Текст книги "Сладкое поражение"

Глава 21

На следующий день Лукас, по-прежнему продолжавший слежку за домом леди Палмерстон, стал свидетелем непонятного события – Хантли прибыл в дом леди Палмерстон с багажом!

Но затем на его глазах произошло еще более странное и ужасное событие. Лакеи начали выносить из особняка кофры, чемоданы и укладывать их в бледно-лиловый экипаж леди Палмерстон. Потом эта дама, сопровождаемая Анджелой, уселась в экипаж. К ним присоединился Филипп, а две горничные сели во второй.

Когда кареты отъехали, Лукас не раздумывая последовал за ними.

Первый визит был запланирован к Эмили Престон. С этой девушкой Филипп встречался так давно, что помнил о ней лишь то, что у нее были карие глаза, живой характер и поспешная интерлюдия в садах Воксхолла.

Он слегка опасался этого визита. Но, проведя шесть часов в экипаже с леди Палмерстон и Анджелой, он уже был готов на все, лишь бы покинуть это каретное заточение. Единственное, чего ему хотелось, – это заниматься любовью с Анджелой. Она сидела как раз напротив него, выглядела очень соблазнительно и время от времени украдкой одаривала его улыбкой. Но большую часть времени она была занята разговорами со своей тетушкой. Главной темой обсуждения была женская мода: прически, фасоны, шляпки. Какой крой лифа наиболее выгодно подчеркивает достоинства фигуры? Какие ткани и цвета лучше всего подходят к тому или иному времени года? Затем они перешли к обсуждению нарядов дам высшего света. Их оценки варьировались от уничижительной критики до восхищения.

Через какое-то время они остановились на постоялом дворе, чтобы перекусить и сменить лошадей. Дальше Филипп предпочел ехать рядом с кучером, следующая часть поездки прошла в обсуждении пород лошадей, шансов на победу на скачках, выигрышей и проигрышей.

Посредством способов, о которых Филипп не имел ни малейшего представления, леди Палмерстон удалось узнать, что мисс Эмили Престон стала теперь миссис Эмили Эндрюс. Она со своим мужем и многочисленными детишками жила в уютном каменном загородном доме и владела приличным участком земли.

– Сообщите мистеру Эндрюсу, что у нас гости, – приказала Эмили Эндрюс скромной служанке.

– А как мне их представить, мадам? – робко спросила девушка.

– Глупость по молодости, – шутливо ответила миссис Эндрюс, в то время как ее окружили дети. – Билли, я сказала «нет»! Нельзя есть печенье до ужина. Престон, разве я тебе не говорила, что нельзя колотить сестренку?

– Говорила, что, в крайнем случае, можно, если она совсем меня выведет из себя, – откровенно призналась маленькая леди.

– Ничего подобного я не говорила. Отправляйтесь отсюда и не шалите. Пожалуйста, не обращайте на них внимания, – сказала миссис Эндрюс. – Проходите в гостиную.

Гостиная была очень скромной. Мебель прочная, но слегка потрепанная. Предметы обстановки были не самого лучшего качества, но ухоженными. Пол из твёрдой древесины сверкал, как и все остальное. Окна выходили на газон перед домом, и миссис Эндрюс села так, чтобы иметь возможность не выпускать из виду детей, игравших перед домом. В гостиную вошел хозяин дома и сел рядом с женой. Служанка внесла поднос с чаем.

– Не угодно ли чаю? – предложила хозяйка.

– С удовольствием, – в один голос ответили Анджела и леди Палмерстон.

– Филипп Кенсингтон. Лорд Хантли. Лорд и леди у меня в гостях. Миссис Смит будет вне себя от зависти. Что привело вас сюда?

– Миссис Эндрюс. Я приехал, чтобы извиниться за… – Филипп осекся, пытаясь найти нужные слова. Он не хотел оказаться бестактным или сказать что-то неуместное, тем более что ее муж вообще мог быть не в курсе. Ему может прийти в голову вызвать Филиппа на дуэль, чего Филиппу совсем не хотелось.

– За то, что испортили мою репутацию в глазах высшего света? – закончила за него миссис Эндрюс.

– Да. Или в чьих-то еще глазах. Я очень сожалею.

– Почему… О, это очень мило с вашей стороны! Я принимаю ваши извинения, хотя, вам следует об этом знать, я не слишком жалею о том, что произошло.

– О! – Три визитера воскликнули одновременно.

– Понимаете, высший свет казался мне удушающим. У моего отца было семь дочерей, и я была самой младшей. Отец обращался со мной как с сыном – мой младший брат умер во младенчестве. И это сослужило мне плохую службу, когда я начала выезжать.

– Действительно, – вставила леди Палмерстон, чтобы заполнить паузу.

– То же самое я говорила моей сестре, леди Лейфорд, которая вышла замуж за барона Лейфорда. Она сказала, что я могу выбирать. Можно смириться и свыкнуться с этим. Но можно и отправиться домой. Третий вариант – выйти замуж за герцога, потому что герцогиням дозволяется делать все, что угодно. Я подумала, что «герцогиня» – это звучит неплохо, и выбрала третий вариант.

– И тут подвернулся я, – закончил за нее Филипп. Так его просто использовали? Неужели он оказался пешкой в чьей-то игре, как и в случае с Кристиной?

– Не совсем так. Как-то леди Хэмптон и я на балу завели разговор в дамской комнате, и она рассказала мне, что быть герцогиней – весьма утомительное занятие и что она, конечно же, не вольна в своих поступках и желаниях.

– И тогда вы решили вернуться домой? – предположила Анджела.

– Да. Потому что моя матушка, упокой Господь ее душу, написала мне, что Джон попросил моей руки. – Тут она замолчала и ласково погладила мужа по руке. – Я подумала, что он парень видный и в нем нет высокомерия и кичливости, которыми отличаются все эти лондонские джентльмены. Но у моей сестры были другие планы. Она не хотела отпускать меня домой, она считала, что я должна выбрать себе хорошую партию, что принесет пользу и ей. Стоит заметить, что мы с сестрой никогда особенно не ладили…

Это был долгий рассказ, который вкратце сводился к следующему: они не только не ладили, они просто терпеть не могли друг друга.

Она продолжала болтать, а Филипп искал в ней ту юную девушку, которую знал в былые времена. И понял, что ее глаза были по-прежнему яркими и живыми. В ней бурлила энергия, что было большой редкостью в изысканно воспитанных дамах высшего света. И он мог понять молодого повесу, каким он был тогда, который хотел насладиться такой непосредственной живостью.

Она не отвергла его ухаживаний, ведь он был молод, хорош собой и претендовал на знатный титул.

О последствиях он тогда не задумывался. И в этом случае отделался легко. Никто не вызвал его на дуэль. Никто не настаивал на женитьбе. За его спиной, конечно, шушукались. Правда, сейчас он нисколько не жалел, что не женился на такой болтушке. Филипп бросил взгляд на ее мужа, подумав, что жена ему и словечка не позволяет вставить.

– И тут я встретила вас, Филипп, вы позволите так обращаться к вам? Тогда я еще не решила окончательно, стать мне герцогиней или вернуться домой в Оксфордшир. Бог мой, как вы были красивы! Да и сейчас еще хоть куда! Мы повстречались на каком-то балу и станцевали пару танцев. А потом произошла эта история в Воксхолле. Думаю, нам не стоит углубляться в подробности.

«Это уж точно», – подумал Филипп.

– Я деревенская девушка, поэтому хорошо понимала, что мы делаем. А потом я пришла домой, сказала сестре, что стану герцогиней, и рассказала ей о вас. Она заявила, что вы никогда не женитесь на ком-то вроде меня. Вы были еще слишком молоды и считали себя выше других…

– Это правда.

– Должна признаться, что на следующий день, когда вы не появились, я была разочарована. И на следующий день.

Наверное, мне не стоило упоминать об этом в приличном обществе. Итак, я была погублена. И тогда меня отправили домой. Поначалу мой отец был в ярости. Угрожал поколотить меня, чтобы вправить мне мозги, и хотел поехать в Лондон встретиться с вами. Но он этого не сделал, поскольку ваш батюшка прислал ему письмо и предложил щедрые отступные при условии, что дуэль не состоится. Наверное, ваш отец боялся за вас, поскольку знал, что вы неважный стрелок.

– Неужели он это сделал?

Насчет денег Филипп знал. И знал, что эта женщина предпочла бы тысячу фунтов и брак с другим мужчиной, нежели замужество с ним. Но он понятия не имел о том, что его отец будет умолять спасти сына в письме, содержание которого могло стать известным широкой публике. Какая жалость, что старик не рассказал об этом Филиппу!

– Да. Я видела это письмо своими собственными глазами. Не помню точно, но ваш батюшка обращался к моему со словами о том, какое это горе для человека его положения потерять сына. И мой отец, потерявший своего единственного сына, понял его чувства. Это сыграло свою роль, как и то, что сумма, которую предложил ваш отец, была весьма существенной, а нам нужны были деньги на починку крыши, да и на приданое, чтобы я могла выйти замуж за Джона. И вот теперь у нас есть этот чудесный дом и пятеро замечательных ребятишек.

– Скоро будет шестеро, – сердито поправил ее супруг.

– Да, – сказала она, кладя руку себе на живот.

– А сколько им лет? – нервно спросил Филипп.

– Старшему, Билли, семь…

Филипп притворился, что продолжает слушать, но после этих слов он почувствовал облегчение и расслабился – не он отец мальчика.

– Джон, покажи Филиппу наше поместье. Мне бы хотелось обсудить с дамами лондонские новости.

Филипп и Джон Эндрюс обменялись понимающими взглядами, радуясь, что им не придется присутствовать при дамском разговоре. Они вышли из дома, и тут обнаружилось, что Джон в отсутствие жены довольно приятный собеседник. Он подробно рассказал о землях своего имения, о том, что он предпринял, чтобы привести их в порядок. Филипп слушал внимательно, беря на заметку то, что могло ему пригодиться в Астон-Хаусе.

Они прошли мимо огорода и направились к амбару, когда Филипп вдруг остановился.

– Я ведь и вам должен принести свои извинения.

– Приятно слышать, – ответил мистер Эндрюс. – Я, конечно же, был в ярости, когда узнал, что произошло между вами. Такое не укладывалось в представление о моей будущей жене. Но что значит одна ночь в сравнении с целой жизнью? Если бы этого не случилось, я, вряд ли мог рассчитывать на этот брак. Ее родители никогда бы не выдали свою дочь за такого, как я. Хотя они к тому времен почти разорились, гордости у них было, хоть отбавляй, а ведь у них в семье кроме Эмили еще шесть дочерей.

– Похоже, она счастлива с вами, но очень любит поговорить.

– Это вы точно подметили, – сказал мистер Эндрюс с улыбкой. – Моя жена болтушка! Хотя меня это не раздражает. Она за нас двоих говорит, и мне можно и помолчать. Она не возражает, лишь бы я ее слушал. Ну а я всегда могу сделать вид. Пусть этот опыт будет для вас свадебным подарком. Вы ведь собираетесь жениться на мисс Салливан, не так ли?

– Надеюсь.

– Полагаю, это была ее идея отправиться с извинениями – мужчине такое и в голову не придет.

– Чего не сделаешь ради женщин… – пробормотал Филипп, и мистер Эндрюс с ним полностью согласился.

В конце концов гости остались на ужин, об отказе хозяева и слышать не захотели.

– В гостинице готовят просто ужасно, – заявила миссис Эндрюс.

– Зато пиво отличное, – вставил мистер Эндрюс. Когда визит, наконец, подошел к концу, Филипп про себя отметил, что это посещение имело три благоприятных последствия. Во-первых, Филиппа простили. «С одним покончено, осталось еще три визита», – подумал он. Во-вторых, миссис Эндрюс значительно снизила интерес Анджелы и леди Палмерстон к обсуждению вопросов моды.

И, в-третьих, леди Палмерстон заявила, что она совершенно измучена, и рано отправилась спать.

Филипп с Анджелой уселись за столом в уголке гостиничного паба, несмотря на раннее время, в комнате было довольно темно. Завсегдатаи, пока относительно трезвые, еще только начинали стекаться сюда, поэтому в таверне было относительно тихо и спокойно. Помня о том, что говорила миссис Эндрюс относительно еды, да и воды тоже, они заказали себе по кружке пива.

– Я никогда не пробовала пиво, – сообщила Анджела, с любопытством и осторожностью посматривая на поставленную перед ней кружку.

– Возможно, после первого глотка ты решишь, что и впредь не будешь делать этого, – предупредил ее Филипп. Тем не менее, Анджела решила попробовать и поморщилась, ощутив горьковатый и определенно странный вкус. Филипп рассмеялся:

– Подумать только! Ты сидишь со мной в пабе и пьешь пиво. Да, это не та Анджела, что была в монастыре.

– Ты очень плохо на меня влияешь. И не только на меня. В доказательство своих слов она сделала еще один глоток.

– Ты не права. Слышала, что сказала миссис Эндрюс? Меня нельзя назвать совершенно невиновным, но я не один виноват в этой истории.

– Это ты должен был подумать о последствиях, – возразила Анджела. Она сделала еще один глоток, и пивной вкус уже не показался ей таким странным.

– Мне было всего восемнадцать, можно сказать – еще молоко на губах не обсохло, – заметил Филипп, и Анджела хихикнула. – Представь, что Уильям Слоун вдруг оказался в Лондоне с кучей денег, без всякого контроля, и все удовольствия Лондона к его услугам.

– О Боже! – воскликнула Анджела. Ее глаза широко раскрылись от ужаса представившейся ей картины.

– Вот именно. – Филипп поднес кружку к губам, но затем поставил обратно, так и не пригубив. – Пиво я никогда не любил, – сказал он решительно. – Но согласись, она выглядит счастливой. Так что для нее все сложилось наилучшим образом.

– Да, – вздохнула Анджела. – И эти очаровательные ребятишки.

– Очаровательные? Один из них в течение всего обеда кидал в тебя горох. Мне кажется, несколько горошин даже застряло у тебя в волосах.

– Правда?

– Позволь мне, – сказал Филипп и протянул руку через стол. Он достал горошину и ласково погладил Анджелу по щеке. Она улыбнулась:

– У него просто трудный возраст. Ты, наверное, в его возрасте делал то же самое.

– Делал. Но такие проказы были направлены исключительно на моего брата или, в крайнем случае, на гувернантку. Теперь я понимаю, почему отец держал нас в детской, пока мы не подросли.

– Кстати, о твоем отце, – начала Анджела, – ты ведь ничего не знал о письме и о соглашении?

– Я знал о деньгах и о том, что она приняла тысячу фунтов за отказ от замужества. А вот о письме я не знал.

– Знаешь, мне совершенно ясно, что он любил тебя. Иначе он не стал бы договариваться с ними, чтобы спасти тебя от дуэли.

– Я всегда считал, что я небезразличен ему как наследник, а мои проступки его волновали, поскольку могли опорочить его доброе имя. Честно говоря, я всегда думал, что он не питал ко мне отцовских чувств.

– Если ты серьезно задумаешься, то поймешь, что это не так. И потом, ты ведь был не единственным сыном.

– Об этом я не забываю. Между прочим, на моем фоне Девон казался просто идеалом. Да, возможно, отец меня все-таки любил. Но мне кажется, что было бы лучше, если бы он вообще не вмешивался. Тогда я научился бы разбираться с последствиями своих поступков намного раньше.

Филипп задумался.

Протянув руку, Анджела накрыла его ладонь. Он взял ее руку, провел большим пальцем по ее ладони, а потом их пальцы переплелись.

– Мой отец написал мне письмо незадолго до своей кончины, – сказал Филипп. – Я обнаружил его совсем недавно.

– О чем?

– Он пишет, что ему не хотелось бы, чтобы мне довелось испытать чувство вины, какое пришлось испытать ему.

– А ты испытываешь? – спросила она. Сначала Филипп застенчиво улыбнулся ей, но потом на его лице появилась хорошо знакомая озорная улыбка.

– Ну, в данный момент я сожалею о том, что мы не уединились в комнате. Но еще больше я жалею о том, что сделал замечание леди Палмерстон по поводу ее обязанностей наставницы. Если бы не это, мы могли бы оказаться с тобой в одной комнате.

– Я страстно хочу тебя. Но так будет лучше.

– Анджела, почему ты так терзаешь меня? – В его вопросе не было ни раздражения, ни отчаяния. Это был простой и откровенный вопрос.

Господи! Она совершенно не хотела терзать его, она просто страшно боялась.

– Почему? Потому что обычно ты оставлял своих женщин, потому что меня бросили уже дважды. Я боюсь, Филипп. Однажды я уже потеряла тебя, второй раз я этого не переживу.

– Но я уже совсем не тот человек, каким был раньше. Благодаря тебе я изменился. Возможно, я еще не стал по-настоящему хорошим, но я стараюсь.

– А вдруг одна из твоих бывших женщин все еще любит тебя, и ты ответишь ей на чувство, или вдруг у тебя будет приступ порядочности, и ты решишь исправить причиненное некогда зло?

– Сомневаюсь. Но это была твоя идея, не забывай.

– Я помню. – Анджела вздохнула. – Мне просто нужно время. Мне необходимо обрести уверенность, которой у меня пока нет.

– О, Анджела, – прошептал он, – я даже не знаю, что тебе сказать!

И это была правда. Если бы существовали какие-то волшебные слова, он бы сказал их. Но он не знал, помогли бы они. Было ясно только одно: нельзя сдаваться и уходить.

Количество посетителей значительно увеличилось, многие были уже крепко навеселе. Группа мужчин в дальнем углу затянула непристойную песню, перекрывая все другие голоса.

– Следует больше пить, когда не знаешь, что сказать. В этом напитке есть что-то, что заставляет меня говорить лишнее. И этих мужчин тоже.

Анджела сделала еще один глоток и посмотрела в сторону пьяной компании.

– Это называется алкоголь. Ну ладно, думаю, нам пора. – Филипп встал и, поддерживая Анджелу под руку, повел ее к выходу.

– Так рано?

– Если ты выпьешь еще, ты опьянеешь и начнешь ко мне приставать самым неприличным образом, а я не смогу сопротивляться.

Почти так все и произошло.

Они стояли в коридоре перед дверью, ведущей в спальню, которую она из-за нехватки свободных комнат делила с леди Палмерстон. Филипп намеревался ограничиться скромным поцелуем в щеку, пожелать ей спокойной ночи и отправиться в свою комнату, чтобы остаться там, в мучительном одиночестве. Но Анджела повернула голову и поймала его поцелуй губами.

Он не сопротивлялся. А разве он когда-нибудь говорил «нет»? И как он мог сказать это сейчас, когда держал в объятиях женщину, которую любил и так страстно желал? И эта женщина хотела его не меньше.

Это был поцелуй, которого стоило ждать и ради которого стоило страдать.

Одной рукой он обхватил ее голову, второй обнял за талию. Анджела прижалась к нему всем своим соблазнительным телом. Он застонал, когда она, не совсем твердо держась на ногах, потерлась о его эрегированное естество. Филипп сделал шаг назад, чтобы прислониться спиной к стене.

Эта женщина действовала на него так, что он едва мог стоять.

Он положил одну руку ей на спину, другую чуть ниже и привлек ее к себе.

Эта женщина растапливала его решимость и ставила под сомнение его самые честные намерения. Она вздохнула и обхватила его лицо своими ладонями, и ему ничего не оставалось делать, как целовать ее. Да он ничего другого и не хотел. Хотя…

Теперь в нем говорили только самые примитивные инстинкты, и говорили они следующее: женщина, которую он желал, была в его объятиях; свободная постель здесь, совсем рядом. Он стоял, прислонившись спиной к двери своего номера, или его комната была слева?

Он не может этого сделать. Она в опьянении, и не только от его прикосновений.

– Мне не страшно, когда я тебя целую, – призналась Анджела.

– Так не останавливайся, – прошептал он.

Конечно, он может. Он, Филипп Кенсингтон, известный законченный негодяй, держит в руках женщину, испытывающую желание, а в его комнате стоит широкая постель. Он делал это раньше, может и сейчас.

Но он не должен. Не теперь. И не так, как он делал это раньше. Она заслуживает лучшего.

Он прекратит это, пока дело не зашло слишком далеко. Еще секунда…

Реальность напомнила о себе в виде громких пьяных мужских голосов, пронзительного смеха женщин и шагов нетрезвых людей, поднимающихся по лестнице. Филиппу пришло в голову, что он должен продолжать целовать Анджелу, пока их не увидят, пока его не застанут в компрометирующей ситуации.

На этот раз он не сбежит. А если побежит, то только к алтарю.

Но ведь именно этого от него все ждут, не так ли? Застигнуть Филиппа Кенсингтона в компрометирующей ситуации. И тут его поразила одна мысль: именно потому, что все о нем такого низкого мнения, он не должен подтвердить их подозрения.

Он прервал поцелуй. Леди Палмерстон открыла дверь, к которой он прислонился. Она подняла брови, глядя на шумную компанию, идущую по коридору. Гуляки извинились и притихли.

Леди Палмерстон бросила на него многозначительный взгляд, Филипп пожелал дамам спокойной ночи и удалился в свою комнату. Один.

Они не направились в Гретна-Грин для заключения поспешного брака, как вначале предположил Лукас, когда увидел, что Анджела, Филипп и леди Палмерстон отправились в дальнее путешествие. Конечно же, нет. Кто же сбегает вместе с наставницей?

Он последовал за ними в захолустную деревушку, находившуюся в одном дне пути от Лондона. Он не мог представить, что могло привести их сюда, разве что необходимость отдохнуть перед дальней поездкой.

Они сняли две комнаты на постоялом дворе. Лукас, находившийся в страшном возбуждении, остановился в захудалой таверне в нескольких милях от дороги. Вернувшись в деревню, он в результате осторожных расспросов узнал, что приезжие посетили миссис и мистера Эндрюс – уважаемую супружескую чету с кучей детишек и большим участком земли, предметом зависти многих соседей.

Он представить себе не мог, что могло заставить их нанести визит каким-то скромным фермерам. Но Лукас мог ждать и наблюдать.

Они выехали поздно утром следующего дня. Лукас последовал за ними.