Электронная библиотека » Матвей Любавский » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 23 декабря 2024, 19:00


Автор книги: Матвей Любавский


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Славянские языческие праздники

Древний славянин одной жизнью с природой дышал, отзывался на все крупные перемены, в ней совершавшиеся. Начало нового солнечного года, после самого короткого дня, славяне справляли праздником, получившим под влиянием греко-римской культуры название коляды (calendae). Судя по позднейшим переживаниям, праздник носил земледельческий, хозяйственный характер: вечер среди снопов, перед нагроможденной кучей хлебов; пожелания и ворожба урожая и приплода на будущий год; приглашение на трапезу мороза и т. д. Когда начинало чувствоваться приближение весны, происходил второй языческий праздник – проводы зимы-морены (в христианскую эпоху этот праздник справлялся на Масленице), причем происходило сожжение соломенного чучела зимы-костромы. Когда весна вступала уже в свои права, справлялась Радуница. На Красной горке, обнажившейся из-под снега и зазеленевшей травой, водились хороводы, пелись песни, посвященные весне-красне, и происходило умыкание девиц. Расцвет весны, время цветов славянин справлял, как уже сказано, «русальями», игрищами и песнями, в которых приветствовались резвившиеся русалки и затем оплакивались русалки, попадавшие с деревьев и разбившиеся до смерти (то есть ушедшие вновь в могилы). Летний поворот солнца – наивысший расцвет природы и вместе с тем предвестник умирания, праздновался под именем Купала. Под вечер сходились молодые люди обоих полов, надевали на голову венки из зелени и цветов, опоясывались гирляндами и, схватившись руками, водили хоровод вокруг костра или зеленой ветки, пели песни и прыгали через костер. Этот праздник удержался и после принятия христианства, причем сопровождался иногда явлениями полового исступления: было женам осквернение, девам растление.

Нравы славян

Древнейшие известия о славянах вообще и о русских в частности рисуют их жизнерадостным народом, любившим пляски, песни, музыку. Пляски и «бесовские песни» были на игрищах меж сел; «с плясаньем и плесканьем» совершались на Руси свадьбы; «бесовское пенье и блудное глумление» (вероятно, нескромные песни или шутки) были обычной принадлежностью пира или беседы у русских славян и после принятия христианства, как свидетельствуют о том христианские моралисты-проповедники; свое жизнерадостное настроение наши предки подогревали хмельным питьем, до которого были великие охотники. Сладкий опьяняющий напиток – мед (ό μεδος) был в большом употреблении у славян еще в V веке; им потчевали византийского посла Ириска и его спутников, ехавших в стан к Аттиле, оседлые жители Паннонии, перевозившие послов на лодках через реки. Араб Кардизи писал о восточных славянах, что у них водится много меда и вина; у одного человека бывает по сто жбанов меда. Ибн Фадлан, рассказывая о купцах, приезжавших из Руси, писал между прочим: «Они весьма склонны к вину, пьют его днем и ночью, так что случается им иногда и умирать с кружкой в руках». Византиец Скилица, описывая болгарский поход Святослава, рассказывает, что воины Святослава не помнили об осторожности, пьянствуя по целым ночам, увлекаясь свирелями, бубнами и плясками. Можно поэтому думать, что подлинная действительность нашла себе выражение в известном изречении, вложенном нашим книжником XI века в уста князю Владимиру: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти».

Эта жизнерадостность в связи с давнишним экономическим общением с другими народами породила некоторые черты славянского характера, о которых согласно говорят иноплеменные наблюдатели. Византийский император Маврикий писал о славянах: «Они ласковы с чужеземцами, принимают их у себя, провожают от одного места в другое, куда ему нужно, и даже если гостю приключится какая-либо беда по вине хозяина, то тот, кто принял после него гостя, выступает против нерадивого, считая честью для себя заступиться за гостя». Подобные же отзывы дают арабские писатели о русских славянах и немецкие – о западных. Русь, по словам арабского писателя IX века, «чтит чужеземца и приветливо обходится с отдающимися под ее попечение, либо часто бывающими у нее и охраняет их от всяких приключений». «Нет народа, – пишет Адам Бременский о поморских славянах, – более гостеприимного, чем они». Эта выработавшаяся особенность народного характера, в свою очередь, явилась благоприятным условием для дальнейшего культурного общения славян и даже слияния их с соседними народностями.

Общение с иноплеменниками и его последствия

Выше было указано на то, что восточные славяне после своего расселения по южным пространствам нашей страны вступили в оживленные торговые сношения с греческими колониями на Черном море и Византией, а также с Хазарией, Болгарией и халифатом. Эта торговля содействовала образованию среди восточного славянства класса богатых, состоятельных людей – лучших, вячших, купцов, которые заводили известную роскошь в своей одежде, пище, домашней обстановке и вооружении, пользуясь для этого привозными изделиями Греции, Востока, Скандинавских стран. Но наряду с дорогими тканями, украшениями, винами, оружием в эту среду стали проникать и семена образованности, книжного учения. К началу X века в нашей стране существовала уже письменность. Купцы, приезжавшие из Руси в Царьград, по свидетельству Олегова договора с греками 912 года, составляли иногда «рукописание», то есть письменное духовное завещание. Ибн Фадлан, видевший в 921 году погребение знатного русса в Итиле, сообщает, что руссы ставили над могилами своих покойников столбы, на которых надписывали имена умерших и того князя, при котором он умер. Хотя все эти известия относятся к руси, а не славянам, но русь в то время, по всем признакам, была уже туземным классом, в состав которого входили не только пришлые варяги, но и славяне.

Но общение с соседями приводило не только к повышению, но и к известному понижению культурного уровня восточного славянства. В этом отношении с течением времени должно было произойти известное расслоение среди восточных славян, различие между ветвями их, расселившимися в южных пространствах, и ветвями, расселившимися в северных пространствах.

Финское влияние

Славянская колонизация в лесных пространствах Восточной Европы происходила на землях, занятых главным образом финскими племенами – чудью, весью, мерей, муромой и т. д. Судя по тому, что в этих местностях оставались прежние финские названия рек, озер и разных урочищ, надо думать, что расселение славян на финской территории совершалось исподволь, не сразу, причем устанавливалось мирное сожительство пришельцев со старожилами, приводившее в конце концов к слиянию последних с первыми. Ассимиляция финнов со славянами вызывала коренное изменение физического типа восточных славян, точнее сказать, вносила в него то разнообразие, которое наблюдается в настоящее время. По известиям византийцев и арабов, знавших, главным образом юг нашей страны, славяне были рослыми, крепкого телосложения, светловолосыми людьми; этими своими чертами они особенно поражали греков и арабов. Впоследствии эти черты не являются уже преобладающими в физическом типе русского народа. Этот тип представляет уже большое разнообразие, причем немало встречается черт, роднящих его с финским, – приземистость, скуластость, темноволосость, смуглость лица и т. п. Эта же примесь финских элементов повлияла и на разнообразие русско-славянских говоров, из которых некоторые представляют значительное отклонение от коренного славянского произношения. Финны, в общем, были менее культурным народом, чем славяне. Писатель, дающий о них первые сведения, – Тацит – нарисовал их жалкими дикарями. «У финнов, – читаем в его описании, – чистая дикость, гнусная бедность: нет ни оружия, ни лошадей, ни пенатов; их пища – трава, одежда – кожа, ложе – земля; вся надежда на стрелы, которые за неимением железа заостряют костями. Охота кормит одинаково мужчин и женщин, которые всюду сопровождают своих мужей и требуют себе часть добычи; детям нет другого убежища от непогоды и зверей, кроме шалашей, сплетенных из ветвей; сюда же идут юноши, сюда удаляются старцы. Они считают это состояние более счастливым, чем обрабатывать поля, строить дома, дрожать за свое имущество, завидовать чужому. Не опасаясь людей, не страшась богов, они достигли трудно достижимого – они ничего не желают». Разумеется, за последующее время финны не остались на этой стадии развития, а ушли вперед. Как теперь дознано учеными (на основании заимствованных слов), при посредстве иранских племен финны ознакомились с металлами, стали употреблять металлические орудия труда и борьбы; при посредстве же иранцев ознакомились с начатками земледелия и скотоводства; благодаря литовцам улучшили свою одежду, жилища и расширили земледелие и скотоводство. Но в общем финны в своем культурном развитии остались позади германцев, литовцев и славян, а некоторые из их племен, наиболее заброшенные в лесных дебрях севера, даже и теперь живут почти так же, как во времена Тацита (вогулы). Внедрение восточных славян в их среду, смешение с ними должно было приводить к некоторому одичанию и самих славян, к понижению их духовного уровня. В глухих лесах севера в общении и даже родстве с угрюмыми, замкнутыми их обитателями славянские колонисты теряли свою жизнерадостность и экспансивность, проникались страхом перед темными силами природы, злыми духами, рассеянными в дуплах деревьев, болотах и реках, и искали помощи и защиты у кудесников или волхвов (шаманов). И до сих пор не исчезли в духовной жизни русского народа следы этого подавляющего народную психику влияния.

Родоплеменной быт

Картину славянской культуры необходимо дополнить еще данными относительно их общественной организации. Еще из периода индоевропейского единства славяне вынесли выработанные семейные отношения, одномужнее супружество и виды кровного, по отцу, родства. Об этом свидетельствуют праарийские слова: отец, мать, сын, дочь, брат, сестра, стрый, свекор, деверь, ятровь (жена деверя), невестка. После того, в эпоху совместной жизни, они выработали термины для обозначения родства по матери и жене (уй, дядя по матери, и т. п.). Патриархальная праславянская семья, заселяя весь, составляла общину, соединенную узами кровного родства, иначе – род. Община-род носила общее имя от своего родоначальника (с окончанием на – ичи, – овичи, – вцы), владела сообща имуществом и управлялась своим старшим (старостой, владыкой, господарем), который поддерживал мир и согласие в общине, разбирал недоразумения в ее среде и распоряжался трудом ее членов. Первоначально старейшиной был естественный глава семьи – отец, дед, иногда прадед, а по смерти его старший или способнейший (по выбору) сын. Род, разрастаясь в дальнейшем, распадался на несколько родов, которые, сознавая свое родство, образовывали следующую ступень общественной организации – братство (у черногорцев до сих пор сохраняются следы этой организации в виде братств, празднующих общий церковный праздник одного святого, заменившего старого предка – праотца). Братство, разрастаясь в дальнейшем или соединяясь с другими братствами, образовывало племя, во главе которого стояли жупаны, воеводы, князья, имевшие значение родовых старейшин и предводителей на войне. Жупаны, воеводы и князья выходили из старших членов старшего рода. Общественная жизнь во всех этих соединениях нормировалась распоряжениями и судом этих властей, которые руководствовались выработавшимся в обществе правосознанием и обычаем, правом и законом, а также решениями родовых и племенных совещаний – вече.

Такова была общественная организация славян, выработавшаяся у них еще до расселения и державшаяся долгое время и после расселения, отчасти даже при образовании первоначальных славянских государств. Собственно при расселении первоначальная родоплеменная организация обыкновенно разрушалась, расселялись по разным местам как члены родов, так и родственные роды – братства и племена. Разрывались установившиеся родственные и традиционные связи и заменялись новыми – связями соседства. Но с течением времени, когда первоначальное брожение улеглось, мало-помалу восстанавливались и прежние формы быта. Отделившиеся семьи, разрастаясь, превращались в роды; роды, разрастаясь, превращались в племена. Даже группы людей разных родов и племен, поселяясь вместе, устраивали свое общежитие по прежним формам родоплеменных организаций, образовывали искусственные роды и племена. Так продолжалось до поры до времени, пока натиск врагов не заставлял славян сливаться в военные союзы, которые, приобретая прочность и постоянство, превращались в государства. Этот процесс был общим для всего славянства, в том числе и для наших предков – восточных славян. Рассмотрение этого процесса и выдвигается теперь на первый план в нашем изложении. Чтобы уяснить его, необходимо внимательно пересмотреть и оценить те данные, которые имеются у нас об общественном быте восточных славян накануне их объединения.

Глава шестая
Общественная организация восточных славян накануне объединения их под властью киевского князя

По вопросу о том, в какой общественной организации жили восточные славяне непосредственно перед объединением своим под властью русских князей, в исторической литературе были высказаны разнообразные мнения. Чтобы подойти к истине, необходимо так или иначе разобраться в этих мнениях, взвесить аргументы, приводившиеся учеными в их защиту.

Теория родового быта

В первую очередь в научной литературе было выставлено положение, что восточные славяне до самого призвания князей жили родовым бытом. Положение это было высказано и энергически защищаемо представителями так называемой юридической школы в нашей историографии – дерптскими профессорами Эверсом и Рейцем, московскими – Соловьевым, Кавелиным и некоторыми другими. Эверс и его последователи в обоснование своего мнения использовали все места летописи и других источников, где только можно усмотреть указания на родовой быт, и, в конце концов, установили приблизительно такую схему начальной русской истории. До прибытия варяжских князей славяне жили мелкими, совершенно обособленными друг от друга обществами, которые представляли совершенно естественное соединение лиц, происходивших от одного родоначальника, разросшиеся семьи или роды. Во главе этих мелких обществ стояли родоначальники, а за отсутствием таковых выборные родичами старейшины, которые все дела вершили по общему совету на вечах рода, разбирали тяжбы и взаимные несогласия родичей, а в столкновениях с чужеродцами являлись их вождями и представителями. Этот быт, логически развиваясь, пришел, так сказать, к отрицанию самого себя. Непрестанные распри и усобицы между отдельными родами сделали в конце концов жизнь восточного славянства невозможной, особливо при непрестанных обидах со стороны соседей, и пробудили в славянстве естественное тяготение к объединению, к установлению внутреннего мира и порядка в земле, правды или суда, взамен дикого самоуправства и своеволия родов. Результатом этого и было призвание князей и добровольное подчинение им славянства. Эти князья все отдельные роды объединили в один, так сказать, общий род, а сами стали в положение родоначальников, старейшин этого рода. «Новое государство в первоначальном своем состоянии, – писал Эверс, – есть не что иное, как соединение многих великих родов, а новый властитель не что иное, как верховный патриарх. Устроение и управление государства есть правление великим семейством – единственный образец, который имели в виду люди, вступавшие в новое великое общество».

Таково объяснение происхождения государственного порядка по теории родового быта. Это объяснение вполне сходится и с летописным сказанием о призвании князей. И по летописи, призвание князей вызвано было усобицами родов, усилившимися среди славян после изгнания варягов: «И почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и веста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в собе: поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву». Так призваны были варяжские князья, объединившие скоро всех восточных славян в одно государство.

Теория общинного быта у славянофилов

Но в той же самой летописи, из которой Эверс и его последователи почерпнули доказательства для своей теории родового быта, находится немало данных, свидетельствующих, что накануне призвания князей у славян были, по-видимому, какие-то крупные общественные соединения, не похожие на мелкие родовые союзы. Так, рассказав о расселении восточных славян в нашей стране и об основании города Киева, летописец говорит, что у полян основалось свое княженье, у древлян свое, у дреговичей также свое, равно у славян ильменских (в Новгороде), у кривичей (в Полоцке и Смоленске) и т. д. То же самое видим и в рассказе о подчинении славян варяжским князьям. Рюрика с братьями вызывают славяне ильменские по общему совещанию с чудью и весью. Аскольд и Дир, утвердившись в Киеве, начали владеть всей «польской землей». Олег, взяв Смоленск, стал брать дань с кривичей; взяв Киев, подчинил себе полян; при подчинении северян и радимичей вел переговоры с целым племенем и т. д. Ясное дело, следовательно, что, рассказывая о появлении князей на Руси и их первоначальной деятельности, автор сказания представлял себе восточных славян разбитыми на несколько более или менее крупных общественных союзов, причем во главе этих союзов стоят некоторые города – Новгород, Смоленск, Киев и т. д. Эти союзы встречаются в летописном повествовании и позже, уже при князьях, под именем «земель», «волостей».

Все это заставило некоторых ученых критически и даже отрицательно отнестись к теории родового быта. Первый, кто открыл поход против нее, был известный основатель славянофильства – Константин Сергеевич Аксаков. Не отрицая существования в древнейшее время родового быта у восточных славян, Аксаков стал доказывать, что для времени, предшествовавшего непосредственно призванию князей, родовой быт был уже давно пройденной стадией развития. Термин «род» в употреблении летописи, по мнению Аксакова, не значит род в собственном смысле, а чаще всего семья, иногда родные в неопределенном значении, иногда племя и, наконец, весь народ. Родового быта в эпоху призвания князей, следовательно, уже не было. Правда, родовое начало, несомненно, действовало потом в междукняжеских отношениях. Но это начало было не туземное, а наносное, варяжское, народ оставался совершенно равнодушным к родовым княжеским счетам, интересуясь личностью данного князя, а вовсе не соображениями его родового старшинства или меньшинства. Тому быту, который начался с призвания князей, предшествовал, по мнению Аксакова, быт общинный. Прежде чем сомкнуться в единое государство под властью князей, славяне сомкнулись в ряд общин, члены которых связаны были не родством, а соседством. Общины решали все свои дела на вечах и управлялись властью выборных старейшин. Мелкие общины, сообща владевшие землей и связанные круговой порукой, назывались вервями; из соединения их составлялись волости, или земли, ставшие позднее княженьями. Эту теорию Аксакова развили и обставили доказательствами профессора-юристы Московского университета: Беляев в своей статье «Русская земля перед прибытием Рюрика», Лешков в своей статье «О верви» и в книге «Русский народ и государство».

Итак, Аксаков и его последователи отвергли непосредственный переход от родового быта к государственному и установили существование промежуточной стадии между родовым бытом и государственным. В этом их заслуга. Но как образовались эти промежуточные союзы, Аксаков и его последователи не дают прямого ответа на этот вопрос и ограничиваются только простым констатированием факта, что накануне появления князей славяне объединены были уже не кровными узами, а соседством, территорией и единством материальных интересов.

Теория племенного быта

Вопрос о происхождении «земель» или «волостей» занял внимание позднейших историков. Ответ на него постарался дать прежде всего Н.И. Костомаров. Основываясь на свидетельстве летописи, что у полян было свое княженье, у древлян свое, у дреговичей свое и т. д., Костомаров решил вопрос в том смысле, что крупные общественные союзы, существовавшие у славян до варяжских князей, были племенные союзы, соединение родственных родов и что образовались эти союзы путем естественного размножения родов и расселения их по соседству друг с другом. Эта теория, в сущности, недалеко отошла от теории, которую проповедовали Эверс, Соловьев и Кавелин. Эти ученые также не отрицали существования племенной организации среди восточных славян накануне призвания князей, но только не придавали этой организации большого значения, считая племенные связи чрезвычайно слабыми, легко порывавшимися, и признавали крепкими только родовые. Костомаров же со своей стороны выдвинул на первый план именно племенные связи, узлы которых затянуты были в главных городах племен, где сидели племенные князья.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации