Текст книги "Наследник"

Они умылись и поели, потом растянулись на топчанах. Взгляд Каргина блуждал по серым бетонным стенам в пятнах сырости, по останкам пустых стеллажей и грудам мусора, скользил вдоль потолка и упирался в дверь. Дверь, обитая железом, выглядела прочной, и было слышно, как за ней переговариваются стражи. Не удерешь! Разве только в унитаз нырнуть и просочиться по трубам…

Мысль о Кэти снова пришла к нему, и он ее прогнал. Прогнал словно назойливую муху… Когда-то, много-много лет назад, случилось ему тренироваться у дона Куэваса, кубинца, инструктора по фехтованию и рукопашному бою. Был он совсем непохож на майора Толпыго, другого его учителя, был немногословен, суров и безжалостен – след от его мачете остался на бедре у Каргина. Учил не словом, а клинком, и мудрость дона Куэваса отличалась от майорских прибауток – она пришла из тех времен, когда оружием был меч, и всякий опоясанный мечом считался рыцарем, то есть носителем чести. Оружие и рыцарская честь были нераздельны, и не имелось никаких альтернатив – остаться в живых с уроном для чести или сохранить ее и пасть. Древняя мудрость, жестокий кодекс… Он означал, что есть моменты, когда не стоит вспоминать о самом дорогом; силы это не прибавит, но лишь ослабит дух. Воин, вступивший в битву, думает не о даме сердца, но о победе, а если невозможно победить, то помышляет об одном: как нанести врагу урон. Собственно, об этом и Толпыго говорил. Возьмет за пуговицу и спросит: знаешь, что посоветовал один волк другому, когда они попали в облаву? И сам же ответит: кусайся!

Глаза Каргина закрывались, усталые мышцы просили отдыха. «Что приснится в эту ночь? – подумалось ему. – Плохой знак, если про яму, куда живьем закапывают… И берета нет… Кто ж знал! Остался берет в „Тулпаре“, в президентском номере…»

Он задремал, но яма в афганских горах ему не снилась, а привиделся совсем другой сон, хороший: будто сидит Кэти на скамейке под цветущим деревом, а на руках у нее дитя, не сосунок, а малыш двух или трех лет, только личико не разглядеть и непонятно, парень или девица. И будто оба они Каргину улыбаются, и слышен чей-то голос, кэтин или лепет малыша; слов тоже не разберешь, но и без них понятно, о чем говорят, чего просят.

Вернись… вернись… вернись…

* * *

Прошла ночь, миновало утро. Наружу их вывели во втором часу.

Техника, еще вчера стоявшая на площадке, исчезла, только кромсали склон колеи от танковых траков и колес тягачей. Танки забрались повыше, к самой опушке, но даже с такого расстояния Каргин разглядел угловатые корпуса и приземистые башни «Челленджеров».[61]61
  «Челленджер» – британский танк, поступивший на вооружение в 1983 г. В 1983-85 гг. проходил испытания в пустыне, с целью его поставки в Саудовскую Аравию и Объединенные Арабские Эмираты.


[Закрыть] Старые машины, неуклюжие, медленные, однако пушка сто двадцать миллиметров, а к ней – пятьдесят снарядов… Рассмотреть в деталях батареи он не смог, лишь стволы торчали меж кустов, но три вертушки, крейсировавшие над котловиной, не увидел бы только слепой.

«Шмели» уже висели у ворот ангара, и в каждой боевой консоли виднелось по ракете. Две на машину вместо шестнадцати, отметил Каргин. Зато мощные, ПТУР «Вихрь». Бункер ими не разворотишь, но если врезать по башне «Челленджеру», мало не покажется…

– Гляди-ка! – Влад дернул его за рукав. – Там, у бункера… Знакомые все лица! То есть морды!

Каргин повернулся, закусил губу, сделал шаг, и тут же взревели охранники:

– Стой, где стоишь, свинья!

– Стой, чтоб тебе мокрым джариром удавиться!

– Ни с места, пес!

Перфильев сплюнул.

– Стараются, сучьи дети! Усердие перед начальством кажут!

Из бункера, через узкую дверь, один за другим выходили люди. Четыре телохранителя-гвардейца с оружием наизготовку, минбаши Дантазов, светлый эмир Чингиз Мамедович, троица военных чинов в мундирах, то ли советники, то ли адьютанты, и еще два охранника. Потом небольшой перерыв, и в дверном проеме возникла знакомая белая фигура шейха Азиз ад-Дина – он поглаживал бородку и задумчиво озирался по сторонам. Следом, как два таких же белесых привидения, вышли его секьюрити, а за ними – Баграм, выполнявший, очевидно, функцию переводчика. Снова пауза. Затем охрана заняла позицию по обе стороны двери, гвардейцы вытянулись и дружно стукнули в грудь кулаками. Показался президент Курбанов, неторопливо прошагал к арабу, остановился рядом с ним, выдавил улыбку. Нукер и военспецы начали что-то объяснять, то размахивая руками, то предлагая высоким персонам заглянуть в бинокли; Баграм торопливо переводил, шейх с президентом внимательно слушали, Таймазов со скучающим видом поглядывал по сторонам. Смотрел на небо, на далекие горы, на склон, изрытый воронками и траншеями, но только не на Каргина.

– И этой скотине мы ятаган преподнесли! – с горечью молвил Перфильев.

– Еще я ему шпагу обещал, толедский клинок с сапфиром, – отозвался Каргин. – Теперь не дождется!

– Только и радости, – буркнул Влад и перевел глаза на «косилки». – По два ПТУРа нам подвесили… Негусто! Совсем в обрез. Что будем делать, Леша?

– Погоди, не торопись. Сейчас нам вводную дадут, – произнес Каргин.

К ним шагал минбаши Дантазов. По случаю маневров был он не в светлом штатском костюме, а в офицерском френче и галифе, заправленных в сияющие хромовые сапоги. Правда, погон и знаков различия не было, но френч перепоясывали ремни, на груди болтался бинокль, а о правую ягодицу хлопала внушительная кобура. Лицо украшал большой, но уже поблекший синяк.

Не доходя четырех-пяти шагов, Нукер остановился и кивнул на «косилки».

– Баки машин заправлены полностью. Ваш боезапас: две ракеты, двести пушечных снарядов, пулеметы – по штатному расписанию. Ясно?

– По штатному расписанию должно быть пятьсот снарядов[62]62
  Речь идет о снарядах к тридцатимиллиметрой пушке, какой обычно вооружаются боевые вертолеты и истребительная авиация.


[Закрыть] и шестнадцать ракет, – возразил Каргин, любуясь синяком на челюсти Нукера.

– Вам хватит! Мы тут не бурю в пустыне разыгрываем! – Пошевелив бровями, Дантазов кивнул на пологий склон. – Сведения о противной стороне. Фланги: две батареи по три орудия, калибр девяносто миллиметров. Центр: два танка с полным боезапасом, а в полукилометре перед ними, в траншеях – отделение гранатометчиков, двенадцать стволов.

– Обещали четырнадцать, – заметил Каргин.

– Двоих вы вывели из строя, когда покушались на меня. Думаю, двенадцать стволов хватит. Как вы просили, это люди президента из Елэ-Сулар, и они не питают к вам симпатий. Остальные – те, что в танках и у орудий – из отряда покойного Вали Габбасова.

– Педрилы гребаные, – пробормотал Перфильев. Его огромные кулаки сжимались и разжимались, словно он чувствовал под каждым пальцем пулеметную гашетку.

– Что за орудия на батареях? – спросил Каргин.

– Безоткатные противотанковые пушки, скорострельные, могут бить очередями.[63]63
  Это домысел автора. В 1998 году автоматических противотанковых пушек калибром 75 и 90 мм, способных бить очередями, еще не имелось, но такие системы активно разрабатываются и, может быть, уже существуют. Их преимущество заключается в том, что при стрельбе очередями возрастает вероятность поражения скоростных, быстро маневрирующих целей.


[Закрыть] – Нукер иронически прищурился и добавил: – Новейшие орудия американского производства. В инструкцию я не заглядывал, но не исключаю, что выпустила их ваша фирма, мистер Керк.

Каргин и Перфильев переглянулись. Слова им были не нужны; каждый понимал, что не танки и гранатометчики, а скорострельные пушки – главная опасность для «Шмелей». Особенно на ручном управлении, когда ограничена возможность стремительных маневров! Калибр приличный, удар такого снаряда броня не выдержит, а рой осколков при автоматической стрельбе плотен и густ, и может повредить оружие, двигатель или какой-то существенный узел «косилки». Правда, наводчики не слишком опытны, да и «Шмели» – не танки, габарит поменьше, скорость больше.

Шагнув к Дантазову, Каргин вытянул руку и тут же отдернул ее, едва не получив прикладом по пальцам.

– Стоять! – рявкнул охранник.

Каргин поморщился.

– Бинокль… дайте мне бинокль. Я должен все увидеть сам.

– Передай. – Нукер сунул бинокль гвардейцу и посмотрел на часы. – Тринадцать сорок две. Ровно в четырнадцать начинаем. И без фокусов, господа!

Он развернулся и зашагал к бункеру, куда уже начали возвращаться остальные зрители. Видимо, рисковать они не хотели и собирались следить за спектаклем из безопасной бетонной ложи.

– Здоровый у этого гада синяк, – сказал Перфильев. – Твоя работа?

Каргин, обозревавший местность, молча кивнул. Разглядывать танки, пушки и отделение с базуками в траншее было ему совершенно незачем, он и без этого помнил каждый кустик на полигоне, каждый камень и воронку, в которой можно спрятаться. Цель его была определенной и, обнаружив ее, он довольно кивнул, оглянулся на охранников – те стояли далеко – и сунул бинокль Перфильеву.

– Сразу за танками, у опушки, плоская скала, а на ней трое олухов торчат. С рацией.

– Корректировщики огня?

– Точно. Я их первым делом сниму.

– Из пушки не достать, – засомневался Влад.

– Ракеты не пожалею. Трех для танков хватит. Теперь смотри… – Он раскрыл ладонь и стал водить по ней пальцем как карандашом по карте. – Если пойдем в лобовую на танки, ударят слева и справа перекрестным огнем, а это – самый худший вариант. Не снарядом заденет, так осколком… По правилам надо бы разделиться, забыть про танки с гранатометами и – к батареям, на полной скорости, у самой земли… На это у них и расчет. Но мы иначе сделаем, мы в спарке с фланга атакует, вот здесь. – Каргин провел линию к мизинцу и показал глазами направление на местности.

– Другой батарее борт подставим, – заметил Перфильев.

– Подставим. Одному придется прикрывать.

– Мне.

– Почему ты так решил?

– Я четырнадцать лет женат, а ты – четыре месяца. Не насладился еще семейной жизнью.

– У тебя Танюшка…

Перфильев пожал плечами и ухмыльнулся.

– А кто у тебя в проекте, ты знаешь?

Спорить было некогда, и Каргин, вскинув бинокль, заговорил:

– Атакуем батарею на их левом фланге. Видишь, склон там понижается, вроде бы овраг или распадок, а дальше той сосны, где танк разбитый, каменный завал. Если над самой землей идти, с правого фланга нас не увидят… то есть почти не увидят, а значит, не смогут оперативно отследить. Прорвемся! Конечно, если корректировщиков уберем. Все-таки я их накрою ракетой. – Перфильев согласно кивнул. – У тебя две останется, и когда размолотим батарею, танки – твоя забота. Я гвардейцами займусь. Покончишь с танками, зайдешь на правый фланг с тыла батареи, а я – в лоб. В клещи их возьмем.

– Стратег! Сципион Африканский![64]64
  Сципион Африканский – Публий Корнелий Сципион, римский полководец, завершивший разгром Карфагена во Второй Пунической войне, победитель Ганнибала. В битве при Заме (202 год до н. э.) искусно использовал тактику фланговых обходов и ударов в тыл противника.


[Закрыть] – уважительно сказал Перфильев и бросил взгляд на часы. – Две минуты осталось… По машинам?

Кивнув, Каргин натянул шлем. Охранники бросились внутрь ангара, лязгнули, закрываясь, тяжелые створки ворот, и на площадке между ангаром и бункером не осталось посторонних.

Он уселся, застегнул ремни, отщелкнул несколько тумблеров, негромко произнес:

– Проверка связи. Как слышишь меня, Влад?

– Как в Большом театре, – отозвался Перфильев и добавил: – Спецназ действует не по уставу!

Включились счетчики боезапаса, на обзорном экране вспыхнули красные маркеры. Глядя на них, Каргин подавил искушение всадить одну ракету в бункер, а другую – в ангар. Это было бы зряшным делом; бункер лишь тряхнет, а что до ангара, то третьей машины он там не увидел. Похоже, Влад-таки прав – припрятали.

Всплыв над землей, «Шмели» неторопливо заскользили вниз, держась дружной парой: машина Перфильева слева от машины Каргина и почти вплотную к ней, метрах в трех. Батареи молчали, дистанция для их калибра была великовата, но танки, взревев моторами, двинулись с горы, подминая широкими траками кустарник. Башня одного из них повернулась, приподнялся длинный хобот пушки, блестнул огонь и, вслед за протяжным свистом снаряда, где-то в стороне грохнуло. Палят для поддержания боевого духа, решил Каргин.

Они прошли над дном котловины, изрытым ямами, засыпанным щебнем и камнями покрупней, однако не слишком большими, чтобы являться препятствием для «косилок». Грохнул второй разрыв, туча пыли взметнулась в воздух, «Шмель» Каргина покачнулся в ударной волне. Танки медленно ползли к траншеям с засевшими в них гвардейцами, и на обзорном экране было видно, как шевелятся раструбы гранатометов и мелькают рядом с ними каски. Дно котловины стало приподниматься, переходя в пологий склон, но «Шмели» не изменили направления, плыли все так же на максимальной высоте, метрах в двух над каменистой почвой. Со стороны казалось, что они вот-вот прибавят скорость и ринутся в атаку, ударив прямо в центр противника. До распадка или мелкого оврага, лежащего правей машины Каргина, было уже рукой подать.

– Маневр, – негромко произнес он, и обе «косилки», разом повернувшись и до предела сбросив высоту, юркнули в овраг. Эта впадина на склоне была широкой и неглубокой, зато без крупных камней; форма ее напоминала изогнутую саблю, вложенную в ножны колючего кустарника. Каргин представлял, что видится сейчас стрелкам на батареях: колпаки кабин, быстро мелькающие среди кустов, и, возможно, борт Перфильева. Они разошлись, и машина Влада двигалась теперь метрах в десяти левее, прикрывая его от правофлангового огня.

Заговорили пушки, и мир наполнился грохотом взрывов и свистом таранивших воздух осколков. Секунды понадобились Каргину, чтобы понять: снаряды ложатся все ближе, словно полет их направляет незримая рука. С той скалы у леса их, разумеется, видели, хотя еще не догадались, в чем план атаки – можно было из оврага выскочить и повернуть к траншеям, или подбить ракетами «Челленджеры», или обстрелять батарею с дальней дистанции. В общем, существовали варианты. Но скоро их не будет, если корректировщик огня дельный офицер – сообразит, куда нацелились «косилки».

Взяв штурвал на себя, Каргин увеличил скорость, и его машина стремительно прыгнула вверх. Повинуясь быстрым движениям пальцев, отметка целеуказателя накрыла скалу с фигурками на ней, и тут же «Шмель» тряхнуло – пошла ракета. Не дожидаясь результатов, Каргин опять прижался к земле, через секунду снова выпрыгнул, готовый послать второй снаряд, и рядом, прикрывая его от осколков, взмыла машина Перфильева. Стрелять, однако, не пришлось: огненный гриб вздымался над скалой, и кружились в воздухе пылающие ветви сосен.

– Первая кровь, – раздался в шлемофоне голос Влада.

– Ты как?

– Нормально. Стучит по броне, но пробоин нет.

Распадок кончился у сгоревшей сосны, оба «Шмеля» скользнули мимо, и тут же обгоревший ствол, руины танка, камни и земля взлетели, словно подброшенные чудовищным ударом снизу. «Челленджер», сто двадцатый калибр, мелькнуло у Каргина в голове. Под прикрытием дымного облака он проскочил до груды камней, вывороченных каким-то давним мощным взрывом, промчался над глубокой яминой и проутюжил торчавшие на ее краю кусты. Огонь скорострелок не ослабел, однако снаряды ложились теперь в овраге – похоже, с батарей их не видели либо еще не успели отреагировать на быстрые перемещения «Шмелей». Каргин не исключал, что кроме погибших найдутся другие корректировщики – скажем, на вертолетах, – однако такая идея ему представлялась сомнительной. Как ни крути, смысл игрищ был не в том, чтобы угробить пленников, с этим и в Елэ-Сулар не заржавело бы – истинный смысл заключался в демонстрации супер-оружия. Его возможностей, убойной силы и превосходства над всем, что движется на поле боя или стоит на позиции и плюет снарядами. А если так, то значит, игра велась по правилам.

До поры, до времени, подумал Каргин, разящей стрелой всплывая над кустами. Все же прорвались, подобрались! Три орудия маячили прямо перед ним, пальцы лежали на гашетках пулеметов, а слева заходил на батарею Перфильев. На какой-то миг, ничтожный и почти неуловимый, он прислушался, всмотрелся в картинку на экране: девять человек, кто к пушке припал, кто к земле, кто вопит и мечется, не зная, где искать спасения, кто кулаком грозит… Потом рявкнули четыре пулемета, его и Перфильева, и на батарее воцарилась тишина. Жизнь зреет девять месяцев, мелькнула мысль, а отобрать ее можно за мгновения…

Один из вертолетов начал снижаться – видно, хотели рассмотреть подробности.

– Расходимся, – скомандовал Каргин. – Бронеходки твои.

– Прродай перрсам оррудия! – рявкнуло в ответ.

– Прродай аррабам танки!

Они неслись над склоном словно копья Одина, брошенные рукой безжалостного божества.

– Прродай аррабам верртолеты!

– А перрсам прродай стингеры!

Скорость – сто сорок километров, рекорд для пересеченной местности. Расстояние до траншей Каргин покрыл за двенадцать секунд.

– Прродай по самой высокой цене!

– Когда задет пррестиж, денег не считают!

В траншеях опомнились, зашевелились, вскинули стволы. Машина Каргина припала на миг к горному склону будто барс перед прыжком, слева, справа и вверху лопнули вспышки разрывов, забарабанили осколки по броне, но он уже всплывал над вражеской позицией, строчил из пушки и пулеметов, сек стальным дождем людей и землю, оружие и ящики с гранатами. Крики, предсмертный хрип, разинутые рты, фонтаны пламени, а в воздухе – поднятый взрывами щебень и рой осколков… Гвардеец в окровавленном комбинезоне вылез из окопа, помчался к лесу, вскидывая руки – то ли грозил, то ли молил о пощаде. Упал, когда пулеметная очередь перечеркнула спину. Другие тоже падали и застывали в вечной немоте – теплые, полные крови, но уже не живые.

– Бойня, – бормотал Каргин, вдавливая гашетки пулеметов, – пусть бойня, пусть так… За Рудика! И за Димку!

Он бросил взгляд на счетчики боезапаса, отметил, что осталось меньше половины, и посмотрел на обзорный экран. Оба «Челленджера» стояли; один, с развороченной башней, горел, над другим курился сизый дымок, и через раскрытые люки лезли люди. Враги! – поправил себя Каргин. А враг не только не имеет имени, но даже облика людского; враг лишь мишень, что подлежит уничтожению. Он понимал, что этот вывод ошибочен, что всех рожала мать, что каждый сидел на отцовских коленях, ласкал детей, жену, которые о нем заплачут, но эти мысли были фантомом, никак не связанным с реальностью. Во всяком случае, здесь и сейчас.

Поймав дымящийся танк в перекрестье прицела, Каргин всадил в него короткую очередь, развернулся и, лавируя среди камней, ринулся на правый фланг. Там лихорадочно стреляли; последняя батарея не прекращала огонь, но снаряды рвались в траншеях, перемалывая землю, щебень, обломки металла и трупы президентских гвардейцев. «Шмель» скользил зигзагами по склону, неуязвимый и стремительный, точно атакующий питон; оружейные маркеры пылали алым, штурвал в ладонях Каргина подрагивал и шевелился как живой, трепетали под пальцами гашетки, а в шлемофоне хрипел воинственный клич:

– Продано! Продано! Продано! Довольны, сучары?

– Ты не очень-то веселись, – сказал Каргин. – Работа еще не закончена. Ты где?

– В тылу у басурманов. Готов атаковать.

– Не лезь на позиции. Я их сейчас приласкаю.

Каргин выстрелил последнюю ракету и, увидев вспышку разрыва, приказал:

– Вперед!

Они обрушились на батарею. Четыре мертвых или раненых, одно орудие разбито, но два еще стреляют – правда, к тылу их не развернешь. Снаряды с воем промчались над машиной Каргина, загрохотала его пушка, стремительно опустошая магазин, мелькнули падающие фигуры в камуфляже, взвизгнул задевший броню осколок. Протарахтел пулемет, смолк, и тут же раздался голос Перфильева:

– На Шипке все спокойно. Как мы их приговорили, а, Леха? За двадцать две минуты сорок секунд!

– Сколько чего у тебя осталось? – спросил Каргин.

– Снарядов к пушке – больше ста, на пулеметах – треть.

– У меня меньше. – Он поглядел на счетчики и добавил: – Почти ничего.

– Значит, ты ведешь переговоры, а я стою на стреме. Жаль, ракет нет! Посшибали бы птичек с поднебесья…

Птички, будто услышав их, слетелись ближе, покачались с боку на бок, продемонстрировали, что у них консоли не пусты. Затем наверху заревело:

– Первая фаза завершена! Двигаться к ангару! Медленно, по прямой! У ангара остановиться, покинуть машины, отойти от них и ждать! О начале второй фазы будет объявлено!

«Шмели» бок о бок двинулись вниз. Каргин приоткрыл колпак кабины, подставил ветру разгоряченное лицо, почесал шрам под глазом. Потом снова бросил взгляд на счетчики боезапаса. Не густо, однако не по нулям… Есть еще в пороховнице крошки пороха…

– Первая фаза! – послышался голос Перфильева. – Выходит, еще и вторая? Об этом мы вроде бы не договаривались.

– Мы ни о чем не договаривались, – молвил Каргин. – Тут не в Легионе, контрактов не пишут и не признают. – Он помолчал и после паузы произнес: – У меня двадцать четыре снаряда к пушке. Интересно, попаду я на скорости в смотровую щель? Вон она на бункере темнеет… А ты в птичек постреляешь. Ну, как?

Влад хмыкнул.

– Птичек много, не справиться мне, Леша. Пока я с одной воюю, другие тебя сожгут.

Вздохнув, Каргин признал его правоту. Затем подумал, что для второй фазы, какой бы она ни была, боезапас возобновят, а с ракетами планы строить легче, и могут они оказаться обширнее. Словом, как майор Толпыго говорил: не спеши пробить себе башку последним патроном.

У ангара они остановились, вылезли и, разминая ноги, прошлись вдоль вытянутых корпусов «Шмелей», рассматривая осколочные отметины. Их хватало, но вмятин – ни одной, только кое-где поцарапана броня да сбита краска.

– Отойти от машин! – рявкнули сверху. – Дальше! Еще дальше! Вот так! Стоять на виду, резких движений не делать!

– Боятся, бараны потрошеные, – сказал Перфильев. – Правильно боятся!

Он опустился на землю, обнял колени руками и свесил голову на грудь.

Ворота ангара, скрипнув, распахнулись, и, почти одновременно с этим, открылась узкая дверца бункера. Из ангара, как стая волков, вышли мрачные стражи, а с ними – четыре техника; бункер изрыгнул всю президентскую команду в прежнем порядке: гвардейцы, Нукер, Таймазов, военные чины, арабский шейх со своими секьюрити, переводчик Баграм и, наконец, сам туран-баша. Глядеть на них Каргину не хотелось, и он, повернувшись к ангару, стал наблюдать за техниками. Они перевооружали «косилки», тащили снарядные контейнеры, вешали ракеты – снова по одной на каждую консоль.

Услышав лязг и стук, Влад поднял голову.

– Ага! Мы снова с погремушками! А биться с кем будем? Неужели… – К щекам Перфильева прилила кровь, и он стал медленно подниматься. – Неужели друг против друга выпустят? Да я их, хорьков вонючих, через сапог траханных …

– Не глупи, – сказал Каргин. – Не будем мы тут силой мериться, словно в Колизее. Не идиоты же они, соображают, куда ракеты полетят, если доберемся до гашеток.

Повернув голову, он уставился на президента, арабского шейха и их почтительную свиту. Дантазов снова что-то объяснял, чины изгибались и поддакивали, Баграм переводил, светлый эмир Чингиз Мамедович раскуривал сигару. Что до шейха с президентом, то первый внимательно слушал, загибая пальцы, а второй на них глядел – должно быть, подсчитывали, сколько миллиардов будет вложено в проект. Все остальные тоже занимались делом: охранники бдили с автоматами наперевес, а стражи Азиз ад-Дина торчали за его спиной словно пара белых соляных столбов.

– А я так думаю, что гады нас стравить хотят, – хмурясь, произнес Перфильев. – У них ведь понятия нет о чести, долге и боевом товариществе, им кажется, что если жизнь пообещать, то мы, как пара крыс, друг в друга вцепимся. Эти козлы считают…

Внезапно Влад окаменел с раскрытым ртом. Из-за утеса, за которым открывался вход в ущелье, выскользнула стреловидная машина и, сделав плавный круг, застыла над шелестящей травой. Дальнейшее напомнило Каргину фрагмент из записи, похищенной Булатом: сдвинулся колпак, светловолосый пилот спрыгнул на землю, небрежно поднес к виску два пальца, стащил шлем и зашагал к стоявшим у бункера. Его черты Каргин разглядеть не мог, однако не сомневался, что глаза у пилота холодные и серые, губы – тонкие, нос – хрящеватый, и что зовут его Витасом. Эти факты были столь же очевидны, как и тот, что «косилка» у Витаса в полном комплекте, с автоматикой и всем положенным боезапасом.

– Вот, значит, как, – пробормотал Перфильев, вытирая пот со лба, – вот какие у нас пряники… Шиздец нам, Леша, выходит! Ухайдакает он нас! Ведь у него, ублюдка белобрысого…

Над горами зарокотало. Рокот, непохожий на гром или иные предвестники грозы, накатывался с юга, и Каргин, повернувшись в ту сторону, увидел россыпь темных точек, пятнавших небо меж скалистыми вершинами. Точки быстро приближались, вырастали в размерах, четко выдерживая строй: три впереди, три сзади, а между ними еще одна, побольше – уже не точка, а толстый огурец с загнутыми вверх краями. Полет их был стремительным; Каргин не успел трех раз моргнуть, как первое звено уже пронеслось над его головой. Сверкало остекление кабин, рубили воздух полупрозрачные винты, мощный гул заполнил пространство, черные угловатые корпуса нависли над котловиной.

Перфильев хлопнул ладонями по бедрам.

– Это что за явление Христа народу? Марсианский десант?

– Это, – произнес Каргин, всматриваясь в небеса, – RAH-70, он же «Команч», разведывательно-десантный вертолет. Новая разработка «Боинга» и «Сикорски»…[65]65
  Американские авиастроительные фирмы.


[Закрыть] Ну, ХАК к ним тоже руку приложило. Сейчас они…

Сверкнули молнии, дымные следы ракет прочертили небо, крыша ангара приподнялась и рухнула на мертвых охранников. Затем на полигон посыпались обломки – «Команчи» расчищали воздушное пространство от посторонних. Вниз летели шасси, лопасти пропеллеров, детали обшивки, безжизненные темные фигуры – все, что осталось от двух вертолетов президентского воинства. Третий, оставляя сизый шлейф, устремился к лесу, закружил над опушкой подбитой птицей, вспыхнул и рухнул на деревья.

Это воздушное сражение заняло считанные секунды, и когда грохот последнего взрыва стих, до Каргина донеслись вопли и крики. Он повернулся к бункеру. Там уже очнулись от потрясения, застывшая картинка ожила: Витас бежал к своему «Шмелю», Баграм, обняв руками голову, сидел на корточках, Нукер и военные чины о чем-то спорили, размахивая руками, туран-баша гневно орал на Таймазова и топал ногами, охрана, лишенная руководящих указаний, суетилась, не соображая, кого и что спасать – отца народа или собственные шкуры. Только шейх Азиз ад-Дин и два его телохранителя были спокойны, как троица верблюдов, сбросивших тяжелый груз – стояли, озирались по сторонам, и каждый держал руку за пазухой.

Потом началось вовсе непонятное. Руки арабов пришли в движение, сухо щелкнули выстрелы, Витас споткнулся на бегу, упал, а вместе с ним – два президентских охранника. Остальные, не успев понять, что происходит, тоже рухнули под пулями, и спутники шейха с деловитым видом принялись за военный чинов и Дантазова. Светлого эмира Чингиза Мамедовича шейх пристрелил самолично, бросил взгляд на Баграма, скулившего под бетонной стеной, пожал плечами, и сунул пистолет за пазуху. Побоище длилось не дольше, чем схватка в воздухе: пара мгновений, и у стены – пятеро живых, а на земле – двенадцать трупов. Затем, не обращая внимания на переводчика, арабы плотно обступили туран-башу, не прикасаясь к нему, но и не давая шевельнуться. Президент стоял с потемневшим и как бы опрокинутым лицом; щеки его обвисли, глаза потускнели, и было заметно, что этому человеку уже немало лет. Уже не орел, не волк и даже не коршун – скорее, старый дряхлый лис, попавший в западню.

Перфильев порылся в кармане, вытащил мятую пачку, закурил.

– Это как понимать, Леха? Крупномасштабная арабская диверсия? Но откуда у них такие вертушки?

– Вот и я о том же, – произнес Каргин и задрал голову к небу. Шесть «Команчей» кружили в вышине, седьмой вертолет, большая транспортная машина, шел на посадку. Как раз между ними и бункером.

– Ну, и что нам теперь делать? – спросил Перфильев, затягиваясь и выпуская через ноздри струйки дыма. – Номер раз: берем «калаши», смываемся на базу. Номер два: опять «калаши», валим арабов, а презика – в заложники. Номер три: по машинам, и валим всех. Ну, телись, Алеша! Не стоять же тут столбом! Говори, что делать?

– Не суетиться, – посоветовал Каргин, наблюдая, как опускается транспортное помело. Никаких эмблем, опознавательных знаков и прочей символики; огромный голубоватый корпус под зонтиками двух винтов, большие овальные иллюминаторы в два ряда, люк с борта, а не сзади – явно не боевая машина. Роскошная, в два яруса!

Люк сдвинулся, сам собою вылез трап, и на нем возникла знакомая фигура. Мужчина был мускулистый, загорелый, в джинсах, в яркой рубашке тропического образца и сером «стетсоне». Сняв шляпу, он помахал Каргину.

– Тебя зовет, что ли? – буркнул Перфильев. – Пойдешь?

– Пойду.

– Ты, Леша, поаккуратней… Умыкнут, что я твоей Катерине скажу? Морда у этого типа…

– Нормальная морда, – успокоил его Каргин, – из службы безопасности ХАК. Один из самых преданных сотрудников.

Ровным шагом он приблизился к трапу, поднялся по ступенькам и пожал руку Альфу Спайдеру.

– Приятная неожиданность, Альф! Рад тебя видеть.

– Я тоже, Алекс. Есть новые анекдоты? – Спайдер был большим их любителем, предпочитая армейские и те, что с клубничкой.

Каргин пожал плечами.

– Вся эта страна – один огромный анекдот… Ты с Мэлори прилетел? Прямо с таитянской конференции?

– Примерно из тех краев, но не с Мэлори, – Спайдер широко ухмыльнулся и отступил на шаг, пропуская Каргина в салон. – Идите, Алекс. Вас ждут.

Потолок и стены, обтянутые кожей, на полу – коричневый с белым узором ковер, сверкающие дверцы шкафчиков, стол, закрепленный под иллюминатором, на столе – книги, у стола – кресла… В одном из них – старик: костистое лицо с рыжими бровями, пронзительные серо-зеленые глаза, рот, словно прорубленный ударом секиры… Старый Халлоран! Дед!

Он кивнул, и Каргин опустился в мягкое кресло. Веки старика дрогнули. Секунду-другую он рассматривал Каргина, потом проскрипел:

– Где твой берет? Твой талисман?

– Остался в Армуте. Но кажется, магия его сработала – вы ведь прилетели, сэр. Хотя не представляю, откуда и как! Ведь там, на юге, – Каргин стукнул пальцем о стекло иллюминатора, – граница! Там Иран, Ирак, персы и арабы…

На сухих губах Халлорана обозначилась усмешка.

– Персы помнят, кто продает им орудия, арабам известно, где покупать вертолеты и танки… Там, за границей, мои персы, а тут, – он показал взглядом на окно, обращенное к бункеру, – тут мои арабы.

– Наверное, японцы тоже есть? – Каргин ответил улыбкой на улыбку.

– Есть. Но о таких мелочах лучше спросить у Мэлори.

Они помолчали. Потом Халлоран сказал:

– Эти боевые машины… Ты сумеешь их отсюда вывезти?

– Боюсь, что нет, сэр. В этой стране происходит масса случайностей и незапланированных событий. Можем потерять «Шмели», а людей, причастных к их транспортировке, потеряем наверняка… Зачем? Наша задача – не машины вывезти, а перекрыть их производство в Туране, и эта задача решена. – Каргин взмахнул рукой, будто подбрасывая кверху невидимый теннисный шарик. – Ба-бах! – и нет «Шмелей»… Сейчас это в нашей власти. А машины в Челябинске новые сделают, если поможем с финансами.

Халлоран наклонил голову.

– Зрелое решение… Согласен. – Он посмотрел в иллюминатор на туран-башу, и Каргину показалось, что на секунду взгляды стариков встретились. – Этого не будем убирать, нам не нужны резня и анархия в Туране. Пусть доживает и правит… Но скажи ему, чтобы не шалил, иначе распрощается с деньгами. Ченнинг проинформировал тебя, что владеем банком Бостон Лимитед?