Текст книги "Тузы и шестерки"

Глава VIII

Клиника нервных болезней отличалась от обычной психиатрической больницы будто небо от земли. Окруженное кустистыми липами, ухоженное здание со светлыми коридорами походило на элитный дом отдыха. Устилающие паркетный пол ковровые дорожки полностью глушили шаги, а свежий кондиционированный воздух совершенно не имел специфического запаха, свойственного лечебным учреждениям. Приветливая медсестра в белоснежном халате, прочитав прокурорское удостоверение, провела Бирюкова на второй этаж и показала дверь палаты, в которой находился Ярыгин.

Бирюков подошел к двери и постучал. После незначительной паузы щелкнул внутренний замок. Приоткрывшийся дверной проем полностью загородил плечистый молодой парень в армейской рубахе без погон. Бирюков сразу догадался, что это личный охранник Ярыгина. Пришлось опять показывать удостоверение. Парень, словно дежурный чекист при входе в здание прежнего КГБ, суровым взглядом дважды сверил фотографию на удостоверении с оригиналом и приглушенным басом сказал:

– Подождите.

Дверь перед Бирюковым резко захлопнулась. Спустя десяток секунд она вновь, щелкнув замком, отворилась. Охранник на этот раз более приветливо пробасил:

– Михаил Арнольдович готов вас принять.

Из небольшой прихожей, где, кроме аккуратно заправленной постели на раскладушке и стула, ничего не было, Антон распахнул другую плотно прикрытую дверь и вошел в просторную палату, по убранству не уступающую люксовым номерам приличных гостиниц. Мягкий приятной расцветки палас, полностью прикрывающий пол, золотистые рамочки с акварельными пейзажами на стенах и цветной телевизор в сочетании с импортной красивой мебелью создавали впечатление домашнего уюта и стабильного покоя, что, должно быть, благоприятно сказывалось на душевном состоянии лечащихся здесь людей.

Облаченный в роскошный халат Ярыгин, скрестив на груди руки, задумчиво стоял у большого окна, прикрытого прозрачной шторой. При входе Бирюкова он обернулся, тихо ответил на приветствие и сразу предложил сесть в одно из мягких кресел возле инкрустированной тумбочки, на которой лежали несколько номеров газеты «Коммерсантъ дейли» и черная трубка радиотелефона. Как только оба уселись, Михаил Арнольдович заговорил:

– Мне крайне неловко за то, что не смог встретиться с вами в райцентре. Надеюсь, вы поймете величину моего горя и не осудите.

– Да, конечно, я понимаю ваше состояние, – сказал Бирюков. – С таким горем нелегко справиться.

– Очень нелегко, – подчеркнул Ярыгин. – Однако постараюсь взять себя в руки и оказать следствию всяческую помощь в розыске преступника. Если понадобится, готов незамедлительно оплатить любые экспертизы и командировочные расходы ваших сотрудников.

– Без материальной помощи мы, пожалуй, обойдемся, а вот объективная информация нам нужна, как воздух.

– К большому сожалению, информации, заслуживающей вашего внимания, у меня пока нет, но надеюсь, что скоро будет. Вчера дал указание вице-президенту банка Исаевой подготовить подробную справку о клиентах, с которыми у нас не сложились деловые отношения. Что касается моей личной объективности, в этом можете не сомневаться. В таком серьезном деле, как смерть дочери, лукавить нельзя.

– А в искренности вице-президента вы полностью уверены? – спросил Бирюков.

– Стопроцентно. Аза Ильинична бескомпромиссная, умная и очень исполнительная женщина.

– Ваши отношения с ней ничем не омрачены?

– Абсолютно. Добросовестных сотрудников я ценю. Они, естественно, платят мне тем же.

– Служебную грань Исаева не переходит?

– Никогда.

– И никаких слухов на этот счет среди ваших сотрудников не гуляет?

Ярыгин посмотрел Бирюкову в глаза:

– В любом коллективе есть завистливые люди. У них обычно злые языки. Наш банк – не исключение. В прошлом году, когда Исаева предупредила аферу с фальшивыми авизо и тем самым, можно сказать, спасла «Феникс» от банкротства, я намеревался подарить ей за счет прибыли банка новый «мерседес», чтобы заменила потрепанный джип, на котором она в то время ездила. Аза Ильинична на заседании совета акционеров, где решался этот вопрос, категорически отказалась от подарка, заявив, что сама в состоянии купить любую автомашину. После с глазу на глаз упрекнула меня за то, что, принимая решение, не посоветовался с нею, мол, столь роскошные презенты дают сплетникам повод порыться в чужом белье и от души позлословить на интимную тему. Такую осторожность Исаевой оспорить трудно. Как говорится, на всякий роток не накинешь платок, а людям свойственно судить о поступках других в меру собственной испорченности. Пришлось мне уже заказанный торговой фирме «мерседес» оплатить из своего кармана и подарить его дочери в день рождения…

Ярыгин говорил монотонно. Лицо его не выражало ни малейших эмоций и казалось окаменевшим. Такие, абсолютно непроницаемые, лица, как давно заметил Бирюков, были у опытных партийных боссов, прошедших суровую школу интриг, когда за неосторожное словцо или не к месту проявленное удивление жирным крестом перечеркивалась вся дальнейшая карьера.

– Сейчас Исаева, кажется, ездит на новой машине? – осторожно спросил Антон.

– Когда в автокатастрофе, где погибла моя супруга, основательно повредили угнанный у Азы Ильиничны джип, она купила себе «форд», – прежним голосом ответил Ярыгин.

– Вам не показалось странным, что для задуманной аварии преступник угнал машину именно у Исаевой?

– Видите ли, в чем дело… – Михаил Арнольдович, словно стараясь точнее сформулировать мысль, помолчал. – У меня нет ни малейшего основания заподозрить Исаеву в какой-либо корысти. Интимной связи, о чем упорно муссируются слухи, между нами нет, и никогда не было. В кресло президента банка она не метит. Да и слишком явным было бы ее участие в той трагической акции.

– Иной раз именно на этом преступники строят свою защиту. Дескать, не дурак же я подставлять самого себя.

– Здесь не тот случай. Сразу после разоблачения фальшивых авизо Аза Ильинична почувствовала, что против нее готовится какая-то провокация. Начались угрожающие звонки с телефона-автомата. Чтобы уберечься от неприятности, я предложил Исаевой поехать в зарубежную командировку. Очень кстати подвернулась необходимость решить вопрос с валютными операциями в Австрии, и Аза Ильинична согласилась выполнить эту миссию. Через неделю после ее отъезда произошла трагедия. Подробно об этом может рассказать сама Исаева. Советую вам побеседовать с ней.

– Сегодня же постараюсь встретиться с Азой Ильиничной, – сказал Бирюков и внезапно спросил: – А как Лина относилась к Исаевой?

– Они почти не знали друг друга. Насколько мне известно, встречались не более трех раз, включая встречу на банкете в честь восемнадцатилетия Лины.

– Значит, конфликта между ними не было?

– В прямом смысле этого слова – нет.

– А не в прямом?..

Ярыгин чуть передохнул:

– Последнее время я заметил, что Лина стала нервничать и вести себя несколько эксцентрично. Попробовал составить с ней беседу по душам, но словно уперся в глухую стену. Пришлось попросить Азу Ильиничну, чтобы она поговорила с девочкой, так сказать, по-женски. Однако и ее Лина встретила в штыки.

– С кем она предпочитала общаться?

– Круг общения дочери я не знаю. После смерти матери девочка ушла в себя. Своими планами Лина и раньше со мной не делилась, а когда погибла мать, между нами вообще будто черная кошка пробежала. О том, что она связалась с рекламной фирмой, я узнал лишь вчера от Исаевой, которая рассказала о развешанных по городу плакатах. Меня как громом ударило. Представляете, дочь известного банкира, словно продажная девица, выставляет напоказ свое тело…

– Говорят, для современной молодежи такое в порядке вещей.

– Для молодежи, может быть, но для престижа президента солидного банка – это нож в спину. Уверен, Лину не случайно втянули в рекламную провокацию. Не знаю только, кто был инициатором.

– О Надежницком вам что-нибудь известно?

– Лишь то, что он директор «Фортуны», являющейся одним из состоятельных клиентов нашего банка.

– И насколько велико это состояние?

– Извините, не имею права разглашать коммерческую тайну своих клиентов.

– А происхождением их вкладов интересуетесь?

– Имеете в виду так называемые «грязные» деньги?

– Да.

– В этом отношении «Фортуна», как при прежних владельцах, так и при нынешних, сомнений у нашего банка не вызывала. Поступающие на ее счет суммы перечислялись солидными фирмами. С самим Надежницким никаких деловых вопросов мне решать не доводилось. Видел его мельком на презентациях. Поэтому, шокированный убийством дочери, я и мысли не мог допустить, что погибший одновременно с Линой мужчина – Надежницкий.

– По вашему мнению, кто из них был главным объектом покушения?

– Не могу ответить на этот вопрос вразумительно. Трудно сохранить объективность, когда гибнет единственная дочь, но, мне кажется, что преследовали именно Лину. Кому мы с ней переступили дорогу, не знаю.

– Иван Петрович Шляпин предполагает иное.

– Он совершенно не знаком с миром бизнеса и рассуждает со своей колокольни. Обывателю трудно понять, какие страсти бушуют вокруг капитала, и как безжалостно расправляются с конкурентами разбогатевшие нечестным путем негодяи. Надеюсь, вам, прокурору, это известно?

– Известно… – Бирюков помолчал. – Откровенно говоря, мне жаль тех порядочных людей, которые в погоне за богатством забывают о ценности собственной жизни.

– Ничего удивительного, – спокойно ответил Ярыгин. – Есть две вещи, от которых невозможно отказаться добровольно: власть и деньги. К ним привыкают сильнее, чем к наркотикам. Это, можно сказать, почти неизлечимая болезнь. И заканчивается она нередко смертельным исходом.

– Неужели бизнесменов даже смерть не страшит?

– Заранее думая о смерти, нельзя начинать серьезное дело. Каждый из вступающих на тернистую дорогу бизнеса уверен, что уж его-то сия чаша минует. Вот, например, с каждым годом становится опаснее летать на российских самолетах, между тем миллионы россиян летают, как ни в чем не бывало. То же самое и в бизнесе. К счастью, далеко не все гибнут.

– Михаил Арнольдович, коли наш разговор зашел о бизнесменах, скажите, положа руку на сердце, чем объясняется тяга новых богачей к вызывающей роскоши?

– Вам не доводилось бывать в развитых капиталистических странах?

– Нет, – признался Антон.

– Я так и подумал. Наша, как вы говорите, «вызывающая» роскошь, по западным меркам, не дотягивает до среднего уровня. Она лишь в глазах приученных к нищете российских граждан кажется чем-то сверхъестественным.

– Считаете, перехлеста в этом вопросе у нас нет?

– Перехлесты бывают везде. Грешат обычно этим хапнувшие на халяву уголовные авторитеты и правящие чиновники, случайно прорвавшиеся к государственной кормушке. Дармовых денег не жалко. Как пришли, так и ушли. Можно и дворец построить в Подмосковье, и с купеческим размахом закатить банкет в столичном «Метрополе», где только аренда зала на вечер обходится не меньше двадцати пяти тысяч долларов. Деньгами же, заработанными честным трудом, так сорить не станешь. Прежде чем вложить их в какое-то дело, основательно задумаешься: а какую отдачу получу я от этого вложения?..

– Что, например «отдаст» двухэтажный коттедж, построенный вами возле нашего райцентра?

– Сохранит затраченные на него деньги от инфляции. В период сумбурной реформы, когда возможны любые неожиданные перемены, лучшего способа сохранения капитала трудно найти.

– Как вам, жителю Новосибирска, удалось получить там земельный участок?

– Пришлось выложить десяток миллионов для оказания спонсорской помощи на строительство в райцентре православного храма.

– Уверены, что те миллионы уйдут именно на храм? К слову сказать, кроме вырытого котлована, в райцентре не видно других признаков богоугодной стройки.

– Это не моя проблема. Видимо, руководство района неумело распорядилось подаренными деньгами.

– С кем из районных руководителей вы знакомы?

– С главой администрации Андреем Владимировичем Довжком.

– Что о нем можете сказать?

– По молодости лет несколько заносчив, но деловит и решителен. Огорчен скудостью бюджета и плохим финансированием района из федеральных средств. Просил подыскать ему толкового экономиста-рыночника. Доморощенные, говорит, в новых условиях работать не умеют. Отсюда, дескать, и многие провалы.

– Вы о своем несчастье кому-либо из областного руководства сообщили? – внезапно спросил Бирюков.

– Я не привык своими бедами делиться с руководителями области. У них без меня забот хватает, – сухо ответил Ярыгин. – К чему такой вопрос?

– По словам Довжка, кто-то из администрации губернатора заинтересовался этим трагическим происшествием.

– Странно… Могу вас заверить, кроме Исаевой, никому не рассказывал о случившемся. Зачем рекламировать семейное несчастье? Вот, если районная прокуратура заволокитит расследование, тогда, извините, вынужден буду обратиться в вышестоящие органы. Сейчас же такой необходимости не вижу.

– Откуда, по-вашему, произошла утечка информации?

– Не представляю. За Азу Ильиничну ручаюсь головой. Без моего согласия она на эту тему слова не скажет. Другие сотрудники банка в полном неведении.

– В подобных случаях обычно подключают для «разборки» наемную охрану…

– Для меня такой «обычай» не приемлем. Во всех недоразумениях предпочитаю разбираться только с помощью официальных органов.

– Из Новосибирска к месту происшествия вы ехали один?

– Узнав по телефону от Шляпина о случившемся, я так сильно был ошеломлен, что не взял с собой даже личного охранника. Как доехал, не помню…

Ярыгин устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Неожиданно раздался глухой удар, и на подоконник со звоном посыпалось разбитое стекло. Резко повернувшись, Бирюков увидел на полу агонизирующего в предсмертных судорогах темно-сизого голубя, невесть отчего со всего лету ударившегося в закрытое окно. Тотчас из прихожей вбежал охранник с пистолетом в руке. Зыркнув по палате озверевшим взглядом, растерянно спросил:

– Что случилось, Михаил Арнольдович?

Ярыгин вялым движением руки указал на хлопающую крылом птицу:

– Плохая примета.

– Для кого? – не понял охранник.

Бескровные губы Ярыгина покривились в усмешке:

– Для кого-то из нас троих…

Глава IX

В вестибюле банка «Феникс» Бирюкова встретил двухметрового роста молодец в милицейской форме и с короткоствольным автоматом на плече. Такой же богатырь, только без автомата, сидел в приемной вице-президента Исаевой. Как и охранник на входе в офис, он тоже попросил предъявить удостоверение личности или паспорт. После придирчивого контроля Бирюков подал секретарше, похожей на длинноногую манекенщицу, свою визитную карточку и сказал, что ему необходимо срочно переговорить с Азой Ильиничной. Секретарша с визиткой неторопливо скрылась за дверью, отделанной мореным дубом. Вернулась она быстро и предложила пройти в кабинет.

Со слов Шляпина, Бирюков рассчитывал увидеть смахивающую на цыганку броскую красавицу с фривольными замашками. На самом же деле Исаева оказалась совсем не такой. Уложенные в модную прическу волосы, спокойное чуть смугловатое лицо и светло-серый строгого покроя элегантный костюм делали ее привлекательной, но никак не броской. Единственными украшениями на ней были небольшие серьги с крохотными бриллиантиками, да золотое кольцо на безымянном пальце левой руки.

Вице-президентский кабинет тоже выглядел скромно. На двухтумбовом рабочем столе, половину которого занимали разложенные по стопкам документы, стояли белый импортный телефон, письменный прибор с набором авторучек и японский компьютер. Возле телефона – хрустальная пепельница, длинная зеленая пачка дамских сигарет и изящная газовая зажигалка. У стола – два мягких стула для посетителей и длинный ряд таких же стульев вдоль стены.

– Здравствуйте, Аза Ильинична, – с улыбкой сказал Бирюков. – Еле прорвался через кордон вашей охраны.

– Здравствуйте, Антон Игнатьевич, – мельком взглянув на лежавшую перед ней визитку, ответила Исаева и тоже улыбнулась: – Извините, последнее время мы словно на осадном положении. Обстоятельства складываются так, что приходится принимать серьезные меры предосторожности.

– Раньше такой строгости не было?

– Что вы! Раньше наш банк был для посетителей самым доступным из всех банков. – Исаева показала на стул. – Садитесь, пожалуйста. Недавно мне из клиники звонил Михаил Арнольдович. Сказал о вашем визите и попросил быть с вами откровенной. Можете приступать к делу.

Бирюков начал беседу с фальшивых авизо и последовавших затем угрожающих телефонных звонков. К тому, что уже знал Антон, Исаева добавила лишь подробности обнаружения фальшивок, поступивших в «Феникс» через посреднические фирмы из кавказских республик. Эти авизовки были изъяты следователем Генеральной прокуратуры. Телефонные угрозы, по словам Азы Ильиничны, начались примерно неделю спустя.

– В чем они заключались? – спросил Бирюков.

– Раздавался обычный телефонный звонок. Только, бывало, отзовешься, сразу похожий на автоответчик мужской голос начинал повторять одно и то же: «Ваша безопасность в опасности, ваша безопасность в опасности»… И так бубнил до тех пор, пока не положишь трубку на аппарат. Иногда наряду с монотонным голосом слышался шум вроде бы проезжавших автомашин или скрежет трамвая. Вначале это казалось розыгрышем, потом стало жутковато.

– Часто звонили?

– Почти каждый день. Телефон у меня с определителем номера, но он ни разу не сработал. На АТС выяснили, что звонки эти шли с разных телефонов-автоматов.

– Кроме вас, еще кому-нибудь из сотрудников «Феникса» угрожали?

– Из сотрудников – никому, – быстро ответила Аза Ильинична. – А вот Зинаиде Валерьевне – жене Ярыгина – угрозы были. Правда, иного характера. В последний день перед отъездом за границу я случайно встретилась с ней в Доме моды. Немного поговорили. Узнав о моих неприятностях и о зарубежной командировке, она сказала: «Тебя, Аза, просто пугают, а с меня какой-то рэкетир по телефону нагло требует пятнадцать миллионов. Чувствую, надо бы уступить, чтобы не довести дело до беды, но боюсь Ярыгину сказать. Он сразу в милицию начнет звонить и, чего доброго, еще туже узел на моей шее затянет. Может, одолжишь мне полтора десятка “лимонов” месяца на два?» Я сказала, что такой суммы наличными не имею, а времени до отъезда осталось в обрез. Не успею, мол, в банке получить. И посоветовала Зинаиде Валерьевне не скрывать от Михаила Арнольдовича столь серьезное дело. Она усмехнулась: «Насчет денег с Ярыгиным говорить бесполезно. Он только на работе либерал, а дома – деспот».

– Выходит, на нее рэкетиры «наехали»?

– По всей вероятности. Когда я вернулась из-за границы и узнала о случившейся трагедии, первым делом рассказала Ярыгину об этом разговоре с Зинаидой Валерьевной. Михаил Арнольдович искренне огорчился, что супруга утаила от него наглое вымогательство.

– Вы уверены, что огорчение было искренним? – уточнил Бирюков.

Исаева пожала плечами:

– Так, во всяком случае, мне показалось.

– А дома Ярыгин действительно «деспот»?

– О домашнем поведении Михаила Арнольдовича не берусь судить. В близких друзьях их семьи я никогда не числилась. Сплетни же анализировать не в моем характере.

– Неужели, кроме сплетен, ничего не знаете?

Аза Ильинична мило улыбнулась:

– Знаю прописную истину: муж да жена – одна сатана.

– Уклончивый ответ. Наверняка ведь у вас есть какие-то собственные наблюдения.

– Слишком поверхностные. Если исходить из них, то между Ярыгиными, включая дочь Лину, по-моему, шла непримиримая борьба за лидерство в семье. И кажется, Михаил Арнольдович, будучи умным мужиком, видел бесперспективность собственной победы. Поэтому часто уступал своим оппозиционеркам. Само собой разумеется, что «сор из избы» Ярыгины не выносили. На людях они были любезны друг с другом, но все равно чувствовалась какая-то фальшь.

– В чем она проявлялась?

– Хотя бы, скажем, в том, что ни на одной из многочисленных презентаций Ярыгин ни разу не появлялся с женой.

– С кем же он там бывал?

– Несколько раз за компанию приглашал меня. Когда среди сослуживцев пополз слушок о наших, якобы интимных отношениях, я стала увиливать от таких мероприятий. Тогда Михаил Арнольдович стал выезжать в свет один. Иногда брал с собою дочь. Кстати, Лина умела вести себя в обществе и, как мне рассказывали, на бомондовских «представлениях» пользовалась большим успехом.

– Ярыгин хорошо относился к дочери?

– После смерти жены он готов был ее на руках носить. Надеялся, что она подберет себе в мужья талантливого молодого бизнесмена и сделает, так сказать, блестящую во всех отношениях семейную партию. Теперь все его планы рухнули.

– А свою личную жизнь он как-то планировал устроить?

– Ярыгин открыт и понятен только в вопросах финансовой деятельности. Что касается личной жизни, тут он за семью замками. После трагедии с Зинаидой Валерьевной, на мой взгляд, основная забота его была – устроить, как можно лучше, судьбу Лины. Уверена, если бы не прохвост Надежницкий, она стала бы счастливой. К этому у нее имелись все предпосылки: и природный ум, и обаятельная внешность, и материальное благополучие.

– Вы хорошо знали Надежницкого?

– Вполне достаточно для того, чтобы понять, что он был талантливым мерзавцем.

– Да?.. – вроде бы удивился Бирюков.

Аза Ильинична усмехнулась:

– Да, Антон Игнатьевич, да. У меня, видимо, от природы хорошо развита… интуиция или чувство самосохранения, не знаю, как это точнее назвать. Суть заключается в том, что, общаясь с мужчинами, я словно улавливаю исходящие от них биотоки. Признаюсь, когда Ярыгин сообщил по телефону о вашем визите, меня неприятно покоробило. Подумалось, заявится напыщенный районный прокуроришко и заковыристыми вопросами будет пытаться вывернуть мою душу наизнанку. Но стоило вам войти в кабинет и поздороваться, не примите за подхалимаж, я сразу почувствовала, что вы человек без апломба, открытый и порядочный. С такими легко общаться.

Бирюков улыбнулся:

– Спасибо за комплимент. Надежницкий не таким был?

– Внешне он выглядел респектабельным джентльменом, а душу имел явно сатанинскую. От него исходил такой мощный поток отрицательной энергии, что даже от короткого общения с ним я долго чувствовала себя какой-то подавленной.

– Между тем, говорят, женщины его обожали.

– Это зависит от склада характера. Я, например, не могу терпеть ни малейшего насилия. Другим, наоборот, до умиления нравится, когда мужчина подавляет их волю. Многих прельщают деньги. Ну, а о таких цветочках, как Лина Ярыгина, и говорить нечего. Надежницкий охмурял молодок красноречием и щедрыми посулами.

– Лине вроде бы посулы были ни к чему…

– Она попалась на болезненном стремлении к популярности. При всех положительных качествах у девочки имелась этакая, знаете ли, экстравагантность: засветиться ярче всех.

– Ярыгин обеспокоен, что фотография дочери на рекламном плакате подпортит имидж президента солидного банка. Как вы считаете?

– Для имиджа самого Ярыгина – это пустяк, а вот репутацию Лины такое позирование подмочило бы здорово. Я ведь вам уже сказала, что Михаил Арнольдович рассчитывал выдать дочь за элитного бизнесмена.

– Насколько знаю, фотомодели да манекенщицы – самые популярные невесты для нынешних бизнесменов.

Исаева отрицательно повела головой:

– Ой, нет, Антон Игнатьевич. Нынешние бизнесмены или, как их еще называют, «новые русские» – не единое целое. Они делятся на две группы: «бизнес-элиту» и «нуворишей». Первые – это высокообразованные люди, которые, как правило, занимают высокие посты в окологосударственных коммерческих структурах. Такие предпочитают и спутниц жизни иметь образованных, с дипломами престижных вузов. А «нувориши» обычно образованием не блещут. Демонстративно ведут роскошный образ жизни. Склонны к авантюризму и криминальному бизнесу, который и позволил им, кстати, нажить свои «молодые деньги». Вот эти, «выбившись в люди», тут же меняют прежних жен на манекенщиц.

– Надежницкий, выходит, на «элиту» не тянул?

– Образованность и умение вести себя в обществе, надо признать, у него были отменными. А в быту он вел себя как типичный «нувориш». Да и первоначальный капитал, по-моему, господин Надежницкий нажил криминалом. В Уссурийске «отмылся» от грехов и к нам прилетел чистеньким, будто ангел.

– Прошлым его не интересовались?

– Что вы! Я общалась с ним только по служебным вопросам. Обычно заказывала в «Фортуне» рекламные ролики нашего банка. Не скрою, при первой же встрече ловелас предложил «углубить» наши отношения, мягко говоря, до уровня близости, но этот вопрос мною резко был снят с повестки дня, и любитель острых ощущений больше к нему не возвращался.

– Когда Ярыгин узнал о сотрудничестве дочери с рекламной фирмой?

– Кажется, лишь после того, как я сказала ему, что по городу расклеены плакаты с ее изображением в пикантном наряде.

– Вы тоже до этого ничего не знали?

– Конкретно не знала, но не так давно, встретив Лину в «Фортуне», поняла, что у девочки с этой фирмой какой-то альянс или намечается, или уже состоялся. А тут вскоре Михаил Арнольдович, заметив перемену в поведении дочери, попросил поговорить с ней, так сказать, по-матерински… Но откровенного разговора не получилось. Лина так агрессивно встретила, что мне с трудом удалось сохранить самообладание.

– С чего она против вас ополчилась?

– Возможно, ошибаюсь, но женским чутьем я уловила, что и перемены в поведении, и нервный срыв у девочки – от беременности.

– Ярыгину об этом сказали?

– Упаси бог! Если бы мое предположение не подтвердилось, возник бы грандиозный скандал.

– Значит, Михаил Арнольдович так и остался в неведении?

– По-моему, он догадывался, отчего дочь занервничала, и меня втравил в это дело, полагая, что мне удастся вызвать Лину на откровенность. Когда моя миссия с треском провалилась, Михаил Арнольдович наверняка подключил для сбора информации собственную службу, которая очень редко допускает осечки.

– Что это за служба?

– Для вас, надеюсь, не секрет, что все коммерческие структуры в целях безопасности имеют так называемую «крышу». Наш банк – не исключение. Кроме милиционеров с автоматами, которых мы содержим по договору с Управлением внутренних дел, есть у нас смекалистые парни, ушедшие из ОМОНа, угрозыска и прочих правоохранительных органов. У них отлаженные связи с «крышами» других фирм, и при необходимости они добудут любую информацию. Конечно, при этом Михаилу Арнольдовичу пришлось бы раскрыть семейный секрет. Но ради спасения любимой дочери от порока, думаю, он пренебрег свойственной ему в личной жизни щепетильностью… – Исаева посмотрела Бирюкову в глаза. – Прошу учесть, это всего лишь мое предположение. На самом же деле Ярыгин мог и не отважиться на негласный сбор информации о сомнительных связях Лины.

– Слышал, будто она дружила с каким-то омоновцем, и вроде бы тот погиб…

Аза Ильинична наклонила голову:

– Об этом мне рассказывала Зинаида Валерьевна. По ее словам, Лину после окончания школы буквально осадили молодые поклонники. Чтобы оградить дочь от домогавшихся любви юнцов, заботливая мамочка наняла служившего в ОМОНе серьезного образованного парня в качестве, так сказать, телохранителя. Юнцы быстро отстали, но случился другой казус: телохранитель влюбился в «объект охраны», а Лина ответила ему взаимностью и стала поговаривать с матерью о свадьбе. Попытки мамы доказать абсурдность брака с бесперспективным милиционером еще больше распалили девушку. Зинаида Валерьевна пришла в ужас, однако, как она сказала: «К счастью, парня убили в какой-то перестрелке»… – Исаева достала из зеленой пачки сигарету и тут же сунула ее обратно. – Такая вот печальная история. Я не верю в мистику и в Божьи предначертания, но кошмар, свалившийся на семью Ярыгиных, невольно заставляет вздрогнуть. Может, и впрямь есть какие-то космические силы, которые карают людей, стремящихся построить свое счастье на несчастье других?..

Бирюков вздохнул:

– Я, вообще-то, считаю, что любая «кара» не бывает без причины. Конечно, в жизненной круговерти трудно предусмотреть абсолютно все, однако не случайно же существует старая мудрость: «Береженого сам Бог бережет».

– По-вашему, несчастья Ярыгиных из-за пренебрежения осторожностью?

– Нет, по-моему, корни этих несчастий значительно глубже, – сказал Антон и сразу спросил: – Аза Ильинична, когда вас стали запугивать телефонными звонками, почему не подключили для сбора информации «смекалистых парней» из вашей «крыши»?

– Ну, как же! Немедленно подключили.

– И что?..

– Парни разобрались, да поздновато, когда Зинаида Валерьевна уже погибла. Поэтому Михаилу Арнольдовичу ничего рассказывать не стали. И меня попросили молчать… – Исаева все-таки закурила. Сделав три коротких затяжки, притушила сигарету в пепельнице и продолжила: – Теперь скрывать нечего, буду откровенной до конца. Организовал те звонки бывший мой шофер, от услуг которого я отказалась из-за его увлечения алкоголем. Понимаете, Антон Игнатьевич, у меня был подержанный японский джип. Чтобы содержать машину в сносном состоянии, пришлось за приличные деньги принять профессионального водителя. Фамилия его Вараксин, звали Глебом. Из бывших милицейских, какого-то омоновского начальника возил. Вначале Глеб взялся за дело добросовестно. Отремонтировал джип, вычистил до блеска, подкрасил и так далее. Новосибирск знал прекрасно, по любому маршруту гонял без сучка и задоринки. Потом я заметила, что от него постоянно тянет спиртным запашком. Раз предупредила, чтобы за руль садился трезвым, другой, третий, а с него мои предупреждения – как с гуся вода. Естественно, я порекомендовала упрямцу подыскать работу у другого хозяина. Он страшно разобиделся и, видимо, решил мне отомстить. Измененным голосом записал на магнитофоне угрожающий монолог и принялся накручивать его с телефонов-автоматов. Как после выяснилось, на работу Вараксин нигде не устроился и, по всей вероятности, занимался рэкетом. Хотя следствием это и не доказано, но, по моему глубокому убеждению, именно он, подлец, вымогал миллионы у Зинаиды Валерьевны.

– На чем основано это убеждение?

– На том, что не случайно же он лишил жизни Зинаиду Валерьевну.

– Выходит, и ваш джип угнал Вараксин?

– Да. Таким образом рассчитывал, как говорится, разом убить двух зайцев: и с Зинаидой Валерьевной расквитаться за ее неуступчивость, и меня втянуть в жуткую историю за то, что выгнала его с работы. Как раз по джипу милиция быстро вышла на след угонщика, когда он улизнул с места катастрофы. Жаль не успели арестовать. Сгорел от водки.

– Может, ему помогли «сгореть»? – с намеком спросил Бирюков.

Аза Ильинична пожала плечами:

– Может быть. Но, как сказал мне Тима Шерстобоев, Вараксин выпил такую дозу, от которой «даже у искусственной почки плавятся предохранители». В это можно поверить. Выпивка у него была на первом месте. Однажды спросила: «Глеб, ты хоть что-нибудь читаешь?» Он усмехнулся: «Читаю, Аза Ильинична». – «Наверное, детективы?» – «Нет, этикетки на бутылках».