Текст книги "Клиника одиночества"

Глава 8

Роман с Максимовым неспешно, но продвигался. На днях Борис пригласил Любу в кино. На какой-то «авторский» фильм. Любе гораздо больше хотелось на блокбастер, но она побоялась обнаружить свои плебейские вкусы.

Пришлось в захолустном кинотеатре созерцать какую-то черно-белую муть. Люба отчаянно скучала, ерзала в неудобном кресле и мучилась мыслью, что Максимова привлекла сюда не тяга к высокому искусству, а демократичные цены на билеты.

Максимов совсем ей не нравился. Когда они сидели рядом в темноте кинотеатра, она со страхом думала, что вот сейчас он возьмет ее за руку или погладит по коленке. И это был вовсе не сладкий страх влюбленной женщины…

После киносеанса Максимов пригласил ее «навестить в ближайшие дни его апартаменты».

…Люба тяжело вздохнула и заварила зеленого чаю. Итак, она целовалась с малолетним Зоиным анестезиологом Стасом.

Мысль эта была очень горькой. «Что ж, Люба, пора признать, что для молодых симпатичных мужчин ты можешь быть интересной только как способ скоротать вечерок. Даже для второго свидания уже не годишься. Поэтому, дорогая, не мечтай и не выпендривайся, а топай в гости к Максимову».

Она достала из шкафа пакет с мармеладом. Может быть, пригласить Зою? Но подруга наверняка устала после работы, ей не захочется вникать в Любины душевные терзания. Любе нужно самой во всем разобраться, трезво проанализировать ситуацию, будто со стороны. Будто она пишет очередной сценарий и вводит в сюжет новый персонаж.

Она не внушила Борису дикой страсти при первом знакомстве. Ее вины в том нет, со страстями у него вообще глухо. Это занудный мужик сорока пяти лет. Разведен. Бездетен. Зоя сказала, что его бывшая жена снова вышла замуж и сразу родила. А вдруг Максимов вообще не может иметь детей? Нужно будет деликатно этот вопрос выяснить.

«Итак, впервые он увидел меня на Зоином дне рождения, и я понравилась ему. Не настолько, чтобы начать за мной ухаживать, но достаточно, чтобы снизойти до моей кандидатуры, когда ее недвусмысленно предложили».

Потом Максимов устраивал свои экономичные свидания – наверное, не только из природной бережливости, но и с целью тестирования: проверял, насколько низок уровень ее притязаний. Будет ли она неприхотливой и покорной женой, или ему придется совершать какие-то усилия, чтобы удержать ее возле себя. Люба ничего не требовала, и он, по всей вероятности, решил, что такая скромная женщина ему подойдет.

А ведь изучать характер предполагаемой жены до брака – самое наивное и бесполезное занятие, какое можно себе представить! Одержимая желанием устроить свою жизнь, женщина прикинется настоящим ангелом, но снимет с себя крылья вместе с подвенечным платьем.

С мужчинами в этом смысле проще, долго притворяться они не умеют.

Вообще, анализируя поведение человека, можно крупно просчитаться. Единственный надежный критерий выбора будущего спутника жизни – насколько тебе спокойно и уютно в его обществе. Это не подразумевает полного расслабления. Все равно придется меняться, но без жесткого нажима и насилия, чувствуя, что перемены идут тебе на пользу.

По вялым ухаживаниям Бориса ясно, что он в нее не влюблен. Если она продемонстрирует хоть малейшее недовольство, он без колебаний с ней расстанется. Но Люба тоже нисколько не влюблена. А отношения самые устойчивые тогда, когда они симметричные. Любовь – любовь, равнодушие – равнодушие, ненависть – ненависть.

Так что у них есть все шансы прожить долгую и счастливую жизнь. Причем их гораздо больше, чем если бы Максимов сходил по ней с ума, обожал, а она испытывала бы к нему то же, что сейчас. Он бы добивался от нее того, чего она не могла бы дать, она бы чувствовала себя виноватой…

Стас наводил порядок в учебной комнате. Мастера, ставившие там стеклопакеты, наотрез отказались выносить мусор без дополнительного вознаграждения. Зоя Ивановна тщетно пыталась пробудить в них сначала совесть, потом страх. В договоре, сказали они, черным по белому написано, что мусор выносится только на лестничную клетку.

На лестничной клетке как раз находилась дверь проректора по хозяйственной работе, который заключал договор. Замуровать его в кабинете с помощью горы строительного мусора было очень соблазнительно. Но недальновидно.

Зоя хотела было собрать деньги с преподавателей, но, услышав сумму, завопила: «Да я за такие деньги… Сами вынесем!»

Стас отправился на внеплановый субботник с удовольствием. Звал и Варю, тем более что ей все равно надо было ехать в клинику подписывать документы на стажировку, но она отказалась.

– Почему я должна таскать всякую гадость? – весело спросила она.

– Во-первых, не гадость, во-вторых, не таскать. Тяжести мы сами вынесем, а ты по мелочи – подметешь, пыль вытрешь…

– Всю жизнь мечтала пылью дышать! Да и ты бы не ходил, глупо это. Как дурак будешь гондурасить, а Зоя денежки себе в карман положит.

Стас поморщился:

– Варюша, какие деньги, смешно слушать! Мы не можем оплатить труд мастеров, поэтому идем сами.

– Кто это – мы? Ты, что ли, нанимал этих мастеров? Договор кто с ними заключал? Проректор? Вот пусть теперь сам мусор и таскает. Ты-то почему должен расплачиваться за чужие ошибки, или, что вернее, покрывать чужие хищения?

– Варя, ты прекрасно понимаешь: если мы сейчас начнем бодаться с проректором, он нам больше никогда не выпишет никаких субсидий. Ежику понятно, что он на всех этих ремонтах имеет будь здоров, но если мы сейчас начнем правду искать – все! Он лучше будет более покладистым кафедрам деньги давать.

– Я по-любому не собираюсь тратить свободное время и здоровье, чтобы покрывать чужие аферы! – отрезала Варя. – И тебе не советую. Может, ты думаешь, что это поможет тебе продвинуться? Зоя увидит, какой ты безотказный, и найдет тебе хорошую должность? Увы, Стасик, если ты много работаешь и выполняешь все указания начальства, оно понимает только одно – что тебя можно нагружать по самые брови и ничего не давать взамен. Зачем тебе премии, повышения, всякие там грамоты, если ты и так великолепно работаешь?

Стас засмеялся. Варя была совершенно права, но почему-то ему не нравилась такая правота. Он бы предпочел, чтобы она, не рассуждая, кто кому должен, отправилась с ним на трудовую вахту.

Окна в старом здании были огромными. Стас горестно посмотрел на груду рам и присел перекурить. Кроме него, никто не отозвался на клич Зои Ивановны. То ли все остальные были такими же принципиальными, как Варя, то ли решили, что без них обойдутся. Жаль, что сейчас лето и нет занятий, подумал он. Так бы после лекции каждый курсант взял бы по половине створки, вот и все.

Ощущая себя муравьем, которого собратья оставили наедине с трупом жука-навозника, Стас осторожно потянул верхнюю раму за угол. Может быть, разобрать, вынуть стекла, разломать переплеты и выносить по щепочке?

Он подколупнул ногтем оконную замазку. Тверже гранита.

– Салют! – на пороге возник Иван, облаченный в драные джинсы и остросексуальную майку-тельняшку. – Ты один? А где Зоя Ивановна?

– В морге.

– А, на складе готовой продукции! – ухмыльнулся Ваня. – Скоро придет? Только не говори мне дежурную шуточку, что оттуда не возвращаются.

– Откуда я знаю? Она на вскрытии. Наших патологоанатомов если не проконтролировать, они понапишут… Или несовпадение диагноза, или операционный дефект найдут какой-нибудь.

– Козлы! – согласился Ваня с чувством. – Такая тяга к нездоровым сенсациям, я поражаюсь просто!

– А тебе-то они чем насолили? Ты душевные болезни изучаешь, а душа, как известно, в момент смерти покидает тело, и на вскрытии ее не видно.

Ваня пробормотал, что эти гады всегда найдут, к чему прикопаться. Стас вспомнил, что в прошлом году у Анциферова были действительно серьезные трения с патологоанатомической службой. Он лечил наркомана, не приняв во внимание, что у того обострились все его гепатиты. В процессе лечения наркоману удалось получить от друзей очередную дозу зелья, он укололся и умер от передозировки. По версии же прозекторов, смерть наступила из-за неграмотных Ваниных назначений, мол, препараты токсично воздействовали на печень. Скорее всего это заключение было написано по просьбе администрации, которой не хотелось афишировать бессилие охраны, мимо которой можно пронести наркотики. В результате Ване пришлось писать целые тома объяснительных.

– Ничего, – утешил Стас. – Знаешь старую французскую поговорку «Архитектор маскирует свои ошибки фасадом, повар – соусом, врач – землей»? Вот они и бдят, стервятники.

– Так Зоя Ивановна когда освободится?

– Ваня, я не в курсе. Да и что ей тут делать? Рамы же она таскать не будет.

– Это верно. Ее сил и на форточку не хватит.

Они взяли створку за углы и подняли. Даже для двоих она была слишком тяжелой. Пытаясь развернуться на лестничной площадке, Стас начал понимать мастеров, а, подходя к помойке, решил, что запрошенная теми сумма была весьма скромной.

– Аккуратно, стекло не разбей! – командовал Иван. – Мы не успеем вернуться, как эту раму утащат на парник пенсионеры.

– Может, пусть прямо из учебной комнаты тащат?

– Ладно, не ной! Три ходки всего осталось.

Вернувшись, они застали в учебной комнате Зою Ивановну и… Стас даже покачнулся от удивления, потому что вместе с начальницей кресты из пластыря на стекла наклеивала Люба.

Женщины были одеты одинаково – в футболки и черные блестящие леггинсы, модные в годы Стасова детства. На головах у них красовались шапочки, сложенные из газет.

Стас поздоровался, заметив, что Люба тоже смутилась.

Зато Зоя Ивановна, похожая в своей газетной треуголке на Наполеона, была полна энергии.

– Перекурите пока, мужики! Сейчас стекла залепим, и понесете. Техника безопасности, а то возись потом с вами, раны зашивай! – Зоя стала рассказывать случаи из собственной практики, когда люди, пренебрегшие мерами безопасности при работе со стеклом, оставались без руки, без глаза или вовсе отдавали Богу душу.

– Не пугайте, Зоя Иванна! Что может случиться, если нам помогают Любовь и Жизнь? Ведь Зоя по-гречески «жизнь», если не ошибаюсь? – шутил Ваня, бросая на Зою жаркие взгляды.

Стас тоже решил, что чертовы рамы никуда не убегут, и подошел к Любе.

– Похоже на фильмы про блокаду, – сказал он, показывая на крест. – Мне даже как-то не по себе. Нельзя ли клеить как-нибудь иначе?

– Можно, только будет ли держать?

Люба улыбнулась, а Стас был слишком взволнован, чтобы так же безмятежно улыбаться в ответ.

Пока они носили рамы на помойку, женщины убрали комнату.

Стас очень устал, но это была приятная усталость.

Он остановился в дверях и наблюдал, как Люба, смеясь, ерошит свои короткие волосы, вытряхивая из них пыль.

– Нужно скорее переодеться! – говорила она, но не торопилась уходить.

В дальнем углу учебной комнаты Ваня с Зоей Ивановной делали вид, что развешивают по местам учебные таблицы. Начальница стояла на табуретке, а Иван замедленно, словно во сне, подавал ей пожелтевшие от старости листы ватмана. «Наверное, им не нужна моя помощь», – усмехнулся Стас.

– Я так рад, что вы приехали…

Люба потупилась.

– Решила помочь лучшей подруге, – сказала она поспешно. – А то я работаю дома, сижу целыми днями одна… Иногда хочется почувствовать себя частью коллектива.

– Я вас вспоминал.

– Правда?

Стас кивнул. Он был потным и грязным, из-за этого ухаживать было неловко. К тому же в рамах было полно стекловаты, и теперь ее волокна, застрявшие в одежде, нещадно его кололи.

– Пойдемте в реанимацию?

– Боже мой, зачем? – Она засмеялась, сняла очки и энергично протерла их подолом футболки. – Я еще не созрела для реанимационных мероприятий.

– Просто у нас там душ и кофе. Постойте… Вы носите очки?

Стас поймал растерянный взгляд очень близорукого человека.

– Чаще всего я в линзах. Но когда работаешь в такой пылище, лучше поберечь глаза.

Люба надела очки, энергично осадив их на переносице указательным пальцем. «Интересно, я заметил на ней очки только через несколько часов, – удивился Грабовский. – Я не очень понимаю, красивая ли она, и даже ее не разглядываю. Люба, и все».

– Пойдемте? Нам не помешает освежиться, – повторил приглашение Стас.

Люба покосилась на замерших в углу Зою Ивановну с Ваней. Начальница по-прежнему стояла на табуретке, но не развешивала таблицы, а, наоборот, пыталась стряхнуть Ванины руки с собственной талии. Лица у обоих были сосредоточенные.

– Хорошо, – улыбнулась Люба. – Надеюсь, Зоя на меня не обидится.

Но они никуда не пошли.

– Стас, вы уже закончили? – От громкого Вариного голоса Грабовский вздрогнул. Он совершенно забыл, что его невеста тоже сейчас находится в клинике. – Поедем домой?

– Не думал, что ты меня навестишь, – сказал он искренне.

– Я и не собиралась. – Варя подошла к нему, положила руку на плечо и смерила Любу презрительным взглядом.

«Это так полагается среди порядочных женщин? – удивился Стас. – На всякий случай обливать презрением любую даму, оказавшуюся в непосредственной близости от их избранника?»

«Зачем ты пришла? – хотелось ему спросить. – Именно сейчас, когда я рад тебе меньше всего на свете? И какого черта ты меня обнимаешь, хотя никогда не делаешь этого на людях?»

– Привет, Варенька. – Зоя Ивановна, опираясь на Ваню, легко спрыгнула с табуретки. – Что ж ты нам помочь не пришла?

– Ой, Зоя Ивановна, я же бегаю по всем кабинетам, документы собираю… Это такая морока!

– Могу себе представить, – посочувствовала Зоя Ивановна. – Радуйся, что хоть советскую власть отменили, в те времена тебе пришлось бы еще на разных идеологических комиссиях париться. Конституцию наизусть рассказывать.

– Да, папа мне говорил. Он много ездил тогда. Столько, оказывается, бреда нужно было учить, чтобы выехать за границу! Например, фамилии председателей всех коммунистических партий мира.

– Менгисту Хайле Мариам, – без запинки произнесла Зоя. – В Эфиопии, кажется. Видите, дети, какая я старая. Живое ископаемое.

Варя улыбнулась именно так, как приличествует, когда люди начинают рассказывать тебе о своих очевидных недостатках. Склонив голову Стасу на плечо, она спросила:

– Так что, Зоя Ивановна? Вы закончили? Можно, я своего мужа заберу?

– Варь, я грязный как черт, ты испачкаешься. – Стас с досадой отодвинулся.

Он лихорадочно раздумывал, как быть. Придумать предлог и отправить Варю одну? Скорее он сейчас с ходу придумает доказательство теоремы Ферма, чем объяснение для Вари, почему она должна уйти и больше сегодня к нему не приставать! Объяснить Любе, что слово «муж» Варя употребила несколько преждевременно? Нет, сейчас любые его инициативы сделают ситуацию еще более неловкой.

Сдержанно попрощавшись со всеми, Стас последовал за Варей.

Люба не стала даже переодеваться.

Накинув плащ прямо на леггинсы и футболку, она выбежала из клиники и остановила такси. Услышав адрес, шофер поворчал по поводу пробок и предложил подбросить Любу до метро – так она доберется быстрее. Но Люба только сердито помотала головой и попросила у него сигарету.

Несколько раз поперхнувшись дымом, она выкинула окурок прямо в окно. Скорее домой, в ванну! Принять человеческий вид, смешать мартини с апельсиновым соком и убедить себя, что ничего страшного не произошло. Она же не узнала ничего нового! Ведь Зоя говорила ей, что у Стаса есть девушка, просто Люба предпочла пропустить это мимо ушей.

«Эх, Зоя-Зоя! Стоило же тебе завести роман именно тогда, когда мне больше всего нужна твоя помощь и поддержка!

Держись сама, Люба, сейчас отвлекать Зою от этого молодого красавца по меньшей мере бесчеловечно». Пусть хоть подруга порадуется жизни, если ей самой не суждено. Да и бессмысленно искать сочувствия у человека, находящегося в любовной эйфории.

Зачем только она увязалась с Зоей убирать эту чертову комнату?! Ну понятно же зачем – чтобы увидеть Стаса!

В первые же минуты встречи она поняла, что влюблена. В Грабовском ей нравилось все – и щуплое телосложение, и скромные манеры, и застенчивая улыбка. Стас поднимал рамы, отчего на его руках проступал рельеф мышц, и Люба украдкой поглядывала, вспоминая, как эти руки обнимали ее в беседке… От воспоминаний кружилась голова, Любе казалось, что она краснеет.

Женское чутье говорило, что она тоже нравится Стасу.

Да он и сам говорил, не только женское чутье! И было видно, как он расстроился, когда пришла его жена.

Все понятно. Мальчик стал главой семейства, но душа еще требует романтики и беззаботного флирта. А кто подходит для этого лучше ее, женщины привлекательной, но уже не первой молодости? Она взрослая, опытная, умная, должна понимать, что бесполезно мечтать о браке с мужчиной, младше ее почти на… сколько, кстати? Люба прикинула: выходило, что самое меньшее на пять лет. Да, тут уж не важно, женат он или не женат.

Теперь явный мужской интерес Стаса уже не льстил ей, а, наоборот, казался оскорбительным. Это интерес самца, подыскивающего себе женщину для необременительных развлечений на стороне, что тут может быть лестного? Как говорила Зоя, которой часто предлагали любовную связь женатые коллеги: «Крутить любовь с женатым мужиком – это все равно, что сидеть в ресторане под столом и хватать объедки, которые тебе туда кинут». Еще она говорила: «Левак возможен, только если соблюдены три условия: абсолютное равноправие партнеров, абсолютная конфиденциальность и никаких иллюзий на будущее».

Люба не смогла бы выполнить ни одного условия. Какое равноправие, если Стас – молодой женатый мужик, а она – одинокая стареющая женщина? Ладно, конфиденциальность она обеспечит, но вот насчет третьего пункта… Как бы она ни уговаривала себя, все равно будет надеяться.

Нет уж! Она профессионал в вопросах любви, вон сколько сценариев написала. И прекрасно знает, что эти истории о том, как люди преодолевают все превратности судьбы и соединяются, ничего общего с реальностью не имеют. Так же как и мужики, обуянные страстью к пожилым некрасивым девушкам, существуют только в ее воображении.

Сделав этот неутешительный вывод, Люба посмотрела в окно и увидела Зою, безмятежно пересекавшую двор в обществе мужчины, похожего на материализованную фантазию самой восторженной сценаристки.

Да это тот самый парень, который приставал к Зое в клинике! Люба припала к оконному стеклу. Поглощенная Стасом, в клинике она почти не смотрела на него, но все же отметила безупречный торс, сильные жилистые руки и хулиганскую физиономию с правильными чертами лица, в котором упоительно сочетались интересная бледность, черные волосы и зеленые глаза. Он выглядел постарше Стаса, но ведь и Зое намного больше лет, чем Любе!

Часто бывает, что близкие подруги попадают в похожие ситуации одновременно. То вместе находят поклонников, то их бросают мужья, то вдруг беременеют чуть ли не в один и тот же день!

Но если у одной все завершается благополучно: поклонник женится, ушедший муж на второй день приползает на коленях с букетом роз, через положенный природой срок в семье появляется очаровательный ребенок, то вторая испивает чашу разочарований до дна… Ухажер оказывается подонком, муж уходит к другой, приходится делать аборт…

Кажется, Зое повезло больше, чем ей. Люба почувствовала, что отчаянно завидует подруге.

Тяжело вздохнув, она потянулась к телефону. Она пойдет в гости к Максимову, вот и все! Выйдет за него замуж, и никто больше не будет ее жалеть! Наоборот, все будут завидовать. И Зоя, между прочим, тоже. Особенно, когда красавчик ее бросит.

Люба устыдилась своих мыслей: нужно желать Зое добра, она же не виновата, что Любе так не везет в личной жизни. Нет, она все-таки выйдет за Максимова, и у нее будет хотя бы не счастье, но его видимость. Это лучше, чем ничего. У нее появится статус профессорской жены, новые знакомства, да и старые друзья начнут относиться к ней иначе. Уже не нужно будет на каждой вечеринке хищно высматривать одиноких мужчин. Совсем наоборот, можно будет снисходительно пресекать их приставания.

А если Максимов окажется еще хуже, чем она о нем думает, то она возьмет любовника. Почему бы и нет?

Придет как-нибудь к Зое на работу, Стас увидит ее красивой, счастливой…

«Что за детский сад! – перебила она себя. – Ну увидит, и что дальше? К тому времени ему будет абсолютно все равно».

Она вздохнула. Хоть бы и ей поскорее стало все равно!

Если рассудить здраво, она переживает не о том, что не будет вместе со Стасом, а о том, что оказалась недостаточно хороша для него. Нужно немедленно перестать об этом думать, иначе уязвленная самооценка сведет ее с ума. Именно из-за этого женщины тяжелее мужчин переживают расставание. Каких бы успехов ни добилась женщина в обществе, истинный смысл ее жизни – быть женой и матерью. Это биологическая программа. И когда мужчина хочет тебя оставить, нужно обязательно убедить его, что он сам во всем виноват. Что это он – хам и сволочь, с которым просто невозможно жить. Иначе получится, что ты не способна выполнить свое жизненное предназначение. Даже если ты замужем за последним подонком, ты не уйдешь от него, пока не убедишь его в том, что он подонок. А поскольку он никогда этому не поверит, ты и не уйдешь от него никогда.

Нет, не стоит тратить силы и нервы на человека, который просто с тобой развлекался. Убеди себя, что ты тоже просто развлекалась, не гоняйся за химерами и устрой наконец свою жизнь!