Текст книги "Одна женщина и много мужчин"

Что это Лариска сегодня такая смелая? Я удивленно посмотрела на нее. Вроде бы трезвая.

Сестрица поняла, какие мысли мелькают у меня в голове, и усмехнулась.

– Сашка, я сама себе удивляюсь. Но мне почему-то не страшно.

– Сейчас и здесь, – заметила я.

– Может, это только временно, – согласилась Лариска. – Но не страшно, и все. Только поедем прямо сейчас, пока я не передумала. Да, я готова зайти в Маринкину квартиру. Для меня она никто, я видела ее раз в жизни. Это тебя с ней какие-то воспоминания связывают, общая работа. А меня – нет. Лежит труп – ну и пусть себе лежит.

– Идиотка, – вздохнула я.

– Сашка, ты трупы вблизи видела? – спросила Лариска и тут же очухалась: – Ну да, конечно, прости. Я не о Маринке. Я о… твоем. Прости.

– И еще не раз видела, – сообщила я сестрице. – Но давай все-таки сменим тему и закончим с твоим знакомством с Маринкой – для ментов. При жизни в смысле. Она к тебе приезжала. Все-таки кто-то из соседей мог ее заметить, тем более она у мусоропровода сидела, караулила тебя.

– И еще расспрашивала кого-то, – добавила Лариска. – Вспомни. Она выясняла, к кому ездит дорогой Андрюшенька.

Я кивнула и продолжала:

– Как раз тогда, когда вы с глазу на глаз выясняли отношения, приехала я. Мы втроем обсудили ситуацию и пришли к общему знаменателю: самый большой негодяй – Храп. Он и виноват во всем.

Лариска со мной полностью согласилась. Этот вывод она была готова отстаивать где угодно.

– Потом мы попили кофейку, причем вполне мирно. Не нужно забывать, что Маринкины отпечатки пальцев остались в твоей квартире.

– Так я могу хоть сейчас съездить стереть, – перебила Лариска.

– Не надо, – покачала головой я. – Пусть лучше остаются. Так правдоподобнее. Кровь на твоем ковре – твоя. Только если у вас группы не совпадают.

– Я понятия не имею, какая у меня, – призналась Лариска. – А какая у Маринки, мы теперь и не узнаем.

Я согласилась с этим утверждением – мы не узнаем и не сверим, но будем надеяться на лучшее – на то, что нас с Лариской вообще никто не свяжет с Маринкиной смертью. Меня, конечно, менты станут допрашивать, но я буду трепаться о своих переживаниях в связи с Маринкиным увольнением и про работу нашей службы безопасности… В общем, я не сомневалась в своих возможностях заговорить их. И ведь Маринка у нас уже не работает, а к тому времени, когда ее обнаружат… Я в воскресенье улетаю в Японию, через неделю тоже можно будет куда-нибудь съездить. Придумаю. Моих отпечатков пальцев в Маринкиной квартире не должно быть – я была в перчатках. А вот что касается Храпа… Ха-ха. Вот кому придется отдуваться.

– Ладно, а что мы делали потом? – посмотрела на меня сестра. – После того, как попили кофе?

– Мы с тобой поехали ко мне, а Маринка – к себе.

– Ты уверена, что тебя никто не видел у ее дома? – Лариска внимательно посмотрела на меня.

Нет, по пути мне никто не попадался. Но кто-то мог обратить внимание на мою машину – я проезжала по Маринкиному двору, потом мы с сестрой сидели в «БМВ» на некотором отдалении от арки, Лариска дожидалась, пока я управлюсь… Менты нас тогда тормознули, но те скорее всего не вспомнят. Скольких людей они каждый день тормозят? Я, конечно, не серая мышка, но… Так, все-таки прикинем место, где стояли гаишники. Могла я такой дорогой ехать от Лариски к себе? Вообще-то нет.

Я сообщила сестрице ход своих мыслей. Правильно все-таки говорят, что одна голова – хорошо, а две – лучше. Сестрица тут же нашла выход: мы ехали в магазин «24 часа», который расположен метрах в двухстах от того места, где стояли гаишники. Я тоже знала тот магазин и кивнула. Мне неоднократно доводилось там отовариваться спиртным, да и Лариска была там частым гостем. К тому же, поскольку он расположен на оживленной магистрали, в нем бывает слишком много народу, чтобы нас запомнили, а если и запомнили с предыдущих посещений – так нам и лучше. В общем, ехали туда.

Я направилась в комнату, оглядела содержимое своего бара и вспомнила, что две бутылки – голландский сливочный ликер и французское вино – я покупала именно там. Нет проблем.

Более того, к Маринке я ходила в кроссовках, плаще и шляпе. Обычно же я щеголяю на девятисантиметровых каблуках, без шляпы, и погода еще позволяет не надевать плащ. Да и ношу я белый, а тот, в котором я появлялась в злополучный вечер, постоянно лежит в машине. Будем надеяться, что на мою тачку никто не обратил внимания. Я понимаю, на «Порше» бы ездила или на «Линкольне», а так – «семерка» «БМВ». Кого ею удивишь в нашем городе?

– То есть мы у Маринкиного дома не были? – уточнила еще раз Лариса.

– Лучше врать, что не были. Если вообще кто-нибудь спросит.

– Будем надеяться на лучшее, готовиться к худшему, а жить настоящим, – философски заметила сестрица и пошла переодеваться.

* * *

Вскоре мы были готовы к ночным приключениям. Я щеголяла в кроссовках, черных джинсах и спортивной куртке. Лариска – в синих джинсах и штормовке. Перчатки лежали в карманах. Я прихватила с собой ножницы, чтобы на всякий случай избавиться от шляпы: разрежу ее на мелкие кусочки и выброшу в какой-нибудь водоем – благо что их в Питере более чем достаточно. Плащ… нет, плащ можно оставить, только пока повесить дома, а для запаса, который всегда держу в багажнике, купить новый, черный, и новую шляпку. Это мы сделаем завтра, вернее, уже сегодня.

Лариса осмотрела набор взломщика, который также имелся у меня в квартире, и твердо заявила мне, что справится. Видели бы нас наши правильные родители, в свое время воспитывавшие дочерей в духе марксизма-ленинизма. Вот они, бывшие пионерки и комсомолки. Собираются незаконным образом вломиться в квартиру. Но ведь не воровать же? Наоборот, подбросить деньги, пусть и фальшивые. Пусть и те, что сами раньше оттуда забрали. Но мы же ничего Маринкиного брать не будем.

Наконец мы были готовы, спустились к моей машине, осмотрелись: конечно, во втором часу ночи меня никто не караулил. Кому придет в голову, что я куда-то сейчас отправлюсь? Надеюсь, что детки не проснутся. А если даже и проснутся? Позвонят на мой мобильный, если что-то понадобится. В одном я не сомневалась: паники не будет. Есть все-таки смысл быть непутевой мамашей.

Не доезжая до Маринкиного дома, я загнала машину на тротуар, пристроившись в ряд поставленных на ночь железных коней, выключила мотор.

– Наверное, я прилягу на заднее сиденье, – заявила я сестрице. – Мало ли кто пойдет. Хоть стекла у меня и тонированные, но тем не менее… Зачем привлекать внимание?

Лариска кивнула. Теперь она уже не была такой смелой, как час назад, но все равно отступать не собиралась.

– Если что, сразу же звони на мобильник, – я кивнула на свою трубку. – Давай, с богом!

Не верившая в Бога Лариска все-таки перекрестилась – и пошла, размахивая спортивной сумочкой средних размеров с инструментами взломщика, фонариком, фальшивыми тысячами и сотенными внутри. Мы решили взять все остававшиеся у нас полтинники и все, кроме одной, пачки сотен. «Давай не жадничать», – сказала я Лариске. Она согласилась. Все-таки баксы – настоящие или настолько хорошая подделка, что не отличить от настоящих. Пачку сотен Лариска собиралась завтра, вернее, уже сегодня начать тратить на рынках, не рискуя больше засвечиваться в магазинах. Что касается полиэтиленового пакета у меня в сейфе – того, что стоит прямо в кабинете в тумбе с экраном, – так достану его, когда вернусь из Японии, прикрывая телом, чтобы видеокамера ничего не засекла, а там видно будет: если сотни спокойно берут, оставим их, если нет… Да хоть у меня на кухне спалим. Или выбросим куда-нибудь под куст. Или Лариска придумает, как подкинуть их Светке. В общем, решим.

Обо всем этом я думала, лежа на заднем сиденье своей «бээмвэшки», то и дело поглядывая на часы. Чтобы скоротать ожидание, кромсала ножницами злополучную шляпу, бросая кусочки в специально приготовленный пакет.

Сколько времени потребуется Лариске? Дойти отсюда – минут пять, пусть семь. Открыть замок – пусть минута, даже две. В квартире – еще пара минут: деньги – в ящик с обувью и быстро осмотреться в комнате. Все. И назад. Только бы не встретить случайного прохожего. Только бы ни у кого из псов не началось расстройство желудка и любящий хозяин не отправился бы на прогулку. Только бы какая-нибудь бабка не услышала скрип соседского замка или шум открываемой двери…

Я так глубоко задумалась, что не услышала, как Лариска подобралась к машине, да и подошла она с другой стороны, а не оттуда, откуда я ее ожидала. Что ж – правильно: зачем два раза идти по одному и тому же маршруту?

Сестрица проскользнула на переднее место пассажира, я быстро перебралась на водительское, сунула Лариске в руки остатки шляпы с ножницами и пакет и спросила:

– Ну?

– Поехали, – сказала сестра, разрезая остатки шляпы на четыре больших куска и засовывая все это добро в пакет. Ножницы она бросила в «бардачок».

– Ну?! – повторила я, не в силах больше выносить ожидание, но тем не менее трогаясь с места.

– Все в порядке. Не волнуйся. О деталях – дома.

Я подумала, что Лариске просто хочется помолчать после всех переживаний. Не каждый день все-таки она вламывается в чужие квартиры при помощи отмычки или проволочки, причем в те, где уже начал разлагаться труп.

– Никого не встретила? – спросила я.

– Совсем никого, – сказала Лариска.

Наконец мы подрулили к моему дому, я поставила машину на обычное место, и мы поднялись в квартиру. Дети спали.

– Плесни коньяку, – заявила Лариска. – И себе тоже.

Я плеснула: чего же не составить компанию любимой сестре? Да и в качестве снотворного хорошо пойдет, заснуть-то после всех переживаний будет сложно. Я не ожидала услышать ничего сногсшибательного и уже успокоилась, а зря.

– Маринки в квартире нет, – сообщила Лариска и хлопнула коньяк.

Я поперхнулась.

Глава 8

Ночь с 12 на 13 сентября,

с пятницы на субботу

– Что ты хочешь этим сказать? – наконец выдавила я из себя.

– Нет ее там, Сашка. Нет!

Я попросила рассказать все по порядку, чтобы потом, выслушав полный отчет сестрицы, уже думать, что делать дальше.

Лариса без труда справилась с замком в двери квартиры Громовых. Я спросила, был ли он закрыт и не пытался ли кто-то до Лариски взломать дверь – по крайней мере, если судить по ее внешнему виду. Сестрица ничего подозрительного не заметила – если дверь и открывали при помощи набора взломщика, то видимых следов не осталось.

Лариса прикрыла дверь за собой, защелкнула замок, прислушалась. В квартире стояла мертвая тишина. Сестра первым делом открыла ящик с обувью и бросила туда полиэтиленовый пакет с деньгами, после этого на цыпочках прошла в большую комнату (еще дома я нарисовала ей план квартиры и все на нем отобразила). Лариса освещала себе дорогу фонариком, свет не включала. На ковре, в том месте, где я видела убитую Маринку, осталось темное пятно довольно больших размеров, но тела не было!

– А белая линия? – пришло мне на ум.

– Какая еще белая линия? – не поняла Лариска.

– Ну, может, видела в кино – труп ею обводят. Чтобы отметить, где лежал убитый.

Лариска покачала головой. Ни белой линии, ни каких-либо других следов она не заметила.

Не обнаружив тела, сестрица решила осмотреть квартиру – хотя бы бегло. Она помнила, что нас интересует сумочка Маринки, и попыталась ее найти. Это не составило труда – сумочка лежала в маленькой комнате на кресле, стоявшем слева при входе в комнату. Лариса открыла ее – пистолет лежал внутри. Копаться в ней она не стала, но раз пистолет там, значит, должны быть и патроны?

Я согласилась с сестрой. Кто бы стал их вынимать?

– Но куда делась Маринка?! – воскликнула я.

Лариса пожала плечами.

Я тем временем продолжала судорожно размышлять. Неужели она тогда осталась жива, а когда я заходила, просто лежала без сознания? Потом пришла в себя и вызвала «Скорую»? Или она даже видела меня, а притворилась мертвой? Но, с другой стороны, столько крови… Я проклинала себя за то, что не проверила, жива Маринка или нет, но подходить к трупу (или к тому, что я считала трупом) желания не было никакого. А надо было бы пульс пощупать. Она тогда лежала, уткнувшись лицом в ковер, я просто направила на нее луч фонарика, не включая свет в комнате, – и сделала ноги. Ну почему я… Эх, задним умом мы все сильны…

А если Маринка позвонила не только в «Скорую»? Или потом из больницы связалась с?.. С кем? Как на самом деле относится она к Храпу? Ведь могла же нам все врать. А также позвонить и еще кому-то… И ведь знает, что эти деньги ищут. Может, Храп говорил ей, кому они принадлежат. А вдруг это не цыгановские, а чьи-то еще, хотя навряд ли. Но такого варианта исключать нельзя. И тогда… Тогда меня ждут очень большие неприятности. Складывающаяся ситуация мне совсем не нравилась.

– Что будем делать? – спросила Лариска, отпивая коньяк прямо из горлышка.

– Давай-ка для начала обзвоним больницы, – предложила я, подумала и добавила: – Нет, первое – это справочная об увезенных «Скорой» и «неотложкой». Она круглосуточная.

– Все-то ты знаешь, Сашка, – заметила Лариса, попивая коньячок.

Я тем временем сходила в коридор и взяла у телефона свою большую черную книжку, которую постоянно держала дома у аппарата. На первых двух страницах значились все «экстренные» телефоны – не только для меня, а в основном для детей и Серафимы. Мало ли что.

Я пропустила номера своего адвоката, Сени, Шубакова, Виталия Сергеевича, родителей и Лариски и перешла к городским службам.

– Так, еще есть Бюро несчастных случаев, – сообщила я Лариске. – Они же – Бюро исчезновения людей. Круглосуточно.

– А у них случайно нет определителя номеров? – вдруг спросила сестрица. – Еще не хватало, чтобы узнали твой номер. Звони по трубке.

Я заметила, что трубку тоже можно «пробить».

– Но она же не определяется! – удивленно воскликнула сестра. – Помнишь, когда у меня АОН стоял? Тебя же не брал.

Я пояснила, что «пробить» можно саму трубку. Узнать, кому я звонила. Мне даже рассказывали, что могут подслушивать при отключенном аппарате. Он лежит рядом, ты с кем-то разговариваешь о делах, а тебя тем временем слушают конкуренты. Правда, стопроцентно это не проверено, но тем не менее наш начальник службы безопасности рекомендовал держать эту информацию в памяти.

– Черт побери, никакой защиты! – выругалась Лариска. – За такие-то деньги могли бы обеспечить!

Я пожала плечами. Оставались телефоны-автоматы, но снова выходить на улицу очень не хотелось, тем более я не была уверена, что хоть один из них в окрестностях моего дома работает. Я поделилась с сестрой своими мыслями.

– Пойдем, Сашка, поищем, – заявила она. – Не надо звонить из дома. Кто сейчас по улицам шляется? И никому мы не нужны. Чай, не изнасилуют.

Изнасилование в этот момент волновало меня меньше всего. Лариска отправилась к своей сумке, высыпала из нее все на кухонный стол и обнаружила телефонную карточку. Я порылась в карманах курток дорогих деток и нашла еще одну.

– А если тут телефоны все-таки не работают? – с сомнением спросила я у Лариски.

Я сама внимания особо не обращаю – у меня же трубка, а Серафима совсем недавно возмущалась. У меня это в голове отложилось.

– Не боись, – заявила сестра. – Сама лично видела сегодня автомат, по которому звонили. Не все еще успели поломать.

Мы переписали нужные номера телефонов на бумажку, снова накинули курточки – я спортивную, Лариска – штормовку, и в который уже раз выбрались среди ночи на улицу. Было довольно прохладно. Ни припозднившихся прохожих, ни собачников. Пока нам везло.

Лариска уверенно показывала дорогу. Два автомата, мимо которых мы прошли, были сломаны. Наконец мы нашли работающий.

Первым делом я позвонила в справочную по увезенным «Скорой». Громову Марину Петровну, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения ни «Скорая», ни «неотложка» не увозили. Тогда я набрала номер Бюро несчастных случаев. Там про Маринку тоже не слышали.

– Ну что, пойдем домой? – почему-то шепотом спросила Лариска.

– А чего еще делать?

Я решила отложить звонки по больницам на дневное время, тем более что я не была уверена, что справочные в них работают круглосуточно. Да и в моргах, наверное, меня сейчас будут не очень рады слышать. И я так устала, что просто валилась с ног. Утро вечера мудренее, решила я и отправилась спать.

* * *

На следующее утро меня разбудили детки, изъявившие желание съездить в Павловск. Чувство долга перед детьми заставляло меня по выходным удовлетворять их прихоти – и так мало внимания им уделяю, совесть-то мучает. Да и пообщаться с ними хочется – а то вырастут, глазом моргнуть не успею.

Мы договорились с Лариской, что по больницам и моргам будет звонить она и тоже из автомата. Зайдет в вестибюль станции метро – и вперед. Потом она собиралась проверить «на вшивость» «деревянные» сотни из единственной оставшейся пачки. Когда мы с детками покидали квартиру, Лариска усиленно переписывала на листок бумаги телефоны справочных городских больниц. Правда, у меня было предчувствие, что толку от этих звонков не будет.

Я оказалась права. Когда мы с мальчиками вернулись, нагулявшись и проголодавшись, Лариска летала по квартире, словно Баба-Яга. Для полного впечатления не хватало только метлы. Тогда, наверное, поднялась бы к потолку.

Сестрица правильно решила, что детей не следует посвящать в наши дела, а поэтому накормила нас, правда, не скрывая своего раздражения и несколько раз велев Валерке с Вадиком «есть нормально», «не класть локти на стол», «не чавкать» и все в таком роде. Детки быстро сообразили, что тетя Лариса не в настроении, вели себя тихо, поели быстро и унеслись во двор к ребятам, чему мы с сестрицей были только рады.

– Ну? – спросила я.

– Сотни настоящие, – завопила на меня Лариска. – А я, дура, тебя послушалась! Сколько мы пачек выбросили? Семь? Или восемь? Это сто на сто и на семь… А на восемь!!! Сашка! Да я когда узнала, что деньги настоящие… Если бы ты рядом была, я бы тебя точно придушила!

– Ты что, и в магазине успела проверить? – спросила я.

– В двух! Берет их машинка! Никаких вопросов. Взяли. А мы, дуры…

Лариска заревела от досады, периодически повторяя: «Такие бабки! Такие бабки! Псу под хвост!»

Мне надоело слушать эти причитания, и я рявкнула на сестрицу:

– Заткнись! Отделались от них – и хорошо. Пусть их найдут у Маринки. Хочешь лишние проблемы себе на голову?

– Кто найдет? И кто у нее искать будет?

– Ты в больницы звонила? – Я решила сменить тему.

– Нет ее нигде. Может, в частной какой больничке содержат или под другим именем? Или не зарегистрировали? Если за хорошие бабки, то ведь все можно, ты же сама мне говорила, так?

Я кивнула. Но вот только кто платил эти бабки, кому позвонила Маринка или кто сам ее нашел? Теперь искать ее предстояло мне. Делать это совсем не хотелось, но надо. Причем как можно быстрее.

Лариска опять заканючила про деньги. Я напомнила ей, что у меня в сейфе лежит целый пакет с сотенными купюрами.

– Ой, а ведь правда! – тут же повеселела Лариска и принялась их делить.

Насколько я помнила, тысяч среди тех пачек не было, только сотни.

Лариска меня все-таки любила, а поэтому, хоть и считала виноватой в потере, согласилась отдать мне половину оставшихся рублей. Почему-то она не учитывала того факта, что они сейчас лежат-полеживают в моем личном сейфе в офисе фирмы, где я работаю, и что к ним без меня Лариску никто близко не подпустит. Тем более моя новая секретарша Люся умеет стоять на страже моего имущества и персоны, что уже доказала. Но я, конечно, не собиралась обделять Лариску, да и вообще эти деньги жгли мне руки. Вот если бы я нашла миллион Цыгана – другое дело. Про него (миллион) многое известно, а главное – что он утерян. В таком случае всё (ну не всё, конечно) было бы ясно и вопросов не возникало. Кто-то потерял (причем известно, кто), кто-то нашел. Найду я – значит, я и хозяйка. Если, конечно, сумею по-тихому его припрятать, а еще лучше – вывезти за рубеж. И тогда я бы точно знала, против кого играю. Но с деньгами из Маринкиной квартиры ничего не было понятно. Часть – фальшивки, часть – настоящие. Сумма не соответствует. Мне было сильно не по себе. Не люблю я неопределенность.

– А может, сегодня ночью опять съездим к Маринке? – вдруг предложила Лариса.

– Нет!!! – заорала я на нее. – Не надо искушать судьбу. На третий раз можем и попасться. Хватит денег, Ларка. Хватит. Все деньги все равно не заработаешь и не украдешь. Ведь и так неплохо? С неба ведь бабки.

Лариска кивнула, соглашаясь со мной. Все-таки сестра всегда готова была меня слушать.

Больше ничего необычного не произошло, и в воскресенье я улетела в Японию, где успешно приземлилась в понедельник (не надо забывать про разницу во времени). Я обещала сестре сразу же сообщить свой номер телефона в гостинице и велела ей в случае возникновения непредвиденных обстоятельств звонить мне только с переговорного пункта. На всякий случай.