Текст книги "ФрендЗона"

Часть 6
Время расставания

Философы древности говорили, что каждое новое начало – это новое рождение. Начиная заново, мы переступаем таинственный порог, отделяющий один цикл, один этап нашей жизни, от другого. Мы закрываем одну и открываем другую, новую и чистую, страницу своего существования. Создается впечатление, что с каждым новым началом в театре нашей жизни начинается новое действие: актеры те же, но сцена уже другая, появляются новые персонажи, да и сам сюжет развивается в совершенно ином, неожиданном русле. С каждым новым началом полностью меняются наши перспективы, угол зрения, все видится по-другому.

Уметь начать сначала – это великое и сложное искусство. Мы нуждаемся в этом не только тогда, когда необходимо выбраться из тяжелых, тупиковых ситуаций. Ведь на самом деле каждый день – своего рода новое начало. Даже когда у нас все идет хорошо и кажется, что наконец-то мы поймали загадочную птицу счастья, наша жизнь все равно проходит в постоянной нелегкой борьбе. Ее цель – не только решение тех или иных материальных, бытовых проблем. Также мы каждодневно сражаемся за то, чтобы сохранить и укрепить уже достигнутое, чтобы выдержать «планку-минимум» во всех своих стремлениях, интересах, поисках, эмоциях и взаимоотношениях.

В жизни бывают моменты, когда несмотря на всю суету и проблемы, окружающие тебя, душа просит остановиться. Ты выключаешь телевизор, телефон давно звонит, но ты не берешь трубку, тебя ждет куча работы, к которой ты не притрагиваешься, кто-то о чем-то спрашивает, но ты не слышишь вопросов… Смотришь в окно, и пока твой взгляд блуждает без цели, ни на чем не задерживаясь, мысли уходят далеко-далеко.

Мы сражаемся за то, чтобы соответствовать своим же критериям и не опуститься ниже собственного достоинства, не позволить душе «зачахнуть». Поэтому сама жизнь заставляет нас постоянно в чем-то начинать сначала. Ибо если мы не хотим быть поглощенными рутиной, то просто обязаны время от времени суметь почувствовать «новое дыхание» во всем, что делаем, поймать эту «новую волну» и прилив сил, которые приходят, когда в нашей жизни или делах что-то начинает существенно меняться.

Неважно, сколько раз вы упадете, важно – сколько раз вы подымитесь, это, казалось бы, простая, но очень важная в жизни истина, понимается большинством людей поверхностно, в противном случае все мы обладали бы несгибаемым характером. Однако это не так, и большинство людей готовы сдаться уже после первой неудачи, причем в ряде случаев неудача не требует того, чтобы вы начинали все сначала, достаточно хотя бы того, чтобы вы продолжали дальше. Продолжали свою борьбу за то, что вам дорого, что вам нужно и что вы любите.

Но стоит задуматься, нужно ли это тем, за кого вы боритесь и кому хотите счастья, вы не Господь Бог, чтобы принимать за кого-то решение. Единственный в мире, за кого вы ответственны – вы сами!

* * *

Есть дни, которые меняют нашу судьбу, кардинально меняют нас и нашу жизнь. Седьмое декабря две тысячи седьмого года стал именно таким днем в моей жизни.

Вторник начинался как обычно; я вышел на работу, из-за снега работы у нас было очень много – травмы, ушибы. Целый день на ногах, я погрузился в работу так сильно, что забыл обо всем на свете. Я был только здесь и отдавал всего себя медицине и пациентам, хорошее дело всегда греет душу.

– Даньелз! – закричал доктор Коул, заведующий отделением терапии, и махнул мне рукой с конца коридора, указывая жестом, чтобы я зашел к нему.

– Вы хотели меня видеть? – я вошел со стуком к нему в кабинет и сразу обратил внимание на человека, который сидел в темно-зеленом военном пиджаке. На его плечах были погоны майора, на четвертом курсе медицинского мы проходили военную подготовку и получили звание младшего лейтенанта, что значило, что после окончание университета мы могли идти работать в военное учреждение или же в армию. А еще – что мы были военнообязанные перед своей родиной на случай войны.

– Да, проходи, знакомься – это майор Эйбрамсон, доктор Стивен Эйбрамсон, правильнее будет сказать, – профессор Коул засмеялся. Большой мужчина, который весил точно килограмм сто, сильно накачанный, с темной загорелой кожей, будто он вернулся из какого-то круиза и здорово загорел среди зимы, поднялся с кресла и пожал мне руку.

– Рад знакомству, сэр! – я пожал ему руку и сел на свободное кресло.

– Алекс, в твоем личном деле написано, что у тебя есть военное звание и ты годен для прохождение военной службы? – уточнил Коул.

– Да, сэр! В университете у нас была кафедра военно-полевой хирургии, после университета я получил звание младшего лейтенанта. – К чему все эти данные и почему этот человек здесь сидит, я не догадывался.

– Доктор Эйбрамсон ищет молодых парней вроде тебя, молодых врачей для работы.

«Для работы?» – хотелось мне переспросить, но было бы невежливо с моей стороны, перебивать людей намного старше и уважаемей меня.

– Это очень хорошо оплачиваемая работа, за два месяца ты получишь столько, сколько получаешь в больнице за год!

«Неплохо» – подумал я, в тот период я нуждался в деньгах как никогда в жизни, зарплата младшего врача была небольшой и я еле сводил концы с концами.

– А где эта работа? – позволил я себе спросить, потому что у меня в голове уже появлялись кое-какие догадки.

– Ирак, – ответил майор Эйбрамсон.

Ирак, это же настоящая война, мои догадки оказались правильными, по поводу зарплаты, по поводу моего звания, но это была настоящая война. А войны боятся все.

– Вы предлагаете отправиться на войну? – неуверенно переспросил я.

– Нет, что ты! Ты будешь работать в центральном госпитале, где работает свыше трехсот врачей, туда доставляют раненых и работы много. С боевыми действиями вы не будете иметь ничего общего. Работать надо две недели через две.

– Можно мне подумать и завтра дать вам ответ?

– Да, конечно, сынок, я буду в городе до завтрашнего вечера, если надумаешь, то позвони мне! – он вытянул визитку и протянул ее мне.

– Это хороший шанс, Алекс, – сказал профессор Коул.

Я поблагодарил и вышел из кабинета.

* * *

Вам, наверное, уже не терпится узнать какое же я принял тогда решение, ушел ли я или испугался и остался дальше работать в больнице.

Иногда в нашу жизни появляется какой-то знак, какая-то высшая сила или же судьба пытается нам что-то указать, направить, и вот именно здесь нам предстоит выбор – принять или отвергнуть. В моей жизни сложилось все как-то неправильно, но накануне я дал себе слово, что начну все из чистого листа, отдамся какому-то доброму делу, что моя жизнь не будет пуста, а будет иметь какое-то благое и доброе, бескорыстное дело в этом мире. И как знак судьбы появился этот майор, и именно он был тем, кто должен был начать мою новую историю, новую главу.

Я принял его предложение.

Одиннадцатого декабря мы должны были вылететь в Ирак, в центральный медицинский центр, где первую неделю я пройду подготовку, ознакомлюсь со всем, а на второй неделе начну работу. Вроде график две недели через две был вполне нормальным, и притом за эти две недели я получал огромные деньги.

Я не представлял, куда мне предстояло отправится, но я был готов открыть для себя что-то новое, невиданное ранее. Я был готов ко всему, с чем бы я не столкнулся (как мне казалось в то время), я был готов познать мир даже через войну, в любом его обличии. Но на самом же деле я опять бежал.

Как я убежал тогда, когда мы расстались с Софии; я убежал далеко, провел год за границей, но это помогло мне забыть ее и простить сердцем… Именно сердцем, потому что только им я смог ее простить, я никогда не смогу простить душой, ибо она переживает все и сохраняет в себе все обиды. Обиды, которые не оставляют шрамов, нет, они ранят так глубоко, что затрагивают душу, которую нельзя излечить ни прощением, ни временем.

И вот сейчас я опять пытаюсь убежать и забыть самого близкого мне человека, ту, без которой я не представляю своего существования. Но мне необходимо ее забыть. Я не в силах мучить себя и приносить ей боль, пускай она останется моим другом, навсегда в моем сердце, она его не разбила, я понимаю ее – каково, когда тебя кто-то любит, а ты не можешь принять его предложения на счастье, потому что не он твое счастье.

Я вспомнил Николь; как же ей будет трудно услышать, что я уезжаю. В последнее время мы общались достаточно часто, но я так не сумел ничего к ней почувствовать. Больше мы не занимались любовью, я держал ее на расстоянии, в той же ФрендЗоне. Я понимаю, как ей будет трудно, но мне труднее всех на свете. И я должен уехать и начать все с начала.

И я уеду.

* * *

В субботу вечером я должен был вылететь, всю недели меня терзали сомнения, правильно ли я делаю. Но изменить я уже ничего не мог, из больницы я ушел. Ушел навстречу себе и навстречу новой жизни, я хотел познать все грани человечества, а человек в состоянии войны всегда показывает свое истинное лицо, свои слабости и свои страхи.

Возможно, больше всего я хотел узнать именно себя; то, что таится внутри меня, чего я боюсь в жизни больше всего и чем дорожу сильнее всего. Я не смог рассказать родителям, что еду на войну, поэтому я скрыл этот факт и сказал, что я буду работать в Вашингтоне, на военной базе. Я соврал ради их, я не хотел, чтобы они волновались за меня, я знал, что они будут боятся, когда узнают правду, мама с папой очень сильно любили своего единственного сына. Одно слово «война» пугает, не то что мысль о том, что твой единственный сын отправляется туда. Ложью хорошо украшать правду, только всегда это надо делать в меру, а то в один день проснешься и поймешь, что ложь опутала словно змея и ты не в силах ее отодрать от себя.

Честно признаться, я очень обрадовался, когда узнал, что Гарет – мой знакомый из больницы, который был на год старше меня, он тоже согласился поехать в Ирак. Он работал в хирургии, а я работал в отделении терапии, он был первым, с кем я познакомился, когда пришел в больницу, но дружбы у нас не получилось, мы были коллегами и только. Но я сильно обрадовался, когда узнал. Это значило, что я буду не один, и мысль об этом меня успокаивала.

Я рассказал Николь о принятом мною решении. Я помню ее глаза, когда она услышала, она обняла меня и заплакала, но ничего не сказала, слезы сказали все за нее. Я видел ее боль, ее утрату и от этого мне было больнее, чем ей.

В пятницу Майк (как было обычно в его стиле) сделал то, что он любил и умел делать лучше всего в мире – прощальную вечеринку. Пришли мои друзья и знакомые, и вид был у всех такой, будто у меня онкологическое заболевание и мне осталось всего несколько недель. Я прекрасно понимал их отношение, что они думали обо мне, я мог только догадываться, но это было мое решение и только мое.

– Друзья, давайте выпьем за Алекса и за то, чтобы он вернулся живой и невредимый к нам! Пусть сохранит тебя Бог, дружище! За Алекса! – Майк произнес эту речь, поднял бокал, наполненный шампанским, а потом это же действие выполнили все, кто находился в комнате и все в один голос сказали «За Алекса» – на какой-то момент меня даже взяла гордость за то, что всем этим людям не наплевать на меня, или же они просто хорошие актеры.

У Николь глаза были на мокром месте, она только сидела и смотрела на меня, неужели она смогла так сильно в меня влюбиться? Она ни разу не произнесла эти слова, что любит меня, но это было и так понятно. У любви есть свое лицо, и оно показывает себя слишком хорошо.

Весь вечер я провел в общении, всех интересовал только один вопрос – «Зачем мне это?», но я отвечал, что хочу чего-то нового, и это в конце концов просто работа.

Когда было уже очень поздно, почти все разошлись, остались только Майк и Николь. Они собирались уходить, я проводил их до двери и Николь впервые за вечер сказала мне:

– Останься… – это слово было наполнено столькими чувствами, что все они прошли во мне словно цунами, но я только помахал головой, что не могу. Потом она поцеловала меня в щеку, посмотрела в глаза и поцеловала еще раз, только теперь в губы. Один маленький поцелуй, вкус ее губ он был все также сладок, клубника. А потом она вышла.

Майк одел куртку, обнял меня на прощание и сказал:

– Жаль, что Камилла не пришла.

– Ты говорил с Камиллой? – удивленно спросил я.

– Да, я сказал, что завтра ты улетаешь, и мы делаем тебе прощальную вечеринку, пригласил ее.

– А она что?

– Сказала, что постарается, что-то там говорила о какой-то новой работе.

– Понятно… – она не пришла, а это значило, что она решила забыть меня, чтобы не тревожить во мне все те чувства, что я испытывал к ней.

– Ну пока, старичок! Держись.

Майк ушел, а я остался один, в тишине только я.

* * *

Далеко за полночь убежали стрелки часов. Я сидел в гостиной, в пустой квартире, и пил пиво, которое осталось с вечера, в эту ночь я не смогу уснуть. По телевизору шел какой-то дурацкий сериал о несбывшейся любви, о страданиях и печали. И я подумал: может быть, я тоже в каком-то сериале? Интересно, когда меня же настигнут главные титры?

Дверной звонок оторвал меня от экрана и не смотря на время я пошел, чтобы открыть дверь. Я даже не задумывался о том, кто же это может прийти ночью.

Но то, что я увидел за дверью, я ожидал увидеть в последнюю очередь. Камилла.

Распущенные волосы, байкерская куртка поверх платья, которое было чуть выше коленок, темно-синее в маленькие ромашки. В руках она держала бутылку вина, а на лице легкая улыбка.

– Выпить не хочешь? – спросила она, как будто ничего не было, как будто все продолжалось так, как было раньше, мы лучшие друзья и можно прийти вот так легко, после полуночи, с бутылкой красного вина и предложить выпить.

Я молча разрешил ей войти. Она сняла куртку и осталась в одном лишь платье, которое оголяло ее красивые плечи Мы прошли в гостиную.

– Что смотришь? – она кинула взгляд на телевизор.

– Сериал, – ответил я. Я не испытывал ни радости, ни злости за то, что она пришла, мне было уже безразлично. Но я чувствовал, как мое сердце стучит, тахикардия всегда спутница любви.

– Извини, что не смогла раньше приехать, я устроилась на работу и мы допоздна составляли отчет, сегодня пятница и надо было все сдать. – Она стояла посреди гостиной, а я пошел взять два бокала и открыть вино. – Потом я проезжала мимо твоего дома и увидела, что у тебя горит свет, и решила, что будет некрасиво, если я не попрощаюсь с тобой.

– Вино, – я подал ей бокал.

– Спасибо! – она улыбнулась, и мы сели на диван. – Почему ты решил поехать?

«Из-за тебя!» – так мне хотелось сказать, но это не было правдой, я не был уверен в том, из-за чего я еду.

– Хочу быть нужным.

– Разве в больнице ты не нужен?

– В больнице справятся и без меня… Я хочу уехать, хоть ненадолго, но уехать, я устал от этого города…

– Это все из-за меня, да? – она поставила бокал на столик. Я не знал, что ей ответить, поэтому промолчал. Она посмотрела на меня своими карими глазами и впервые за всю историю нашей дружбы в них было что-то не так, не так они сияли, как обычно, что-то изменилось.

Я видел, как ее губы направляются к моим губам, а ее глаза не отрывались от моих. Когда она подвинулась ко мне и оставалось всего несколько сантиметров между нами, я ощутил ее дыхание, ее запах. Она прошептала:

– Поцелуй меня…

Через секунду наши уста сомкнулись, ее губы ласкали мои, стакан из моих рук упал на пол, издав звук битого стекла, но мне было все равно, я целовал и обнимал Камиллу, на это раз я ее не отпущу. Вся эта страсть и возбуждение, между нами словно возникла какая-то сильная связь, которая соединила нас вместе, мы стали как одно целое!

Она оторвалась от моих губ и на секунду я подумал, что все, конец, но она схватила свое платье и стянула его через верх, оголив свое прекрасное тело, свои очень искуси тельные груди, розовые соски которых набухли от возбуждения. Потом она снова прижалась ко мне и с еще большей жаждой поцеловала. Ее руки сняли с меня рубашку, а потом штаны. Она не отрывалась от меня, иногда только улыбалась, будто маленький ребенок обрел новую игрушку и радовался ей. Мы не нуждались в словах.

Движение были такими плавными, она была так возбуждена, что я ощущал волны удовольствие, которые проходили по мне, я ощущал ее движения, мягкие движения, мы единое целое, поцелуй, вскрик, который она не может сдержать, наши движения все быстрее и быстрее, дыхание все глубже, и кажется, сейчас существуем только мы. Мы занимаемся любовью, впервые в жизни я понял смысл этого слова. Те чувства, которые возникают между двумя влюбленными, сладостнее всего на свете, это возбуждение, словно вулкан, рвется наружу.

И вот тот пик наслаждение, когда оргазм настигает вас обоих, она легко подергивается, а потом падает на меня и не шевелясь, глубоко дыша, лежит на мне, ее груди, такие мягкие, опираются о мою грудь, и кажется, что больше вам не нужно ничего в этот момент. Звук дыхания и мелодия молчания и тишины окружают вас и кажется, что это самый прекрасный момент в жизни. Я обрел все, к чему стремился, ради чего жил и страдал, я обрел ее. Она здесь рядом со мной и в этот момент мне не хотелось улетать куда то, я хотел быть здесь вечно.

Я хотел быть только с ней.

* * *

Как жаль, что ночь проходит так быстро. Мы лежали в тишине и казалось, что все исчезло, что нет ничего, кроме нас двоих. Странное чувство, когда кого-то так любишь, что готов ради него на любые поступки, лишь бы быть здесь, с ним рядом, ощущать его запах, его прикосновение, его присутствие. Вот оно, счастье.

Но на смену ночи приходит утро, и все обретает свое лицо, начинает жить своим ритмом и своей жизнью. Утром Камилла встала, оделась, спросила, когда у меня самолет. Я ответил, что в шесть вечера, она поцеловала меня в губы, я не хотел отрываться, я не знал, поцелую я ее еще хоть раз в этой жизни. Может, эта ночь была прощальной ночью, но благодаря этой ночи я познал, что же сильнее нас – настоящая любовь. Не страсть, не боль, не возбуждение, а именно любовь сильнее всего на свете.

Зачем она пришла этой ночью? Чувствует ли она что-то ко мне или же это жестокая игра с моими чувствами? Я не знал.

Я остался один и весь день я вспоминал об этой ночи. Прикосновение, наслаждение – оно так сильно одурманивает голову. Я не заметил, как пролетел день. Я вызвал такси и поехал в аэропорт, до моей посадки оставалось всего полчаса. Я успел купить кофе и выпить.

– Привет, – я читал журнал, меня привлекла статья о глобальном потеплении. Услышав знакомый голос, я поднял глаза и улыбнулся – это была Николь, она пришла меня проводить. Ее глаза блестели, наверное, она плакала.

Я поднялся со стула и чмокнул ее в щеку. Она села возле меня, я чувствовал это напряжение, которое стояло между нами.

Мы просидели несколько минут в тишине, она только еще один раз сказала – «Не уезжай!», но я ничего не ответил, было уже слишком поздно.

– О, Алекс! – то был мой коллега и уже товарищ, рыжеволосый Гарет, он чуть не опоздал. – Эти ужасные пробки, еле успел!

– Нам пора на посадку, – сказал я и посмотрел на Николь. Еще секунда, и она снова разрыдается.

– Да, идем, – сказал Гарет. Я еще раз обнял на прощание Николь, но неожиданно она меня поцеловала, а потом прошептала тихо на ухо:

– Мне нужно, чтобы ты кое-что знал… – но она не смогла сказать мне эту тайну, что-то в ней не позволило сказать, возможно, она просто побоялась и решила скрыть от меня правду, Через секунду она добавила: – Я люблю тебя…

Каждый парень мечтает услышать эти слова, знать, что любим и кому-то нужен, но я не хотел слышать эти слова, Видимо, Николь тоже не сумела удержать в себе чувства. Я знал, что она меня любит, но был бессилен, как бы не пытался, ее полюбить.

– Я вернусь… – ответил я и пошел вместе с Гаретом.

Мне было страшно – что нас ждет там, в той стране, и от этого накатывала ужасная паника. Мы прошли регистрацию на рейс. Камилла не пришла.

Оставалось всего несколько минут до посадки, мы стояли в очереди. Я почувствовал вибрацию в кармане и вытянул свой телефон – Камилла.

– Я здесь! – сказала она, я огляделся по сторонам и увидел ее по ту сторону огромного стекла, которое разделяло аэропорт на две части.

Я подбежал к стеклу, она была так прекрасна, улыбка украшала ее лицо. Я был счастлив, что она пришла, наши руки словно дотронулись друг до друга сквозь стекло. Даже сквозь стекло я чувствовал тепло ее ладони. Мне это было так важно – увидеть ее, еще хотя бы один раз, дотронуться до нее, хоть и сквозь стекло.

– Спасибо, что пришла! – я улыбнулся, мы смотрели друг на друга и казалось, что мы не в аэропорту, а где-то далеко отсюда.

– Возвращайся скорее, – сказала она.

И после, когда я сидел в самолете, я знал, что у меня появилась надежда в жизни, надежда на любовь и право на счастье. Я видел ее взгляд, это был взгляд влюбленной девушки, и его я не перепутаю ни с чем, я так долго мечтал и так сильно хотел, чтобы она меня полюбила, и вот моя мечта осуществилась.

Оставалось только вернуться из Ирака.