Текст книги "Надменная красавица"

ГЛАВА 13

– Я не говорила, что хочу поехать с вами в замок! – Диана остановила свою лошадь и с негодованием посмотрела на маркиза Кенвуда.

– Это правда, – улыбнулся он, – но вы и не говорили, что не желаете со мной ехать, Диана.

– И я никогда не предлагала вам показать его при дневном свете.

– Мы так и будем здесь продолжать эту любовную перепалку? – спросил он. – Или отправимся в замок, в более живописную обстановку?

– Любовную что? – Диана чуть не лишилась дара речи.

Почему же спустя несколько минут она покорно ехала рядом с ним по направлению к замку Ротерхэм? Она утратила силу воли? Жажду независимости? Здравый смысл? У нее было беспокоившее ее чувство, что ответом на все три вопроса было «да».

Прошло всего лишь десять минут с тех пор, как он простился со своей бывшей любовницей, поднеся ее руку к своим губам. Он скрылся с ней в саду на много, много минут, в то время как остальные пили чай и из вежливости беседовали между собой. А теперь он говорит о любовной перепалке. Он не в своем уме? Или она?

– Мы привяжем лошадей здесь, – сказал он, когда они приблизились к замку. Он снял ее с седла и опустил на землю. Его губы сложились в трубочку, как будто он собирался свистнуть, но не издал ни звука. – Сегодня вы должны показать мне двор, Диана. Вы помните, я его не видел, поскольку графиня думала, что романтичнее для меня увидеть ров при лунном свете в вашем присутствии. Безусловно, она была права. Если бы Эрни не пришло в голову изображать ревностного часового, момент мог бы оказаться действительно романтичным.

– У вас еще долго горела бы щека, не позволяя забыть этот момент, – холодно заметила она.

– Но мне кажется, мы потом в музыкальной комнате не одобрили эту теорию.

Они направились по краю рва, он держал ее за руку, переплетя ее пальцы со своими.

– Я вполне способна двигаться самостоятельно, спасибо, – сказала Диана, глядя прямо перед собой.

Он посмотрел на нее с притворным изумлением.

– Я нисколько в том не сомневаюсь. Если бы я думал иначе, то взял бы вас на руки, – сказал он, не выпуская ее руку.

Все происходящее казалось невероятным. Как и ее настроение этим утром и в предыдущие два дня. Этот человек был развратником. Он стремился лишь к одному. И для него не имело особого значения, какая имение женщина даст ему то, чего он желает.

И что она делала здесь с ним совсем одна? Это было крайне неприлично, даже если бы он был настоящим джентльменом. Но если бы он был настоящим джентльменом, они, конечно, не оказались бы здесь.

– Поистине развалины, – сказал он, когда они остановились на заросшем травой дворе замка. – Поразительно, не правда ли, что внешние стены хорошо сохранились, в то время как внутренние осыпались. Можно лишь представить, как это, должно быть, выглядело.

Они оглядели очертания укреплений и помещений, от которых сохранились лишь самые нижние камни стен.

– Когда-то здесь жили сотни людей, – сказала она.

– Включая вашего прекрасного рыцаря, въезжающего по подъемному мосту.

– Да. – Ее охватило чувство ностальгии, как будто она жила в те времена.

– И включая рыцаря, который вечерами украдкой пробирался в замок, чтобы в постели обнять свою даму.

– О, – рассердилась она, ожидая увидеть на его лице усмешку, – вы опять хотите все испортить?

Держась за руки, они обошли весь двор.

– Если можно поверить слову Эрнеста, – заметил он, – а обычно в таких вопросах он оказывается прав, – то эти лестницы небезопасны.

– Да, камни осыпаются. Хотя однажды Тедди брал меня наверх.

– В самом деле? – Он вошел внутрь одного из огромных круглых бастионов и внимательно посмотрел на винтовую лестницу.

Каменные ступени спиралью огибали массивную центральную колонну. Лорд Кенвуд дотронулся до нее рукой. Диану знобило.

– Здесь, внутри, холодно, не правда ли? – сказал он, прислонившись спиной к колонне. – Не хотите согреться, Диана?

Конечно, это было неизбежно. Она понимала, что наивна и неопытна, но не до такой же степени. Как только он упомянул замок, стало совершенно ясно, что его интересует отнюдь не средневековая архитектура. Она все время знала, с этой целью он повез ее сюда.

И все равно поехала.

Он не применял силу. Она могла бы уехать от него. И как бы он ни дразнил и ни уговаривал ее, он бы не стал применять силу. Нет, она не могла обвинять его. Она знала это, даже когда упала в его объятия и сама обняла его за шею.

Это были жаркие объятия, горячее которых она не знала никогда, кроме одной особой ночи. И они не были игрой воображения. Она ни минуты в этом не сомневалась. Она испытала это с ясной головой; ее глаза были закрыты, она позволяла его рукам ласкать свое тело, а губам и языку ласкать ее лицо и шею.

Ей не было оправдания. Никакого. Она собственными руками ощущала мускулы его плеч, и его лицо, и шероховатость его щеки. И она перебирала пальцами его темные волосы.

– Диана, – шептал он, касаясь губами ее шеи, уха, рта. – Такая прекрасная. Такая милая. Такая нежная, любовь моя. Диана. Диана.

Он хотел ее. Он не говорил этого, но это было так очевидно, так явно. Он хотел ее. А она хотела его, так сильно, до боли, которая снова одурманивала ее. Это было так давно. Очень давно. И это никогда не было наслаждением. Это было коротким и слегка приятным. Но она жаждала обладания, торжества своей женственности. И с ним. С ним это будет хорошо. Очень хорошо.

Она прижалась лбом к его галстуку. Она чувствовала, как глубоко и тяжело он дышит. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Он откинул голову, глаза были закрыты, а нижняя губа крепко закушена.

Но он почувствовал ее взгляд и открыл глаза. В них она увидела насмешку, к тому же он поднял одну бровь.

– Диана, Диана, – сказал он, – неужели ты всегда будешь доводить меня до безумия в совершенно неподходящих условиях? Музыкальная комната, куда в любую минуту могут войти, лес, где земля твердая и бугристая, Холодная каменная башня. Полагаю, ты будешь недоступна там, где под нами будет пуховая перина?

Она не знала, что ей надо сказать. За порогом башни была мягкая трава и светило солнце. И никого вокруг не было. И он должен был почувствовать ее желание. И готовность уступить. Он мог бы овладеть ею.

О Боже, она бы получила номер в списке побед маркиза Кенвуда. Вполне могла бы. Охотно, даже без видимости сопротивления.

– Нет, – сказала она. – Я – недоступна. Для вас. Уголок его губ приподнялся, и он слегка коснулся лбом ее лба.

– Лгунья, Диана, – сказал он. – Какая вы бессовестная лгунья.

Он обнял ее за плечи и вывел во двор. Неожиданно солнце показалось очень ярким и горячим.

– Если вы чувствуете себя так же, как и я, вам надо немного прийти в себя, прежде чем возвращаться в Ротерхэм-Холл. Давайте сядем и понежимся в теплых лучах солнца, хотите?

Она оцепенела.

– Похоже, начинается мое совращение. Пожалуй, я лучше поеду домой.

– Диана, – усмехнулся он, – по-моему, момент упущен, вы так не думаете? Давайте просто посидим и поговорим немного. Мне хочется побольше узнать о вас.

– Что? – недоверчиво спросила она, однако опустилась на траву рядом с ним и расправила юбки. Она откинулась на его руку, которую он подложил ей под плечи, чтобы она не касалась спиной каменной стены.

– Почему у вас нет детей? – спросил он.

– Не знаю. – Она опустила глаза. – Я думаю, что… Тедди в детстве отличался слабым здоровьем и всегда был болезненным человеком. Я не знаю. Может быть, дело было во мне. Мы никогда не говорили об этом. – И как странно было говорить об этом теперь с маркизом Кенвудом.

– А вы хотели иметь детей?

Да. Всегда. – Она внимательно изучала свои ладони. – Они бы оживили пасторский дом. Из-за этого я плакала, иногда. Я всегда, когда видела женщину с новорожденным ребенком, очень завидовала ей. Я никогда не могла понять, как множество женщин могут держать своих детей в детской, а сами живут собственной жизнью, как будто детей у них и не было.

– Вы еще так молоды. Ради вас я надеюсь, что это была вина Тедди, а не ваша.

Она смущенно рассмеялась.

– Я никогда ни с кем об этом не говорила.

Он приподнял плечо, и ее голова опустилась на него.

– Люди редко говорят о том, что важно для них, – сказал он. – Мы говорим, чтобы не молчать, и так часто живем в глубоком молчании и полном одиночестве.

Она сидела слишком близко к нему и не видела его лица. Но, потрясенная ero-словами, она молчала. Он говорил так серьезно. В его голосе не слышалось ни единой привычной насмешливой нотки.

– Мой отец был страшным волокитой. Всю свою сознательную жизнь, и, кажется, оставался им до самой смерти. Я похож на него, Диана. Я сознательно выбрал такой образ жизни. Мне было всего шестнадцать, когда он умер. Я был слишком молод, чтобы понять, что заставляло его так жить, или заглянуть в глубину его души и найти там какие-то положительные черты. Возможно, они у него были. Я только знал, что почти каждый день он делал что-то, что заставляло страдать мою мать. Когда ей было очень тяжело, она приходила в детскую или в классную комнату. Полагаю, она находила утешение в своих детях.

Диана сидела не шевелясь. Она чувствовала, с каким трудом он проглотил ком в горле.

– Она не понимала, как это отражалось на нас. Мои сестры смотрели на мужчин с опасением. Они не верили, что могут быть счастливы с ними. А я получил более жестокий урок. Я научился поступать мудро и никогда не вступать в близкие отношения с женщиной. Никакой близости, чтобы не погубить женщину.

– Это не так уж мудро, – заметила Диана. Он невесело усмехнулся.

– Я поделился с вами самыми тайными чувствами. И я всего лишь ответил на вашу откровенность, Диана. Теперь забудем об этом и насладимся солнцем и теплом.

Минут пять они молча сидели рядом, ее голова покоилась на его плече, а его рука обнимала ее плечи.

– Так что же, Диана Ингрэм, – наконец заговорил он, снова своим обычным тоном, глядя ей в лицо. – Нам осталось провести в Ротерхэм-Холле чуть больше недели. Что произойдет между нами за это время? Сделаем ли мы то, что нам обоим хочется сделать?

Она посмотрела в его синие глаза, которые были так близко от нее.

– Нет, – ответила она.

– Почему нет? – Он смотрел на ее губы.

– Потому что этого недостаточно. Вы всего лишь докажете себе, что имеете власть еще над одной женщиной, или, возможно, собственное ничтожество. А я всего лишь удовлетворю свое плотское желание. Этого недостаточно. Должно быть что-то еще. А между вами и мной ничего больше нет.

Он ответил ей взглядом, в котором по-прежнему не было и намека на его привычную насмешливость.

– Ничего нет? – повторил он и поцеловал ее нежным и долгим поцелуем.

Когда он поднял голову, у него был такой вид, словно ничего не произошло.

– Итак, миссис Ингрэм, – сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая ей руку, – я думаю, мы приятно провели это утро, как вы думаете? Графиня придет в экстаз, когда узнает, что мы отделились от всех и поехали сюда. Она вообразит, что мы целовались и обнимались, и будет права. А Эрни, Лестер и некоторые другие будут убеждены, что наши объятия были не такими целомудренными, как полагает графиня, и они тоже будут правы. Моя репутация не пострадает.

– А это для вас самое главное, не так ли? – сказала она.

– Ну конечно. – Он улыбнулся. – Она заработана тяжким трудом. Такая репутация, знаете ли, не создается за одну ночь, если вы простите мне такое выражение. Но нам пора ехать. Ленч ожидает нас. А меня, возможно, ждет некая горничная на верхнем этаже. И известно ли вам, что завтра заедет Серена? С мужем или без него. Мне все больше и больше начинает нравиться сельская жизнь.

Он поднял бровь и смотрел на нее смеющимися глазами. Диана отвернулась, чтобы избежать искушения дать ему пощечину. Всего лишь несколько минут назад между ними возникли такие добрые отношения, почти нежность. А теперь она даже не успела напомнить себе, кто он такой, как он сделал это за нее.

– У меня предчувствие, – сказал он, когда они подошли к лошадям, – что, если я возьму вас, Диана, за талию и подсажу в седло, я получу крепкую затрещину Хотя это весьма соблазнительная талия, я этого вам не позволю. Так что поставьте ногу на мои руки, и я подсажу вас.

Он с усмешкой смотрел, как она усаживается в седле и оправляет свои юбки.

– Бесспорно, ваши ножки тоже очень соблазнительны, Диана. Я это помню еще с нашей первой встречи.

Она с раздражением взяла поводья и тронула лошадь, прежде чем маркиз успел сесть в седло. Никогда в жизни она не встречала человека, который бы так настойчиво выводил ее из себя. Он хотел, чтобы она возненавидела его? Тогда надо признать, что он неплохо преуспевал. А ведь она могла бы стать его другом. Она чувствовала себя почти его другом, когда они сидели и разговаривали во дворе замка. Но она не была ему нужна в качестве друга Конечно. Она нужна ему как временная любовница.

– Вы так восхитительны, Диана, когда сердитесь, – раздался за ее спиной голос маркиза Кенвуда, в котором звучали ему одному свойственные чувственные нотки.

В следующий раз, когда лорд Кенвуд выпускал из своей комнаты горничную, их увидела не Диана, а Бриджет Это случилось на другое утро после посещения замка, и он спешил переодеться и сбежать из дома до появления Серены Хантингдон. После завтрака он, перепрыгивая через две ступени, взбежал по лестнице.

Горничная убирала его постель. Картера, конечно, нигде не было видно – час назад, одев хозяина к завтраку, он исчез.

– Доброе утро, милочка, – небрежно бросил маркиз горничной и скрылся в гардеробной. Он спешил выбраться из дома и спуститься к реке, где, укрывшись среди деревьев, мог избежать встречи с гостями.

– Ваша светлость звали меня? – спросила появившаяся в дверях горничная.

Маркиз взглянул на ее отражение в зеркале и подумал, не имеет ли девушка неких определенных намерений. Вероятно, нет.

– Нет, – ответил он, – но, кажется, я в таком же затруднении, что и прошлый раз. Если хочешь, можешь помочь мне надеть сюртук.

Как и в тот раз, она сочла необходимым подойти к нему спереди и расправить лацканы сюртука.

– Что бы я без тебя делал? – Он с улыбкой взял ее за подбородок. Девушка покраснела и опустила глаза. – А теперь тебе, как и мне, надо спешить? Как ни жаль, я чертовски тороплюсь.

– Ваша комната готова, – сказала она, приседая. И направилась к двери.

Он догнал ее и открыл перед ней дверь, собираясь выйти вслед за ней в коридор. Но она повернулась к нему.

– Если вам еще что-нибудь нужно, ваша светлость, – она из-под опущенных ресниц взглянула на него, – вы только позвоните. В любое время.

– По-моему, ты оказала мне немалую услугу, милочка, – сказал он и по привычке наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. И как будто почувствовал чью-то холодную руку на своей шее. Он дал себе обещание, что больше не станет этого делать в местах, где их могут увидеть. Каким несчастьем было бы, если бы по коридору шла Диана.

Ее там не было, в чем он, незаметно оглянувшись, убедился. Но ее горничная только что вышла из своей комнаты и стояла, все еще держась за ручку двери, с пылающими как огонь щеками.

Черт побери, неужели он никогда не поумнеет?

– Бриджет. – Он улыбнулся ей самой обаятельной из своих улыбок и неторопливо направился к ней. – Я так давно тебя не видел. Уж не застряла ли ты снова в карете на какой-нибудь грязной дороге?

Она стояла вся красная и взволнованная, казалось, она была готова провалиться сквозь землю.

– Дождей больше не было, ваша светлость, – сказала она. – И я никуда не ездила в карете, потому что моя хозяйка гостит здесь.

«И какого черта я тут делаю», – подумал маркиз, стоя перед ней, заложив руки за спину, глупо улыбаясь и не зная, что говорить дальше. Зачем он подошел к ней? С намерением доказать свою невиновность, убедить ее, что поцелуй ничего не значил, что горничная всего лишь помогла ему одеться?

Неужели он совсем потерял рассудок? Неужели чуть не стал оправдываться перед простой горничной?

– Не стану тебя задерживать, дорогая, – кивнул он. – В отличие от нас, смертных, которым нечем занять свой день, кроме пустячных развлечений, у тебя, я уверен, полно всяких дел.

– Д-да, ваша светлость, – подтвердила Бриджет. – Конечно, я должна заняться делом.

А когда лорд Кенвуд почти пришел в себя после этой неприятной встречи, он обнаружил Эрни, шагающего по коридору с тем самым мрачным видом, который стал для него привычным с самого их приезда в Ротерхэм-Холл.

– Как у тебя идут дела, Эрни, мальчик мой? – спросил маркиз, хлопнув его по плечу. – Последнее время я уже начал скучать по тебе. Я так привык, что ты торчишь у меня то за левым, то за правым плечом. Ты влюблен?

– Влюблен? – Лорд Кренсфорд подождал, пока Бриджет скроется из виду, и с негодованием обратился к своему родственнику: – Тебе недостаточно того, что ты преследуешь хозяйку, Джек? Неужели надо еще совращать и служанку?

– Бриджет? – Маркиз Кенвуд вздохнул. – Она не захочет меня, Эрни. Нечего и стараться. В-Англии существует определенный вид грудастых здоровых деревенских девушек, которые совершенно невосприимчивы ко всем похотливым обольщениям представителей высших классов. Бриджет одна из них. Если я стану настаивать, то, вполне вероятно, обнаружу топор в своем черепе. Или, вернее, кто-нибудь другой обнаружит меня с топором в голове. Ты не ответил на мой вопрос. Ты влюблен?

– В кого? – презрительно спросил лорд Кренсфорд.

Лорд Кенвуд поднял глаза к небесам.

– Да в эту восхитительную маленькую танцовщицу. И не говори, что не положил на нее глаз, Эрни. Она тоже к тебе далеко не равнодушна.

– Ты говоришь о мисс Уикенхэм? В своем ли ты уме, Джек? Влюбиться в эту разбитную девицу? Она совершенно не умеет себя вести.

– О, она прекрасно себя ведет, – сказал маркиз, подталкивая его к лестнице. – Но, как я понимаю, Эрни, тебе не нравится ее поведение. Ты так увлекся игрой на скрипке, что не видел ее танца?

– Нет, – возразил лорд Кренсфорд, – именно его я и имею в виду. Ни одной молодой леди, имеющей хотя бы немного рассудительности, и в голову бы не пришло так танцевать в присутствии посторонних людей.

Лорд Кенвуд удивленно поднял брови.

– А мне ее танец показался великолепным. Я начинаю надеяться, что бедная девочка не попадет тебе в лапы. Ты бы, Эрни, если бы женился на ней, вероятно, держал бы ее прикованной к твоей руке.

– Жениться на ней! – Лорд Кренсфорд содрогнулся. – Но, Джек, я не об этом хотел поговорить с тобой. Я хочу знать, что происходит с Дианой.

– Почему бы тебе самому не спросить ее? – предложил маркиз. Они уже спустились с лестницы, и он взглянул на входную дверь.

Ты понимаешь меня, – сказал лорд Кренсфорд. – Она заявила мне, что больше не нуждается в моем покровительстве. Но она не знает тебя, Джек, и, уж конечно, не знает, зачем ты здесь. Ты не выиграл пари, не так ли? Клянусь, я убью тебя, если выиграешь.

– В таком случае, – сказал маркиз, – думаю, было бы разумнее сказать, что мне нечего ответить.

– Это означает «да»? – Лорд Кренсфорд сжал кулаки.

– Это означает, что мне нечего сказать.

– Я знаю, что вчера утром ты не вернулся вместе с Кларенсом и другими. Знаю, что ты заманил Диану в замок. Что произошло там, Джек?

Лорд Кенвуд улыбнулся.

– А как ты думаешь, Эрни, что там произошло? – спросил он. – В жизни бывают случаи, когда воображаемое намного интереснее реального. Как ты думаешь, что же произошло?

– Думаю, она дала тебе пощечину и велела убираться подальше.

– Тогда, – продолжая улыбаться, сказал маркиз, – тебе не надо было и спрашивать.

– Но она сделала именно так?

– А как ты думаешь? – Маркиз поднял брови.

– Джек, предупреждаю тебя…

Закончить свою угрозу ему помешал стук в дверь. Маркиз на мгновение закрыл глаза, а потом молча смотрел, как лакей открывает дверь, чтобы впустить леди Хантингдон. На ней была уже не та амазонка, что накануне, а ярко-синяя, в которой она выглядела великолепно.

– Милорд, – произнесла она своим низким голосом, направляясь к лорду Кренсфорду и протягивая ему свою изящную руку. – Я хочу заверить графиню, что мы с Фредериком через два дня обязательно приедем на обед и будем присутствовать на балу. К сожалению, мой муж не смог сопровождать меня.

Лорд Кренсфорд склонился к ее руке.

– И Джек. – Она протянула ему обе руки и взглянула из-под опущенных ресниц. – После того как я засвидетельствую свое почтение графине, вы должны показать мне окрестности. Я уверена, что она и другие члены семьи слишком заняты приготовлениями к балу, чтобы уделять визитерам больше нескольких минут.

Маркиз Кенвуд поднес к губам сначала одну ее руку, затем другую и с улыбкой посмотрел на нее.

– Серена, сегодня за завтраком я был не в состоянии проглотить и кусочка, зная, что вы приедете.

– Я вам не верю, – сказала она, похлопав его по жилету и снова поворачиваясь к лорду Кренсфорду.

Полчаса спустя маркиз уже гулял с ней по оранжерее. Она повисла на его руке и даже не пыталась притворяться, что интересуется растениями.

– Как скучна жизнь в деревне, дорогой, не правда ли? Он задумался.

– Да нет, должен признаться. Свежий воздух так бодрит.

– О, глупости. – Она ударила его по руке. – Ты же знаешь, мне совершенно наплевать на свежий воздух.

– Значит, и мне тоже, – покорно согласился он.

– Мы могли бы развлечь друг друга на этой неделе, – тихо сказала она ему на ухо.

– Конечно, могли бы, – ответил он, – если бы нам захотелось.

Она резко остановилась и внимательно посмотрела на него.

– В чем дело? – спросила она. – Ты всегда без колебаний принимал предложения, Джек.

– Разве? Дай подумать. В чем дело? Ты замужем, дорогая. Вот, очевидно, в чем дело.

Она рассмеялась.

– Дорогой! Это раньше никогда не мешало тебе.

– В самом деле? Хм. Вероятно, меня смущает присутствие этой большой семьи.

– Тебе наплевать на семью.

– А вот в этом ты ошибаешься, Серена. – Он прижал пальцем кончик ее носа. – Очень ошибаешься. Один недовольный взгляд графини, и я целый год не смогу прийти в себя от огорчения.

– Тебя всегда было невозможно понять, Джек. Ты когда-нибудь говорил кому-нибудь, что ты думаешь на самом деле?

Он шутливо округлил глаза.

– Ну конечно. Неужели джентльмен станет лгать, Серена?

– Ты невыносим! – Она положила руки ему на плечи. – Но ты всегда неотразим, Джек. Пока я не увидела тебя вчера, я даже не понимала, как я скучала по тебе. Поцелуй меня.

Он поцеловал.

– Джек! – воскликнула она, отстраняясь от него. – Я просила поцеловать меня, а не дотронуться до моих губ.

Он усмехнулся.

– Прошло больше двух лет, дорогая. А я очень редко возвращаюсь в прошлое.

– Что? – Она все еще не убирала рук с его плеч. – Отвергаешь меня? Я не очень часто получаю отказы, дорогой. У тебя кто-то есть, не так ли, кто скрашивает тебе пребывание здесь? Могу догадаться. Миссис Ингрэм, полагаю. Хотя, говорят, она очень порядочная женщина, Джек. Она была женой священника. Это совсем не твой тип. И я никогда не слышала, чтобы ты отказался от одной женщины только потому, что другая ждет своей очереди.

– Ах, – сказал он, глядя на нее смеющимися глазами, – я старею, Серена. После нашей встречи я уже отметил свое тридцатилетие. Груз тридцати лет или больше может, знаешь ли, скверно отразиться на мужчине.

– Это и заметно, – сказала она, убирая руки и распрямляясь. – В следующий раз ты мне скажешь, что собираешься жениться, дорогой. И заводить детей.

– Едва ли. Думаю, тебе известно мое отношение к этому.

– Ладно. – Она потрогала бархатистый лист какого-то растения. – Это был интересный визит. И только подумать, как я со вчерашнего утра мучилась от угрызений совести, что изменю бедному Фредерику.

– Ты, Серена? – Маркиз откровенно расхохотался. – От угрызений совести? Воистину времена переменились.

Она пожала плечами и направилась к двери.

– Можешь проводить меня до конюшни. Мне пора возвращаться домой. Но, Джек, ты должен танцевать со мной на балу. Два раза. Танцевать с тобой – истинное наслаждение.

– Два раза. До этого времени я буду тосковать и чахнуть.

– А я – нет. И не думай, что у тебя будет нечто большее, чем короткое увлечение, Джек.

– С тобой, Серена, – ответил он, – мне такая мысль даже не пришла бы в голову.