Текст книги "Пылкие мечты"

Глава 16

– Итак, как она тебе?

Дэвид без промедления – в этом не было необходимости – ответил матери. Он откровенно поделился с ней своими первыми впечатлениями.

– На первый взгляд она совсем не походит на ту женщину, которую Лайон скорее всего выбрал бы себе в жены.

– Да он и не выбирал, это я все сделала, – фыркнула графиня.

– Вы поступили очень правильно, матушка.

Дэвид поддерживал мать под руку, прогуливаясь с ней по дорожкам сада. Графиня-мать оставила дома свою трость, но тем не менее выглядела бодрее и энергичнее любого человека ее возраста. Накануне Дэвида познакомили с его родственниками и близкими, представили незнакомым людям, в том числе тем, кто жил недалеко от Баронсфорда, и еще он успел навестить своих давних приятелей и знакомых. Ночь он провел в Гринбрей-Холле, но на следующее утро мать попросила ее навестить, и поэтому он вернулся домой.

– Должен признаться, что Миллисент меня покорила буквально за несколько минут, проведенных в ее обществе. Теперь я понимаю, почему мой старший брат так сильно любит ее.

– Рада слышать, что ты так считаешь, иначе ты бы не был моим сыном, – серьезным тоном проговорила Беатриса. – У нее ангельское сердце, к тому же она умна и обладает чувством юмора. Даже ее внешность, на первый взгляд несколько простоватая, производит на людей впечатление. Многие считают ее одной из самых красивых женщин в Англии, ну и, конечно, среди них твой брат занимает первое место.

Дэвид не стал оспаривать справедливость этих слов. Радушный прием, который ему оказала Миллисент, стал для него приятным сюрпризом, особенно после сдержанного приветствия Лайона. К тому же было ясно, что ее чувства неподдельно искренни. Она и правда была рада видеть его, и благодаря этому Дэвид чувствовал себя в Баронсфорде как дома.

Что касается ее внешности, то она не блистала красотой, но от нее исходило какое-то сияние, озарявшее все вокруг. Даже беременность придавала ей особое очарование. Мысль, что в роду Пеннингтонов рождается новое поколение, показалась привлекательной даже Дэвиду, который провел немало лет вдали от родного дома.

– Я так давно не видел детей, – грустно произнес он. – Наверно, приятно наблюдать, как крошка Джозефина растет у вас на глазах.

– Да, конечно. Она у нас красавица, к тому же именно благодаря ей Лайон так быстро выздоровел. Чтобы общаться с ней подольше, граф вынужден заставлять себя двигаться. С каждым днем он становится все более подвижным. Он поправляется так быстро, что к моменту рождения их второго ребенка он уже будет бегать как юноша.

– Это произойдет, как я понимаю, месяца через два?

– Вот именно.

– Подумать только, я в это время буду здесь и стану свидетелем этого чуда!

Графиня остановилась возле каменной скамьи и оглянулась на замок, возвышавшийся на холме. На лице матери Дэвид заметил давно не виданное им выражение гордости и счастья. Ему захотелось сказать ей, что она выглядит моложе своих лет, хотя не далее как вчера он слышал, как графиня в который раз жаловалась на какие-то свои хвори; впрочем, она говорила это при каждом удобном случае, уверяя всех, что жить ей осталось всего несколько дней.

– Я никак не могу дождаться, когда ты наконец познакомишься с Порцией. Мы ждем их, ее и Пирса, со дня на день, – продолжала графиня, присаживаясь на скамью и молча кивнув Дэвиду на место рядом с собой.

– Уж этот брак, как мне доподлинно известно, не ты подстроила, – хмыкнул он, садясь.

– И подстроила бы, если бы оказалась в Бостоне до того, как они встретились, – весело отпарировала она. – Для Пирса она долгожданная награда. У нее сильная воля. Она красива, но без претензий, во многом мечтательница. По складу характеру она очень напоминает своего отца, – тут ее голос упал до шепота, – Бонни, принца Чарлза. Тебе ведь известно ее происхождение?

– Уолтер Траскотт рассказал мне об этом.

Дэвиду было известно также и о том, что первая встреча Порции со своим отцом, членом королевской семьи, произошла здесь, в Баронсфорде, и наследник престола с гордостью объявил Порцию своей дочерью, урожденной Элен Мидлтон.

– Они с Пирсом удивительно подходят друг другу. Я сожалею только об одном – они решили вернуться в Америку, в эти Богом забытые места. – Голубые глаза графини посмотрели на сына. – Ты доставил старухе удовольствие, оставив службу. Терпеть не могу ссор между своими детьми.

Дэвид окинул взглядом дышащие покоем сельские просторы. Его выход в отставку, разумеется, никак не мог облегчить жизнь Пирса в Бостоне. Пирса там везде подстерегала опасность. Против британских законов в колониях поднялась волна недовольства. Пожар на «Гаспии» в этом году был одним из последних печальных событий. Надвигались перемены, причем на вопрос, сколь значительными они будут, могло ответить только время.

Дэвид хотел поговорить с Пирсом до того, как он вместе с женой вернется в Америку. Теперь личные интересы Дэвида были неотделимы от семьи, и он сделал бы все, что угодно, чтобы оградить среднего брата от подстерегавших его опасностей на далеком континенте.

– Мы обсудили твоих братьев, а также их жен, но не тебя, – заявила графиня, прерывая ход мыслей Дэвида и привлекая его внимание к себе.

– Как ты уже знаешь, я подал в отставку. Ну а как я собираюсь провести остаток моей жизни – это тайна, которую мне еще надо разгадать.

– Отец оставил тебе значительное состояние. Если ты не спустишь его, играя в азартные игры, то мне не придется волноваться о твоем материальном благополучии. Меня в основном интересует твоя личная жизнь, Дэвид.

Дэвид взглянул на встревоженное лицо матери.

– Ну, не стесняйся, скажи, что у тебя на сердце. – Вдовствующая графиня величественно кивнула. – Твои намерения более чем честолюбивы. Мне очень нравится эта молодая особа. Ах, если бы не эти разногласия между нашей семьей и Августой, то я бы попыталась устроить ваш брак с Гвинет.

– Ей только что исполнилось восемнадцать, – напомнил Дэвид.

– А тебе всего двадцать шесть. Разница в восемь лет не играет особой роли. Гораздо важнее то, что, по-видимому, ты намерен на ней жениться. Я угадала?

Дэвид с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. Хотя почти все считали, что эта партия для него далеко не самая удачная, было забавно сознавать, что только одна Гвинет изо всех сил противится их браку. Он приезжал прошлой ночью в Гринбрей-Холл, и там Вайолет ему сообщила, что ее хозяйка почивает. Сегодня утром, перед тем как он отправился домой, произошла та же история. Вайолет не было поблизости, но одна из служанок передала ему, что мисс Дуглас, следуя совету врача, еще спит.

– Ты не ответил мне.

– Что заставляет тебя думать, будто нас с Гвинет что-то связывает?

Графиня саркастически хмыкнула:

– Даже люди посторонние, но знакомые с Гвинет, отмечали симпатию, которую она испытывает к тебе. А то, что я услышала о твоем поведении на прошлой неделе… не служит ли это веским доказательством твоей влюбленности в нее? Ну разве я не права?

Не было никакого смысла отпираться. Особенно теперь, когда появилась возможность воспользоваться влиянием графини к своей выгоде. Дэвид тут же вспомнил, что Гвинет более охотно, к тому же неоднократно, прислушивалась к мнению Беатрисы, чем к мнению леди Кэверс.

– Ты права, как всегда, – признался он. – Я действительно влюблен.

– Что же тогда тебя останавливает? Ты еще не поговорил с Августой? Возможно, ты хочешь, чтобы с ней поговорила я от твоего имени? – Она отрицательно потрясла головой, как бы отвечая самой себе. – Нет, это только все испортит. Пожалуй, нам следует воспользоваться услугами адвоката. Сэр Ричард Мейтланд по-прежнему один из лучших поверенных в Британии. – Она остановилась, внезапно увидев, что Дэвид думает о своем. – Но возможно, я забегаю вперед? Скажи, у тебя уже все обговорено?

– Ты слишком нетерпелива, – вздохнул Дэвид. – Перед тем как привлекать сэра Ричарда или кого-то еще, мне нужно сначала уговорить Гвинет. Как раз этим я сейчас и занимаюсь.

Она недоверчиво воззрилась на него:

– Ведь это так просто, Дэвид. Ты просишь ее руки. Она говорит «да».

Дэвид решил пока держать рот на замке. Какой смысл говорить матери о побеге Гвинет с целью выйти замуж за другого? Он также пока не собирался сообщать ей, что Гвинет ему отказала.

– Твоя мудрость беспредельна, – шутливо поклонился он графине. – С моей стороны было очень глупо забыть об этом.

– Не издевайся надо мной, мой нахальный ребенок, – строго заметила она. – Итак, пока Августа не вернулась, у тебя еще есть в запасе время. Ты слишком быстро уехал из этих мест после смерти Эммы и не увидел кое-каких неприятных сцен. Ведь Августа до сих пор не отказалась от тех обвинений и выдумок, которые окружают смерть ее дочери. Это даже хорошо, что ни Лайон, ни Миллисент не склонны вести светскую жизнь и ездить в Лондон, ибо Августа наверняка успела распространить о них злобные сплетни по всей Англии. Судя по всему, ее чрезвычайно расстроило известие о вторичном браке графа, и теперь она относится враждебно ко всем нам. Мы послали ей приглашение на бракосочетание Пирса и Порции, но она отказалась приехать.

– Но ведь Гвинет не разделяет предрассудков своей тети. Она превозносит Миллисент и говорит, что была на свадьбе Пирса.

– Это так. Она частенько наведывается к нам.

Графиня сжала руку Дэвиду.

– Это одна из многих причин, почему мне нравится эта девушка. Она не поддается ничьему влиянию. У нее независимый характер, и она всегда принимает собственные решения. Она не похожа ни на Эмму, ни на ее мать. Как знать, может быть, она и не Дуглас вовсе? Или, возможно, наоборот, все они подделки, тогда как она подлинная Дуглас. Но в любом случае…

Голубые глаза графини остановились на лице Дэвида.

– Тебе следует решить, что делать, и поручить сэру Ричарду начать переговоры с адвокатами семьи Дуглас до того, как Августа почувствует, откуда дует ветер. – Ее тон стал более доверительным. – Будь уверен, эта женщина охотно выберет в качестве мужа Гвинет любого нищего негодяя, если посчитает, что твои намерения каким-то образом ущемляют ее интересы. Ей совсем не важно, чего хочет Гвинет. А твои мечты ее волнуют еще меньше!

Желание завоевать расположение Гвинет настолько поглотило Дэвида, что он совсем упустил из виду леди Кэверс.

* * *

Чтобы успокоить Миллисент, ей сообщили, что в Гринбрей-Холле Вайолет в полной безопасности. Миллисент не хотела, чтобы Вайолет чувствовала себя неловко или считала, что должна отвечать на какие-нибудь вопросы, связанные с ее исчезновением. Тем не менее слезы радости текли у той по щекам, когда Миллисент задавала Дэвиду те же вопросы, что и Траскотту. Лайон предложил не торопиться с визитом в Гринбрей-Холл. После перенесенных Вайолет испытаний ей, конечно, требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Миллисент хотелось помчаться в Гринбрей-Холл и сжать Вайолет в объятиях, и она с трудом сдерживала нетерпение.

Однако этим же утром Уолтер Траскотт доставил новости, которые опять заставили Миллисент волноваться. Вайолет, одолжив лошадь, покинула Гринбрей-Холл на рассвете, сказав одному из конюхов, что уезжает, но вернется около полудня.

– Наверно, она надумала навестить семью тех батраков, которые приютили ее, – успокаивал Траскотт Миллисент. – Когда она их покидала, даже не попрощалась с ними. Я уверен, она просто хочет их поблагодарить.

Однако хмурое выражение лица противоречило его словам.

– Или, возможно, ей захотелось посетить могилку своего ребенка, – печально заметила Миллисент.

Траскотт не стал ей противоречить.

– У меня нет больше сил ждать. Я поеду в Гринбрей-Холл, чтобы навестить Гвинет, может быть, даже сегодня после полудня. Как ты думаешь, Вайолет не расстроится, увидев меня?

Уолтер отрицательно потряс головой:

– Я хотел бы, Миллисент, ответить на все твои вопросы, но не могу этого сделать. Она все еще очень ранима, но ты ее знаешь лучше любого из нас. Я считаю правильным твое решение отправиться туда самой.

* * *

Она нигде не могла ни укрыться, ни спрятаться. Оставаясь в Гринбрей-Холле, Дэвид все усложнял. Гвинет чувствовала, что, того и гляди, иссякнет запас ее отговорок. Она должна увидеться с ним. И этому ни он, ни она помешать не в силах. А она теряет власть над собой, когда они вместе. Вот поэтому она должна начать действовать прямо сейчас. Ей надо заставить его посмотреть правде в глаза.

Вайолет предупредила, что ее утром не будет, поэтому Гвинет пришлось прибегнуть к помощи одной из служанок, чтобы развязать большую часть хитроумно завязанных бинтов вокруг плеча и на руке. Она чувствовала себя намного лучше, так что незачем ей больше оставаться в постели, потому что это ставило Гвинет в заведомо невыгодное положение перед Дэвидом.

Одевшись, она сказала молодой служанке, где будет находиться утром, на тот случай если приедет капитан Пеннингтон и захочет ее повидать.

Гвинет было очень интересно, в котором часу Дэвид заявится сюда.

* * *

Встреча с Ритой и Ангусом была теплой, но короткой. Добрый батрак и его жена понимали, почему Вайолет навестила их. После короткого разговора Вайолет распрощалась с ними и направилась к разрушенному монастырю. Они знали – она будет частенько наведываться сюда.

Подул сильный ветер, когда Вайолет достигла вершины холма. Она подняла лицо к небу, чтобы удержать набежавшие слезы. Проглотив комок, застрявший в горле, она быстро оглядела поросший травой монастырский двор, а затем сосредоточила свое внимание на небольшой могилке под сосной за низкой каменной оградой.

Все здесь осталось как и было. Боль в сердце была такой же острой, как и тогда, когда она пришла сюда в первый раз. У нее подкашивались ноги, когда она побрела к тому месту, где лежало ее дитя, к одинокой могилке, расположенной чуть в стороне и ничем не защищенной. Эта несправедливость – перекладывать материнский грех на мертворожденного ребенка – вызвала у нее поток слез, хотя она и старалась их сдержать. Она склонилась над могилкой, потрогала камешки, провела рукой по земле, чтобы стереть надпись, которую там оставила.

– Я любила тебя. Я так хотела, чтобы ты жила, – шептала Вайолет.

Ей надо было выговориться, чтобы не терзаться всю жизнь из-за своей вины. Вместо того чтобы упиваться страданиями, Вайолет перечисляла свои грехи и все недостатки. Она рассказывала мертвой дочурке, как она собиралась с ней жить. Но все это были просто слова. Вайолет дала ей обещание, которое звучало как клятва:

– Я буду приходить к тебе. Ты не будешь лежать здесь одна.

Перед тем как уйти, Вайолет подняла с земли прутик и снова написала на могиле имена людей и названия мест, которые были ей дороги. Она упомянула имена тех, кто проявлял о ней заботу. На этот раз Вайолет дописала имя Гвинет.

– И Гринбрей-Холл, – добавила она.

* * *

В загородном доме царил кавардак. Прибывшие помощники и старые слуги пытались навести порядок в Гринбрей-Холле без участия домоправительницы и надзора дворецкого – эта задача была не из легких. Приехав, Дэвид тут же на конюшне встретил смотрителя и, уведомив старого слугу о своем прибытии, отправился в дом.

Двери всюду были распахнуты настежь, и Дэвиду пришлось задержаться при входе, потому что молодой деревенский парень выносил из дому покрывала, чтобы стряхнуть с них пыль. Полы тщательно скребли, подметали и мыли с помощью превеликого множества метелок и тряпок.

Это была та самая обстановка, на которую он и рассчитывал. Он не оставит Гвинет времени придумывать всякие отговорки, а просто застанет ее врасплох.

Однако наверху на его стук в дверь никто не отозвался, и Дэвид толчком распахнул ее. Кровать была пуста и убрана, шторы подняты, а окна открыты. Слабый ветерок гулял по пустой спальне.

Дэвид оглядел коридор в обе стороны – Гвинет, да и вообще никого, нет. Ему пришла мысль о саде внизу, под окнами спальни, он подумал, а не спустилась ли она туда подышать свежим воздухом. Дэвид подошел к окну, чтобы проверить свое предположение.

Все в спальне говорило о присутствии хозяйки: опрятность обстановки, аккуратные стопки книг на нескольких столиках, записные книжки на письменном столе, ручки и рядом с ними чернильница. Несмотря на то что это была самая маленькая спальня во всем Гринбрей-Холле, здесь царила атмосфера покоя и комфорта. Осмотревшись, он понял, что она здесь проводит много времени, причем с явным удовольствием.

Дэвид взглянул на кровать. Как соблазнительно Гвинет смотрелась на ней в последний раз, когда он зашел в ее комнату. Дэвид оторвал взгляд от кровати и выглянул в окно, но внизу, в саду, никого не увидел. Повернувшись кругом, направился к двери, как вдруг его внимание привлекла полка, набитая книгами, в узком книжном шкафу возле камина. Книги слегка выдавались вперед, и он начал запихивать их поглубже. Однако они не поддавались его усилиям, и он неожиданно догадался, что за этими книгами спрятаны другие.

Снедаемый любопытством, он вытащил пару книг и отложил в сторону. Спрятанные в глубине книги были одинаковы по размеру и толщине. Дэвид вытянул наугад одну из них.

Это была повесть, написанная анонимным автором и опубликованная Томасом Раддименом с Хай-стрит в Эдинбурге.

– Капитан Пеннингтон! – раздался у порога чей-то удивленный голос.

Дэвид резко захлопнул книгу и обернулся. Молодая служанка быстро присела перед ним.

– Прошу прощения, что беспокою вас, сэр, но если вы разыскиваете мисс Гвинет, то сейчас она находится в дальней комнате восточного крыла дома. Она просила передать, что если пожелаете, то найдете ее там.

Дэвид сунул книгу под мышку и направился к двери.

– Я думал, что в том крыле здания живет только леди Кэверс.

– Все так, сэр. Это правда. Но там, в самом конце, есть просторная гостиная, она сохраняется в своем прежнем виде. Вы ведь знаете этот зал с прекрасным видом на Баронсфорд? В ней любила бывать мисс Эмма. Вот там и найдете мисс Гвинет.

* * *

Гвинет не перешагивала порога этой комнаты больше года, поэтому она удивилась тому, что обнаружила здесь.

Эта комната, вопреки ее ожиданиям, не стала местом поклонения Эмме. Она больше походила на склад, где Августа хранила некоторые вещи дочери, – все они были присланы сюда из Баронсфорда после ее смерти. Напротив двери, на стене, висел портрет Эммы во весь рост. Раньше он висел в Баронсфорде на парадной лестнице, а теперь господствовал в этом зале. Везде – на креслах, столах, диванах – лежали роскошные наряды Эммы, и еще здесь нашлось место для ее украшений и разных безделушек, до которых она была весьма охоча. У другой стены было свалено в кучу с полдюжины небольших портретов – на них художник изобразил Эмму в саду и залах Баронсфорда.

Гвинет вспомнила, как они получили последнее указание из Баронсфорда: все, что принадлежало Эмме, возвращалось в Гринбрей-Холл. Это было прошлой зимой. Она тогда жила в Лондоне вместе с леди Кэверс. Известие о втором браке Лайона настигло их всего спустя две недели после того, как они узнали о его намерении избавиться от всех вещей, принадлежавших Эмме. Августа, так и не пришедшая в себя после первого известия, впала в настоящую ярость, получив второе. Как полагала Гвинет, только их удаленность от Баронсфорда помешала Августе устроить грандиозный скандал.

Действия Лайона – как тогда, так и сейчас – были вполне понятны Гвинет. Как мог он мечтать о счастье с другой женщиной, если бы их неотступно преследовал образ из прошлого? Призрак Эммы долго витал над ними. Гвинет знала, что Августа избегает посещений этой комнаты. Со времени кончины Эммы тетушка старалась как можно реже наезжать в Гринбрей-Холл.

Гвинет решила избавиться от удушливой атмосферы, которую она ощущала, находясь в этой комнате. Она распахнула окна сразу, как только вошла. Затем навела кое-какой порядок – задвинула картины в угол и сняла платья со столов. Она попыталась придать гостиной вид, по возможности похожий на тот, какой был еще при Эмме. А сейчас она ждала Дэвида. У нее должно хватить силы духа откровенно поговорить с Дэвидом хотя бы раз.

Гвинет подошла к окну, как только услышала стук в дверь.

– Почему ты не в постели и что ты здесь делаешь? – сразу спросил Дэвид, едва успев распахнуть дверь.

Гвинет несколько мгновений придумывала подходящий ответ. Чисто выбритый и безупречно одетый, он совсем не походил на того нахала, с которым она путешествовала столько дней. Но, разглядывая его сейчас, она не могла решить, какой Дэвид ей больше по нраву. Да, подумала она, выбор ей предстоит непростой.

Взгляд Дэвида впился в нее, и она почувствовала, как он напрягся.

– Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы оставить постель, – наконец заговорил он, – то тогда я с удовольствием прогуляюсь с тобой по саду.

Появление Дэвида стало настоящим потрясением для обоих. Какими бы иллюзиями они добровольно ни затуманивали свое сознание, но окружавшие их портреты и вещи Эммы неоспоримо свидетельствовали о том, что Дэвид до сих пор любит Эмму. И скорее всего будет любить всегда.

– Я подумала, что тебе, может быть, захочется кое-что увидеть здесь.

– Нет, мне не хочется, – резко ответил Дэвид, не делая ни одного шага внутрь и глядя только на Гвинет.

Его отказ причинил ей боль.

– Я слишком устала, чтобы пойти с тобой гулять.

Так Гвинет попыталась скрыть свое разочарование. Направляясь к двери, она произнесла:

– Я думаю, мне следует поскорее вернуться в спальню и отдохнуть до обеда.

– Тогда я составлю тебе компанию там, – заявил Дэвид, отступая в коридор.

– Мне бы этого не хотелось. Я хочу поспать.

Дэвид вытащил книгу из-под мышки:

– Обещаю сидеть тихо-тихо и читать. Я нашел эту книгу в твоей комнате. Зная твою страсть к приключениям, я подумал, что эта книга наверняка доставит мне удовольствие.

Гвинет про себя застонала, потому что увидела, что он держит в руке первую опубликованную книгу ее рассказов.

* * *

Объявление об их помолвке тем летом, когда Эмме исполнилось двадцать один, не стало для Уолтера сюрпризом. Эмма таскалась как собачонка за новым лордом Эйтоном, к тому же до них дошли слухи, что и в Лондоне она вела себя так же назойливо. Как только Лайон унаследовал титул покойного отца, он сразу оказался в фокусе пристального внимания Эммы.

Большую часть времени Дэвид отсутствовал, служа в армии. Несколько раз, когда младший брат возвращался домой, Уолтер видел: его одолевают те же чувства, что едва не сокрушили его самого несколько лет назад. Дэвид не догадывался, какую игру вела Эмма. Он даже не замечал, что она плела паутину вокруг Лайона, а когда это случилось, не мог понять, почему Лайон так быстро оказался в ее сетях.

В отличие от Уолтера, который всегда знал, что у него нет никаких шансов, Дэвида все-таки не покидала надежда. И поскольку Дэвид был влюблен, он по-прежнему надеялся и верил, что Эмма согласится выйти за него замуж. Он чуть ли не молился на нее. Мечты об их будущем не давали ему покоя. Даже когда Эмма уговорила Лайона устроить грандиозный прием, чтобы объявить об их помолвке, Дэвид приехал в Баронсфорд, не подозревая, что его ожидают перемены.

Но правду он узнал, конечно, не от Эммы, а от Лайона. Дэвид не пожелал остаться на званом вечере. Смертельно обиженный, он сбежал из поместья, и Уолтер видел, как он скакал по дороге в Эдинбург. Но тогда Дэвид еще не знал, как крупно ему повезло.