Текст книги "Наследник"

Глава 7

Ата-Армут, 11 мая, утро,

день, вечер

Утром тучи надвинулись с гор и хлынул яростный весенний ливень. Небо потемнело, тяжелые капли дождя забарабанили в оконные стекла, потоки воды с шипением обрушились на землю, прибивая пыль, смывая ее с крыш и стен домов, с мостовых и тротуаров, с деревьев и пугливо замерших у обочин машин. Забурлили арыки, сверкнула молния, в небесах грохнуло, и Каргин проснулся. Проснулся легко, чувствуя себя отдохнувшим и переполненным энергией, словно буйство небесных стихий поделилось с ним своей силой и мощью.

Он вышел в гостиную. Перфильев уже поднялся, залез в душевую, возился там и что-то напевал впол-голоса – видимо, и у него настроение было отличным. Каргин помахал руками для разминки, поприседал, сделал мостик, потом включил телевизор и сел в позу лотоса.

Передавали последние известия, на три четверти посвященные деяниям туран-баши. Выглядел он импозантно – благообразный пожилой мужчина со смуглым, еще не обрюзгшим лицом, снежной сединой и мудрым отеческим взглядом. Его демонстрировали во всех ракурсах и позах, в самых различных обстоятельствах: речь президента в Курултае, президент на заседании в Диван-ханэ, президент открывает выставку художественной конской упряжи и сбруи, президент с народом, президент среди доблестных туранских воинов, президент с послами зарубежных держав. В заключение – президент на фестивале, где некая черноволосая девица, сверкая огненными взорами, читала посвященные ему стихи. Стихи были на русском – вероятно, для местных поэтов не являлось тайной, что с родным языком у президента проблемы.

 
О великий туран-баши, Отец Народа!
О тебе говорят во всех странах и землях,
Мудрость твоя восторгает людей,
И славят тебя за горами и за океанами,
И даже на звездах преклоняются перед тобой!
 

– Со звездами ты, подруга, слегка перехватила, – пробормотал Каргин и уже собрался выключить телевизор, как на экране появилась его собственная физиономия, потом – переполненный конференц-зал интеротеля «Тулпар», свалка около резиновой емкости, фонтанирующей купюрами, сумочка мадам Ибрагимказиевой, с грозным посвистом разрезающая воздух, и Бак Флетчер, воздевший руки к потолку. Следом пошли сцены на банкете: обильный, даже роскошный стол, крупным планом – армянский коньяк и бутылки французского шампанского, Рогов с рюмкой – поднимает тост, бурные аплодисменты присутствующих, и, в завершение, опять Бак Флетчер, с огромным синяком на скуле и разбитой в кровь губой.

– Хрм!.. – раздалось за спиной Каргина. Он обернулся – Влад Перфильев, потирая ссадину на кулаке, благодушно взирал на экран. В его глазах светилось удовлетворение – такое, какое приносит человеку чувство выполненного долга.

– Что-то у меня аппетит разыгрался, – сказал он, облачаясь в джинсы. – Двигаем завтракать?

– Через пять минут, – ответил Каргин. – Я тоже хочу ополоснуться.

За столом, где собрались все, кроме дежурившего у их апартаментов Славы, он проинформировал о предстоящем визите к светлому эмиру и распорядился, чтобы Флинт, Рогов, Перфильев и Сергеев были после завтрака в офисе. Дождь к тому времени немного утих, но тучи по-прежнему плыли над городом, то погромыхивая, то озаряясь блеском молний. Дверь в лоджию оставили открытой, и в комнате пахло свежим грозовым воздухом.

– Завтра я его найду, – сказал Сергеев. – Сегодня не обещаю, но завтра найду непременно. Преподнесу на блюдечке с голубой каемочкой.

– Трудное дело? – осведомился Каргин.

– Не слишком. В лучшие времена в Армуте и окрестностях миллион проживал, ну а теперь, когда сбежали инородцы, осталось много меньше. Русских тысяч двенадцать-пятнадцать, и большинство на виду.

– Может, этот тип не русский, а хохол, – возразил Перфильев. – Или еврей либо этнический немец.

– Не имеет значения. Для местной полиции все они русские, так как родной язык выше этнической принадлежности. Предмет наших поисков – русский и, судя по описанию Фазли Юмашева, человек интеллигентный – очевидно, инженер, раз знаком с Барышниковым. Я бы предположил, что он из тех сотрудников КБ, которые исчезли из Челябинска, а это значит, что он, вероятнее всего, завербовался и трудится теперь на «Мартыныче». К этому мы имеем словесный портрет и нескольких остро нуждающихся феррашей… Семьи у них многодетные, средства нужны детишкам на молочишко, а в главном ферраш-управлении есть какая-никакая, а картотека. Мне обещали, что сегодня до нее доберутся, выдоят и извлекут всех подходящих фигурантов.

Похоже, Сергеев времени зря не теряет, решил Каргин, с удовольствием втягивая свежий прохладный воздух. Потом поинтересовался:

– Гальперин знаком с людьми, пропавшими из Челябинска? Вы спрашивали его?

– Разумеется, шеф. Всех ренегатов он не знает, но самых выдающихся не позабыл. Их четверо: Кузин и Петренко, оба – конструкторы, специалист по автоматике Ростоцкий, последний – Шаров, технолог-прочнист. Думаю, один из них и есть та личность, с которой встречались Барышников и Прохоров. – Бывший подполковник моргнул, уставился серыми острыми глазками в Каргина и напомнил: – Кстати, Алексей Николаевич… вы собирались лично заняться той барменшшей из «Достыка»…

– Провел первую рекогносцировку, – отрапортовал Каргин. – Сегодня, после рандеву со светлым эмиром Чингизом Мамедовичем, намечена разведка боем.

– Ты там не очень-то разведывай, мы все-таки мужики женатые, – буркнул Перфильев. – Генку бы послать… Натуральный штатник, холостой, и цвет экзотический… Да вот по-русски плохо балакает.

– Справлюсь, – успокоил приятеля Каргин и начал давать вводную: Перфильеву – сидеть в офисе, координировать движение боечастей; Рогову – обставить пошикарнее визит к министру ВОПиОБ; Флинту с переводчиком – звонить в газеты и журналы, съездить, если возникнет надобность, и подогреть интерес к минувшей конференции. Щедро подогреть, дабы в статьях отметили величие и силу ХАК, а также ее загадочную цель в Туране. Словом, чем больше шумихи и домыслов, тем лучше.

– Насчет визита, – сказал Рогов. – Ехать тут двести метров, однако для имиджа нужен эскорт. Мотоциклистов найму из феррашей, шестерых, чтоб трое спереди, трое сзади. Хватит столько?

– Дюжину наймите, – приказал Каргин. – Теперь о наших секьюрити: Слава – на дежурстве, Диму и Рудика я возьму с собой, а Балабин пусть охраняет Сергеева. Мало ли что… Кто предупрежден, тот вооружен.

– Гальперину что делать? – спросил Влад, вступая в обязанности координатора.

– Со мной поедет. Будет изображать моего секретаря, подарок эмиру-сардару потащит. Тот турецкий ятаган, что в сейфе. – Бросив взгляд на сейф, Каргин вспомнил, что денег в нем осталось немного, и осведомился: – Аренда в Первом президентском на кого оформлена?

– На две персоны, на меня и мистера Сергеева, – отозвался Генри Флинт. – С одновременным доступом.

– Тогда прежде всего съездим в банк, в хранилище. Тысяч семьсот-восемьсот возьмем, хватит на первое время.

– Большие деньги, и ты вчера про них всей местной общественности звякнул, – заметил Перфильев. – Ребята пусть с вами поедут и «калаши» положат под сидения.

– Само собой, – кивнул Каргин. – Ну, расходимся, и за дело!

* * *

Первый президентский располагался на Багдадской улице, некогда имени Чапаева, и занимал здание бывшего республиканского Внешторгбанка. В былые годы сюда ходила элитная публика, партхозактив, гостивший в заграницах, и также личности попроще, нефтяники, геологи, строители, которым выпала удача потрудиться в братских африканских и азиатских странах. Каждый, сообразно заслугам, получал валютный сертификат с полосой того или иного цвета и мчался отовариваться в «Березку», прямо напротив банка, где висели импортные шубы, стояли пылесосы, плейеры и видаки, сверкали белой эмалью стиральные машины «Бош» и «Сименс» и прочая финско-шведско-немецкая техника. Теперь на месте «Березки» был магазин собачье-кошачьих кормов, но с банком, если не считать хозяев и вывески, таких радикальных перемен не наблюдалось. Стены по-прежнему были прочны, решетки надежны, дубовая мебель массивна, а стражи – бдительны.

После проверки документов, занявшей сорок минут, Флинта с Сергеевым, а при них – Каргина, проводили за три двери в глухую подвальную камеру. Здесь висела яркая лампа и находился стол, где клиенты могли распаковать или сложить хранимое имущество, а по трем стенам тянулись до самого потолка сейфы с номерами от первого до сто шестидесятого. Были сейфы крохотные, для драгоценностей, были маленькие, для важных бумаг, были побольше, рассчитанные на сумку либо чемодан, а были и такие, куда удалось бы спрятать труп в большом старинном сундуке. Осмотревшись, Каргин одобрительно кивнул и решил, что его подозрения насчет Первого президентского, пожалуй, безосновательны. Все тут выглядело очень солидным, надежным и по-советски капитальным, ничем не уступая хранилищам американских и швейцарских банков.

Служащий, сопровождавший их, еще раз сверил номер, открыл своим ключом первый замок в ячейке 42 и вышел, притворив за собой стальную дверь. Лицо Флинта стало сосредоточенным, как у любого американца, имеющего дело с большими деньгами; он выпятил нижнюю губу, пошарил в кармане, вытащил ключ, вставил в паз и повернул. Сергеев, словно тень, копирующая движения Флинта, произвел все те же операции.

Сейф щелкнул, дверца распахнулась. Сумки с деньгами в сейфе не было. Вместо нее лежала газета. Каргин вытащил ее, развернул и убедился, что это издание на японском языке.

– Что за дьявол? – произнес Генри Флинт и попытался засунуть голову в ячейку.

– Не дьявол, – спокойно отреагировал Сергеев, – а чьи-то ловкие пальчики, шаловливые ручки и быстрые ножки. Думаю, из самого верхнего эшелона местных руководителей. У кого еще свободный доступ ко всем ключам и сейфам? Только у хозяев-банкиров.

К темным щекам Флинта прихлынула кровь, пальцы сжались в кулаки.

– Подонки! Азиатская мафия! Фак их сорок четыре раза! – рявкнул он. – Возвращаемся к машине, хватаем оружие и берем банк! Я охрану положу, шеф – кассиров, а парни пусть мешки выносят!

– Зачем нам мешки с таньга? – рассудительно заметил Каргин, похлопывая по ладони японской газетой. – Ты, Генри, не заводись. Этот случай американскому уму непостижим, тут мы должны разбираться – те, кто родом с постсоветского пространства. – Он повернулся к Сергееву и перешел на русский: – Полагаете, тут президентский племяш потрудился? Как там его?..

– Курбанов Нури Дамирович, – подсказал отставной кагэбэшник. – Нет, я решительно так не считаю, Алексей Николаевич. Во-первых, трусоват, во-вторых, отнюдь не беден, а в-третьих, его вообще в Армуте нет. По моим сведениям он сейчас в Антибе, под Ниццей. На яхте катается или ласкает местных одалисок. А вот его полномочный заместитель…

– Кто таков?

Сергеев поднял глаза к бетонному потолку.

– Ильяс Гарифович Алекперов, точный возраст не знаю – где-то за сорок или около, институтский друг Нури Курбанова, пользуется его доверием. Исполнительный директор Первого президентского. Хитер, ловок, беспринципен, нагловат, имеет обширные связи. Среди щелкоперов, которых вы вчера созвали, наверняка есть его дружки-приятели.

– Ясно, – промолвил Каргин и кивнул на распахнутый сейф. – Закрывайте! Идем наверх и делаем вид, что ничего не случилось.

Миновав три бронированные двери, они поднялись в вестибюль. Здесь дежурили три стража с автоматами, четвертый маячил у входа в операционный зал, а пятый – на лестнице, что вела на верхние этажи, к кабинетам руководства. Наверняка в одном из них сидел сейчас хитрый и беспринципный Ильяс Гафурович, потирал шаловливые ручки и думал о том, как ловко он облапошил «Халлоран Арминг Корпорейшн» вкупе с ее российскими партнерами. Скрипнув зубами, Каргин сделал шаг к лестнице, но остановился.

– Пойдем разбираться? – с надеждой спросил Генри Флинт и стиснул огромные кулаки.

– Не сейчас.

Каргин сунул в карман японскую газету и направился к автомобилю. По дороге он думал о том, что не пробыл в Армуте и трех дней, а его уже пытались похитить, обвинили в мошенничестве, а затем ограбили. Масса неприятностей, даже если не вспоминать о пропавших Косте Прохорове и Барышникове! Сплошные экстраординарные ситуации! И они, разумеется, требовали адекватных мер, тоже экстраординарных.

Вернувшись в отель, он поднялся к себе, прикинул, что в Калифорнии сейчас поздний вечер, с минуту колебался, потом решил, что президент имеет право потревожить вице-президента в любое время дня и ночи. Хоть с бабы снять, или с горшка, или намыленного из ванны вытащить! Такая уж вице-президентская доля, размышлял Каргин, соединяясь со штаб-квартирой ХАК.

Дежурный оператор был на месте и глядел на него как положено – так, как смотрит служака-сержант на полководца-маршала. Сержантов Каргин уважал (помнились ему слова Толпыго, что сержант человеку лучший товарищ и друг), и потому он скупо улыбнулся, а затем велел отыскать коммодора Шона Дугласа Мэлори – быстро, срочно и без промедлений.

Мэлори, к счастью, был не в постели, а в бодрствующем состоянии. Голый череп его сверкал, лицо сияло, и выглядел он так, будто не Каргин к нему явился, а Санта Клаус с новогодним даром: «мерседес», а в нем блондинка и мешок с брильянтами.

– Чем заняты? – спросил Каргин.

– Не могу сказать, сынок, что в данный момент забочусь о росте активов «Халлоран Арминг Корпорейшн». Вечеринка у нас с супругой. Она с дамами пьет лимонад, а сражаюсь в бридж с джентльменами… Не без успеха, должен заметить!

Кажется, коммодор был слегка навеселе.

– Есть проблема, сэр. Скажите, у нас имеются люди на юге Франции?

Улыбка исчезла с лица Мэлори. Секунда, и взгляд его сделался острым, точно зрачки превратились в пару стальных гвоздей.

– У нас, мой мальчик, есть люди на юге и севере Франции, в пустыне Сахаре и даже на Огненной Земле. В Туране только наших маловато – ты и твоя команда. Что необходимо сделать?

– Разыскать в Антибе, что под Ниццей, Нури Курбанова, туранского подданного, племянника туран-баши. Разыскать, подвесить над бассейном с крокодилами, сделать видеозапись и отослать мне по сети. Можно не церемониться – чем больше синяков и ссадин, стонов и воплей, тем лучше. Запись должна быть у меня через сутки.

– Сделаем, – сказал Мэлори. – Этот… как его?.. Курбанофф?.. сильно тебе досадил? Плюнул в стакан с выпивкой?

– Хуже, значительно хуже. Он – банкир, и покусился на наши деньги.

– О! Это непростительная ошибка! – разом посуровев, промолвил коммодор. – Не уверен, найдутся ли в Ницце крокодилы, но дюжину гадюк гарантирую!

Он исчез с экрана.

– Что за работник! Цены нет! – со вздохом сожаления сказал Каргин. – Жаль только, что мерзавец.

Он поглядел на часы, выяснил, что уже половина второго, поднял трубку и велел подавать ланч. Откушал неторопливо, съел салат, выпил кофе с булочкой. Постоял в лоджии, посмотрел, как ветер разгоняет тучи, разбрасывая их по бирюзовому небу, полюбовался на омытый ливнем город. Отметил, что давешний черный «ландкрузер» опять у подъезда – значит, не репортерский, а кому-то из постояльцев принадлежит. Прошел в офис, к Перфильеву, вытащил из сейфа «Бэрримор» турецкий ятаган в ножнах с золотой инкрустацией, обсудил с Владом его недостатки сравнительно с саблей и мачете, вызвал Юрия Гальперина и велел завернуть эту игрушку в заранее приготовленный кусок парчи. Вернулся к себе, переоделся и решил, что можно ехать к светлому эмиру.

* * *

Шесть мотоциклистов-феррашей впереди, шесть – позади, все в черной коже и черных, лаково блестящих шлемах… Плюс полицейская машина с сиреной и мигалками. Плюс зажженные фары. Плюс трубный рев: «Освободить дорогу! К обочине! Всем к обочине!»

В грохоте, звоне и блеске огней процессия подкатила к зданию бывшего горкома партии, ныне – министерства ВОПиОБ. Ворота меж прочных железных решеток раздвинулись, стражи взяли на караул, «ЗИМ» величественно развернулся у портика с мощными квадратными колоннами, выскочил Дмитрий и распахнул дверцу. Каргин вышел и, в сопровождении секретаря и двух своих секьюрити, проследовал в просторный вестибюль. Тут висели четыре портрета туран-баши, высилось его изваяние в полный рост, а рядом – государственный бунчук Турана: древко с перекладиной, с которой свешиваются девять черных конских хвостов. Каргин, уважавший древние традиции, отдал бунчуку салют и был препровожден толпой министерских чиновников и штабистов в пестрых мундирах на третий этаж, к кабинету светлого эмира.

Коридор, выстланный ковровой дорожкой, был длинным и широким. Времени как раз хватило, чтобы восстановить в памяти информацию, полученную от Сергеева: Таймазов Чингиз Мамедович, сорока трех лет, служил на мелких должностях в Москве, в генштабе, боевым опытом не обременен, зато известен как ловкий политик. Брат супруги туран-баши, считается его возможным преемником… Что еще? Слабости: любит женщин, коллекционирует холодное оружие…

Свита Каргина осталась в приемной размером с волейбольную площадку. Осанистый черноусый полковник – видимо, тот самый минбаши Айвар Сабитов – быстро провел его через кабинет с огромным письменным столом к дальней двери. За ней было что-то вроде предбанника с дюжиной кресел и еще одна дверь; адьютант открыл ее, громко выкрикнул: «Мистер Алекс Керк к светлому эмиру министру, сардару!» – и согнулся в поклоне. Каргин вошел.

Вероятно, это была личная комната отдыха: тут находились мягкие диваны, низкий столик с коньяком и фруктами, украшенный бутылками бар и резной палисандровый шкафчик. На одной стене были развешаны старинные мечи, сабли, шпаги, кинжалы и кортики, на другой – цветные фотографии женщин в количестве двенадцати. Все красивые, молодые, восточного и европейского типа, брюнетки, блондинки, шатенки, одна – рыжая. В простенке между окон висело большое полотно, писаное маслом: туран-баши и темноволосая женщина лет сорока на фоне цветущих жасминовых кустов. Под этой картиной в щедро позолоченной раме замер мускулистый молодец в шароварах и безрукавке.

Министр, облаченный не в мундир, а по-домашнему, в халат – поднялся с дивана около столика. У Таймазова было красивое восточное лицо, в чертах которого проглядывало сходство с изображенной на картине женщиной: бархатные черные глаза, тонкий нос с горбинкой, яркие губы, широковатые скулы. Портил его взгляд – исподлобья, с прищуром, словно у купца, оценивающего товар и соображающего, как сбить на него цену.

– Рад видеть вас, драгоценный ага! – Широкий жест в сторону дивана. – Я слышал, ага свободно говорит по-русски? Переводчик нам не нужен?

– Нет, светлый эмир. – Каргин сел, закинул ногу на ногу и поглядел на мускулистого молодца. – Если этот парень переводчик, отправьте его отдыхать.

– Булат не переводчик, он – моя тень, лучший в Туране воин, – сообщил Таймазов. – При нем можно говорить свободно. Верный человек, преданный.

– Большая редкость в нынешние дни. – сказал Каргин, посмотрев на стол с французским коньяком «Курвуазье», тяжелыми гроздьями винограда, персиками и грушами в хрустальных вазах. – Кажется, меня приглашали на чай?

– Чай – понятие растяжимое, – откликнулся хозяин. – Ну, по обычаю северного соседа… за знакомство…

Они выпили. Коньяк был хорош, мягок и ароматен. Каргин заметил, как затрепетали ноздри у мускулистого телохранителя, и перевел глаза на стену, увешанную оружием.

– Моя скромная коллекция, – пояснил Таймазов. – А это, – он усмехнулся, обозрев фотографии женщин, – тоже коллекция, но другая. Мой пышный цветничок… Увы! Такие шалости уже в прошлом.

Каргин подмигнул рыжей девице.

– Это вы зря, сардар. Вы мужчина хоть куда!

– В том-то и вопрос – куда, – с деланным сожалением вздохнул Чингиз Мамедович. Его взгляд обратился к семейному портрету курбан-баши, затем к потолку. – Если туда, на самый верх, жениться нужно – главе государства неприлично быть холостяком. Сестра уже и невесту подыскала…

Намекает на свои наследные права, отметил Каргин. Впрочем, беседа развивалась непринужденно, и вторая рюмка «Курвуазье» прошла без помех. Опрокинув ее, Таймазов сладко причмокнул и, закусив персиком, произнес:

– Ну, к делу, драгоценный ага! Встреча у нас без галстуков, но дело есть дело. Я понял так, что вы на нас в обиде? Пресс-конференцию созвали, шум устроили, деньги пишущей братии швыряли… А зря, зря! Для ваших денег найдется лучшее применение.

Каргин небрежно помахал рукой.

– У меня их много. Считайте, что я заплатил за удовольствие видеть вас. – Он приподнял бровь и добавил: – Чего никак не могли добиться мои сотрудники.

– Восток спешки не любит, – возразил Таймазов. – Верительные грамоты и документы, представленные в мое министерство, должны быть проверены, информация изучена моими подчиненными, и предварительные решения положены сюда. – Он раскрыл ладонь. – К тому же мы так далеки от вашего континента… Откуда нам знать, что такое ХАК? Пришлось справляться у нашего посла в Вашингтоне.

– Насчет меня тоже справились? – полюбопытствовал Каргин.

– Конечно, дорогой ага! Кроме военной промышленности и армии мне подчиняются таможенная и пограничная службы, которые сообщили, что в страну въехал российский гражданин Каргин Алексей Николаевич. И вдруг он созывает журналистов и объявляет себя Алексом Керком, американским миллиардером! Что я должен думать, мой драгоценный?

– У меня двойное подданство. Как гражданину России мне не требуется виза. – Каргин отщипнул виноградину, прожевал и спросил: – Так что же положили вам на ладонь ваши подчиненные, сардар? Проблема ведь простая: «Шмели» с технической документацией должны отправиться в Челябинск, завод перепрофилирован, на что моя корпорация готова выделить кое-какие средства. Скажем, миллионов сто или двести, но при условии, что нам достанется контрольный пакет. Если этого мало…

Таймазов покачал головой.

– Дело не в том, мало или много. Мы рассматриваем этот вопрос шире, мой бриллиантовый ага: как и на что перепрофилировать. Компот из груш, а также бляхи и папахи нас решительно не устраивают. Ни нашу державу, ни наших возможных партнеров и ваших конкурентов, весьма заинтересованных в изделии «Манас».

– Нет никакого «Манаса», мой изумрудный эмир, есть «Шмель», российская собственность, в которой ХАК имеет свою долю, – твердо промолвил Каргин.

Чингиз Мамедович, скрестив руки, откинулся на диванную подушку. Его прищуренные глаза были непроницаемы.

– Так мы далеко не уедет, мистер Керк. Собственность, может, и российская, но мы-то в Туране! Опять же, где она, эта собственность, кто ее видел? Есть мнение, что три экраноплана из установочной серии были уничтожены, взорваны или разбиты кувалдой, когда русские дивизии покидали Туран. Кстати, техдокументацию сожгли.

– Цена вопроса? – нахмурившись, осведомился Каргин.

– Ну-у… – Взгляд Таймазова блуждал по миловидным женским личикам. – ХАК мощная корпорация, влиятельная, богатая… Подумайте, что в ваших силах предложить… Поддержку некоторым лицам, когда дело дойдет до президентских выборов… в будущем, конечно, не сейчас. А в данный момент – совместное производство «Манасов» на паритетных началах с ХАК, но без России. Мы предоставляем территорию, промышленную базу, рабочие руки, ваша корпорация – финансирование и техническую помощь. – Светлый эмир потянулся к бутылке и разлил по третьей. – Как видите, я с вами откровенен, мой ага. Я скажу даже больше: предложенный мной проект, во всех его частях, настоящих и будущих, обсуждался и с другими лицами.

– С кем конкретно?

– Список весьма обширен, – произнес Чингиз Мамедович с уклончивой улыбкой. – Персы, арабы, турки, пакистанцы… разумеется, Китай и Индия… Аргентинцы, потерпев поражение от Англии, тоже проявляют интерес. Так что насчет паритетных начал?

– Вариант неприемлем, – произнес Каргин.

– Сорок процентов продукции будут ваши.

– Вариант неприемлем.

– Пятьдесят процентов!

– Вариант неприемлем.

– Хорошо, шестьдесят процентов и контрольный пакет!

– Вариант неприемлем.

Сардар печально вздохнул.

– Вы очень жестко ведете переговоры, мистер Керк. И я, кажется, понимаю, в чем ваша проблема: как говорят социологи, вы не можете себя позиционировать. Кто вы, мой драгоценный ага: миллиардер из Штатов или капитан в отставке из России?

И об этом знает, презерватив ходячий! – подумал Каргин, ощущая приступ ярости. Вспышка была внезапной и потому трудно контролируемой; на миг он представил, как сворачивает шею светлому эмиру, как хрустят, ломаясь, позвонки, кривится рот, и струйки смешанной с кровью слюны стекают по подбородку. Зрелище было сладостным, вполне в духе капитана Керка из роты «гепардов», но тот Керк остался в прошлых временах, где-то между заирскими джунглями, пылающей Боснией и окровавленным островом Иннисфри. Здесь был другой человек, глава огромной корпорации, и оружие у него было другим.

Каргин поднял рюмку, отхлебнул и сказал:

– За ваше здоровье, Чингиз Мамедович, и за ваши надежды и успехи на политическом поприще! За вашу семью, за сестру Нестан-хатун, за уважаемого зятя, за брата его Дамира Саидовича и племянников Нури и Саида! – Он подумал о том, что творят сейчас с этим Нури подручные коммодора, усмехнулся и добавил: – Как говорится на Востоке, пусть в садах ваших судеб всегда цветут розы счастья!

При упоминании брата и племянников туран-баши лицо у Таймазова потемнело и перекосилось. Однако он выпил и что-то хотел сказать, но Каргин не собирался выпускать из рук инициативу.

– Желаете знать причину моей несговорчивости? Я имею данные о том, что «Шмель» – или «Манас», если угодно – не может быть использован в боевых условиях без системы ДМУО, то есть без вспомогательной автоматики. Так что вы мне, собственно, предлагаете, сардар? Пустую консервную банку на воздушной подушке?

Щеки министра обрели прежний цвет. Он словно воспрянул духом, хитро прищурился и с уверенным видом заявил:

– Это наши проблемы, ага. Не сомневайтесь, пустыми банками не торгуем – в каждой будет грушевый компот!

Вот это номер! – мелькнуло у Каргина в голове. Стараясь не выдать своего волнения, он прикрыл глаза и равнодушным тоном произнес:

– Я обдумаю ваши предложения, светлый эмир. Разумеется, после встречи с туран-башой. Не сочтите за обиду, но мне нужны гарантии на самом высшем уровне.

С минуту Таймазов размышлял, а Каргин приглядывался к его телохранителю. Крепкий мужик, накаченный, и стоит, как монумент, бровью не дрогнет… А как у нас с реакцией? Если, к примеру, взять фруктовый ножик, чтобы ткнуть эмира в глаз – успеет допрыгнуть?

– Хорошо, – сказал наконец Чингиз Мамедович, – я устрою вам рандеву с президентом. Постарайтесь утихомирить прессу, не созывайте больше конференций, не швыряйте денег нищим крысам, а встречу я вам устрою. В самом скором времени и, разумеется, неофициальную.

– Моя благодарность не имеет границ, – сказал Каргин, надкусил грушу и повернулся к телохранителю. – Моего секретаря сюда! Быстро!

Мускулистый, дождавшись хозяйского кивка, вышел и тут же возвратился с Гальпериным. Тот бросил на Таймазова угрюмый взгляд, но Каргин уже поднялся, заслонил инженера, выхватил у него из рук завернутый в парчу ятаган и прошипел: «Через левое плечо – шагом марш!» Затем шагнул к светлому эмиру.

– Небольшой знак нашего внимания, Чингиз Мамедович…

Ткань упала, сверкнули алые рубины на ножнах и рукояти, выскользнул из плена изогнутый клинок, и сардар расплылся в довольной улыбке.

– Вы знаете, чем меня осчастливить!

– И вашу сестру Нестан-хатун тоже, – намекнул Каргин. – Для полного и всеобщего счастья осталось только разыскать моих похищенных сотрудников. Вы, вероятно, об этом слышали?

– Слышал, – подтвердил Таймазов, разом поскучнев.

– Можете посодействовать?

– Увы! – Министр развел руками. – У нас, как и в России, полно разбойников, убийц и гангстеров… Как неудачно, что им попались ваши люди… Где их искать? Горы велики, степь еще больше… Конечно, я скажу ферраш-баши, чтобы приложил все усилия, однако…

– Пусть приложит, – сказал Каргин. – Если я первым найду исполнителей, то печенку им вырежу, а потом и до заказчиков доберусь. Чтоб мне в Хель провалиться, если не так!

В глазах Таймазова мелькнул ужас. Он был из тех генералов, что видели войну в кино, бойцов в атаку не водили и порох нюхали лишь на учениях, между рюмкой коньяка и закусью. Он, разумеется, убивал, но не своими руками – для этой работы имелись нижние чины, привычные к виду крови и развороченных внутренностей. С точки зрения Каргина он даже к шакалам или крысам не относился – так, павлин, который строит из себя орла.

Эмир вздрогнул и побледнел.

– Вы это серьезно, дорогой ага? Ну, насчет печенки?

– Вам ведь сообщили, что я капитан, – молвил Каргин. – А в каком подразделении служил, не догадываетесь? Вы ведь когда-то в Москве работали, в генеральном штабе, должны припомнить всех таких специалистов.

Лоб у светлого эмира пошел морщинами.

– «Альфа»? «Стрела»? Спецгруппа КГБ? «Атака» или «Вымпел»?

– Одно из этих предположений верно, – сказал Каргин и откланялся.

Сев в машину, где уже поджидали его охранники и Гальперин, он глубоко вздохнул, потер виски, велел Рудику ехать в отель и повернулся к инженеру.

– Скажите, Юрий, эта ваша система ДМУО… Что она собой представляет?

– Комплекс средств автоматики и программы, зашитые в магнитный носитель. Сотня чипов с подсистемами руления, стрельбы, перемещения над водной поверхностью и землей, маневра в пересеченной местности, пуска ракет, сопровождения цели и так далее. Почему вы спрашиваете, Алексей Николаевич?

Каргин на вопрос не ответил, а задумчиво пробормотал:

– Здоровая штуковина, наверное… Не меньше шкафа, а?

– Вовсе нет – три цилиндрических модуля не больше пивной бутылки. Под панелью управления есть специальные пазы, туда их и вставляют. Проще, чем пушку зарядить.

– В самом деле, проще, – согласился Каргин. – А как вы думаете, Юрий, могли у вас эти модули похитить?

Гальперин возмущенно фыркнул.

– Никогда и никоим образом! Даже я не знаю, где их хранят и сколько изготовлено комплектов. Думаю, не больше двух-трех, и они на месте. Ник Ник с генеральным перед отъездом проверяли. Случись что, такая началась бы катавасия!

– А она не началась, – подытожил Каргин. – Ну и отлично! Только сардарова хитрая рожа мне все равно не нравится.

– Тут у нас с вами полная солидарность, – пробурчал Гальперин.

* * *

В «Достык» Каргин заявился в десятом часу, когда отпели свое муэдзины, когда на небе высыпали ослепительные звезды, а теплый степной ветерок высушил асфальт на улицах, стены, окна и крыши домов, траву, цветы и листья, заставив позабыть об утренней непогоде. Каргин был одет в светлые брюки и рубашку со скромной надписью «Club only»[29]29
  Club only – только для членов клуба. Многие привилегированные клубы США заказывают одежду, галстуки, перстни и иные отличительные знаки для своих членов.


[Закрыть] над карманом и имел при себе небольшую сумочку, где лежали бумажник, скотч, кусачки, зажигалка и флакон с водой, слегка подкрашенной чернилами.