Текст книги "Цель номер один. План оккупации России"

При Сталине морские границы СССР определялись просто. Проводились на карте две линии к Северному полюсу. Первая – от пограничного столба западнее полуострова Рыбачий на Кольском полуострове (о котором поется в песне: «Растаял в далеком тумане Рыбачий…»). Вторая – от мыса Дежнева на Чукотке. И все, что попадало в этот «треугольник», считалось нашей акваторией. Теперь принадлежность шельфа той или иной стране доказывается тем, что он служит прямым продолжением ее территории.

В Северном Ледовитом океане есть подводные хребты Ломоносова и Менделеева, и на этом основании Россия считает шельф своим. Но свои претензии на него предъявляют и Норвегия, и Дания. Так, якобы спорной с Норвегией оказалась наша акватория в 155 тысяч квадратных километров, на которой обнаружены колоссальные запасы нефти и газа – во много раз больше, чем на знаменитом Штокмановском месторождении. Сотой доли этих запасов хватило бы для отопления Европы на многие десятилетия. Это – спор на западе. (Отчасти он был решен, когда Медведев согласился уступить норвежцам большую часть этой спорной территории.)

А на северо-востоке Шеварднадзе подарил Америке громадную акваторию, также изобилующую рыбой, газом и нефтью. Правда, наша Государственная дума так и не ратифицировала это соглашение, но американцы, похоже, делиться с нами этим «спорным» пространством не собираются.

На юго-востоке японцы не признают наше право на владение Южно-Курильскими островами, и в этом исключительно обильном рыбой районе систематически задерживают японские рыболовные суда, занимающихся контрабандной добычей морепродуктов. А вообще там, а также в Охотском море, каких только иностранных судов не встретишь.

Если раньше мы считали своей акваторию вплоть до Северного полюса, то теперь принято решение ограничить национальный суверенитет 200-мильной прибрежной зоной. Значит, воды возле полюса и, соответственно, дно под ними считаются «ничьими», и там могут вести и лов рыбы, и добычу полезных ископаемых кто угодно. И ныне там можно встретить суда не только США или Норвегии, но и Китая, и Индии, и многих других стран.

А российское Министерство иностранных дел спокойно наблюдает за тем, как обкрадывается Родина.

Так что же, в свете опыта Ломоносова и русских первопроходцев, нужно для освоения Русского Севера?

Во-первых, беззаветная преданность инициаторов этого великого дела, их бескорыстие и готовность преодолеть любые препятствия.

Во-вторых, государственная воля не только удержать Русский Север в составе России, но и сделать его базой для рывка нашей страны в постиндустриальное общество, восстановить Северный морской путь как кратчайшую линию связи Европы с Азиатско-Тихоокеанским регионом.

В-третьих, экономические инструменты для решения этой задачи, которые по определению не могут быть рыночными.

Но найдутся ли в современной России политики, которым такой подвиг окажется по плечу?

Глава 5
Центр России – на Тихом океане!

Как и Крайний Север, Русский Восток, включающий Сибирь и Дальний Восток, – это огромные слабо заселенные пространства и богатейшая кладовая полезных ископаемых и других природных ресурсов (в частности, пресной воды). И эти несметные богатства также нами плохо используются или не используются совсем. Посмотрим, что представляет собой этот край ныне.

ДАЛЕКИЙ КРАЙ, или КТО НЫНЧЕ ПАТРИОТ

Трудно привыкнуть к тому, что у нас стали традиционными акции протеста населения Приморья против нечеловеческих условий жизни в замерзающих зимой городах и поселках, против безработицы, против многомесячных задержек с выплатой заработной платы работникам, против роста тарифов на услуги транспорта и жилищно-коммунального хозяйства. События достигали порой такого накала, что приходилось пускать против протестующих ОМОН (причем московский – местный оказывался ненадежным), и уже не кажется бредом призыв к отделению Приморья от России и образованию независимой Дальневосточной республики.

А ведь Дальний Восток – это жемчужина России, причем такая, что заставляет вспомнить слова Евангелия: «…подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее». И дело здесь не в одних громадных природных богатствах и важном геостратегическом положении края, а еще и в духовных, почти мистических реалиях, почему и можно уверенно утверждать: от положения на Дальнем Востоке зависит, быть или не быть России как великой державе в XXI веке.

О том же говорит в своих путевых очерках «Дальневосточные мотивы» археолог и журналист А. А. Иконников-Галицкий[17]17
  «Московский журнал», 2004, №№ 11–12.


[Закрыть]:

«Если Россия, несмотря ни на что, остается державой, если с русским именем в мире считаются, – то это потому, что мы еще обладаем Дальним Востоком… Чего бы стоила позиция России на мировой арене, если б не ее полуразрушенный, полуразворованный, но все-таки атомный Тихоокеанский флот?

Обладание Дальним Востоком обеспечивает доступ к природным ресурсам Забайкалья и сибирского Севера, не говоря о сахалинской нефти. Сказочные богатства Якутии или региона БАМа принадлежат тому, кто твердо стоит на Амуре, Охотском и Японском морях.

Дальний Восток – ворота евразийского транзита. Владея им, Россия занимает исключительное положение: она единственная страна, сухопутными дорогами соединяющая Тихий океан с Атлантикой.

Из сего следует: обладание Дальним Востоком есть необходимое, хотя и недостаточное условие существования России как государства».

Полковник в отставке Евгений Морозов в статье «Как нам сохранить Дальний Восток»[18]18
  «Москва», 2005, № 11.


[Закрыть] пишет еще короче:

«Вот что значит для России Дальний Восток – будущее. Или достойное существование страны и российской (евразийской) цивилизации в веках с Дальним Востоком, или угасание, перерождение и смерть без него».

Как же мы довели этот край до такого плачевного состояния?

Когда Горбачев провозгласил на всю страну лозунг де Голля «Европа от Атлантики до Урала», наша публика была просто ошарашена его очевидной глупостью: СССР-то двумя третями своей территории числится в Азии, а тут получается, что до Урала советская территория «едина» с Западной Европой, а за ним – уже нет. Как же так? На редкие просачивавшиеся тогда в официальную печать недоуменные вопросы давались уклончивые ответы: дескать, это только первый этап, а потом, возможно, будет провозглашено «единство» и до Владивостока.

На самом деле «киты перестройки» здесь попросту проговорились. Идея отрезать как можно больше азиатских территорий от нашей страны, по-видимому, непрестанно прокручивалась где-то в кругах, закулисно направляющих мировую политику. И неосторожные слова о «единстве до Урала» делают явным тайный замысел отторгнуть от России Урал, Сибирь и Дальний Восток. И в самом деле: не пойди в свое время Ермак на хана Кучума – жили бы мы сейчас как в Швеции (правда, можно спросить: а почему не как в Румынии?). Так что возникающие время от времени слухи о возможной продаже американцам Сибири за несколько триллионов долларов распускаются неспроста – хотя бы лишь в порядке подготовки общественного мнения.

Но для русских людей наши дальневосточные земли никогда не были лишними. Напротив, их всегда тянуло на Восток, и чем сильнее антинародная династия Романовых стремилась ввести Россию «в семью цивилизованных стран Запада», тем настойчивее русские землепроходцы шли на восток, пока не достигли Тихого океана. Правда, Николай II как бы угадал это народное стремление и выдвинул «большую азиатскую программу», которая буквально всполошила Запад. Зато она была встречена в штыки российской либеральной интеллигенцией, усмотревшей в ней всего лишь авантюру в интересах «жадной придворной клики», в том числе ряда царских адъютантов, якобы желавших получить лесные концессии в Маньчжурии. (Китайцы ее тогда только начинали заселять, и наместник предупреждал царя, что если не принять мер, они скоро дойдут до Амура и Приморья. Меры приняты не были, и граница впоследствии прошла по Амуру и Уссури.)

Интересы жадной придворной клики действительно сыграли определенную роль в разработке программы, но в целом она отвечала общегосударственным нуждам.

Программа осуществлялась вяло – царь рассчитывал, что маленькая Япония не решится напасть на могущественную громадную Россию, а через несколько лет русский военно-морской флот окажется самым сильным на Тихом океане, и тогда нам не будут страшны никакие противники. Но тут он просчитался. Япония тоже сознавала, что промедление чревато поражением, и развязала войну в наиболее выгодный для себя момент.

Поражение России в этой войне оказало катастрофическое воздействие на всю нашу дальнейшую историю.

Столыпинский план «великого переселения народов» был осуществлен лишь частично. Многие переселенцы вернулись обратно, в Европейскую Россию, оставшиеся осели в основном в Сибири, а Дальний Восток оставался по-прежнему слабо заселенным.

Зато после Октябрьской революции освоение Дальнего Востока стало действительно государственной и даже общенародной задачей, и воздвигнутый во Владивостоке памятник красноармейцу в буденовке и шинели, со знаменем в руке, символизировал, что мы действительно отстояли Русскую землю «и на Тихом океане свой закончили поход». Возникшие в тайге или тундре города Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Магадан и другие, довольно мощный Тихоокеанский флот принадлежат к числу великих наших достижений 30-х годов. Правда, там использовался и труд заключенных (знаменитый «Дальстрой»), но главной ударной силой были энтузиасты-переселенцы.

Тогда раздался призыв к девушкам ехать на Дальний Восток, где много храбрых воинов и строителей великой Советской державы не могут найти достойных подруг жизни. Эпизодом массового отъезда девушек на Дальний Восток заканчивался очень популярный тогда фильм «Девушка с характером».

Тогда же началось и строительство много позже ставшего знаменитым БАМа – Байкало-Амурской магистрали, но уже уложенные на ряде ее участков рельсы в 1942 году пришлось снять и отправить на спешно сооружавшуюся линию к Сталинграду.

Горбачевская «перестройка», гайдаровская «шоковая терапия» и чубайсовская «приватизация» тяжело отразились на всем нашем народном хозяйстве, а экономику Дальнего Востока подрубили под корень. Безумно выросшие тарифы на железнодорожные и воздушные перевозки и электроэнергию сделали невыгодным завоз грузов из западных районов страны и вывоз туда продукции дальневосточных предприятий, которая оказалась неконкурентоспособной и на мировом рынке.

Непосильными для большинства жителей края стали и поездки в другие концы страны. Это был уже первый этап расчленения страны – пока транспортного. Авторам такой программы казалось гораздо более привлекательным завязка окраинных районов на соседние государства – так, видимо, они представляли себе «вхождение России в мировой рынок».

Противники такой линии, без ложной скромности назвавшиеся патриотами, предупреждают, чтобы Россия не входила «в семью цивилизованных стран» эгоистического, коварного и торгашеского Запада. Пусть Центр дает Дальнему Востоку дотации, а уж они-то никому не уступят ни пяди священной Русской земли.

Оба эти подхода – недопустимые крайности: Россия должна входить в мировую цивилизацию, но не позавчерашнего, а завтрашнего дня, и Дальний Восток – как раз тот регион, к которому это относится в первую очередь.

Когда-то Ленин, глядя из Кремля в «коммунистическое далеко», произнес знаменитую фразу про Дальний Восток: дескать, край далекий, но нашенский. К сожалению, этот стереотип прочно засел в умах приморцев и к тому же усиленно поддерживается определенными влиятельными кругами за пределами края и страны. А между тем пора уже осознать: именно Приморье близко (к Гонконгу и Сингапуру, вообще к АТР – Азиатско-Тихоокеанскому региону, центру мировой экономики XXI века), а Москва – далеко (увы, расположение столицы нашего Отечества на его западной окраине объективно стало гирей на ногах России на пути в грядущее).

Похоже, из руководителей региона это понимал только один президент Саха – Якутии Михаил Николаев (о нем уже говорилось в предыдущей главе). Другие же, на словах признавая, что Приморье – это ворота в АТР, на деле проводят политику «тащить и не пущать» или «активно участвовать» в развитии региона, не вовлекаясь в него. Так не получится.

Основать настоящий форпост на Тихом океане – это значит, во-первых, завязать самые широкие связи с державами региона, а во-вторых, внедрить в сознание россиян представление о Приморье как о новом Клондайке, куда надо стремиться всеми правдами и неправдами – как китайцы из внутренних провинций стремятся попасть в прибрежные «особые зоны».

Но из Приморья мы слышим хорошо знакомую песню: «Не отдадим! Запремся! Граница на замке!» И одновременно – традиционные просьбы к Москве: «Помогите, подбросьте на нашу нищету!»

Почему так? Ведь не Пекин помогал Гонконгу, а Гонконг вливал капитал в материковый Китай. Пора бы Дальнему Востоку помогать финансами Центру, а не наоборот. Что, его жители – безрукие? Почему они, сидя на несметных богатствах, вынуждены выпрашивать дотации? Ведь еще до «перестройки» местные власти привлекали рабочую силу из Китая для… выращивания капусты, не говоря уж об использовании северокорейцев и прочих азиатов на лесоразработках. Власти Приморья вместо того, чтобы начать возведение на Тихоокеанском побережье страны нового центра деловой активности, чуть ли не альтернативного занятой политическими схватками Москве, стали воплощением провинциального иждивенчества, выдаваемого за патриотизм. Люди бегут из региона, а тогдашний приморский губернатор Евгений Наздратенко срочно проводил операцию «Иностранец» по выявлению незаконно проживающих в крае китайцев. Вообще-то очень нужную, но ведь подлинной-то ее целью является создание стереотипа у всех граждан страны: «Сидим мы тут тихо, никого не тревожим, а к нам все лезут и лезут!» (тем более что активистами операции выступали казаки, которые никак не могут найти достойного применения своим силам).

Но сегодня патриот не тот, кто с фонарем ищет под кроватью шпионов или высчитывает на калькуляторе, когда Россия будет заселена китайцами, а тот, кто готов идти на риск ради умножения могущества своей страны – и на риск не только личный! Тот, кто, понимая конъюнктуру, используя и местный, и иностранный капитал, добился бы подлинного процветания края, шаг за шагом переигрывая и постепенно вытесняя иностранцев.

Другого пути развития Русского Востока, увы, сейчас, наверное, уже нет. Упущено время. В начале «перестройки» наша партийная верхушка медленно и туповато начала дрейф в нужном направлении; проводились конференции с участием КНДР, МНР, Вьетнама – с явной целью создать просоветский «азиатский блок» в противовес проамериканским «азиатским тиграм». А потом все пошло прахом. И виноваты мы сами. Гайдары, бурбулисы, козыревы и прочие «птенцы гнезда Горбачева», которых привели к власти московские интеллигенты (они собирали на антисоветские митинги по триста – пятьсот тысяч участников) начали по всем азимутам подрывать азиатские интересы России. Постепенно деятели этой клики, которую по-настоящему надо бы судить всенародным Ревтрибуналом, один за другим были вытеснены из политической жизни – и на том спасибо. А результаты?

«Тихоокеанский состав» уже сформирован (на встречи азиатских стран «в верхах» Россию до недавнего времени даже не приглашали). А что оставалось России, кроме как глядеть на уходящий поезд со счастливыми обладателями билетов (включая США и Австралию)? Она оказалась в одной компании со злобными неудачниками вроде стран Западной Европы, оказавшейся на периферии мировой цивилизации и способной лишь на то, чтобы пытаться вставлять палки в колеса объективно обусловленному и неизбежно наступающему современному этапу развития мировой экономики. Вот и приходится нам выходить на большую международную дорогу и зазывать: «Продаются – и дешево! – леса, реки, фабрики, прииски». Ведь очевидно, – если войдем в мировую элиту, мы сможем диктовать свои условия пользования нашими ресурсами, а если нет – то и беспокоиться не о чем…

Было бы несправедливо возлагать ответственность за запустение Дальнего Востока только на местные власти – Центр тоже виноват, и прежде всего в том, что проводит политику «сам не делаю – и другим (в данном случае регионам) не дам». Вообще правительство чем-то занимается, суетится, чтобы заткнуть одну внезапно возникающую в госбюджете дыру за другой, но ему вроде бы некогда подумать о стране и народе. Ну а стране и народу тогда – не до властей.

У Советской власти было много недостатков, но, по крайней мере, одно она умела: осознавать назревшие нужды страны и выдвигать задачи-лозунги, понимаемые народом и, значит, находящие всенародную поддержку. Вспомним хотя бы, с каким подъемом был встречен в народе лозунг Сталина «За овладение техникой!». (Многие тогда носили значок с кратким выражением этого призыва «ЗОТ».) А сейчас? Можно ли увлечь народ лозунгами «Все на борьбу с инфляцией!»? или «Добьемся удвоения числа отечественных долларовых миллиардеров»! А если у правительства свои дела, а у народа – свои, то формально легитимная власть становится не легитимной по существу.

Итак, «Россия – вперед!», «Дальний Восток, даешь стране достойную роль в АТР!», «Возрождаемый Великий Шелковый Путь пройдет через Россию!» (что сделает ее страной-гегемоном).

Дальний Восток должен стать «центральной улицей России», поскольку выходит на главную магистраль мирового развития. Здесь, на Тихоокеанском побережье, должны размещаться центры бизнеса России – головные офисы крупнейших российских компаний и банков, биржи. Тут проявят себя самые предприимчивые люди страны, которые оказались на переднем крае жизни и разбогатели не потому, что вовремя оказались у государственной кормушки, а потому, что проявили смекалку и находчивость, открыли дело, которого требует новый век. Тут будут работать на экономику страны самые большие российские деньги. А значит, туда приедут звезды российского искусства. Тут окажутся крупнейшие писатели, почувствовавшие новые веяния в жизни народа и желающие запечатлеть главные деяния эпохи, создать портрет героя нашего времени, который будет совсем не похож на привычных ныне персонажей книг, за неимением настоящих шедевров выдаваемых за бестселлеры. Словом, Дальний Восток – это центр процветания, кипения жизни, куда устремляется все живое.

Так должно быть завтра. Но, увы, не так обстоит дело сегодня. Пока Сибирь, а особенно Дальний Восток – это пустыня с оазисами (чем восточнее, тем более редкими) цивилизации.

Но почему же на Русском Востоке оказалась такая пугающая пустота? И мыслимо ли допустить, чтобы он, обретенный страданиями и подвигами многих поколений русских первопроходцев, исследователей и воинов, был потерян для России в дни нашего нынешнего лихолетья?

А, кажется, именно это и делалось все время после развала СССР. И если в центре страны в результате бандитской приватизации воцарилась разруха, то для Русского Востока эта кампания обернулась подлинной трагедией, разорением пуще самой опустошительной войны.

РАЗГРАБЛЕНИЕ РУССКОГО ВОСТОКА

Как только было объявлено о начале приватизации, на Русский Восток нагрянули банды как туземных, так и иноземных «предпринимателей» – авантюристов и грабителей. А скоро в эту кампанию по грабежу ресурсов включилось и местное население, брошенное властями на произвол судьбы и увидевшее единственный шанс на спасение в том, чтобы разобрать на продажу (хотя бы в виде металлолома и кирпича) остатки индустриального потенциала края.

Разрушение экономики Русского Востока проводилось по плану, составленному за океаном, но российские пособники западных разрушителей неизменно выступали со встречной инициативой – углубить разруху и усилить, ускорить грабеж. Показательным в этом смысле можно считать процесс ликвидации добычи угля в Сибири и в Приморском крае.

Международный валютный фонд вдруг озаботился неудовлетворительным состоянием российской угольной отрасли и предложил свою помощь кредитами и консультациями. Консультанты признали большинство российских угольных шахт и разрезов нерентабельными. МВФ и Всемирный банк проявили «милосердие» и предложили закрыть эти убыточные шахты, но так, чтобы шахтеры не пострадали от закрытия предприятий (часто градообразующих, то есть без них работы в городе или поселке нет). «Благодетели» выделили 500 миллионов долларов на переобучение работников и на строительство жилья для переселяемых семей горняков.

Но угольные генералы быстро смекнули, как можно использовать эти деньги. Они составили внушительный перечень ликвидируемых шахт. В первую очередь под ликвидацию подводились предприятия с самыми крупными (на много десятилетий) запасами высококачественного угля. Не останавливало этих вредителей и то, что часто на ликвидацию шахт требовалось затратить больше средств, чем на поддержание их в эксплуатационном состоянии.

Так, подведя под закрытие шахту «Центральная» в Прокопьевске (с большими запасами угля), руководители угольной промышленности Кузбасса вкупе с московскими чиновниками озаботились возведением поселка на берегу Азовского моря якобы для переселяемых горняков. Скандал разразился, когда выяснилось, что поселок почему-то состоит исключительно из вилл и коттеджей, явно не рассчитанных на проживание в них тружеников с закрываемых шахт.

Так или иначе, но в целом по стране 500 миллионов долларов «помощи» были истрачены, причем так, что приехавшая комиссия Всемирного банка не могла найти концов. Но происшедшее настолько отвечало замыслу устроителей погрома угольной промышленности в России, что банк не поскупился и выделил еще 500 миллионов долларов, а затем дополнительно 300 миллионов на те же «благородные» цели. Вот каким был результат этой кампании в Приморье.

Там из 19 шахт были закрыты 18. При этом шахты были не только затоплены, но и взорваны, чтобы их нельзя было восстановить, – такого не было даже во время войны, когда нашим войскам пришлось оставить Донбасс. И край, лишенный собственной энергетической базы, теперь каждую зиму замерзает. И все потому, что шахтеры поддались на уловку вредителей, предпочли «синицу в руки», деньги (вообще-то – в расчете на семью – копейки) сейчас обеспеченному будущему на десятилетия. И потому ныне они равнодушно наблюдают за тем, как Чубайс планирует создать «энергетический мост» в Японию – экспортировать электроэнергию по линиям электропередачи, проходящим через замерзающие районы Дальнего Востока.

В других угольных бассейнах России шахты тоже закрывались и взрывались. Это был непосредственный результат кампании. Но, как оказалось, ее организаторы ставили перед собой гораздо более серьезные цели. Снижение добычи угля в России должно было послужить ударом по российской металлургии, для уничтожения которой надо было лишить ее кокса. Гибель металлургии – это конец машиностроению и серьезной промышленности вообще. А если в России сокращается производство – значит, потребление нефти и газа внутри страны сводится к минимуму, и все эти богатства пойдут на экспорт, причем за копейки.

В 1950-х годах бывал я в городе Райчихинске на Амуре. Это был город угольщиков, которые считались привилегированной прослойкой советского рабочего класса. Среди жителей города было несколько Героев Социалистического Труда и вообще немало уважаемых людей – орденоносцев, депутатов и делегатов. Добываемый здесь бурый уголь грузили на баржи и развозили по приречным городам и поселкам. В городе работали мебельная фабрика и стекольный завод, а также, естественно, все учреждения, каким полагалось быть в райцентре.

Теперь в городе закрылись все производственные предприятия, за исключением угольного разреза, но и тот «усох», на нем из десяти тысяч работавших прежде сегодня трудится менее двух тысяч человек. А трудоспособного населения в Райчихинске больше 15 000 (при численности населения 40 000 жителей). Большая часть трудоспособных кочует по вахтам, зарабатывая на жизнь за сотни километров от дома и неделями не видя семьи. Ясно, что ни о каком уважении к таким работникам, ни о каких для них привилегиях не может быть и речи. Они вынесут любое ужесточение режима труда и отдыха, любое унижение, лишь бы не лишиться и этой неблагодарной работы. Городскую «коммуналку» банкротили почти ежегодно, разрушено газовое хозяйство. Жители готовят еду на электроплитках. Трубы «буржуек» в окнах многоэтажных домов стали привычными. А раньше такое можно было увидеть только в Великую Отечественную. Что это, как не возврат в Средневековье?

О Райчихинске я заговорил лишь потому, что своими глазами видел, как он выглядел прежде. А вообще городов и поселков, попавших под планы «оптимизации» угледобычи, по стране многие десятки.

Россия до «перестройки» была уже довольно мощной тихоокеанской державой. На Дальнем Востоке были развиты авиастроение (заводы в Комсомольске-на-Амуре и Арсеньеве), судостроение, обеспечивавшее потребности Тихоокеанского флота, рыболовство и переработка рыбы, добыча угля, нефти и газа на Сахалине и другие виды промышленности. Все это было ликвидировано практически под корень. Дело дошло до того, что в 2007 году, когда в России была создана Объединенная судостроительная корпорация, для возобновления работы дальневосточных верфей приходилось буквально поштучно выискивать квалифицированных рабочих (уже пенсионного возраста), сумевших выжить, занимаясь изготовлением железных оград для вилл «новых русских» и другими столь же почтенными видами труда. Впрочем, и торговый флот Дальнего Востока (как и рыболовецкий) был почти весь продан за рубеж, и если для тамошнего морского пароходства требовались новые суда, их заказывали либо в Польше, либо в Китае.

Одно время тему разграбления Дальнего Востока часто поднимал в своей программе «Момент истины» журналист Андрей Караулов. Невозможно было без содрогания слушать рассказы героев его передач о том, как рушили новенькие заводы ради того, что бы отправить на переплавку в Китай станки, а потом толпы местных жителей растаскивали по кирпичику то, что оставалось от недавно еще работавших предприятий. Как продавали за рубеж горючее до капли, когда край в нем остро нуждался.

К эпопее разграбления подключились и высокопоставленные военные чины – генералы и адмиралы. За бесценок продавали за рубеж военные корабли, причем только благодаря бдительности офицера ФСБ с них были сняты новейшие совершенно секретные приборы. Были задержаны на границе боевые самолеты и вертолеты, которые генералами отправлялись на незаконную продажу тоже за кордон. А сколько таких сделок удалось дельцам провернуть, прежде чем власть спохватилась и приняла минимальные меры по охране государственного достояния. Примечательно, что хотя о преступлениях такого рода было заявлено на всю страну (а Караулов не раз предупреждал, что его передачи смотрит Владимир Путин), никто из виновных к серьезной ответственности привлечен не был.

Большая часть рыбы, крабов и других морепродуктов, выловленных на Тихом океане российскими рыболовецкими судами, реализуется не в России, а в портах Японии и Южной Кореи (разумеется, незаконно и по бросовым ценам). Хотя та же картина наблюдается и на Севере – рыба, выловленная в Баренцевом море, продается по большей части в Норвегии.

Россия располагает 22 процентами лесного фонда планеты, наибольшая его часть сосредоточена на Русском Востоке. Внутри страны, в связи с экономической разрухой, потребление леса снизилось, почти вся древесина, как и изготовленная из нее бумага уходит на экспорт. И от своих лесных богатств Россия получает доход в четыре раза меньше, чем крохотная Финляндия (которая и лес-то заготавливает по большей части в России). Русский, в особенности сибирский и дальневосточный лес стал объектом неслыханного грабежа. Самым прибыльным бизнесом стали хищнические рубки леса, часто нелегальные, и вывоз за рубеж необработанного леса-кругляка. По данным статистики, 70 процентов леса, заготавливаемого в Иркутской области, вывозится в Китай, 24 процента – в Японию. Для Красноярского края – соответственно 91 и 8 процентов. А немало леса вырубается и вывозится за рубеж нелегально. Для этого созданы тысячи фирмы-однодневок, которые, провернув преступную сделку, исчезают, но на их место тут же приходят другие. Только экспортом леса у нас занимаются 13 тысяч физических и юридических лиц, тогда как в любой другой стране их число измеряется единицами. Большинство компаний – это акционерные общества, в которых нет реального собственника, в них всем заправляют кучки спекулянтов. Много леса погибает от пожаров, в том числе от искусственно вызванных: дерево, слегка обгоревшее, без проволочки разрешают срубить.

Пресекать этот грабеж некому, штат лесников и инспекторов сокращается, да и опасное это занятие – пытаться остановить браконьеров, для которых убить того, кто стоит на пути к наживе, – раз плюнуть. Для чиновников же, призванных сохранять и использовать лесные богатства Востока, это занятие превратилось в кормушку. Лесные пожары, бушевавшие в России летом 2010 и 2011 годов, затронули и Дальний Восток.

Переработкой леса никто заниматься не хочет, это дело хлопотное и менее выгодное, чем вывоз кругляка. А Амурский бумажный комбинат разобрали на металлолом.

Загрязняются реки и озера Русского Востока. Не щадят торгаши и «славное море, священный Байкал». В XVII веке знаменитый русский писатель Аввакум Петров проезжал через Байкал, направляясь в ссылку. По его словам, на Байкале «птиц зело много, гусей и лебедей по морю, яко снег, плавают… А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирны гораздо, – нельзя жарить на сковороде: жир все будет».

Сегодня гуси и лебеди «яко снег» по Байкалу не плавают, да и осетров и тайменей там скоро не останется. Писатель Валентин Распутин размышляет:

«Не потому ли, что Байкал во всех своих ипостасях несоотносим с психическими и эстетическими возможностями человека, с его ограниченностью, человек и не смог оценить вполне этот великий дар небес, и вместо того, чтобы «подняться» до него, принялся «укорачивать» его под себя».

Думаю, наш замечательный писатель прав, но лишь отчасти. Человек-торгаш, естественно, не может постичь величия и красоты Байкала, а тот же Аввакум делал из увиденного вывод, весьма соотносимый с эстетикой священного моря:

«А все то у Христа тово-света наделано для человеков, чтоб, успокояся, хвалу Богу воздавал. А человек, суете который уподобится, дние его яко сень, преходят; скачет, яко козел; раздувается, яко пузырь» и т. д.