Текст книги "Ты обратилась в лунный свет"

33

Мэги проснулась рано, но ждала до одиннадцати, чтобы позвонить Грете Шипли. Она беспокоилась, так слаба показалась ей Грета вчера вечером, и Мэги надеялась, что та хорошо выспалась ночью. На звонок никто не ответил. Может, миссис Шипли стало лучше и она спустилась вниз, успокаивала себя Мэги.

Через 15 минут раздался звонок. Это был доктор Лейн.

– Мэги, у меня очень печальные новости, – сказал он. – Миссис Шипли просила утром ее не беспокоить, но час назад сестра Марксй решила ее проверить. Примерно посреди ночи она тихо скончалась во сне.

Некоторое время после звонка Мэги сидела, оцепенев от горя и злясь на себя за то, что не настояла на медицинском осмотре миссис Шипли. Нужен был независимый медицинский осмотр, чтобы определить, что с ней. Доктор Лейн сказал, что причина в сердечной недостаточности. Было видно, что ей нездоровилось весь вечер.

«Сперва Нуала, теперь Грета Шипли. Две женщины, лучшие подруги, обе умерли в одну неделю», – подумала Мэги. Она была так счастлива, так рада снова повстречать Нуалу. И вот теперь...

Мэги вспомнила, как Нуала впервые дала ей сырую глину. Хотя ей было всего шесть лет, Нуала разглядела в ней талант, нет, не художника.

«Ты не Рембрандт, – весело сказала Нуала. – Но глядя, как ты играешь с этой пластичной глиной, я вижу...»

Она поставила перед девочкой фотографию карликового пуделя Мэги по прозвищу Порги.

«Постарайся сделать его», – велела она. Это было начало. С тех пор Мэги всегда наслаждалась лепкой. Потом, однако, она поняла, что это могло быть для нее не более чем приятное хобби. К счастью, у нее появился интерес к фотографии, где она оказалась по-настоящему талантлива. Так она сделала себе карьеру. Но страсть к скульптуре не прошла.

«До сих пор помню, как приятно было мять глину, – подумала Мэги, поднимаясь на третий этаж. – Я была такая неловкая, но понимала: что-то происходит. Через глину возникала особая связь пальцев и мозга».

Узнав о смерти Греты Шипли, она поняла подсознательно, что должна прикоснуться к влажной глине. Это поможет даст время подумать, разобраться, что же делать дальше.

Она начала работать над бюстом Нуалы, но поняла, что перед нею встает лицо Греты Шипли.

«Вчера вечером она была такая бледная, – вспоминала Мэги. – Вставая, даже схватилась за кресло, а потом взяла меня под руку, когда мы шли из большого зала в столовую, Я ощущала, как она слаба. Сегодня она собиралась провести в постели весь день. Она не признавалась, но чувствовала себя очень плохо. А когда мы ездили на кладбище, она сказала, будто из нее ушла энергия».

Так было с папой, вспомнила Мэги. Его друзья рассказывали, что, пожаловавшись на головокружение, он ушел со званого обеда и рано лег спать. И никогда не проснулся. Остановка сердца. Именно это, по словам доктора Лейна, случилось с Гретой.

«Опустошена, – подумала она. – Чувствую себя такой опустошенной. Бесполезно работать теперь». Она не ощущала вдохновения. Даже глина не помогла.

Господи, еще одни похороны. У Греты Шипли никогда не было детей, значит, на похоронах будут одни друзья.

Похороны. Слово застряло у нее в голове, и она вспомнила про фотографии, которые сделала на кладбище. Они должны быть уже готовы. Надо их забрать и рассмотреть. Но для чего? Она тряхнула головой. Ответа пока не было, но она знала, что он должен быть.

Пленки она сдала в аптеке на Темз-стрит. Припарковывая машину, она вспомнила, как еще вчера неподалеку покупала наряд для обеда у Греты, как менее недели тому назад счастливая ехала в Ньюпорт на встречу с Нуалой. Теперь обе женщины мертвы. «Есть ли здесь какая-то связь?» – спросила она себя.

У фотографа ее ждал толстый пакет фотографий.

Увидев счет, служащий удивленно поднял брови.

– Вы действительно хотели все это увеличить, миссис Холлоувей?

– Да, именно так.

Она подавила желание открыть пакет немедленно. Дома она обязательно поднимется в студию и тщательно все изучит.

Однако у дома она заметила последнюю модель БМВ. Водитель, мужчина лет тридцати, поспешно отогнал машину, чтобы дать ей дорогу, потом припарковался на улице. Он вышел из машины и направился к ней, когда она открыла дверцу.

Что ему нужно? Он был хорошо одет, приятной наружности, поэтому она осталась совершенно спокойна. Но его настойчивое присутствие насторожило ее.

– Мисс Холлоувей, – сказал он. – Надеюсь, я не напугал вас. Я Дуглас Хансен. Хотел вам позвонить, но в справочнике нет вашего номера. А поскольку у меня сегодня встреча в Ньюпорте, я решил заехать и оставить вам записку. Она на двери.

Он достал из кармана визитную карточку: Дуглас Хансен, коммерческий советник. Адрес в Провиденсе.

– Один из моих клиентов сообщил мне о кончине миссис Моор. Я не был с ней знаком, но встречался несколько раз. Позвольте выразить мои соболезнования. И еще хотел бы знать о ваших планах по продаже дома.

– Благодарю вас, мистер Хансен, но я пока ничего не решила, – тихо сказала Мэги.

– Причина, по которой я хотел бы обсудить это как можно скорее в том, что, если вы решите его продать, у меня есть клиентка, заинтересованная в его покупке через меня. Ее дочь собирается разводиться и хочет иметь место, куда переехать, когда сообщит новость мужу. Знаю, что здесь много работы, но мать может позволить себе это. Ее имя вам известно.

– Возможно, нет. Я знаю в Ньюпорте совсем немногих, – ответила Мэги.

– Тогда, скажем, это имя известно многим. Поэтому они обратились ко мне как к посреднику. Осторожность не помешает.

– Откуда вообще вы знаете, что дом мой и я имею право его продать? – удивилась Мэги. Хансен улыбнулся.

– Мисс Холлоувей, Ньюпорт город маленький, а у миссис Моор было много друзей. С некоторыми из них я дружен.

«Он ждет, что я приглашу его в дом обсудить вопрос, – подумала Мэги, – но я не собираюсь этого делать». Вместо этого она произнесла:

– Как я уже сказала, я пока не знаю. Но спасибо за участие. Сохраню вашу карточку. – Она повернулась и пошла к дому.

– Позвольте только сообщить, что моя клиентка готова заплатить двести пятьдесят тысяч долларов. Думаю, это гораздо больше, чем предложение, сделанное госпоже Моор.

– Вы хорошо осведомлены, мистер Хансен, – сказала Мэги. – Похоже, что Ньюпорт слишком маленький город. Еще раз благодарю. Позвоню вам, если что надумаю. – И снова она повернулась к дому.

– Еще вот что, мисс Холлоувей. Не говорите никому о моем предложении, слишком многие догадаются, кто мой клиент, а это вызовет большие проблемы для дочери.

– Не беспокойтесь. Не в моих правилах обсуждать с кем-то свои дела. До свидания, мистер Хансен. – Теперь она прибавила шагу. Но он непременно хотел ее задержать.

– Какая большая пачка фотографий, – сказал он, указывая на пакет у нее под мышкой, когда она снова оглянулась. – Я понял, что вы профессиональный фотограф. Эта камера, должно быть, ваша отрада.

На этот раз Мэги промолчала, недовольно кивнув, отвернулась и прошла на крыльцо.

Упомянутая Хансеном записка была просунута под ручку двери. Мэги вынула ее и, не читая, открыла дверь. Потом она выглянула в окно, увидела, что Хансен уезжает, и вдруг почувствовала себя ужасной дурой.

«Начинаю пугаться собственной тени? – спросила она себя. – Этот человек, наверное, подумал, что я глупая. Зачем я так убежала? И конечно, нельзя игнорировать этот вариант. Если решу продавать, то это на пятьдесят тысяч долларов больше предложения Малкома Нортона. Неудивительно, что он так расстроился, когда Вудз рассказала про завещание, – он знал, что сделка выгодная».

Мэги прошла прямо в студню и открыла конверт с фотографиями. Настроение ее не улучшилось оттого, что первой ей на глаза попалась фотография могилы Нуалы, а на ней увядающие цветы Греты Шипли.

34

Выезжая на дорогу, ведущую к дому родителей, Нейл Стефенс обратил внимание на деревья на их участке, листья на них уже полыхали золотом, янтарем, рубином и пурпуром.

Остановившись, он залюбовался осенними цветами вокруг дома. Мама обняла его и погладила рукой по голове. Знакомый жест, который он помнил с детства.

– О Нейл, какое счастье снова увидеть тебя! – воскликнула она.

За ней появился отец, улыбкой показывая, что тоже рад его видеть, хотя приветствие было не столь бурным.

– Запаздываешь, приятель. Мы начинаем через полчаса. Мама приготовила бутерброды.

– Забыл свои клюшки, – сказал Нейл, но спохватился, увидев ужас на лице отца. – Извини, это шутка.

– Не смешно. Пришлось уговаривать Гарри Скотта сыграть с нами начало. Если мы хотим взять восемнадцать лунок, то лучше не опаздывать. Пообедаем в клубе. – Он обнял Нейла за плечи. – Рад, что ты здесь.

Где-то посередине игры отец заговорил про то, о чем упомянул по телефону.

– Одна из старушек, налогами которой я занимаюсь, на грани нервного срыва, – сказал он. – Какой-то молодой парень из Провиденса уговорил ее вложить большую сумму в однодневные акции, и вот теперь она потеряла деньги, предназначенные для обеспечения ее старости. Она надеялась переехать в этот шикарный дом для престарелых, о котором я тебе рассказывал.

Нейл присмотрелся к позиции и выбрал подходящую лунку. Он осторожно потрогал мячик, ударил и довольно закивал, когда тот взмыл в воздух, перелетел через пруд и приземлился возле следующей лунки.

– Гораздо лучше, чем раньше, – одобрительно сказал отец. – Но если обратишь внимание, мне удалось забить дальше с помощью железной клюшки.

Направляясь к следующей лунке, они продолжали разговор.

– Па, то, что ты рассказал мне сейчас про эту женщину, я слышу уже не первый раз, – задумчиво проговорил Нейл. – Всего лишь вчера супруги, чьи дела я веду уже десять лет, удивили меня решением вложить большую часть своих денег в одну из самых сумасшедших авантюр, о какой я когда-либо слышал. К счастью, я их отговорил. Твоя клиентка, вероятно, ни с кем не посоветовалась, верно?

– Конечно, не со мной.

– Акции были на бирже, а не в продаже?

– Они зарегистрированы.

– Они сперва быстро выросли и вдруг рухнули, как камень. А теперь они дешевле бумаги, на которой напечатаны?

– Что-то вроде этого.

– Слышал такое выражение: «На всякого мудреца довольно простоты»? На бирже тем паче. Другими словами, вполне разумные люди теряют голову, когда кто-то вдруг подкидывает им вроде бы ценную информацию.

– В этом случае, думаю, применено какое-то исключительное давление. Тем не менее хочу, чтобы ты с ней поговорил. Ее зовут Лаура Арлингтон. Может, сумеешь проверить акции вместе с ней и посмотришь, как можно увеличить то, что у нее осталось.

– С удовольствием, папа. Надеюсь только, что еще не поздно.

В 18.30, одетые к обеду, они сидели на крыльце, попивая коктейль и любуясь заливом Наррагатсет.

– Мама, ты выглядишь потрясающе, – сказал Нейл с восхищением.

– Твоя мама всегда была красивой женщиной, а моя любовь за все эти сорок три года только преумножила ее красоту, – заметил отец. Увидев хитрое выражение на их лицах, он спросил:

– Чему вы улыбаетесь?

– Ты ведь и сам прекрасно знаешь, как я тебя нянчила, дорогой. – ответила ему Долорес Стефенс.

– Нейл, ты все еще встречаешься с девушкой, с которой познакомил нас в августе? – спросил отец.

– Кто это? – Нейл задумался. – А, Джина. Нет. Честно говоря, нет. – Кажется, подходящее время сказать про Мэги. – Есть кое-кто, с кем я встречаюсь, но она уехала на пару недель к своей мачехе в Ньюпорт. Ее зовут Мэги Холлоувей. К сожалению. Перед ее отъездом из Нью-Йорка я не успел взять у нее телефон.

– Как зовут ее мачеху? – спросила мама.

– Фамилии не знаю, а имя очень необычное. Фнннуала, кажется, кельтское.

– Звучит знакомо, – медленно произнесла Долорес Стефенс, роясь в памяти. – А тебе, Роберт?

– Не знаю. Нет, мне не знакомо, – ответил он.

– Забавно, но мне кажется, я его недавно слышала. Ладно, может, еще вспомню, – сказала Долорес. Зазвонил телефон. Долорес встала ответить.

– Никаких долгих разговоров, – предупредил жену Роберт Стефенс. – Мне уходить через десять минут. Однако звонили ему.

– Это Лаура Арлингтон, – сказала Долорес Стефенс, передавая ему трубку. – У нее ужасно расстроенный голос.

Роберт Стефенс минуту слушал, потом успокаивающе произнес:

– Лаура, не изводите себя. Мой сын Нейл в городе. Я с ним говорил о вас, и утром он вместе с вами все проверит. А теперь обещайте, что успокоитесь.

35

Последнее на неделе занятие Эрла Бейтмана начиналось в 13.00. Он провел в своей комнате в кампусе несколько часов, проверяя работы. Когда он собирался отправиться в Ньюпорт, затрещал телефон.

Это звонил из Бостона его кузен Лайам. Звонок Лайама его удивил. У них никогда не было ничего общего. Что ему надо?

На попытку Лайама завести сердечный разговор он отвечал односложно. Он едва сдерживался, чтобы не рассказать про кабельное телевидение, но знал, что это будет еще одной темой для насмешек в семье. Может, пригласить Лайама к себе в гости и как бы случайно оставить на видном месте чек на три тысячи долларов от комитета спикеров. «Хорошая идея», – решил он.

Но тут же разозлился на Лайама за то, что он наконец открыл причину звонка. Он попросил Эрла, если тот будет в Ньюпорте, не заходить без предупреждения к Мэги Холлоувей, Его последний визит ее сильно напугал.

– Но почему? – выпалил Эрл, все больше раздражаясь.

– Сам посуди, Эрл. Тебе кажется, что ты разбираешься в людях. Я знаю Мэги уже год. Она потрясающая девушка. Вообще-то, я собираюсь дать ей понять, как к ней отношусь. Но точно знаю, она не из тех, кто станет плакаться в чужую жилетку. Она сдержанная. Она не похожа на твоих доисторических кретинок и не станет изводить других своими несчастьями.

– Я читаю лекции о старинных обычаях, а не о доисторических кретинах, – сухо ответил Эрл. – И я зашел к ней, потому что точно знаю, что она, как Нуала, неосторожно забыла запереть дверь.

Голос Лайама смягчился.

– Эрл, я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что Мэги не из робкого десятка, как Нуала. Нет нужды ее предупреждать, особенно если это больше похоже на угрозу. Послушай, почему бы нам не выпить вместе в выходные.

– Отлично. – Он сунет ему чек прямо под нос. – Приходи ко мне завтра часам к шести, – сказал Эрл.

– Не пойдет. Я обедаю с Мэги. Как насчет субботы?

– Хорошо. Пока.

«Значит, он интересуется Мэги Холлоувей, – подумал Эрл, кладя трубку на место. – Никто бы не догадался, после того как он бросил ее в „Четырех Временах Года“. Для Лайама это очень типично». Но Эрл знал одно: если бы с Мэги целый год встречался он, то уделял бы ей гораздо больше внимания.

Снова у него возникло странное ощущение, предчувствие, что что-то обязательно будет не так, что Мэги Холлоувей в опасности, как это было по отношению к Нуале на прошлой неделе.

Впервые такое предчувствие появилось у него в шестнадцать лет. Он был в больнице после удаления аппендицита. Его друг Тэд заехал его навестить перед прогулкой на лодке.

Почему-то Эрлу захотелось предостеречь Тэда, но это выглядело бы глупо. Он помнил, как весь день ему казалось, что вот-вот упадет топор.

Спустя два дня лодку Тэда нашли. Существовало несколько версий случившегося, но ответа никто так и не получил.

Эрл, конечно, никому не сказал, что не решился предупредить друга. А теперь он даже не разрешил себе думать о подобных предчувствиях.

Через пять минут он направился по Тридцать шестому шоссе в Ньюпорт. В 16.30 он остановился возле небольшого магазина купить овощей и там услышал о смерти Греты Шипли.

– Перед тем как поселиться в «Латам Мейнор», онa всегда покупала здесь овощи, – с грустью говорил немолодой хозяин магазина Эрнест Винтер.

– Мои родители были с ней дружны, – сказал Эрл. – Она болела чем-то?

– Слышал, что последние две недели она чувствовала себя неважно. Недавно умерли две ее близкие подруги, одна в «Латам Мейнор», потом убили миссис Моор. Думаю, это на нее сильно подействовало. Такое случается. Интересная штука, вдруг вспомнилось, как много лет тому назад миссис Шипли сказала мне, что смерть любит троицу. Похоже она была права. Жутковато, однако.

Эрл взял свои пакеты. «Еще одна интересная тема для лекции», – подумал он. У этого высказывания, вероятно, есть психологическая основа. Умерли ее близкие друзья. Взывал ли дух миссис Шипли к ним: «Обождите, я иду за вами!»

За день у него появились две новые темы для лекций. Еще раньше ему на глаза попалась статья в газете о том, что в Англии открывается новый магазин, где родственники покойного могут выбрать все необходимые украшения для похорон – гроб, отделку, одежду для покойного, цветы, книгу для гостей, даже, при необходимости, убранство могилы – и таким образом обойтись без похоронного агента.

Хорошо, что семья вышла из дела, решил Эрл, прощаясь с Винтером. С другой стороны, новые владельцы Похоронного бюро Бейтмана провели похороны миссис Райнлендер, Нуалы и несомненно займутся похоронами Греты Шипли. Ее мужа хоронил его отец.

«Бизнес процветает», – печально подумал он.

36

Следуя за метрдотелем Джоном в ресторан Яхт-клуба, Роберт Стефенс остановился и повернулся к жене.

– Смотри, Долорес, там Кора Гебхарт. Подойдем к ее столику и поздороваемся. Последний раз я, кажется, был немного груб с ней. Она собиралась потратить наличные на акции какой-то идиотской компании, я разозлился и даже не спросил ее, что это, а просто велел забыть.

«Ах, какой дипломат», – подумал Нейл, послушно следуя за родителями. Когда они прошли через зал, отец даже не сделал знак метрдотелю, что они идут в другую сторону. А тот беспечно шел к столику у окна, Не ведая, что потерял семью Стефенсов.

– Кора, должен перед вами извиниться. – сразу начал Роберт Стефенс. – Но прежде хочу познакомить вас с моим сыном Нейлом.

– Здравствуйте, Роберт, Долорес, как поживаете? – Кора Гебхарт взглянула на Нейла тепло и с интересом. – Ваш отец хвалится вами без конца. Я поняла, что вы возглавляете контору «Карлсон и Паркер» в Нью-Йорке. Рада познакомиться.

– Да, это так, я тоже рад познакомиться с вами. Приятно слышать, что папа гордится мной. Большую часть моей жизни он меня не замечал.

– Понимаю. Меня он тоже не замечает. Но, Роберт, тебе не надо извиняться, я спросила твое мнение, и ты мне его дал.

– Отлично. Не люблю узнавать, что еще одна клиентка оказалась голой после инвестирования рискованного дела.

– Об этом деле не беспокойся, – отозвалась Кора Гебхарт.

– Роберт, бедняга Джон ждет нас у нашего столика, – напомнила мама Нейла.

На пути к столику Нейл думал, заметил ли отец интонацию миссис Гебхарт, когда она просила его не беспокоиться о ней. Нет сомнения, она его не послушала.

Они уже заканчивали и пили кофе, когда к их столику подошли Скотты, чтобы поздороваться.

– Нейл, ты должен поблагодарить Харри, – сказал Роберт Стефенс, представляя сына. – Он уступил нам время игры сегодня.

– Пустяки, – ответил Харри Скотт. – Линн была в Бостоне, так что мы решили вместе пообедать.

Его коренастая с приятным лицом жена спросила:

– Долорес, помнишь Грету Шипли, с которой познакомилась здесь за обедом Общества охраны памятников? Это было три или четыре года тому назад. Она сидела за нашим столом.

– Да, она мне очень понравилась. А что?

– Умерла вчера ночью во сне.

– Очен сожалею.

– Неприятно то, что она недавно потеряла двух лучших подруг, – продолжала Линн Скотт сокрушенно. – А я собиралась навестить ее. Одна из ее подруг была той несчастной, которую убили в прошлую пятницу. Ты, наверное, читала об этом. Тело нашла ее падчерица.

– Падчерица из Нью-Йорка! – воскликнул Нейл. Его мать прервала его:

– Вот где я видела это имя. В газете. Финнуала. Нейл, это та женщина, которую убили!

Дома Роберт Стефенс дал Нейлу пачку газет, аккуратно сложенных в гараже.

– Это было напечатано двадцать восьмого. Уверен, ты найдешь.

– Я запомнила имя потому, что в статье они назвали ее Нуала Моор, – сказала мама. – И только в конце было дано ее полное имя.

Спустя две минуты с нарастающей тревогой Нейл читал сообщение о смерти Нуалы Моор. Читая, он вспоминал счастье в глазах Мэги, когда та сказала, что нашла свою мачеху, и ее радостные планы их встречи.

«Нуала подарила мне пять счастливых лет детства», – говорила она. «Мэги, Мэги, – подумал Нейл. – Где ты теперь? Вернулась ли обратно в Нью-Йорк?» Он быстро позвонил ей домой, но автоответчик повторил, что она вернется после тринадцатого.

В газете он нашел адрес Нуалы Моор, но в справочной ему ответили, что номер телефона по такому адресу не значится.

– Проклятье! – простонал он и швырнул трубку.

– Нейл, – тихо сказала мама. – уже без четверти одиннадцать. Даже если эта женщина с Ньюпорте дома или еще где-то, нет смысла ее искать. Поезжай туда утром и если нс найдешь, то обратись в полицию. Там ведется криминальное расследование, а поскольку тело нашла она, то полиция точно знает, где ее искать.

– Послушай маму, сынок. – сказал отец. – У тебя был длинный день. Советую успокоиться.

– Да, пожалуй. Спасибо. – Нейл поцеловал маму, пожал руку отцу и побрел к себе в снальню.

Долорес Стефенс подождала, пока сын уйдет, потом быстро сказала мужу:

– У меня такое чувство, будто Нейл наконец-то встретил свою девушку.