Текст книги "Залив Голуэй"

– Это как посмотреть, – возразил Майкл. – Зато Оуэна Маллоя никогда не сдует ветром в море и внезапный шторм никогда не перевернет его лодку. И укачивать его не будет, выворачивая желудок наизнанку.

– Это верно, – согласилась бабушка. – И все-таки столько работы, чтобы вырастить урожай! Нужно не только продать его для уплаты ренты, но еще и заплатить, чтобы его отвезли на рынок!

– Спасибо Господу за нашу pratties, – сказал Майкл.

На полях, мимо которых мы ехали, при свете луны отчетливо белели цветы картошки. Было достаточно светло, чтобы видеть дорожку к заливу, блестевшему в лунном сиянии.

Мама и папа специально вышли на порог, чтобы посмотреть, как Майкл будет снимать бабушку и меня с лошади. Мама слегка присела в реверансе перед бабушкой.

– Изволили прокатиться верхом со своими охотничьими псами, миссис? – шутливо сказала она.

Отец кивнул Майклу:

– Заходи, покурим.

– Я лучше пойду обратно.

По правилам вежливости отец пригласил его трижды, но явно испытал облегчение, когда Майкл все же отказался. Отцу хотелось побыстрее лечь в постель. И мне тоже. Я никогда ничего не скрывала от своих родителей, однако Патрик был секретом, который нужно было сохранить.

– Спокойной ночи, – пожелали мы все Майклу.

– Slán abhaile, счастливо добраться домой, – добавила мама.

Домой. Станет ли эта земля на холме когда-то и моим домом?

Я слышала, как бабушка говорила отцу о том, что занятие фермерством требует больше ума, чем может показаться на первый взгляд.

Аскибуой… Для той его части, где мы будем жить, потребуется название получше.

Глава 7

– Сколько народу, – удивился Майкл, когда мы с ним подходили к скаковому кругу. – Протестанты, католики и диссентеры[26]26
  Диссентеры (от лат. dissentio – не соглашаюсь) – в Англии одно из наименований лиц, отклоняющихся от официально принятого вероисповедания.


[Закрыть] – все пришли на скачки.

– Любовь к лошадям способна объединить эту страну! – заявил Оуэн Маллой, когда мы пробирались через толпу в поисках мистера Линча. – У всех есть шанс сделать хорошую ставку. Теплый день, играют скрипки, poitín – все различия забыты.

– А вот и мистер Линч, – сказала я. – У палатки регистрации участников.

Подойдя ближе, мы услышали, как мистер Линч спорит с одним из организаторов скачек.

– Любезный мой, я – достопочтенный Маркус Линч, член парламента. Мое слово – вот мой залог.

– Только наличные и только вперед, сэр. Стюарды требуют наличные.

– Вы в любом случае получите свои наличные из призовых этой лошади или из ее продажной цены.

– Чиновник хорошо знает, что Линчи живут в долг уже несколько поколений, – шепнула я Майклу.

Через некоторое время к ним подошел еще один мужчина.

– Это главный стюард, – пояснил нам Оуэн.

Он пожал руку достопочтенному мистеру Линчу и извинился за «тупость клерка», который тут же заполнил все нужные бумаги.

Завидев нас, мистер Линч крикнул:

– Ведите лошадь!

Обстановка никак не влияла на Чемпионку, она была спокойнее меня в этой невероятной суматохе среди сотен людей. Все толкались и прорывались вперед к парням, выкрикивавшим ставки. Женщин было очень мало – это было не самое почтенное место пребывания, – но у отца не хватило духу запретить мне прийти сюда. Он сам, Деннис, Джозеф, Джонни Лихи и еще половина барнских рыбаков тоже были где-то в толпе, намереваясь поддержать Чемпионку теми грошами, которые собирали со всех семей нашего таунленда, – всего вышло три шиллинга на Чемпионку при ставках один к тридцати. Это был рискованный шаг. Можно было потерять кучу денег. Я уже перестала спрашивать Майкла, уверен ли он, что она победит. Задавать подобные вопросы – плохая примета, сказал он.

– Интересно, мистер Линч поставит что-нибудь на Чемпионку? – спросил Майкл.

– Только если ставки будут приниматься в кредит, – ответила я.

Я взглянула на овальную трассу, проложенную в парке. Трава там была очень зеленая и свежая после вчерашнего дождя. А сегодня небо было ясным – безоблачный и теплый июльский день.

– Оуэн Маллой все правильно предвидел, – сказал Майкл. – Видишь? В этом парке все ворота, стены и изгороди из кустарника совсем такие же, какие были у него на пастбище.

– Кстати, а где он сам, Майкл? – Оуэн Маллой куда-то исчез. – Тут выпивка продается на каждом шагу. Я хотела спросить, он вообще-то не из тех, которые…

– Полегче, Онора. Посмотри, вот и Оуэн.

Действительно, Оуэн стоял и разговаривал с какими-то жуликоватого вида парнями. Затем он поспешил к нам.

– Есть информация от ребят, которые прокладывали эту трассу, – сказал он. – Причем информация настолько же верная, как если бы ее сообщили лично лошади, уже бегавшие здесь. – Он подождал, пока мы засмеемся, и мы его не разочаровали. – Значит так, Майкл. На первом препятствии, стенке, уходишь правее; на втором – это ворота – держишься строго по центру. На кустах уводишь Чемпионку влево, а на стенках три и четыре – немного правее от центра.

– Но вы ведь говорили, что Стронгбоу будет сталкиваться и толкать других лошадей, – начала было я. – Как же может Майкл направить Чемпионку…

Маллой поднял руку, заставив меня умолкнуть. Женщине не положено было указывать ему на его не-сты-ков-ки. Майкл подмигнул мне.

– Майкл, помни – стра-те-ги-я! – напоследок сказал Оуэн Маллой.

Майкл вскочил на Чемпионку. Все остальные наездники были в сюртуках и цилиндрах, а Майкл надел куртку из ворсистой ткани и был без головного убора. Но зато никто не мог и близко сравниться с ним по внешнему виду и той легкости, с которой он держался в седле. Мой галантный герой верхом на своем великолепном рыжем коне улыбнулся мне сверху вниз. Взгляд этих синих-синих глаз был спокойным и уверенным, а черные волосы блестели на солнце.

К нам подошел мистер Линч.

– Потрясающее животное, – сказал он, похлопав Чемпионку ладонью.

– Ну, девушка тоже, – произнес чей-то голос, – несмотря на эту болтающуюся на ней красную юбку.

Обернувшись, я увидела толстого мужчину с красным лицом. На нем были блестящий цилиндр, черный фрак, панталоны и сапоги. И показывал он на меня.

– Доброе утро, Пайк, – сказал мистер Линч.

«Неужели этот сатана направляется к нам?» – подумала я. И спряталась за Чемпионку.

Майкл, услышав, что Пайк говорит обо мне, начал было спускаться, но Оуэн жестом велел ему оставаться на месте и заговорил с Пайком сам.

– А этот силуэт – я имею в виду лошадь, – он не наводит вас на мысль о кобыле, которую ее светлость привезла с собой из Англии? – спросил он.

– Не вижу никакого сходства, – заявил Пайк, оглядывая Чемпионку.

Я ускользнула, спрятавшись в толпе.

Майор Джордж, Мерзавец Пайк собственной персоной. Я с чувством сплюнула на землю, как это всегда делала моя бабушка, видя зло в любом его проявлении.

Я видела, как Оуэн подвел Майкла на Чемпионке к зоне старта, а затем заметила отца, братьев и соседей Оуэна, которые все стояли у дальнего края круга.

– Никогда не думал, что буду следить за выступлением собственной лошади на Голуэйских скачках, – сказал папа. – Сегодня наш день, день O’Cadhla, господина Коннемары.

К нам подскочил Оуэн.

– А встретить майора Пайка – это, случайно, не плохая примета? – спросила я Маллоя.

– Вовсе нет, – сказал он. – Взглянуть в глаза своему противнику. Простите за тупые замечания этого старого козла. Мне нужно было бы высказать ему за это, но я подумал, что за вас вступится мистер Линч, а тот в этот момент как раз отошел к священникам и всем остальным.

Я ничего не ответила.

– Кстати, если уж зашла речь об их святости, то вот отец Джилли, великий спортсмен, – продолжал Оуэн. – Доброе утро, отче.

При этом Оуэн снял шляпу. Его примеру последовали отец, мои братья и другие мужчины.

Когда священник приблизился к нам, я тоже присела в книксене.

Отец Джилли кивнул: хотя он и не сидел верхом, но все равно возвышался над всеми нами.

– Не думаю, что вы человек азартный и делающий ставки на бегах, ваша святость, – сказал Маллой, – но, возможно, если у вас есть кто-то из друзей, которых это интересует… Ставка на лошадку по имени Чемпионка может быть очень даже при-быль-ной.

– Спасибо, хм-м-м…

– Маллой, сэр. Оуэн Маллой.

– Прихожанин?

– Разумеется, сэр. – Оуэн поднял свою шляпу еще выше, и я поклонилась немного ниже, когда отец Джилли проходил мимо.

– Ему имеет смысл выказать побольше уважения, Онора. Он может нам очень понадобиться, если мистер Линч попробует отказаться от нашего договора, когда Чемпионка выиграет.

– Вы в этом так уверены, Маллой, – заметил отец.

– Уверен. И рад тому, что перебросился со священником парой слов, – он будет на нашей стороне.

– А наша бабушка говорит, что слова, пусть даже сладкие, на хлеб не намажешь, – заметила я.

– Господи, надеюсь, что это не соответствует действительности, иначе стратегия всей моей жизни пошла прахом. Я нахожу, что мелкопоместное дворянство, агенты и духовенство всегда открыты для лести, и ничто в этой лести не кажется им слишком уж чрезмерным и неуклюжим. Полагаю, все они настолько высокого мнения о себе, что это ослепляет их… О, их уже выстраивают! Что ж, молись, девочка!

И я молилась. Добрые наши святые – Бригитта, Энда, Патрик, Мак Дара – и, конечно, вы, Дева Мария и Господь наш, ну и еще бог Луг, королева Маэва, Маха, в общем, все, у кого есть хоть немного могущества в руках, – услышьте меня… Пусть Чемпионка победит! Ведь если она проиграет… Даже думать об этом не хочу.

Когда гонки стартовали, я стояла зажмурившись, но громкий топот десяти лошадей и вопль Оуэна Маллоя послужили для меня сигналом, что все началось. Я также слышала рев отца и братьев.

– Давай, Чемпионка! – орал Деннис.

– Господи Иисусе, Майкл слышал хотя бы слово из того, что я ему говорил? – воскликнул Маллой.

– Но, Оуэн, он же первый, он лидирует!

– Но вот приближается этот гад Стронгбоу. Ты посмотри, как эта сволочь капитан Роберт, сын майора, ведет своего коня! Да он столкнет Майкла просто из вредности!

Огромный конь уродливой мышиной масти перепрыгнул через первую стенку и рванулся за Чемпионкой. До следующих ворот оставалось всего несколько ярдов…

– Когда он догонит ее, то убьет! – сказал Маллой.

Майкл прильнул к шее Чемпионки, она ускорилась, вся сжалась и перелетела через преграду, легко приземлившись на траве.

– А это было правильное место для такого прыжка, мистер Маллой? Слева, по центру или же…

– Да какая теперь, к свиньям собачьим, разница! – огрызнулся тот и заорал: – Давай! Вперед, Майкл! Давай, Чемпионка, рыжая банши[27]27
  Банши – в ирландской мифологии женщина-дух, своим скорбным плачем предупреждающая о покойнике в доме.


[Закрыть]! Беги!

Теперь уже прыгали на своих местах и вовсю кричали все: отец, мальчишки, рыбаки, фермеры, женщины из Кладдаха.

– Curadh, Curadh! Беги, беги, беги! – истошно вопила я.

Остальные наездники позволили Стронгбоу и Чемпионке задавать темп гонки, выжидая, что Стронгбоу атакует нашу молодую кобылку, собьет ее и на этом сам выбудет из борьбы, оставив всю трассу для них.

На повороте капитан Пайк увел Стронгбоу вправо. Его конь ринулся вперед и ударил Чемпионку в заднюю часть.

– Это не по правилам! – закричал Маллой стюардам. – Нарушение! Вы что там, ослепли все? Вы что, не видите этого, негодяи?

Этот толчок со стороны Стронгбоу сбил Чемпионку с шага. Она споткнулась, качнулась вперед…

Я закрыла глаза. Только не упади!

– Она выровнялась! – воскликнул Маллой. – Молодчина! Хорошая девочка! А теперь отрывайся от этого guilpín, неотесанного грубияна, и коня, на котором он скачет!

Так она и сделала. Словно решив про себя: «Пора уже со всем этим заканчивать», Чемпионка птицей перелетела через последние два препятствия и пересекла линию финиша – первой.

– Она выиграла, выиграла! Чемпионка победила! – отчаянно вопил Маллой.

Отец обнял меня, а затем принялся трясти руку Маллою.

– Ура, ура, ура! – хором орали Деннис и Джозеф.

– Благодарю тебя, Святая Бригитта, – прошептала я, – и всех вас там, наверху! Спасибо!

***

Оуэн Маллой настоял на том, чтобы на вручение приза пришел отец Джилли. Да еще и убедил мистера Линча – путем многократного повторения «ваша честь» через каждые два слова, – чтобы призовые деньги между ним и Майклом разделил отец Джилли, оставив один соверен для бедных церковного прихода.

– Которыми мы уже не являемся, – шепнул мне Майкл.

И мистер Линч согласился. Двенадцать соверенов ему, двенадцать соверенов Майклу и еще один отцу Джилли.

Отец с мальчиками, Джонни и остальные мужчины из Барны отправились получать свои шестьдесят шиллингов, выигранные на скачках, – очень неплохие деньги, даже если разделить все на такое немалое количество участников.

Я видела, как майор Пайк ругал своего сына, высказывая ему что-то ужасное, и как тяжело дышал и хрипел Стронгбоу, на шкуре которого проступили следы от ударов кнутом.

– Ты провел великую гонку, Майкл, – сказал Оуэн. – Ты сделал как раз то, что всегда делал я: вырвался вперед перед остальными придурками, оставив этого дьявола позади!

– Мистер Маллой, а как же насчет стра-те-ги-и? – с издевкой спросила я.

– В пылу битвы в ней мало толку.

К нам подошли отец, Джонни, мои братья и соседи Оуэна. Все поздравляли Чемпионку, которая радостно ржала и фыркала. Это было настоящее торжество, триумф.

Мерзавцы Пайки бросали на нас взгляды, полные ненависти.

– Ты завел себе здесь врагов, Майкл, – сказал отец. – Я на твоем месте держался бы от них подальше.

– Мне больше незачем встречаться с ними. Это была первая и последняя скачка Чемпионки. Мы с Оуэном планируем разводить лошадей и использовать ее для этих целей. А потом будем выращивать и продавать жеребят.

Отец одобрительно кивнул.

Деннис, Джозеф и Джонни обступили Майкла, который держал в двух сложенных ладонях горку монет.

– Живые деньги, – сказал отец. – Я еще никогда не видел их в таком количестве.

– А теперь, Оуэн, – сказал Майкл, – возьмите семь из них. Одна монета – это ваша доля выигрыша, и еще шесть – рента за Аскибуой и окружающие земли на один год.

– Аскибуой? Вы уверены?

– Это будет справедливая плата?

– Более чем. Агент будет просто в восторге. И совершенно не обязательно сообщать ему ваше имя. Мерзавцы Пайки никогда не узнают, что у них появился новый арендатор.

– А еще мы будем делить пастбище, хорошо? – предложил Майкл.

– Для меня будет большой честью, если Чемпионка будет пастись на моей траве.

– Скоро она будет пастись там со своим жеребенком, – заверил его Майкл.

– У нас будет отличное партнерство, Майкл! И с тобой тоже, Онора Кили, которая вскоре станет Онорой Келли!

Я взглянула на отца.

– Мистер Кили еще не дал на это своего согласия, Оуэн. Он знает меня всего-то месяц, – сказал Майкл.

– Мистер Кили, – сказал Оуэн, – я всю свою жизнь оцениваю разные родословные, а раньше этим занимался мой отец. И я могу вам авторитетно заявить, что у этого мальчика чувствуется хорошая порода.

Папа ничего не ответил, просто похлопал Чемпионку по шее и улыбнулся мне.

– Да благословит тебя Господь на новом месте, в Аскибуое, Майкл Келли, – завершил Оуэн.

– Knocnacuradh, – добавила я.

– Что? – переспросил Оуэн.

– Это место будет называться Холмом Чемпионов, – ответила я.

– Нок-ну-ку-рух, – медленно повторил Майкл, вставив длинное ирландское «ух» в конце. – А еще это лучшее место, чтобы наблюдать, как солнце садится в залив Голуэй, – добавил он.

– Так и есть, как ни называй, – подтвердил Оуэн Маллой.

Майкл посадил меня на Чемпионку перед собой – отец не возражал. В тот момент мы были самыми счастливыми во всей Ирландии: мы пели и кричали, отец шел с Оуэном и его соседями, а Деннис, Джозеф и Джонни ушли вперед, выкрикивая: «Faugh-a-Ballagh! Все с дороги!»

Мы кружили по Голуэй Сити и в Менлохе пересекли реку. Многие мужчины порывались оставить нас и направиться прямиком в городские пабы. Но Оуэн хотел собрать свою семью, жену и детей, а также семьи своих соседей на празднование этого события в Барне, которое, безусловно, уже началось.

– Мы будем проходить через участок, который Майкл собирается взять, – сказал Оуэн.

– Аскибуой? – спросил отец.

– Нокнукурух, – поправила его я.

При заключении брачного контракта роль отца Майкла взял на себя Оуэн Маллой. Отец не мог отказать нам. У Майкла были реальные деньги – золотые монеты, честно заработанные им при поддержке достопочтенного Маркуса Линча. Нам не нужно было больше пересекаться с Пайками. А что до Патрика Келли… Что бы ты ни говорил, ná habair tada, – не говори ничего. То, о чем отец не знает, не может расстроить его или нанести ему вред.

Хотя был уже поздний вечер, солнце стояло еще высоко, когда мы достигли деревушки Оуэна.

– Взгляните, сэр, отсюда виден залив? – спросил Майкл. – Мы заберемся так высоко, что Онора сможет спускаться к вам, чтобы предупредить, когда на небе будут собираться тучи.

Отец вдруг отвернулся и молча потопал прочь.

– Что я такого сказал? – удивленно спросил Майкл.

– Возделывай землю, играй на своей волынке, разъезжай на своей рыжей лошади-банши, – сказал Джонни Лихи, – но никогда не делай при Джоне Кили никаких заявлений о погоде. Это приносит неудачу.

Я догнала отца.

– Он научится, папа, и обязательно все поймет. А здесь… – Я взяла его за руку. – Посмотри, папа, – это же волшебный форт. Бабушке тут понравится. Оуэн Маллой сказал, что когда-то в старину здесь была крепость – Ráth of ún, от которой пошло название всего прихода – Рахун. А это означает, что место это, конечно, счастливое. А еще, папа, здесь есть святой источник. – Я показала ему глубокое отверстие в углублении на склоне холма, огороженное невысоким каменным забором. – Родник Святого Джеймса.

– Моего деда звали Джеймс, – сказал отец.

– И здесь будет жить еще и малыш Джеймс, если ты разрешишь нам пожениться. Папа, я очень люблю Майкла. Он хороший и честный человек. Он молится, не пьет, почти… ну, не так чтоб уж очень, и еще…

– Все, довольно, Онора. Ты можешь выходить за него замуж, только скажи своему мужу, чтобы он при мне никогда не говорил о погоде, а еще чтобы не упоминал кроликов и лис.

– Он не будет! Спасибо, папа! Спасибо!

***

Народ целыми таунлендами выходил приветствовать нас, когда мы спускались по дороге в Баллимони к побережью и заходили в Барну. Здесь уже разнеслась молва – один из наших выиграл Голуэйские скачки. Люди из Рашина, Каппе, Деррилони, Траски Восточного и Западного, Баллибега, Лачли и Корболи стояли в летних сумерках и радостно окликали нас.

– Может, это Рыжий Хью[28]28
  Хью О’Доннел, король Тирконнела (совр. Донегол) по прозвищу Рыжий Хью, возглавлял повстанцев во время Девятилетней войны (или Тайронского восстания) против англичан в 1594–1603 годах.


[Закрыть] вместе с Дикими гусями[29]29
  Дикие гуси – прозвище ирландских солдат.


[Закрыть] прибыл спасти нас? – донеслось до меня.

Многие выкрикивали боевые кличи ирландской бригады: «Faugh-a-Ballagh!» и «Помните Фонтенуа!»

Когда я ехала на Чемпионке перед Майклом, чувствуя, как он обнимает меня руками, которыми держал поводья, то ощущала себя королевой армии победителей, которая машет своим освобожденным подданным. Долгие столетия, когда угнетатели таскали нас за чубы, были забыты. Мы снова были великим народом. Победа.

***

В тот вечер на шумной вечеринке у нас дома наши барнские соседи познакомились с людьми из Аскибуоя/Рахуна. Жена Оуэна, Кати Маллой, принесла немного раннего картофеля, только что выкопанного, чтобы моя мама приготовила его.

Кати была спокойной женщиной со светло-каштановыми волосами и темными глазами, по ее словам, на пять лет младше Оуэна. У нее было двое сыновей – Джо и Джон Майкл шести и четырех лет – и двухлетняя дочка Анни.

Мне нравилось, как она улыбалась Оуэну, когда тот объяснял рыбакам, что официальное название их таунленда – Рахун и что приход носит такое же название.

– Что приводит к некоторой пу-та-ни-це, и это вовсе не плохо. Потому что так нас находят, только когда мы сами этого хотим.

– Учителем у него был человек, изъяснявшийся витиевато, как на латыни, и с тех пор он имеет слабость к длинным словам, – шепотом сообщила мне Кати, когда мы разминали в пюре немного масла от коровы Дуайеров – последней в их таунленде, как сказала она.

– Что ты там говоришь, Кати? – спросила у нас за спиной какая-то маленькая женщина с рыжеватыми волосами. – Я не расслышала.

– Я сказала: «Как замечательно, когда рыбаки и фермеры собираются вместе», – ответила Кати.

– Я бы сказала, давятся вместе в толчее.

Женщина положила руку на колесо бабушкиной прялки и принялась крутить его. Увидев это, бабушка подошла к ней и остановила колесо. Женщина пожала плечами и ушла.

– Это Тесси Райан, – объяснила Кати. – Райаны – они голоштанные. Муж Тесси, Недди, работал у Оуэна по хозяйству, а в определенные дни отрабатывал у лендлорда.

Кати предупредила меня, чтобы я поменьше говорила в присутствии этой женщины, потому что она все перекручивает. Недди Райан тоже был маленьким. У них обоих были подвижные, нервно подрагивающие носы, отчего они, по словам Кати, напоминали ей двух кроликов.

– Но вот их дочка Мэри – совершенно очаровательная девочка, – продолжала Кати. – Иногда она похожа на мою Анни.

Мы видели, как Тесси Райан подошла к Майклу и попросила его показать ей золотые соверены. Майкл вынул монеты из мешочка, висевшего у него на поясе, и положил их в ее протянутые ладони.

«Не делай этого, – хотелось сказать мне. – Не нужно».

– Они такие тяжелые и очень холодные, – сказала Тесси. – Я никогда не держала в руках столько денег. У моего отца была золотая монета, которую мы заложили ростовщику, но потом не смогли заплатить проценты по ссуде и в итоге потеряли ее.

Тесси перебирала соверены пальцами. У некоторых людей чужая удача вызывает зависть. От этой женщины жди неприятностей. И это еще один довод в пользу того, чтобы не рассказывать о Патрике Келли. Что если за его поимку назначена награда?

Мама отвела глаза от Тесси, которая все еще не выпускала деньги из рук, и, наверное, подумала: «Бедняги, что они могут знать про этот мир?»

– Я оставил свою волынку у Майры. Сейчас принесу, – сказал Майкл, спрятав монеты обратно в мешочек.

Ему нужно спрятать деньги в доме Майры, потом отнести их в сарай Оуэна и закопать в землю, глубоко и надежно.

***

Майра и Джонни повели всю толпу на плотный песок пляжа перед домиками, чтобы устроить там танцы. В небе неторопливо плыли розовато-пурпурные облака, отражаясь в водах залива.

– Как здорово танцевать так близко к волнам, – сказала Кати, когда Майкл затянул на волынке свой первый рил.

Жители Барны, хорошо знавшие друг друга, освоились в танце быстро и уверенно: пары сходились, хлопок в четыре руки, потом в две, потом руки за спину. Майра потянула в танец и людей из Рахуна. По мере того как с неба опускалась ночь и залив тонул в темноте, фермеры и рыбаки смешались и стали обмениваться в танцах женами и дочерями. Весь пляж наполнился музыкой и движением.

Вдруг за волнорезом я заметила плачущую маленькую девочку и подошла к ней.

– Что случилось? – спросила я. – Пойдем лучше потанцуем.

Но она заплакала еще сильнее.

– Как тебя зовут?

– Мэри.

– О, как Пресвятую Деву. Мою сестру тоже так зовут, хотя свое имя она произносит на ирландский манер – Ма-а-ри-и… Сможешь выговорить?

– Ма-а-ри-и, – повторила она сквозь всхлипывания.

– Прекрасно получилось, – сказала я. – А теперь расскажи мне, что с тобой приключилось.

– Я боюсь этой большой воды.

– Не стоит бояться. Залив сегодня вечером ведет себя хорошо – он такой тихий и нежный. Во время отлива, как сейчас, на береговой полосе появляются блестящие камушки, галька. Хочешь себе такой?

Она кивнула. Я взяла ее за руку и повела к краю воды. Там я выбрала круглый розовый камешек с зелеными и серебристыми прожилками и протянула его ей. Девочка потерла его и улыбнулась мне.

– Можно я его оставлю?

– Конечно.

– Только моей маме не говори.

– А кто твоя мама?

– Тесси Райан.

– Вот как. Ну ладно… Видишь того парня, который играет на волынке? Я выхожу за него замуж.

Она посмотрела на него, потом снова на меня.

– Повезло тебе.

– Повезло, – согласилась я и обняла ее.

Мэри подбежала к Кати Маллой, которая держала на руках свою дочурку Анни. Она показала свой камешек маленькой девочке, и та радостно засмеялась.

А на пляже Майра и Джонни подняли вверх руки и стали хлопать ими, сделав арку для танцующих. Первыми в нее нырнули наш Деннис и Джози, девочка, за которой он ухаживал. За ними последовали папа с мамой, а дальше уже потянулись десятки других пар. Faugh-a-Ballagh! Все с дороги!

Рил закончился. Майкл извлек из своего инструмента первые ноты джиги. Оуэн Маллой отыскал мою бабушку. Площадка была свободна, и они принялись отплясывать вдвоем. Плечи и руки бабушки оставались совершенно неподвижными, в то время как ноги выбивали ритм быстро и яростно. Оуэн Маллой едва поспевал за ней, но держался. Остальные танцоры взяли их в круг, хлопая в ладоши и подбадривая выкриками.

Первым не выдержал Оуэн.

– Довольно! – крикнул он. – Передышку, Майкл, прошу тебя!

***

– Мы празднуем нашу помолвку перед свадьбой, – сказал Майкл Оуэну Маллою, отпивая из бутылки, которую тот принес на берег из Аскибуоя. Я сидела на дамбе между ними.

– Очень неплохо провести эту церемонию без лишнего шума. Майору Пайку знать об этом не обязательно, – сказал Маллой, – поскольку он безвылазно сидит в своем большом доме из серого камня, стоящем на краю скалы дальше по берегу. Вся мебель, хрустальные люстры и ковры там привезены с другого края света и заработаны трудом таких, как мы с вами. А ее высочество, на чьих деньгах, собственно, и держится вся эта «хибарка», бродит там, как привидение, накачанная по самое горло настойкой опия. Молодой капитан там не живет, все время пребывая в своем полку. Местечко, от которого лучше держаться подальше, я вам скажу.

***

Было уже очень поздно, когда Майкл на Чемпионке в свете полной луны повел за собой Маллоев и остальных жителей Рахуна вверх по склону холма. Майра не пошла домой, а осталась пошептаться со мной у наших дверей, пока короткая летняя ночь не начала сменяться рассветом.

Я сказала Майре, что свадьба моя будет быстрой и тихой.

– Майра, то, как этот старый майор смотрел на меня, было просто омерзительно.

– Я знаю, – сказала она. – Ужасно противно, когда глаза мужчин шарят по твоему телу подобным образом.

– Но, Майра, я думала, что тебе нравится внимание.

Она покачала головой.

– Мне нравится, когда Джонни называет меня «моя жемчужина с белоснежными грудями». Но одна из его сестер как-то подслушала это, рассказала своему мужу, и теперь уже и другие парни прямо в лицо называют меня Жемчужиной.

– Я не знала.

– При членах нашей семьи они такого не говорят, – сказала она. – Это действительно дает мне своего рода власть. С помощью добродушного поддразнивания и шуток я могу заставить мужчин теряться в догадках. Но иногда я сама удивляюсь – где тут Майра, а где Жемчужина?

– Думаю, я тебя понимаю, Майра. У меня внутри тоже есть еще одна Онора, хотя это и не Онора, и она порой говорит совершенно возмутительные вещи. Но, Майра, обе они во мне дружно высказываются за Майкла.

– А я отдала свои белоснежные груди Джонни, – сказала она. – Как там в Святом Писании? «В руки Его предаю я мои…»

– Майра, не богохульствуй!

Мы обе рассмеялись.

– Майра, – крикнул Джонни из их хижины, – у тебя что, дома нет, куда ты могла бы пойти?

– Твоя Жемчужина готова! – ответила она, а потом шепотом добавила мне: – Надеюсь, он тоже.

После этих слов она подмигнула мне и торопливо ушла.