Текст книги "Вещи"

А. ЧЕХОВ. В Любимовке мне очень понравилось. Апрель и май достались мне тогда недешево, и вот мне сразу привалило, точно в награду за прошлое, так много покоя, здоровья, тепла, удовольствия, что я только руками развожу. И погода была хороша, и река была хороша, а дома питались и спали, точно как архиереи.

ТИТР: Антон Чехов

СТАНИСЛАВСКИЙ. «Сидя теперь за письменным столом, я перебираю все мелочи, интонации, жесты, взгляды милого и дорогого Антона Павловича. Вспоминаю все большие мысли, которые он бросал в разговоре, не напирая, не выставляя их и не придавая им значения. Вспоминаю все произошедшее между нами за время знакомства…».

СУФЛЕР. Касса. У самого входа и по стенам Художественного театра нагло торгуют барышники. Нельзя ли отгонять? Касса не в безопасности:

а) Ключ у швейцара. Допустим, что он надежный, но ключ у него в кармане пальто. Что стоит его вытащить? Кто поручится, что он не передаст другому – ненадежному. Главное, зачем у швейцара ключ? Чтоб отворять дверь стоит крикнуть в окно кассирше. У входа в кассу дверь ненадежна. Во-первых, стеклянная с дверкой, просунь руку и отворяй дверь. Ведь ключ у швейцара теряет свой смысл после этого. Нужно непременно болт. (Мне сказал специалист, что только болт гарантирует от взлома)

б) Надо сделать вторую дверь внутри кассы (со временем и железную, так точно, как железную дверку и у окна кассы – она небезопасна в пожарном отношении. Я не очень доверяю и несгораемому шкафу. Кажется, он старого типа. Те горят.

в) Сигнальные звонки, говорят, нередко не звонят, портятся (хотя их и проверяют). Почему так часто портятся?

г) Провода следует скрыть…

д) Весь ли день подле кассы есть мужчины. И сколько их. Не следует жалеть денег, чтоб сторожить деньги. Я бы поставил дежурных билетеров.

ВАХТАНГОВ. Мы молимся тому богу, молиться которому учит нас Константин Сергеевич, может быть, единственный на земле художник театра, имеющий свое «отче наш» и жизнью своей оправдавший свое право сказать: «Молитесь так…»

ТИТР: Евгений Вахтангов

Двор. В тупике, около бутафорской, снаружи сложены дрова около самой стены театра. Не опасно ли это? Стекла над воротами в сарае за мужскими уборными выбиты, – не отсырели бы декорации. Надо вставить. Хорошо ли стерегут дрова на дворе. Там у сараев они уложены… и кажется, что так легко их красть.

М. ЧЕХОВ. Через некоторое время под влиянием возвратившихся болезненных ощущений я стал заикаться. Придя к Станиславскому, я сказал ему, что играть, по всей вероятности, больше не смогу. Выслушав меня, он встал и сказал: – В тот момент, когда я открою окно, вы перестанете заикаться.

Так оно и случилось. Я продолжал играть.

ТИТР: Михаил Чехов

СУФЛЕР. Декорационный сарай и мастерская. В первой комнате (столярная) при самом входе, налево, штепсель сломан и подпирается доской. Сломан он уже месяц тому назад, во время стрельбы. Говорилось неоднократно, надо ждать беды, чтобы Павел Николаевич наконец услышал мольбу. При соединении этой подпоркой, доской была искра. Неужели ждать пожара. Во второй комнате, где декорационная, тоже давно сломан и тоже штепсель, и тоже неоднократно говорено, и тоже ждут какого-нибудь случая, чтоб Павел Николаевич, наконец, откликнулся. Пока что штепсель пускают в ход с помощью щипцов металлических. В столярной направо, в углу, где тесно и сушится дерево, там топится плита (для клею). Закрышки (или заслонки) круглые плиты сломаны на несколько частей и теперь прикрываются отдельными кусочками, кирпичами. Остается большая дыра. Плита топится, дрова трещат, и искры могут вылететь из отверстия – и падать на дерево, которого много кругом. По-моему, в мастерской много какой-то завалящейся (и годной хорошей) мебели. По-моему, она там не вся для починки, а многие стулья, за ненадобностью присвоили мастера как ветошь. Ее бы в склад, а при случае и в студию. Сторож при мастерской (кажется, Александр) был откомандирован сегодня на сцену в театр. В 5 часов кончилась работа в мастерских, рабочие ушли, и мастерская стояла пустая. Приходи и бери. Хорошо, что сам Алекс. догадался и пришел проведать. Уборные. Уборная Лужского, все 6 или 7 ламп, сколько там есть, горят вовсю – сторожа нет. Комната пуста. Уборная сотрудниц (женская). Костюмы висят, не завешенные полотном, и выгорают. Под сценой. Эл. сцена (для всего театра, подъезд и пр). Все дверцы шкафа отперты, стекло разбито. Половики, для которых сделаны полати, валяются не сложенными по полу (опасно, ведь это – порох). Много лишней мебели в трюмах. По-моему, и такой, которая не нужна для текущего репертуара. Склад – костер. Опасно. Шкафы с платьем («Горя от ума», «Мудреца» и пр) заперты на замок, но не на шпингалеты, и потому легко их отворить, и щели большие – пыль проходит. В самих шкафах платья не завешаны полотнами. Какая это ошибка. Это очень оберегает платье от пыли. А в трюме ее так много.

МЕЙЕРХОЛЬД. Когда я узнал в Кисловодске от Ливанова, о смерти Станиславского… Мне тогда захотелось убежать одному далеко от всех и плакать, как мальчику, потерявшему отца.

ТИТР: Всеволод Мейерхольд

СУФЛЕР. Склады под зрительским залом открыты настежь. Иди и бери. При спуске в люк сделана железная дверь, чтоб затворять ее. Ведь опасно быть раздавленным при спуске люка. Но калитка сломана. Помните, в этом люке чуть было не произошла катастрофа. Дверь в комнату трансформатора открыта, и ключ в двери. Ход под сцену из раздевален партера открыт, и никто его не охраняет. Электричество жгут много лишнего, и во время действия можно было бы больше тушить (на подъезде, в передней). В уборной артистов тоже мало следят и экономят. В коридоре партера – верх зеркала – пыль. При всей тяжести современного положения, надо придумать что-нибудь с костюмами билетеров. Из стяжавших себе славу аристократических капельдинеров превратились в оборванцев и архаровцев. Ведь оборванец в претенциозном мундире куда хуже просто штатского оборванца. Попробовать бы перевернуть мундиры наизнанку. Я думаю, что если это было сделано раньше, то даже грязная изнанка лучше и приличнее теперешнего лица. Но не только грязь и поношенность мундира делает их неприличными. Как одет мундир, как он содержится. Мятый, не по росту, полузастегнутый. Полюбуйтесь, например, швейцаром. Тот, который у кассы, например, – надел ливрею с чужого плеча, на кривобок застегнул верхние пуговицы, а нижние поленился, и оттуда торчат незастегнутые грязные брюки и свое нечистоплотное платье. Воображение дорисовывает остальное – клопов, остатки кушанья, вшей и прочая и прочая.

СТАНИСЛАВСКИЙ. Вы решили уйти, и вы можете уйти, Владимир Иванович. Но знайте, что если вы уйдете из театра в пять часов, то меня здесь не будет уже в четверть шестого.

ТИТР: Владимир Иванович-Немирович Данченко

НЕМИРОВИЧ. Но куда шла его глубинная мысль за пределами театра и искусства, я не знаю. И, однако, на наших глазах начинается настоящее бессмертие. Как искусство переливается за границы театра, широко и далеко, как оно вливается в души всего народа, какими путями и что именно в искусстве проникает и наполняет сердца людей, – в этом всем разберется история. А здесь начинается бессмертие.

Красная чашка

Действующие лица

1-й ПОЛЯРНИК

2-й ПОЛЯРНИК

Домик полярников. Стол, два стула, пара шкафчиков, кровать (одна). За окном белым-бело. За столом сидят двое одетых в толстые с горловинами свитера бородатых полярника, с наслаждением пьют кофе.

1-й ПОЛЯРНИК (с энтузиазмом). Ну что, пойдем, поработаем?

2-й ПОЛЯРНИК (лениво). Давай еще по чашечке…

1-й ПОЛЯРНИК. Нет. Пора. (Встает) Дел сегодня у нас много…

Бодро надевает аляску, рукавицы, берет какие-то непонятные приборы, открывает дверь. В избушку вваливаются клубы замороженного воздуха, через приоткрытую дверь видна здоровенная морда белого полярного медведя. 1-й полярник резко захлопывает дверь, так же быстро, как и одевался, снимает с себя верхнюю одежду, садится за стол к 2-му полярнику.

1-й ПОЛЯРНИК. А и в правду. Давай еще по чашечке.

С наслаждением пьют кофе.

1-й ПОЛЯРНИК (мечтательно). Нового дня глоток…

2-й ПОЛЯРНИК. Угу…

Играет рекламный джингл. 1-й полярник встает и выливает кофе из кружки в стоящее возле двери ведро.

1-й ПОЛЯРНИК. Ненавижу.

2-й ПОЛЯРНИК. И что?

1-й ПОЛЯРНИК. Просто ненавижу, понимаешь? Просто ненавижу. Просто ненавижу.

2-й ПОЛЯРНИК. А что тебя бесит?

1-й ПОЛЯРНИК. Да все! И это место, и эти медведи, и эта музыка, и этот кофе, и этот бред один и тот же. Я не могу уже. Когда все это кончится? А?

2-й ПОЛЯРНИК. А ты, что, помнишь, как все это началось?

1-й ПОЛЯРНИК. Ни хрена я не помню, но это же не может быть вечно?

2-й ПОЛЯРНИК. Почему не может?

1-й ПОЛЯРНИК. Я с ума сойду.

2-й ПОЛЯРНИК. Я думал над этим. Мне кажется, не получится. Мы не сможем сойти с ума, не заложено в нас такой возможности. Вот ты шкафчики открывал?

1-й ПОЛЯРНИК. Нет.

2-й ПОЛЯРНИК. И я не открывал. Знаешь почему?

1-й ПОЛЯРНИК. Почему?

2-й ПОЛЯРНИК. Потому что шкафчики сделаны из цельного куска дерева. Они не настоящие. Они не созданы, чтобы в них можно было класть вещи, баночки там всякие, что там еще бывает…

1-й ПОЛЯРНИК. Приборы.

2-й ПОЛЯРНИК. Вот-вот, приборы. Так и мы не созданы, для того чтобы свихнуться.

1-й ПОЛЯРНИК (тоскливо). А тогда зачем?

2-й ПОЛЯРНИК. И над этим я думал. И придумал.

1-й ПОЛЯРНИК. Что?

2-й ПОЛЯРНИК. Бежать нам надо. Ты правильно говоришь, мы же ведь жопу здесь себе морозить целую вечность можем. Правильно?

1-й ПОЛЯРНИК. А как бежать? Тут же медведь этот, я каждый раз как дверь открываю… (неожиданно совершенно по-детски) Не могу я к нему привыкнуть…

2-й ПОЛЯРНИК. Тебе потому что положено таким быть. А я вот по амплуа своему все время думаю.

1-й ПОЛЯРНИК. По-моему, по амплуа по-твоему ты просто тугодум.

2-й ПОЛЯРНИК. Тугодум не тугодум, а ведь придумал.

1-й ПОЛЯРНИК (нетерпеливо). Ну, давай, что там у тебя?

2-й ПОЛЯРНИК. Все очень просто…

1-й ПОЛЯРНИК (прерывая). Погоди.… Бля-я-я, опять начинается…

2-й ПОЛЯРНИК. Да, точно. Садись.

Повторяется та же сцена, что и в самом начале.

1-й ПОЛЯРНИК (дождавшись последнего аккорда музыки). Рассказывай.

2-й ПОЛЯРНИК. Я придумал, как нам бежать. То есть совсем.

1-й ПОЛЯРНИК. А как же медведь?

2-й ПОЛЯРНИК. Ты меня сначала выслушай. Смотри, медведь один, а нас двое…

1-й ПОЛЯРНИК. Нет!

2-й ПОЛЯРНИК. Если мы побежим в разные стороны…

1-й ПОЛЯРНИК. Нет, я не хочу!

2-й ПОЛЯРНИК. Он ведь только за одним сможет…

1-й ПОЛЯРНИК. Не пойдет! Так не пойдет!

2-й ПОЛЯРНИК. Или это все навсегда.

1-й ПОЛЯРНИК (подавленно). Навсегда…

2-й ПОЛЯРНИК. Понимаешь?

Пауза.

1-й ПОЛЯРНИК. Он за мной побежит. Он меня знает. Знает и очень… не любит.

2-й ПОЛЯРНИК. Это заложенный в тебя страх это говорит. Может, я ему больше приглянусь. Я, вообще-то, и медлительней чем ты, сам знаешь почему.

1-й ПОЛЯРНИК. А… когда?

2-й ПОЛЯРНИК. Сейчас надо. Пока опять не началось.

1-й ПОЛЯРНИК. Я больше не могу это пить.

2-й ПОЛЯРНИК. Вот и побежали.

1-й ПОЛЯРНИК. Страшно… (Машет на 2-го полярника руками) Знаю, знаю, не говори.

2-й ПОЛЯРНИК. Одеваемся.

Молча одеваются. Подходят к дверям.

1-й ПОЛЯРНИК. Слушай, у меня никогда не было семьи…

2-й ПОЛЯРНИК (кладет ему на плечо руку). И ты, если что… прости…

Обнимаются.

1-й ПОЛЯРНИК. Я не гомик.

2-й ПОЛЯРНИК. Понимаю.

1-й ПОЛЯРНИК. А тут еще и кровать одна…

2-й ПОЛЯРНИК. Руки бы поотрывать, тому, кто все это придумал.

1-й ПОЛЯРНИК. Я сейчас заплачу…

2-й ПОЛЯРНИК. На счет три.

1-й ПОЛЯРНИК. Раз…

2-й ПОЛЯРНИК. Два…

1-й ПОЛЯРНИК. Три…

Хлопает дверь, запустив в избу густой клуб пара. Долгая, долгая пауза.

Дверь снова открывается. Входит 1-й полярник.

1-й ПОЛЯРНИК (монотонно). Слезы замерзли. Сосульки получились.

Медленно раздевается. Ложится на кровать. Заходит 2-й полярник. В его руках шест, с торчащей на нем головой белого медведя. Он аккуратно ставит шест с головой чучела в угол, возле ведра и ложится рядом с 1-м полярником на кровать.

1-й ПОЛЯРНИК. Все понарошку. Весь мир понарошку. Вата, бумага, бумага, бумага, бумага… белая…

2-й ПОЛЯРНИК. Хватит.

1-й ПОЛЯРНИК. Десять метров и все. Мира нет. Ничего нет. Бумага какая-то…

2-й ПОЛЯРНИК. Перестань. Лучше давай подумаем, что теперь делать-то будем?

1-й ПОЛЯРНИК (с тоской). Где?

2-й ПОЛЯРНИК. Где? Ну да… вопрос. Ну, здесь.

1-й ПОЛЯРНИК (с тоской). Здесь это где?

2-й ПОЛЯРНИК. Да нигде! Мы же с тобой есть! Ну и хрен с ним, что больше ничего нет, мы-то есть!

1-й ПОЛЯРНИК. Докажи.

2-й ПОЛЯРНИК. Доказать что?

1-й ПОЛЯРНИК. Докажи что мы есть.

2-й ПОЛЯРНИК (растерявшись). Ну, как это… Вот он – ты, а я – вот… Я же думаю, все вокруг вижу, следовательно я – есть. Я бы даже сказал – существую.

1-й ПОЛЯРНИК. Ты конечно у нас самый умный, и все такое, но объясни мне. Если все вокруг ненастоящее, почему я должен считать, что ты настоящий? Не логично.

2-й ПОЛЯРНИК. Ты чего, обалдел?

1-й ПОЛЯРНИК. Мне ужасно одиноко, потому что я тут единственный живой. В этом я действительно уверен.

2-й ПОЛЯРНИК. Нет, ну ты совсем обалдел?

1-й ПОЛЯРНИК. Твоя реакция, как этот снег за окном. Предсказуема и неправдива.

2-й ПОЛЯРНИК. Да ты…!

Встает, хочет что-то сказать. Наконец машет рукой и садится за стол.

2-й ПОЛЯРНИК. Обидно. Просто обидно. Ты, значит, есть, а я – нет? Да пошел ты…

1-й ПОЛЯРНИК. Мне некуда идти.

2-й полярник отворачивается в другой угол, от 1-го. Некоторое время оба молчат.

2-й ПОЛЯРНИК. И что бы я ни делал…?

1-й ПОЛЯРНИК (перебивая). Что бы ты ни делал, все как из бумаги сделано, все твои реакции все, что ты говоришь. Я могу их и сам сочинить, твои слова.

2-й ПОЛЯРНИК. Так как же мне доказать, что я человек, а не… полярник?

1-й ПОЛЯРНИК (пожимая плечами). Никак.

Пауза.

2-й ПОЛЯРНИК. Встань-ка.

1-й ПОЛЯРНИК. Зачем?

2-й ПОЛЯРНИК. Ну, встань, встань…

1-й ПОЛЯРНИК (вставая). Ну?

2-й полярник с размаху бьет 1-го по щеке.

1-й ПОЛЯРНИК. Не понял…

2-й ПОЛЯРНИК. А я понимаю. В отличие от тебя. Потому что это я сам решил сделать. Это не ты придумал.

1-й ПОЛЯРНИК (потирая щеку). Действительно…

2-й ПОЛЯРНИК. Тему о моем существовании и не существовании можно закрыть?

1-й ПОЛЯРНИК (боязливо отодвигаясь). Да,… скорее всего…

2-й ПОЛЯРНИК. Вот и прекрасно. А теперь давай вдвоем подумаем, что нам делать в этой ситуации. Давай придумаем что-нибудь.

1-й ПОЛЯРНИК. А что здесь придумаешь. Придумай вон… имя себе придумай. Тебя как зовут?

2-й ПОЛЯРНИК. Не издевайся.

1-й ПОЛЯРНИК. А у меня знаешь, какое имя?

2-й ПОЛЯРНИК (терпеливо). Ну?

1-й ПОЛЯРНИК. Искра электрического света сквозь растаявшую на ресницах снежинку.

2-й ПОЛЯРНИК. Таких имен не бывает.

1-й ПОЛЯРНИК. А какие бывают?

2-й ПОЛЯРНИК. Это… ну… Да хер его знает!

1-й ПОЛЯРНИК. Вот то-то же. А мое имя оно полностью про меня. Оно меня описывает всего, как есть.

2-й ПОЛЯРНИК. Слушай, снежинка…

1-й ПОЛЯРНИК. Искра электрического света…

2-й ПОЛЯРНИК. Ну да, да, растаявшая и все такое. Должен же быть какой-то выход.

1-й ПОЛЯРНИК. Ты у нас думающий, вот ты и думай. А я не думающий, у меня кроме имени ничего нет. Вообще ничего.

Пауза.

2-й ПОЛЯРНИК (осторожно). А тебе лучше сейчас?

1-й ПОЛЯРНИК. В смысле?

2-й ПОЛЯРНИК. Вот с тех пор как у тебя имя появилось, тебе лучше?

1-й ПОЛЯРНИК (как будто прислушиваясь к чему-то). Ну, это уже какой-то смысл. Определеннее как-то все стало.

2-й ПОЛЯРНИК. Я понял.

1-й ПОЛЯРНИК. Что ты понял?

2-й ПОЛЯРНИК. В том, что мы делаем, нет никакого смысла.

1-й ПОЛЯРНИК. А откуда ему там взяться?

2-й ПОЛЯРНИК. А это уже от нас зависит. Предположим… у нас сейчас что? То есть, какое время суток?

1-й ПОЛЯРНИК. День?

2-й ПОЛЯРНИК. Причем постоянно. Через неравные промежутки времени мы выполняем совершенно бессмысленные вещи. А могли бы…

1-й ПОЛЯРНИК. Да ничего бы не могли!

2-й ПОЛЯРНИК. А могли бы… молитву.

Пауза.

1-й ПОЛЯРНИК. Да?

2-й ПОЛЯРНИК. Да. Просто так, да?

Пауза.

1-й ПОЛЯРНИК. Знаешь, как тебя зовут?

2-й ПОЛЯРНИК. Как?

1-й ПОЛЯРНИК. Теплая ладонь, стирающая изморозь.

2-й ПОЛЯРНИК. Ты серьезно?

1-й ПОЛЯРНИК. Это про тебя.

2-й ПОЛЯРНИК. А почему такое короткое?

1-й ПОЛЯРНИК. А какой длины должны быть имена?

2-й ПОЛЯРНИК. Чувствуешь? Опять.

1-й ПОЛЯРНИК. Да.

2-й ПОЛЯРНИК (торжественно). Начнем?

1-й ПОЛЯРНИК. Сейчас, голову воткну на место.

Прихватив с собой шест, он на несколько секунд скрывается за дверью, возвращается и садится за стол.

2-й ПОЛЯРНИК. Я верю в тебя, искра электрического света сквозь растаявшую на ресницах снежинку.

1-й ПОЛЯРНИК. Я не подведу тебя, теплая ладонь, стирающая изморозь.

1-й ПОЛЯРНИК (с энтузиазмом). Ну что, пойдем, поработаем?

2-й ПОЛЯРНИК (лениво). Давай еще по чашечке…

1-й ПОЛЯРНИК. Нет. Пора. (Встает) Дел сегодня у нас много…

Бодро надевает аляску, рукавицы, берет какие-то непонятные приборы, открывает дверь. В избушку вваливаются клубы замороженного воздуха, через приоткрытую дверь видна здоровенная морда белого полярного медведя. 1-й полярник резко захлопывает дверь, так же быстро, как и одевался, снимает с себя верхнюю одежду, садится за стол к 2-му полярнику.

1-й ПОЛЯРНИК. А и в правду. Давай еще по чашечке.

С наслаждением пьют кофе.

1-й ПОЛЯРНИК. Нового дня глоток…

ЗАНАВЕС.

Братья
(по мотивам фильма Лукино Висконти «Рокко и его братья»)

Пространство похожее на ринг, в углах которого у микрофонов занимают свои места Братья. Кто садится, кто закуривает, пуская дым в столб света, кто пьет воду из бутылки, выливая остатки себе на голову, как на ринге. Наконец все готовы.

В основном они разговаривают между собой, иногда начинают горланить песни – то по одиночке, то хором. Время от времени один из них берет на себя функцию рассказчика.

Иногда действующие лица выходят на ринг, чтобы сыграть ту или иную сцену. Иногда ринг пуст, а персонажи переговариваются из углов, сидя на своих табуретах.

Песни (топовый репертуар провинциального караоке бара), которые исполняют братья, выбираются и монтируются с тестом в порядке, выбранном труппой спектакля и режиссером в зависимости от задач спектакля. Предполагается, что песни поются между главами, но вероятно возможны и другие варианты монтажа.

 
                                        Казан
                                             1
 

КАЗАН. Кровь.

ТЮХА. Сила

ОБМЫЛОК. Боль.

ХОББИТ. Закон.

КАЗАН (повторяет). Кровь.

Пауза.

КАЗАН. В армейке мне говорят – Казан, а ты в курсе, говорят, что у тебя самая редкая кровь? Четвертая отрицательная. Кто-то еще заржал, – да вы просто попутали, да у него, говорят, не четвертая отрицательная, а пятая прямая. Это как? Да вот так, броню опустил, пятую включил, газ в полик и вперед! В зубы как двину, говорю. Ага, говорю, пятая прямая. Вы все там, внизу, а я вверху над вами, ясно вам? Потому что у меня кровь как у королей! У меня, и у моих братанов! Ясно?! У нас у всех королевская кровь! Во как! Так что все не просто так. И кровь не просто так. И вот увидишь, мы еще залезем туда, на самый, самый вверх.

ТЮХА. Воняет в этой Москве так же как у нас. В чем тогда разница? Прошу всех наружу, приехали!!!

ОБМЫЛОК. Доехали хорошо. Проводник, нас терпел. Тюха, правда, один раз сильно напился.

ТЮХА. Имею право!

ОБМЫЛОК. Ехал с нами в вагоне какой-то зэк, через одну плацкарту. Почему-то в шортах. Почему – не понятно, зима же ведь. Ноги у него синие, кривые, на ногах наколки – разорванные кандалы. Он Тюху и сманил с собой пить. Пили сначала в нашем вагоне, пока проводник на дыбы не встал, и они тогда ушли в другой вагон. Так что ночью ехали мы только вдвоем с Хоббитом.

ХОББИТ. А если он от поезда отстанет?

ОБМЫЛОК. Не отстанет. Не дурак.

ХОББИТ. Тюха то? Дурак. Самый настоящий. Умный не стал бы с этим пить, по нему ж видно, что он любого обезжирит.

ОБМЫЛОК. У Тюхи нет с собой денег, я их у него забрал.

ХОББИТ. Забрал? И куда положил?

ОБМЫЛОК. В наволочку спрятал.

ХОББИТ. Ты тоже дурак.

ОБМЫЛОК. А что?

ХОББИТ. А ты проверь.

ОБМЫЛОК. Твою мать, Хоббит! Когда он их взял? Ты видел? Видел? Почему не остановил?

ХОББИТ. Как бы я его остановил? Его хоть по башке бей, хоть по яйцам, ему ж все равно. Плакали наши денежки.

ОБМЫЛОК. Маме об этом ни слова, понял?

ХОББИТ (равнодушно). Да плевать мне.

ОБМЫЛОК. Под утро в вагон вернулся Тюха. За час до прибытия в Москву. Радостный, бухой, с расцарапанной почему-то рожей.

ТЮХА (возбужденно). Ну что, братишечки? А? Что? Что смотрите? Вон она, златоглавая! А? Сила? Да? Сила? Вот она у меня где будет, вот она!

ХОББИТ (укоризненно). Все пропил? Да?

ТЮХА (легкомысленно). Заработаем. Я сам все заработаю. Снимем лимузин, в лимузине будем по улицам ездить, понял? Прямо с первой же получки. Будешь, Обмылок, самое крутое бухло бухать. Ну чего кисляк наворачиваешь? Да, не пьешь, но немного виски-то бухнешь? А? За тыщу рублей бутылка? А? Да не кобенься ты. Чего ты на меня как мышь на эту самую… А ты, Хоббит, я тебе пистолет куплю газовый, охренительный. Магнум. А? Или Берету? Двенасати, двенасати… твою ж мать, не выговорить. Две-над-ца-ти-заряд-ную. А себе костюм, тройку. И туфли черные с такими вот носами. Вот с такими вот, бля.

ХОББИТ (вздыхая). Главное, чтобы нас Казан встретил.

ОБМЫЛОК. Но Казан нас не встретил.

ТЮХА. Вон смотри, шалман! Туда пошли, будем Казана ждать!

ОБМЫЛОК. Снег в Москве грязный, ногами истоптанный. Усталый снег. И сама Москва усталая. Она такая, типа как замотанная толстая тетка, которая сидит на краю трассы в тулупе, в трениках, в платке, всё что есть, на себя намотала и кукурузой торгует. Такая вот Москва эта.

ХОББИТ (усмехаясь). Типа Семеновск лучше, ага.

ОБМЫЛОК. Семеновск он гопота щербатая. Веселый крендель, бухой и беззубый. Хотя ему и тридцатник всего, ровесник заводу нашему. А Москва она старая больная баба с мокротами в глотке.

ХОББИТ. Ну ты поэт, Обмылок. Стихи еще давай сочини. Закон! В Семеновске все по закону было, тебе в зубы – ты в ответку. А если не рыпаться, пригнуться, то мимо проскочит. А в Москве закон другой, сложнее и непонятнее. Я его реально нутром чую. Только какой он, не пойму…

ОБМЫЛОК. Успеешь еще, Хоббит. Освоишься. Мы теперь тут всегда жить будем.

ТЮХА (внезапно). Еще раз на меня так посмотрит, я ему всю морду разворочу!

ХОББИТ (с тоской). Быстрее бы Казан за нами пришел, а то загремим с этим уродом в трезвяк…

ТЮХА (глухо, с угрозой). А чего он вообще…?

ХОББИТ (в сердцах). Чтоб ты, Казан, обосрался, так нас подставлять!

ОБМЫЛОК. И вот когда совсем уже мы отчаялись, он и нарисовался.

КАЗАН. Братишечки! Братики! Братуууухи!!!

ТЮХА. Каза-а-а-ан! Казанчище!!!

КАЗАН. Братухи!!! Тюха, баран!!!

ТЮХА. Казанище, мудло ты мое!!!

КАЗАН. Баран, бара-а-ан! Обмылок, ты-то куда еще растешь?! А, это кто?!!!! А? А? А ну иди сюда, Хоббит, я сказал, иди сюда, я тебе холку намылю!!!

ХОББИТ (резюмируя). И этот тоже бухой… Эй, отпусти мою голову!

КАЗАН (представляет). А это моя шерше ля фам, Нина. Я ей сейчас по дороге рассказывал, какие мы вместе ого. И что у нас кровь, знаешь, какая королевская? Знакомься, Нина – вот этот баран расцарапанный, это второй после меня по возрасту – Тюха.

Нина занимает свое место у микрофона.

ТЮХА. Это кто еще баран, ты, баран? Давай Нина за знакомство, с семьей, тут водочку наливают в буфете. Чебурек бери, не стесняйся, я только разок куснул.

КАЗАН (хохочет). Да подожди ты, баран, сука. (Нине) Ты в курсе, Тюха же у нас прямо как из этой «планеты-о-животных», ну, феномен то есть.

НИНА. В каком смысле?

КАЗАН. Есть тут труба какая…

ТЮХА. А вот, стулом можно. Держи.

КАЗАН. Смотри, Нинок… Банзай!!!

Бьет Тюху стулом по спине.

НИНА. Казан!

КАЗАН. Да он не чует боли вообще! Баран!

ТЮХА. Реально не чую. Хочешь меня, как Казан, приложить?

НИНА. Гм… Воздержусь.

КАЗАН. Это третий наш. Цветочек аленький. Обмылок.

НИНА. Почему Обмылок?

КАЗАН. Обмылок, почему тебя Обмылок называют? Олежка он. Глаза у него мамкины, у одного из нас всех.

НИНА. Вижу, да, ресницы…

КАЗАН. Я кстати, ревнивый, Нинок, если что. Заруби себе на этом… А этот мелкий, это Хоббит. Колян. Ничего про него не помню, мелкий был совсем когда я… Ты ведь отличник, Колян, да?

ХОББИТ. Нет.

КАЗАН. Ну и ладно. Вот. Это мои братья. Из самого мать Семеновска приехали!

НИНА. Очаровательно. Не надо тебе больше пить, Казан. А то я, правда, все сейчас назад передумаю.

Затемнение.

 
                                             2
 

КАЗАН. Нин.

Пауза.

КАЗАН. Нин.

Пауза.

КАЗАН. Нин.

Пауза.

КАЗАН. Нин.

ОБМЫЛОК. Девушка у Казана хорошая. Студентка. Похожа на героиню фильма «Москва слезам не верит» Александру, про которую песня «Александра-Александра, это город наш с тобою».

КАЗАН. Нин.

НИНА. Да чего тебе?

КАЗАН. Нин, давай, пока все спят.

ОБМЫЛОК. Приютила нас на время. Ей папа снимает квартиру, чтобы она была самостоятельной.

КАЗАН. Нин.

НИНА. Казан, я в институт пошла, а то меня на хрен вытурят оттуда.

КАЗАН. Нин. Давай быстренько, а?

НИНА. Все, Казан, хорош. Спи, давай. У тебя как похмелье, так ты сразу все на свете хочешь. А я в институт опаздываю.

КАЗАН. Нин.

НИНА. Я же сказала.

КАЗАН. Нин, если к тебе будут ваши эти хипстины приставать, я им всем морду набью.

Нина смеется.

НИНА (с нежностью). Спи, давай. «Хипстин». Все, пока.

Братья провожают ее взглядом.

ХОББИТ (авторитетно). Жопа у нее так себе.

ТЮХА. Молчи уж. (усмехаясь) Ценитель.

ОБМЫЛОК. Как ты с ней познакомился?

КАЗАН. Поставили одно время к ним на проходную в институт.

ОБМЫЛОК. И что?

КАЗАН. И все.

Пауза.

ТЮХА. Надо работу искать. Ты рассказывал, ты тут в клубе дрался?

КАЗАН. Это не работа, забудь. Вы, пацаны, во всем меня слушайте. Я тут уже осмотрелся, и я вам скажу – сильно нам фартит. Прям по дереву стучать, так везет.

ОБМЫЛОК. Почему?

КАЗАН. Во-первых, мы русские. В Москве за это сразу десять баллов дают. Во-вторых, мы прямо в самом центре сейчас, а центровые тут в четыре раза больше зашибают, чем на окраине.

ТЮХА. А сколько там зашибают?

КАЗАН. В четыре раза меньше. Видал из окна какой видон? Зацени. Пять минут и вокзал под боком! Все как на ладони, иди и бери чего надо!

ХОББИТ. Надо матери написать, а то она там волнуется. Слышь, Обмылок? Напишешь?

КАЗАН. Погоди, Обмылок. Успеется еще. Сейчас у нас другие дела.

ТЮХА (деловито). Что пора двигать? И куда, знаешь? Подвижки есть?

КАЗАН (солидно). Да есть у меня тут подвижки кое-какие.

ТЮХА. Ну не ментами же.

ХОББИТ (презрительно). Тюха, фуууу…

ТЮХА (оправдываясь). Так я говорю – не ментами же! Я же не говорю – давайте ментами, я наоборот говорю, не надо ментами!

КАЗАН. Тихо ты, раскудахтался. Если я говорю «подвижки» это значит нормальная тема. Не позорная. Только сначала надо…

К ним заходит ПАПИК.

ТЮХА. А это что за хер?

КАЗАН. Эй, дядя, вам кого?

ОБМЫЛОК. Дорогая мама! Сразу же пишу тебе новое письмо, обрати внимание, адрес на конверте другой. Теперь пиши по этому адресу…

ПАПИК. Сидят четверо. По виду гопники и бандиты. Один совсем еще подросток. Четверо уродов, как говорится, с интуитивно понятным интерфейсом.

КАЗАН. Чё сказал?

ПАПИК. А я что, неясно выразился? Сказал, что встали, взяли свои шмотки вонючие, и пошли отсюда быстро! Что ты на меня смотришь, урод? Плохо понял?

ТЮХА. Он наехал на КазанА. А я что? Сидеть должен был и слушать?

ХОББИТ. Он КазанА обидел, и Тюха его тут же повалил. Казан тоже наподдал. И я добавил. Только Обмылок не лез, в сторонке стоял. В общем, втроем его месили. А чего он? Мы его вообще не трогали, он сам ворвался, кричать стал. Я так понимаю, по закону – веди себя как человек и ничего тебе не будет. А если других не уважаешь, то… (пожимает плечами) Держи тогда.

КАЗАН (с досадой). Нехорошо получилось…

ТЮХА. Казан, ты б сказал бы, что ли… Мы б его не так… не по-жесткому…

КАЗАН. Да я-то откуда знал? Я его сам никогда в глаза-то не видел. Пару раз слышал, по телефону и все. Мне еще Нинка говорила, надо тебе, говорит, с моим батей познакомиться. Он в строительной компании работает, поможет с работой.

ОБМЫЛОК. Так это что, он, что ли это твои подвижки были? Ты когда про работу рассказывал?

Пауза.

КАЗАН (шмыгает носом). Ну.

ТЮХА. Вот и познакомились.

ХОББИТ. Вот и познакомились.

КАЗАН (сплевывает). Вот, блядь, и познакомились.

 
                                              3
 

ОБМЫЛОК. Туда надо идти мимо бетонного забора, по промерзшим ступенькам, мимо разбитого кирпичного дома, кирпичи валяются прямо на снегу, будто дом только что взрывали. Тут такие оранжевые кирпичи в Москве, никогда не видел такого яркого цвета. На белом очень красиво.

ХОББИТ. За таким серым домом, стоят пятиэтажное здание, все в балконах и каждый балкон как картинка. Как пазл. Их можно сколько угодно рассматривать балконы эти, все наружу, вся их жизнь внутренняя…

КАЗАН. Здесь раньше общаги были заводские. Потом завод закрыли, мужики, особенно кто семейные, каждый себе по комнате отхапал и забаррикадировался – не подходи, мол, убьет. Им в ответку отрубили свет, воду, газ. Тогда они где-то украли проводку, кинули петлю от трансформаторной будки, дали сообща взятку кому надо и откололись от остальной Москвы жить в этом доме. И поплыли…

ТЮХА. Не дом, бля, а корабль пиратский. Каждый вечер дым коромыслом. То мы таджиков, то таджики нас. Лихой народ тут, отчаянный.

КАЗАН (взрывается). Ну а что вы хотите? Денег нет, что я вам, Плазу оплачу? Балчуг, сука, кемпинский, в жопу?!

ОБМЫЛОК. Да ладно, Казан, мы ж чего. Мы нормально. Не кипятись.

КАЗАН. Да чего там – кипятись не кипятись, все через…

Машет рукой, замолкает, сгорбившись.

ТЮХА. Из-за Нинки переживает.

ХОББИТ. Понятно.

ТЮХА. Чего тебе понятно, Хоббит? Чего тебе понятно, полчеловека, блин…

ХОББИТ. Понятно, что из-за Нинки. Что делать-то теперь будем? Я назад не поеду.

ТЮХА. Никто назад не поедет. Сейчас все наладится.

ХОББИТ. Только хуже и хуже…

ТЮХА. Не ссы, Хоббит, говорю ж, прорвемся.

ОБМЫЛОК. Сразу же после нового переезда, мама, мы стали знакомиться с соседями. Они тут разные, но все приличные московские.

ХОЗЯИН медленно раскладывает на столе маленькие кулечки с разноцветной едой, медленно пробует из каждого пакета. Он все делает медленно – говорит медленно, двигается медленно, будто ужасно устал.

ХОЗЯИН. Рад тебя видеть, опять, Казан. Давно ты тут не появлялся.

КАЗАН. Раньше в разных местах жили, теперь вот в ваших краях жить будем. Часто будем видеться.

ХОЗЯИН. Ну да, ну да… На мой этаж заходи. Я там ремонт сделал не хуже чем людей. Ну и вообще бизнес прет. Хотим легальными стать, налоги платить хотим.

КАЗАН (вежливо). Это хорошо, Хозяин.

ХОЗЯИН. Эту штучку попробуй. Вьетнамцы этажом ниже делают.

КАЗАН. Спасибо. Налетай, братва.

ХОЗЯИН. Они ее в землю закапывают. Для вкусу. И вот эти штучки пробуй.

КАЗАН. Спасибо, Хозяин, вкусные.

ХОЗЯИН. Собачка.

КАЗАН. Что собачка?

ХОЗЯИН. Это из собачки делают. От туберкулеза первейшее средство.

Пауза.

КАЗАН. Понятно.