Текст книги "Облачные дороги"

Глава 9

Лун проснулся с первыми рассветными лучами. Со двора из открытой двери тянуло прохладным сквозняком. К его спине прижималось что-то теплое – Звона, по-видимому, их ночная перепалка ничуть не смутила. Лун приподнялся на одном локте и тихонько вздохнул. Если семья Делина решила им отказать, то день выйдет интересным – в том смысле, что Луну хотелось бы улететь прочь и насладиться им в любом другом уголке Трех Миров.

Он слышал, что остальные уже начали просыпаться. Нефрита первая вошла в комнату. Она подошла к двери и недовольно посмотрела на светлевшее небо, уже приобретавшее ясный голубой оттенок.

– Нет чтобы дождь пошел, – буркнула она себе под нос. – Теперь у нас нет повода здесь оставаться.

– Будет подозрительно, если мы задержимся. – Елея вошла вслед за ней и, прислонившись к косяку двери, беспокойно посмотрела на небо. Остальным она сказала: – Вчера вечером наместник ответил нам твердым отказом, а мы уже сказали, что должны вернуться ко двору как можно скорее.

Она была права. На небе не было почти ни облачка. Прошлым днем все плотно поели, чтобы им хватило сил для полета в глубь материка; так что они уже должны были подняться в воздух. Лун не знал, что скажет Нефрита, если островитяне спросят, чего они ждут.

Корень подошел к двери и с сомнением выглянул наружу.

– А что мы будем делать, если они не придут?

– Они придут, – сказала Нефрита, отворачиваясь от двери. Было неясно, пыталась она убедить в этом Корня или саму себя.

Звон зажег жаровню в главной комнате и заварил чай. Так у них появилось хоть какое-то занятие, отчего стало немного легче, но Нефрита и Елея продолжали беспокойно ходить из комнаты в комнату. Остальные нетерпеливо томились в ожидании. Корень продолжал лезть на стены и пытался повиснуть в дверных проемах, а Песня и Камыш препирались между собой подобно скучающим детям. Вскоре Лун решил, что он должен как-то отвлечь молодых воинов. Нефрита была так напряжена, что добрую половину утра не могла успокоиться и уложить шипы.

– Может, мне сводить их на рыбалку? – сказал он Звону. Лун думал, что либо найдет им занятие, либо просто прибьет их.

– Ты вчера чуть не утонул, – сказал Звон, с грохотом ставя железный чайник на подставку, – и снова полезешь в воду?

– Ну да. – Лун слишком часто оказывался на волосок от гибели, чтобы выработать неприятие к чему-либо. – Я же не собираюсь ловить рыбу под сетью и мхом.

Он поднял глаза и увидел, что над ним стоит Нефрита. Ее гребни раздраженно топорщились.

– Я буду тебе очень признательна, если ты уведешь их отсюда хотя бы ненадолго…

Затем в дверной проем из прихожей нырнула Елея.

– Кто-то идет, – взволнованно прошептала она. – Думаю, наше время вышло.

– Скажи им, чтобы входили. – Нефрита повернулась к воинам: – Идите во внутренний двор! Не подавайте виду, что мы чего-то ждем.

Песня, Камыш и Корень поспешили подчиниться. Лун остался сидеть на месте, у жаровни. Неуверенно пометавшись туда-сюда, Звон через несколько секунд снова опустился на подушку. Нефрита перевоплотилась в арбору, видимо, желая скрыть большую часть своих шипов, чтобы те не выдавали ее волнение.

Затем внутрь вошли Елея, Делин, Ниран и Энделла-лиани. Энделла-лиани склонила голову в приветствии и сказала:

– Простите за вторжение, но Делин-Эвран-линдел сказал, что вы его ждете?

– Нас пригласили на завтрак, – сказал Делин и подмигнул Луну. Ниран пристыженно покраснел.

– Что, если они не придут? – сказал Корень. – Что, если они заберут жемчужины себе и обманут нас?

Лун лежал, растянувшись на солнышке, и пытался поспать. Он негромко зашипел. Они находились в металлической руине на берегу Желтого моря, на верхней платформе. Прибыв сюда прошлым вечером, они остались на ночь. Сейчас же стоял самый разгар ясного солнечного дня, а с моря дул приятный прохладный ветер. Нефрита сухо ответила Корню:

– Тогда мы отправимся домой с пустыми руками и я выставлю себя полной дурой. А теперь замолчи.

Делин договорился встретиться с ними здесь и привести три ветряных корабля, принадлежавших его семье. Другие островитяне могли догадаться, что раз корабли покидают порт всего лишь через сутки после того, как оттуда улетели раксура, то это как-то связано с их просьбой о помощи переместить двор. Однако они ничего не смогут доказать. А Делин, похоже, считал, что все остальное неважно. Он пояснил:

– Они могут трепать языками, но на этом все и закончится. Мы всегда были исследователями. Мы устанавливаем связи с другими расами, чтобы торговые гильдии могли процветать, открывая для себя новые рынки, и чтобы наши ученые приобретали новые знания. Мы ходим, куда пожелаем, и никогда не были им подвластны.

Лун надеялся, что это действительно так.

Сегодня поутру Нефрита отправила Елею и Камыша ко двору, чтобы сообщить им, что корабли на подходе. В то, что двор мог подготовиться к переезду всего за несколько дней, верилось с трудом, но Лун готовился к тому, чтобы приятно удивиться.

Прошлым вечером и этим утром он провел много времени, летая на разведку. Он отправился в полет один, чтобы размять крылья и покрыть большее расстояние. Он пытался найти признаки того, что их преследовали Скверны, или обнаружить облачных странников, летевших подозрительно низко, или еще что-нибудь необычное, но ничего не нашел. Вокруг были лишь море, дюны и соленые болота.

Чуть дальше к северу он наткнулся на небольшой лагерь земных существ, направлявшихся вдоль узкой реки в глубь континента. У них был белый шелковистый мех, колыхавшийся на ветру, и костяные гребни, как у морских птиц. А еще они обладали острым зрением: они заметили Луна, когда тот летел настолько высоко, что большинство земных рас его бы не увидели. Они уставились на него с интересом и без страха, прикрывая глаза от солнца. Лун подумал, что, окажись на его месте Утес, он бы воспользовался случаем, остановился и поболтал бы с ними. Но Лун не был Утесом, и он этого не сделал.

Когда он вернулся, Звон охотился в приливных прудах, а Песня и Корень резвились в бурунах. Нефрита сидела на пляже, выделяясь на фоне золотистого песка своей голубой и серой чешуей. Когда он приземлился рядом с ней, она спросила:

– Что-нибудь нашел?

– Ничего. – Он принял земной облик. Лун сильно тревожился. Владыка, поработивший облачного странника, знал, что они добрались до островитян, но не знал, что они там делали. Если им повезло, то он не успел передать остальным даже эти сведения. Но Лун не хотел полагаться на удачу. Он сказал:

– Скверны просто так не сдаются.

– Я знаю, – сказала она, рассеянно водя когтями по песку. – Они должны рыскать по округе и искать нас. Я бы волновалась гораздо меньше, будь это так.

Они все поели. Корень и Песня плескались в волнах, пока чуть не утонули. Луну казалось, что он уже знает каждую травинку окружавшего их болота. Теперь им оставалось лишь спать на солнышке и ждать. Металлическая платформа была такой горячей, что обжигала, и лежать на ней в земном облике было одно удовольствие. Обычные земные создания с кожей, не защищенной ни чешуей, ни мехом, не могли касаться столь раскаленного металла, не получив при этом ожогов, поэтому раньше Лун никогда не позволял себе такого удовольствия в присутствии других.

– И все же, почему бы им не забрать жемчужины? Что их остановит? – не унимался Корень. Он стоял на страже и потому не спал.

Звон и Песня, лежавшие на платформе рядом с Луном, хором огрызнулись на него. Однако Нефрита устало, но терпеливо сказала:

– Их народ – торговцы. Для них такие побрякушки – знак доверия.

«Побрякушки», – подумал Лун, мрачно усмехаясь. В его жизни бывали времена, когда несколько таких побрякушек могли все кардинально изменить.

Но ее ответ хотя бы заставил Корня призадуматься. Он молчал так долго, что солнце снова убаюкало Луна и он уснул. Когда Корень заговорил в следующий раз, он сказал:

– Что-то движется сюда с моря.

Лун перекатился на ноги, оказавшись почти плечом к плечу с Нефритой. Вдали на горизонте плясал неясный силуэт, но Лун не мог понять, плывет ли тот по поверхности моря или над ним. Ветер не доносил никаких отчетливых запахов, будь то запахи животных или какие-либо еще.

– Ждите здесь. – Лун переменился и спрыгнул с платформы.

Он успел пролететь лишь треть расстояния, прежде чем увидел, что впереди не один силуэт, а три: три длинных ветряных корабля с развернутыми парусами, похожими на веера, направлялись к берегу.

Раньше Лун уже путешествовал на кораблях, которые ходили по воде, но у него никогда не было возможности свободно лазать по судну в крылатом обличье и смотреть, как оно работает. Ветряной корабль был крупнее и интереснее всех, на которых он бывал раньше. Под главной палубой, ближе к носу, находились два больших трюма. Они были пусты, если не считать запасов еды для команды и глиняных кувшинов с водой. Трюмы занимали почти все место, но ближе к корме располагались маленькие каюты для сна и приема пищи, а одна предназначалась исключительно для хранения карт, начертанных на толстой тростниковой бумаге, свернутых и уложенных в лакированные деревянные ящики.

Паруса ветряного корабля походили на гигантские веера. Сложенные вдоль большой мачты, они разворачивались, когда матросы натягивали и закрепляли канаты. Мачтовая лестница вела к маленькому деревянному ящику на самом верху.

– А тут что? – спросил Звон, заглядывая внутрь. – Ой, извините, – прибавил он по-альтански.

Внутри сидела островитянка, очевидно, исполнявшая роль впередсмотрящей. Совсем юная, она была одета, как и другие матросы, в обрезанные до колен штаны и свободную рубаху, а ее белые волосы, чтобы не мешались, были перевязаны узорчатым шарфом. Она вздрогнула, когда раксура вдруг появились рядом, но не испугалась и не разозлилась.

– На этих кораблях поместится весь двор? – спросил Лун, подтягиваясь и прижимаясь к одному из бортов ящика. Здесь, наверху, им открылся вид, который не заслоняли ни паруса, ни корпус корабля. Внизу под ними зеленым ковром стелились болота, а вдалеке золотисто-коричневой дымкой маячили холмы.

– Будет тесно, но, думаю, мы справимся. – Звон повис на другой стороне ящика и поднял голову, позволяя ветру трепать его гребни. – Если придется, воины будут большую часть времени проводить в воздухе.

Нефрита вместе с Корнем и Песней находилась на втором корабле. Она разговаривала с Диарой – командующей экспедицией. Экипаж каждого корабля насчитывал десять матросов, и в основном это были члены большой семьи Делина. Ниран командовал этим судном и даже не пытался заговорить с ними. Он всем своим видом показывал, что предпочел бы вообще остаться дома.

Лун почувствовал легкое прикосновение и опустил глаза. Он увидел, как впередсмотрящая водит пальцем по одному из его когтей, очарованная гладкой чешуей, черной с бронзовым отливом. От изумления Лун не шевелился.

– Нам машет Делин, – сказал Звон, склонившись вниз и глядя на палубу. – Думаю, он хочет, чтобы мы спустились.

Делин стоял на палубе рядом с Нираном. Лун отпустил ящик, прыгнул в сторону и, обогнув парус, скользнул на палубу. Секундой позже рядом приземлился Звон, и они оба приняли земной облик. Ниран стиснул зубы, и его золотистая кожа раскраснелась от недовольства. «Так дело не пойдет», – подумал Лун. Если островитянин будет продолжать в том же духе, недовольны окажутся все. Лун и Звон хорошо понимали, что на корабле лучше не дергать веревки и не трогать ничего, что может сломаться; и если Нирану было трудно вынести их присутствие, то Луну хотелось бы посмотреть на то, как он смирится с любопытными арборами, которые будут лазать повсюду.

Делин лишь улыбнулся:

– Нравится вам наша посудина? Это «Валендера», старейшее из наших судов. Ее построил отец моего отца. А остальные называются «Датея» и «Индала».

Звон сказал:

– Да, но как же они летают? – Еще перед этим он перелез через борт и спустился под киль, пытаясь понять, что же удерживает корабль в воздухе. Лун такими вопросами не задавался – он просто считал, что чему-то дано летать, а чему-то нет, и поскольку этот корабль построили на небесном острове, то шансов у него было больше, чем у многих других.

Но Делин сказал:

– Я вам покажу, – и повел их к корме, в маленькую каюту. Ниран с молчаливо-осуждающим видом последовал за ним.

Когда Делин распахнул тяжелую дверь, Лун увидел в стенах и крыше кристаллы, которые пропускали свет, но не ветер с дождем. Вдоль стен стояли прикрученные к ним скамейки, служившие одновременно сундуками для хранения вещей. Была там и полка, на которой стояли лакированные футляры с картами. А в самом центре каюты находился деревянный постамент с тяжелой металлической крышкой. На ней были выгравированы письмена на языке островитян и другие символы, каких Лун раньше не видел. К вершине пьедестала крепились металлические ручки, по-видимому, нужные для того, чтобы его можно было повернуть и направить символы в нужную сторону.

Делин коснулся крышки, благоговейно улыбаясь.

– Здесь находится двигатель – источник силы, позволяющий регулировать скорость и направление корабля. – Он сдвинул в сторону защелку и откинул крышку с вершины пьедестала. Внутри лежал кусок серого камня, пронизанный сверкающими металлическими стержнями. Делин посмотрел на них, вопросительно приподнимая брови: – Знаете, что это такое?

Лун не знал. Он предположил:

– Волшебный камень.

Лицо Звона выражало восхищение. Улыбаясь, он поднял глаза на Делина:

– Кусок небесного острова.

Делин кивнул:

– Небольшой, но очень важный кусок, из самого сердца острова. Среди прочего в наших путешествиях мы ищем фрагменты ненаселенных островов, слишком маленьких, чтобы на них жить. Мы роем котлован и ищем внутри залежи таких камней.

Звон, похоже, отчаянно хотел прикоснуться к камню, но он понимал, что делать этого не стоит.

– Значит, вы поворачиваете ящик…

– И корабль поворачивается вместе с ним. – Делин аккуратно закрыл крышку. – Сила двигателя толкает нас вперед. Он позволяет кораблю плыть по волнам невидимых сил, пронизывающих Три Мира. Паруса нужны лишь для того, чтобы увеличить скорость за счет ветра. Но в штиль мы не остановимся, как океанские суда.

Вопрос, наверное, был глупым, но Лун не сдержался и задал его:

– Разве, когда вы вытаскиваете камни, острова не падают?

– Если мы выкопаем слишком много, то упадут, – сказал ему Делин. – На севере есть плато, которое, по преданию, когда-то было большим небесным островом, упавшим на землю. Считается, что несколько цивилизаций бились за обладание им, и из-за постоянных попыток изгнать друг друга сила внутри острова иссякла.

Звон обошел пьедестал, изучая каюту. У задней стены в небольшой нише стояла тяжелая миска с водой, в которой плавала небольшая полоска металла, напоминавшая по форме рыбку. Звон коснулся миски:

– А это что?

Лун узнал это устройство.

– Оно всегда указывает на юг. Так они определяют направление. – Он коснулся рыбки, заставив ее крутиться и качаться на воде.

– А как вы ориентируетесь, когда летите? – спросил Делин.

– Я всегда знаю, в какой стороне юг. – Слова слетели с губ Луна до того, как он успел подумать, все ли раксура обладают такой способностью или нет. Он скосил глаза на Звона.

Но Звон кивнул, наклоняясь поближе к маленькой металлической рыбке, чтобы изучить ее получше. Он рассеянно сказал:

– Нас словно тянет к самому сердцу Трех Миров. Мы все это ощущаем, даже арборы.

Делин уже открывал свой футляр для письма, но Ниран недоверчиво уставился на них и повторил:

– Вы всегда знаете, где юг.

Лун и Звон оба указали в нужную сторону. Через несколько секунд металлическая рыбка замерла, соглашаясь с их мнением. Ниран сложил руки на груди со все еще скептическим выражением на лице. Возмутившись, Лун спросил:

– Зачем нам врать?

Делин, мягко улыбаясь, сел на одну из скамеек у стены и достал свои письменные принадлежности.

– Думаю, мы можем вас проверить.

Это заняло весь оставшийся день.

Болота внизу сменились равнинами, усеянными низкорослыми деревьями. Когда они продвинулись в глубь континента, ветер переменился и матросы сложили паруса. Теперь корабли двигались только за счет двигателя. Они шли медленнее, но все равно проходили немалые расстояния. Еще одним преимуществом полета на корабле было то, что путешественникам не нужно было останавливаться, чтобы поспать или поесть, и Лун считал, что, двигаясь без остановки, они почти полностью компенсируют проигрыш в скорости.

Ранним вечером Лун взял Корня и Песню на охоту, и они принесли островитянам пару больших нелетающих птиц, похожих на варгитов. К тому времени, когда они вернулись, садящееся солнце озарило небо теплым золотом.

Диара на «Датее» с неподдельным восторгом благодарила их:

– В таких путешествиях мы обычно питаемся кашей из зерен и сушеными корешками, а дома любое мясо, за исключением рыбы, привозят торговцы-чужестранцы, и потому оно дорогое и несвежее. – Она была старше своего брата, Нирана, невысокого роста и крепкого телосложения. Похоже, она не разделяла предубеждений Нирана, а даже если и разделяла, то скрывала это лучше него.

Пока команда уносила их добычу, Лун вспомнил, что хотел кое-что сказать молодым воинам.

– Не ешьте в крылатом облике в присутствии островитян. – Некоторые члены экипажа их явно побаивались, некоторые относились с любопытством, другие – с осторожностью. Большинство земных созданий ужаснулись бы, увидев, как едят воины, и воображение с легкостью рисовало Луну картину того, как Корень тащит свежеубитую добычу на палубу корабля.

Песня понимающе кивнула, но Корень не мог не спросить:

– Почему нет?

– Потому что ты отвратителен, – ответил ему Звон. – Даже мы так считаем.

Лун подумал, что Звон не преувеличивает, все-таки большую часть жизни он был арбором, а наставники и учителя ели скорее как земные обитатели, чем как раксура.

Корень ощетинился, потом взглянул на Луна и покорно опустил шипы.

На каждом корабле было специальное помещение для приготовления пищи, где в тяжелом металлическом контейнере горел огонь. Островитяне разделали птиц, смешали их с овощами и корешками из своих запасов и запекли все это в глиняных горшках. Лун все еще был сыт после утренней трапезы, но еда пахла так аппетитно, что он не отказался из вежливости съесть одну миску.

Потом он поднялся на палубу. На носу горели большие фонари, но в целом на корабле было темно. Многие островитяне на «Валендере» спустились вниз, чтобы поспать или посидеть за длинным столом в общей каюте экипажа. Палубы двух других кораблей тоже опустели, если не считать нескольких матросов, несших вахту. Корень и Песня остались на «Датее», а Звон улегся на крышу рулевой рубки, чтобы поспать. Лун не знал, куда пропала Нефрита, пока не увидел в пятне света фонаря на носу что-то голубое и серое.

Он шагнул к ней, а затем заставил себя развернуться. Он собирался покинуть их, когда двор переедет, и не было никакого смысла в том, чтобы… Во всем этом просто не было никакого смысла.

Лун побрел по палубе в другую сторону, к платформе, где лежали свернутые бухты тросов. Он сел на них, и оттуда ничто не мешало ему смотреть за борт.

Ночной воздух касался его кожи, словно прохладный шелк. По обе стороны от них почти бесшумно двигались силуэты двух других кораблей, очерченные слабым светом во тьме. Когда Лун летел на своих двоих, земля мелькала перед его глазами, но благодаря неторопливому темпу корабля, летевшего гораздо ниже, он смог разглядеть и с интересом понаблюдать за округой. Он ловил редкое движение в высокой траве и деревьях, чуял едва ощутимые запахи на ветру, но был слишком сыт, чтобы поддаться инстинктам и отправиться на охоту.

Затем Лун услышал легкие шаги на дощатой палубе. Нефрита забралась на платформу и села рядом с ним. Она была в облике арборы, и в полутьме ее расцветка казалась мягкой и приглушенной. Поджав хвост, она обхватила руками колени и сказала:

– Если встать у лестницы, то можно услышать их разговоры внизу. Я слушала, что они говорят о нас.

Лун приподнял брови. Он всегда ратовал за осторожность, но, судя по спокойному выражению лица Нефриты, ей не довелось услышать, чтобы кто-нибудь что-то против них замышлял.

Нефрита продолжала:

– Они говорят, что мы вовсе не такие дикари, какими нас описывал Ниран. – Уголок ее рта приподнялся в улыбке. – Еще они считают, что Корень милый.

Лун повернулся, чтобы посмотреть на «Датею». Лунный свет падал на Корня и Песню, сидевших на борту в земном обличье. Корень дергал Песню за волосы, очевидно, пытаясь заставить ее перевоплотиться и оторвать ему голову. Лун подумал, что, может быть, стоит вмешаться, но потом решил, что они сами разберутся.

– Может, они захотят оставить его себе?

– Могу спросить, – с улыбкой в голосе сказала Нефрита. – Тебя они называют тихоней.

Лун подумал, что они правы. На соседнем корабле Песня столкнула Корня с борта. Он кувыркнулся в воздухе, перевоплотился и встал на крыло прежде, чем успел врезаться в дерево. Когда он, хлопая крыльями, вернулся на корабль, Лун сказал:

– Трудно поверить, что он – брат Камыша.

– А они и не братья. Хотя всегда были близки. Все, кто родился с Корнем в одном выводке, были арборами. – Она рассеянно потерла полированные деревянные доски, как будто о чем-то задумавшись. – Иногда между воинами, чьи матери были арборами, и теми, чьи матери были королевами, происходит раскол. Брат Камыша – хороший тому пример. – Ее голос ожесточился. – Он слишком умен, чтобы злить меня, и не дает мне повода задать ему взбучку, которую заслуживает.

Лун повернулся к ней и нахмурился. Если Камыш не был родней Корня, как на то намекало его имя, значит, он… Лун настороженно спросил:

– Брат Камыша – Поток? И второй воин по имени Дрейф?

Нефрита рассеянно кивнула:

– Они родились в одном из выводков Смоли. Еще двое их братьев были консортами, но они не выжили. А почему ты спрашиваешь?

Лун подумал, что, может быть, отвечать и не стоит, но вспомнил, что ничего не должен Потоку.

– В первый же день, когда я пришел в колонию, Поток и Дрейф сказали мне убираться прочь.

Нефрита склонила голову набок и гневно прищурилась:

– Вот как. – Она перевела взгляд на темный лес. – Поток – один из воинов, что спят с Жемчужиной.

«Я… почему-то не удивлен», – подумал Лун. И это точно объясняло отношение Потока к нему.

– У королев и консортов всегда есть любовники среди воинов и арборов, – все еще раздраженным голосом сказала Нефрита, – в этом нет ничего такого. И я не считаю, что она должна быть одна. С тех пор как умер консорт Жемчужины, Поток, видимо, решил, что он занял его место. Но он – не консорт, и то, что он спит в ее опочивальне, вовсе не дает ему более высокого положения при дворе.

Лун уже заметил, что среди арборов секс ни к чему не обязывал, и предположил, что и окрыленные вели себя так же. Когда Лун был моложе, он всегда старался разузнать местные обычаи. Ему понадобилось какое-то время, чтобы понять – если кто-то предлагал переспать с тобой, это еще не означало, что ему или ей было дозволено это сделать или что, приняв предложение, тебя потом не убьют. Но в каждом земном поселении действовали свои правила, и часто даже отдельные племена и города жили по своим обычаям, так что вскоре Лун просто перестал пытаться разобраться во всем этом. Отчасти поэтому ему и жилось среди корданцев так легко – там все уже решили за него.

– В последнем месте, где я жил, старейшины решали, кто с кем будет жить. Другие не всегда их слушались, – добавил он, вспомнив слухи о Кавате и двоюродной сестре Селис. – Но чаще всего им жилось неплохо.

Нефрита нерешительно помедлила, рассеянно проводя когтями по деревянной платформе.

– Утес рассказывал, что нашел тебя, когда ты жил в земном поселении. – Она склонила голову набок, глядя ему прямо в глаза. – Тебе было трудно оттуда уйти?

– Можно сказать и так. – Лун не смог скрыть горькую усмешку. Утес, по всей видимости, рассказал ей далеко не все. – Одна из женщин, с которыми я жил, увидела, как я превращаюсь, и решила, что я Скверн. Она отравила меня и рассказала все остальным. Они отнесли меня в джунгли и оставили там умирать. – Он услышал, как Нефрита потрясенно зашипела, и мрачно закончил: – Этот народ зовут корданцами. Скверны прошлись по их землям, от города к городу, от деревни к деревне. Они убивали их, пожирали, а потом шли дальше. Так что они не просто так боятся.

Нефрита несколько секунд не шевелилась, глядя на него.

– Ты их защищаешь.

Лун прикусил губу и ничего не сказал. Он не мог их защищать, но и не хотел, чтобы кто-нибудь осуждал. Не увидев земного поселения, разоренного Сквернами, понять их было невозможно.

– Если бы она меня не увидела, то я бы до сих пор там жил.

Нефрита слегка покачала головой:

– Но был бы ты счастлив?

Как хорошо, что, когда Лун покинет двор Тумана Индиго, никто больше не сможет задавать ему подобных вопросов. Жизнь в тепле и сухости, возможность найти пропитание и кров в дружеской или хотя бы не совсем враждебной компании – вот и все, что когда-либо имело для него значение. Он сказал:

– К счастью я никогда и не стремился.

Она так долго ничего не говорила, что он подумал, будто она сейчас уйдет. Лун тоже не видел, зачем ей с ним разговаривать. Затем он ощутил ласковое прикосновение – Нефрита провела пальцами по его волосам.

Пальцы скользнули по его затылку и по шее, по чувствительной коже, которую ранила Жемчужина. Затем ее рука двинулась вниз по его спине, и он понял, что она дает ему возможность уйти. Но когда она тепло прижалась к нему, он прижался к ней в ответ.

Ее щека коснулась его щеки. В облике арборы ее мягкая чешуя на ощупь была похожа на бархат. Лун напрягся всем телом, и его охватил жар. «Ты обещал себе, что не станешь этого делать», – подумал он. Вот только ему было трудно сдержаться, чувствуя руку Нефриты на своей талии, ее дыхание на своем ухе, ее зубы, нежно покусывавшие его шею. Он понял, что если не остановится сейчас, то не остановится вообще.

Лун отпрянул от нее и вскочил на ноги.

– Я не могу, – хрипло выдавил он и перевоплотился. Он прыгнул вверх и в сторону, ухватился за мачту, на миг прижался к ней, а потом оттолкнулся.

Он с грохотом приземлился на крышу кабины. Звон, лежавший на теплом дереве в земном облике, вздрогнул и заморгал.

– Что случилось? – сонно спросил он.

– Ничего. – Лун сложил крылья и собрался сесть.

Затем на доски тяжело опустилась Нефрита. Перепугавшись до смерти, Лун присел, готовясь обороняться. Звон вскрикнул и сжался в комок, защищая голову руками. Нефрита быстро зашептала:

– Прости, я этого не хотела. Просто ты здесь, рядом. – Она с досадой зашипела и взмыла в воздух.

Лун снова опустился на крышу и принял земной облик. Звон сел, тяжело дыша и прижимая одну руку к груди.

– Я уж думал, вы собрались подраться.

– Нет. Не драться. – Дальше Лун объяснять не собирался.

Откуда-то снизу донесся недовольный голос Нирана, устало вопрошавший:

– Что они делают на крыше?

Вскоре Звон заворчал, снова улегся и заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Только он угомонился, как Лун услышал шум рассекаемого воздуха – к ним кто-то летел. Корень бесшумно приземлился на крышу кабины и сложил крылья. Смущенным голосом он произнес:

– Нефрита вышвырнула меня с того корабля. Можно я останусь здесь, с вами?

– Нет, – отрезал Звон.

– Если не будешь болтать, – сказал ему Лун.

Корень принял земной облик и свернулся калачиком по другую сторону от Звона, не обращая внимания на его шипение. Лун не знал, вывел ли Нефриту из себя Корень или ей в принципе осточертели мужчины-раксура.

То, как он поддался ей, застало его врасплох и не на шутку испугало. Лун всегда контролировал себя, принимал решения и держался их – это было важно для его выживания. Но с тех пор, как он встретил Утеса, ему казалось, что он больше не знает, что делает. Так не могло продолжаться дальше.

На корабле было тихо, рядом никто не шевелился, если не считать движимого ветром воздуха, но Луну все равно понадобилось немало времени, чтобы расслабиться, лечь и уснуть.

Утро следующего дня выдалось прохладным и сырым, небо затянули серые тучи, а над землей среди деревьев клубился туман. У Луна получилось донести до остальных и даже до Звона, что ему хочется побыть одному. Усевшись на борт ближе к носу корабля, он смотрел оттуда на проплывавшие внизу лесистые долины.

Деревья были высокими, со сгущавшимися к верхушке кронами, на которых росли гроздья темно-синих фруктов. Большие существа, похожие на крабов с разноцветными панцирями, облепили верхние ветви, поедая плоды. Они были меньше древесных пауков, но Лун решил, что они очень похожи. Хотя, возможно, на вкус они оказались бы и поприятнее.

Несмотря на то что он был поглощен видами, Лун все равно почувствовал, как один из островитян сел на палубу примерно в десяти шагах позади него. Он не догадывался, что это Делин, пока не услышал шелест бумаги. Лун посмотрел в ту сторону и увидел, что старик сидит, скрестив ноги, с легким деревянным планшетом на коленях и что-то сосредоточенно рисует.

Лун спрыгнул вниз, чтобы посмотреть на рисунок. Он мог накорябать альтанские и кедайские иероглифы так, чтобы их можно было прочитать, но ему никогда не удавалось нарисовать хоть что-нибудь узнаваемое. Он присел рядом с Делином, изучая рисунок. Там был изображен нос корабля, на котором кто-то сидел, и Луну понадобилось время, чтобы осознать, кто это.

– Это я? – Он видел свой земной облик в отражении в чистой воде, или в стекле, или в полированном металле, но никогда целиком со стороны. Утес был прав – он и правда был весь кожа да кости.

– Да, ты, – улыбнулся Делин, добавляя угольной палочкой последние штрихи. – Я добавлю рисунок в книгу и назову его «Лун, консорт Тумана Индиго».

Лун хотел оказаться в книге, но в ней должна быть написана правда.

– Лучше назови его просто «Лун».

Делин задумчиво посмотрел на него:

– Ты не из того же двора, что и остальные?

– Нет. Я просто… гость. – У Луна не было причин говорить что-то еще, но он почему-то признался: – У меня нет двора.

– Я думал, тебе подобные не живут поодиночке.

Лун пожал плечами:

– Видимо, не живут.

Делин кивнул, обдумывая услышанное.

– Я читал, что юные консорты обычно застенчивы и не улетают далеко от дома. – Лун не удержался и презрительно фыркнул. Делин слегка иронично добавил: – Быть может, они тебя просто не понимают.

Скорее всего, старик был прав. Но ведь и Лун их тоже не понимал.

Спустя какое-то время Делин спустился вниз, а Лун вернулся на нос.

Ближе к вечеру они уже летели над холмами и густыми джунглями. Лун подумал, что до реки оставалось рукой подать и они почти прибыли на место.

Затем Звон, наслаждавшийся видами с вершины мачты, крикнул: