Текст книги "Граница смерти"

6

Эрл Брэндстеттер плыл по лишенным света волнам киберпространства и раздумывал о проблеме, которую поставил перед ним его департамент. Наконец он выбрал траекторию, зная, что где-то в телесном мире его пальцы ввели информацию в рабочий терминал, и двинулся дальше.

Канареечно-желтая матрица проектировщиков Нагамучи жила собственной жизнью. Ее тяготение протянулось к нему и коснулось его бесформенного тела несуществующими пальцами. Не вводя пароля доступа, он, подобно взломщику, повернул к матрице и нырнул вглубь за информацией, содержащейся в ней, оседлал одну из внезапно появившихся голубых, как лед, энергетических линий, проходящих через сетку киберпространства.

Он чувствовал, как его пальцы играют на клавиатуре Тендрая, добавляя все больше мощи и разнообразия в разработанную им программу взлома. Это не было таким уж серьезным испытанием, потому что он знал, каких комбинаций избегать, а какие позволят ему войти. Рядовой хэкер, работающий с матрицей, сделал бы несколько пробных маневров и привлек бы к себе внимание, но Брэндстеттер не относился к числу рядовых программистов.

Он прорвал первую линию защиты и принялся крушить все подряд. Матрица раскалилась до температуры сверхновой звезды. Поскольку восемьдесят процентов хэкеров рассматривают киберпространство как визуальное, он запрограммировал функцию зрения в качестве видимых маяков. Брэндстеттер также запрограммировал клаксоны, которые будут подавать сигналы тем, кто ориентируется по звуку; зыбучий песок для пользующихся тактильными ощущениями; трупный запах для прибегающих к органам обоняния и вкус уксуса для гурманов. Каждая программа была шедевром уже сама по себе.

Теперь Брэндстеттер руководствовался только интеллектом. Ни логическая структура, ни подчиненный ему искусственный интеллект не смогли бы действовать с такой же быстротой, как он, мчащийся вперед, подобно получившему мяч нападающему, который увидел перед собой дюжину защитников.

И тут матрица захватила его, сжала, выбросила из себя и сокрушила бы, не воспользуйся он вовремя кодами дружественного пользователя. И все-таки импульс скорости отбросил Брэндстеттера назад, вынудив его затеряться в киберпространстве.

Он замер, мысленно перевел дыхание, снова нашел себя и восстановил связь с терминалом. Брэндстеттер действовал молниеносно. Рядовой хакер, захваченный паутиной сеток, погиб бы в такой ситуации.

Впрочем, рядовой хакер и не смог бы продвинуться так далеко.

Существовали и другие, не смертельные преграды против хакеров, стремящихся проникнуть в глубь закрытых для них компьютерных программ, но не обладающих достаточными способностями. Корпорация Нагамучи приберегала самые опасные ловушки для наиболее ловких, самых опытных взломщиков программ.

Брэндстеттер потянулся вперед, поймал линию сетки и почувствовал наслаждение от ощущения мощи, охватившей его. Развернутые паруса захватили и удержали ветер киберпространства, и он без малейших усилий заскользил по базовым сеткам.

Он на мгновение коснулся банка данных Нью-Йорка, затем повернул к Орландо, остановившись на короткое время, чтобы насладиться новой мультипликацией центра «Дата Браш» в Монтане. Брэндстеттер легко проскочил сквозь сеть безопасности компании Монтаны. В ней Нагамучи принадлежал крупный пакет акций, v коды, имеющиеся в распоряжении Брэндстеттера, пропускали его почти повсюду. Корпорация Нагамучи не предавала гласности свои капиталовложения, создавая у американцев иллюзию, что в их стране все еще господствовал американский образ жизни. На деле все обстояло иначе – всюду правил бизнес. Богатые становились все богаче, а бедные платили все более высокие цены за мечты, которые никогда не осуществлялись на практике.

Брэндстеттер внедрился в матрицу и внезапно оказался внутри логической конструкции, состоящей из лесов и болот. Он посмотрел вниз, на себя. Зеленая чешуя, кажущаяся темной в лунном свете, покрывала его. Как всегда в картинах компании «Дата Браш», ночь не казалась совсем уж черной, а скорее выглядела комбинацией разнообразных пурпурных красок. В руках Брэндстеттер держал лук.

Он подошел к серой жиже болота, наклонился над его поверхностью и улыбнулся своему усатому отражению. На нем была треугольная шляпа с белым пером. Через плечо перекинут колчан со стрелами.

Неожиданно гладкая поверхность болота словно взорвалась. Вверх взвилась змеиная голова, увенчанная рогами, с пастью, полной клыков. Она была настолько велика, что заслонила полную серебряную луну.

– Кто ты? – прорычал огромный морской дракон. Болотная вода стекала между клыками, потому что перед Брэндстеттером разворачивался фильм, создаваемый компанией «Дата Браш» Монтаны, а не фирмой «Слэшер Дата».

Он засмеялся от наслаждения, вызванного невидимой дорожкой в пленке фильма, целью которой было пробуждать детское начало у зрителей.

Морской дракон поднял над болотной водой перепончатую лапу и озадаченно почесал себя под подбородком.

– Меня зовут Питер, – представился Брэндстеттер, складывая руки у рта наподобие рупора, – и я не хочу становиться взрослым.

– Извините меня, – произнес дракон, опустил лапу в болото и достал переплетенную в железо книгу с надписью «Сценарий». Одной лапой он держал толстенный том, другой водил по печатным строчкам.

Брэндстеттер знал, что перед ним визуальное изображение первого варианта отснятой части фильма, создаваемого компьютером с искусственным интеллектом, старающимся ассимилировать новую информацию, одновременно сохраняя целостность программы.

– Ты уверен, что не ошибся адресом? – спросил дракон, перелистывая растрепанные страницы сценария.

Еще до того, как Брэндстеттер успел ответить, из болота поднялась другая фигура – Камилла Эстеван, окутанная цепями черных ракушек и водорослей, закрывающих эротические части ее тела. Она вышла на вязкий берег. Несмотря на то что Камилла ступала по илу, ее ноги оставались белоснежными, а лицо окружал ореол из водорослей, создавая впечатление, словно они выросли на голове.

– А вот и паршивый Эрл, – произнесла псевдо-Камилла, указывая на него пальцем с красным ногтем. Ее губы раздвинулись, обнажив зубы, готовые впиться в его плоть. – Все знают скользкого, отвратительного Эрла. Тебя все еще не возбуждает вид настоящей женщины, Эрл? – Ее голос звучал так же утонченно, как пулеметная очередь гангстеров, как звук сыплющихся на асфальт стреляных гильз.

Хотя Брэндстеттер знал, что образ Камиллы появился здесь лишь потому, что программа «Дата Браш» функционировала на подсознательном уровне и предназначалась для получения максимального объема информации от рассказчика, так как огромные аудитории ждали еженедельного продолжения сериала, он не смог удержаться. Он достал стрелу из колчана, натянул тетиву, прижал ее к щеке и зажмурил левый глаз, быстро заглянув внутрь основной редактирующей программы, чтобы освоить необходимое искусство стрельбы из лука. Пусть сейчас Камилла всего лишь плод его воображения. Он не допустит, чтобы она снова насмехалась над ним.

Стрела попала точно в цель – пронзила левый глаз женщины и опрокинула ее в чистую болотную воду. Поскольку программа была составлена компанией «Дата Браш», кровь из раны не хлынула.

Морской дракон взревел от негодования.

– Это ошибка, ошибка! – вопил он, поспешно перелистывая страницы сценария.

– Меня зовут Эррол, – заметил Брэндстеттер, прикладывая к тетиве вторую стрелу. Она пронзила горло дракона. Книга упала в болото, а змеиная шея изогнулась в предсмертных судорогах.

Выйдя из программы «Дата Браш», Брэндстеттер оседлал линию сетки и помчался прочь, сжигая скоростью свою ярость. Он направлялся к матрице Нагамучи, бегло просматривая данные и вводя опознавательные коды дружественного пользования.

Как раз в тот момент, когда он вышел на орбиту вокруг своей матрицы, его внимание привлекла яркая, твердая как алмаз синяя линия. Узнав характерные признаки незаконного проникновения хэкера, он устремился вперед.

Хэкер оказался необычайно ловким, Брэндстеттеру пришлось признать это. И смелым, поскольку уже отважился преодолеть первые смертельные барьеры безопасности. Думая о цене, которую заплатили хэкеру за то, что он – или она – посмел пойти на риск, связанный с проникновением в систему программного обеспечения, охраняемую подобно программам Нагамучи, Брэндстеттер создал логическую конструкцию, предназначенную для того, чтобы изловить нарушителя прежде, чем станет возможным еще более глубокое проникновение. По правилам корпорации ему следовало предоставить это службе безопасности корпорации, которая жестоко наказала бы дерзкого взломщика, однако гнев, вызванный появлением призрака Камиллы Эстеван, все еще бушевал в нем.

Чувствуя, как его материальное тело вводит необходимые данные в терминал Тендрая в офисе, Брэндстеттер разработал программу и запустил ее.

Беззвучный взрыв перенес его в белую кубическую комнату без окон и дверей, где он увидел худощавого парня вдвое моложе себя.

– Кто ты такой, черт побери?! – воскликнул нарушитель. Он убрал с лица темно-синий шарф. Свет отражался от застежек-молний на куртке и брюках, от серег в ушах и двух колец в левой ноздре.

– Я – тот самый, кто создал систему безопасности, которую ты пытаешься нарушить, – сообщил Брэндстеттер. – А ты кто?

– Послушай, приятель, я знаю законы. Ты не имеешь права удерживать меня здесь.

– Как раз наоборот. В данной ситуации я могу поступить с тобой как пожелаю. Ты пренебрег всеми предупреждениями, предусмотренными Конвенцией и запрещающими вторгаться в эту зону, защищенную авторским правом. Любой суд признает, что ты получил по заслугам.

Юноша нервно облизнул губы.

Брэндстеттеру показалось, что он видит, как телесные руки хэкера застыли над клавиатурой компьютера.

– Послушай, давай решим дело мирно, а? У меня есть программы, которые могут тебя заинтересовать.

Наслаждаясь ощущением абсолютной власти над пленником, Брэндстеттер спросил:

– Почему ты считаешь, что у тебя есть что-то, представляющее для меня интерес? Ведь тебе даже не удалось прорваться через созданные мной защитные барьеры.

Хэкер начал расхаживать на своей половине куба, не сводя взгляда с человека, захватившего его.

– Послушай, приятель, у меня кое-что припрятано – немного наркотиков, кое-какие документы. Может быть, мы все-таки договоримся, а? Если ты передашь меня полицейским, они сожгут мне мозг и я больше не смогу работать с терминалом. Ты ведь тоже живешь здесь – как бы тебе понравилось, если бы у тебя забрали ключ?

– На кого ты работаешь?

– Сам на себя.

Брэндстеттер сузил половину куба, где находился нарушитель, превратил ее в подобие гроба и сжал хэкера в узком пространстве.

– Ну хорошо, хорошо, ради Бога! Я получил задание и некоторые коды от парня из «Мегатренда», да и обещали-то мне крохи, поверь.

Брэндстеттер расширил стены куба, на мгновение перенес свое физическое тело в материальный мир, закодировав полученную информацию в чипах терминала. Он почувствовал в киберсебе мощный поток энергии, хлынувший из терминала. Брэндстеттер улыбнулся, вытянул указательный палец и поднял большой, изобразив нечто вроде пистолета, и произнес:

– Бах!

Рубиновый луч вырвался из кончика указательного пальца и отбросил молодого хэкера сквозь стену куба. Где-то в материальном мире парень проснется с ужасающей головной болью, а узлы его рабочего терминала будут полностью сожжены.

Стены куба, окружающие Брэндстеттера, исчезли, и он помчался по линии сетки прямо к личной матрице, соединенной с матрицей Нагамучи, собираясь отпраздновать успех перед тем, как вернуться в материальный мир.

7

– Эй, Мик, капитан просил передать, что хочет видеть тебя, как только ты соизволишь явиться на службу. Кроме того, бормотал что-то о намерении совершить противоестественный сексуальный акт с твоим автоответчиком. Трэвен поднял руку, давая понять, что слышал, и пошел дальше через центральную комнату полицейского участка. Дюжина столов с устаревшими компьютерами американской фирмы Ай-Би-Эм на них загромождала квадратное помещение, превращая его в нечто похожее на лабиринт. Пробираясь к лаборатории Зензо, он помахал рукой, приветствуя знакомых детективов, и остановился лишь на мгновение, чтобы налить себе чашку кофе из кофеварки, конфискованной Хэкли во время налета на притон, торговавший наркотиками. Само собой разумеется, Хэкли по чистой случайности забыл включить кофеварку в список конфискованных вещей. Ему показалось, что все идет как обычно – тихо и спокойно. Детективы вели свои расследования, разрабатывались различные версии: замкнутые в свои маленькие миры, они или собирались группами у одного стола, или, взгромоздив ноги на соседний, беседовали с осведомителями. Трэвен решил, прежде чем идти на ковер к капитану Кайли, узнать у Зензо, сумел ли тот извлечь какую-нибудь информацию из кристалла памяти, захваченного вчера вечером его группой вместе с головой курьера.

Он прошел через электростатический занавес, отделяющий секцию компьютерного анализа от комнаты детективов, и увидел Зензо. Техник подключился к терминалу, и его пальцы так и летали по клавиатуре. Сев за стол позади Зензо, Трэвен смотрел на монитор и пытался понять, что означают сумасшедшие цвета, мелькающие на экране компьютера. Они словно плясали в безумном танце, резко контрастируя со стерильной белизной стен секции компьютерного анализа.

Зензо был молодым парнем, худым как щепка, с густой шапкой черных волос, в белом лабораторном халате с эмблемой футбольной команды «Далласские ковбои» на груди. Инвалидная коляска, в которой он сидел, была оборудована кибернетическим управлением, спроектированным им самим после того, как он понял, что ему суждено провести в ней всю жизнь.

Трэвен пил кофе, жалея о том, что не зашел в угловой магазин «7-11» и не выпил там хорошего кофе.

Внезапно экран монитора погас, и коляска развернулась с механическим жужжанием сервомоторов. Зензо протянул руки к вискам, отключил троды, тут же исчезнувшие внутри терминала, и произнес:

– Попробую догадаться, почему ты почтил нас своим присутствием.

– Это не так уж и трудно, – улыбнулся Трэвен. – У меня всего одно дело, но не терпящее отлагательства.

– Что верно, то верно. – Зензо развернул кресло мысленным усилием и направил его к кофеварке, установленной в углу. – Хочешь кофе?

Трэвен выплеснул из чашки остатки и протянул ее Зензо.

– Колумбийский, мой друг. Пей и радуйся. Не вся продукция этой страны предназначена для того, чтобы ее вдыхали или вводили под кожу в виде инъекций.

– Однако стоимость примерно такая же.

– К сожалению. – Зензо повернулся к монитору и поправил очки. – И тоже к сожалению, мне не удалось преодолеть барьер защиты, окружающий ядро кристалла памяти. Его система самоуничтожения может включиться при малейшей ошибке и стереть всю содержащуюся в нем информацию. Тогда извлечение данных потеряет смысл.

– Значит, ты не сможешь добраться до информации, хранящейся в чипе?

– Нет, я просто предупреждаю, что для этого потребуется время.

– Но информацию можно будет затем использовать в качестве доказательства?

– Да, после того как я закончу работу. Я ведь еще не сдался. Система кодирования в чипе очень тонкая. Тот, кто разрабатывал операцию, не жалел денег на обеспечение безопасности.

– Операция проводилась под охраной яков – правда, безуспешной.

– Знаю. Да и принятые меры безопасности носят японский отпечаток. – Зензо отпил кофе. – Хочешь знать мое личное мнение? Мне кажется, ты натолкнулся на дело, успешное расследование которого отзовется эхом во многих странах.

– Должно быть, Донни Куортерс пробился в высшую лигу только для того, чтобы рухнуть самому и потянуть за собой других, – заметил Трэвен.

– Можешь не сомневаться – он принял меры, чтобы прикрыть свой зад. Хочу предостеречь – среди клиентов банка данных «Дата Мэйн» ходят слухи, что за твою голову обещано крупное вознаграждение, приятель.

– От Куортерса?

– Не знаю. Не сумел добраться до источника слухов. Поручил Гейблсу выяснить. Я решил, что ты все равно захочешь довести расследование до конца и не станешь беспокоиться о такой мелочи, как твоя голова.

– Ты поступил правильно.

– Мик, нельзя быть полицейским двадцать четыре часа в сутки, – покачал головой Зензо. – Готов побиться об заклад, что в решающий момент мало кто придет тебе на помощь – пальцев на одной руке хватит, чтобы их сосчитать.

– Зато ты будешь в их числе, – улыбнулся Трэвен. – Только потому, что я у тебя в долгу.

– Если бы я поверил, – покачал головой Трэвен, – то не пил бы сейчас твой кофе.

Из динамика системы внутренней связи донесся пронзительный, разрывающий барабанные перепонки звонок, и, когда он стих, послышался раздраженный голос капитана Кайли:

– Трэвен, отправляйся ко мне в кабинет. Немедленно. – Резкий щелчок выключенного микрофона подчеркнул властность приказа.

– Придется идти. – Трэвен встал. – Повелитель требует к себе.

– Передавай ему привет. – Зензо вставил троды в гнезда на висках.

– Смеешься? Кайли ненавидит тебя с того самого момента, когда по твоей инициативе дело Дечэнси повернулось на сто восемьдесят градусов, что нанесло ощутимый ущерб его профессиональной гордости.

– Насколько я припоминаю, это произошло при твоем участии.

– Верно, но меня он ненавидел и раньше. А вот ты попал в его «черный список» из-за дела Дечэнси. – Трэвен остановился у кофеварки, чтобы еще раз наполнить чашку. – Если получишь информацию из чипа, сообщи мне немедленно, ладно?

Зензо кивнул, уже держа пальцы над клавиатурой, паря в киберпространстве.

Мысль о том, что можно передвигаться в нереальном, воображаемом мире логических построений, созданных компьютерами, вызывала беспокойство у Трэвена. Микрокристаллы связи, инфракрасное зрение и все остальное, вживляемое в тело человека или созданное с помощью генной инженерии, делало человека могущественнее, а вот киберпространство превращало человеческое тело в пустую оболочку. Трэвен видел слишком много зомби и программистов-неудачников, сгоревших внутри киберпространства и оставивших в материальном мире лишь то, что можно использовать при пересадке органов другим людям.

***

Ковальски находился в комнате детективов. Его рубашка выглядела мятой, а ремни кобуры, висящей под мышкой, потемнели от пота.

– Садись, – скомандовал он молодой женщине в наручниках, показывая на стул.

– Да плевать мне на тебя, коп, – ответила женщина, выдергивая локоть из сжимающей ее руки полицейского. Наручники с металлическим звоном упали на пол, в следующее мгновение из-под ногтей выдвинулись острые лезвия бритв, и пальцы женщины устремились к лицу огромного детектива.

Ковальски успел отклонить голову в сторону, пальцы со смертоносными лезвиями скользнули мимо, и он нанес несильный, но точный удар по подбородку проститутки.

Ковальски опустился в кресло за своим столом и пробурчал:

– Усадите на стул эту суку.

Затем он пошарил в выдвижном ящике, достал банку жевательного табака и сунул щедрую порцию за нижнюю губу.

Два других детектива подняли женщину, надели наручники, подключили к нашейному гнезду нейронный трод, нейтрализующий механизм выдвижения острых лезвий из-под ногтей, чтобы она не смогла снова отомкнуть замок наручников, и вернулись к своей работе.

– Тебе следовало проверить, нет ли у нее бритв под ногтями, – бросил Трэвен, направляясь к кабинету капитана. – Продолжай так и дальше, и тебе когда-нибудь вручат на блюде твою собственную физиономию.

Ковальски смущенно улыбнулся и сделал непристойный жест пальцем.

Трэвен остановился перед дверью с надписью золотыми буквами на матовом стекле «Капитан детективов» и постучал.

– Войдите, – прогремел глубокий бас Кайли. Трэвен положил ладонь на пластинку у входа, и дверь с шуршанием отодвинулась в сторону. После того как он вошел, дверь автоматически закрылась.

Лео Кайли стоял за своим письменным столом – высокий чернокожий мужчина в слаксах и белой рубашке с галстуком. Серебристый венчик седых волос – все, что осталось от когда-то густой африканской шевелюры, – создавал впечатление ореола вокруг его головы, на макушке которой красовалась огромная лысина, отсвечивающая под лампами дневного света. Он сердито посмотрел на кипы бумаг, загромождающие стол, затем перевел взгляд на Трэвена.

– Вы хотели видеть меня?

– Вот уже почти два часа. – Кайли отодвинул бумажные завалы в сторону, нашел кнопку дистанционного управления и нажал на нее, включив экран единственной стены, свободной от фотографий разыскиваемых преступников и объявлений об их розыске. – Какой смысл, черт возьми, иметь автоответчик, если ты никогда не откликаешься на звонки?

– Не хочу выслушивать уговоры торговцев алюминиевыми жалюзями, чистильщиков ковров или беседовать с представителями секты «Свидетели Иеговы».

– Снимай плащ и садись. Нам нужно поговорить. Трэвен снял плащ, положил его на соседнее кресло, отстегнул СИГ/Зауэр с кобурой от ремня и сел на стул, держа пистолет на коленях.

– Вчера ты провел очень рискованную операцию, – заметил Кайли.

– Не вижу в ней ничего рискованного. Кайли насмешливо улыбнулся:

– Ты никогда не замечаешь опасности, парень. На улице ты превращаешься в настоящего маньяка. Лично мне кажется, что лучше всего отобрать у тебя полицейский значок, сунуть в руку золотые часы за безупречную службу и отправить на покой. Меня изумляет, каким образом тебе удается убеждать своих людей следовать за тобой и преодолевать все препятствия, возникающие на пути. За исключением Ковальски, разумеется. Он чувствует себя в опасной ситуации как рыба в воде, ему это нравится даже больше, чем тебе.

Сдерживая закипающую ярость, Трэвен произнес:

– Вы хотите сказать мне что-то или мы собираемся сидеть вот так и беседовать о погоде?

– А еще мне не нравится ваше поведение, мистер. – Глаза Кайли выпучились, и на белках стала отчетливо видна паутинка кровеносных сосудов.

– Операция прошла успешно. Когда Зензо расшифрует основную память чипа, у нас будет достаточно доказательств, чтобы повесить Донни Куортерса и того, кто руководит действиями яков.

– Это всего лишь твое предположение. Кроме того, лаборатория компьютерного анализа, возможно, и не сумеет расшифровать кристалл памяти, не нарушив содержащейся в нем информации.

Трэвен с трудом удержался от резкого ответа.

– Сейчас ты попал на горячую сковородку, а ведь на ней можно и поджариться. – Кайли вздохнул. – Можешь верить, можешь нет, но мне не хочется, чтобы у тебя были неприятности. – Он обошел вокруг стола, едва заметно хромая, когда ступал на бионический протез, вот уже девять лет заменяющий ему левую ногу.

– Давайте приступим к делу, капитан, а?

Кайли сел на край стола и посмотрел на Трэвена ледяным взглядом.

– Завтра, с девяти утра, ты на неопределенное пока время переводишься в отдел по расследованию убийств.

Трэвен встал и пристегнул к поясу кобуру с пистолетом.

– Об этом не может быть и речи.

– А вашего согласия и не спрашивают, мистер, – рявкнул Кайли. – Это – приказ.

– Вы не должны так поступать накануне раскрытия самого крупного преступления, которое когда-либо приходилось расследовать полиции Далласа.

– Должен, и заставлю выполнить мой приказ! – В голосе капитана звучала угроза. – Я предоставляю тебе выбор: или ты завтра утром явишься в отдел по расследованию убийств, или напишешь заявление об увольнении.

Трэвен молчал.

– Вот так обстоят дела, Мик, – произнес Кайли уже другим тоном.

– Но почему?

– Ты слишком хорошо работаешь, привлекаешь к себе всеобщее внимание. Люди узнают тебя. Вчера вечером и весь день сегодня твоя долбаная фотография то и дело демонстрировалась на видеостенках всего города. Средства массовой информации присвоили тебе кличку «коп-убийца», а в этом году предстоят выборы мэра, позиция которого по проблемам охраны правопорядка такая же нестойкая, как у одуванчика на ветру. Мы с Канеоки с трудом сумели добиться, чтобы тебя оставили в полиции. Это что-нибудь для тебя значит?

– Это значит, что в результате вчерашнего рейда я наступил кому-то на любимую мозоль, – спокойно ответил Трэвен. – И, пожалуй, теперь я начинаю понимать, как глубоко проникла коррупция в полицейский департамент.

– Если ты обвиняешь меня лично, я так пну тебя под зад своей жестяной ногой, что ты пролетишь через потолок.

– Этого я не говорил.

Кайли нажал на кнопку дистанционного управления, и на экране появилось изображение Трэвена с головой курьера в руке.

– Ты сгорел, парень, и не имеет значения, сознаешь ли ты это или нет. – Лицо Трэвена на экране не выражало никаких эмоций. – Я понял, что тебе конец, уже два месяца назад, но не хотел признаваться даже самому себе, потому что тогда пришлось бы убрать тебя из отдела. Ты действительно долбаный сукин сын, но мой сукин сын. – Он вздохнул. – Может быть, ты прав и тебе действительно удалось натолкнуться на что-то исключительно важное, однако сейчас ты привлек к себе такое внимание, что вряд ли принесешь пользу. Когда Зензо извлечет информацию из чипа, мы продолжим расследование, как бы далеко оно нас ни завело, и посадим Донни Куортерса за решетку. Обещаю тебе.

– Этого недостаточно.

– Больше я ничего обещать не могу.

Трэвен увидел железную решимость в глазах Кайли и кивнул.

– Остальные уже знают о вашем решении?

– Еще нет. Сначала я хотел сообщить тебе.

– Спасибо.

– Послушай, Мик, я не могу сказать тебе ничего такого, – произнес Кайли, – чтобы ты стал ненавидеть меня меньше, но…

– Что верно, то верно.

Кайли пропустил мимо ушей грубость Трэвена.

– …но это для твоей же пользы. И на благо работы, которую мы ведем.

– Но почему меня переводят в отдел по расследованию убийств?

– Таково предложение Канеоки. Он сказал, что, если ты будешь заниматься мертвыми телами, у тебя не будет желания застрелить их еще раз.

– Потрясающе.

Кайли выключил видеостенку.

– И запомни вот что еще: наркомафия, за которой ты охотился с таким рвением, не забудет тебя. Даже после того, как мы организуем утечку информации в газеты о твоем уходе из отдела по борьбе с проституцией и наркотиками, они сочтут это всего лишь ловким маневром и придут к выводу, что ты по-прежнему станешь преследовать их. Но даже если поверят, некоторое время будут мечтать о том, чтобы отомстить. Зензо слышал в своем компьютерном мире, что за твою голову обещано щедрое вознаграждение, так уж будь поосторожнее. Трэвен кивнул:

– Как Чеймберс?

– Ему спасли руку, но ее подвижность, наверное, полностью не восстановится. Придется перевести его на канцелярскую работу, – Голос Кайли звучал бесстрастно. Инстинктивным жестом он коснулся своей искусственной ноги. – Медики сказали, что, если бы ты не наложил ему жгут, он вряд ли выжил бы.

Трэвен взял плащ, подошел к двери и коснулся рукой пластинки.

– Трэвен.

– Да?

Кайли стоял, опираясь о стол костяшками пальцев. Его черное лицо казалось высеченным из антрацита.

– Если я узнаю, что ты продолжаешь заниматься этим расследованием, то вообще посажу тебя в отделе и заставлю перебирать бумаги. Тебе понятно?

– Понятно.

– И сбрей бороду. В отделе по расследованию убийств не принято носить бороды.

Трэвен услышал, как дверь с легким шипением закрылась за ним. В центральной комнате он пнул свой стол, заваленный бумагами, разлетевшимися в разные стороны. Не обращая внимания на ругань остальных детективов, он вышел из комнаты.