Текст книги "Королева бурь"

Старые, искривленные, годами терзаемые жестокими горными ветрами, кусты росли очень густо, но в центре их неровного круга ветер почти не ощущался, хотя они слышали его угрожающее завывание снаружи. Эллерт уложил Кассандру на расчищенный от снега участок почвы, плотно укутал ее в плащ и начал осматривать поврежденную ногу.

– Переломов нет, – дрожащим голосом произнесла Кассандра. В следующее мгновение он вспомнил о ее навыках Наблюдающей, привыкшей обследовать физическое состояние других людей наравне со своим собственным. – Серьезных повреждений нет… но коленная чашечка сместилась.

Переключив внимание на ее колено, Эллерт увидел, что коленная чашечка неестественно вывернулась, а ткань вокруг нее быстро темнела и распухала.

– Донел, возьми меня за плечи, – распорядилась Кассандра. – А ты, Эллерт, держись за мою ногу и поворачивай ее вот так… – Она показала жестом. – Нет, ниже! Перехвати другой рукой и тяни изо всех сил. Не бойся сделать мне больно. Если коленная чашечка сразу же не встанет на место, я могу навсегда остаться хромой.

Эллерт беспрекословно следовал ее инструкциям. Кассандра напряглась, собрав всю свою волю, однако, когда он ухватился за ногу и резко дернул вбок и на себя, у нее вырвался приглушенный крик боли. Эллерт услышал скрип кости, когда коленная чашечка скользнула в лунку. Кассандра откинулась на руки Довела. Казалось, она находилась в обмороке, но на самом деле, закрыв глаза, оценивала проделанную работу.

– Нет, еще не все. Ты должен повернуть мою ногу вот сюда, чтобы чашечка окончательно стала на место. Да, правильно, – прошептала она сквозь стиснутые зубы, когда Эллерт выполнил ее распоряжение. – Так сойдет. А теперь разорви мою нижнюю юбку и плотно забинтуй колено.

Когда поврежденное колено было плотно забинтовано полосками ткани, а Кассандра, бледная и дрожащая, вытянулась под плащом, Эллерт мрачно прикинул их шансы выбраться отсюда живыми. Снежный буран пока не вошел в полную силу. Вечер еще не наступил, хотя вокруг стемнело, – то были плотные, тяжелые сумерки, не имевшие ничего общего с фактическим временем дня. Еды оставалось немного, а такие бури обычно длятся по два-три дня, если не больше. В обычных условиях каждый из них мог бы по нескольку дней обойтись без еды, но холод быстро истощал жизненные силы.

Они смогут продержаться два-три дня, но если метель затянется на целую неделю и тропы станут непроходимыми, то их шансы остаться в живых невелики. Будь он один, Эллерт закутался бы в свой плащ, нашел наиболее подходящее укрытие и погрузился в транс, как учили в Неварсине, замедлив сердцебиение, понизив температуру тела и сведя до минимума расход энергии. Но он нес ответственность перед женой и Донелом, не обладавшими подобными навыками. Он был самым старшим и наиболее опытным.

– Твой плащ самый тонкий, Кассандра, и хуже всего сохраняет тепло, – сказал Хастур. – Давай разложим его на земле, чтобы не так задувало снизу. Так, а теперь втроем накроемся двумя оставшимися плащами. Кассандра меньше нашего привычна к холоду, поэтому она сядет между нами.

Когда они расселись, тесно прижавшись друг к другу, Кассандра дрожала уже не так сильно, как раньше.

– А теперь нам лучше немного поспать и не тратить энергию на разговоры.

Над их убежищем завывал ветер. Бесчисленные снежные заряды проносились бледными полосами на черном фоне ночного неба, но внутрь задували лишь отдельные порывы, быстро гаснувшие в плотном переплетении ветвей. Эллерт позволил себе погрузиться в легкий транс, обняв Кассандру за плечи, чтобы сразу почувствовать, когда понадобится его помощь. Вскоре он понял, что Донел тоже заснул, но Кассандра, тихо лежавшая в его объятиях, не спала. Он ощущал острую боль, пронзавшую ее колено и не позволявшую погрузиться в блаженное забытье. В конце концов она повернулась лицом к нему, и он крепко прижал ее к себе.

– Эллерт, мы умрем здесь?

Эллерту было нетрудно солгать, заверив ее в обратном. Но что бы ни случилось, им следовало оставаться искренними друг с другом, как было с первых минут их знакомства.

– Не знаю, пречиоза, – ответил он, нашарив в темноте ее тонкие, прохладные пальцы. – Надеюсь, что нет.

Его ларан показывал впереди лишь темноту. Через прикосновение руки жены он мог чувствовать пульсацию боли в ее теле. Кассандра попыталась осторожно сместить свой вес на другой бок, не потревожив Донела. Эллерт привстал на одно колено и помог ей.

– Так лучше?

– Немножко…

Но что он мог сделать для нее в такой тесноте? Их постигла роковая неудача. Даже если бы в непогоде наступил перерыв, они не могли искать лучшего укрытия: нога Кассандры вышла из строя минимум на несколько дней. Если бы положить ее в теплую ванну, сделать массаж и провести курс лечения с помощью опытной лерони, чтобы устранить воспаление и внутреннее кровотечение в коленном суставе, вывих можно было бы залечить за несколько часов. Но длительная неподвижность и пребывание на холоде не способствовали быстрому выздоровлению. Эллерт был мало искушен в науке врачевания. Разумеется, он мог оказать первую помощь, но не более того.

– Мне следовало бы оставить тебя в Хали, – тихо простонал он.

Кассандра прикоснулась к его лицу в темноте:

– Там мне угрожала бы опасность, муж мой. Не забывай о том, что твой брат стоял у дверей Башни.

– И все же, если я привел тебя к смерти…

– Оставить меня в Хали в равной степени означало бы мою смерть, – отозвалась она. – Если бы Дамон-Рафаэль захотел взять меня против воли, он бы не обнаружил в своей постели покорную рабыню. У меня есть кинжал, и я знаю, как и когда следует им пользоваться. – Ее голос напрягся. – Сомневаюсь, что он оставил бы меня в живых после такого унижения.

– Он не стал бы прибегать к насилию, – угрюмо пробормотал Эллерт. – Скорее всего, тебя бы одурманили наркотиками, лишив воли к сопротивлению.

– О нет, – возразила Кассандра. Ее голос звенел от сдерживаемых эмоций. – В этом случае, муж мой, я бы успела найти своему кинжалу другое применение.

В горле у Эллерта встал горький комок, он не нашел в себе сил ответить. Что он сделал, чтобы завоевать любовь такой женщины? Неужели он когда-то считал ее робкой и боязливой? Он снова привлек ее к себе и прошептал:

– Постарайся заснуть, любимая. Обопрись на меня, если так тебе будет легче. Тебе не очень холодно?

– Нет, рядом с тобой мне всегда тепло.

Кассандра замерла в его объятиях. Постепенно ее дыхание стало ровным и глубоким.

«Но что я ей дал – свободу или лишь право выбрать смерть?»

Ночь тянулась целую вечность. С рассветом темнота немного рассеялась, но густой снег продолжал застилать все вокруг плотной пеленой. Для троих людей, прижавшихся друг к другу на крошечной площадке под ветвями кустарника, это было сущим мучением.

Эллерт предупредил Донела, выползшего наружу по нужде, чтобы тот не отходил больше чем на два шага от зарослей. Юноша вернулся весь заснеженный и продрогший до костей. Ветер снаружи оказался таким сильным, что он едва смог устоять на ногах. Никаких признаков ослабления снегопада не намечалось; мир для троих узников заканчивался в нескольких футах за пределами их ненадежного убежища – дальше все пропадало в снежной мешанине.

Эллерт осторожно выпустил на волю свой ларан, прощупывая возможные варианты будущего. Почти во всех случаях он видел, как их жизни заканчиваются здесь. Но если рок судил им умереть здесь, то почему он не предвидел этого раньше, еще в Трамонтане?

– Донел, – позвал он.

Юноша заворочался и повернулся к нему:

– Да, родич?

– Ты лучше меня умеешь предсказывать погоду. Можешь ли ты определить, на какое расстояние протянулась эта буря и через какое время она минует нас?

– Я попробую.

Донел погрузился в свое обостренное осознание погоды. Эллерт, поддерживавший поверхностный контакт, снова увидел странную сеть энергии, созданную воздушными потоками, перепадами давления и электрического напряжения. Через некоторое время Донел открыл глаза.

– Боюсь, ее граница слишком далеко, – мрачно сообщил он. – И туча ползет еле-еле. Если бы я только обладал даром моей сестры, способностью повелевать бурями и двигать их куда угодно по своему желанию!

Внезапно Эллерт нашел ответ. Конечно, его ларан был настоящим предвидением; он мог выходить из времени и наблюдать за грядущими событиями, однако его выбор был ограничен его собственной интерпретацией того, что он видел. Поэтому он почти никогда полностью не полагался на свое предвидение. Он не удовлетворялся знанием собственного будущего. Всегда оставалась возможность, что взаимодействие с человеком, чьи поступки он не мог предвидеть, изменит будущее непредсказуемым для него образом. Он мог управлять лараном, но не должен был допускать обратного. Вчера он воспользовался даром предвидения, чтобы найти относительно безопасное убежище и избежать наиболее очевидных опасностей, ожидавших их впереди. Он смог предотвратить непосредственную угрозу для жизни, теперь же наступило время исследовать другие возможности.

– Если бы мы могли как-то связаться с Дорилис…

– Она не телепатка, – с сомнением отозвался Донел. – Мне ни разу не удавалось мысленно прикоснуться к ее разуму.

Внезапно его глаза сверкнули.

– Рената! Она сильная телепатка. Если бы один из нас мог послать ей сигнал…

Да, Рената была ключом к силе Дорилис.

– Попробуй сам связаться с ней, Донел, – предложил Эллерт.

– Но из меня плохой телепат. Боюсь, ничего не выйдет.

– Тем не менее попытайся. Те, кто любит друг друга, как вы двое, часто могут найти связующее звено там, где другие оказываются бессильны. Сообщи ей о нашем бедственном положении. Может быть, Дорилис разгонит бурю или хотя бы поможет ей побыстрее пройти над нами.

– Сделаю, что смогу, – пообещал Донел. Выпрямившись в положении сидя, он вынул свой матрикс и сосредоточился. Эллерт и Кассандра, прижавшись друг к другу под оставшимся плащом, почти видели люминесцирующие энергетические линии, протянувшиеся наружу. Сам Донел казался им светящимся существом, наполненным пульсирующей энергией в силовой оболочке… Затем возникло ощущение внезапного контакта. Эллерт и Кассандра, оба телепаты, не могли не слышать безмолвного обмена мыслями.

«Рената!»

«Донел! – Радость и ощущение контакта распространились на Кассандру и Эллерта, как если бы Рената прикоснулась и к ним, обняла их. – Я боялась за вас, когда началась метель. Вы в безопасности? Вы остались в Трамонтане или встретились с эскортом по пути?»

«Нет, любимая. – Донел быстро обрисовал положение, посылая сконцентрированные мысленные образы, и решительно прервал испуганную реакцию Ренаты: – Нет, любимая, не трать время и силы. Вот что ты должна сделать…»

«Разумеется, Дорилис сможет помочь вам, – пришел уверенный ответ. – Я немедленно отправлюсь к ней и объясню положение».

Контакт прервался, силовые линии потускнели и исчезли. Донел зябко передернул плечами под задубевшим от холода плащом. Эллерт передал ему остатки пищи, не обращая внимания на его протесты.

– Ты потратил много энергии, когда пользовался матриксом, – объяснил он. – Тебе нужно восстановить силы.

– Но твоя леди… – возразил Донел.

Кассандра покачала головой. В сером сумрачном свете черты ее лица заострились, словно она была при смерти.

– Я не голодна, Донел. Ты нуждаешься в еде гораздо больше меня. Мне холодно, так холодно…

Эллерт сразу же понял, что она имеет в виду.

– Как твоя нога? – спросил он.

– Время от времени я провожу обследование. – По ее лицу промелькнуло слабое подобие улыбки. – Мне не хочется заглядывать глубоко, поскольку я в любом случае ничего не могу поделать. Сейчас попробую еще раз…

Ее взгляд стал отрешенным, обратившись вовнутрь. Некоторое время она молчала, потом с удрученным видом пожала плечами:

– Ничего хорошего. Холод и вынужденная неподвижность делают свое дело. Циркуляция крови ниже колена сильно нарушена. Скорее всего, уже началось обморожение.

– Возможно, помощь уже в пути, – прошептал Эллерт. – Держись, любимая. А пока что…

Он снял свою тунику и закутал больное колено Кассандры, оставшись в нижнем белье и походных бриджах. Она возмущенно запротестовала, но он лишь улыбнулся в ответ:

– Разве ты забыла? Я шесть лет был монахом в Неварсине и спал нагим в еще большие холода.

Старые уроки действительно начали брать свое: как только холод впился в незащищенную плоть Эллерта, он стал автоматически выполнять дыхательные упражнения, согревая тело внутренним теплом.

– Мне в самом деле не холодно, – сказал он. – Можешь убедиться.

Кассандра с изумлением потрогала его руку.

– Правда! Ты горячий, как печка!

– Да. – Он взял ее холодные пальцы и прижал к своему боку. – Вот, погрейся.

– Вот это да! – Донел изумленно покачал головой. – Ты не мог бы научить меня этому фокусу, родич?

– Нет ничего проще. – Согретый волной тепла, Эллерт пришел в благодушное настроение. – Мы учим этому новичков с первых же дней их пребывания в монастыре. Не проходит и нескольких недель, как они начинают возиться в снегу без верхней одежды. Дети, плакавшие от холода на первых порах, бегают по двору, забыв о теплых плащах.

– Это секрет религии христофоро? – с подозрением спросил Допел.

Эллерт покачал головой:

– Нет, всего лишь особенность человеческого сознания. Для ее проявления даже не нужно пользоваться матриксом. Сначала мы говорим ученикам, что холод порождается страхом. Если бы они нуждались в защите от холода, то родились бы покрытые мехом или перьями. Природа защищает кожурой даже фрукты и овощи, но человек, родившийся обнаженным, не нуждается в защите от погоды. Как только ученики начинают верить, что люди носят одежду потому, что хотят этого, ради приличия или для украшения, но не для защиты от непогоды, то самое худшее у них уже позади, и вскоре они могут приспосабливать свое тело к холоду или жаре, не испытывая неудобств. – Он негромко рассмеялся, понимая, что охвачен эйфорией от дополнительного кислорода, перерабатывавшегося в тепло легкими. – Сейчас мне гораздо теплее, чем вчера ночью, когда мы лежали под плащами, тесно прижавшись друг к другу.

Кассандра попыталась подражать его дыханию, но боль сильно отвлекала ее, нарушая сосредоточенность. У Донела тоже ничего не получилось…

Буря снаружи разбушевалась с еще большей силой. Эллерт лег между Донелом и Кассандрой, делясь с ними своим теплом. Его эйфория улеглась, и он снова начал беспокоиться о судьбе Кассандры: если она и дальше будет страдать от боли и холода, ее выздоровление займет много времени. Может быть, она даже навсегда останется калекой. Он старался скрыть свое беспокойство, но их близость не давала возможности прятать чувства от любимой.

– Не бойся, – прошептала Кассандра, взяв его за руку. – Мне уже не так больно, как раньше, честное слово.

Что ж, когда они попадут в Алдаран, Маргали и Рената смогут позаботиться о ней, но теперь не оставалось ничего, только ждать. В снежных сумерках Эллерт сжимал изящную шестипалую руку в ладонях, ощущая глубокий шрам от клингфайра. Кассандре уже пришлось пережить войну, страх и боль; он же перенес ее из мирной жизни в неизвестность, полную опасностей. Одна опасность сменилась другой, но он знал, что Кассандра свободно сделала свой выбор, предпочтя остаться с ним. Немного успокоившись, Эллерт наконец задремал.

Его разбудил возглас Кассандры:

– Смотрите, метель прекратилась!

Эллерт помотал головой, стряхивая остатки сна, и посмотрел на небо. Снегопад кончился; в светлеющем небе неслись рваные облака.

– Это Дорилис! – воскликнул Донел. – Ни один штормовой фронт не может двигаться с такой скоростью. – Он глубоко, прерывисто вздохнул. – Ее сила – та сила, которой мы все так боялись, – спасла нам жизнь.

Направив свой ларан на исследование окрестностей, Эллерт вскоре обнаружил, что эскорт, высланный навстречу им из Алдарана, был задержан непогодой с другой стороны каменного карниза, который люди не решились пересечь в густом снегопаде. Скоро путники получат еду и надежное убежище.

Ларан Дорилис все-таки спас их. Тот самый ларан, который Эллерт считал проклятием их рода, обнаружил свои достоинства… и ограничения.

«Я не могу игнорировать этот дар, но не должен и слепо полагаться на него. Не прятаться от него, как я это делал в Неварсине, но и не позволять ему управлять моими поступками. Возможно, я начинаю понимать свою ограниченность. Ведь я тоже еще очень молод. Будет ли у меня время поумнеть?»

Кассандра лежала на его плаще, бледная от боли и измученная. Эллерт повернулся к ней. Робкая улыбка и бесстрашные попытки сохранить присутствие духа глубоко трогали его. Теперь он мог честно успокоить жену, не пряча свои страхи в дальние закоулки разума. Помощь была уже рядом, и скоро они будут спасены; осталось лишь немного подождать.

23

Донел Деллерей, из рода Рокравенов, и Дорилис, наследница Алдарана, сочетались формальным браком ди катенас в последний день уходящего года.

Большого празднества не получилось. Как это часто бывало в Хеллерах, погода помешала пригласить многих, кроме ближайших соседей Алдарана, а из приглашенных некоторые не явились, в чем старый лорд усмотрел признаки сговора со своим братом из Скатфелла. Поэтому брачная церемония совершалась в присутствии челяди лорда Алдарана, но даже среди его слуг слышались недовольные шепотки.

Вид брака, когда брат женился на своей единоутробной сестре, был весьма распространен на ранних этапах генетической программы Доменов, особенно среди высшей знати. Как и все подобные обычаи, он имитировался мелким дворянством, но сейчас вышел из употребления и рассматривался как своего рода скандал.

– Им это не нравится, – шепнул Эллерт Кассандре, когда они вошли в большой зал, где должна была состояться брачная церемония с последующим праздничным ужином и танцами. Кассандра тяжело опиралась на его руку. Она все еще сильно хромала и подволакивала ногу, несмотря на героические усилия Маргали и Ренаты. Полное выздоровление оставалось возможным, но пока что она с трудом могла передвигаться без посторонней помощи.

– Им это не нравится, – повторил он. – Если бы на подобный брак решился кто-нибудь, кроме дома Микела, то, по-моему, они открыто осудили бы его.

– Но что именно им не нравится? То, что Донел унаследует Алдаран, хотя он не является потомком Хастура и Кассильды?

– Нет, – ответил Эллерт. – Насколько я смог понять из разговоров с вассалами Алдарана и домашней челядью, это радует их больше всего остального. Никто из них не питает любви к Скатфеллу и не хочет видеть его здешним правителем. Если бы Микел открыто заявил о том, что Донел является его сыном-недестро и главным наследником, то они стояли бы за юношу горой, даже зная, что это неправда. Они относились бы к этому как к юридической фикции. Что им действительно не нравится – так это брак между братом и сестрой.

– Но это тоже юридическая фикция! – возразила Кассандра.

– Не уверен, – хмуро отозвался Эллерт. – И они тоже не уверены. Я все еще чувствую себя виноватым: именно мои безрассудные слова заразили дома Микела этой идеей. Те, кто поддерживает старого лорда… что ж, они делают это, как если бы потакали прихоти душевнобольного, – добавил он, понизив голос. – Не все сумасшедшие мечутся с пеной у рта и ловят бабочек в зимнем снегу. Гордость и одержимость тоже могут граничить с безумием, даже если подкрепляются логическими доводами.

Поскольку невеста была несовершеннолетней девушкой, гости не могли поднять общее настроение грубоватыми шутками, которые обычно не смолкали в течение всей брачной церемонии, заканчивавшейся проводами жениха и невесты к брачному ложу. Никому не хотелось пробуждать в Дорилис горькие воспоминания о ее последней помолвке. Ее даже не попытались представить взрослой женщиной. В детском платье, с медно-рыжими волосами, длинными локонами падавшими на плечи, она казалась скорее челядинкой, получившей разрешение присутствовать на празднике, а не невестой. Что касается жениха, то, несмотря на добросовестные попытки изображать веселье, он выглядел мрачным и подавленным. Прежде чем войти в зал, многие заметили, как Донел приблизился к подружкам невесты, отозвал в сторону Ренату Лейнье и принялся что-то горячо обсуждать с ней. Многие слуги, знавшие об истинных отношениях между Ренатой и Донелом, только качали головами при виде такой нескромности. Другие, глядя на маленькую невесту, окруженную сиделками и гувернантками, мысленно сравнивали ее с Ренатой и не осуждали Донела.

– Какое бы представление с катенами здесь ни устраивалось, это не более чем помолвка, а не законное бракосочетание, – вполголоса настаивал Донел. – По закону даже брак ди катенас не может считаться признанным, пока супруги не разделили ложе.

Рената, собравшаяся было возразить, что этот пункт спорен, вовремя поняла, что юноше требуется моральная поддержка, а не аргументы.

– Это не будет иметь для меня ровным счетом никакого значения. Поклянись, что и для тебя тоже, Рената, иначе я отрекусь от своего приемного отца прямо здесь, перед всеми его вассалами!

«Если бы ты собирался выступить против него, то тебе следовало сделать это с самого начала, и уж во всяком случае, не сейчас, когда дело зашло так далеко! – с отчаянием подумала Рената. – Теперь публичное неповиновение будет концом для нас обоих!»

– Я останусь такой же, какой была раньше, – сказала она вслух. – Ты хорошо знаешь об этом и не нуждаешься в моих клятвах. Сейчас не место и не время для такого разговора. Я должна вернуться к женщинам, Донел.

Отойдя в сторону, она мимолетным жестом прикоснулась к его руке, и в ее улыбке промелькнуло что-то похожее на жалость.

«Мы были так счастливы этим летом! Как мы дошли до такой жизни? Я тоже виновата: следовало немедленно выйти за него замуж. Надо отдать Донелу должное, он этого хотел». Мысли Ренаты беспорядочно скакали, когда она входила в зал вместе со свитой Дорилис.

Дом Микел стоял у камина, освещенный яркими огнями, и поочередно приветствовал гостей. Дорилис присела перед отцом в глубоком реверансе. Он поклонился, расцеловал ее в обе щеки и усадил за высоким столом по правую руку от себя. Затем повернулся с приветствиями к женщинам из свиты:

– Леди Элиза, я хотел бы высказать вам благодарность за вашу работу. Вам удалось развить прекрасный голос, который моя дочь унаследовала от матери.

Алдаран отвесил учтивый поклон.

– Маргали, я снова должен поблагодарить вас за то, что вы стали матерью для осиротевшего ребенка. Дамисела, – он склонился над рукой Ренаты, – как я могу выразить вам свою благодарность за то, что вы сделали для Дорилис? Для меня огромная честь принять вас в… в праздничном зале, – добавил он, слегка запнувшись на последних словах. Рената, тренированная телепатка, чьи чувства сейчас были обострены до предела, поняла, что он собирался сказать «в свою семью», а затем, вспомнив о реальных отношениях между нею и Донелом, воздержался от такого продолжения.

«Я всегда думала, что он знает, – подумала лерони. – Однако для него гораздо важнее, чтобы исполнился его замысел!» Сейчас она даже сожалела о своих принципах, не позволивших ей забеременеть от Довела.

«Если бы я пришла сюда с вздувшимся животом, с ребенком Довела во чреве, хватило бы у Алдарана совести женить Донела на другой? Ведь он утверждает, что я спасла Дорилис. Могла ли я заставить его отдать мне Донела хотя бы таким способом?»

Рената подошла к своему месту, едва сдерживая слезы.

Хотя повара и слуги потрудились на славу, празднество вышло пышным и торжественным, но безрадостным. Дорилис накручивала на палец локон. В конце трапезы дом Микел жестом призвал к вниманию и пригласил Донела и Дорилис встать перед ним. Кассандра и Эллерт, сидевшие в дальнем конце стола, напряженно следили за происходящим. Эллерт приготовился к неожиданному резкому выпаду либо со стороны Донела, загнанного в угол и отчаявшегося, хотя и не желающего нарушить приличия, либо со стороны одного из мрачных офицеров стражи, сидевших за нижним столом. Но никто не стал вмешиваться. Взглянув на лицо старого лорда, Эллерт понял, что никто не осмелился перечить ему в эту минуту.

– Это воистину радостное событие для Алдарана, – произнес дом Микел. Эллерт, на мгновение встретившийся взглядом с Донелом, разделил мысль друга, быстро спрятанную в глухой уголок сознания: «Воистину радостное, как все преисподние Зандру!»

– В этот торжественный день я с удовольствием препоручаю опеку над моим замком и моей единственной наследницей, Дорилис Алдаранской, моему приемному сыну, Донелу из Рокравена.

Донел вспыхнул при имени его матери, и его губы зашевелились в беззвучном протесте.

– Донела Деллерея, – неохотно поправился дом Микел.

«Даже сейчас он не хочет признать, что Донел – не его сын», – подумал Эллерт.

Лорд Алдаран поместил двойные браслеты из превосходно выделанной меди – гравированные и покрытые филигранью, с внутренней стороны отделанные золотом, чтобы медь не раздражала кожу, – на правое запястье Донела и левое запястье Дорилис. Взглянув на браслет на собственной руке, Эллерт протянул руку Кассандре. Когда Алдаран начал произносить ритуальные фразы, все женатые пары в зале сделали то же самое.

– Как левая рука правой руке, да будете вы навеки принадлежать друг другу в касте и клане, доме и в наследстве, в домашних хлопотах, разделяя все радости и невзгоды в любви и верности, отныне и во веки веков, – произнес он, замкнув браслеты. Улыбнувшись, несмотря на одолевавшее его беспокойство, Эллерт соединил звено своего браслета с браслетом Кассандры, и они крепко взялись за руки. Он уловил мысль Кассандры: «Если бы это были Донел и Рената…» – и снова испытал бессильный приступ гнева.

Алдаран разъединил браслеты новобрачных.

– Разделенные в мире, да пребудете вы едины духом и сердцем. В знак согласия прошу вас обменяться поцелуем.

Повсюду в зале супруги потянулись друг к другу, чтобы снова подтвердить свои брачные обязательства – даже те, кто был далеко не в лучших отношениях друг с другом. Эллерт нежно поцеловал Кассандру, но отвернулся, когда Донел наклонился к Дорилис, едва прикоснувшись к ее губам.

– Да будете вы навеки едины, – заключил Алдаран.

«Опустошенность, – подумал Эллерт, перехватив взгляд Ренаты. – Донел не должен был так поступать с ней…» Он по-прежнему ощущал сильное чувство близости к лерони, ответственности за нее. Если бы он знал, что делать! «Можно подумать, что Донела радует эта процедура! Они оба глубоко несчастны». Хастур проклинал дома Микела за одержимость, груз вины тяжко давил на плечи. «Это моих рук дело. Я вложил эту мысль в голову старого лорда». Сейчас ему от всей души хотелось, чтобы он никогда не вступал под своды замка Алдаран.

Потом в зале начались танцы. Первый, придуманный Ренатой, представляла Дорилис с группой женщин. Они с Ренатой исполнили замысловатые парные фигуры, соприкасаясь кончиками пальцев и с поклоном расходясь в стороны.

«Они не враги, – думал Эллерт, глядя на них. – Они обе жертвы». Заметив взгляд Донела, обращенный на танцующих, он резко отвернулся и подошел к скамьям у стены, где вместе с пожилыми женщинами сидела Кассандра, которая была слишком слаба, чтобы танцевать.

Вечер тянулся медленно, постепенно переходя в ночь. Вассалы и гости лорда Алдарана старательно пытались вдохнуть хоть малую толику веселья в унылое торжество. Фокусник представил собравшимся свое искусство, вынимая монеты и маленьких животных из самых невообразимых мест. В конце представления он извлек живую певчую птичку из уха Дорилис, преподнес ее девочке и с поклоном отступил назад. Менестрели пропели несколько старых баллад, и в огромном зале снова начались танцы. Но это не походило ни на свадьбу, ни на обычный праздник. То и дело кто-нибудь начинал произносить здравицу или добродушную шутку в адрес молодых, но вовремя спохватывался и умолкал на полуслове. Дорилис долго сидела рядом с отцом, искоса поглядывая на Донела. Кто-то принес клетку для певчей птицы. Дорилис пыталась уговорить ее спеть песенку, но час был уже поздний, и птичка лишь уныло хохлилась на жердочке. Казалось, Дорилис тоже начинала засыпать. Наконец Донел, вконец измученный напряженным ожиданием, повернулся к своей супруге.

– Ты потанцуешь со мной, Дорилис? – спросил он.

– Нет, – перебил Алдаран. – Новобрачным не полагается танцевать друг с другом на свадьбе.

Донел решительно повернулся к старику. В его глазах сверкнула ярость.

– Во имя всех богов, эта пародия уже… – начал было он, но замолчал и тяжело вздохнул. – Что ж, негоже идти против обычаев.

Он повернулся и кивнул Эллерту:

– Кузен, не желаете ли вы пригласить мою сестру на танец?

Когда Эллерт вывел Дорилис к танцующим, Донел в отчаянии посмотрел на Ренату, но отвернулся под взглядом своего приемного отца и поклонился Маргали.

– Не окажете ли вы мне честь потанцевать с вами, матушка?

Он взял пожилую леди под руку и удалился вместе с ней. Потом старательно протанцевал с другими женщинами из свиты Дорилис: с леди Элизой и даже с пожилой няней Кэти. Эллерт, наблюдавший за ним, спрашивал себя, не делалось ли это с намерением в конце концов потанцевать с Ренатой, не возбуждая подозрений. Но когда Донел отвел Кэти к ее месту, он столкнулся лицом к лицу с Дорилис, танцевавшей с управляющим поместьем лорда Алдарана. Дорилис нежно взглянула на брата, затем кивнула Ренате и обратилась к ней громким, фальшиво-приторным голосом:

– Ты должна потанцевать с Донелом, кузина. Разве ты не знаешь народного поверья? Говорят, что если танцуешь с женихом в новогоднюю ночь, то обязательно выйдешь замуж в следующем году. Может быть, мне стоит попросить отца найти подходящего мужа для тебя, дорогая Рената?

Ее улыбка была озорной и невинной. Стиснув зубы, Донел взял Ренату за руку и вывел ее к танцующим.

– Ее следует хорошенько отшлепать! – Рената едва сдерживала слезы. – Я думала… я думала, она понимает. Я надеялась, что нравлюсь ей, что она даже начинает любить меня… Как она могла?

– Она переутомилась, – сухо сказал Донел. – Час уже поздний, и напряжение очень велико. Полагаю, она не может не вспоминать о том, что случилось во время ее помолвки с Дарреном из Скатфелла.

«Дорилис в последнее время отличалась хорошим поведением, – думала Рената. – Она помогла мне разогнать снежную бурю, грозившую похоронить Эллерта, Кассандру и Довела, и теперь гордится этим. Но она остается ребенком – испорченным и своевольным».

Эллерт, сидевший в другом конце зала рядом с Кассандрой, услышал отзвук грома. На мгновение это показалось ему голосом его ларана, предупреждавшим о грядущих бурях над Алдараном… Ему показалось, будто он стоит во дворе замка, озаренном сверкающими молниями и наполненном треском электрических разрядов. Он видел бледное лицо Ренаты… слышал крики и лязг оружия и чуть было не сорвался с места, решив, что замок в самом деле подвергся нападению, но вовремя вспомнил, что сейчас это просто невозможно.