Книга: Пленница - Марсель Пруст

«Пленница» — пятый том романа-реки «В поисках утраченного времени». Отсюда эпопея приобретает новый вид: обойму тем вытесняют всего две линии. В первой, условно «гоморсской», рассказчик ревностью доводит до бегства проживающую у него шалавливую Альбертину.

Что-то не складывается у меня с французами...Это я собственно про Золю и теперь про Пруста. Вот кажется,что это твоя книга:классика,много цитат,старинная Франция,герои.

Чтение эпопеи «В поисках утраченного времени» растянулось на пару лет и это непозволительное читательское поведение. Никогда так не растягивал чтение даже самых крупных эпосов.

И вот я добралась до пятой части серии романов Пруста - "Пленницы". Удивительно, но только к пятой книге серия обрела именно облик романа - действие сконцентрировалось на чувствах главного героя, его отношениях с Альбертиной, ожиданиях и волнениях, связанных с влюбленностью в эту девушку.

Роман Марселя Пруста «Пленница» - пятый в цикле «В поисках утраченного времени» - повествует о мучительных отношениях главного героя с очень красивой девушкой Альбертиной.

Эта книга — из тех, которые не прочитаешь "наскоком". Книга под настроение, когда хочется поразмышлять о человеческих взаимоотношениях, любви, свободе, одиночестве.

Рецензия-ощущение

Ах, эти зацелованные солнцем плечи и шея Альбертины, простёртой на каком-то зачарованном берегу сна! Такое ощущение, что Альбертина ( подружка героя), попала в плен к новой Калипсо, в котором нежно дотлевает время.

"Не удивляйся. Мой, мое, моя - они всему на свете говорят. Так ветер мог бы, рыская в ветвях, сказать: мой сад.

Ещё

" .

Странная вещь - преступник, исповедующийся с дрожью в голосе, заслуживает в наших глазах снисхождение, если не оправдание, за деяния, подлежащие несомненному осуждению в случаях, известных нам только понаслышке. Мы готовы разорвать на части, заклеймить и освистать вероломного Мореля, растоптавшего племянницу Жюпьена, и одновременно с умилением следим за терзаниями Марселя, готового избавиться от Альбертины в любой момент, как от докучной безделушки.

Пруст - виртуоз в деле сопоставления неравноценных явлений и разделения тождественных. В его представлении симфония улицы, в которой ария торговки артишоками перемежается интерлюдией автомобильных гудков, смешивается и сливается с септетом Вентейля для скрипки с оркестром, повествующим о чувстве и вечности, о рассветах и величии красоты. И в то же время история совершает очередной оборот, а уже соприкоснувшийся с хрониками "Сван-Одетта" и "Сен-Лу-Рашель" герой, как распоследний слепо-глухо-немой, обнимает все те же злополучные грабли. Снова золотая клетка, очередная жестокая забава. Любовь? Да, конечно, ведь определение Пруста таково: "Я называю здесь любовью взаимную пытку". Он - господин, она - на правах домашнего животного. Скучная привязанность, поддерживаемая страданием, ведет в тупик, что впрочем, на руку герою, ибо из тупика не так-то просто спастись.

Вообще, как по мне, чувство Марселя к Альбертине - это некрофилия какая-то. Обратите внимание на то, что он ощущает наибольшую нежность, когда она спит, то есть не живет, а значит, неспособна на предательство. Да и его слова по поводу того, что старость дуэньи не так успокаивает, как старость возлюбленной - страшны по сути. Ведь если договаривать до конца, то уж мертвая возлюбленная точно никуда не денется.

С одной стороны он жаждет привязать ее к книжной полке и лишь иногда отвязывать, чтобы подвести к пианино. С другой стороны, азарт охотника пропадает, как только исчезает страх утраты и дух соперничества. Играя какую-то извращенную роль демиурга, он страстно желает изваять ее заново: чтобы она носила то, что выбрано им, читала его любимые книги, интересовалась его увлечениями, вращалась в узком кругу тщательно отобранных личностей. То есть фактически наравне с первой девиацией здесь налицо еще и желание видеть в партнере своего двойника, неважно происходит это от ленности и бессилия духа или от порока самолюбования.

Неспособность осуществления подобных безумных проектов приводит в итоге к болезненной ревности. А ревность, как известно, оружие обоюдоострое, так как с одной стороны обличает, ибо проистекает исключительно из собственного опыта, а с другой - рассматривается как недоверие, которое дает право обманывать. По принципу "уж лучше грешным быть, чем грешным слыть". И снова - диссонанс в читательском сознании. Нас раздражает упорство и беззастенчивое вранье Альбертины, хотя Пруст и успокаивает нас тем, что это - "пустяки, мы живем посреди лжи, улыбаясь ей" и что "ложь - самое необходимое и самое употребительное орудие самосохранения". Однако мы рукоплескаем жестокости и изощренности ловушек, изобретаемых Марселем для мучения своей жертвы, и то, что ложь, в которой она постепенно запуталась - в самом деле ее единственное оружие, нас ничуть не трогает.

Вот так легко слова и мысли сбивают ориентиры, хотя Пруст застенчиво замечает, что действовать это не то, что говорить, хотя бы даже красноречиво, и не то, что размышлять, хотя бы даже замысловато.

В эпизоде с распахнутым среди ночи окном я даже испугалась за свою человечность, ибо совсем разучилась сочувствовать пленнице. Но в итоге все хороши, и ведь, надо думать, наряды от Фортюни беглянка прихватить не постыдилась...

Ещё немного лиц и декораций

Пруст и Агостинелли

Квартира Пруста

Модель в платье от Фортюни

Я был разбужен спозаранку Щелчком оконного стекла. Размокшей каменной баранкой В воде Венеция плыла.

Все было тихо, и, однако, Во сне я слышал крик, и он Подобьем смолкнувшего знака Еще тревожил небосклон.

Ещё

Он вис трезубцем Скорпиона Над гладью стихших мандолин И женщиною оскорбленной, Быть может, издан был вдали.

Теперь он стих и черной вилкой Торчал по черенок во мгле. Большой канал с косой ухмылкой Оглядывался, как беглец.

Туда, голодные, противясь, Шли волны, шлендая с тоски, И гондолы* рубили привязь, Точа о пристань тесаки.

Вдали за лодочной стоянкой В остатках сна рождалась явь. Венеция венецианкой Бросалась с набережных вплавь. Борис Пастернак.

Я не мог отрицать, что, когда я не ревновал, моя жизнь с Альбертиной была скучна, а когда ревновал - мучительна.

Марсель Пруст написал, как преданные его читатели знают, знаменитый цикл текстов " В поисках утраченного времени" и роман "Пленница" - 5 книга из 6 произведений этого крупномасштабного цикла. Каждая книга представляет собой беспрерывный сплошной текст рассуждений, мыслей и выводов, почерпнутых жизнью Марселя Пруста. Его удивительный поток сознания, посвященный ушедшей жизни, некоторым историческим событиям, живописи, музыке, литературе , искусству, человеческому эгоизму и главным образом любви. На протяжении всего романа автор рефликсирует по утраченной свободе, самовыражению, похоти, эгоистическому началу, присутствующему в каждом человеке только в определенной степени. Свободе самовыражения подобно взлетающему одинокому аэроплану. Параллельно с этим в тексте присутствует любовь к музыкальному творчеству Вагнера, дань преклонения перед Гюго, Стендалем и что очень приятно к Достоевскому. В финале произведения Пруст показывает и подробно описывает свое отношение к Великому русскому классику и здесь мы можем стать невольными свидетелями европейского отношения того времени и их восприятие прозы Ф.М. Достоевского. В каком то смысле и сам Пруст пытается добиться подобного результата. Он, как и Достоевский хочет докопаться до истины сложной, не чуждой каждому, понимания и сознания человеческой, и порой неприглядной души. Очень интересно читать трактовку Карамазовых и Иволгиных в исполнении Марселя Пруста. Хотя, как мне показалось, отношение это слишком поверхностное. Видимо это и есть тот самый заграничный взгляд на особенности русской самоорганизации и витееватой души. Марсель Пруст занимается саможизнеописанием и следуя за его потоком сознания можно увидеть его отношение к женщине, к любви, к политическим интригам бессмертного и уродливого своим малодушием света Парижа.

Свет есть царство ничтожества; достоинства светских женщин незначительны, им могут давать бешеные цены или злопамятство, или воображение де Шарлю.

И параллельно с этим в тексте упоминаются мелкие, но жизненно важные детали, которые как отдельные кусочки единого пазла иллюстрируют мировосприятие главного героя и автора - Марселя Пруста.

Его иронический и эгоистический взгляд на мир.

Скоро забывается то, что глубоко не придумывается, то, чему вы подражаете, мелкая суета жизни. Меняется суета - и вместе с ней наша память.

Не виртуозность ли создает у великих художников иллюзию врожденной неукротимой единственности, на поверхностный взгляд - отсвет иного бытия, на самом деле - плод изощренного мастерства? Если искусство - только это значит оно не более реально, чем жизнь, и мне особенно не было о чем жалеть. Я продолжал играть "Тристана".

Если меня не убьют, - говорит он себе, - я в ту же минуту примусь за дело, и как же я буду развлекаться!

Отношение к девушке, с которой он сожительствует и которая ему порядком надоела своей с одной стороны покорностью "Пленницы", а сдругой тайными изменами с другими женщинами, неприличное и извращенное поведение которых она в свою очередь осуждает. И та житейская, семейная, светская и любовная ложь, которая так легко выявляется наружу, если внимательно следить за потоком сознания и нитью рассуждений великого Пруста. Автор не раз дает логическое объяснение не только изменам ( мужским и женским), когда надоевшая дама сердца теряет свою привлекательность для мужчины и становится его пленницей, но и демонстрирует все типичные особенности поступков и ошибок в поведении каждого человека. Это и сублимация, и необычайно точно сформулированная по всему тексту рефлексия, и тонкий психологический самоанализ, на обсуждение которого нас и вызвает замечательный французский писатель Марсель Пруст.

P.S. Путешествие было сложное. Нельзя в нем делать читателю остановки на протяжении нескольких дней. Потом чтение текста становится более трудным занятием, хотя по-началу это настоящая литературная музыка для души. Но я уверен, что со временем куплю и остальные произведения всего этого замечательного цикла и периодически ( изредка) буду их изучать. Но позже. Потому что не время еще оглядываться на поиски утраченного времени... Оно еще , как я очень надеюсь, не наступило...

Марсель Пруст, до встречи в Венеции!