Текст книги "Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей"

Книга четвертая

Юный певец ушел на войну,

Ищи его в лапах смерти.

«Менестрель»

Шестнадцать

Мне снился один из таких снов, когда не поймешь, спишь ты или бодрствуешь. Чудилось, что я лежу в своей кровати с открытыми глазами, но голова была тяжелой, будто я все-таки спала. Звучал неуловимо-прекрасный голос – то высоко, то низко, в рваном неприятном ритме. Голос шептал, что имя «Дейдре» значит «скорбь». Он рассказал мне историю другой Дейдре. Ее обручили с королем Ольстера, хотя она любила не его. Дейдре сбежала с возлюбленным, чем привела короля в ярость. Он убил ее избранника и его братьев и украл Дейдре, чтобы сделать своей женой. Ослепленная горем, она выбросилась из кареты и разбилась о камни. Голос из сна поведал, что все Дейдре обречены.

По крайней мере, ей хватило ума убить себя, пока все не стало еще хуже. У старинных ирландских легенд всегда плохой конец. С чего я решила, что у меня будет по-другому? «О смертная, – завораживающе шептал голос. – Уйди от боли этого мира».

Я будто слушала сверхъестественную версию записей, предназначенных для избавления от алкогольной зависимости.

Я открыла глаза. Тело ломило, словно ночью я таскала тяжести. Мою бабушку убили феи, лучший друг в меня влюбился, мой парень – убийца, лишенный души, и служит психопатке из другого мира, а моя подушка промокла насквозь.

Промокла? А почему? Я быстро села, с отвращением рассматривая постель. Что за черт! Простыня промокла. И наволочка. На прикроватной тумбочке сверкали идеально круглые капли воды. Куда бы я ни посмотрела, все было словно покрыто росой, источавшей знакомый аромат. Я посмотрела на окно. Оно оказалось распахнуто. Мои пальцы пахли тимьяном.

Что, черт возьми, происходит? Я посмотрела на Рая, который неподвижно лежал на полу возле кровати. Утренний свет отражался в бриллиантах росы на его шерсти.

– Тоже мне, сторожевая собака. Ты на чьей стороне, на Их или на моей?

За окном, очень близко, послышался смех, серебристый и звонкий. Я выбралась из кровати и так быстро подбежала к окну, что у меня перехватило дыхание. Яркое утреннее солнце слепило, но мне показалось, что краешком глаза я заметила тень. Я поднесла к глазам руки: на ладони прилипли лепестки. Похоже на маки.

Чертовы феи. Я весь день буду пахнуть, как будто облилась духами. Я отряхнула ладони и смахнула лепестки на землю. Вернувшись в комнату, я потянулась к телефону. Джеймс трубку не брал, а ящик голосовой почты был переполнен, так что я набрала номер Люка. Гудки, снова гудки. Потом раздался странный звук, и соединение прервалось.

Я посмотрела на трубку телефона в руке, отметив, как побелели костяшки пальцев, проступив сквозь кожу. Можно было придумать тысячу причин, почему они не берут трубку, но при мысли о большей половине из этих причин у меня сжималось сердце.

Сама не своя от волнения, я вышла в коридор – и замерла, увидев сияющие в темноте огромные зеленые глаза.

– Черт побери!

Лишь через мгновение я поняла, что это глаза Делии, а большими они казались, потому что она стояла совсем близко. Один из талантов моей тети – появляться бесшумно.

Она протянула мне трубку.

– Тебя к телефону.

Взяв трубку, я постаралась, чтобы мое лицо не слишком явно выражало надежду. Делия повернулась ко мне спиной, я закрыла дверь и поднесла трубку к уху.

– Алло.

Я не сразу узнала голос; к сожалению, звонил явно не Люк.

– Алло. Это Ди?

Тут меня осенило: Питер, старший брат Джеймса. Я давно с ним не общалась.

– Питер? Да, это я. Как неожиданно, что ты по звонил.

Пауза.

– Я не звонил. Твоя тетя мне позвонила.

Я нахмурилась и посмотрела на дверь. Интересно, Делия подслушивает?

– Странно… Откуда у нее твой номер?

– Я не в Калифорнии. Я у родителей.

Что-то в голосе Питера подсказало, что я невнимательно прислушивалась к его интонации.

– Что случилось?

– Я прилетел из Калифорнии ночью. Боже, Ди, ты еще не знаешь? Мама с папой тебе не сказали?

Иногда я словно чувствую, что человек собирается сказать. Это был как раз такой случай. Я присела на край кровати, схватившись за одеяло. Лучше выслушать новость сидя.

– О чем они должны были сказать?

– Джеймс… – сдавленно произнес Питер и замолчал, чтобы взять себя в руки. – Вчера вечером он попал в аварию по пути с концерта. Он… врезался в дерево.

Я уронила голову, так крепко сжав руку в кулак, что ногти впились в ладони. Другой рукой я прижимала трубку к уху.

– Как он?

– Ди, машина полностью разбита. Ее левую часть просто снесло. Полиция с собаками все еще ищут… Джеймса.

Я поняла, что он хотел сказать «тело». Значит, все безнадежно. Мне стало плохо при мысли о том, что машина Джеймса, в которую он вложил столько души, разбита в лепешку. Сколько раз мы оставляли ее в самой отдаленной части парковки, чтобы владельцы соседних машин не поцарапали краску дверцами…

Я сглотнула.

– В машине его не было?

Питер молчал долго, почти минуту, потом сказал изменившимся голосом:

– Они думают, что он выбрался из машины. Что он куда-то отполз и умер. Там везде кровь, я сам видел. Боже, Ди!

Ногти впились в кожу. Хотелось его утешить, но мне самой требовалось утешение.

– Пит… я не знаю, что сказать.

Я чувствовала себя глупо. Мы оба любили Джеймса, и я должна была подобрать более подходящие слова.

Потом я спросила:

– Ты поможешь мне искать его? Питер заколебался.

– Ди… ты не видела, сколько крови… о Боже.

– Вдруг он жив? Я не могу просто сидеть на месте.

– Ди… – У Питера задрожал голос. Потом он снова заговорил, короткими четкими фразами, будто с ребенком. – Джеймс умер. Там слишком много крови. Полицейские ищут в реке. Они сказали нам не питать надежд. Он умер. Так они сказали.

Нет. Нет, он не умер. Не умер. Я не поверю, пока не увижу его тело.

– Где это произошло? Я поеду сама.

– Ди, не стоит. Я жалею, что поехал. Увиденного мне не забыть никогда.

– Скажи мне где.

Я все записала на конверт из колледжа и повесила трубку. Теперь надо было найти кого-то, кто мог меня отвезти.

Я набрала номер Люка, подождала двадцать гудков и сбросила вызов. У меня словно комок застрял в горле, и он стал только больше, когда Люк не снял трубку. Я натянула старые джинсы и кроссовки. Меня сверлило желание начать поиски, и стоило одеться соответствующе. Когда я была готова, то удивилась, что смогла сохранить холодный рассудок и расчетливость. Вновь возникло ощущение, что я смотрю кино со своим участием.

Из гостиной слышались голоса.

– Терри, ты не будешь готовить еду для похорон собственной матери. Пусть этим займутся Джулия или Эрика. – Голос Делии звучал как всегда громко и покровительственно.

– Черт меня подери, если я позволю своей семье есть какую-то дрянь у гроба моей матери! – Мама почти сорвалась на крик.

– Нашей матери.

Мама рассмеялась, как безумная.

– Ты в своем репертуаре!

Мне не хотелось входить к ним. Может, стоило тайком взять машину, пока они ссорились. Может, папа меня отвезет. Я вошла в кухню и увидела, как отец допивает последний глоток кофе и засовывает в карман бумажник. У него был загнанный вид.

– Джеймс…

– Делия нам сказала.

Ну конечно, сказала. Наверно, с улыбкой на лице. Интересно, есть ли у нее душа.

– Я хочу отправиться на поиски.

Папа поставил чашку и посмотрел на меня. Я, наверное, выглядела как сумасшедшая, стоя на кухне с безумными глазами и конвертом в руке. Он тихо сказал, кладя телефон на стол:

– Ди, пока ты была наверху, я поговорил с его родителями. Они сказали, что он умер.

– Тело не нашли. – Я знала, что говорю, как упрямый ребенок, но не могла остановиться. – Я хочу отправиться на поиски.

– Ди…

– Пожалуйста, отвези меня. Я хочу посмотреть на его машину.

Глаза отца наполнились жалостью.

– Ди, тебе не стоит этого видеть. Поверь мне. Пусть полиция делает свою работу.

– Питер сказал, что они ищут в реке! Они не верят, что он жив, они плохо ищут! Пап, он мой лучший друг! И не надо меня оберегать!

Отец молча покачал головой.

Я не знала, что делать. Мне раньше никогда ни в чем не отказывали, потому что я ничего не просила. Если бы у меня была своя машина, если бы у меня были права, я бы уже уехала.

– Ненавижу, когда со мной обращаются, как с ребенком! Ненавижу!

Я чувствовала себя беспомощной. От крика легче не стало. Я выбежала на улицу, села на крыльцо и сняла с джинсов нитку. Казалось неправильным, что небо такое голубое, а солнце так приятно пригревает, словно это самый обычный летний день… Мир никогда не станет прежним.

Я взяла телефон и прокрутила список номеров, пока не нашла номер Сары. Я колебалась всего секунду, потом набрала.

– Да? – Единственного слова, сказанного Сарой с ее типичной интонацией, хватило, чтобы вернуть меня к реальности.

– Это Ди.

– О Боже, Ди. Я слышала о Джеймсе Моргане. Боже, о нем передавали в новостях. Мне так жаль.

Как ни странно, от ее сочувствия я чуть не расплакалась. Проглотив слезы, я сказала:

– Вряд ли это была простая авария.

– Что?! Ты же не думаешь, что он сел за руль пьяным?

– Нет. Я думаю, все подстроили феи.

Сара молчала, и я испугалась, что она не примет меня всерьез.

– Черт. Надо же. Ты уверена? Меня охватило облегчение.

– Да. Тело не нашли; может быть, он еще жив. Я хочу отправиться на поиски, но родители…

– Родители против. Да. Как обычно. Родители ничего не понимают.

Я набралась смелости.

– У тебя ведь есть права, может, ты… Сара перебила меня.

– Дай мне пару минут. Где ты живешь? Жди на улице. Черт, я схожу с ума. Дай мне пару минут. Я уже еду.

Прошло не две минуты, а двадцать, но Сара приехала. Она остановилась неподалеку от дома, как я ее и просила, и я села в ее старенький «форд-таурус», прежде чем родители успели понять, что происходит. Мы проехали пару миль и открыли карту, пытаясь разобраться, как попасть к месту аварии.

– Та дорога никуда не ведет. Что он там делал, черт побери? – спросила Сара.

В неловком молчании мы выехали из города и покатили по бесконечным похожим друг на друга проселочным дорогам, узким, извилистым, иссохшим от жаркого солнца. Небо затянуло белыми облаками, и только в маленькие разрывы виднелись голубые проблески. Сложно было поверить, что в такой чудесный день могло что-то стрястись.

Я согнулась над телефоном, прокручивая опции. Принятые звонки. Пропущенные звонки. Набранные номера. Голосовая почта. Сообщения. Буквы расплывались перед глазами, слова ни о чем не говорили смятенному разуму. Мои пальцы замерли, и я слепо уставилась на сообщение, которое бессознательно искала.

Ди, я тебя люблю.

Я вытерла глаза. Нужно сохранять спокойствие.

– Спасибо, что отвезла, – в конце концов сказала я, нарушив молчание.

Казалось, Сара испытала облегчение, когда я заговорила.

– Да мне не тяжело. Слушай, а что за проблема у твоих родителей?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Дело в том… вчера умерла моя бабушка.

– Черт. – Сара остановилась у знака «стоп», гадая, какую дорогу выбрать.

Комок застрял у меня в горле. Я не знала, что сказать.

– Думаю, это хорошо, что ты горюешь из-за нее.

Я удивленно посмотрела на Сару. Я не обиделась, но ее слова показались глупыми.

– Моя бабушка… ну та, что у меня осталась… она как будто невидимая. Словно с другой планеты. Она не смотрит кино. Не знает музыку, которую я слушаю. Мы говорим только о погоде, потому что больше ее ничего не интересует. Однажды я задумалась о ней и не смогла вспомнить ни одного платья, которое она носит. Разве не ужасно? Мне стыд но, что я ничего к ней не чувствую, но она словно… словно уже умерла. Мир изменился и оставил ее позади.

Мы с Сарой никогда не касались личных тем. Странно. Я чувствовала, что нужно сказать что-нибудь подобающее, чтобы навсегда закрепить дружбу. Но ничего не могла придумать. В конце концов я выдавила:

– Вот так и начинаешь бояться старости.

– И дряхлости. Кстати, когда я стану слишком старой, чтобы носить мини-юбки, пристрели меня.

Я посмеялась. Она тоже.

– По-моему, сюда.

Мы ехали почти в полной темноте, деревья с необъятными кронами возвышались над дорогой, словно стены храма. Я не могла придумать ни одной причины, почему Джеймс здесь очутился.

– Наверное, машину увезли. Придется поискать место, где все произошло.

Это была самая длинная минута в моей жизни. Я вглядывалась в зелено-коричневую темноту в поисках следов разрушения, опасаясь увидеть доказательства, что все, что мне дорого, утеряно безвозвратно.

Сара затормозила возле дерева, которое ничем не отличалась от остальных дубов, нависавших над дорогой. Я не могла понять, чем оно показалось ей особенным.

Она выключила зажигание.

– Ты не возражаешь, если я останусь здесь? Я падаю в обморок при виде крови.

– Хорошо.

Я вышла из машины. Стоя на повороте дороги, вдыхая запах влажной листвы и леса, чувствуя холод в тени деревьев, я увидела то, что увидела Сара: с одного из дубов была содрана кора, а на земле валялось боковое зеркало, которое, видимо, не заметили, когда забирали машину. На дороге виднелось темное пятно. Такие пятна остаются, когда машина сбивает оленя. Но это был не олень.

Пятно было ужасной формы: казалось, здесь кто-то боролся. Я закрыла глаза и постаралась отвлечься. Мне не стоило думать о Джеймсе. Мне предстояла работа.

Я подошла к дереву и подняла зеркало… Нет, не поможет. Надо сосредоточиться на образе Джеймса. Оставив дерево позади, я стала пробираться через заросли папоротника. Меня окружали бесформенные тени и вечные неподвижные сумерки. Слышался только отдаленный щебет птиц в листве. Я шла медленно: нельзя было пропустить в траве какой-нибудь след.

Футах в пятидесяти от места аварии я наступила на что-то твердое. Встав на колени, я прищурилась и увидела в темноте белое пятно.

Я осторожно протянула руку и замерла от ужаса. Пузырек с глазными каплями. Открыв пробку, я почувствовала запах клевера. В голове словно сработал прожектор: я увидела тысячу воспоминаний одновременно. Вот Люк закапывает глаза, Люк старательно готовит капли, Люк сует пузырек в карман…

Я прикусила губу, потянулась за телефоном, и, секунду поколебавшись, набрала номер Люка.

Раздались гудки. И вдруг, в нескольких футах от меня, вековую тишину нарушил современный звук.

Мне хотелось захлопнуть телефон и притвориться, что я ничего не слышала, но было поздно. Я пошла на звук и обнаружила грязный телефон, втоптанный в землю. Я потянулась к нему и увидела кровь на траве.

Ноги подкосились. Я прижала руку ко рту, сдерживая слезы. Нужно оставаться сильной и не делать преждевременных выводов. Слезинка все-таки соскользнула по щеке. Потом вторая, третья, пока из глаз не полился водопад слез. Сидя на корточках в порванных джинсах, глядя на красную каплю на телефоне, я оплакивала бабушку, Джеймса и Люка.

Закончив плакать, я заметила, что мои руки и ноги трясутся, как в тот раз, когда я пыталась двигать предметы. Из меня словно высосали энергию. Я вспомнила это ощущение и оглянулась, опасаясь увидеть Элеонор или кого-нибудь похуже.

И увидела Уну. Устроившись на бревне неподалеку, неправдоподобно изогнувшись, она облизывала пальцы, словно сытая кошка. В зеленом свете леса ее кожа казалась менее зеленой, чем раньше, но ее все равно нельзя было принять за человека. Я сразу же обратила внимание, что она странно одета: на военном жакете в стиле восемнадцатого века красовалась дюжина пуговиц и высокий воротник. Снизу была белая юбка с оборками. Какое необычное сочетание шика и вещей из секонд-хенда, мужского и женского гардероба…

Заметив мои слезы, Уна сморщила носик.

– Ты снова плачешь?

Я вытерла щеку рукой и, вспомнив совет Люка, встала, прежде чем ответить.

– Я уже закончила.

Она лучезарно улыбнулась.

– Смотри, как надо.

Ее изящные черты исказились от горя, брови нахмурились, губы задрожали, и единственная слеза (моя слеза!) скатилась по бледной как мел щеке. Когда она уже готова была упасть, Уна подставила ладонь и спрятала ее до следующего раза. Улыбка вернулась на лицо так же быстро, как исчезла, и она засмеялась, звонко и безудержно.

– Получилось идеально, разве нет? Я шмыгнула носом.

– Лучше, чем у человека. – Уверена, уж ее-то нос не был забит.

Неожиданно Уна спрыгнула с бревна и закружила вокруг меня, словно птица, так близко, что я уловила ее аромат, одновременно мускусный и сладковатый, как запах дикого зверя. Она прошептала мне на ухо:

– Я знаю, кого ты ищешь.

Стараясь не смотреть на забрызганный кровью телефон, я сглотнула.

– Знаешь?..

Она засмеялась и вновь пробежала взад-вперед по поваленному дереву, прежде чем вернуться ко мне.

– Это ужасно трогательная история. Лучше я про нее спою. Думаю, в миноре.

Мне хотелось ее придушить: разве трудно просто все рассказать? Усилием воли я поборола нетерпение и, стараясь говорить как можно вежливей, попросила:

– Спой прямо сейчас, пожалуйста.

Уна загадочно улыбнулась, глядя себе под ноги.

– А ты уйдешь со мной в мою страну навсегда? Я слишком легко забыла, что она так же опасна, как Рыжий Придурок.

– Хотя и заманчиво, но вряд ли. Ты споешь только при этом условии?

Она посмотрела на меня и дружелюбно ответила:

– Нет, глупое создание. Я спою тебе и ничего не попрошу взамен, потому что Брендан разозлится, когда узнает.

Уна очутилась рядом со мной и полупропела-полупрошептала мне на ухо:

 
Юный волынщик недвижим лежит,
С кровью жизнь его покидает.
Юный любовник под пыткой лежит,
Муки его сердце злое питают.
Чтобы свободу свою возвратить,
Нужно им душу твою погубить.
 

Я стояла, загипнотизированная мелодией и ее голосом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести ни слова.

Уна неодобрительно зацокала языком и щелкнула пальцами у моего лица.

– Милая, тебя может зачаровать самая простая песня. Как же ты собираешься спасти своих любовников, если ты не в состоянии сохранять голову на плечах? Ты же не хочешь меня разочаровать?

Я моргнула, все еще под властью ее голоса.

– Они мне не любовники. Я хочу сказать, что один из них не мой любовник… то есть… – Действие магии потихоньку рассеивалось, и до меня начал доходить смысл ее слов. – Значит, они не по гибли?

Уна пожала плечами и порхнула в сторону, длинным прыжком пролетев над папоротником, затем вернулась назад и отвесила глубокий поклон.

– Пока нет!

Я вновь смогла дышать. Мне казалось, что в моих легких не было воздуха с тех пор, как я увидела кровь на телефоне Люка. Теперь, впервые за долгое время, я глубоко вдохнула и выдохнула. Все во мне пело: они живы.

– Она забрала их. Я имею в виду Королеву.

Медленно пританцовывая, Уна подошла, остановившись в каком-то дюйме от меня. Она протянула пальцы к ключу, ближе, ближе, почти дотронулась до него, наклонилась и зашептала мне на ухо. Ее голос звучал одновременно радостно и серьезно:

– Близится солнцестояние. Видишь, как прибывает наша сила? Скоро сам Охотник сможет до тебя дотронуться. Скоро Эодан, самый подлый из всех подлецов, сможет коснуться тебя своими грязными пальцами. Они заберут твои песни и спрячут их так далеко, что ты и не узнаешь, что утратила их. Они будут играть с тобой до тех пор, пока ты не улыбнешься и не призовешь смерть.

Я замерла, лишь теперь почувствовав, как она опасна, это дикое, нечеловеческое создание, которое подошло так близко, что могло видеть высохшие дорожки слез на моих щеках.

Краем глаза я заметила, как Уна улыбнулась.

– Теперь самое время просить меня об услуге, которую я обещала в обмен на слезу, – прошептала она, потом отпрянула. Я тряслась мелкой дрожью от ее близости, а она изучала меня.

Я подняла голову, собрав остатки мужества. Посмотрев в бездонные зеленые глаза, я пыталась найти в них признаки чувства, прочесть ответ, но не увидела ничего, кроме бесконечной глубины. Я кивнула и сказала, как будто идея только что пришла мне в голову:

– Хочу попросить тебя об услуге.

– Я думала, ты никогда не попросишь. – Уна очертила в воздухе круг и подозвала меня кивком головы. – Вам, смертным, нравятся смертные, так?

Я не знала, что ответить.

Она снова очертила круг, и на этот раз он не исчез, когда она опустила палец.

– Видишь его?

Я заглянула в круг, однако увидела лишь дуб, росший напротив меня.

– Нет.

Уна раздраженно хмыкнула.

– Попробуй смотреть глазами.

Она снова очертила круг, и вдруг я почувствовала боль от его сияния. Оно обжигало, словно солнечный свет.

Я его увидела – мужчину лет сорока с длинными волнистыми волосами. Он читал книгу, сидя в середине поля.

– Кто он?

– Томас-Рифмач. Один из ее слуг. Человек. Мужчина. Мне еще уточнить?

– Думаю, я поняла. – Я надеялась, что она объяснит, чем мне поможет человек с волнистыми волосами, а то что это за услуга?

– Посмотри, он все еще человек, – пропела Уна, когда Томас перевернул страницу. Не знаю, что она имела в виду – его внешность или то, что он сам переворачивает страницы. – Тебе стоит с ним поболтать.

– Где он?

– Там.

Я снова поборола желание ударить ее и уточнила вопрос:

– Как я могу туда попасть?

Я очень надеялась, что она не ответит «пешком», потому что в противном случае я вряд ли сдержусь.

– Я и забыла, как люди глупы, – весело сказала Уна. Она растянула границы круга, и я поняла, что человек сидит на пастбище возле моего дома, там, где я видела кролика. Затем она сунула палец в рот, словно обожглась, и повернулась ко мне. – Если честно, сама удивляюсь своему великодушию.

– Спасибо, – ответила я.

Уна плюнула в круг, и тот испарился, оставив клубы дыма.

– Еще одна подсказка. Тоже безвозмездно. Да ром. Утопи гончую Охотника, которая живет в твоем доме. Тебе всего-то придется подержать ее под водой пару минут. – Она сделала движение, будто держала кого-то под водой. – Пока не перестанут идти пузыри.

Я моргнула. Уна, похоже, не заметив моего ужаса, с очевидным усилием предложила:

– Хочешь слезу назад? Она тебе пригодится.

– Нет, спасибо. Тебе она больше идет. Уна улыбнулась.

Сара заблудилась по пути домой, так что ей пришлось пустить меня за руль. Хотя у меня мало практики, я гораздо лучше ориентируюсь на проселочных дорогах. От радости кружилась голова. Плохо, когда тебя подвергает пыткам Королева фей, но это гораздо лучше, чем быть мертвым. Смерть необратима. Внезапно я начала замечать детали, которые ускользали от моего внимания: какой стоял чудесный день, как громко трещали цикады, как тянулись кверху листья, обещая дождь, несмотря на безоблачное небо. По дороге назад я заметила и то, что раньше не замечала: машину Люка.

Я нажала на тормоз.

Сара вскрикнула:

– Черт! Ты с ума сошла?

Я подъехала к неприметной проселочной дороге, где стояла машина.

– Извини. Я кое-что увидела. Просто хочу про верить, ладно? Две секунды.

Сара выглянула из окна, потом потянулась за журналом. Видимо, она думала, что мои «две секунды» будут длиться так же долго, как ее. Я подошла к машине Люка, припаркованной у въезда на проселочную дорогу к кукурузному полю. Судя по тому, как Люк оставил Буцефала, было очевидно, что он торопился. Я представила, что он примчался на помощь Джеймсу и помог ему выбраться из разбитой машины. Это лучше, чем представлять, как окровавленный Джеймс вываливается на асфальт.

«Ауди» была не заперта. Чувствуя себя немного глупо, я забралась на место водителя и захлопнула дверцу. Откинувшись в кресле Люка, я закрыла глаза и, вдыхая запах, представила, что он рядом со мной. Хотя мы виделись только вчера, я невероятно по нему соскучилась. Благодаря нашей незримой связи я почувствовала, что он очень далеко от меня, в месте, куда невозможно добраться. Когда он был со мной, я знала, что меня любят, хотят, оберегают. Теперь мне казалось, что я лодка, одиноко дрейфующая по бурному морю.

Я открыла глаза. Было темно. Ночь окутала машину плотным одеялом. Я не сразу поняла, что погрузилась в воспоминание Люка. Я сидела за рулем, и сердце колотилось от избытка адреналина. Нужно было спешить, добраться до места аварии раньше, чем Они. На полу у пассажирского сиденья стояла банка с желто-зеленой пастой. Нужно нанести пасту на подошвы. Но тогда не хватит Ди или ее родителям. Рисковать нельзя. Они охотились не за мной. По крайней мере, пока Ди жива. Черт. Я оставил банку на полу и выпрыгнул из машины в надежде, что парень еще жив.

Воспоминание прервалось на звуке открывшейся двери. В настоящем мире, моем мире, дверь все еще была закрыта, а я сидела на месте водителя. Я повернула голову и конечно же увидела банку с бабушкиным варевом, лежавшую на полу в тени.

Так он нашел! Я вздохнула, подняла банку с противным тепловатым содержимым, которое как будто жило собственной жизнью, и вышла из машины. Ужасно хотелось придумать какой-нибудь предлог, чтобы забрать Буцефала домой.

Что-то загородило от меня солнце, сиявшее сквозь редкие деревья на краю поля. В десяти – пятнадцати футах от машины шло высокое существо с кожей темной, как дорожная пыль. Ему приходилось осторожно пробираться сквозь ветки деревьев. Обнаженное тело было мускулистым, словно у оленя или скаковой лошади. Хотя все мое внимание должна была приковать нагота этого существа, я не могла отвести взгляд от его хвоста. На конце длинного, похожего на хлыст хвоста красовалась кисточка, как у козла. Существо явно принадлежало стране фей. Оно остановилось и медленно повернуло ко мне голову. Его глаза были слишком близко расположены друг к другу, нос был слишком длинным и тонким, а рот – слишком широким для человека. В его взгляде сквозила первобытная жестокость. Это существо знало, кто я, ничего не боялось и ничем не интересовалось. Я подождала, пока оно не исчезнет из виду, и села в машину Сары, осторожно держа банку.

– Что это? – спросила Сара, опустив журнал.

– Средство против фей, которое приготовила моя бабушка.

– Вау. Где ты его взяла?

– В машине Люка.

– Люка? Того крутого парня? А где он сам?

– Понятия не имею. Сара нахмурилась.

– Что-то мне не по себе. Мы словно угодили в фильм ужасов, а все знают, что самые красивые девчонки умирают первыми. Так что давай выбираться отсюда.

Мы уехали, оставив единственное доказательство существования Люка у дороги.