Текст книги "Рыжая помеха"

Налаживание контактов третьего уровня

Двор универа, уже привычно забитый студентами, радует залитым солнцем. Приятная осень. Очень. Золотая такая,  теплая.

Студентки по поводу теплого денька  –  в мини. Или  в узких джинсиках, привлекательно обтягивающих точеные жопки.

Вроде и не надо, а глаза все равно липнут.

Снимаю шлем, убираю в специальный кофр, намертво пристегнутый к байку, ерошу слежавшиеся волосы.

– Максик, смотри, там Максик! Мааксик! – звонкий голос справа заставляет обернуться, ухмыльнуться и помахать весело двум ничего таким девочкам. Эх, где мои семнадцать… Восемнадцать…

Я бы с обеими отжег. Ух, как отжег бы! Да и сейчас могу, ничего, в принципе, не мешает… И для легенды полезно. Наверно.

Но не тянет.

Так, чисто визуально, порадовать глаз… А внутри ничего не ворошится, не екает в радостном предвкушении кайфа.

Вот позавчера да, екало. Еще как!

Когда рыжую тискал во дворе того особняка.

С досадой отметив, что при одной только мысли о помехе-Светочке член в джинсах заинтересованно дернулся, я стираю улыбку с физиономии и топаю к ступенькам крыльца.

Сегодня праздник у ребят, сегодня будут танцы…

Моя основная задача – найти тех придурков, о рожи которых я кулаки почистил.

Найти и подружиться.

В принципе, это реально несложно, Васильич – просто старый маразматик, забывший, что в нашем возрасте от драки к дружбе переход быстрый.

А потому – будем дружить. У меня уже и легенда имеется…

– Макс, привет! – неподалеку возникает тот парнишка, с которым я познакомился в первый свой учебный день, Олег, – ты, говорят, позавчера на вписке отжег?

Обмениваемся рукопожатиями.

– Не понял,  о чем ты? – усмехаюсь, подмигиваю проходящей мимо девчонке.

– О том, что ты рожи Гошику и Фариду помял…

– Кто это говорит?

– Да запись с камер наблюдения кто-то слил в сеть. Уже второй день по универу ходит.

Бляаааа… Ну вот как тут работать? Вообще никакой приватности… Может, есть еще запись, как я рыжульку зажимал?

При мысли об этом сердце екает.

Не хотелось бы… Нас вообще рядом не должны видеть.

– И как ты Старицкую засасываешь… – тут же договаривает, оправдывая мои опасения , Олег, хлопает меня по плечу, – ты крут!

– Ага…

Я стараюсь не терять присутствия духа, топаю к аудитории, где у нас должна быть пара, с кем-то здороваюсь, улыбаюсь, обмениваюсь тупыми шутками. И все это, не прекращая думать о том, как феерически лажанулся со Светиком. Мне надо образ свободного чувака поддерживать, и ее поменьше привлекать,  а я, блин…

На лекции ко мне подсаживается девчонка из группы, что-то воркует, смешно дыша в шею.

Как раз и повод поддерживать образ. Благосклонно позволяю прижиматься к себе, что-то игривое отвечаю.

Обмениваемся телефонами, выходим с пары уже в обнимку.

Смеюсь, что-то ей бормочу на ухо, затем разворачиваюсь и вижу, как на нас с расстояния пары метров в упор смотрит Рыжулька. И столько злобы в ее глазках зеленых, что меня ощутимо торкает. Пониже пояса, ага. Заводит меня ее злость, просто нереально.

В этот момент девчонка, чьего имени я так и не запомнил, лезет целовать щеку.

И я позволяю, все так же не отрывая взгляда от Светочки. Да еще и нахально подмигиваю.

Даст Бог, теперь десятой дорогой оббегать меня будет.

И мне лучше, да и ей тоже.

Светочка, наблюдая, как меня в щеку облизывают, фыркает презрительно, а затем разворачивается и предсказуемо сваливает.

Я же, залипнув на пару секунд на роскошной корме, сейчас выражающей каждым своим покачиванием всю степень своего презрения ко мне, отвисаю, торопливо отцепляю от себя липучку и шустро топаю искать фигурантов.

И так полтора часа потерял, с этой учебой.

Одна пустая трата времени!

Ребятки, Гошик, он же Гошанский Паша и Фарид, он же Слахов Фарид, находятся возле туалета. Они ржут и пялятся в телефоны.

Я пару секунд с удовольствием разглядываю побитые рожи, дожидаясь, пока меня заметят.

И усмехаюсь, когда вижу, как вытягиваются физиономии.

Не ждали, мальчики? А дяденька пришел…

А где третий?

– А где третий? – спрашиваю, выразительно оглядывая коридор.

Народу полно, на нас особо не смотрят. И это хорошо.

– В больнице, – хмуро отвечает Гошик, – чего тебе?

– Ничего, – пожимаю плечами, – поздороваться подошел, а то, вроде как, знакомы… А что с ним?

Третий, это, кстати, тот самый мажорик, лапавший моего Светулика. Моего? Нихера себе, Макс… Вот просто нихера себе…

Но размышлять о вывертах подсознания некогда, надо крутой разговор вести.

– Сотряс, – коротко отвечает Фарид. И оглядывается. Нервно.

Мне ржачно, но с другой стороны, надо держаться. Играть.

– Ай-ай-ай… Упал? – сочувственно киваю головой.

– Ага. На кулак. – неожиданно прыскает Гошик, и сразу становится понятно, что мажорик, а в миру Красцов Виктор, сын, кстати, депутата городской Думы, да не простого, а руководителя регионального отделения одной из партий, хоть и заводила в их компашке, но, как это часто бывает, не особо любимый.

И это хорошо. Это мне на руку.

– Слышь, ты это… – Фарид примирительно бубнит, оглядываясь по сторонам на всякий случай, – не злись… Это все Крас. Нам-то пофиг, а он завёлся, что ты его девчонку тискал… Мы ему говорили, что ты на спор, и что она сама нарвалась…

– О как? Это которую из них я тискал? – спрашиваю я примирительно, отмечая, что на редкость ссыкливая свора у этого Краса, до смешного. Щенята тупые. Сразу своего сливают. Не. Не уважаю.

– Да Старицкую, – поясняет охотно Гошик, и, видя мое старательно изображаемое непонимание, добавляет, – рыжую такую, на спор.

– Аааа… – киваю, пожимая плечами. Типа, мелочь такая, чего заводиться?

– Ну вот и мы ему то же самое… – тут же правильно понимает мой жест Фарид, – типа, она сама виновата, нехрен было подначивать… И что тебе пофиг на нее, полно других баб на вписке… А он завелся. Он за ней с первого курса бегает… И тут наконец-то она согласилась с ним куда-то идти… Он думал, что после вписки даст… А она… Свалила. Вот он и завелся…

– А она свалила? Может, с кем-то другим? При чем тут я вообще?

Делаю удивленное лицо, прощупывая, может, и не о той записи я думаю? И никто нас со Светиком не видел возле дома?

– Да практически сразу, как салют начался,– понятливо поясняет Гошик, – свистанула с такой скоростью, что Крас и не понял нихера… Послала его прям при всех.

Я удерживаю на лице усталую понимающую усмешку, но внутренне ликую.

Нормально все. Никто нас со Светиком не засек.

И это хорошо.

– Ясно… Надеюсь, Крас на меня зла не держит? Не люблю,  когда байк трогают. Ну и вообще…

– Да не, ты чего? Ты вообще красавчик, – тут же отвечает Фарид, а Гошик только кивает утвердительно, – троих положил, охереть Рембо. Какой спорт?

– Да никакого, – пожимаю плечами, – по верхам накидался…

– Нехило ты так накидался…

– Да и к тому же вы под парами были, чего не раскидать? – закидываю удочку. Слабенько…

– Да не, это Крас просто притащил откуда-то. Мы сами не при деле…

Ага, так я вам, уродам, и поверил…

– Правда? Ну ладно… А я хотел купить парочку… Думал, подскажете, где…

– Да не, мы не знаем…

Парни тушуются, переглядываются. И прям видно, что откровенно пиздят. Ну ничего. Напирать не буду.

– Ладно, нет, так нет… – Подмигиваю, – а то у меня кое-кто заинтересовался…

И, главное, даже не вру! А это чувствуется всегда.

– Мы у Краса спросим, конечно… Но не факт…

– Ну само собой, само собой…

Мы еще пару минут болтаем о всякой херне, а затем,  после звонка, расходимся.

Я иду к выходу, откровенно наплевав на пары. Все, что мне надо на сегодня,  выяснил уже.

Крас – тот, кто сто процентов знает, где брать  дурь, которая интересная Васильичу. Интересно, только эту? Интересно, сам торгует?

Интересно, на кой вообще это все мажорику? Папенькиному сынку?

А еще интересно, почему это Светик решилась сменить гнев на милость , и замутить с мажориком?

Что изменилось вдруг?

Последнее мне не должно быть интересно, но…

Интересно. И очень.

Семейные разговоры

– И что, ты вот прямо решил учиться? – малая смотрит на меня скептически, машинально поглаживает живот, который уже , по ее словам, «опустился». И я, как ни странно, знаю. Что это значит. Я вообще прошаренный стал в этих вещах.

Отвожу взгляд.

Никогда не умел ей врать. Вот кому угодно – виртуозно. А ей, козе мелкой, ни в какую.

– Ну да, – дотягиваюсь до стола, подхватываю бутылку и демонстративно долго пью пиво, очень надеясь, что каменный полкан, ее муж ( сука, угораздило же меня с зятьком!), уже , наконец, перестанет истуканом торчать у озера, разглядывая поплавок, и подвалит обратно на веранду, выручать меня.

Но полкан не чешется даже, замер у кромки воды и на фоне заходящего солнца выглядит абсолютно неживым. Вечер, самый клев. Угадайте, откуда знаю? Правильно, общение с Васильичем даром не проходит. А мне оно, похоже, вообще дико дорого обойдется…

– Максик! – Люська пыхтит, пытаясь перевернуться в удобном кресле-качалке, и ее красное лицо немного сбивает градус разговора. Я жду, не помогаю, надеясь, вдруг мелкий пнет ее изнутри? И таким образом меня избавит от необходимости отвечать? – Ну помоги же мне встать!

О, блин… Если встает, значит хочет свою любимую волну оседлать, под названием «Поучение брата-дурачка».

И плевать ей, козе мелкой, что я старше на два года, что вообще ни разу не дурак, и очень даже нормальный и клевый чувак…

Сестра, она и есть сестра, а уж Люська…

Делать нечего.

Кошусь злобно на невозмутимую спину полкана, поднимаю плавненько свою глубоко беременную сестренку, придерживаю, чтоб устойчивость была.

Трогаю пузо.

– Ну че, когда ты уже вылезешь оттуда, мелкий? Тесно там, наверно, и темно, как у негра в жопе…

– Ну-ка хватит , – хмурится Люська, – не выражайся.

– А чего я сказал такого? – удивляюсь я, причем, вообще непритворно… ну, может, капельку, – он – пацан, нормальные разговоры…

– Ненормальные.

Ну, тут бы я поспорил, учитывая его папашу и то, как он со мной разговаривает… Хотя, этот каменный идол вообще не разговаривает. Ему и не надо. Взглядом давит так, что те, кто послабее, ссутся в штаны.

На меня, естественно, такая фигня не действует, но это не значит, что он не пытался.

Он вообще простой, как кирзовый сапог, удивительно, чего в нем Люська нашла…

И меня, главное, не спросила!

Ух, я бесился, помню…

Но сестра всегда была своевольной, так что ничего не оставалось, только принять такое родство. Учитывая мою особую любовь с органами, это было напряженно!

Но куда деваться, справился… Наверно.

– Так ты мне расскажи, почему ты именно на юридический пошел? А не на экономический? И вообще… Ты хотел открывать мастерскую, какая, нафиг, учеба? Я не понимаю… Деньги у нас есть…

– У тебя, – поправляю, потому что сразу сказал, что к ее наследству отношения никакого иметь не хочу.

Это ее бабки. Ей завещаны, пусть ими и распоряжается. А я в состоянии сам себя обеспечить. Как -то до сих пор справлялся. И с ней тоже, кстати.

– У нас, – давит она, не хуже своего мужика. Взгляд, по крайней мере, такой же каменный, – и не смей мне тут в благородство! Тебе средства на счет давным-давно переведены. Я думала, что ты вовсю шустришь, а потому не приезжаешь по месяцам! А ты…

– Я и шустрю, мелкая, – я применяю запрещенный прием, лезу обниматься. Она всегда тает от такого. Но тут почему-то не прокатывает.

Отстраняется, смотрит на меня своими раскосыми зелеными глазами так, словно в душу заглядывает.

А туда не надо!

Не твое это дело, мелочь ты пузатая!

Нечего тебе волноваться!

И так пару месяцев назад твой подпол уже вломил за то, что неаккуратен был в работе, и на покарабянной тачке приехал в гости.

А Люська тогда куда как поворотливей была, углядела следы от пуль на крыле, разволновалась, наехала на меня, а потом, как я понял, на своего мужика дополнительно.

После этого меня перестали брать на задержания.

Но оно и хорошо. Как раз Васильич нарисовался со своим предложением. А Васильич из тех людей, от чьих предложений нельзя отказываться.

Я и не отказался.

Что мне светило в конторе полкана? Ничего. Только работа бойца.

А в конторе Васильича… Все гораздо интересней. Как раз мой вариант, чтоб от скуки не поехать крышей.

Иногда ночью просыпаюсь и думаю, а не сон ли вообще вот это все?

Не бывает такого, чтоб жизнь так круто… Только недавно были мы с сестренкой веселыми мошенниками, азартно чистящими кассы различных развлекательных заведений, гоняли по стране, не имея своего угла. Риск, азарт и итоговый кайф, когда все получалось.

Был Макс Курагин крутым стритрейсером, гонки на своей, нашпигованной тем, чем даже нельзя было шпигануть,  приорке выигрывающем в легкую…

А стали: Люська – беременной женой полкана МВД, а я… А я вообще в системе.   Причем, настолько плотно, что не выберешься.

Судимость моя волшебным образом закрылась и вообще исчезла, биография написалась чистая и красивая. И жизнь началась новая.

Такая… Прикольная.

Вот только рассказывать про нее нельзя. Никому. И Люське тоже. И ее полкану цепному.

И если Гор все это понимает и вообще вопросов не задает, то сестра…

Бляха муха, инстинкт материнский, что ли,   срабатывает некстати?

Вот как мне от нее отбодаться сейчас?

Не хотел ведь ехать, всеми частями тела отмахивался, но от Люськи же хер отмахаешься.

Мелкая, а как бульдог. Вцепится – не оторвешь… Вон, хоть у полкана спросите, он подтвердит.

– Не в том месте ты шустришь! И вообще, – она топает ногой и тут же болезненно морщится.

– Че такое? – Я торопливо подхватываю и норовлю опять ее в кресло определить, от греха. – Давай, садись, разбегалась.

– Да тянет спину сегодня весь день… – она выдыхает, замирает, словно… Словно схватки пережидает!

От пришедшей в голову мысли меня бросает в дрожь.

Я же не дурак, я читал информацию по беременности, как только Люська залетела. Так… На всякий случай. Люблю все контролировать, хоть она и зовет меня распиздяем.

– Люська… А как часто хватает?

– Ну… Не знаю… – пыхтит она, – пару раз в час, может. Но со мной такое было уже, нормально… Пойду я в туалет, а потом мы договорим обязательно.

В ее голосе столько холода, что я невольно ежусь. Бля… Как с ней разговаривать? Волновать нельзя, вообще ничего нельзя!

Поддерживаю ее под локоть, сопровождая до туалета, но сестра не доходит до двери. Смотрит вниз, на ноги, по которым льется.

– Черт… – морщится болезненно, – ну вот что такое? Я как корова…

И плачет, жалобно всхлипывая.

А я понимаю, что ей не плакать надо! А уже на полпути в роддом быть!

– Так, малая, сядь-ка…

– Да куда я сяду, дурак? Мне переодеться… Ужас какой…

– Ага… Полкан! – ору , уже не думая о том, чтоб перестать волновать сестру. Если я все правильно помню из прочитанного, у нас не так много времени. А из гребанного пригорода еще ехать пятнадцать минут. – Полкан, мать твою!

На мой дикий ор прибегает полкан, бросив, нахер, и удочку,   и ведро. Смотрит на меня, на плачущую Люську, и прям по тупой роже понятно, что в ступоре. Нихера не соображает!

– Давай бегом, сука! Машину! У Люськи воды отошли!

– Воооды? – ахает малая, и тут же обвисает в моих руках.

Матерюсь, отталкиваю ставшего суетливым полкана, сажаю сестру на скамеечку возле входной двери в коттедж.

– Машину, бля! Где сумка ее? Вы все собрали в роддом?

Понимаю по белым совершенно щекам Гора, что он вообще не вкуривает, что там за сумка такая, и где она может быть.

– Там, в шкафу, на втором… – хрипит Люська.

Вооот, моя девочка! Все предусмотрела. Чего ж так со сроками лоханулась?

Или мелкому просто надоело сидеть спокойно? Наша порода!

Оставляю сестру на мужа, бегу наверх, за сумкой.

Спасибо тебе, Олег Гордеевич! Правильным парнем будешь! Спас дядьку от расправы неминуемой!

Только давай теперь, на финальной трассе не тормозни, сделай все, как надо.

Правильно, в общем, сделай.

Все правильно

– Молодой человек, я прекрасно понимаю, что экономика – предмет скучноватый, но, если уснули, постарайтесь хотя бы не храпеть… Это немного отвлекает… Да и остальные студенты завидуют.

Голос старичка-препода, так сладко убаюкавший меня в начале пары, звучит прямо над головой.

Подскакиваю, обвожу взглядом кабинет… Черт, реально уснул ведь! И, судя по всему, нормально так поспал, потому что вся доска исписана экономическими формулами, все вокруг заняты, с конспектами сидят… Я один, как дурак, пустой пришел.

Какого вообще пришел, непонятно.

Надо было домой, отсыпаться.

Но Васильич позвонил как раз в тот момент, когда нам с полканом сообщали о прибавлении в семействе.

И я, ошалевший от новостей, не смог толком отбодаться.

Люська рожала всю ночь, нас в Гором выгнали с этажа, где находятся родовые, вниз, в вестибюль. Дальше подпол уходить отказался, встал мертво на одном месте.

Вообще непонятно, какого хера ушел?

Но это Люськины закидоны, не хотелось ей, чтоб кто-то видел, как рожает. Все сама, как всегда.

Коза мелкая.

Веревки из нас вьет.

Я тогда еще, признаться, подумал, что если у меня такая ситуация нарисуется, то хрен меня кто из палаты выгонит. Нееее… Буду смотреть, контролировать, помогать…

Подумал, и сам охерел от этих мыслей.

Это, наверно, так родильное отделение действует на голову, точно говорю.

Даже меня пробило, что вообще странно, учитывая полное отсутствие кандидатуры, которую я мог бы… ээээ… контролировать в таком вопросе.

Остаток ночи я глаз не сомкнул,  потому что подпол прочно сидел на измене и постоянно рвался то позвонить, то пойти обратно в родовую, то вытащить из дома какого-то врача дополнительно. При этом отклонял звонки по работе, а я так понял, что как раз дежурный ему звонил, чего-то там происходило у них интересное.

Но Гор на всех положил и торчал в вестибюле роддома. Действовал на нервы персоналу и мне.

В итоге, когда нам сообщили, что Олег Гордеевич изволили родиться, и весят они четыре кило и рост у них тоже нехилый, весь в папу, наверно, позвонили уже мне.

Васильич, сука, всегда умеет выбрать правильный момент.

Коротко уточнив, не  сплю ли я, он поставил задачу на сегодняшний день, высказал свое блядское экспертное мнение о том, что работаю я херово, медленно и уныло, и что надо лучше, быстрее и веселее… И отрубился.

Я не успел даже слова вставить, попросить сегодня, например, выходной.

В итоге пришлось сначала ждать, пока за офигевшим ( и вот вопрос, отчего офигевать? Как-будто могло быть другое развитие событий, и Люська могла родить, например, девчонку, котенка или неведому зверушку) Гором не приедет его приятель, тоже уже полкан Старицкий, (братишка, кстати, Светки-конфетки, зацените степень моего везения)  и не увезет его домой, отмечать событие.

А потом, наскоро ополоснув рожу в туалете роддома, рвать в универ, потому что Васильич бдит.

Хорошо, что первой и второй парами была экономика. Смог нормально поспать, уронив тяжеленную голову на парту.

И вот теперь тупо хлопаю ресницами на препода и на веселые рожи однокурсников. Сука, прям как в школе.

Как там пели в моем детстве прикольные такие девчонки в гольфиках и бантиках? «Школа, школа, я скучаю»?

Так вот.

Нихера не скучаю.

Виновато горблюсь перед преподом, не особо обиженным, кстати,  ироничным стариком, что-то бормочу про то, что такое больше никогда, просто форс-мажор, ночь не спал…

– Я понимаю, молодой человек, в вашем возрасте сон – непростительное расточительство времени, – миролюбиво отвечает препод, – но впредь надеюсь, что на моих занятиях это не отразится, а то буду вынужден требовать отработку…

– Да-да, конечно.

Сажусь обратно, тру лицо руками, пытаясь прийти в себя.

Лишний час сна взбодрил, теперь надо добраться до туалета, умыться, а потом до столовки – пожрать и попить. Обязательно попить!

А там уже искать двух фигурантов, и , если получится, то и третьего до кучи. И додавливать.

Прямое распоряжение Васильича, чтоб не растанцовывался, а давил.

Нехило ему, как я понимаю, хвост прищемили наверху. Он редко так злобно разговаривает.

Пара завершается, я, не обращая внимания на направляющегося ко мне Олежу, топаю по утвержденному заранее маршруту. Туалет-столовая.

А потом – все остальное.

И вот надо же, бляха муха, такому произойти, что в промежутке между двумя пунктами я встречаю тех, кто третьим пунктом идет!

Фарид с Гошиком тормозят меня неподалеку от туалета.

– Эй, привет, брат!

Фарид по-свойски сует руку для приветствия, усмехаюсь, отвечаю. Брат, значит, уже… Прогресс…

– Ты чего такой помятый?

– Ночь не спал.

Парни понимающе кивают, явно считая, что не спал я по определенным причинам. Ну, собственно, мне похер. Прикольно, что даже мой заебанный вид на имидж плохого парня играет.

– Сегодня катаемся, ты с нами?

– Где?

– За Чеботарева, там всегда тусовка. Возле набережной.

– Байки?

– И байки тоже.

Киваю.

Прикидываю возможные варианты. Ребятки явно не погонять зовут. Верней, не только погонять…

– Макс… – они переглядываются, потом начинает Гошик, до этого просто тупо лыбившийся рядом, – ты говорил, что у тебя… Ну…

– Ага.

– О, круто! Крас тоже будет, заценит!

– А зачем мне Крас?

– Ну… Там давай?

Ну окееей…

Прощаемся, иду дальше.

Значит, информацию запомнили, передали Красу. И тому интересно, чего это у меня есть. Наверняка по своим пробил, а они меня не знают. Темная лошадка я. Гонка – это, конечно, интересно, но в таких тусовках главное – толпа народу и плохая видимость. Могут просто заточкой в бок обрадовать и дальше пойти. И концов не найдет никто.

В случае, если захотят устранить конкурента, именно так и сделают. Но что-то мне с трудом верится, что эти рафинированные лошаки способны на такое. Люди, которые могут вогнать заточку, не будут развлекаться, царапая чужой байк.

А значит, скорее всего, разведка, знакомство, переговоры.

Ну и отлично.

Главное, нацепить ту херню, что мне Васильич выдал.

Иду дальше и опа!

Кого я встречаю на своем пути?

Светочку-конфеточку! Она решительно трогает меня за локоть, говорит «Привет»… А я стою, дурак -дураком, и думаю, это у меня глюк такой от недосыпа?

Потом вспоминаю, что рожа моя вообще не блещет красотой сегодня, удивительно, как это на стоянке  голуби не срались на подлете, и выхлоп тоже тот еще. Потому что курил много, зубы не чистил…

А нахера мне чищеные зубы?

Целовать, что ли, Светочку собираюсь?

Сжимаю губы злобно, понимая,  что опять мысли мои рядом с ней хер знает куда улетают, и усмехаюсь, спецом нахально показательно трахая ее взглядом.

Пусть по роже мне засветит в третий раз и дальше топает. Принцесса фсбшная.

Но она только ярче вспыхивает под моим взглядом, прикусывает сочную губу.

– Я бы хотела… В целом, я думаю, что мы не с того начали, Макс…

Вокруг нас ходят люди, толпы просто, косятся, а я охереваю. Это чего сейчас происходит? Это Светочка пытается извиниться? Мне , так-то, надо бы извиняться. Я ее целовал и пальцы в нее совал. Но извиняется она. Чего-то в мире не так идет…

– Это ты про то, как на моих пальцах стонала? – перебиваю ее нахально, опять оглядываю тягуче и жадно, – по-моему, как раз с того. Правильно начали.

Она оскорбленно замолкает, смотрит на меня, словно не веря в то, что сейчас услышала.

Я тоже не верю.

Но так надо.

Именно так.

– Хочешь повторить? – добиваю ее.

У нее дергается рука, съездить мне по роже, но ничего подобного не происходит.

Я стою, не выходя из образа мерзкого придурка, смотрю.

– Знаешь… – Она справляется с собой, разглядывает  задумчиво, как на экспонат в музее. Холодный такой взгляд, аж мороз продирает. – Знаешь… Я хотела просто поблагодарить тебя за то, что тогда, зимой, ночью… Что спас. Мы как-то не с того начали, не знаю, что на меня нашло, но я подумала, что ты… Нормальный. Возможно. Зря я так подумала.

Светочка разворачивается и уходит.

Я смотрю на покачивающиеся бедра, обтянутые тугими джинсиками, на рыжую копну волос.

И вот ведь как получается: все правильно сделал, а на душе херово.

Хмыкаю, по привычке подмигиваю пялящимся на меня первокурсницам, иду дальше в столовую, проглатывая горький осадок от разговора. И от глаз зеленых  Светочкиных, ставших на мгновение неверяще-обиженными.

Все правильно сделал. Все правильно.