Текст книги "Переживание стыда в «зеркале» социальных теорий"

Второй вариант ликвидации границы между Я и Ты – избавление индивида от его собственного Я. Это можно осуществить, переняв полностью его точку зрения, его ценности и нормы поведения. Именно в этом случае индивид использует стратегию сверхобъекта. Но здесь для меня существует опасность конформизма, потери своего «лица»: либо растворения в Мы, слияния с Ты, либо превращения для этого Ты в вещь, в Он. В некоторых случаях так и поступают – превращают себя в вещь для окружающих, в Он. В этих случаях следует говорить либо о конформизме индивида, не желающем «высовываться», выделяться среди других, либо о столкновении желания спрятаться от людей из-за сильной стыдливости, застенчивости, и желания все-таки жить среди людей (таково поведение «человека-ящика» в романе К. Абэ «Человек-ящик», мальчика Джорджа, ходившего в детский сад в маске – этот случай описан Ф. Зимбардо в его книге «Застенчивость (что это такое и как с ней справляться)»[295]295
  Зимбардо Ф. Застенчивость (что это такое и как с ней справляться). СПб., 1995. С. 23.


[Закрыть]).

Онтология стыда и одиночества со знаком «плюс»

Выдвинутость в Ничто радикально изолирует того, кто охвачен стыдом, ибо он противостоит всему сущему. Стыдящий, Ты, как бы отодвинул его своим презрительным взглядом (смехом) от себя, превратил его в чужого этому миру «своих», ибо стыд «есть ощущение чужого взгляда как именно чужого, чужака»[296]296
  Кураев А. Грехопадение // Человек. 1994. № 1. С. 9.


[Закрыть]. Это отчуждение тяжело переживается стыдящимся. Но в этом отчуждении имеется и конструктивный момент: одиночество позволяет стыдящемуся почувствовать свою «самость», то, что он – «сам», а не часть чего-то. Однако, «сам» – слово, родственное готскому sama («тот же») и греческому ama («вместе»). О двойственности одиночества пишет М. Хайдеггер: «В одиноком как раз недостаток совместного существует как обязательнейшее отношение к нему»[297]297
  Хайдеггер М. Путь к языку // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 272.


[Закрыть]. Уединенность стыдящегося – «то одиночество, в котором каждый человек только и достигает близости к существу вещей, к миру»[298]298
  Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 331.


[Закрыть]. В стыде, причастном событию бытия, происходит особление человека[299]299
  В. В. Бибихин, переводчик произведений Хайдеггера, отмечает, что Хайдеггер понимал немецкое слово Ereignis («событие») в связи со словом Eignen («особление»), которое является отглагольным существительным от eignen («присваивать в собственность», «высобствлять»).


[Закрыть]. «Событие высобствляет-особствляет все, что в нем может стать бытием, дарует всему его собственное, собственную сущность, неповторимую и единственную»[300]300
  Подорога В. А. Выражение и смысл… С. 315.


[Закрыть] – мысль М. Хайдеггера дополняет В. А. Подорога. В уединении стыдящемуся открывается бытийное измерение его существования.

Бытие в стыде – это экзистенциальное существование (die Existenz). «Что-бытие (эссенция) данного сущего, насколько об этом вообще можно говорить, должна постигаться исходя из его бытия (экзистенции)», или еще выразительнее: «"Сущность" личного бытия состоит в его существовании»[301]301
  Больнов О. Ф. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть]. Экзистенциальное существование[302]302
  die Existenz: устойчивый перевод этого термина – экзистенция, существование (см: Примечания переводчика (С. Э. Никулина) // Больнов О. Ф. Указ. соч. С. 183–184).


[Закрыть] – «наиболее сокровенное ядро человека в его своеобразии»[303]303
  Больнов О. Ф. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть], выступающее как нечто предельное и безусловное. Экзистенциальное существование позволяет индивиду в ситуации стыда дистанцироваться от всего конкретного содержания своей жизни, от всех жизненных отношений – в стыде человек узнает, что конкретное содержание его жизни и все его конкретные жизненные отношения не принадлежит ему сущностно, что он может от всего этого отказаться, и при этом не будет причинен вред его «глубинному ядру». Данное «глубинное ядро» находится «по ту сторону» всех содержательных данностей, а потому это «ядро» можно ощутить чаще всего тогда, когда всё в той или иной мере содержательно определённое отпадает от него в качестве чего-то внешнего, несущественного, что характерно для тех случаев, когда человек находится в одном из «фундаментальных настроений» – переживает страх-ужас или «жгучий стыд», например.

Человек (как Dasein) в качестве экзистирующего сущего делает самого себя, выходит за пределы вещественного и наличного в себе и этим сам выделяет себя из любого другого сущего. В экзистенции человек раскрывает в себе самого себя, и это, по Хайдеггеру, создает возможность индивидуации Dasein[304]304
  Молчанов В. И. Указ. соч. С. 132.


[Закрыть]. Значит, Existenz – цель, которая стоит перед реализующимся Dasein «в качестве его собственнейшей (eigentst) возможности»[305]305
  Больнов О. Ф. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть]. Стыд – одно из средств достижения этой цели. Каждый раз стыд – особенно в «острой» форме – дарит нам переживание личной неповторимости, экзистенциальной исключительности, отдельности, и, следовательно – одиночества. Самопознание – вот главный вектор стыда. Активация стыда всегда сопровождается возрастанием внимания к себе.

Философские размышления подтверждаются и научными исследованиями. Многие психологи отмечают важную роль стыда в индивидуальном развитии, в формировании определенных качеств личности. К. Изард, определяя роль стыда в жизни индивида, пишет: «Дарвин и многие другие исследователи отмечали, что, стыдясь, человек ощущает повышение самосознания, самоосознания и самоконтроля. При стыде все сознание человека заполняется им самим. Он осознает только себя или только те черты, которые кажутся ему в данный момент неадекватными, неприличными»[306]306
  Изард К. Указ. соч. С. 356.


[Закрыть]. М. Бакулин пишет о том же: «Стыд привлекает внимание к Я или некоторым аспектам Я, размышление по поводу переживания стыда ведет к самопознанию. Рефлексия стыда как раз и преодолевает раскол между душевным чувством и умом, находит границы личности, о-пределяет ее… Стыд – пограничность меня, он пролегает там, где я отделяю себя от Другого. Стыд-сторож оберегает целостность личности. Значит, каждый раз стыд дарит нам переживание личной неповторимости, экзистенциальной исключительности, отдельности, и, следовательно – одиночества.»[307]307
  Бакулин М. Стыд как самопознание // Русская народная линия. URL: http:// www.ruskline.ru>monitoring.2oo7/o7/i3.kak_samopoznanie (дата обращения: 29.09.2020).


[Закрыть].

Одиночество дарует стыдящемуся суверенность, и – по замечанию Л. М. Баткина, – «благодаря суверенности личность (стыдящегося. – М. Б.) онтологична. Личность есть последняя истина своего существования. О своеобразии личности можно судить по ее отношению с миром, развивающемуся биографически, по свойственному только ей способу отвечать на вызов обстоятельств.»[308]308
  Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 1989. С. 238–239.


[Закрыть]. Биография – это в том числе (и не на последнем месте) и моменты переживания стыда. Биография – не только взлеты, но и падения, моменты унижения, позора, бессилия. Стыд – изумление перед своим бессилием, и это изумление порождает размышления: стыд – наиболее рефлективная эмоция, такое состояние, когда возрастающее самосознание, ясное понимание себя вызывают муки. Нередко именно благодаря этим чувствам ситуация стыда запоминается надолго, и спустя многие годы воспоминания о ней могут опять породить стыд.

Е. П. Ильин замечает: «Во избежание стыда от своей никчемности человек начинает развивать свои физические и нравственные качества, приобретать знания, овладевать умениями и профессией. Наконец, во избежание стыда человек культурно развивается, соблюдает правила приличия и гигиены и т. д. В то же время не следует злоупотреблять стыдом в процессе воспитания ребенка. Если ребенка часто стыдят или наказывают за проявление стыда, у него развивается недоверие и боязнь людей. Чрезмерные усилия ребенка, направленные на избегание стыда, могут привести к отгораживанию его от всех эмоций, что сделает его жестким и ограниченным. Последующие переживания стыда будут у него исключительно интенсивными и психотравмирующими»[309]309
  Ильин Е. П. Эмоции и чувства. СПб., 2007. С. 235.


[Закрыть].

Данное конкретное переживание стыда говорит о конкретности – «этот вот» – стыдящегося и об его уникальности. Он занимает только свое место и ничье другое (язык подсказывает – он занимает место ничто), единственное место – место начала отсчета. М. М. Бахтин в связи с этим пишет: «То, что мною может быть совершено (в нашем случае – акт стыда. – М. Б), никем и никогда совершено быть не может»[310]310
  Бахтин М. М. К философии поступка // Бахтин М. М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994. С. 41.


[Закрыть]. «Признание единственности моего участия в бытии есть действительная и действенная основа моей жизни и поступка. Я участен в бытии как единственный его деятель, ничто в бытии, кроме меня, не есть для меня я»[311]311
  Там же. С. 42.


[Закрыть]-продолжает свою мысль Бахтин. За единственность моего переживания стыда, за его неповторимость, за его изживание я несу ответственность (ответственность – как писал Бахтин – это мое не-алиби в бытии[312]312
  См.: Бахтин М. М. К философии поступка. С. 41.


[Закрыть]). По поводу уникальности единичного человеческого бытия пишет и М. К. Мамардашвили: «… честолюбие существовать и означает уместить свои переживания, уникальные – все то, что, казалось бы, уже давно пережито и общеизвестно – уместить это в мир, как не лишнее в нем, а как то, в чем мир нуждается, чтобы вращаться дальше»[313]313
  Мамардашвили М. К. Вена на заре XX века // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М., 1992. С. 392.


[Закрыть]. Стыд – это мой поступок, и я не могу его переживание перепоручить кому-то: мне нужно самому его избыть – таково мое задание в этот момент в событии бытия.

Понять личность можно не только через те или иные действия, но и через отказ от каких-то действий. За анализом более или менее полной системы таких отказов явно проступает личность человека, ибо такие «минус-действия» – тоже человеческие поступки[314]314
  См.: Столин В. В. Самосознание личности. М., 1983. С. 77.


[Закрыть]. Для морального поведения именно «отказы» имеют важное значение – люди нередко соблюдают законы из опасения возможных санкций со стороны окружающих их людей – например, презрения, смеха, унижения, порождающих стыд. И в структуре личности, в сознании таких людей существуют своего рода внутренние преграды на пути свершения аморальных поступков. При известных условиях в качестве внутренних преград могут выступать те же личностные образования, которые побуждают или регулируют деятельность человека – идеалы, нормы, ожидаемые санкции, черты личности, самооценка. В. В. Столин пишет, что каждая из преград – черт личности – проявляется в определенных ситуациях при необходимости определенных действий. Так, боязливость оказывается преградой для действий, требующих храбрости и отваги, гордость – для действий, требующих смирения, ожидание негативных санкций (стыдливость, например) – для действий, несовместимых с оценкой окружающих, совесть оказывается преградой для безнравственных действий. Каждой личностной черте, выступающей в виде внутренней преграды, соответствует другая черта, которая в тех же самых условиях не препятствует, а способствует совершению действия: например, гордости соответствует смирение, робости – смелость, стыдливости – бесстыдство, совестливости бессовестность. Каждая внутренняя преграда ограничивает свободу выбора действия, создает в соответствующих ситуациях внутреннюю конфликтность, превращающую действие в поступок. Поступок, таким образом, это либо преодоление преграды, либо, под ее влиянием, отказ от действия[315]315
  См.: там же. С. 78.


[Закрыть]. Существу без внутренних преград все дозволено, оно не совершает поступков, поскольку не ограничено в выборе действий, не ограничен в выборе средств, ведущих к цели. Напротив, чем более развита структура внутренних преград, тем чаще сталкивается человек с необходимостью поступка, хотя и внешне это часто не заметно. Для застенчивого подростка поступок может состоять в том, что он спрашивает, как пройти на незнакомую улицу. Для гордо-самолюбивого – обратиться к человеку, по отношению к которому он был не прав.

В стыде человек «имеет место быть», «имеется». Он имеет себя, он – местоимение. Он присутствует в мире, значит, он – при сути, т. е. сущности, Сущность же есть нечто ставшее (ибо оно является причиной существования), определенное. Определение есть раскрытие содержания понятия, а понятие выражается в слове, в имени. Имя вносит раздельность бытия, ставит границы между различными видами бытия. Именовать себя – это иметь себя у себя, т. е. обнаруживать себя в определенности места и времени, обнаруживать себя место-имением. Но если стыдящийся – «самость», если он – автор своего стыда-поступка, значит, легко определить, какое местоимение ему подходит – это местоимение «я». Поскольку сущность человека в стыде – его бытие, а его форма – Я, постольку бытие стыдящегося есть бытие Я, его экзистенция.

Благодаря рефлексии, пробуждаемой стыдом, человек может определиться – войти ли ему в распоряжение своим «имением», т. е. своим Я или же вернуться в сущее, отказаться от Я, стать не-я, объектом, плыть в потоке жизни, подчиняясь течению, или же не стать Я, а снова стать частью Мы, примкнуть к Другому, подпасть под власть окружающих, быть их тенью. Последний способ существования для человека – ближайший: «в нем обычно человек и пребывает»[316]316
  Хайдеггер М. Бытие и время… С. 41.


[Закрыть].

Местоимение – «имение», в смысле владения, собственности, мерила богатства: кто именит, тот – богатый владелец. «Имение» стыдящегося есть его бытие в качестве Я. Бытие не предполагает никакого основания для себя: «оно безосновно, оно без-дна»[317]317
  Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 174.


[Закрыть], как пишет М. Хайдеггер. Без дна – как такое богатство, которое неисчерпаемо, ему не видно дна, и потому невозможно исчерпать его содержимое. В имение стыдящегося входят и «достыдное» и «послестыдное» существование, которые включают в себя все события индивидуальной жизни – реализовавшиеся и еще нереализовавшиеся. Но без дна – и как бездна, разрыв на поверхности, провал в ничто. Но ничто, понимаемое как не-сущее, ни-что, т. е. как то, что не имеет никакого качества, и есть само бытие, ибо бытие также есть не-сущее. Таким образом, ни-что коренится в самом бытии[318]318
  Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 218.


[Закрыть], является ино-бытием. Момент стыда – момент тождества бытия и ничто. Ничто не может служить основой, следовательно, бытие (его экзистенция) стыдящегося безосновно или – что то же самое – самоосновно.

Имением владеют, им заведуют, Но «заведование» можно понимать и как «заведовать», «ведать за кем-то, чем-то». Человек стыд ведает, но его имение (экзистенция) диктует ему – как нужно им ведать, навязывает свои правила, соответствующие его собственной сути. Бытие – сокровище, из которого все сущее одаривается каждый раз сущностным способом своего бытия. Имение – как дар – «имеет» стыдящегося, ведет его за собой. Тем самым имение ставит конец свободе индивида. Бытие – как имение – заставляет стыдящегося обратить внимание на собственную (стыдящегося) конечность (уже не только во временном смысле). Стыдящийся своим собственным решением и собственной волей никак не может поставить себя перед лицом ничто. Я (стыдящийся) нахожу себя в стыде, замечая его у себя всегда лишь задним числом. Но и моя конечность ограничена, конечна. Стыд сам меня настигает, а имение само диктует законы заведования им. Я лишь могу создать условия для возникновения переживания стыда. М. Хайдеггер в связи с этим заявляет: «В такие бездны нашего бытия въедается эта ограниченность концом, что в подлинной и безусловной конечности нашей свободе отказано»[319]319
  Хайдеггер М. Что такое метафизика… С. 24.


[Закрыть].

Переживание стыда является восприятием чего-то, и это что-то есть Я. Человек стыдится того, чем он является, значит, стыд реализует интимное отношение индивида к самому себе. Индивид открывает через стыд аспект своего бытия. Изоляция в стыде от Другого может рассматриваться и как элемент системы саморегуляции нашего организма. Чувства вины и стыда – описывает свой опыт их переживания В. Ван Де Риет, – это «мои собственные мучительные послания самому себе о том, что то, что я делаю не подходят к сути моего существования. Организмическая функция вины и стыда заключаются в том, чтобы привлечь мое внимание к поведению, которое должно быть исследовано, переоценено и возможно исправлено или изменено. Эти чувства аналогичны сигналам саморегулирующихся систем управления сложных самолетов. Их цель в том, чтобы направить нас, когда мы теряем курс»[320]320
  Ван Де Риет В. Взгляд гештальттерапевта на стыд и вину // Гештальт-97 / Общ. ред. Д. Н. Хломова, О. В. Немиринского, Н. Б. Кедровой. М., 1997. С. 13.


[Закрыть].

Понимание стыда как знака разъединения в библейской традиции

Большое внимание роли стыда в процессе изоляции индивида от Бога, другого человека и человечества в целом уделяет библейская традиция, которая имеет большое значение для социального взаимодействия, например, христианина, с окружающими его людьми. Один из исследователей Библии И. Мардов[321]321
  Мардов И. Вавилонское столпотворение // Наука и религия. 1991. № 5. С. 16.


[Закрыть] анализирует с этой точки зрения сюжет про Ноя и сына его Хама. Ной после того, как выпил вина, спал обнаженный. Его увидел Хам и рассказал своим братьям (Симу и Иафету) об увиденном. Те же «пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад (что свидетельствует об их стыде. – М. Б.), и они не видали наготы отца своего»[322]322
  Быт 9:23.


[Закрыть]. Как следует понимать этот сюжет? И. Мардов видит роль Ноя в качестве основателя обновленного, очищенного (потопом) человечества. Дальнейшее развитие человечества после потопа полностью зависит от Ноя и его семейства. Они, как утверждает Мардов, олицетворяют собой разные стороны человеческой природы. Ной – отец Единой души человечества, символ отцовского истока, унижен поступком Хама. Хам символизирует одну из сторон Единой души, а именно – чувства (эмоции) человека и его плоть. Он своим постыдным деянием разгорячил («Хам» – «горячий») плотско-психическую природу человека из-за чего плотско-психическое начало человека стало алчным, тогда как до поступка Хама различные стороны человеческой души находились в гармонии друг с другом, т. е. семья Ноя была идеальной, иначе Бог не стал бы спасть от потопа именно эту и только эту семью. Плотско-психическое начало в людях нарушило непосредственное взаимопонимание между ними. Чем больше эмоционально человек возбужден, тем больше его отделенность от других, его замкнутость, единичность. И тогда возникает страх: людям стало страшно разъединяться. Таковы последствия постыдного деяния. И если бы Хам устыдился, единство людей не было бы разрушено.

Гордость (противоположность стыда) в форме «гордыни» – это гордость человека не чем-то обретенным или свершенным, – указывает Мардов – а своей богоподобностью, тем, что он стал «одним из нас (богов. – М. Б.)»[323]323
  Быт 3:5.


[Закрыть] благодаря познанию добра и зла. И именно эта разновидность гордости рождает главное напряжение во взаимоотношениях человека и бога: «Начало гордости – удаление человека от Господа…»[324]324
  Сир 10:14.


[Закрыть]. Главный грех для христианина – быть без Бога, быть независимым от него: грех гордыни – корень всякого греха[325]325
  Грех // Христианство: Энциклопедический словарь. М., 1994. С. 425.


[Закрыть]. Строительство вавилонской башни – попытка людей подняться, возвыситься до Бога, прославиться, стать особенными от Бога, т. е. получить себе имя: «И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли»[326]326
  Быт 11:4.


[Закрыть]. И. Мардов отмечает, что важнейшим побуждением людей строить башню была гордыня[327]327
  Мардов И. Указ. соч. С. 20.


[Закрыть]. Но не стерпел гордыни от людей Бог, лишил он их важнейшего средства взаимопонимания – единого языка. И опять разрушается единство людей.

А. В. Кураев связывает историю грехопадения Адама и Евы с возникновением такого важного феномена в жизни каждого человека, как знание Другого, Чужого: «Мы помним, что есть зло – "быть одному". Зло и смерть есть разъединенность. "Сама смерть есть раскол" (св. Иреней Лионский). Они (Адам и Ева. – М. Б) видят свою наготу и стыдятся. Но стыд есть ощущение чужого взгляда как именно чужого, чужака. Двое, бывшие единой плотью, расторгаются»[328]328
  Кураев А. Грехопадение // Человек. 1994. № 1. С. 15.


[Закрыть]. Тем самым происходит раскол в бытии человека: сначала были Мы («одна плоть»), а в момент грехопадения впервые появляется Другой – другой человек. Итак, первородный грех появился после разделения человека на мужа и жену; пока они были единой душой, греха не было. Но с грехопадением связано и отпадение человека от Бога (второй раскол в бытии человека): Бог становится для него Ты: именно после грехопадения Бог впервые обращается к человеку на Ты[329]329
  Быт 3:9.


[Закрыть], отделяя его тем самым от себя. Человек перестал жить в Боге и Богом. И это проявляется в ситуации стыда, последовавшей за грехопадением: «Адам, доселе в сердце своем слышавший Божий голос, теперь воспринимает его как нечто идущее извне, снаружи»[330]330
  Кураев А. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть]. Бог обращается из глубины сада, в котором он ходит, а это значит, что Бог в восприятии человека пространственно локализуется как нечто внешнее по отношению к человеку.

Важное значение для христианина в понимания изолирующей/воссоединяющей роли стыда в жизни человека имеет стыд апостола Петра, трижды отрекшегося от Христа. И когда Петр отрекся в третий раз, запел петух, и вспомнил тогда Петр слова Иисуса: «Прежде чем пропоет петух, ты трижды отречешься от Меня». В эту минуту Христос, бывший среди стражи на дворе, обратился в сторону Петра и взглянул на него. Петру в этот момент захотелось провалиться под землю от стыда за то, что он вот так быстро отрекся от своего Учителя. Он вышел подальше и горько заплакал[331]331
  См.: Мат 26:69–75, Мар 14:66–72, Лук 22:55–62, Иоан 18:15–18, 25–27.


[Закрыть]. Именно об этой возможности – возможности стыда перед людьми из-за принадлежности к ученикам и последователям Иисуса предупреждал ранее сам Христос. Об этом рассуждает, например, пастор Сергей Кудрин – он пишет: «В Евангелии от Марка мы читаем, как Иисус Христос обращается к людям и своим последователям: «Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами»[332]332
  Мар 8:38.


[Закрыть]. В другом месте Священного Писания Христос говорит: «Итак, всякого, кто исповедает Меня перед людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным»[333]333
  Мат 10:32–33.


[Закрыть]. Посмотрите, как говорит Христос: «Если тебе стыдно, что Я твой Бог, то наступит время, когда Я приду в славе Своего Отца, и для тебя это будет трагический день разочарования. Я не смогу исповедовать тебя Своим. Мне будет стыдно назваться твоим Богом. Тебе было стыдно называться Моим последователем, а Мне стыдно называться твоим Богом» [334]334
  Кудрин Сергей. Проповедь «Духовный путь. Кто постыдится Меня» // Церковь христиан веры евангельской «Филадельфия». URL: http://www.filadelfia. ru>…put/Kto_postiditsya_Menya.html (дата обращения: 12.12.2017).


[Закрыть].

Итак, стыд радикально разграничивает Я и Ты и изолирует того, кто охвачен стыдом. Хотя эта изоляция тяжело переживается стыдящимся, но одиночество позволяет стыдящемуся почувствовать, что он – «сам», а не часть чего-то. Стыдящийся выходит за пределы наличного в себе и этим выделяет себя из любого другого сущего. В экзистенции человек раскрывает в себе самого себя, и это создает возможность индивидуации. Каждый раз стыд дарит нам переживание личной неповторимости, экзистенциальной исключительности, отдельности, и, следовательно – одиночества. Стыд направлен на самопознание. И многие исследователи отмечают важную роль стыда в индивидуальном развитии, в формировании определенных качеств личности.

Итожа работу по написанию данного параграфа, хочу выделить некоторые моменты стыда как «пограничника» в отношения Я и Ты. Следует подчеркнуть, что энергия стыда – это не достояние самого стыдящегося, ибо она приходит извне, и стыд проходит только тогда, когда иссякает энергия, пришедшая от Другого. При этом уже само существование Другого предполагает некоторую границу. С одной стороны, стыд, увеличивает проницаемость границ Я для Ты, но стыд одновременно и ограничивает Я. Стыд возникает на смысловой границе Я и Ты, когда есть контакт стыдящего со стыдимым. Диалектика господства и рабства, развернутая Гегелем в «Феноменологии духа» применительно к роли переживания страха в становлении самосознания, применима и к переживанию стыда. Стыд – не действие только стыдящегося: это в той же мере действия стыдящего. М. Хайдеггер и М. Бубер – подобно Гегелю – исходят из представления о бытии стыдящегося как бытии зависимом. Но возможны два варианта понимания зависимости от бытия Другого в ситуации стыжения/стыдимости – в форме «бытие-для-других» и в форме «бытия-вместе». Ж.-П. Сартр связывает стыд с таким фундаментальным аспектом нашего человеческого бытия, как «бытие– для-других». А согласно представлениям Ж.-Л. Нанси и С. Л. Франка, Я и Ты – это не те, реальности, которые могли бы существовать сами по себе до встречи друг с другом. Стыдливость и бесстыдство, считает М. Мерло-Понти, выражают диалектику множественности сознаний и имеют метафизическое значение. Кроме диалога Я и Ты в данном параграфе проанализированы онтология стыда и одиночества как со знаком «плюс», так и со знаком «минус», но только второй случай (стыд как знак разъединения) представлен лишь с точки зрения библейской традиции.