Текст книги "Ты обратилась в лунный свет"

52

Детектив Джим Хаггерти знал и любил Грету Шипли всю свою жизнь. С того времени, когда маленьким мальчиком он разносил газеты, Хаггерти не помнил, чтобы она была неприветлива или недобра с ним. Она всегда платила сразу и хорошо давала на чай, когда он заходил воскресным утром.

Она не была похожа на некоторых скупердяев из других домов, которые расплачивались чеками cpaзy за шесть недель, а сверху накидывали не больше десяти центов. Особенно памятен был один зимний день, когда миссис Шипли настояла, чтобы он зашел в дом и согрелся. И даже высушила на радиаторе его перчатки и вязаную шапочку, пока он пил какао, которое она приготовила специально для него.

Рано утром во время службы в церкви Святой Троицы он был уверен, что большинство присутствующих думали точно так же, как он. Из головы не шла одна мысль: смерть Греты Шипли вызвана страшным убийством ее близкой подруги Нуалы Моор.

«Если во время совершения преступления с кем-то случается сердечный приступ, то преступник может быть осужден за убийство, – думал Хаггерти. – Но как быть, если спустя несколько дней близкий друг умирает во сне?»

Во время мессы по миссис Шипли он удивился, увидев падчерицу Нуалы Моор Мэги Холлоувей, сидящую рядом с Лайамом Пейном. «Лайам никогда не упустит хорошенькую женщину, – подумал Хаггерти. – И один Бог знает, сколько их за многие годы пытались не упустить его». Он был в Ньюпорте одним из самых «желанных» холостяков.

Заметил он в церкви и Эрла Бейтмана. «Вот парень, достаточно образованный, чтобы называться профессором, но явно темная лошадка», – размышлял Хаггерти. Этот его странный музей, при мысли о котором у Хаггерти мороз бежал по коже. Эрлу следовало продолжить семейное дело. Он одного поля ягода со всей своей родней.

Хаггерти ушел пораньше, твердо уверенный, что Мэги Холлоувей успела сблизиться с миссис Шипли настолько, что пришла на ее похороны. Он ухватился за мысль, что если она навещала миссис Шипли в «Латам Мейнор», то могла узнать у нее что-то, объясняющее, почему Нуала Mooр отказалась продать дом Малкому Нортону.

Джим Хаггерти знал, что Нортон что-то скрывает. Именно эти соображения и привели его в три часа дня на Гаррисон-авеню.

* * *

Когда раздался звонок, Мэги была в спальне Нуалы, сортируя аккуратно сложенные вещи: хорошие для Армии Спасения, старые заношенные на выброс, дорогие для комиссионки.

Себе она оставила голубой наряд, который был на Нуале на балу в «Четырех Временах Года», а также одну из ее работ маслом. «На намять», – подумала Мэги.

В переполненном шкафу она нашла несколько кардиганов и твидовых жакетов – Нуала сентиментально хранила вещи Тима Моора.

«Мы с Нуалой всегда были настроены на одну волну», – думала она, вспоминая коробку в своем стенном шкафу, в которой бережно хранилось платье, бывшее на ней в день встречи с Полом, а также один из его летных комбинезонов и два их спортивных костюма.

Работая, Мэги не переставала думать о могильных колокольчиках. Нет сомнения, что это затея Эрла. Неужели таким образом он зло пошутил над женщинами из пансионата за то, что те выгнали его с лекции в «Латам Мейнop»?

В этом объяснении был какой-то смысл. Он, вероятно, знал про них все, ведь большинство обитателей «Латам Мейнор» были жителями Ньюпорта или проводили здесь весну и лето.

Мэги подержала в руке вещи Тима, решила, что их час настал, и бросила в корзину для мусора. «Но Нуала не жила в пансионате, – наполнила она себе. – Может быть, он украсил ее могилу колокольчикам ради дружбы? Похоже, что он искренне ее любил.».

Однако на одной из могил колокольчика не было. Почему? «Я знаю имена всех этих женщин, – подумала Мэги. – Завтра схожу на кладбище еще раз и спишу даты их смерти. В газетах должны быть некрологи. Надо посмотреть, что там написано?»

Звонок в дверь прервал ее грустные мысли. «Кто бы это мог быть?» – размышляла она, спускаясь по лестнице, и тихонько молилась, чтобы это не оказался еще один непрошеный визит Эрла Бейтмана. Она не была уверена, что выдержит его сегодня. Мэги не сразу поняла, что мужчина у двери был одним из полицейских Ньюпорта, который первым отозвался на ее звонок по 911, когда убили Нуалу. Он представился как детектив Джим Хаггерти. Войдя в дом, он сел в кресло с таким видом, будто пришел всего лишь обменяться с ней любезностями.

Мэги сидела напротив него, балансируя на самом краешке кушетки. Если он понимает язык движений, то должен видеть, что она намерена закончить разговор как можно скорее.

Он начал с ответа на вопрос, которого она не задала.

– Боюсь, что мы все еще не разобрались в наших подозрениях. Но это преступление не останется безнаказанным. Обещаю вам.

Мэги ждала.

Хаггерти теребил свои очки, пока они не сползли на кончик носа, потом положил ногу на ногу и потер колено.

– Старая лыжная травма, – пояснил он. – Теперь с ее помощью узнаю о перемене погоды. Завтра к вечеру пойдет дождь.

«Ты пришел разговаривать не о погоде», – подумала Мэги.

– Миссис Холлоувей, вы здесь чуть больше недели, и я рад, что не все гости нашего города по прибытии испытывают такой же шок, какой пршились испытать вам. А сегодня я видел вас в церкви при отпевании миссис Шипли. Вы, должно быть, подружились с ней.

– Да. В общем-то, об этом было сказано в завещании Нуалы, но я делала это с большим удовольствием.

– Замечательная женщина миссис Шипли. Я знаю ее с детства. Ужасно, что у нее не было семьи. Она так любила детей. Полагаете, она была счастлива в «Латам Мейнор»?

– Да, конечно. Накануне ее смерти я с ней обедала, и она по-настоящему радовалась своим друзьям.

– Она говорила вам, почему ее лучшая подруга, ваша мачеха, вдруг изменила свое решение поселиться там?

– Не думаю, что это кто-нибудь знает, – сказала Мэги. – Доктор Лейн был уверен, что Нуала вновь переменит свое решение и переедет в пансионат. Невозможно сказать, что было у нее на уме.

– Я надеялся, что миссис Моор могла объяснить миссис Шипли причину отказа. Насколько я понимаю, миссис Шипли была счастлива, что ее старая подруга будет жить с ней под одной крышей.

Мэги вспомнила про карикатуру Нуалы, изображающую, как подслушивает сестра Маркей. Была ли эта картина все еще в номере Греты Шипли?

– Не знаю, имеет ли это значение, – медленно произнесла она, – но уверена, что Нуала и миссис Шипли были очень осторожны в разговоре, когда поблизости находилась одна из медсестер. У нее была привычка входить без предупреждения.

Хаггерти перестал растирать колено.

– Какая медсестра? – быстро спросил он.

– Сестра Маркей.

Хаггерти встал, чтобы уйти.

– Решили что-нибудь в отношении дома, миссис Холлоувей?

– Ну, прежде надо дождаться, пока завещание вступит в силу, но в ближайшее время я совершенно не намерена ставить его на продажу. Может быть, я не сделаю этого никогда. Ньюпорт прелестный город, и здесь хорошо отдохнуть от Манхэттена.

– Малком Нортон об этом знает?

– С сегодняшнего утра да. Вообще, я не сказала ему, что вовсе не собираюсь продавать дом, а сообщила, что получила более выгодное предложение.

Брови Хаггерти поползли вверх.

– Да, этот дом действительно прелестный. Уверен, вы понимаете, что я не преувеличиваю, говоря, что здесь спрятано сокровище. Надеюсь, вы его найдете.

– Если здесь что-то спрятано, то я намерена докопаться, – сказала Мэги. – Не успокоюсь, пока виновный в смерти любимого человека не заплатит за все сполна.

Когда Хаггерти уходил, Мэги вдруг спросила:

– Скажите, можно ли в отделе периодики посмотреть кое-какие газеты или в выходные у них закрыто?

– Боюсь, что вам придется обождать до понедельника. Я знаю об этом, потому что у нас всегда много посетителей, желающих ознакомиться со старой хроникой. Им нравится читать про балы.

Мэги молча улыбнулась.

Уезжая, Хаггерти отметил, что надо будет обязательно поговорить со служащими в отделе периодики и выяснить, какую именно информацию искала миссис Холлоувей в старых газетах.

Мэги снова поднялась в комнату Нуалы. Она твердо решила покончить с разборкой до ухода. «В этой комнате я буду раскладывать вещи, – подумала она, – перетаскивая готовые коробки в маленькую третью спальню»

У Нуалы была привычка все разбрасывать, что пробуждало у Мэги множество воспоминаний. Выгребая морские ракушки со шкафа, чучела животных с подоконников, пачку старых ресторанных меню из тумбочки у кровати и дешевые сувениры отовсюду, она наконец разглядела первозданную красоту мебели из горного клена. «Кровать надо переставить к этой стене, здесь будет лучше, и выбросить этот старый комод... И оставлю все картины Нуалы, которые она вставила в рамы и развесила. Они часть ее, а этого я никогда не забуду и не предам».

В шесть часов она добралась до последней вещи в самом большом шкафу, светло-золотистого плаща, который упал на пол. Она вспомнила, что, когда на днях поправляла на вешалке голубое платье Нуалы, этот плащ небрежно висел позади него. Мэги машинально проверила карманы в поисках случайно оставленных пустяков – мелочи, носового платка.

В левом было пусто, а в правом ее пальцы коснулись комка земли. Мэги вынула его из кармана. Когда она подошла к туалетному столику и включила лампу, по комнате пролегли длинные тени. В руке у нее лежал ком сухой грязи. Нуала не могла положить его к себе в карман и конечно не стала бы копаться в саду в таком плаще. Он был совершенно новый.

Мэги подумала, что этот плащ, вероятно, из того же магазина, где она недавно покупала одежду. Она неуверенно положила плащ на кровать, интуитивно не решаясь сразу же очистить карман от грязи.

Оставалась еще одна задача перед полным завершением уборки. Надо было перебрать и рассортировать обувь на полу самого большого шкафа. Многое будет выброшено, а кое-что можно передать в «Добрую Волю».

«На сегодня хватит, – решила она. – Остальное на завтра».

Пришло время понежиться в ванне. А потом она оде-нется к обеду с Нейлом. В теснии дня она о нем почти не думала, но теперь поняла, что с волнением предвкушает эту встречу.

53

Дженис н Малком Нортон приехали на отпевание н погребение Греты Шипли вместе. Оба знали ее всю жизнь, хотя близкими знакомыми не были никогда. Оглядевшнсь вокруг во время надгробной речи священника, Дженис вновь с горечью осознала финансовую пропасть между собой и большинством присутствующих.

Она заметила мать Регины Карр. Теперь Регина именовалась Регина Карр Вейн. Они жили в одной комнате, когда учились в «Дана Хол», а потом вместе поступили в «Вассар». Теперь Вес Вейн был главным держателем акции и генеральным директором «Кратус Фар-мацевтикалс», и конечно Регина не была бухгалтером в этой фирме.

Мать Арлин Рандел Грин тихонько плакала. Арлин была еще одной выпускницей «Дана Хол» из Ньюпорта. Когда-то Арлин вышла замуж за Боба Грина, никому не известного сценариста. Теперь же он был всесильный голливудский продюсер. «Арлин сейчас, вероятно, где-нибудь в круизе», – подумала Дженис, завистливо нахмурившись.

Здесь были матери и других ее друзей и знакомых. Все они пришли попрощаться с дорогой подругой Гретой Шипли. Потом, сопровождая их с Кладбища, она с горькой завистью слушала, как они наперебой рассказывают о сладкой жизн «девочек» и своих внуков.

Она испытывала чувство, близкое к отвращению, видя, как Малком ринулся к Мэги Холлоувей. «Мой красивый муж, – подумала она с досадой. – Зачем только я потратила столькo времени, чтобы сделать из него то, чем он никогда не мог стать».

Казалось, он имел все: приятную наружность, безупречное происхождение, отличное образование – латинский колледж Роксбери, Вильямс, юридический факультет Колумбийского университета, даже членство в Менса, где для поступления требуется высокий коэффициент умственного развития. А в итоге все напрасно. Несмотря на кучу достоинств, Малком Нортон был неудачником.

«В дополнение ко всему, – думала она, – он готов меня бросить ради другой женщины и не собирается делиться со мной доходом от продажи дома». Ее мрачное раздумье было прервано, когда она услышала, что мать Регины говорит о смерти Нуалы Моор.

– Ньюпорт нынче не такой, как прежде, – сетовала она. – Подумать только, в доме все было перевернуто вверх дном. Интересно, что искал этот неизвестно кто?

Мать Арлен Грин ответила:

– Я слышала, что Нуала Моор изменила завещание в день своей смерти. Может, тот, кого она обошла в новом завещании, искал старое.

Дженис Нортон прижала ладонь к губам, чтобы сдержать резкий вдох. Неужели кто-то догадался, что Нуала написала новое завещание, и убил ее, чтобы остановить? Если бы Нуала умерла до составления завещания, продажа дома Малкому была бы осуществлена. В его руках находилось подписанное соглашение, и Малком, как управляющий ее недвижимостью, мог сам завершить сделку. «Кроме того, – рассуждала Дженис, – никто не знал об изменении Закона об охране окружающей среды Ветленда и не заинтересовался бы этой собственностью».

«Неужели Малком настолько отчаялся, что пошел на убийство Нуалы ради этого дома?» – спрашивала она себя, вдруг заподозрив мужа в еще больших секретах от нее.

Наконец все распрощались и разошлись. Впереди Дженис заметила Малкома, медленно идущего к машине. Подойдя поближе, она разглядела на его лице страдание и поняла, что Мэги Холлоувей отказалась продать дом.

В машине они молчали. Малком глядел прямо перед собой, потом повернулся к ней.

– Я выкуплю закладную на наш дом, – тихо и монотонно сказал он. – Холлоувей не собирается пока продавать и говорит, что ей предложили больше, а это значит, что, даже если она его продаст, мне от этого не легче.

– Нам не легче, – машинально поправила его Дженис и прикусила губу. Ей не хотелось его злить, не теперь.

Если бы он узнал, что она приложила руку к тому контрпредложению, которое было сделано Мэги относительно дома Нуалы, он бы просто убил ее, поежилась Дженис. Новым покупателем, конечно, выступил ее племянник Дуг, но если Малком об этом узнает, то догадается, что навела его она. Сказала ли Мэги Холлоувей что-нибудь компрометирующее ее?

Словно прочитав ее мысли, муж обратился к ней:

– Ты, надеюсь, никому ничего не рассказывала, не так ли, Дженис?

– Голова побаливает, – сказал Малком нарочито спокойным тоном, когда они подъехали к дому. Потом поднялся наверх в свою комнату. Уже много лет они спали врозь.

Он не спускался до семи вечера. Дженис смотрела вечерние новости, когда Малком появился на пороге гостиной.

– Мне надо уйти, – произнес он. – Доброй ночи, Дженис.

Она слепо уставилась в телеэкран, внимательно слушая, как он закрывает входную дверь. «Он что-то задумал, – решила она, – но что?» Она дала ему время уйти, потом выключила телевизор, взяла сумочку и ключи от машины. Она заранее предупредила Малкома, что хотела где-нибудь пообедать. Последнее время они так отдалились друг от друга, что он даже не поинтересовался, с кем она будет обедать, а ее не волновали его планы.

Даже если бы он спросил, она бы ему не сказала. Дженис направилась в Провиденс, где в укромном ресторанчике ее поджидал племянник. Там между стейком и скотчем он передаст ей конверт с деньгами, ее долю за информацию о финансах Коры Гебхарт. Дуг однажды сказал ей:

– Это просто «золотое дно», тетя Дженис. Продолжай ы том же духе.

54

Готовясь к встрече с Нейлом Стефенсом, Мэги почувствовала, как сквозь окно спальни проникает морская сырая прохлада. «Волны да кольца», – смиренно подумала она. Придется просто взбить волосы пальцами. В такой вечер они обязательно завьются сами.

Продолжая одеваться, она думала о Нейле. За последние три месяца Мэги все нетерпеливее ждала его звонков и все больше расстраивалась, когда их не было.

Но совершенно очевидно, что для Нейла она всего лишь очередная знакомая, и ничего больше. Он дал ей это понять. Но, несмотря на это, она очень ждала его звонка перед отъездом в Ньюопорт и теперь решила не придавать особого значения этой встрече. Она знала, что взрослые дети, особенно холостяки, навещая родителей, часто искали повод отдохнуть от них.

«А тут есть Лайам, – подумала Мэги. Хотя не знала пока, как расценивать его внезапный интерес к ней. – Ну и что?» – пожала она плечами.

«Намалевалась», – язвительно подумала она, подкрасив ресницы, наложив тени, напудрившись и нарумянив щеки. Потом старательно накрасила губы нежно-коралловой помадой.

Просмотрев наряды, она выбрала тот, который собиралась надеть на обед Нуалы – светло-голубую шелковую блузку и в тон к ней длинную юбку, а из украшений только узенькая золотая цепочка и серьги, и еще кольцо с овальным сапфиром, которое принадлежало ее матери.

Проходя мимо комнаты Нуалы, Мэги вошла туда на минуту и включила лампу на ночном столике. Осмотревшись, она решила сделать эту комнату своей. Завтра она сюда переберется, сразу как вернется с ленча у миссис Бейнбридж и ее дочери. «Мебель переставлю сама, осталось только разобраться с обувью в шкафу, а это не займет много времени».

Проходя мимо гостиной, Мэги заметила, что надо бы сменить воду розам, которые подарил Лайам. На кухне она налила в вазу свежей воды, взяла с полки ножницы, обрезала цветы, поставила их в вазу и отнесла обратно в гостиную. Потом прошлась по комнате, прибирая мелочи: поправила пуфик напротив кресла, убрала лишние фотографии с каминной полки и столиков, оставив совсем немного снимков Нуалы и ее мужа, взбила подушки на диване.

Через несколько минут комната стала более уютной. Мэги мысленно передвинула мебель, решив, что двойное кресло, рядом с которым лежало тело Нуалы, должно быть убрано. Его вид причинял ей боль.

«Я начинаю вить гнездо, – сказала она себе, – стараюсь больше, чем в той глупой маленькой квартирке, что была у нас с Полом в Техасе». И вдруг она сама себе удивилась и понравилась.

Без десяти семь раздался звонок в дверь. Нейл приехал пораньше. Сознавая двойственность своего отношения к этому вечеру, она выждала долгую паузу, перед тем как открыть дверь, и постаралась, чтобы ее голос и улыбка были дружелюбны, но сдержанны.

– Нейл, рада тебя видеть.

Нейл не ответил, он остановился и внимательно посмотрел ей в лицо встревоженными глазами. Мэги открыла дверь пошире.

– Как говорил мой папа, ты что, язык проглотил? Заходи, ради всего святого.

Он вошел и подождал, пока она закроет дверь, потом прошел в гостиную.

– Ты прекрасно выглядишь, Мэги, – наконец произнес он, когда они остановились, глядя друг на друга.

Она подняла брови.

– Удивлен?

– Нет, конечно нет, но был потрясен, когда узнал, что случилось с твоей мачехой. Я знал, как ты мечтала о встрече с ней.

– Да, мечтала, – согласилась Мэги. – Ну, куда мы едем обедать?

Запинаясь, он спросил, не возражает ли она против обеда у его родителей в честь дня рождения мамы.

– Почему бы нам не сделать это в другой раз? – коротко спросила Мэги. – Не думаю, что твои родители будут рады, если совершенно незнакомый человек вломится на семейное торжество.

– Они ждут тебя, Мэги. Не увиливай, – просил Нейл. – Они могут подумать, что ты отказалась из-за них.

Мэги вздохнула:

– Кажется, я здорово проголодалась.

Пока они ехали в ресторан, беседу поддерживал Нейл, она только кратко отвечала на вопросы. Тем не менее она с удовольствием отметила, что он был особенно внимателен и обаятелен, и ей стоило немалых усилий сохранять отчужденность.

Она решила весь вечер держаться с Нейлом строго, но его родители приняли ее так тепло и так искренно сокрушались по поводу случившегося с Нуалой, что держаться прежнего тона стало невозможно.

– Дорогая моя, вы здесь совершенно никого не знали, – сказала Долорес Стефенс. – Как ужасно прой-ти через такое совершенно одной.

– Вообще-то, одного человека я знала достаточно хорошо, он и пригласил меня на бал, где я повстречала Нуалу. – Мэги взглянула на Нейла. – Ты, наверное, его знаешь, Нейл. Это Лайам Пейн. Он тоже занимается инвестированием. В Бостоне у него своя фирма, и в Нью-Йорке он бывает регулярно.

– Лайам Пейн, – задумался Нейл. – Да, я его немного знаю. Он неплохой специалист в своем деле. Слишком хорош для своих бывших боссов в «Рэндольф и Маршал», если мне не изменяет память. Он сманил у них несколько самых лучших клиентов.

Мэги с удовольствием заметила, как Нейл нахмурился. «Пускай раздумывает, насколько Лайам важен для меня. Он уже достаточно дал мне понять, как я ему безразлична».

Тем не менее за приятным обедом, состоявшим из омаров, шардонэ и прочих вкусностей, она открыла для себя, что совершенно очарована родителями Нейла, и была польщена, что Долорес Стефенс хорошо знакома с ее работами.

– Когда я прочитала в газете о смерти вашей мамы, – говорила миссис Стефенс, – и когда Нейл рассказывал нам о Мэги, я не связывала вас и вашу работу. Но однажды, читая «Вог», я увидела ваше имя под рекламой Армани. Сто лет назад, еще до замужества, я работала в рекламном агентстве но контракту с Живанши. Это еще до того, как Живанши стал знаменитым. Мне довелось присутствовать на всех фотосъемках.

– Значит, вы знаете все о... – начала Мэги и вскоре уже говорила о темпераментных дизайнерах и строптивых манекенщицах, завершив рассказом о своей последней работе перед приездом в Ньюпорт. Женщины сошлись во мнении, что для фотографа нет ничего хуже нервного и нерешительного директора.

Разоткровенничавшись, Мэги сказала о намерении не продавать дом.

– Нe следует торопиться, самое лучшее вообще ничего не делать. Но прожив в доме всего неделю, я поняла, почему Нуала так не хотела с ним расставаться.

По просьбе Нейла она сообщила им о том, что Нуала отказалась переселиться в «Латам Мейнор», несмотря даже на то, что ей предоставили именно тот номер, который она хотела.

– А я поняла, что такие номера долго не пустуют, – завершила свой рассказ Мэги.

– Мы с Нейлом были там сегодня, – сказал Роберт Стефенс. – Он подыскивает место для своих клиентов.

– Похоже, что сегодня у них продается именно тот номер, от которого отказалась твоя мама, – заметил Нейл.

– И тот же самый, что хотела получить Лаура Арлингтон, – добавил отец. – Мне кажется, за эти места идет настоящая борьба.

– Ещe кому-то понадобилось? – быстро спросила Мэги. – Она не передумала?

– Нет. Ее уговорили вложить деньги в какие-то сомнительные акции, и, к сожалению, она все потеря-ла, – сказал Нейл.

Разговор перешел на другие темы с периодическими экскурсами мамы Нейла в историю его детства. Пока Нейл и его отец решали, что можно сделать с неудачным инвестированием миссис Арлингтон, Мэги рассказала Долорес Стефенс, что ее родная мама погибла, когда Мэги была младенцем, и как счастлива была она пять лет, пока они с Нуалой жили вместе.

Наконец, почувствовав, что вот-вот расплачется, она сказала:

– Довольно воспоминаний, хватит вина. Я совсем раскисла.

* * *

Нейл отвез Мэги домой, проводил до двери и взял у нее ключи.

– Я только на минуту, – сказал он, открывая дверь. – Только посмотрю кое-что. Где кухня?

– За столовой. – Удивленная, Мэги пошла за ним. Он подошел к двери и проверил замок.

– Если верить газетам, полиция думает, что преступник либо прошел через незапертую дверь, либо твоя мама сама открыла ее знакомому.

– Точно.

– У меня другая версия: этот замок такой плохой, что открыть его мог каждый. – И он продемонстрировал ей, как это делается.

– Я вызвала слесаря, – сказала Мэги. – Думаю, он придет в понедельник.

– Это поздно. Но знаешь, папа у меня на все руки мастер и меня воспитал как своего подмастерье. Я, а может, мы оба заедем завтра и поставим замки на все двери и окна.

«Ни тебе „можно“, ни „пожалуйста“, – подумала Мэги, чувствуя раздражение. – Как у себя дома».

– Я завтра приглашена на обед, – сказала она ему.

– Ну, это же, наверное, не раньше двух. Давай выберем время или, если хочешь, скажи, где будут лежать ключи.

– Нет. Я буду дома.

Нейл взял один из стульев и подставил его под дверь.

– По крайней мере, если что, будет много шума, – сказал он. Потом, оглядев комнату, повернулся к ней. – Мэги, не хочу тебя пугать, но все говорит о том, что убийца что-то здесь искал, и никто не знает, что именно и нашел ли он это.

– Если предположить, что это был «он», – сказала Мэги. – Но ты совершенно прав. Именно так думает полиция.

– Мне не нравится, что ты здесь одна, – сказал Нейл, когда они шли к входной двери.

– Честное слово, Нейл, мне не страшно. Я так долго заботилась о себе сама. Привыкла.

– Даже если бы ты боялась, то никогда бы в этом не призналась, верно?

Мэги всмотрелась в его печальное, вопрошающее лицо.

– Верно, – просто ответила она.

Он вздохнул, повернулся и открыл дверь.

– Спасибо за чудный вечер, Мэги. До завтра.

Позднее, укладываясь спать, Мэги поняла, что не почувствовала радости от того, что поиздевалась над Ней-лом. Было совершенно очевидно, что ей это удалось. «Око за око, зуб за зуб», – сказала она себе, но месть не радовала. Она не любила игру взаимоотношений.

Мэги засыпала, и ее последние мысли были разрозненны, непоследовательны, совершенно подсознательны.

Нуала подала заявление на место в «Латам Мейнор», потом умерла сразу после отказа от этого места.

Знакомая Стефенсов Лаура Арлингтон тоже подала заявление на то же место и потеряла все свои деньги.

Этот номер в «Латам Мейнор» приносит несчастье Если так, то почему?