Текст книги "Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей"

Я споткнулась.

– Почему только у меня?

– Ты легкая добыча.

Он сказал еще что-то, но я уже не слушала. Я засыпала на ходу. Люк выпустил мою руку, и я сразу же стала падать, радуясь, что больше не надо идти.

– Нет, красавица, нам нужно домой. – Он под хватил меня на руки, как перышко. Голос разума шептал, что ему нельзя доверять, что нужно идти самой, но я уютно устроилась в его руках, уткнувшись носом в мягкую материю черной рубашки. Знакомый запах убаюкивал… жаль, что жизнь не может быть простой и понятной.

Я проснулась от холода: дома работал кондиционер. Люк пронес меня мимо ворчащего Рая по узкой лестнице. Я настолько обессилела, что даже не боялась мамы, которая может нас обнаружить. И совсем не удивилась тому, что он знает дорогу к моей комнате.

Он осторожно опустил меня на кровать и завернул в покрывало. Как здорово очутиться в своей постели, проведя две ночи на диване, как мягко и прохладно… Люк встал на колени, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Я смотрела на него из-под опущенных ресниц. Он отвечал задумчивым взглядом. Высохшая красная дорожка оставалась на щеке.

– Теперь все кончено?

Я моргнула. Передо мной возникло видение: смеющийся Люк играет с собакой, похожей на Рая.

– Не знаю. – Не уверена, что я говорила вслух. Я не могла ответить на его вопрос, не поняв, по чему он убил всех этих людей.

Еще видение: его пальцы срывают золотой обруч.

И еще: Люк тянется ко мне, но не может коснуться.

– Ты все еще видишь мои воспоминания?

Я усилием воли заставила себя открыть глаза и кивнула.

Его голос был едва различим.

– И я твои вижу.

– Я все испортила.

Он дотронулся до красной дорожки на щеке и опустил лоб на край кровати.

– О Ди… Что же мне делать?

Время текло незаметно. Может, я заснула? Он поцеловал меня, или мне приснилось? По пустоте в груди я поняла, что он исчез.

Я погрузилась в сон.

Книга третья

Сижу на берегу реки

С любимою своей.

А сердце рвется на куски:

Другая, плача от тоски,

Остаться просит с ней.

«Ветер колышет ячмень золотой»

Тринадцать

Я проснулась от звонка телефона и громких голосов внизу. Мама и Делия. Не удивительно. Для них ссориться – так же естественно, как дышать. Споры возникали спонтанно и были неизбежны. Я спрятала лицо в подушке от слишком яркого солнца. Похоже, я спала долго.

Перекатившись на живот, я вытащила телефон из заднего кармана (хорошо, что я достала джинсы из грязного белья, а то их с телефоном бы и постирали), села и протерла глаза. Казалось, что последние два часа меня не было среди живых. Даже телефонных трелей не слышала.

Люк.

В голове сразу всплыли мелодраматические события прошлой ночи. Я открыла телефон: четырнадцать пропущенных звонков, три сообщения. Все от Джеймса. Первый звонок в шесть утра, последний – минуту назад. Я начала читать сообщение.

Первое: «Просыпайся».

Второе: «Нужно поговорить».

Третье: «Позвони бабушке».

Конечно же, я не стала звонить бабушке. Я позвонила Джеймсу.

– Ты что, снотворное приняла? Я несколько часов пытаюсь тебе дозвониться!

– Что случилось?

– Ты бабушке позвонила?

Я выбралась из кровати. Я спала в джинсах, и ноги затекли.

– Нет, вот тебе звоню. Четырнадцать пропущенных вызовов!.. Я подумала, у тебя что-то важное.

– Да, важное. Мне кажется, с твоей бабушкой что-то случилось.

– В смысле?

– Она принесла тебе зелье?

Вообще-то нет. Я почувствовала легкий укол совести за то, что забыла.

– Нет. Твое беспокойство вызвано здравым смыслом или интуицией?

– Интуицией. Пожалуйста, позвони ей, узнай, все ли в порядке. Я хотел бы ошибаться, но меня терзают дурные предчувствия. Я все утро ворочался и даже освоил твою милую привычку.

– Тебя вырвало?!

– Да. Ты позвонишь?

– Хорошо, и сразу тебе сообщу.

Я повесила трубку, но, прежде чем я успела набрать номер бабушки, меня позвала мама. Интонация ее голоса подсказала: что-то случилось.

Может, она узнала, что произошло прошлой ночью? Тогда она подвергнет меня пыткам, убьет, потом воскресит с помощью обряда черной магии, чтобы убить меня снова. Мама не опускалась до воспитательных бесед про секс (для этого ей пришлось бы принять, что у меня может быть собственное мнение), но дала ясно понять, что думает о девушках, которые позволяют парням больше, чем держать себя за руку. Помню, однажды она подвезла меня на работу и увидела, как Сара на парковке целуется с парнем. Мама сказала: «У таких девушек отсутствует чувство собственного достоинства. Зачем покупать корову, если можно пить молоко бесплатно?»

Я замечталась, вспоминая губы Люка на моих губах.

– Дейдре! – снова крикнула мама. – Не заставляй меня подниматься!

Я приготовилась к бою и вышла на кухню. Мама, отец и Делия стояли в разных углах, у всех в руках были чашки, и все они выглядели уставшими в ярких солнечных лучах.

– Доброе утро, – поздоровалась я. Ни в чем не признаваться – таков был план.

Мама едва на меня взглянула.

– Тебе сегодня надо на работу?

Такого вопроса я никак не ожидала. Слегка удивленно я ответила:

– Да, к часу.

– Отец тебя отвезет, но Джеймсу придется за тобой заехать. Если у него не получится, позвони и отпросись. Я не смогу тебя забрать.

Она допила кофе и поставила чашку в раковину. У папы был виноватый вид. Видимо, до моего прихода тут горели жаркие споры.

– Нам с Делией нужно в больницу, – продол жила мама.

Почувствовав укол страха, я переспросила:

– В больницу?

Делия достала из сумочки огромную связку ключей и взяла маму за руку.

– Бабушка, похоже, упала. Скорее всего, ничего серьезного.

– Упала? – Моя бабушка не могла упасть. Она была из тех бабушек, что разрисовывают мебель и готовят зелье, чтобы отпугивать фей. Она не из тех бабушек, что падают. Почему-то мне вспомнилось, как улыбнулась Элеонор до того, как исчезнуть.

– Похоже, – повторила Делия громче, чем обычно, если такое возможно. – Мы должны убедиться, что с ней все в порядке. Уверена, ее скоро выпишут. Это простая предосторожность.

Мама так посмотрела на Делию, что мне стало интересно, о чем они спорили.

Не обращая внимания на сестру, Делия обратилась ко мне:

– Дейдре, ты с ней вчера виделась. Ничего необычного не заметила?

Вчера я была так поглощена собой, что вообще ничего вокруг не замечала. Необычно только то, что произошло со мной.

– Нет.

Мама бросила на Делию победный взгляд.

– Пойдем.

Нас с папой оставили одних. Как всегда, он был немногословен, как будто Делия и мама израсходовали все возможные слова. Наконец он потер подбородок и спросил:

– Ты встречаешься с тем парнем с флейтой? Говорить с мамой трудно: с ней нужно следовать правилам игры, которые она сама и устанавливает. С папой проще. Я кивнула.

– Он тебе нравится?

Я не чувствовала смущения, но щеки все равно покраснели.

– Очень.

– А ты ему?

– Очень.

Отец кивнул и снял ключи от машины с крючка возле двери.

– Нужно завести машину. Выходи, когда будешь готова.

Он закрыл за собой дверь, такой же тихий, насколько шумной была Делия, а я пошла переодеться во что-нибудь, что не пахло бы так сильно влажной травой и ночными прогулками.

Я перекладывала телефон в задний карман чистой пары джинсов, как он зазвонил. Неизвестный номер.

– Алло.

– Привет.

Я сразу же узнала голос Люка и вздрогнула. От радости.

– У тебя есть телефон?

– Теперь есть. Раньше мне ни с кем не хотелось разговаривать. – Он помолчал. – Ты будешь со мной разговаривать?

– Не следовало бы… – Я вспомнила, что внизу ждет отец, и начала искать чистую пару носков. – Но буду. Ты задолжал мне объяснение за вчерашний вечер.

Молчание.

– Это телефонная версия печального лица, с которым ты говоришь, что не можешь мне ничего рассказать?

– Наверное. Я надеялся, что ты увидишь что-нибудь, что могло бы объяснить… все то… что ты прочла в моих воспоминаниях.

– Разве этому может быть объяснение? Люк вздохнул.

– Будем считать, что я снова сделал печальное лицо.

Было много более важных вопросов, но любопытство заставило меня спросить:

– Что происходит, когда ты пытаешься мне рас сказать запретное? У тебя немеет язык?

Молчание.

– Это больно. Горло словно обжигает. Я не могу предугадать, что именно почувствую, так что просто пытаюсь этого избежать.

– А если написать?

– Тоже больно. Очень.

– Понятно. Видимо, если ты попробуешь мне рассказать, кто мешает тебе говорить, мало не покажется.

– При одной мысли об этом меня пронзает боль, – сказал Люк, и по его голосу я поняла, что он улыбается. – Мы сегодня увидимся?

– Люк, бабушка в больнице. Мама и Делия только что туда поехали. Она вроде бы упала. Но…

– Она не из тех бабушек, которые падают, – закончил за меня Люк.

Я заколебалась.

– Это не могут быть…

– Могут. Хочешь, я к ней заеду? Я смогу понять.

– Она тебя ненавидит.

– Не она одна. Так что насчет встречи? Я увижу тебя снова? Ты можешь мне отказать. Этот вариант разобьет все мои мечты и надежды.

Наверное, всему виной гормоны. Иначе как объяснить мое аморальное поведение? Я видела кучу трупов, тем не менее при мысли о свидании меня бросает в сладкую дрожь. Если он снова меня поцелует, я, скорее всего, взорвусь. Так, Дейдре, где твои мозги? Он убийца. Интересно, гору трупов можно как-то объяснить? Или я питаю напрасные надежды? Вслух я сказала:

– Тому, что я видела, может быть объяснение?

– Думаю, определенно может быть.

– И ты меня не убьешь? Его голос стал серьезным.

– Обещаю. Я не могу обещать ничего другого, но это я тебе обещаю. Я никогда не причиню тебе вреда.

Как чудесно, должно быть, встречаться с нормальным парнем и не задавать таких вопросов. Хотя, если бы он был нормальным парнем с нормальным прошлым, были бы мои чувства к нему такими же?

Я решилась.

– Сегодня увидимся.

– Красавица, ты меня обрадовала. Я поеду к бабушке. А ты держи при себе мой секрет.

Телефон замолчал.

В кафе никого не было. Серо-голубое небо затянули облака, и желающих съесть мороженое не находилось. Я оперлась о прилавок, глядя в большие окна на сгущающиеся тучи, и играла с железным ключом, двигая его взад-вперед по цепочке. Я могла придумать тысячу мест, где мне хотелось бы очутиться.

На часы я не смотрела – они бы показали, сколько еще мне томиться в неволе. Сообщения Джеймса перечитывать тоже не хотелось. Они напомнили о том, что мне еще никто не позвонил, чтобы рассказать, как там бабушка.

– Это он тебе подарил? – вопрос Сары развеял мою скуку. Она наклонилась над прилавком, открыв слишком глубокое декольте. На ней был такой же скромный фартук, как и на мне, но почему-то казалось, что фартук – это все, что на ней есть.

– Да.

– Я видела вас в машине. Такой красавчик…

– Да.

Она снова наклонилась ко мне и с заговорщицким видом прошептала:

– Он старше тебя. Студент?

– Да.

Сара ущипнула себя за ухо и, прищурившись, посмотрела в окно, словно пытаясь разглядеть, что я там увидела.

– Я знаю, что уже говорила, но я не могу понять, как он на тебя запал. Не обижайся.

Раньше я безмолвно сносила ее подколки, но теперь молчать не собиралась.

– Ты не замечала, что парням постарше нравятся скромные девушки?

Она проследила направление моего взгляда (в ее декольте).

– Мм… Нет, не замечала. А что, правда?

– Да, – твердо ответила я, начиная верить в свою теорию. – Знаешь, парням помоложе только руки распускать. Парни постарше ищут в девушке глубину. – Я подавила улыбку и нанесла заключительный удар: – Поэтому я ни за что не стала бы встречаться с одноклассником.

Я не могла поверить, что мы болтаем, как две приятельницы. Интересно, девчонки, которые толкаются у своих шкафчиков в коридоре и шепчутся о музыке и парнях, притворяясь подружками, тоже ничего друг о друге не знают?

Сара раскрыла глаза.

– Так вот почему ты ни с кем не встречалась? Я думала, что ты просто белая ворона.

По десятибалльной шкале деликатность Сары не тянула и на единицу. Не понимаю, как я могла ее побаиваться. Я пожала плечами.

– Многие, кто меня не знает, так думают. Их проблема.

Восхищенный взгляд Сары стоил миллиона баксов. Чувство триумфа, которое я испытывала, тянуло еще на миллион.

Но тут появился рыжий незнакомец, и два миллиона баксов смыло в унитаз. Он снова выглядел как маменькин сынок из частной школы: воротничок на рубашке поло отглажен, на руках, которые он засунул в карманы идеально сидящих шорт цвета хаки, красовалась дюжина кожаных плетеных браслетов.

По сравнению с нашей первой встречей чувствовалась большая разница. Теперь я знала, что он – из страны фей. Дело даже не в пряном запахе, наполнившем кафе. Дело в его умопомрачительном совершенстве, таком же, как у Элеонор. Думаю, красота – Их отличительная черта. Он был не просто красив – на него было больно смотреть. К тому же он сиял изнутри. От него исходило сияние тепла и здоровья, хотя во флуоресцентном свете кафе и предгрозовом полумраке на улице мы с Сарой казались бесцветными. Как я могла подумать, что он человек?

Парень с улыбкой облокотился о прилавок. Под рукавом на левой руке блеснул обруч. Сара скромно поправила фартук и подошла к нему.

– Выбрали?

Он перевел взгляд с меня на Сару.

– Даже не знаю. Все кажется таким вкусным.

Сара улыбнулась. Я примерзла к месту. Из глубины подсознания начали всплывать воспоминания Люка.

– Можете подумать. Я не тороплю. – Сара жестом указала на пустое кафе.

Он оттолкнулся от прилавка, пробежал пальцами по стеклу витрины, двигаясь безостановочно, как во время нашей последней встречи. Бег его пальцев прервался, когда он дошел до железной полоски на витрине. Потом пальцы лениво возобновили движение, будто ничего не случилось. В моей голове мелькали смутные обрывки воспоминаний: вот он кидает в реку мычащего теленка, со смехом наблюдая, как тот исчезает в неожиданно глубокой воде; гладит окровавленную испуганную девушку, а кожаные узлы на браслетах оставляют раны на ее коже… Я сжала зубы, пытаясь забыть то, что только что увидела.

– Так сложно выбрать, – тихо сказал он, улыбаясь Саре. – Можно мне две, если я не смогу ре шить?

Вот придурок. Рыжий придурок. Сара посмотрела на меня и засмеялась.

– Мы все еще говорим о мороженом?

– А разве мы о нем вообще говорили? – Рыжий Придурок наклонился к Саре, облизнув свои безупречные губы. У меня был ключ, но Сару ничего не защищало.

Неужели мне придется за нее вступиться? Я подошла, приобняла Сару и твердо сказала:

– Выбирайте… мороженое или уходите.

К моему удивлению, Сара не запротестовала, а сделала шаг назад, подальше от него. Наверно, сработал инстинкт самосохранения. Даже самая беззащитная овечка может учуять волка, если он подберется достаточно близко.

С удивительной грацией Рыжий Придурок взлетел на прилавок. Сара испуганно вскрикнула. Он сел, свесив ноги. Я отступила, чтобы выйти из зоны досягаемости, и он защелкал языком.

– Ну же, не ломайся. Люк должен делиться своими игрушками. – Он посмотрел на меня с голодной улыбкой и показал на ключ. – Может, я избавлю тебя от этого.

– Подонок, – процедила Сара. – Убирайся, или я вызову копов.

Угроза не подействовала. Из его пустой ладони прекрасными бабочками посыпался клевер. От кривой улыбки кровь стыла в жилах.

– Милая, я могу показать тебе кое-что, чего Люк не умеет, – прошептал Придурок.

– Я тоже, милый. – В кафе зашел Джеймс. Он странно выглядел: на футболке надпись «Убирайтесь с моей планеты», а в руках наперевес, словно винтовка, железные щипцы для камина. Тем не менее все вместе смотрелось гармонично.

Рыжий Придурок показал зубы и соскользнул на пол, высунув язык, словно жало змеи.

– Ты тоже хочешь со мной поиграть? – Он на клонился ко мне и вдохнул. – Хотя она пахнет лучше. Такой аромат, что я готов проглотить ее цели ком.

Джеймс опустил руку с щипцами и с невозмутимым видом направился к Придурку.

– Убирайся.

Придурок пятился, пока не уперся спиной в дверь, потом посмотрел на меня и сделал грубый жест рукой.

Джеймс зарычал и занес щипцы над его головой. Но щипцы так и не коснулись тела Рыжего Придурка – он отшатнулся и ударился в дверь головой с такой силой, что зазвенели стекла. Потом он обмяк на полу.

Джеймс в него плюнул. Когда слюна коснулась щеки, Придурок открыл глаза и улыбнулся.

– Так вот в какие игры ты играешь.

Внезапно перед глазами возникло видение Люка: он прижимает Придурка к стене, держа кинжал у самого горла. Придурок усмехается и говорит: «Отличная будет игра».

Я оглянулась и увидела, как Джеймс стоит, уставившись на пустой пол. По тротуару на улице прыгал белый кролик. Мы провожали кролика взглядом, пока тот не скрылся в низкорослом кустарнике за парковкой.

– Проблемы с грызунами? – спросил Джеймс. Я перевела дыхание.

– Откуда ты взялся?

Джеймс закинул щипцы за плечо и посмотрел в окно; собиралась гроза. Сара задала вопрос со своего места у миксера:

– Что, черт побери, происходит? Я не знала, что ответить.

– Нашествие злобных фей, – пожал плечами Джеймс.

Сара выглянула в окно, чтобы посмотреть на парковку, где исчез кролик. Девушка, которая болтала без умолку, когда было нечего сказать, замолчала, когда предмет для разговора появился.

Я посмотрела на часы.

– Я закрою черный вход. Думаю, самое время выбираться отсюда.

Сара жевала нижнюю губу, погрузившись в раздумья. От внутренних усилий у нее изменилось лицо.

– Отличная идея, – поддержал Джеймс. – Я отвезу тебя проведать бабушку. И провожу Сару к ее машине.

Я подготовила кафе к закрытию, заперев черный вход и контейнеры с наполнителями для мороженого. Сара машинально вытерла миксер и прилавок. От ее молчания мне стало неуютно, захотелось сказать любую глупость, только бы заставить ее говорить. Внезапно меня посетила странная мысль: вдруг она все время болтала, чтобы вырвать меня из обычной задумчивости?

Мы закончили уборку, Джеймс поставил стулья на столы.

– Лучше поторопиться. Скоро пойдет дождь. Мой телефон зазвонил. На этот раз я узнала номер.

– Люк?

Я едва его слышала.

– Я был у бабушки. Это Они.

Четырнадцать

Грозовые тучи заволокли голубое небо, засверкали молнии. Секундой позже раздался гром, от которого задрожали стекла старенького «понтиака» Джеймса. Я ослабла на сиденье, вдыхая знакомый запах кожаной обивки верблюжьего цвета. Запахи машины, старой кожи и коврика на полу всегда будут ассоциироваться с Джеймсом. В каком-то смысле эта машина и была Джеймсом. Он так долго и старательно собирал ее из руин, что она вполне могла стать частью его тела.

Джеймс выключил музыку. Казалось, он хочет что-то сказать и подбирает слова. Такое бывало редко, обычно мы все время друг друга поддразнивали. Я не могла придумать тему для разговора. Потом спросила:

– Как ты понял, что бабушка в беде? Джеймс побарабанил пальцами по рулю, не отрывая взгляда от дороги.

– Она сама мне сказала. Мне стало нехорошо, и почему-то я представил, как она работает в мастерской. Я начал звонить тебе; между звонками она мне и явилась. – Он шумно вздохнул. – Ди, я такой же фрик, как и ты. Скоро меня будут показывать по телевизору. «Наберите номер девять два ноля, и Джеймс прочитает ваше будущее в хрустальном шаре».

Я нахмурилась, глядя, как молния осветила его бледное, ничего не выражающее лицо.

– Тебе придется взять псевдоним, какое-нибудь звучное иностранное имя. Никто не поверит доморощенному медиуму.

– Может, Эсмеральда? – задумчиво протянул он.

Раздался громовой раскат, от которого заложило уши. Я переключилась на более насущные вопросы.

– Не могу поверить, что Они напали на бабушку. Мне Люк рассказал.

– Знаю, – Джеймс перевел взгляд на меня. – Она и об этом сказала. Сказала, что всему виной «эльфийское отродье».

Эльфийское отродье… В каком состоянии я найду ее в больнице? Я заерзала от беспокойства.

– Просто не верится. Это какая-то ошибка.

– Есть кое-что еще, – сказал Джеймс. – Я разузнал о Торнкинг-Эш. Помнишь их?

– Ага. Время от времени из колледжа звонят, пытаются убедить меня подать документы.

– Я тоже получил от них письмо. – Джеймс сбавил скорость возле указателя на больницу и свернул на трехполосное шоссе. Даже через роскошный зеленый балдахин листвы были видны тяжелые лиловые тучи. За деревьями на парковке поблескивали машины. У меня схватило живот при мысли о том, как там бабушка.

– Я думала, это что-то вроде консерватории.

– Да, я тоже так думал. А потом занялся поиском выпускников и начал их обзванивать. Они оказались фриками. Похоже, музыкальный гений идет об руку с экстрасенсорными способностями. Видимо, это и нас касается.

Среди моря машин Джеймс умудрился найти парковочное место. Автомобили отливали серебром, отражая лиловое небо.

Он заглушил двигатель и повернулся ко мне.

– В конце концов я вышел на рекрутера, с которым ты разговаривала, Грегори Норманди. Ты знала, что он там главный? Как бы то ни было, я ему позвонил. Он подтвердил, что сверхъестественные способности связаны со способностями музыкальными и что одаренные музыканты обычно одарены и в других сферах. То есть все они фрики. Он утверждает, что может определить, есть такие способности или нет, слушая, как музыкант играет.

– Неужели!

– Он знал, что я медиум. Люк тоже обладает каким-то даром… забыл, как называется. Ну и на десерт: Грегори заявил, что ты круче всех нас, вместе взятых.

Как ни странно, мне это польстило.

– Думаю, поэтому Они на тебя и охотятся. Не люди из Торнкинг-Эш. «Они» с заглавной буквы. Я хочу сказать, не слишком ли большое совпадение, что ты – ненормальная, а Они за тобой охотятся? – Джеймс нахмурил темные брови. – Может, Они тоже слышат что-то в твоей музыке. Разве вся эта история не на конкурсе началась?

Все началось с Люка.

– Зачем они собирают таких, как мы, в свою школу? «Они» с маленькой буквы.

Джеймс открыл дверь. Машину наполнил запах дождя.

– Похоже, что многие не могут справиться со своей ненормальностью. Сын Норманди в пятнадцать выступал с концертами на виолончели. Он по кончил с собой. Думаю, школу построили, чтобы научить нас себя контролировать.

Я покачала головой. Из всего, что я узнала в последнее время, эта новость казалась слишком непостижимой. Школа для музыкально одаренных фри-ков…

– Я не могу сейчас об этом думать. Давай зайдем в больницу, пока мы не промокли.

Мы поспешили по уставленной машинами парковке к уродливому зданию. Оно напоминало огромную белую коробку, которую кто-то бросил на такой же уродливой зацементированной площадке. Какой-то маляр в приступе вдохновения выкрасил рамы в ярко-зеленый цвет, но менее уродливым задние не стало.

Внутри пахло антисептиком и старостью. Низкие потолки и химический запах мешали думать. Я могла сосредоточиться только на самых незначительных деталях: на шарканье ног по кафелю; на шуме факса; на жужжании вентилятора; на смехе актера из телевизора в холле.

– Я могу вам помочь? – Девушка за стойкой приемной приветливо улыбнулась. Я уставилась на ее пеструю форму. Если вглядываться достаточно долго, в таких узорах можно увидеть сфинкса или фермерский дом.

Джеймс меня подтолкнул.

– Как зовут твою бабушку?

– Мы хотим навестить Джейн Рейлли. Девушка быстро набрала имя и, сморщив лоб, стала читать информацию.

– Посещение разрешено только родственникам.

– Я ее внучка.

Девушка посмотрела на Джеймса.

– А я чищу ее бассейн, – сказал он и показал ей руку со скрещенными пальцами. – Мы очень близки. Как одна семья.

Девушка рассмеялась и сказала нам номер палаты. Мы пошли (подошвы все так же шаркали, кондиционер все так же жужжал) по коридору в поисках триста тринадцатой палаты. На стенах висели фотографии, призванные создавать позитивную атмосферу.

Вдруг мы услышали свистящий шепот мамы. Я застыла в коридоре, Джеймс остановился позади меня.

– Это неестественно! – Мне пришлось постараться, чтобы разобрать слова. Зато голос Делии был отлично слышен.

– Она упала. Что здесь неестественного?

– Тут что-то не так. Похоже на… Делия с насмешкой вставила:

– Похоже на что, Терри? На те сны, которые ты видела ребенком, когда писала в кровать?

– Я не писала в кровать! – яростно возразила мама. – Это Их ноги. У Них всегда мокрые ноги.

– Ну конечно. Помнится, тогда ты сказала, что Они тебе приснились.

– Это ты так сказала. И мама. Я никогда такого не говорила.

Делия засмеялась. Какой противный смех.

– Я не могла сказать, что они тебе приснились. Я ведь умирала, помнишь?

Мама заколебалась.

– Я все помню, черт побери. Прекрати улыбаться! Ты ведь в этом замешана, разве нет?

– Не глупи. Дейдре, заходи.

Мы с Джеймсом обменялись взглядами и вошли в палату. Мама с Делией стояли по разные стороны кровати, и под бело-зеленым светом больничных ламп казалось, что в их лицах нет ни кровинки. Мама выглядела испуганной.

– Дейдре, я не знала, что ты приедешь.

– Меня привез Джеймс, – объяснила я, без всякой необходимости показав на него.

– Пойду перекушу, – музыкальным голосом сказала Делия. Она улыбнулась маме. – Если, конечно, я тебе не нужна.

По маминым глазам ясно читалось «убирайся, да поскорей», и Делия упорхнула. Я подошла к кровати, чтобы посмотреть на бабушку, но увидела только переплетение трубок. В моем голосе помимо воли прозвучал упрек.

– Ты сказала, что она упала.

Я подошла к маме, но она отодвинулась, словно мы были частицами с противоположным зарядом.

Бабушка лежала неподвижно, руки застыли на аккуратно подоткнутом одеяле. Явных повреждений было не видно. Непонятно, что именно сделало с ней «эльфийское отродье». Тем не менее она была без сознания, и вся палата словно погрузилась в тяжелое забытье.

Джеймс повесил голову, как будто быстрее меня понял, что с бабушкой.

– Мама, что с ней?

Голос матери оставался спокойным: все эмоции хранились в чулане подсознания.

– Она в коме. Никто не знает почему. Она не падала. Она не болела. Она просто впала в кому, и непонятно, когда из нее выйдет. Анализы не показали никаких отклонений. Говорят, она может очнуться в любую минуту.

Или пролежать так еще сотню лет.

Бабушка лежала тихо и неподвижно, как мертвая. Я ничего не чувствовала, будто смотрела сериал о моей семье, а сама сидела в безопасности на диване. Наверное, эмоции нахлынут позже, когда моя защита ослабнет. Так было в день нападения кошки.

Комната исчезла, в глазах потемнело. Я оказалась на улице, глядя на грязные тряпки во рву, почти скрытые водой. Сердце замерло. Через мгновение я осознала, что это тела, изломанные тела, переплетенные в зловещий пазл. Белая рука крепко схватила меня за предплечье под новым блестящим обручем. Молодой темноволосый человек с золотой прядью произнес:

– Люк, пойдем. Они мертвы.

Я продолжала смотреть на трупы, чувствуя холод и спасительную пустоту. Отчасти я была рада, что не могу плакать над телами братьев. Если бы я начала плакать, я бы ослепла от слез. Придется потратить часы на изготовление капель, которые позволят мне снова Их видеть. А до тех пор предстоит гадать, что они делают, пока я слепла.

– Люк, ты ничем не можешь помочь.

– Если бы я был здесь… – здесь, вместо того, чтобы выполнять ее приказ…

– Ты бы тоже был мертв. – Белая рука сжала мое плечо сильнее. – Пойдем. Мы заставим тебя забыть.

– Я никогда не забуду. – Я закрыл глаза, но тела все еще стояли перед горящими веками.

– Дейдре, ответь Джеймсу!

Прошло мгновение, прежде чем я отделила реальность от воспоминаний Люка, а смрад грязи и смерти сменился на запах антисептиков. Я смущенно моргнула и повернулась к Джеймсу.

– Что?

– Я не могу остаться, – повторил он. – Я играю на вечеринке с группой волынщиков. Не могу отменить выступление.

Мамино лицо внезапно затуманилось.

– Дейдре, у тебя ведь тоже выступление. На вечеринке у семьи Воршоу. Сегодня вечером.

– Я думала, выступление в воскресенье.

– Сегодня и есть воскресенье. Как же я забыла! Она в тревоге заметалась по палате. Джеймс в удивлении поднял бровь, но я понимала причину маминого испуга. Она привыкла контролировать все аспекты жизни родных, расписывая за них планы в виртуальную книгу учета. Забыть о чем-то значило признать, что ее потрясло состояние бабушки, а признавать свои чувства она не привыкла.

– Как же ты туда доберешься? Делия уехала, а папа после работы должен забрать меня. Я здесь без машины.

– Я подвезу, – перебил ее Джеймс.

– Нет. У тебя свои дела.

Я покачала головой, пытаясь представить, как буду играть на вечеринке и блевать, пока бабушка в больнице.

– Ерунда, мама, я позвоню и все отменю. Пусть слушают диски или радио, или еще что-нибудь при думают. Это всего-навсего вечеринка, а бабушка в больнице.

Она с удивлением посмотрела на меня.

– Воршоу больше месяца планировали вечеринку. Нельзя их подвести. Ничего не изменится, если ты останешься здесь. – Она дрожащим пальцем по казала на бабушку. – Если бы отцу не приходилось работать допоздна…

Я взорвалась от негодования. Как можно так держаться за чертовы планы?

– Если бы ты позволила мне сдать на права, я бы могла сама везде ездить. Хотя что за глупости я говорю – шестнадцатилетняя девушка с правами!

Мама нахмурилась.

– Дейдре, это смешно. Мы обе знаем, что ты не готова сидеть за рулем.

Не требовались экстрасенсорные способности, чтобы понять: намечается буря. Джеймс укрылся в углу комнаты.

– Что за чушь! Я паркуюсь лучше, чем ты! Ты просто хочешь меня контролировать. Какие уж тут права – тогда не удастся следить за каждым мои шагом! – Я в ужасе подумала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Зачем мне это? Заткнись, Дейдре, заткнись. – Я устала делать все по твоей указке. Я устала от того, что ты все решаешь за меня.

Лицо мамы стало суровым.

– Вопиющая неблагодарность! Разве ты не понимаешь, как тебе повезло, что у тебя есть родители, которым небезразлично твое будущее? Я слишком тебя люблю и не позволю, чтобы ты загубила свое будущее.

– Потому что свое ты загубила? – огрызнулась я. – Зато Делия добилась всего, чего хотела ты.

Боже, нет. Неужели я сказала это вслух? Выражение ее лица не изменилось.

– Нам обязательно выяснять отношения именно сейчас?

– Мам, мы никогда ничего не выясняем. Ты никогда не спрашиваешь мое мнение. Ты просто все время на меня давишь. Нам нужно было все обсудить уже давно.

– Итак, что ты хочешь услышать? Что Делия украла мою жизнь? Что она добилась всего, что должна была получить я? Что у тебя есть шанс добиться успеха, которого не добилась я? Что я на тебя давлю? Что я – деспотичная мать? Так? Теперь ты довольна? – Она отвернулась от меня и открыла сумочку. – Я позвоню Делии. Может, она тебя отвезет.

Меня все еще трясло от собственного поступка. Как я могла кричать на маму над телом бабушки?

Перед тем как набрать номер Делии, мама заколебалась. Ей так же не нравилась перспектива звонить сестре, как мне – перспектива ехать в ее машине.

– Нет. Я позвоню Люку. Он меня подвезет. – Я набрала его номер, страстно мечтая выбраться из этой комнаты, уйти подальше от моей семьи. Даже подальше от Джеймса, который стоял в дверном проеме, будто и не слышал наш спор. Подальше от всего, что сейчас составляло мою жизнь.