Текст книги "Свет – это мы"

Экран осветился.

Первое, что я на нем увидел, – это рисунок того создания, которое выдумали мы с Эли, а под ним подпись: «Производство киностудии „Пернатое Чудище“». Потом на экране появился Эли. Он немного поправился, а также отрастил бородку, которая делала его немного похожим на второстепенного поэта-битника, но в нем по-прежнему различался наш мальчик, и мое сердце наполнилось радостью, как только я его увидел.

Глядя прямо в объектив, Эли заговорил. Он сказал, что его брат Джейкоб вошел в зал кинотеатра и расстрелял семнадцать человек, и одной из его жертв была жена бывшего воспитателя старшей школы, который работал с Эли над его душевным здоровьем. Потом он сказал:

– Я хотел бы рассказать вам, как мистер Лукас Гудгейм откликнулся на убийство своей жены, но вместо этого я вам лучше покажу.

Тут я начал сильно волноваться, как Эли собирается осветить тот факт, что я убил его брата.

Заиграла душещипательная музыка, и перед зрителем возникла освещенная оранжевым светом палатка, разбитая у меня на заднем дворе. Одного этого кадра оказалось достаточно, чтобы перенести меня из настоящего момента в другую действительность, во времена нашей с Эли совместной жизни, где он был мальчик Джеки Пейпер, а я – волшебный дракон Пафф. Я больше не находился в зале кинотеатра – я был внутри фантазии, созданной Эли для меня, в основном с использованием сцен, которые я снимал его телефоном. Голос Эли поверх музыки объяснял все то, что Вы уже и так знаете из моих писем.

Потом шли кадры, в которых Эли и я, вооружившись наперстками, нашивали перья на гидрокостюм; потом мы перебрасывались летающей тарелкой у меня во дворе – тут до меня дошло, что это Джилл послала ему съемку того времени со своего телефона, – потом я читал вслух книги по юнгианской теории, сидя в палатке; Джилл готовила что-то на кухне; мы втроем облизывали рожки, сидя перед «Морожено положено»; я и Джилл качались в любимом гамаке Дарси. Потом перспектива изменилась – это Эли сквозь щелку в двери шкафа в библиотеке снимал речь Иного Лукаса; внезапно все мы в костюмах дурачимся перед костюмобилем Арлен и Ривера; мы на съемочной площадке, в процессе гримирования; я тщательно прорабатываю свои реплики; Эли, в костюме чудища, обнимает меня; я перебрасываюсь тарелкой с чудищем – мне стало понятно, что снимал на площадке кто-то третий, потому что дальше я увидел себя, внимательно наблюдающего за Эли, который занят режиссерскими и актерскими обязанностями. У меня на лице при этом вид одновременно озабоченный и горделивый. Словно я беспокоюсь, чтобы с Эли все было в порядке и чтобы все относились к нему по-доброму. Даже как будто я веду себя как положено отцу. Дальше Эли вставил сцены с торжественных приемов, устроенных в честь труппы Марком и Тони. Но что меня больше всего удивило – это насколько часто на экране присутствовала моя улыбка. Я в каком-то смысле уверил себя, что все то время был несчастным и замкнутым, но фильм Эли демонстрировал прямо обратное.

В конце фильма камера была направлена на дверь моего дома, а голос Эли за кадром говорил: «Подумать только – могло так случиться, что я не разбил бы свою палатку во дворе этого человека». Потом дверь открывается, и я показываюсь на крыльце. Я широко улыбаюсь и машу рукой. Я не понимаю, когда бы я мог сделать это в своей настоящей жизни, и эта сцена не вызывает у меня в памяти ни малейшего отклика. Тут меня снова начинает пугать перспектива, что сейчас Эли заведет речь о том, как я убил его брата, но внезапно идут титры, и я понимаю, что он так ни разу и не упомянул это ужасное обстоятельство.

Когда включился свет, я закрыл лицо руками, потому что оказалось, что предыдущие пятнадцать минут я плакал. Понадобилось некоторое время, прежде чем я смог взять себя в руки, и я был благодарен своим друзьям, которые продолжали ждать меня в фойе. Прошло, как мне показалось, еще минут десять, и тут у меня в кармане зазвонил телефон. Я нажал на кнопку видеозвонка, и мы с Эли впервые за последние четыре года посмотрели друг другу в глаза.

– Судя по слезам, фильм получился отвратительный, – сказал он, но сразу улыбнулся, и его уверенная улыбка объявила мне, что Эли больше не мальчик.

Я путался в словах, но Эли пришел мне на помощь и взял большую часть разговора на себя. Он рассказал мне о премии, которую получил за фильм, и о полезных знакомствах, которые успел завести, и вообще поделился со мной разнообразными чудесными обстоятельствами, которые он сам для себя устроил в Калифорнии.

Потом он напомнил мне, что в фойе меня ждут люди и что он не станет меня больше задерживать, но хотел бы задать мне на прощание один вопрос.

– Чисто теоретически, если бы вдруг оказалось, что кто-то уже взял вам билет, – сказал он, – и кроме того случайно обнаружилось бы, что все ваши друзья, включая прелестную мисс Джилл, летят тем же рейсом, – как вы думаете, могли бы вы в таком случае посетить мой выпускной вечер?

Я кивнул и принялся перебирать в голове, кто же это мог купить для меня билет, но не успел как следует обдумать этот вопрос, потому что оказалось, что вокруг меня в Большом зале расселись зрители, и более того, многие из них уже жевали попкорн, хотя времени было всего половина одиннадцатого утра. Потом наше внимание было приковано к фильму ужасов, и Выжившие издавали радостные вопли, когда на огромном экране появлялись их персонажи. Фильм оказался гораздо более топорным и смехотворным, чем мне представлялось, но под аплодисменты, свист и смех моих друзей и соседей во мне зародилась непоколебимая уверенность, что мы смотрели мой самый любимый фильм на свете и что никогда в жизни мне больше не будет даровано настолько счастливое кинематографическое переживание.

Ближе к концу, когда чудище и мой персонаж получают медали из рук мэра в исполнении Джилл, я поднял голову и попытался разглядеть над собой нарисованных ангелов, но они терялись в широком луче света, натянутом между проектором и экраном.

Тогда я подумал: «Это мы. В этом луче света – мы, сидящие в этом зале, и многие другие жители города Мажестик».

Мы.

Свет – это мы.

В настоящий момент – когда я допечатываю заключительные слова этого письма в свой компьютер – я нахожусь внутри самолета. Как я уже упоминал, больше я писать Вам не стану. Более того, когда этот документ прочтет Финеас, по всей вероятности больше никто в мире его никогда не увидит.

Джилл уснула рядом со мной. Ее голова прислонилась к моему правому предплечью. Она обычно спит довольно крепко, но я все равно стараюсь осторожнее перебирать пальцами, чтобы не совершать резких движений. С нами здесь также все Выжившие, кроме Сандры Койл, исполняющей губернаторские обязанности. Марк и Тони сидят в первом классе, в неге и роскоши. Бесс и Исайя заняли места через проход от нас и тоже крепко спят. Мы направляемся в Лос-Анджелес, чтобы стать свидетелями вручения Эли университетского диплома.

Чисто по вдохновению, когда мы с Исайей вытирали руки в туалете в аэропорту, я задал ему вопрос, нельзя ли было бы устроить мне встречу со школьной комиссией, с целью прослушивания на мою прежнюю должность. Он уточнил, всерьез ли я, и когда я подтвердил, что да, всерьез, он завопил: «Работа ждет!» – так громко, что все присутствующие немедленно обернулись и уставились на нас.

На прошлой неделе я утащил одно из колец Джилл и отнес к ювелиру, чтобы он снял с него мерку и быстро сделал колечко для помолвки. Оно лежит сейчас у меня в кармане. Вчера я позвонил мистеру Данну и испросил его благословения, на что он ответил, что это теперь не принято, поскольку женщины больше не являются собственностью своих отцов, особенно же пятидесятилетние женщины по отношению к своим семидесятилетним приемным отцам, но что ему тем не менее очень приятно. Дальше он сказал, что они с миссис Данн не могут понять, что мне так долго мешало. А потом добавил:

– Формально принимать тебя в семью не обязательно. Ты – наша семья уже порядочное время.

Я также пытался спросить разрешения у Дарси, посещая ее могилу чуть ли не ежедневно, но не смог заметить никакого знака, который сказал бы мне, что моя покойная жена выдала нам свое благословение. Как Вы догадываетесь, оно представляет для меня гораздо большую важность, чем согласие мистера и миссис Данн.

Всякий раз, когда мы с Дарс читали в новостях или слышали в разговорах о какой-нибудь катастрофе, она хватала меня за руку и говорила:

– Не вздумай умереть раньше меня, Лукас. Я не собираюсь жить без тебя, ясно?

Это было наполовину шуткой, наполовину клятвой в вечной любви, и потому я, обращаясь к распахнутым крылам на ее могильном камне, задавался вопросом: почему нам ни разу не пришло в голову обсудить, что случится, если первой уйдет она? Мне кажется, что Дарс хотелось бы, чтобы мы с Джилл продолжали заботиться друг о друге, но, разумеется, полностью уверенным тут быть невозможно.

Финеас говорит, что, хотя бессознательное часто разговаривает с нами посредством снов, иногда нашей бодрствующей личности необходимо придумывать собственные сны.

Итак, как только я завершу это письмо, я приподниму на окне шторку. Потом я стану смотреть на облака, пока мои зрачки не приспособятся к освещению, после чего я собираюсь позволить себе представить в последний раз окрыленную Дарси. С моей помощью ее могучие крыла будут держать ее вровень с нашим самолетом. Потом я, одним лишь взглядом, попрошу ее разрешения жениться на Джилл. В моем воображении окрыленная Дарси будет выглядеть немного грустной, потому что время, отведенное ей со мной, окончательно и бесповоротно подошло к концу, но одновременно счастливой, потому что мы с Джилл станем продолжать служить друг другу опорой и утешением в ее отсутствие. Я уверен, что Дарси в состоянии будет удержать эти противоположности одновременно, почувствовать напряжение между ними и придать этой боли смысл.

Не знаю, как долго ей удастся не отставать от самолета, поддерживая со мной визуальный контакт, но я собираюсь полностью использовать это время, чтобы выжечь образ ее лица и величественных крыл в своей памяти. Думаю, после этого она помашет мне на прощание и стремительно унесется ввысь, в манящую неизвестность.

Мне очень хочется наконец крепко обнять Эли и рассказать ему, как я им горжусь. А потом лично поблагодарить его за все, что он для меня сделал. Думаю, что я также смогу уговорить Выживших устроить для Джилл прием в честь помолвки. Мне будет приятно снова встретиться с Ализой и юной Мажестой, на этот раз на их территории. У меня даже назначена встреча с Робертом, мужем Ализы, и я уверен, что он очень достойный человек.

Но сначала я хотел бы поблагодарить Вас, Карл, за Ваше присутствие в те дни, когда мне Вас больше всего недоставало. Сомневаюсь, что мне удалось бы достичь всего, чего я достиг, без Вашей помощи.

Помните, на одной из наших первых встреч Вы посмотрели мне в глаза и сказали, что любите меня. Я тогда Вам не поверил. Слишком много деталей моей души были тогда сломаны, чтобы я мог принять этот дар.

Сегодня я наконец способен его принять.

Спасибо Вам.

Я Вас тоже люблю.

Джилл зашевелилась. Я только что поцеловал ее в пробор.

Ее волосы по-прежнему пахнут жимолостью.

Я не думал, что боль будет настолько сильной. Дарси невозможно найти замену.

Как и Вам.

Ваш самый верный анализируемый,

Лукас

Благодарности

Эта книга родилась на излете невероятно темного периода в моей жизни – если честно, временами мне казалось, что последнего. Создание текстов всегда помогало мне справляться с беспокойством и депрессией, и поэтому наткнуться, в придачу ко всему остальному, на жестокий творческий кризис, который издевался надо мной в течение почти трех лет, было особенно тяжелым испытанием.

Небольшая горстка друзей облегчала мою участь: мой оптимистический спутник и доверенное лицо Мэтт Хубанд; мой товарищ по киноклубу Кент Грин; мой напарник по плаванию и шведским городкам Адам Морган; мой верный брат Мика Квик – да здравствуют телефонные звонки субботним утром; и мой соратник, писатель Николас Батлер, вдохновивший меня на еще одну книгу в письмах.

Покойся с миром, Скотт Хамфелд, мой друг по переписке, продолжавшейся два десятилетия. Мне тебя не хватает.

В продолжение мучительно тянувшихся трех лет мои непревзойденные агенты, Даг Стюарт и Рич Грин, не переставали изумлять меня своим неисчерпаемым терпением, так что было непонятно, где кончается бизнес и начинается дружба. Примите мой поклон.

Также в списке благодарностей: Кэт Морган, за ответы на мои вопросы и поводы для смеха; вышеупомянутый Кент Грин, за лекции и рекомендации в области фильмов ужасов; мои племянники и племянницы – Айла, Оливер, Брексли и Арчер – за то, что их так легко любить; агенты из ОВХ Realty Group – «представляем интересы продавцов и покупателей с 2003 года от Короллы до мыса Гаттерас, посетите нашу страницу в Интернете»; мама и папа, за то, что подарили мне жизнь; Барбара и Пийг, за то, что произвели на свет Алисию; Меган Ширк, за упоение в бою; доктор Дикси Киз, за помощь бездны мрачной на краю; Роланд Мерулло, за милость; Эван Роскос, за выносливость; Дэвид Твейтс, за упорство; Хеннинг Фог, за многие годы благосклонной поддержки; Лиз Дженсен, за прощение; Сесилия Флоренс, за воскресные салоны; Скотт Сноу, за заповедники в Северной Каролине; работники ресторана «By Каса» в Нагс-Хэд – особенно Кэти и Брук, – за отличную еду и неизменное расположение; Эрик Смит; Уолли Вилхойт; Скотт Колдуэлл («Мистер Канада»); Билл Рода; Джастин Кронин; Пол Кинг.

Особая благодарность подкасту «Эта юнгианская жизнь», исполненному щедрой, жизнеутверждающей мудрости, и его чутким ведущим Деборе Стюарт, Лизе Марчиано и Джозефу Ли. В самые черные для моей души ночи они служили мне еженедельным утешением и в большой степени повлияли на сущность этой книги и процесс ее создания.

Огромная благодарность всем до единого продавцам книг, библиотекарям, книжникам в Интернете, учителям, ученикам, авторам частных писем, критикам, а также просто любителям творчества писателя по имени Мэтью Квик – всем, кто когда-либо сказал доброе слово о моей работе.

Магический привет Заку Литлу (он же HeroKing на Etsy) – за невероятно мощный писательский амулет ручной работы, в обмен на сравнительно ничтожную сумму денег.

В тисках творческого кризиса магическое мышление убедило меня, что для продвижения вперед мне необходимо построить первую главу вокруг текста чудесной песни Гордона Лайтфута «Если бы ты могла читать мои мысли». Магическое мышление решительным образом ошибалось. Как вам уже известно, эта песня ни разу не упоминается. Но пока я набирался смелости совершить еще один прыжок в бездну сочинительства, я крутил ее много месяцев – тысячи раз, на повторе. Первые строки этой книги появились в тот момент, когда я наконец выключил мистера Лайтфута, но мне хотелось бы выразить признательность духу этой песни и ее влиянию на мое подсознание.

Гигантская благодарность моему редактору Джофи Феррари-Адлеру; его проницательный и в то же время деловой подход приподнял текст над обыденностью, а его заразительный энтузиазм подвиг меня отшлифовать повествование. Джофи, спасибо – за верность «Свету».

Написать роман можно в одиночку, но чтобы его напечатать, необходима целая команда. Спасибо всем сотрудникам Avid Reader Press. Я вас всех очень ценю.

Также благодарю за высокий профессионализм сотрудников Sterling Lord Literistic. Ни одна книга с именем «Мэтью Квик» на обложке не смогла бы появиться на свет без писательницы Алисии Бессет, моей супруги на протяжении более чем четверти века. Ее чуткость, терпение, способность слушать, умение редактировать на уровне отдельных предложений, жизнеутверждающие объятия по утрам и неброская, но при этом превосходящая мудрость сделали эту книгу (и меня вместе с ней) лучше во всех возможных смыслах. Она также познакомила меня с «Этой юнгианской жизнью» и была первой, кто предложил мне написать еще один эпистолярный роман.

Я прочел невероятное количество материала, относящегося к юнгианству, и это знание насквозь пронизывает текст, который вы только что закончили читать. Мне хотелось бы упомянуть нескольких юнгианских и околоюнгианских писателей, которые оказали на меня наибольшее влияние: Роберт Блай; Пол Фостер Кейс; Том Хайронс, автор стихотворения «Иногда одичавший Бог»; Роберт Джонсон; Дональд Калшед; Юджин Моник; Сильвия Бринтон Перера; и, конечно же, собственно Карл Юнг. Юнгианец, которого я благодарю в посвящении, рекомендовал мне всех вышеперечисленных и многих других. Этому же юнгианцу я и обязан в значительной степени замыслу и воплощению книги.

Хотя я глубоко погрузился в юнгианство в эти последние несколько лет, я хотел бы тем не менее недвусмысленно заявить, что не являюсь экспертом в этой области. Я всего лишь писатель, которому было очень интересно. Я также человек, душевное здоровье которого было значительным образом поправлено через посредство некоторых юнгианских концепций, который встретились мне на этом пути.

И наконец, спасибо вам – тем, кто читает сейчас эти слова. Если бы ваши руки не переворачивали страницы, а ваши глаза не скользили по строкам, идеи и концепции лежали бы на бумаге мертвым грузом, а обложка служила бы им не более чем гробом. Надежда снова обрести контакт с читателем помогала мне переставлять одну за другой свои метафорические ноги в самые тяжелые времена. С благодарностью и любовью я желаю вам теперь всего самого наилучшего.

Об авторе

Фото: matthewquickwriter.com

Мэтью Квик (1969 г. р.) – писатель, автор бестселлеров для взрослых и подростков. Родился и вырос в Нью-Джерси. Окончил Университет Ла Салль и колледж Годдарда. Преподавал английский язык и литературу в школе Нью-Джерси. Его дебютный роман «Мой парень – псих» вошел в список бестселлеров The New York Times. Киноэкранизация романа с Брэдли Купером и Дженифер Лоуренс получила премии «Оскар» и «Золотой глобус» за лучшую женскую роль, а также множество других наград. Автор переведенных на русский язык романов: «Прости меня, Леонард Пикок», «Нет худа без добра», «Иногда любовь подводит» и др. Финалист премии PEN/Hemingway. В 2013 году вошел в список ста самых влиятельных людей, по версии журнала TIME. Женат на писательнице и пианистке Алисии Бессет.