Текст книги "Превратности судьбы"

Я была уже у лестницы, когда услышала:

– Мисс Люси!

Я оглянулась. Мистер Марш проводил меня до лестницы и теперь смотрел на меня сверху вниз со странным выражением, в котором за суровостью я увидела что-то похожее на сочувствие, удивление и даже радость.

– Не переживайте сильно, мисс Люси, – сказал он, – я полагаю, мистер Эдмунд уже понял, что ваше оскорбление было не намеренным, что вы по-другому воспитаны. Он обязательно поговорит с хозяином, когда мистер Грешем остынет.

Моя благодарность была настолько сильна, что у меня выступили слезы.

– Вы очень добры, мистер Марш.

Он улыбнулся.

– Только слуги зовут меня так. Для вас я – Марш.

– О, сэр, я не могу: вы – мужчина, старше…

– Вы уже не в Китае, мисс Люси. Для своего же блага вы должны вести себя так, как того требует ваше положение здесь.

– Да. Извините. Мне так тяжело, – мой голос задрожал, и я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Я знаю, что вела себя глупо. Но что мне делать? Что бы я ни сказала, они сердятся, особенно миссис Грешем. Она считает, что я все выдумываю.

– Что выдумываете, мисс Люси?

– Ну… Эмили спросила, видела ли я палача, и, когда я сказала правду, миссис Грешем рассердилась и сказала, что это глупая выдумка. А вечером они все на меня рассердились за то, что я сказала, что кролик вкуснее кошки.

– Не удивительно, что они вам не верят, мисс Люси.

– Но вы мне верите, мистер Марш? – спросила я. – Извините… Марш.

– Это уже лучше. Да, конечно, я вам верю, мисс Люси. Я знаю Гонконг, Шанхай, Порт Саид, Бомбей и еще много таких мест по всему миру. – Увидев, что я удивлена, он объяснил: – Я не всегда был дворецким, мисс Люси. Я долго служил в армии денщиком и много путешествовал. – Он стряхнул невидимую пылинку с рукава. – Могу я дать вам один совет? Вы живете в английской семье, принадлежащей к высшему классу. У них есть свои достоинства и недостатки. Одним из недостатков является некоторая слепота по отношению к тому, что находится за пределами их маленького мира. В глубине души они верят, что Бог – это английский джентльмен, а отсюда следует, что их обычаи и традиции священны.

Я была потрясена тем, как мистер Марш говорил: как образованный джентльмен, а не как слуга. Он, наверное, снова заметил мое удивление, потому что замолчал, затем сказал:

– Вас, наверное, удивляет, что слуга может выражаться подобным образом, мисс Люси? Мне повезло, я служил офицеру, который к тому же был ученым – редкое сочетание, должен заметить. Я старался походить на него и научился свободно и легко разговаривать. Он оказал мне честь своей дружбой, и мы провели много часов в беседах за годы нашей совместной службы.

Я вспомнила мисс Протеро, обучавшую меня искусству беседы, и сказала:

– Да, я понимаю, мистер Марш.

– Марш, – резко поправил он.

– О, извините, Марш.

Он удовлетворенно улыбнулся, затем сказал:

– Слово «наложница» нельзя произносить в присутствии английских дам. Вы прожили в Китае всю свою жизнь, и я не сомневаюсь, что вы носили брюки. Здесь женщина в брюках шокировала бы всех. Даже ножки рояля драпируются, как вы, наверное, могли заметить, потому что ноги считаются чем-то не совсем приличным. Если вам придется упомянуть о них, мисс Люси, вы должны говорить о «нижних конечностях». – Он насмешливо посмотрел на меня: – Я надеюсь, что сказанное как-то объяснит вам, почему вся семья оказалась так потрясена тем, что вы предположили, будто мистер Грешем купил вас как наложницу?

– Да. О, да! – тихо ответила я и прижала руки ко лбу. – Но ведь вы пошутили про ножки рояля, правда?

– Боюсь, что нет, мисс Люси. Я понимаю, что в это трудно поверить, но, может быть, вы теперь поймете, почему вам не верили, как едят кошек. – Он помрачнел. – Я видел, как бедняки в Индии едят землю, чтобы заглушить чувство голода. Я видел, как калечили воров на Аравийском полуострове. Так же, как и вы, мисс. Такие вещи, не подвластны воображению мистера Грешема и его семьи. Они никогда не смогут понять, какой жизнью вы жили. Они вряд ли знают, как живут бедняки в Англии. Постарайтесь помнить об этом.

Он оглянулся и затем сказал:

– Сейчас вы должны идти к себе, мисс Люси. Я прослежу, чтобы вам принесли горячего молока. Если позволите, мой вам совет – постарайтесь вести себя завтра так, как будто ничего не произошло. Велите наполнить свою ванну в восемь. Спуститесь к завтраку в девять. Я уверен, что все устроится. Избегайте разговоров о своей жизни в Китае и посвятите себя изучению обычаев этой страны. – Он сделал шаг назад и поклонился: – Спокойной ночи, мисс Люси!

Я была так растрогана его добротой, что с трудом могла говорить, но все же собралась и сказала:

– Благодарю вас мистер… благодарю вас, Марш, от всего сердца.

– Не за что. – Он ушел, а я поднялась наверх. Газовые светильники в моей комнате были зажжены, но светили очень тускло. Мне понадобилось время, чтобы понять, что нужно потянуть за цепочку у бра, чтобы прибавить или убавить свет. Вскоре горничная по имени Битти принесла на подносе стакан горячего молока, а я еще долго сидела в кресле у кровати, думая о том, что произошло со мной всего за несколько часов с тех пор, как я ступила на английскую землю. Я потерпела неудачу, но завтра я начну все с начала, решила я, и постараюсь быть все время начеку, чтобы избежать дальнейших катастроф.

Я долго не могла заснуть. Я знала, что мне снились тяжелые сны, хотя их не запомнила. Я проснулась на рассвете. К семи тридцати я начала беспокоиться и раздражаться из-за того, что мне нечего делать и что нужно ждать до восьми, чтобы позвонить горничной. Я взяла дорожный швейный набор, подаренный миссис Колби, и принялась проверять, все ли пуговицы на платьях хорошо держатся и не нужно ли что-нибудь где-нибудь зашить.

Раздался стук в дверь. Прежде чем я смогла ответить, дверь открылась, и в комнату проскользнула Аманда. Она быстро закрыла дверь. На ней был халат. Ее распирало от возбуждения.

– А, ты уже проснулась! – воскликнула она, задыхаясь. – Люси, как ужасно ты вела себя вечером! Эмили объяснила мне, что такое наложница, это как другая жена. Не удивительно, что папа так рассвирепел!

– Я не хотела оскорбить твоих родителей! – с жаром сказала я. – Правда, Аманда! Я так привыкла к тому, как думают в Китае, что не могу думать по-другому.

– Эдмунд тоже так сказал. Ты же знаешь, он юрист и должен понимать. Все равно, все ужасно переволновались, но, в конце концов, папа решил, что он ничего не будет предпринимать, – она хихикнула. – Хотя он ничего особенного и не может сделать, не так ли? Я хочу сказать, что он не может отправить тебя обратно в Китай.

– Я надеюсь, – медленно ответила я, стараясь скрыть разочарование. Мне в голову пришла одна мысль, и я удивилась, почему я не подумала об этом раньше. – Аманда, а почему твой отец хотел, чтобы я приехала в Англию?

– Ах, это один из его планов. Он всегда придумывает новые планы, как нам разбогатеть, но у него ничего не получается. Мама говорила, что этот план абсурдный, и то же самое говорил Эдмунд, но папа очень сердится, когда его планы критикуют. – Она подошла к двери. – Не говори, что я тебе об этом сказала, Люси.

– Но ты не сказала, – озадаченно ответила я, – или сказала?

– Нет, не совсем. Он сам тебе все расскажет. Он собирается поговорить с тобой после завтрака. – Она чуть приоткрыла дверь, заглянула в щелочку и выскользнула из комнаты.

Удовольствия от ванны я не получила. Голова пухла от вопросов. Когда большие старинные часы в холле пробили девять, я спустилась в столовую. Там был Эдмунд, он уже позавтракал. Я неуверенно сказала:

– Доброе утро!

– Доброе утро, Люси! – Он изучающе посмотрел на меня таким взглядом, который нельзя было назвать ни дружелюбным ни враждебным. – В Англии мы сами себя обслуживаем за завтраком. Блюда на буфете, – он махнул рукой в сторону буфета. – Найдете там почки, бекон, кеджери, яйца и тому подобное. Возьмите тарелку и положите себе что хотите.

Я поблагодарила его, думая о том, куда девается еда, которая остается после каждого приема пищи. Я положила немного бекона и почек. Эдмунд свернул газету и встал из-за стола.

– Прошу прощения, – сказал он, четко выговаривая каждое слово, – я должен быть в конторе в десять пятнадцать, мне нужно успеть на поезд. Я советую вам не упоминать о вчерашнем… а-а… недоразумении, Люси. Лучше забыть о нем. Уверен, мы снова увидимся. Я приеду на уик-энд. Всего доброго!

Я поблагодарила его и пожелала доброго пути. Через несколько минут появились мистер Грешем и Аманда. Атмосфера за завтраком была скованной, но гораздо лучше, чем я ожидала. Я вздохнула с облегчением, когда узнала, что миссис Грешем и Эмили не спустятся к завтраку. Они завтракали в постели и редко вставали раньше одиннадцати. Я почти не принимала участия в довольно принужденном разговоре, за исключением вежливых и осторожных ответов на вопросы. Когда Аманда спросила, что мы обычно ели на завтрак в Китае, я ответила:

– Обычно просяную кашу. – Здесь не могло быть подвоха, и все же я затаила дыхание.

После завтрака мистер Грешем сказал:

– Пора за рояль, Аманда. Беги. А мы с Люси пойдем в кабинет, нужно кое-что обсудить.

Кабинет был большой комнатой, заваленной странными предметами. Я ожидала и надеялась увидеть книги. И они были везде, не только на полках. Книги стояли стопками на полу и приставных столиках. Они вносили лишь небольшую лепту во всеобщий хаос.

В одном углу стоял письменный стол, заваленный бумагами. На нем – большой глобус. Рядом с глобусом стоял прямоугольный стеклянный сосуд со странными рыбками, маленькими и необычной окраски. На стене, на крючке, висел человеческий скелет. Вдоль другой стены стояли ящики для рассады, накрытые стеклом, и в них было что-то очень похожее на песок, из которого пробивалось несколько зеленых ростков. Пыльный телескоп стоял на треноге у окна. В углу, на стуле – волшебный фонарь, а на полке – модель паровоза. Названия всех этих предметов я узнала гораздо позже.

Чем больше я смотрела, тем больше предметов, маленьких и больших, знакомых и незнакомых, попадались на глаза. Но я не понимала, зачем они здесь. Мистер Грешем вышагивал по кабинету быстрыми подпрыгивающими шагами. Выдвинув ящик письменного стола, он достал оттуда маленькую шкатулку в восточном стиле.

– Ну что ж, – с энтузиазмом сказал он, обводя рукой комнату, – как видишь, я страстно интересуюсь востоком, моя дорогая.

Я не знала, что сказать, и оглянулась в поисках ответа. Я кое-что заметила. На глобусе красным карандашом была обведена провинция Джехол в Китае. На стене, рядом со скелетом, висели крупномасштабные карты, сделанные от руки. Я узнала знакомые по карте мисс Протеро очертания Ляодунского залива, ближайшее от нашей миссии побережье.

– Видишь? – воскликнул мистер Грешем и указал на стол у камина.

Я подошла поближе. По корешкам книг на столе можно было прочесть, что это рассказы о путешествиях по Китаю. Рядом с книгами стоял большой металлический поднос, на котором была глиняная модель какого-то ландшафта: речные долины, равнины, холмы, горные кряжи и маленькие деревянные макеты городов.

– Подойди сюда, – с ноткой нетерпения сказал мистер Грешем, – конечно, ты видишь, что это провинция Шанси?

– Боюсь, я там никогда не была, – расстроенно сказала я.

– О! – он посмотрел на меня без всякого выражения. – Ничего. Я уверен, ты знаешь много другого.

– Я узнаю ту карту на стене, – сказала я, чтобы сделать ему приятное, – я вижу, вы отметили на глобусе провинцию Джехол. Но многие вещи в вашем кабинете не имеют отношения к Китаю, мистер Грешем. Китайцы никогда бы не повесили на стену скелет: это чей-то предок.

– Нет, нет, скелет здесь ни при чем, – ответил мистер Грешем, – это проект, от которого я отказался. – Он оглядел кабинет и заморгал, как будто очень удивился. – Оказывается, здесь есть предметы, относящиеся к моим прошлым интересам. Не обращай внимания, Люси, не обращай внимания. Нас интересует Китай, да? – он щелкнул языком. – А ты, естественно, специалист в этой области. Я уверен.

Взяв в руку шкатулку, он постучал по ней пальцем и многозначительно посмотрел на меня.

– Это труднее, чем искать иголку в стоге сена. Мы ищем что-то в стоге сена, так сказать, но мы сами не знаем, что это или как найти нужный стог. Однако ты родилась в Китае, ты знаешь язык, людей и обычаи. Ты – тот человек, который поможет мне в моих поисках. О, я не жду чуда, Люси. Может быть, пройдут месяцы терпеливой дедуктивной работы, но мы будем упорно продолжать наши поиски.

Я была сбита с толку и нерешительно спросила:

– Вы хотите сказать, что собираетесь в Китай, мистер Грешем, и хотите, чтобы я поехала с вами и помогла вам что-то найти?

– Собираюсь туда? Господи, нет, дитя мое! – он выглядел довольно озадаченным. – Кто-то другой будет заниматься осуществлением практической части, поедет туда и так далее. Моя задача состоит в том, чтобы привлечь интеллект к решению этой проблемы. – Он самодовольно улыбнулся. – Эдмунд, как и ты, считает, что нужно отправить туда подходящего человека для разведки на местности. Но это блуждание в потемках.

Прежде всего, дедукция, и у меня есть свой метод, Люси. Да, у меня есть свой метод. Ты, конечно, читала рассказы мистера Конан Дойла о Шерлоке Холмсе? Нет? Неважно. Это сыщик, который отгадывает тайны благодаря своему дару наблюдения и дедукции, а у меня похожий склад ума. Вот как я собираюсь решить эту проблему, Люси. А ты со своим знанием загадочного востока обеспечишь почву, на которой мой интеллект сможет себя проявить. Ты понимаешь?

В этом месте я впервые солгала по-английски, кивнув головой. Я испугалась, что, если он начнет объяснять все сначала, я еще больше запутаюсь. К тому же он заплатил миссии большие деньги за меня и имел право надеяться, что я его пойму.

– Я тебе дам необычный ключ, над которым ты должна подумать, – сказал он, открывая шкатулку и вынимая из нее пожелтевший лист бумаги. – Слушай.

Еще до того, как он начал читать, я поняла, что это. И, несмотря на это, я была потрясена.

 
«Под ним великана нож,
Который перевернут…»
 

Я знала загадку наизусть. Мистер Грешем был третьим англичанином, от которого я ее слышала. Сначала Роберт Фолкон читал ее у стены миссии, затем Николас Сэбин в Ченгфу…

Воспоминания, которые я гнала прочь, унесли меня в прошлое. Я видела Николаса Сэбина, склонившегося надо мной, держащего мои руки… Он спас меня от увечья. В благодарность за это я стала его женой на несколько часов. Потому что он этого хотел, а когда это несчастное венчание в мрачной тюрьме закончилось, я ушла и больше его не видела… Я положила букетик цветов на его могилу. У меня есть его кольцо. Но я не хочу, чтобы он тревожил мою память: мне больно вспоминать.

 
«…Лежат незрячие тигровые глаза.»
 

Мистер Грешем закончил читать. Он, очевидно, посмотрел на меня, потому что голос его изменился, и он резко сказал:

– Люси! Что такое?

Я глубоко вздохнула.

– Извините, мистер Грешем, я испугалась. Я знаю эту загадку. Я ее уже слышала.

– Что? Как это, детка? Когда ты ее слышала?

– В Китае. Там я познакомилась с мистером Робертом Фолконом.

– Что?

– Правда, мистер Грешем. Вчера Аманда рассказала мне о семье, живущей через долину. Она сказала, что старший сын, Роберт Фолкон, за границей. Я встречалась с ним в Китае, и я уверена, что это один и тот же человек. Он читал мне эту загадку.

– Ты с ним знакома? Господи! Ты ему помогла? Ты ему сказала ответ? – голос мистера Грешема звучал и рассерженно и испуганно одновременно.

– Нет, сэр, нет, – быстро ответила я. – Я не могла ему помочь, я не знаю, что означает эта загадка.

Мистер Грешем издал вздох облегчения и забегал по кабинету, запустив руки в волосы.

– Невероятно! Трудно поверить… хотя, нет, не так уж все и странно, наверное. Если этот щенок ездил в поисках сокровища по предполагаемой территории, нет ничего удивительного, что вы встретились. – Он навис надо мной: – Как это произошло? Расскажи.

Я кратко рассказала о своей встрече с мистером Фолконом, но не стала говорить ни о Николасе Сэбине, ни о рисунке, который Роберт Фолкон сделал на стене как предостережение.

– Я встретила мистера Фолкона еще один раз, – закончила я, – на дороге в Ченгфу, и он снова спросил меня о загадке, но я не смогла помочь.

Мистер Грешем почесал щеку.

– В таком случае, ничего страшного, – неохотно сказал он. – Он показывал тебе карту?

– Да, только там было не все. Он сказал, что есть другая карта.

– Я знаю, я знаю. Это карта Фолконов. У нас есть карта Грешемов, которая дополняет их карту. Две карты имеют значение, только соединенные вместе. – Он резко открыл ящик письменного стола и вынул оттуда пергаментный прямоугольник. Точно такой же я видела в Китае.

– Вот, Люси, посмотри. Ты можешь вспомнить, что было на карте, которую тебе показывал Роберт Фолкон?

Я посмотрела на карту, сделанную черными чернилами, и покачала головой.

– Мне жаль, мистер Грешем, но я не могу ничего вспомнить. Я не думаю, что будет толк от обеих карт. В Китае так много мест, похожих друг на друга: деревня, несколько рощиц, река.

Он нахмурился:

– Чушь! Целая карта лучше, чем половина. Просто подумай и попытайся вспомнить, – он обвел рукой глобус, книги и тщательно изготовленный миниатюрный ландшафт. – Я постепенно собираю факты, Люси, и я уверен, что, если мы будем упорны, мы сможем добиться правды дедуктивным методом и сузить наши поиски до конкретной небольшой территории. – Он улыбнулся своей особенной быстрой улыбкой. – Мой метод более эффективен, нежели тот, что применил Роберт Фолкон, можешь не беспокоиться на этот счет. Ты знаешь историю, что стоит за всем этим, Люси? Он тебе рассказывал?

– Нет, мистер Грешем, но Аманда сказала, что это тянется давно, с тех пор, как ее дед и дед мистера Фолкона служили вместе в армии.

– Совершенно верно. Сядь, Люси. Мне кажется, тебе лучше знать всю историю, тогда ты поймешь, что я пытаюсь сделать. Ты слышала об «опиумных» войнах в Китае?

– Да, мисс Протеро рассказывала, хотя она сама их уже не застала.

– В то время мой отец, Уильям Грешем, и Джон Фолкон из «Луноловов» были молодыми офицерами и служили в Британской армии в Китае. Оба женились за год до этого, в 1841 году. Во время военной кампании их отправили как курьеров со специальным и секретным заданием. Им нужно было проехать по территории, за контроль над которой в то время вели борьбу два местных вождя. Ты понимаешь?

Я ответила, что понимаю. В Китае до сих пор были вожди, которые собирали целые армии и могли диктовать свою волю большим территориям, иногда целым провинциям, до тех пор, пока другой, более могущественный вождь, не одерживал над ними победу. Иногда, если они наносили оскорбление самой императрице, та посылала войска, чтобы наказать бунтовщиков.

– Молодые офицеры обошли стороной поле битвы враждующих армий, – продолжал мистер Грешем, – и на рассвете наткнулись на умирающего человека, которому как-то удалось выбраться с места сражения. Конечно, они не поняли ни слова из того, что он сказал, но на нем была красивая военная форма, из чего офицеры заключили, что это один из вождей, потерпевший поражение. Они оказали ему первую помощь, но вождь умер.

Мистер Грешем подошел к заваленному письменному столу и сел.

– Многих подробностей мы никогда не узнаем, – торжественно продолжал он, – но на теле умершего они нашли… что-то. Пакет, шкатулку, мешочек, – что, мы не знаем, но там было что-то очень ценное – личное сокровище погибшего вождя, – он развел руками. – Что бы это ни было, Уильям Грешем и Джон Фолкон предпочли это забрать себе, а не оставить тому, кто найдет тело. Они поехали дальше и остановились на ночлег… где-то.

Он пожал плечами.

– Они пробыли в пути неделю, и мы не знаем точного маршрута, но я думаю, что в ту ночь они ночевали в заброшенном храме, потому что храм упоминается в загадке. Однако ночью или утром они поняли, что их присутствие обнаружено патрулем Китайской армии и что им угрожает серьезная опасность быть схваченными. Тогда они спрятали сокровище, чтобы (если их поймают, но они останутся в живых) вернуться туда в более спокойное время и достать то, что они спрятали.

Мистер Грешем указал на старую карту на столе.

– Очевидно, они составили эту карту позже, возможно, из зарисовок, сделанных на месте. Нам известно только, что, спрятав сокровище, они продолжили путешествие, и им повезло: они смогли выполнить задание. А через два месяца их полк был переведен из Китая в Индию.

Мистер Грешем посмотрел на меня, часто моргая.

– У них не было возможности вернуть себе то, что они спрятали. Наверняка они собирались взять большой отпуск при первой же возможности и отправиться в Китай за сокровищем. А пока Джон Фолкон развлекался сочинением загадочных виршей, в которые заключил описание места захоронения сокровища. Оба составили завещания и отдали на хранение своему командиру. К каждому завещанию прилагалось краткое описание приключения, копия загадки и половина карты, – мистер Грешем поморщился. – Все очень романтично, конечно. В то время они хотели, чтобы, если с одним из них что-то случится, жаждая семья получила свою часть сокровища, если оно, конечно, отыщется.

Он печально покачал головой.

– А потом они поссорились из-за какого-то пустяка. Непреднамеренное оскорбление, возможно. Мы никогда не узнаем, хотя я абсолютно уверен, что Фолкон был зачинщиком. В результате состоялась дуэль, тайная, естественно, потому что дуэли уже давно были запрещены законом. Оба были смертельно ранены. Оба умерли в один и тот же час. Сообщили женам: моей матери сюда, в этот дом; матери Гарри Фолкона в – «Луноловы». Мы с ним в то время были младенцами, нам было по несколько месяцев от роду.

Мистер Грешем замолчал, нахмурившись, затем встал и принялся снова ходить по кабинету.

– Теперь обе семьи соперничают из-за сокровища, – сказал он. – Никто не будет делиться, потому что ни у кого из нас нет прав на это сокровище. Оно достанется тому, кто первым приберет его к рукам. Этот горячий молодой дурак, Роберт Фолкон, оказывается, рыщет по Китаю. Что ж, пусть тратит время понапрасну! В этом сражении победит интеллект, Люси, – он постучал пальцем по виску.

Мне не все было понятно, и я спросила:

– Почему так долго никто этим не занимался, мистер Грешем? То есть, почему ни вы, ни мистер Фолкон не предпринимали попыток найти сокровище раньше?

– Потому что мы впервые о нем услышали два года назад! – ответил он, сцепив пальцы и энергично потирая руки. – Эта история лишь недавно была вытащена на свет.

– Извините, я не понимаю.

– Все очень просто. Вскоре после дуэли индусы подняли бунт в Ферозепуге, где был расквартирован полк. Бунт быстро подавили, но командир полка был убит. Денщик упаковал его личные вещи, которые отправили вдове. Завещания и сопутствующие им документы, доверенные командиру полка Уильямом Грешемом и Джоном Фолконом, были по ошибке отправлены вместе с личными бумагами покойного. У вдовы не хватило духу разобрать вещи мужа. Их убрали в сундук, а сундук – на чердак. Почти шестьдесят лет спустя ее внук проводил генеральную чистку, чтобы избавиться от хлама, накопившегося в доме. Он нашел два запечатанных пакета с именами моего деда и деда мистера Фолкона и отнес их в Военное министерство, которое переслало их мне и Гарри Фолкону соответственно. До этого момента никто не имел ни малейшего понятия о том, что приключилось с нашими родителями в Китае. Обе семьи постарались сохранить все в тайне, уж будь уверена.

Я про себя подумала, что он ошибается. Был один человек, не принадлежавший ни к одной из семей и знавший тайну, – Николас Сэбин. Он тоже искал сокровище.

– Если бы у нас было хоть малейшее представление о том, что мы ищем, – мечтательно произнес мистер Грешем, глядя на карту на стене. – Большое или маленькое? Дидактическим способом мы можем определить максимальный объем: один человек смог носить это на… Почему ты так удивленно на меня смотришь, Люси?

– Оно не может быть большим, мистер Грешем. Изумруды не занимают много места, и даже в небольшом мешочке или кошельке может быть целое состояние.

Мне показалось на мгновение, что глаза его выпрыгнут из орбит. Дважды он пытался произнести какое-то слово.

– Изумруды? – закричал он. – Откуда ты знаешь? Ты сказала младшему Фолкону? Ты все выдумала? Отвечай немедленно!

Я была в отчаянии, что снова чем-то вызвала его гнев.

– Но… в загадке говорится об изумрудах, – заикаясь пролепетала я. – Я думала, вы знаете. Я думала, мистер Фолкон знает и все знают. Поэтому я ничего никому не сказала.

– Знают что? В загадке ни слова об изумрудах!

– Тигровые глаза, сэр. Так называют изумруды в Китае. По крайней мере, в Ченгфу и ближайшем районе. Я не могу поручиться за остальных, – я вдруг поняла свою собственную глупость. – Мне… мне очень жаль. Мне было ясно с самого начала, и я думала, что другим тоже все ясно, но теперь я вижу, что ошибалась. Молодой офицер, который сочинил эту загадку, наверное, слышал, как местное население называет изумруды, и использовал это название в своем стихотворении. Простите меня за то, что я была так глупа, мистер Грешем.

Он воздел руки к потолку с победоносным криком, и стеклянная улыбка несколько минут не сходила с его лица:

– Благодарение Господу за это! Вот почем ты ничего не сказала этому дураку Фолкону! О Создатель! Ты видишь, я был прав, ты даже не понимаешь, как много ты знаешь, Люси. Но я вытащу это из тебя. Твое знание и мой интеллект – вот в чем весь фокус, моя дорогая. Я тобой очень доволен!

За обедом мистер Грешем с гордостью объявил, что с моей помощью он уже смог выяснить, что собой представляет сокровище. На миссис Грешем это не произвело большого впечатления, да и на меня, честно говоря, тоже, потому что эта информация не давала нам ни малейшего намека на то, где сокровища пролежали все эти годы. Однако у мистера Грешема было приподнятое настроение. Он был убежден, что он на правильном пути и, казалось, стал ко мне более расположен.

Для меня главной задачей было как-то убедить миссис Грешем и Эмили относиться ко мне лучше. Но в ближайшие два дня я поняла, что все мои усилия пока не увенчались успехом. Эдмунд приехал в пятницу вечером. Я была рада ему: мне казалось, что у него нет ко мне неприязни. В воскресенье утром мы отправились в церковь. Я ждала этого с большим нетерпением. Я надеялась, что в церкви мне нечего бояться. Вряд ли я совершу какой-нибудь промах. Хоть там можно немного расслабиться.

В церкви я впервые увидела Фолконов. Оказалось, что мистер Фолкон и мистер Грешем – самые важные джентльмены в деревне, потому что их скамьи были расположены между скамьями остальных прихожан и кафедрой, лицом друг к другу. У мистера Фолкона были такие же светлые волосы, как и у его сына Роберта, и короткая бородка. Он был похож на английского короля Ричарда Львиное Сердце, изображение которого я однажды видела. Его жена, тоже блондинка, была очень красива. Ее прекрасное овальное лицо обрамляли волосы цвета меда. Стройная и изящная, она производила впечатление счастливого человека.

С ними было еще трое: двое мужчин и одна женщина, одетых очень необычно; мне еще не доводилось видеть ни дам, ни джентльменов в подобном наряде. У них был очень самоуверенный вид, и говорили они между собой довольно громким шепотом, пока мы ждали начала службы. Ни кивка, ни слова приветствия. Я услышала, как миссис Грешем прошептала мужу:

– Я вижу, приехали на уик-энд их верные друзья, то ли художники, то ли поэты. Как можно приводить людей с такой скандальной репутацией в церковь?

Тихо играл орган. Наконец наступила тишина. Викарий прочел нараспев молитву и объявил первый гимн. Зашелестели страницы. К своей радости, я увидела, что это «Вперед, служители Христа!», который очень любили в миссии. Я вдохнула побольше воздуха, чтобы не отстать от других. Вначале я опережала хор на одно слово, затем я постепенно ушла вперед, отдаваясь пению всей душой.

Я удивилась: хор и прихожане так медленно пели. Даже наши четырехлетки из миссии обошли бы их. Однако органист явно не хотел мне уступать: он заиграл быстрее, оглядываясь на меня с испугом. Но, даже несмотря на это, в конце первого стиха я опережала всех на целую строчку и, счастливая, взглянула на миссис Грешем, стоящую рядом, ожидая увидеть одобрение на ее лице.

Она покраснела, плотно сжала губы и пристально смотрела на меня исподлобья. Мистер Грешем подался вперед, чтобы лучше меня видеть, а Аманда яростно била меня локтем в бок.

– Не смей! – процедила миссис Грешем сквозь зубы. – Пой вместе с хором!

Я вся сжалась. Мне стало тошно. Сколько себя помню, утренняя молитва в миссии всегда была соревнованием. Но теперь я вспомнила, что, когда я была маленькой, мисс Протеро пыталась научить детей петь медленно, как мы с ней иногда пели не английский манер. Потом она отказалась от этой попытки. «Почему, – подумала я в отчаянии, – я не вспомнила об этом раньше?»

Пение продолжалось, и я запела тихо, стараясь строго следовать за органом и хором. Оказалось, так петь приятно. Я и раньше так напевала про себя, когда работала. К тому времени, как мы запели последний стих, у меня появилась надежда, что миссис Грешем забудет о моей глупой ошибке. Я старалась быть очень внимательной, не позволяя себе увлекаться, и следила за тем, чтобы мой голос не звучал громче голоса Аманды, стоявшей рядом.

Но еще одна неприятность все-таки случилась. Мы пели «Те Deum», и для меня было полной неожиданностью, что все Грешемы и многие прихожане замолчали, когда мы подошли к словам: «Благослови чрево Пресвятой Девы…». В церкви стало тише, мой голос резко взлетел, и я снова увидела недовольный взгляд миссис Грешем.

Мы выходили из церкви после службы. Прихожане не расходились. Вокруг раздавались приветствия, знакомые останавливались поболтать. Меня представили викарию. Я не запомнила, о чем мы с ним говорили. Я видела только постные лица Грешемов. Даже Аманда сердито смотрела на меня, и Эдмунд был холоден. Толпа тоже меня разглядывала: кто с добрым любопытством, кто с явным осуждением. Я мельком заметила, как Фолконы и компания покидали церковь в прекрасном расположении духа.

Никто не проронил ни слова, пока мы не сели в экипаж и не отправились домой. Миссис Грешем испустила долгий шипящий звук, как будто всю службу не решалась выдохнуть.

– Ты видел их? Ты видел лица этих ужасных людей, Чарльз? – вопросила она дрожащим голосом. – Этот ребенок решил опозорить нас именно перед ними! Никогда не думала, что она специально так сделает!

– Она выставила нас дураками перед всей деревней! – ядовито продолжила Эмили.