Текст книги "Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника"

Помидоры

Двенадцать несчастных российских журналистов сидели в конференц-комнате отеля.

В углу противно гудел кондиционер, паучьи шелестя бумажками, прицепленными к выходному отверстию, откуда вырывался поток ледяного гриппозного воздуха.

Огромные, во всю стену, окна выходили в сторону пляжа, где уже начал собираться народ. Я смотрел на веселые стайки школьников, гонявших мяч по песку, и на маленькие яхты, появившиеся как по команде. В небе неподвижно завис парашютист, которого тянул на веревке катер.

За окном начинался веселый израильский день, наполненный солнцем, мороженым и барахтаньем в роскошной воде.

Но все это было зачеркнуто Иоси, который лично пересчитал нас по головам, когда мы входили на лекцию про помидоры.

Один наивный из нашей группы прикинулся больным и сообщил, что будет целый день лежать в постели, так как у него сильно болит левая рука. Через восемнадцать минут, когда он торопливо надевал плавки в раздевалке на пляже, из соседней кабинки послышался голос Иоси, который вначале поинтересовался, как его здоровье, а потом предложил сломать правую руку, чтобы уравновесить боль в левой.

Еще через пять минут этот наивный уже сидел за столом вместе с нами, грызя ручку и испуганно косясь на входную дверь, в которой стоял хмурый шабаковец.

Мы сидели в полной тишине, глядя на волшебную картину за толстой рамой. Снаружи бурлила жизнь, мы ее видели, но до нас не долетало ни звука – это была воистину гениальная метафора нашего ужасного положения.

Мы чего-то или кого-то ждали.

В углу комнаты кроме нас сидел высохший старичок в соломенной шляпе и белых сандалиях. Старичок равнодушно смотрел в окно. Он был покрыт Иосиным загаром, по которому было легко отличать местных.

– Интересно, дедуля тоже пришел слушать про помидоры? – хихикнул мне в ухо Коля. И, оглядевшись, шепнул: – Я потом как будто в туалет пойду. Ты тоже иди, встретимся на пляже!..

– Не пойду, Иоси нас грохнет, – я покачал головой.

– Пусть грохнет, – фатально сказал писклявый. – Где лучше умереть – тут в трусах или дома в валенках?

– Тут лучше, – я кивнул головой. – Но умирать будешь мучительно, а вместо валенок готовь белые тапки. Или белые сандалии, как у этого дедули.

Писклявый иронично хмыкнул и придвинулся ближе к моему уху:

– Я все придумал. Ты помнишь лодку, где у нас вещи украли?

– Помню.

– Я сделаю под нее подкоп, – горячо зашептал Коля. – Буду пять минут в воде – и под лодку! Он меня не найдет!

– Найдет, – неожиданно заметил дедуля, сидевший, между прочим, в другом конце комнаты. – Иоси всех найдет…

Мы дернулись.

– Давайте начнем, – дедуля решительно снял шляпу, встал и подошел к доске. – Меня зовут Михаэль, если хотите, называйте Мишей. Берите бумагу и ручку – будем писать.

Дедуля оказался лектором, и уже через пять минут моя рука отваливалась от бессмысленной писанины.

– Капельное ог-г-гошение – это метод полива, при котором вода подается непосг-г-гедственно в пг-г-гикорневую зону выращиваемых растений регулируемыми малыми порциями с помощью дозаторов-капельниц, – забубнил дедуля, грассируя не меньше, чем Иоси. – Этот метод позволяет получить значительную экономии воды и других ресурсов, в том числе удобрений, трудовых затрат, энергии и тг-г-губопроводов. Капельное орошение также даёт другие пг-г-геимущества, в том числе более ранний урожай, предотвращение эг-г-гозии почвы, уменьшение вероятности распространения болезней и сорняков.

Ловким движением дедуля отодвинул занавеску, прикрывающую доску, и открыл потрясающий плакат – огромный помидор, усеянный графиками и таблицами.

– Пишите, пишите, – лектор окинул нас ласковым взглядом. – Система капельного орошения обычно состоит из узла забора воды, узла фильтрации и узла фег-г-гтигации…

– Какой еще фертигации? – раздался чей-то недоуменный голос.

– Обычной. Фертигация – это применение удобрений и протравителей вместе с поливной водой. Так понятней?

В ответ раздался мучительный стон.

– А можно мне в туалет? – внезапно вскочил Коля, вытягивая руку, как ученик.

– Идите, – по-военному разрешил дедуля.

Писклявый, подмигивая мне обеими глазами и производя чудовищные гримасы, выскользнул в дверь.

Я ожидал, что сразу же услышу хруст его костей, но, видимо, он временно не попал в Иосины объятья, потому что за дверью никто жалобно не кричал, и лекция продолжилась.

– А сейчас перейдем к самому интересному! – заговорщически проскрипел дедуля, и, уткнув указку в нижнюю часть помидора, продолжил: – Как же получается израильский помидор, что же тянется к его ког-г-гневой системе?

Лицо знатока помидоров расплылось в улыбке, которую обычно дарят любимым женщинам или внукам. Но лектор подарил эту улыбку схеме помидора и продолжал:

– К нему тянутся цельнотянутые полиэтиленовые трубки диаметг – г-гом от 16 до 20 мм, с толщиной стенки от 100 микрон до 2 мм с прикрепленными к ним капельницами – наружными, накладными – как на рисунке выше или интегрированными – встроенными внутрь!

– Сейчас мне понадобится скорая и капельница, – сказал кто-то сзади меня.

– Не волнуйтесь, – успокоил нас лектор. – Мы пог-г-габотаем еще три часа, а потом будет обед.

Мне стало дурно. Казалось, что трубки толщиной от 16 до 20 мм тянутся не к краснобокому помидору, а к моему горлу!

Нужно было что-то делать.

Я понимал, что, видимо, Коля уже погиб от тяжелой Иосиной руки и сейчас шабаковец высаживает на его холмике пару кустиков помидоров.

Меня ждала эта же участь, но… как там говорил писклявый? – Лучше умереть в трусах, но тут, на этом пляже!..

– Простите, можно попить водички? – спросил я, подняв руку.

– Идите, – недовольно сказал дедуля, – только быстро возвращайтесь, ведь дальше самое интересное – мы зарисуем компоненты капельницы – фильтрующие отверстия и лабиринт превращения ламинарного потока в турбулентный.

Раздался общий вой, под который я выскользнул за дверь.

Лодка

В фойе я ожидал увидеть Иоси с пистолетом, но либо он еще хоронил писклявого, либо, для разнообразия, пошел ловить своих палестинцев.

Через пару минут я уже шел по пляжу к перевернутой лодке, которая, волей-неволей, становилась местом моих романтических встреч. И сейчас я рассчитывал на встречу с моим Колей, который, если он жив, видимо уже накупался и сейчас подставлял свои бледные петушковские бока израильскому солнцу.

Кстати, писклявому нужно было отдать должное за его изобретательность. Большущая лодка была идеальным местом для игры в прятки – под ее перевернутым корпусом без труда могли поместиться человек шесть.

Однако, к моему удивлению, Коли возле лодки не было.

Я побежал в воду, надеясь найти его там.

Однако на мелководье его тоже не было, а дальше были видны только яхты да серфингисты, легко скользившие по глади на своих досках с парусом.

Я подумал, что вряд ли Коля скользит по волнам на доске – логичней было бы предположить, что его доской прибил Иоси. Но тогда на воде должно качаться бренное писклявое тело, однако его не было.

Объятый недоумением, я торопливо искупался и опять пошел к лодке.

И тут я вспомнил – Коля мне сказал, что будет не у лодки, а под ней!

Как в лучших детективных фильмах, даря чарующие улыбки пляжному еврейскому населению, я стал пятиться задом к перевернутому корпусу, зачем-то еще раз огляделся и постучал по нему костяшками пальцев.

О счастье! – изнутри раздался ответный стук!..

Я склонился к узкой щели между песком и корпусом лодки.

– Коля, ты тут? – крикнул я в темноту.

– Тут, тут! – глухо раздалось в ответ.

– Я могу к тебе залезть? – снова крикнул я.

– Залезай, – прогудело из-под лодки.

Я лег на песок, с трудом протиснулся в душную темноту и уткнулся в писклявого, который лежал на чуть влажном песке.

Однако даже темнота не помешала мне обнаружить, что Коля был совершенно голый.

– Ты чего? – удивился я. – А где трусы?

– Иоси забрал, – нехотя выдавил Коля.

– Зачем?!

– В наказание, что с лекции ушел. Теперь хочет, чтобы я голый побежал по пляжу, вошел в гостиницу и сел на свое место. Через час отдаст трусы.

– Идиот он! – возмутился я. – А ты бы сказал, что не снимешь. И вообще, что он себе позволяет, этот дебил? Лучше бы своими палестинцами занимался!

– Храбрый ты, – как-то затравленно съязвил Коля. – Вот ты сам ему и скажи!

– Вот увижу и скажу!

– Так скажи, скажи! Прямо сейчас скажи! – вдруг истерично заорал на меня писклявый.

– Да что с тобой! – крикнул я в ответ, тряся его за плечо. – Я прямо сейчас и говорю – Иоси дебил, и методы у него солдафонские. И когда я приеду в Москву, то буду на него жаловаться!..

– Это пг-г-гекрасно! – раздался из темноты голос Иоси. – Тогда и ты г-г-газдевайся!..

Я взвизгнул и больно ударился головой о лавку лодки, висящую надо мной.

Все стало ясно.

– Это не он дебил, а ты! – с ненавистью прошептал я писклявому. – Ты чего сразу не сказал, что он здесь?! Знаешь, тебе лучше у своего вонючего озера сидеть! В валенках! Да ты и сам валенок!!! Это же надо, не посмотреть по сторонам и привести сюда этого… Ты что, «17 мгновений» не видел? Профессора Плейшнера помнишь?!

– Я помню Плейшнера, – привычно захныкал Коля. – Только когда я сюда залез, он уже тут был. Я его спросил, что он тут делает. Он сказал, что в засаде. Я спросил, на кого засада, на палестинцев? Нет, говорит, на тебя! И трусы отобрал!..

Писклявый чуть не плакал.

Повисла пауза.

– Г-г-газдевайся, – холодно повторила темнота голосом Иоси. – Будете голыми бежать стометг-г-говку.

Я раздавленно молчал, хотя понимал, что нужно сопротивляться. Из-за этих чертовых помидоров не только вся поездка оказалась испорченной, ужаснее было ощущение, что Иоси держит меня в постоянном страхе, а вот это уже серьезно!

И я понимал, что либо останусь вечным пугливым зайчиком, либо что-то как-то изменю.

Но что и как?!

Драться с Иоси не было смысла – я бы умер, прежде чем шевельнулся. Однако, если моя профессия журналист, то есть, вторая древнейшая, то это значит, что теоретически я не только мастер художественного слова, но еще и обмана, подтасовки и мистификации.

И хотя последнее я использовать не пробовал, но, видимо, как минимум я способен к диалогу.

Ведь не зря говорится, что любая война заканчивается переговорами.

Так что, во-первых, нужно было успокоиться и потянуть время.

Перевернувшись на спину, я лег рядом с Колей.

Писклявый немедленно прикрыл руками свое хозяйство.

Мизансцена напоминала триллер, в котором еще живых, но уже голых журналистов, какой-то наркобарон положил в могилу.

Их еще не совсем засыпали, чтобы они прошептали последнее «прощай» заходящему солнцу и услышали злорадный смех своих мучителей, которые как раз обсуждают отмыв очередного миллиона.

И вот эти жертвы лежат в могилке, и в последний раз слышат, что снаружи плещется море и кто-то играет на гитаре.

Но это хороший триллер, а это значит, что два журналиста должны что-то придумать, чтобы не отдаться могильным червям, пристрелить наркобарона, переспать с его молодой женой, обчистить его сейф и в финале фильма танцевать с мулатками у местного моря.

Было понятно, что нужно действовать решительно, но аккуратно, используя проверенную демагогию.

– Иоси, – начал я задушевно, – за что ты так не любишь Россию?

– Я люблю г-г-госсию, – хмыкнул из темноты Иоси. – Мой дедушка приехал сюда из Ленинграда. Я не люблю вг-г-гунов!

– Врунов? – искренне удивился я. – Но мы тебе ничего не обещали!

– Вы обещали не мне, а госудаг-г-гству Израиль.

– А что мы ему обещали? – ошарашенно спросил Коля.

– Вы знали, что поездка организована Министерством сельского хозяйства. Вы думаете, что министерство дает деньги на ваше купание? Вы приехали, а теперь убежали с лекции. Но деньги на вашу поездку взяли с налогов евреев. У нас очень высокие налоги, а значит, вы не уважаете Израиль.

– Какое министерство, какие налоги?! – заныл писклявый. – Невозможно слушать этого дедулю, он мозги вынимает.

– Этот дедуля придумал капельное орошение, – жестко сказал Иоси. – Он спас Израиль от голода, когда мы воевали, не было еды, а сюда уже поехала алия. Слушать его – высокая честь! Но вы обманули Израиль. А если вы обманули Израиль – значит, вы обманули меня.

– Это твоя личная точка зрения, – попробовал возразить я.

– Нет! – решительно обрубил меня Иоси. – Я говорил – евреи не ангелы, но они евреи. Если бы мы думали иначе, нас бы уже не было!

Я растерянно замолчал и подумал, что, как ни странно, мне нечего ответить этому шабаковцу. Может, он примитивный солдафон, но против его конструкции «государство – это я, а я – это и есть государство» было трудно возразить.

– Может быть, у нас в Петушках помидоры не растут, потому что мы отдельно, а государство отдельно? – задумчиво сказал Коля. – Может, дело не в солнце?..

– Все, поговог-г-гили! – резко подытожил разговор Иоси. – Снимай тг-г-гусы и бегом домой! – Он, видимо, обращался ко мне. – Конечно, вы не обрезаны, а это некрасиво. Но евреи и не такое видели!..

– Послушай, извини, – примирительно сказал я. – Мы больше не будем. Понимаешь, мы никогда не видели такой пляж, такое море. Я был на море только в Крыму, а оно там вечно холодное. Для меня этот песок – такое же чудо, как для тебя снег. И неизвестно, когда мы еще сюда попадем. – Я улыбнулся сам себе: – Дай покупаться перед смертью! Серьезно, дай нормально искупаться, а потом пусть не только обрежут, но и вообще отрубят!..

– Это не наши методы, – заметил Иоси. – Хотя… – его голос стал задумчивым, – в этом что-то есть… Ладно, – сказал он после паузы, – купаемся пятнадцать минут!..

Из темноты в руки Коли полетели его арестованные трусы, а уже через минуту мы стояли по горло в парной воде, наслаждаясь теплой волной, как приговоренные наслаждаются последней сигаретой.

Иоси сидел на лодке, внимательно наблюдая за нами, как удав за кроликами.

– Послушай, я живым ему не дамся, – нервно произнес писклявый, подпрыгивая на волнах как поплавок. – Ты знаешь, что там? – Он махнул рукой в сторону корабля, стоящего на далеком траверсе. – Там Греция! Может, украдем лодку?!

– Бесполезно! – фатально ответил я. – Мы будем подплывать, а он уже будет стоять на берегу как Посейдон с вилами…

– А вилы зачем? – удивился Коля.

– Воткнет – узнаешь!

– Эй, выходите на берег! – крикнул Иоси, глядя на часы. – Ровно пятнадцать минут!..

Мы понуро вышли и стали обтираться. Писклявый естественно обтирался полотенцем из номера, как будто специально выставив под нос шабаковца вышитый логотип отеля.

– Откуда полотенца? – подозрительно спросил Иоси. – Укг-г-гали из номера?

– Да, украли, – с вызовом сказал я.

– Плохо, – заметил Иоси и, вздохнув, приказал: Пошли!

При этом он почему-то показал в другую сторону от гостиницы.

– А куда это мы? – настороженно спросил я. —

В застенки?

– Пока нет, – философски ответил Иоси. – Мы посмотрим на то, что вы не любите.

Кафе «Лондон»

Еще в Москве я слышал, что на тель-авивской набережной прямо под открытым небом стоит кафе «Лондон».

Тот самый приятель, который в Финляндии боролся с медведями и искал на дереве лесную клюкву, рассказывал мне, как он шел по набережной и вдруг увидел это кафе. И он там «за копейки» наелся до отвала, а порции были такие, что и втроем не съесть.

Оказалось, что кафе «Лондон» действительно существует и находится оно в двух шагах от лодки, под которой лежал голый Коля.

Почему мы отправились в это кафе, нам было совершенно непонятно. Вряд ли Иоси отменил наш спринт голышом, но зачем нас до этого кормить. Хотя, возможно, что после обеда в кафе «Лондон» ты так тяжелеешь, что нет сил бежать – это такая специальная пытка.

А если при этом Иоси прицельно в тебя постреливает, то ты бежишь зигзагами. Но согласитесь, бежать зигзагами после плотного обеда особенно мучительно.

В любом случае моя фантазия, до этого не имевшая дело ни со службой внутренней безопасности «Шабак», ни с террористами, по-детски крутились вокруг подобного варианта. Хотя, когда мы шли к столику, писклявый шепотом предположил, что нас сейчас просто зажарят.

Однако за столиками кафе под зонтами было столько детей, что подобную версию я отмёл как несвоевременную.

Мы сели, и к нам тут же подошел официант.

Иоси что-то сказал ему на иврите, после чего у официанта глаза полезли на лоб. Он быстро отошел, и через пару минут к нам подошел человек постарше – администратор. Видимо, он знал Иоси, потому что радостно улыбнулся.

Далее между Иоси и этим администратором начался оживленный разговор, во время которого Иоси периодически показывал на нас. Возможно, он объяснял, что нас надо плотно накормить, потому что в тюрьме кормить не будут.

Возможно, он даже пригрозил тюрьмой этому администратору, потому что тот кивнул головой и пошел давать необходимые указания.

Мы молча сидели, разглядывая окружающих.

Вывод можно было сделать один – кроме того, что евреи не ангелы, они еще любят покушать. Иначе как объяснить, что на столах в огромных тарелках красовались внушительные порции мяса и рыбы. А салаты подавались даже не в тарелках, а в каких-то чудовищных полоскательницах, в которых можно искупать ребенка.

Писклявый, попрыгав от нетерпения на стуле, не выдержал первый:

– А вы нас сейчас будете кормить?

– Нет, мы посмотг-г-гим на еду, – коротко ответил Иоси, не глядя на нас.

Писклявый как-то сразу сдулся и огорченно замолчал, а я стал раздумывать, почему мы должны смотреть на еду, а не поглощать ее.

Возможно, опять же, это еще одна шабаковская пытка.

Я помню, что в каком-то старом фильме видел, как враги поймали нашего разведчика и пытали его тем, что не только не давали пить, но и для особых мучений поставили перед ним графин с водой.

И он не выдал боевых товарищей только потому, что был коммунистом – по-моему, так.

Однако, надо признать, что смотреть на еду в кафе «Лондон» – это новый шаг в пыточном искусстве. Я не раз слышал, что израильские спецслужбы грубо попирают элементарные человеческие права арестованных, но чтобы дойти до такого?!

Как загипнотизированный я смотрел на соседний столик, где какому-то еврею принесли огромную рыбу, видимо «Сент-питера». Рыба гордо лежала на сковородке, в окружении горы салата.

На отдельной тарелке принесли картошку, украшенную зеленью и майораном.

Картошка была разрезана на шесть частей, запечена и отливала золотом.

Из отдельной корзинки доносился запах свежего белого хлеба – того самого, который мягчайший внутри, но с твердой хрустящей коркой по ободку.

Еврей брал хлеб и намазывал на него еврейское масло, смешанное с еврейской зеленью. Далее он большими кусками заглатывал еврейскую рыбу.

Он не смотрел в мою сторону и не знал, что в двух шагах от него обычный россиянин превращается в антисемита.

И все из-за проклятого куратора!

Собственно, его пыточные технологии уже действовали – волнующие запахи от соседних столов, смешиваясь, дурманили голову, и создавалось ощущение, что все, кто сидели вокруг, работают в той же организации, что и Иоси. Даже дети!

Я понял, что больше не готов сопротивляться.

– Иоси, – вырвалось из меня, – я сдаюсь! Если бы я знал какие-то секреты – я бы тебе их сейчас выдал. Но я не знаю секретов. Поэтому закажи хотя бы хлеб!..

– Нет, – коротко ответил куратор. – Надо ждать!..

Возражать Иоси не было смысла, потому что, как ни крути, мы хотя бы сидели за столиками приличного кафе.

А какая альтернатива?

Бежать голыми стометровку до гостиницы под Иосины выстрелы и крики, что мы угроза его любимому Израилю?

Поскольку делать было нечего, я вновь окинул взглядом пыточную, замаскированную под кафе, где присутствующие активно поглощали продукты еврейского агропрома, после чего, как-то непроизвольно, мой взгляд остановился на лице Иоси.

Я вдруг обнаружил, что от этого лица оставалось странное впечатление. Нельзя сказать, что оно было ярким и запоминающимся – просто обычное круглое лицо. И хотя под загаром были видны мелкие шрамы, но само лицо было символом миролюбия.

Однако поражал в этом лице взгляд!

Он не соответствовал этому миролюбивому лицу.

Я бы сравнил его с известной сценой из американского фильма, где коп заглядывает в номер дешевой гостиницы, а там стоит красивая девушка в бикини, которая вначале посылает ему воздушный поцелуй, а потом неожиданно стреляет в грудь.

Так вот, взгляд Иоси жил как бы отдельно от лица. Строил ли он нас в шеренгу в аэропорту, ждал ли на пляжной скамейке, когда у нас украли вещи, улыбался ли, когда говорил по телефону, сидел ли сейчас с нами в кафе – его глаза все время методично обшаривали пространство.

Он «ощупывал» взглядом играющих в волейбол у сетки на пляже и входящих в кафе посетителей. Он бросал взгляд на серфингиста, который приближался к берегу, и на лицо араба, который неожиданно выбегал из подсобки «Лондона», чтобы бросить в большой ящик для мусора какой-то темный пластиковый пакет.

Даже сосед, которому принесли рыбу, был немедленно «раздет» взглядом Иоси, который изучил не только его самого, но и рыбу, картошку, а также официанта, который все это принес.

Этот взгляд надо было увидеть!

И когда я его увидел, я понял, что мы с Колей не лохи не только на пляже, но и по жизни. Потому что мы гири на ногах куратора.

Мне стало понятно, что Иоси все время на службе!

Конечно, он защищает нас, потому что ему это поручили. Но, уверен, ему сейчас бы доставило большее удовольствие позвонить каким-то настоящим террористам и сообщить, что он уже выезжает.

Однако ему поручили нас, а мы бегаем от него как дети; и ему с нами скучно, потому что мы еще не придумали куда бежать, а он уже там.

И этим мы с писклявым, в понимании Иоси, ничем не отличаемся от его террористов, потому что они, так же как и мы, хотят оказаться в неположенном месте в неположенное время, да так, чтобы Иоси об этом не узнал.

Говорят, что большое видится на расстоянии.

Но иногда нужно увидеть вблизи человеческое лицо, чтобы почувствовать человека целиком.

Я украдкой бросил взгляд на писклявого.

Он тоже таращился на Иоси – либо у него в голове гуляли те же мысли, что и у меня, либо он обдумывал, где найти деньги, чтобы нанять нашего куратора. Он бы его нанял, тот бы приехал в Петушки и утопил его обидчиков в том самом вонючем озере, возле которого его били.

Было просто ощутимо, как Коля в уме прибавляет к своей копеечной зарплате провинциального журналиста деньги, которые ему могут дать родители; как к ним добавляет сбережения из фаянсовой копилки в форме поросенка.

И все это для того, чтобы Иоси накормил снегом местных ментов, а на голову его главного редактора натянул валенок.

Однако в момент этого катарсиса мщения неожиданно подошел официант с подносом, на котором лежало нечто удивительное.

Видимо, Иоси заказал вместо «сырной тарелки» фруктовую, ибо на подносе лежали знакомые и незнакомые овощи и фрукты.

Принесенный поднос чем-то напоминал советское ВДНХ – это когда перед тобой что-то красивое, но трогать это нельзя, и вообще оно только в одном экземпляре.

Но даже если бы мне предложили попробовать содержимое подноса, я бы решительно отказался, потому что рассказ моего приятеля о том, как он принял какую-то жуткую медвежью ягоду за лесную клюкву, еще не стерся из моей памяти.

В ту же секунду, когда поднос был поставлен на стол, раздался скрип отодвигаемого стула и наши глаза полезли на лоб – к нам подсел тот самый дедуля Михаэль, который, как выяснилось, то ли придумал капельное орошение, то ли придумал помидор, как таковой.

Иоси обменялся с Михаэлем короткими фразами на иврите, а потом по-русски сказал нам: «Начнем, у нас мало вг-г-гемени!»

Это было сказано таким тоном, как будто нам принесли не фрукты, а боевые гранаты и осталось всего пару минут, чтобы рассовать их по карманам, а потом героически погибнуть, защищая родной Израиль, дедулю и его капельное орошение.

– Что мы видим? – внезапно спросил нас Михаэль, широко улыбнувшись и обнажив ряд таких же великолепных ровных и белых зубов, как и у Иоси.

– Мы видим помидор – вон он в центре! – радостно сказал писклявый, надеясь, что если он узнал помидор, то ему его отдадут.

– Пг-г-гавильно! – зашелся в детском смехе дедуля Михаэль, темпераментно обмахиваясь соломенной шляпой. Видимо, таким же радостным смехом он заходился, когда его внучек залезал ему пальчиком в ноздрю. – А теперь разрежем этот помидор и скажем, что мы видим в нем особенного?!

Коля торопливо схватил огромный круглый помидор и разрезал его, предполагая, что следующей фразой дедули будет: «А теперь положим этот помидор в ротик и скажем – вкусный он или нет?»

Однако дедуля не спешил с нужной фразой и ждал ответа.

– Ну-у, это обычный помидор, – промямлил писклявый, не зная, что от него хотят услышать. – У нас в Петушках, когда привозят помидоры, они маленькие и зеленые. Их из ящика выбирать надо, потому что сверху лежат нормальные, а снизу гнилые. И еще у нас помидоры кислым пахнут… А так они практически такие же, как этот!..

Последнюю фразу писклявый произнес почти на патриотичном крике, видимо показывающем, что кто со своим помидором к нам придет, тот от него… Ну, вы сами понимаете!..

– Очень хог-г-гошо, – снова обрадовался Михаэль и полез в карман. На столе появились два листа бумаги в линейку и два карандаша.

– Мы сейчас кое-что запишем!

– Как?! – заныли мы. – Что это за урок на вынос?!

– Может, снимем трусы? – спокойно произнес Иоси, продолжая взглядом изучать пляж.

– Мы пишем, уже пишем! Только пока не знаем что… – немедленно заявил я, изображая школьное усердие.

– Очень хорошо, пишите, – с чувством произнес дедуля Михаэль. – Это Antonella – новый сорт томатов, его можно неделю хранить без холодильника даже при нашей жаркой погоде. Antonella сохраняет свой вкус и аромат, не раскисает и не гниет во время длительного хранения при комнатной температуре.

– У нас сгниет, – хмыкнул писклявый. – У нас от сырости новая машина за год гниет.

– Как называется машина? – подозрительно спросил Иоси, быстро переведя взгляд на Колю.

– Жигули, – оторопел Коля, – а что?

– Такой не знаю, – успокоился Иоси. – Те, что знаю, – не гниют.

– Не отвлекаемся и пишем. – Дедуля, видимо, забеспокоился, что мы снова сорвем урок. – Итак, Antonella относится к популярным во всем мире кистевым томатам, и хранить их следует также в кистях – это способствует удлинению срока хранения.

– Хранения… – произнес писклявый.

Я посмотрел на него – он старательно записывал, от усердия высунув кончик языка.

– Молодец, – похвалил дедуля Колю. – Идем дальше. Устойчивость этих помидоров к жаркому климату особенно ценна для торговцев, и создатели нового сорта надеются в короткий срок завоевать десять процентов израильского рынка томатов.

– Можно попить воды? – нагло спросил я.

– Сидеть! – тихо сказал Иоси.

– А вот «RT-Fresh»! – Михаэль схватил два других помидора с подноса и положил перед нами, потом взял нож и всунул его в мою руку.

– Режь! – сказал он весело.

– Не могу, у меня одна рубашка – он брызнет!

– Снимай рубашку, – подсказал Иоси.

– Хорошо, я разрежу так! – с видом стоика объявил я и осторожно вскрыл полный сока помидор. К моему удивлению, он не только не брызнул, но из него на тарелку не пролилась ни капля сока, что было невозможно и опрокидывало все законы всемирного помидорного тяготения.

– Да, он не брызгается, не брызгается! – радостно заорал на все кафе Михаэль. – Это чудо придумал мой друг Авишай Трабелси. Смотрите! – Он схватил половинки помидора и сунул под нос мне и Коле. – На вид он почти не отличается от обычного помидора, но в нем почти нет сока. Идея проста – создать питательный овощ, который не будет брызгаться!

– У нас в Петушках в помидорах тоже нет сока, – растерянно признал Коля. – Но, по-моему, его нет по какой-то другой причине…

Но дедуля Михаэль уже не слушал наши глупые и беспомощные комментарии.

Перед нами был помидорный маньяк!

Кто-то знает все про марки, кто-то про футбол, а кто-то про гоночные автомобили.

Михаэль все знал про помидоры.

– Смотрите! – продолжал он кричать, отвлекая детей от мороженого. – Вот антираковый помидор!

В нем в два раза больше антиоксидантов, а они в большом количестве предотвращают повреждение клеток организма. В обычном помидоре есть пигмент ликопен, придающий помидору красный цвет; так вот, при обследовании тысяч мужчин, которые в течение недели съедали не менее десяти помидоров или обильно приправляли блюда томатным соусом, обнаружили, что вероятность рака простаты снизилась на сорок пять процентов. Но в этом помидоре содержится двойная порция ликопена! Значит, таких помидоров ты должен съесть не десять, а пять!..

– Ты не пишешь, – заметил Иоси, даже не заглянув в мой листок. – У тебя не написано про сорок пять процентов.

– Уже пишу!.. – заскрипел зубами я.

Но Михаэлю уже было все равно, пишем мы или нет.

– Вот! – Он совал под нос Коли маленький арбуз. – Ты думаешь, что это маленький арбуз?! Нет, это не арбуз – это помидор «Пинтон» – внутри, как и положено, красный, зато зеленый снаружи. Мы отправляем его на юг Франции, в Испанию и Италию.

Вот помидорчики черри «Зимние кирпичики» – его шлют в Испанию, но только для использования в соусах.

– А теперь понюхай это чудо! – Михаэль так резко сунул очередной помидор под нос писклявого, что тот даже отстранился.

– Я есть хочу! – пискнул он.

– Нюхай помидор! – рявкнул Иоси.

Писклявый послушно долбанул носом маленький помидор – в эту секунду он был похож на цыпленка, клюнувшего зерно.

– Ты чувствуешь необычный запах? – пытал Колю дедушка-маньяк, крепко схватив его рукой за шиворот. – Я знаю, ты его чувствуешь!..

– А что я чувствую? – с ужасом спрашивал писклявый.

– Ты чувствуешь запах базилика. Правда, ты его чувствуешь?! То есть, ты просто покупаешь этот помидор для салата, а он уже обладает, помимо томатного, вкусом базилика, который считается одной из лучших зеленых приправ к салатам из помидоров! Так ты чувствуешь запах базилика?!

– Чувствую! – отчаянно выкрикивал Коля. – Еще как чувствую!..

Обстановка за столом была столь нервная, что, возможно, ему казалось, что сейчас прямо тут, на набережной, появятся его родные петушковские менты и начнется «крутой замес на тель-авивской набережной» при его участии.

– А вот помидор «Тармилио» – он растет на деревьях высотой до шести метров, а по вкусу напоминает плоды гуаявы. Представляешь! – Дедуля мощно хлопнул меня по плечу, полагая, что вкус гуаявы особенно тонко воспринимается при физическом насилии, – плоды у «Тармилио» не только красные, но сиреневые и желтые, а для их полива можно использовать соленую воду Средиземного моря!

Ну, а теперь главное! – Михаэль снял соломенную шляпу и поманил к себе пальцем не только меня и Колю, но и Иоси – видимо, информация, которую он намеревался сообщить, представляла несомненную ценность для обороноспособности Израиля.