Текст книги "Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей"

Семнадцать

– Почему ты ищешь в Интернете «солнцестояние»?

Я согнулась над ноутбуком отца, набирая слова «солнцестояние», «галлогласс» и «Томас-Рифмач», словно помешанная, и не заметила, как подошла Делия.

– Черт! – Манера тетушки бесшумно подкрадываться начинала раздражать. Я повернулась и увидела, что она стоит совсем рядом, с чашкой кофе в руке, и смотрит на меня своими зелеными глазами. Боже, из нее била энергия! Как будто прежде я смотрела на черно-белую фотографию, а теперь ее раскрасили. Я испугалась. Я больше не чувствовала угрызений совести за то, что намазала бабушкиной пастой подошвы обуви родителей, но не Делии.

Она наклонилась и через мое плечо посмотрела на экран. Я сидела на сайте под названием «Мир фей», страница была открыта на списке растений, которые позволяют заманить фей в ваш сад. В статье говорилось, что в летнее солнцестояние граница, отделяющая мир людей от мира фей, становится совсем тонкой. Читателям рекомендовали оставлять блюдца с молоком и жечь тимьян, чтобы привлечь внимание фей. Я безуспешно пыталась представить, как существо с козлиным хвостом или, еще лучше, сам Эодан лижет молоко из блюдца, словно ручной котенок. Ну и чушь!

Делия засмеялась.

– Что еще ты изучаешь?

Я подумала, не убежать ли мне вместе с ноутбуком, но вместо этого отодвинулась и позволила ей щелкать по открытым окнам. Она пробежала глазами балладу о Томасе-Рифмаче, которого Королева фей выкрала и наделила даром правдивости, затем перешла к сайту, где давалось определение слову «галлогласс» (элитный кельтский воин, наемник). Она читала, а в ее глазах отражался квадратный монитор. Закончив, Делия сделала шаг назад.

– Ты будешь утверждать, что это для школьного доклада?

Если раньше она казалась просто странной, то теперь ее странность граничила с недоброжелательностью.

– А ты будешь утверждать, что Люка до концерта не видела?

Пришел черед Делии ходить в словесном шахматном поединке.

– У меня есть увлекательная тема для твоего до клада.

Она наклонилась надо мной, поставила курсор в строку «поиск» и напечатала «как освобождать заложников». Потом наманикюренным пальцем нажала клавишу «ввод».

Я уставилась на список ссылок и вспомнила, что именно Делия дала мне трубку в тот день. Она ведь знала, что случилось с Джеймсом. И сама позвонила ему домой, чтобы я узнала тоже.

– Должно быть, он сильно искалечен, – сказала в никуда Делия. – Я слышала, там было много крови. Если он все еще жив, то времени почти не оста лось.

Хотелось закрыть глаза и уши, чтобы не слышать ее голос, притвориться, что в моей все более ненормальной жизни хотя бы тетушка – звезда эстрады осталась той же.

– Ты о чем?

Делия протянула руку.

– Почему бы тебе не отдать мне бабушкино кольцо?

Я заморгала, придя в замешательство от ее слов.

– Нет. Бабушка хотела, чтобы оно принадлежало мне.

– Мы должны похоронить его вместе с ней.

– Нет.

Делия с неожиданной силой сжала мое запястье, а другой рукой схватила кольцо, сорвала его и сунула себе в карман. Ключ Люка, спрятанный за воротником легкого свитера, обжигал мне кожу. Я боялась, что Делия каким-то образом узнает о существовании ключа и тоже его заберет.

– Теперь тебя ждет прогулка. – Она указала на дверь.

– Ты с ума сошла? – Я вскочила и двинулась к гостиной. Мне следовало бежать со всех ног, но я все еще не могла отделаться от привычки слушать свою тетку.

– Мам!

Делия железной хваткой взяла меня за руку.

– Она тебя не услышит.

Я попробовала вырваться, моя кожа горела под ее пальцами.

– Зачем тебе все это?

– Не делай вид, что ты настолько глупа. – Делия бесцеремонно потащила меня на улицу. Я вырывалась, но под розовым драповым костюмом скрывались стальные мышцы. Не зря в сериале про копов, который я смотрела у бабушки, говорили, что люди под действием аффекта приобретают нечеловеческую силу. – Ты ведь сложила два и два, разве нет?

Вот теперь все кусочки пазла встали на свои места. Комната в бабушкином доме, где Делия чуть не умерла. Мокрые следы на простынях в маминой постели. Рай, шпион из страны фей, живший в доме с моего рождения. Все это началось задолго до моего появления.

– Твоя жизнь. Они спасли твою жизнь.

– Не забывай о самом интересном, – сказала Делия и тут же пропела руладу безупречным голосом, который принес ее пластинкам рекордные продажи. – Думаешь, это мой голос?

Я прошептала:

– Он принадлежал маме…

Она резко толкнула меня и потянулась к ручке двери. Под тяжестью моего тела сетка от комаров порвалась, и я упала на мощеный дворик, ударившись головой о землю. Перед глазами замелькали пятна.

– Что тебе от меня надо? Ее жестокие глаза сверкали.

– Я хочу, чтобы ты исчезла.

Делия захлопнула дверь и закрыла ее на замок.

Я застонала и медленно села, подтянув босые ноги. Возле двери я заметила металлическую пластинку, на которой что-то дымилось. Тимьян! Она жгла тимьян, она вышвырнула меня из дома!

Я едва успела подумать «моя чертова тетушка предала меня», как заметила, что на заднем дворе меряет ногами землю создание с темными волосами. У его ног скулила сотня собак, похожих на Рая. Некоторые из них были поджарыми, как гончие, некоторые – огромными, как мастифы, но все такого же цвета, как Рай.

Существо не отбрасывало тени, его едва удавалось рассмотреть на фоне деревьев. На нем была старая облегающая одежда разных оттенков зеленого и коричневого. Короткая куртка и узкие штаны были сшиты из кожи, рукава – из замши или мха. Со штанин и рукавов свисали связки высушенной травы, словно оборки на викторианском костюме или наряде огородного пугала. Казалось, он сделан из земли и с легкостью вернется в землю, но его лицо обладало такой же совершенной симметрией черт, как лицо Рыжего Придурка и Элеонор.

Он смотрел то в одну сторону, то в другую, не замечая меня. Я могла попробовать вернуться в дом, но в окне застыл зловещий силуэт Делии. Поколебавшись какое-то мгновение, я обратилась в бегство. Я неслась по двору, а в памяти всплывали слова, которые когда-то сказала бабушка: «Собаки охотятся только на тех кошек, которые убегают».

Добежав до сада соседей и петляя между терракотовых горшков, я услышала протяжный вой. Ужасный звук. Собаки начали охоту. Секунду спустя масса белых тел прорвалась через ограду. К тому времени я уже неслась по полю за соседским двором, сминая ногами прохладную траву.

Солнце обжигало. Я пробиралась через заросли травы, доходившей мне до пояса. Снова раздался высокий протяжный вой, больше похожий на птичий щебет, чем на лай гончих. Мастифы поддержали гончих низким мелодичным лаем.

Я сорвала с себя свитер и прибавила скорости, однако собаки нагоняли. У меня не было шансов выбежать на дорогу. Меня поймают раньше, чем я добегу до пастбища. Я слышала, как они приближаются.

«Я могу быстрее», – с яростью подумала я. Гончие быстры, но я быстрее.

И я их обогнала. Перепрыгнув через кусты, я очутилась на потрескавшейся дороге. Легкие разрывались, ноги болели. Я пыталась найти на пастбище то, что мне показала Уна. Томас-Рифмач должен быть где-то здесь.

Я оглянулась. И зря – свора белых псов заполонила дорогу, словно волна. Позади них неторопливо шагал Охотник.

Только бы он был тут. Только бы Томас-Рифмач был тут.

Никакой гарантии, что если я найду Томаса-Рифмача на коровьем пастбище, то он мне поможет, однако иной надежды не оставалось. Я видела, как близко Уна могла подобраться к ключу; не хотелось думать о том, что со мной сделает свора гончих.

Задыхаясь, я добежала до края пастбища. Хоть бы здесь была проволочная ограда… Забор оказался деревянным. Черт побери законы нашей страны, запрещающие уродливые заборы!.. Я перебралась на другую сторону, не так проворно, как мне хотелось бы, и внезапно поняла, что стою перед холмом из видения Уны.

Позади меня собаки одним прыжком перелетали через забор. Я снова повторила: «Я быстрее. Я найду Томаса. Я буду в безопасности».

И побежала вверх по холму. Мои мышцы стонали от напряжения, а сзади приближались собаки. Я едва успела рассмотреть неровный круг из грибов, росших на вершине холма. Вот оно. Я прыгнула в круг за секунду до того, как собачьи клыки сомкнулись на моей ноге.

Все вокруг стихло. Нет, не совсем стихло. Я будто вставила в уши затычки. Разъяренный вой псов не стих, но казалось, что он доносится издалека.

Я осмотрелась. За кругом из грибов виднелось широкое поле, кончавшееся у дороги. А там, где должны были бежать собаки, мелькали только светлые и темные пятна. Может, просто в глазах рябит?

– Умеешь ты эффектно появляться. У Нее тоже впечатляющая свита, хотя и не такая мохнатая, как у тебя.

Я поняла, чей это голос, еще не успев повернуться. Как и в видении, у Томаса-Рифмача были длинные волнистые волосы, и добродушные глаза окружали морщинки. Высокий и худой, одетый в разноцветный балахон с дюжиной пуговиц и облегающие кожаные штаны, он сидел на земле, скрестив ноги; длинная тень выходила за пределы круга из грибов.

Я с облегчением выдохнула:

– Вы здесь.

Он озадаченно улыбнулся.

– Конечно, я здесь. Более того, ты тоже здесь.

– Вы знаете, кто я?

– Дейдре Монаган. Все знают, кто ты. – Томас говорил протяжно, с шотландским акцентом. – Даже если бы я не знал тебя в лицо, факты, – он указал на почти невидимых гончих, кружащих снаружи, – говорят сами за себя.

Я побоялась спрашивать, что он имеет в виду. Может, он хотел сказать, что гончие не смогли проникнуть в круг за мной. Или то, что меня преследует целая свора. Наверное, последнее ближе к правде.

– Вы и вправду не умеете лгать?

– Да. Но, знаешь, то же самое я бы сказал, если бы лгать умел. – Томас пожал плечами и посмотрел на мою длинную тень; та дрожала, невидимые тела проходили сквозь нее за пределами круга. – Если угодно, я позволю тебе прочитать мои мысли.

Предложение казалось заманчивым, но мне не хотелось добавлять к сумбуру в моей голове воспоминания кудрявого барда с шотландским акцентом.

– Поверю на слово. Уна, одна из даоин ши, сказала, что мне стоит с вами поговорить, и показала это место.

– Обычно их племя недружелюбно относится к людям.

Все тело болело от попыток удержать собак вне круга. Я вспомнила ощущение силы, непобедимости, которое испытала, когда усилием мысли завела Буцефала. Если бы только охоту на меня начали ночью…

– Я здесь часто бываю, – сказал Томас. – Всем известно, что отношения у меня с Королевой натянутые. Но почему фея решила, что нам нужно встретиться?

Я почувствовала укол неприязни.

– Я надеялась, что вы сами знаете.

Томас посмотрел на меня, с отсутствующим видом выдергивая траву возле ног.

– Итак… что бы ты хотела узнать?

На этот вопрос существовала тысяча ответов, но я начала с того, который больше всего меня волновал.

– Почему она желает мне смерти? Если бы она не вмешалась в мою жизнь, я бы никогда не узнала о своих способностях.

Томас пораженно посмотрел на меня.

– Ты думаешь, она желает тебе смерти, потому что ты умеешь делать это? – Он показал на границу круга, где едва заметно мелькали лапы. Мои силы иссякали, контроль над кругом ослабевал. – Дитя, телекинез – всего лишь симптом. Существует много людей, способных зажечь огонь без помощи спи чек.

Мне не понравилось слово «симптом». Будто мы говорим о болезни.

– Симптом чего?

– Ты не задумывалась, почему Королева оказалась так близко от тебя? Почему твой порог обивает столько фей?

Я почувствовала себя идиоткой.

– Я думала, их вообще много.

– Они здесь из-за тебя. Феи не похожи на людей. Их королевство и тела не имеют определенного места в пространстве.

Я воспользовалась возможностью показать, что кое-что понимаю.

– То есть они используют энергию грозы или человека, чтобы появиться?

Томас одобрительно кивнул, взмахнув кудрями. Я подавила желание протянуть руку и пригладить их.

– Точно. Фей притягивает определенный вид энергии. Они словно планеты-спутники вращаются вокруг своего солнца. Королевство фей строится вокруг монарха, обычно человека, который излучает такую энергию.

Все становилось на свои места.

– И Королева убивает всех, кто притягивает Их так же, как она?

Он кивнул.

– Телекинез – всего лишь побочный эффект такой способности.

– Значит, Королева здесь? Где-то неподалеку? Или в Ирландии? Я хочу сказать, она же человек? Ее не притягивает моя энергия?

– Они называют смертных, излучающих такую энергию, клеверными, потому что клевер тоже притягивает фей. – Томас покачал головой. – Нет, ее тоже к тебе притягивает, как и меня. Чем больше времени мы проводим в стране фей, тем больше становимся похожими на них. Это значит, что нас тоже притягивают клеверные. Да, она близко, и приближается с каждым часом. Чем сильнее ты становишься, чем ближе солнцестояние, тем ближе она к тебе. Когда граница между мирами станет совсем тонкой, она не сможет тебе не показаться.

Ужасная мысль. Ладно, обдумаю ее позже.

– Значит, Люка Диллона тоже ко мне притянуло? Ты знаешь, кто он?

Глаза Томаса стали мрачными, что противоречило его добродушному лицу.

– Галлогласс Королевы? Все знают, кто он та кой. Когда человек живет с феями, он не умирает, но перенимает их слабости. Люку Диллону не нужно жить с ними, чтобы оставаться молодым, как мне. Он не может постареть. – Лицо Томаса казалось озабоченным. – Ходят слухи, что он тебя любит.

Я сглотнула.

– И что ты любишь его. Дитя, это опасная игра.

– У меня нет выбора. – Мой голос прозвучал непроизвольно холодно. – Я не по своей воле оказалась клеверной. Если хотите знать мое мнение, это ужасно нечестно. Я не умерла, поэтому она украла моего лучшего друга и Люка. Разве это справедливо?

Томас лег на траву, глядя в глаза одной из гончих. Их стало легче различить, чем раньше.

– Не вини меня. Я уже наказан за несогласие с ее мнением о жизни и смерти. Поэтому и сижу в кольце грибов, разговаривая с ее последним врагом, вместо того, чтобы целовать ей руки.

Я не могла больше сдерживать ярость.

– Как насчет моего лучшего друга? Она отпустит его, только если я умру?

Томас постучал по воздуху на границе кольца из грибов. Раздался звук, будто он постучал по стеклу. С другой стороны донесся вой, и зубы клацнули возле его пальца.

– Волынщик? Он слишком хорош для этого мира. Такой волынщик может привлечь неподобающее внимание. Хуже, чем внимание фей. Я слышал от многих, что ему безопасней было бы умереть.

– Умереть? Ну уж нет! – рявкнула я. Мои пальцы начали дрожать. Бессознательная попытка удержать собак на расстоянии слишком быстро выкачивала силы.

Томас с сочувствием посмотрел на меня.

– Дитя, мне жаль, но она никогда не позволит тебе сохранить жизнь, пока сама жива. Ты подвергаешь опасности ее существование. Одна из вас должна умереть.

Я смотрела на него, слушала его слова и пыталась сохранить кольцо непроницаемым. Казалось, я смотрю сериал: «Один из вас должен умереть. Город слишком мал для вас обоих».

Я больше не могла сдерживать псов. Я слишком ослабла.

– По правде говоря, – добавил Томас, – я бы предпочел, чтобы умерла она.

Только спустя мгновение я поняла, что он имеет в виду. В тот же момент невидимые стены рухнули, и свора собак ворвалась в круг, затопив волной все пространство и плотно прижимаясь к моим ногам.

Запах тимьяна стал невыносимым.

Восемнадцать

Невыносимо было чувство давления собачьих тел. Невыносимо было чувствовать прохладу их шерсти, удушающий запах трав и клевера. Невыносимо было слушать завывания мастифов и резкий лай гончих: наша добыча, мы догнали нашу добычу.

Ко мне приближался Охотник, и собачьи тела расступались перед ним, словно вода. Его шаги заглушала какофония собачьего лая. Я еле расслышала, как он приказал: «Молчать».

Лай стих. Тишину нарушал только шум проезжавших по дороге машин. Можно было закричать, но зачем? Водители никого, кроме меня, не увидят.

Охотник остановился на расстоянии вытянутой руки. Он не напоминал человека, и от странности его вида захватывало дыхание. Глубоко посаженные глаза были бездонными, как у ястреба. Золотые пряди были золотыми в буквальном смысле слова и поблескивали среди обычных темных волос. На шее виднелись странные черные рисунки, похожие на татуировки.

– Дейдре Монаган.

При звуке его голоса меня мгновенно закружил вихрь воспоминаний: Люк смотрит на тела своих братьев во рву, Охотник убеждает его уйти. Охотник с бесстрастным лицом прижимает Люка к земле, пока фея с песнопением надевает на его руку обруч. Охотник вытаскивает Люка из колодца и без тени злобы говорит: «Тебе предстоит много работы». Охотник со склоненной головой и закрытыми глазами слушает игру флейты. Охотник тащит окровавленного Люка в большую комнату, оставляя за собой алый след.

Томас прошептал мне на ухо:

– Только Люк может убить тебя, пока ты под защитой железа. Будь смелой, дитя.

Охотник посмотрел на него.

– Томас-Рифмач, сохраняй молчание.

Судя по ауре древности, он охотится уже тысячи лет. Его странность пугала меня больше, чем злой смех Элеонор. Я боялась заговорить: наверняка нужно следовать какому-то протоколу.

– Что тебе нужно, Охотник? Разве для твоей своры нет более достойной дичи?

В его глазах мелькнуло странное выражение.

– В самом деле. – Он изучал меня сквозь полуопущенные ресницы. – В самом деле, ты слишком легкая добыча.

– Ты не можешь ее убить, – сказал Томас. – Так зачем охотиться?

– Повелеваю тебе замолчать, Рифмач. – Он снова повернулся ко мне, и, казалось, молчание затянулось на века. В конце концов он потянулся к бедру и вытащил длинный кинжал с вырезанными на рукоятке головами животных.

– Дейдре Монаган, ты – клеверная и должна умереть.

Не настолько я испугалась, чтобы сидеть и покорно ждать удара. Я сделала шаг назад, чуть не споткнувшись о тела гончих.

– Я знаю, ты не ударишь меня кинжалом.

Томас поморщился, по всей видимости представив, каким болезненным, если не смертельным, будет удар.

– Сними с себя железо, – приказал Охотник. – Я чувствую его запах.

– Черта с два! Держись от меня подальше.

Лицо Охотника не дрогнуло – что тратить нервы на жалкого кролика, который норовит увернуться. Он сделал шаг вперед, немного подняв кинжал, и повторил:

– Сними с себя железо.

Я посмотрела на край поля. День клонился к концу, и наползала тьма, хотя еще не смеркалось. Но какая-то часть меня ощущала приближение ночи и впитывала ее энергию.

Я подняла руку, и кинжал стрелой полетел к моей ладони. Кончик лезвия рассек кожу, и я вздрогнула. Однако кинжал не выронила и направила его на Охотника.

– Возвращайся к ней и скажи, что мне нужен мой друг. И я желаю видеть Люка.

Охотник прищурился, будто он силой мысли пытался вырвать кинжал из моей руки.

– Я никогда не отпускаю свою добычу.

– Меня ты отпустишь. – Я удерживала кинжал. – Передай ей мои слова. – Я вытянула к нему другую руку, представив, что в грудь Охотнику упирается гигант. Я толкнула Охотника, вложив всю энергию, которую могла собрать в темноте, еще не ставшей тьмой.

Охотник полетел вниз по холму.

– Уходи, или я сокрушу тебя, – солгала я. У меня еле хватало сил держать кинжал. Оставалось на деяться, что Охотник поверит в мою угрозу.

Он долго смотрел на меня.

– Свора, за мной.

Волна серебристых тел устремилась за ним. Вытянув дрожащую руку, я ждала, пока они не скроются из вида.

– Он ушел? – в конце концов прошептала я.

Томас кивнул, не в силах поверить в произошедшее.

– Да.

– Отлично, – сказала я и рухнула на землю.

Во сне я лежала на холме в кольце грибов, сиявших белым в свете звезд. Меня окружала тьма, укачивая, как в колыбели. Я глядела на мириады звезд и на диск луны, белый, словно мел. Я знала, что сплю, потому что на поверхности луны мне виделись птицы с белыми крыльями, переплетенными между собой в невозможном пазле. От их красоты хотелось плакать.

Я не сразу поняла, что рядом кто-то есть, и сначала услышала вздох. А потом повернула голову.

– Я думала, ты умер.

Люк казался усталым. На его лице засохли струйки крови, в голосе звучала странная тоска.

– Боюсь, что нет.

Я проглотила слезы. Они комом стали у меня в горле.

– Я бы так хотела, чтобы ты был рядом.

Сев рядом со мной, он теплыми руками взял мои замерзшие ноги, грязные от пробежки босиком.

– Да, милая, я тоже. Но я рад и сну. Ты замечательно придумала.

Перед тем как заснуть, я ни о чем не думала. Я упала на траву, мечтая, чтобы поскорее наступила тьма.

Я села, придвинувшись ближе к Люку. Он обнял меня и прошептал на ухо:

– Не позволяй Им отнять мой секрет. Это все, что я смог тебе дать.

В его голосе звучало отчаяние. Я искренне сказала:

– Все, что мне от тебя нужно, это ты. Люк протяжно вздохнул.

– О Ди, я никогда так сильно не жаждал свободы, как сейчас. Я и не подозревал, что будет так больно.

– Я спасу тебя.

Он отстранил меня, держа за плечи, и посмотрел мне в глаза.

– Не важно, что я буду говорить потом, помни: я никогда не причиню тебе боль. Я не способен причинить тебе боль.

Не знаю, кого он хотел убедить, меня или себя самого.

– Скажи, что мне делать, – попросила я.

Люк нахмурился, и я подумала, что он не ответит.

– Доверяй себе.

Я не могла доверять себе. Каждый раз, когда я доверяла себе, я проникала в чьи-нибудь мысли, заводила машину на расстоянии или падала в обморок. Я не ведала, что творю. Я, словно ребенок с пистолетом, играла с силами, которые не могла контролировать. Я отвела взгляд от птиц на поверхности луны, подумав, что они воплощают все, чего я не знаю.

– Прекрати, – сказал он. – Я знаю, у тебя все получится. Ты умная девушка, Ди. Самая умная из тех, что я встречал.

– Ум мне не поможет, – резко ответила я, отвернувшись. – Я могу многое вычитать из книг, многому у кого-нибудь научиться. Но как понять то, что происходит? Насколько я знаю, в книгах о таком не пишут.

– Ты вечно на меня злишься, – покачал головой Люк. – Даже во сне.

Я посмотрела на его усталое бледное лицо, в бледно-голубые глаза, отражавшие лунный свет. В темноте он казался уязвимым, как все смертные. Я вздрогнула.

– Я боюсь, что все испорчу и потеряю вас обоих.

– Научись доверять себе. Тебе не нужны советы.

Может, нужны. Может, я не готова к независимости, к которой так стремилась. Я закрыла лицо руками, не в силах смотреть на свет.

Люк взял мое запястье и мягко произнес:

– Помни, ты можешь все, чего захочешь. А теперь давай попрощаемся. Я не знаю, увидимся ли мы еще.

От его слов я вздрогнула. Прежде чем он меня поцеловал, сильно прижавшись губами к моему рту, я заметила, как на его щеке блеснула мокрая дорожка. Обхватив Люка за шею, я держала его, а он целовал меня снова и снова. Его слезы оставили на щеке еще одну дорожку и смешались с моими.

Затем он потянул меня за собой на траву, прижавшись ко мне стройным телом, и прошептал:

– Прощай, красавица.

Лунные птицы запели тоскливую песню, полную одиночества. Дюжины голосов выводили странную мелодию. И тут я проснулась.