Текст книги "Чай со звездным сиянием. Книга 1"

– Меня отпустили, а джинна не отпустят. Может, они уже тело в озеро сбросили, – не остался в долгу лепрекон.

– Нет! – взвыла Эсси. – Я не хочу снова быть ответственной за чью-то смерть!

Обернулась к Уиллу и, посмотрев на него так, будто он тоже был замешан в произошедшем, выдохнула:

– Зачем ты вообще начал этот разговор? Зачем пришел сюда? Кто тебя просил лезть?

Казалось, еще немного, и покатятся слезы: горькие, горячие, звонкие, словно граненый хрусталь. Момент, другой!.. Но их все не было. На слезы просто не хватало времени и сил, да и Эсси была не из тех, что плачут на ровном месте.

– Уйди отсюда! – прошипела она, отвернувшись.

Конечно же, в глубине души ундина понимала – Уилл ни при чем и, наоборот, помог ей раскрыть обман. Но в моменты, когда сердце терзают ужас и обида, мы видим врагов во всех и готовы обвинять без разбора.

Дирк, наконец, добрался до прихожей и сдернул куртку с вешалки. Бросил мимолетный взгляд на входную дверь: закрыто. Небось еще на несколько оборотов. И от применения магии защищено. Умно! Значит, быстро уйти не получится: стой перед дверью и крути защелку как дурак. Вряд ли после произошедшего девчушка так просто его отпустит. Ничего, не единственный способ. Хватит тут расшаркиваться, пусть сами в своем болоте плавают.

– А ну, стой! – осознав, что лгун пытается сбежать, ундина бросилась к нему.

Подхватив куртку, лепрекон развернулся, оттолкнул Эсси и ринулся в другую часть комнаты, мимо дивана и елки, к лестнице, ведущей на второй этаж. Оторопевшая ундина, помедлив пару секунд, помчалась за ним.

Оказавшись в коридоре с несколькими комнатами, Дирк, никогда раньше не поднимавшийся наверх, выбрал наугад. Вторая дверь справа была уже приоткрыта, и, толкнув ее, он ввалился, по всей видимости, в спальню хозяйки дома. Зеркало, новенький письменный стол, кровать, тумбочка с восседавшим на ней потрепанным плюшевым медведем фирмы «Штайф» шестидесятых годов – такие сейчас остались только в антикварных лавках или встречались уже в чуть более современной интерпретации. Все это его не интересовало. Дверь комнаты, через которую он вошел, оказалась неподходящей – она была раздвижной, с такими Дирк редко имел дело. А вот большой шкаф с дверцей в человеческий рост – другой разговор!

Распахнув ее, он нырнул внутрь, в тканевый лес из платьев и кофт. Послышался топот: Эсси поднималась по лестнице. Надо было срочно придумать, куда шагнуть. Чем дальше, тем лучше, пусть это и потребует больше сил и времени.

Развернуться в шкафу оказалось задачей не из легких, но Дирка подгонял страх. Он рванул на себя застрявшую куртку, подобрал торчащую ногу и захлопнул дверцу изнутри, сосредоточив магию в кончиках пальцев. Давай же!

Шаги звучали совсем близко. Лепрекон вновь открыл дверь, которая вела уже не в дом Эсси, и вывалился из гардероба прямо в мокрый снег.

Шкаф жалобно заскрипел, явно оскорбленный происходящим. Подоспевшая ундина, схватив за ручку снаружи, дернула на себя злосчастную дверь, но Дирка уже и след простыл. Лишь сиротливо валялась на полу оторвавшаяся от куртки кнопка.

Эсси не собиралась сдаваться. Магия дверей доступна каждому, а лепрекон небось просто вышел на крыльцо через гардероб. Она выдохнула, собираясь с мыслями, шагнула в шкаф, захлопнув дверь, и опять открыла его. Вместо комнаты перед ней были ступеньки и затерявшийся в темноте двор дома.

С вечера шел снег, и на припорошенных ступенях чернели чьи-то свежие следы: рваные, торопливые. Отпечатки ботинок вели прочь из сада, сворачивая налево. Ундина поспешила к калитке, приминая ровную белую глазурь.

Улица тоже была пуста, за исключением знакомого темного силуэта вдалеке, в правой ее части. Он явно куда-то улепетывал, хоть и не слишком быстро.

– Вот, значит, как… – вздохнула Эсси, изрядно запыхавшаяся, но не от беготни, а, скорее, от злости и отчаяния. – Вон как далеко сиганул. Даже через чужой дом.

Теперь она точно вряд ли его догонит.

Снег облеплял лицо, набивался в уши, цеплялся за кончик косы. Было досадно и холодно. Тем более без куртки. Дрожа, она снова повернулась налево, уставившись на цепочку следов в тусклом свете фонаря. Если Дирк сейчас ушел наверх по улице, то кому принадлежат эти?

Ну да, точно. Уиллу.

* * *

Не успела Эсси подняться по лестнице, как Уильям помчался в противоположном направлении – в прихожую. Частое и гулкое сердцебиение отдавалось в барабанных перепонках, разрывало грудь, сдавливало горло. Зачем он вообще приехал? Что здесь сейчас произошло?

Натягивание ботинок заняло секунд двадцать, но Уиллу казалось, что прошла целая вечность. В отличие от Дирка, не снимавшего обувь, если он заглядывал ненадолго, молодой человек всегда ходил по дому в одних носках. Шнурки остались болтаться незавязанными, грозя падением, но не тратить же на них время? Куртка под мышкой, три поворота защелки, которая оказалась довольно тугой и поддалась не сразу, – и Уилл, выбежав на крыльцо, глотнул влажный зимний воздух. Закашлялся с непривычки и, рискуя потерять неплотно сидящие ботинки, побежал прочь – подальше от неизвестности и лжи.

Здравый смысл подсказывал, что нужно уезжать отсюда на одном из завтрашних утренних поездов, пока за ним никто не пришел.

Прав был Симон, назвав его лишним. Стоя меж двух огней, между рассерженным лепреконом и растерянной ундиной, он вдруг осознал: здесь ему места нет. Веселая поездка, раньше грозившая разве что легким насморком из-за зимнего ветра, внезапно стала крайне пугающей. Эсси сказала ему убираться, по улицам разгуливают какие-то темные личности – Уилл боязливо озирался по сторонам на каждом повороте, – а Дирк оказался врагом. И не просто врагом, а предателем. Лепрекон, с которым они сидели за одним столом, спокойно общался с теми, кто, с его слов, не гнушался нападать и калечить.

А может ли он тогда верить остальным? Та фраза Эсси… «Не хочу снова быть ответственной за чью-то смерть…» Значит ли это, что на ее глазах кто-то уже расставался с жизнью? И ладно, если только на глазах, а вдруг… с ее помощью?

Уилла передернуло. Как там сказал Симон? Скелеты в шкафах? Будут использовать, недоговаривать, лгать? Как в воду глядел. Один вот уже солгал. А недоговаривают небось все и сразу.

Он чувствовал себя малышом, просящимся поиграть с подростками. Стоит родителям отойти, мгновенно получишь кучу насмешек, а то и в глаз могут засветить. Даже если не нарочно – все равно сам виноват. Нечего лезть к тем, кто сильней и старше, кто живет в другом мире и по другим законам. Сиди в своей песочнице и не суйся.

– Вот сидел бы в Вене и не совался! – отругал молодой человек сам себя. Его голос прозвучал глухо и сдавленно от разочарования и обиды. Можно было попробовать успеть на один из вечерних автобусов, но Уилл сразу отбросил эту идею. Из души рвались наружу сотни чувств и мыслей: их надо было выстудить, выдернуть, выплеснуть! Отдать вечернему городу без остатка.

К черту водить знакомство с арикъялнами, к черту красивые рассказы, дурацкие законы, письма с угрозами и прочую пакость! К черту чай с искорками звезд, пустыню в комнате и мгновенную сушку шапок! Больше он в дом Эсси не вернется. К концу месяца могут его не ждать. И до конца его жизни.

Забыть бы все это, если честно. Но ни в какой Совет он не пойдет, он еще в своем уме. Мало ли что там с ним сделают! И вообще, он ведь обещал себе, да и Кадеру тоже: если что-то пойдет не так, он уедет. А он, в отличие от некоторых, не лжет и слово держит.

Вдалеке показался заветный дом, где он снимал квартиру, – в снегу он был похож на керамический подсвечник с ярмарки. Резко завибрировал телефон в кармане. Эсси. Замерзшей рукой сбросив вызов и выключив звук, Уилл в последний раз оглянулся назад – не преследует ли кто – и покачал головой:

– Хватит. Дальше без меня.

* * *

Кадер неплохо ориентировался в городах: пару раз глянул на карту, а дальше уже сам понял, куда нужно направиться. Оставив позади мост через небольшой канал, стрелой вонзившийся в сердцевину города, и целый сонм крутых поворотов, он еще раз сверился с экраном телефона – на всякий случай. Электронная карта показывала две вещи: идти ему оставалось недолго, но он опаздывал.

Да, заболтался с продавщицей в местном чайном магазине – приветливая китаянка так вдохновенно рассказывала про новые поставки, что он и думать забыл про время. Он и не мог поступить иначе: слишком нужен ему был этот разговор. Будучи отрезанным от работы из-за желания Эсси, он тянулся к ней с другой стороны – обывателя и посетителя. Джинн смотрел на украшенную к Новому году лавочку – совсем не такую, как его собственная, но по-своему волшебную – как смотрят лошади из загонов на своих диких собратьев, как ребенок под домашним арестом смотрит вслед ушедшим гулять друзьям.

Он уже давно смирился с материальными потерями: закрытие торговой точки в самый прибыльный месяц в году – знатное фиаско. Долгий простой не сулил ничего хорошего, но это можно было исправить: попросит ссуду в Совете, объяснив ситуацию. Однако у работы была и эмоциональная сторона, и от нее Кадер тоже оказался отрезан.

С приходом снега и холодов мы становимся мягче и отзывчивей, чтобы согревать тех, кто рядом, и согреваться самим. Этот декабрь для джинна прошел без чайных адвент-календарей, зимних травяных сборов и горящих глаз посетителей, ищущих тот самый подарок, который бы порадовал дорогих им людей. Он даже пропустил Всемирный день чая! Кадеру казалось, что у него украли кусочек тепла, который он получал на работе, и это уже нельзя было записать в графу расходов, возместить материально или попросту проигнорировать. Он скучал по своему магазину, скучал по шумной рождественской суматохе, и даже…

Скучал по Вене? Да, пожалуй.

Фасады с лепниной, статуи на крышах, дома цвета пряного кофе с молоком, теста для курабье, кальянного дыма и бледного летнего неба… Резные ворота, безмолвные дворы, каменные сфинксы и цоканье копыт по асфальту… Все это за последние пару лет успело прокрасться в его сердце и прочно обосноваться там.

Джинн стянул шапку, сложил ее и затолкал в карман, позволив снежинкам-птицам приземляться прямо на темные ветви волос. Может, хотя бы сейчас им с Дирком удастся выяснить что-нибудь дельное, и он еще успеет управиться с желанием и вернуться? Может, ему даже повезет выкроить время, чтобы навестить отца в январе? Стоит надеяться.

Шел снег, медленно шли минуты. Шел и Кадер – навстречу опасности.

Эсси обрывала ему телефон, но безрезультатно: звук был выключен, а свечение похороненного в кармане под шапкой экрана попросту не было видно. Ирония прогресса: десять лет назад все боялись не услышать звонка, а сейчас боятся быть потревоженными входящим вызовом. Ах, спохватись она десятью минутами раньше!

Рука джинна потянулась к карману – еще раз свериться с картой, но тут он увидел табличку на одном из домов. Нужный переулок, только это одиннадцатый номер: пройти еще немного вперед, и он будет на месте. И телефон не понадобился.

Дом номер пятнадцать стоял немного в отдалении от остальных: судя по всему, на нем улочка и заканчивалась. Двухэтажный, охристо-песчаный, с грязно-серыми пятнами окон, он был бы симпатичным, если бы хозяева не оставили его лет пять-семь назад. Дом даже сложно было назвать заброшенным – он, скорее, был покинутым. Или одиноким.

Кадер огляделся. Лепрекона нигде не было видно. Неподалеку от калитки горел фонарь, освещая тротуар и кусок участка. Сад зарос плющом и кустарником, и из-под снега выглядывали листья, кое-где даже зеленые – зима в этих краях не все успевает превратить в бурый крошащийся пергамент. На дорожку с обеих сторон с упорством римских легионеров наступали пучки пожелтевшей травы, тоже укрытые снежными шапками. Темные окна, в которых – удивительно! – уцелели все стекла, смотрели на Кадера пустыми глазницами: свет в них не зажигался уже давно. Ну, по крайней мере, джинн так думал.

Было ли ему страшно? Нет. Кадер был родом не из тех краев, где популярны ужастики про заброшенные особняки. Дом как дом. Забытый, тусклый, будто съежившийся от холода.

Слова Дирка подтвердились: в воздухе витала магия. Здесь кто-то побывал. Насколько давно? Не больше недели-двух назад, иначе бы ни лепрекон, ни джинн уже это не почуяли. След колдовства остается ярким в течение пары недель, после чего полностью исчезает. Люди не ощущают его, а для арикъялнов он подобен дуновению теплого воздуха или разлитому над полем аромату сладкой травы, хотя не имеет ни температуры, ни запаха. Если у людей бытовало мнение о наличии шести основных чувств (хотя некоторые ратовали за девять или даже за двадцать одно), то у арикъялнов их насчитывалось семь, и седьмым было чувство магии.

Правда, существовали специальные заклинания, позволяющие стереть след, но они, видимо, не были знакомы загадочному гостю. Может, это и был автор писем?

Надрывно скрипнула оказавшаяся незапертой калитка – так ночью скулят на луну бродячие псы. Джинн взглянул под ноги: по тропинке были рассыпаны отпечатки ботинок. Укрытые слоем холодной белой ваты, местами поблескивающей крупинками сахара, а потому бесформенные и едва заметные, они уже не могли дать столько подсказок, как полчаса назад. Следов было немало, но из-за снега оказалось невозможно понять, был ли это кто-то один, нервно топтавшийся по саду, или же двое, шедшие друг за другом.

Кадер замер. Кто же здесь ходил?

Он опоздал. Значит, возможно, Дирк предпочел не мерзнуть, ожидая его, а исследовать сад или дом. Или тот самый таинственный адресант бродил здесь совсем недавно, а потом ушел восвояси. Джинн поднял голову, вглядываясь в темноту сада. Снова потянулся к карману: надо позвонить Дирку.

Было все еще не страшно, но уже тревожно.

Вдруг в тишине раздался крик. Негромкий, обиженно-негодующий, он не укатился дальше сада, запутавшись в ветвях и сплетении пожухлого плюща на каменной ограде. Кадер вздрогнул, отдернув руку от куртки. Резкое инстинктивное движение, которому арикъялны учатся с детства: в случае опасности обе руки должны быть свободны для колдовства.

Сомнений не было: крик доносился из дома. Там кто-то был. В мыслях Кадер отчаянно цеплялся за это «кто-то», надеясь, что воображение играет с ним злую шутку. Но что-то подсказывало: знакомые ноты в голосе не почудились, не были плодом фантазии. Он уже слышал их не раз, в спорах и эмоциональных монологах. Дирк!

Вот теперь стало страшно.

Джинн словно врос в мерзлую землю: что делать? Не ошибся ли он? А если нет, то что происходит в доме? Может, попытаться сначала разведать?

Крик повторился. Теперь в нем отчетливо звучал испуг, и можно было различить сдавленное «Не-ет!». У Кадера похолодели руки: то ли от испуга, то ли от зимнего ветра. Пока он стоит здесь и размышляет, его друг находится в беде.

Кадер не был дураком. Простодушным – да, но не более. Возможно, стоило взвесить свое решение помочь, сообщить Эсси об опасности, позвонить в Комитет. Подобные стратегии всегда выглядят красиво, пряча за собой ужасную правду. Все эти пункты стоили времени, а время могло стоить Дирку жизни. Потому выбор, сделанный Кадером, был благороден и не так уж и глуп.

Резко сорвавшись с места, он помчался ко входу в дом.

Тяжелая дверь, хоть и пострадала от холодов, подалась с первого раза, и джинн решительно шагнул во мрак. Света бы! Уличный фонарь был здесь уже бессилен, несмотря на открытую дверь, а фонарик на смартфоне был слабоват.

Значит, магия. С ладони Кадера взмыл под потолок маленький шарик теплого света, выхватив комнату из черноты. Тени прыснули по углам, открыв взгляду голые стены и пару предметов мебели, припорошенных слоем пыли возрастом в несколько лет: старую тумбочку из какой-то темной породы дерева и приземистый ящик для обуви. Видимо, владельцы по какой-то причине не захотели их вывозить.

Джинн начал оглядываться в поисках Дирка или хотя бы предполагаемого недоброжелателя. Не успел он оценить обстановку, как откуда-то сбоку раздался голос – злорадный, торжествующий:

– А ты говорил, звуковую иллюзию не осилю.

В ту же секунду дверь за спиной Кадера резко захлопнулась.

* * *

Где-то там, на другом конце города, Уилл кутался в одеяло, мелко дрожа – не от холода, но от тревоги и возмущения.

Где-то там запыхавшийся Дирк сотрясал ругательствами зимний воздух, осознавая, что он солгал не только всем вокруг, но и себе самому.

Где-то там Эсси стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу, и ей отчаянно хотелось реветь от собственной глупости и беспомощности.

За тучами не было видно звезд.

Тихо падал снег.

Им всем было страшно.

Продолжение: