этот титан возьмет в сто крат больше?

Прошло полгода со смерти Финиста, война на «Зарнице» продолжалась, но желавших ее было все меньше. Стадион «Мир» был построен примерно наполовину и за всю свою жизнь Виктор не мог припомнить такого же энтузиазма в строительстве других сооружений. Менялась повестка дня, ведущие телепередач обрывали респондентов, если те заговаривали о «Зарнице». Вслед за Финистом погибли еще трое из «Птичьего батальона», но об этом вскользь упомянули в вечернем выпуске новостей. Трехлебов вернулся на Землю и окончательно вышел из проекта «Зарница», сложив с себя полномочия. Вчера впервые был проведен согласованный митинг за мир и против войны. «Это тавтология, – сказал Виктор. – Либо за мир, либо против войны. Хоть вы им, господин Трехлебов, об этом скажите». Да, одним из инициаторов митинга был действительно Трехлебов. С трибуны он громко говорил о загубленных жизнях, о «молодых пацанах» в этом чужом нам космосе, о матерях, гробах и как он устал. Виктор не любил Трехлебова, в том числе за эти слова и за то, что в общей сложности тот пробыл на «Зарнице» около двух лет в командном штабе. Но сам же Виктор полагал, что как философ не может считать Трехлебова плохим человеком, скорее неудавшимся полководцем и неэффективным военным, преисполненным пафосом, о чем сам Виктор не забыл ему сообщить. Трехлебов ощетинился и заявил, что там (он многозначительно ткнул указательным пальцем в небо), дескать, ад, но с Земли, конечно, того не видно, а те, кто воевал, друг друга поймут. Тогда Виктор уточнил, что свое мнение он составил, в том числе, со слов тех, кто воевал. И раскрасневшийся Трехлебов назвал Виктор садистом и автором фашистского эксперимента. И помянул этот разговор еще раз пять в разных интервью. Впрочем, скандальный случай только добавил штрихов в портрет Трехлебова, и Виктор предпочел больше с ним в диалог не вступать.