Текст книги "Вещи"

Тонкие японские лирики, жизнь которых резко сменилась от покрытых водой рисовых полей, неспешного труда землепашцев и неустанного любования природой к громыхающему, залитому тусклым светом конвейеру, органично отреагировали на смену обстановки. Для них естественно было наблюдать красоту во всех проявлениях окружающего мира. Так возникли первые формы лирической миниатюры – станку. Они отличались от древнего явления японской поэтики – танка – более произвольным количеством строк, слогов и описывали несколько иное. Принцип же, основывающийся на жестком самоограничении поэта, придающий весомость каждому слову, еще больше стремящийся подсказать воображению читателя, разбудив его творческое видение, оставался тот же.

До нас дошло не так много первых станку. Наиболее известным считается «Осень. Саботаж», в котором неизвестный поэт любуется разлетающимися по цеху кусками конвейерной ленты, в то же время по-детски вопрошая себя:

Неужто рожковый ключ

поместил не туда я?

С течением времени станку стала четко делиться на две строфы – по сменам. Вероятно, произошел синтез станку и служебных записок.

Их сочиняли два разных поэта. Получался своего рода поэтический диалог. В таких станку чередовались трехстишия и двустишия. Единого сюжета, как правило, не было. Ценилось умение сделать неожиданный поворот темы; вместе с тем каждая строфа сложнейшим образом перекликалась с соседними. Так, шарикоподшипник, вынутый из обоймы, бывает хорош сам по себе, но в сочетании с другими приобретает новую, дополнительную, прелесть.

Первая строфа называлась хокку и постепенно сформировалась как самостоятельная поэтическая форма индустриальной лирики.

В основном хокку – лирическое стихотворение, в котором красота выражается через покой, притушенность красок, элегическую грусть, гармонию, достигнутую скупыми средствами.

Слесарные хокку быстро завоевали популярность простых рабочих. Пропасть, которая уже в ХIХ веке легла между литературной поэзией и народным словотворчеством, стала менее широкой.

Танцующая и постепенно тускнеющая стружка, кудрявой полоской сбегающая с резца, – образ этот встречается и в хокку и в народной песне. Простота стихотворения подобна линии, проведенной кистью по безбрежному белому пространству листа. Ничего того, что может заслонить настоящую красоту окружающего, ничего лишнего.

При помощи нескольких, умело выбранных, деталей создана картина разграбленного склада. Чувствуется отсутствие движения воздуха, с пустых полок свисают, перепачканные мазутом, бирки.

Поэтический образ, казалось бы, чуть намечен, но обладает большой емкостью, завораживая, уводит за собой. Кажется, что смотришь вдоль бесконечного конвейера. И в то же время он предельно конкретен. Поэт-кладовщик изобразил реальное событие у себя на работе и через него – свое душевное состояние. Не об одиночестве забытой ворами гайки говорит он, а о своем собственном.

Хокку, со временем пришедшие на смену станку, тяготели к большей лаконичности и минимализму самовыражения. Они были более гармоничны и аутентичны суровому не многословию рабочей среды и приобрели более широкое распространение.

В России, как жанр поэзии, слесарные хокку появились сравнительно недавно, практически одновременно со строительством Волжского Автомобильного Завода. Великий мастер рабочих хокку Федоров Вадим Борисович (почитателям известен под псевдонимом Мастер Борисыч) по обмену обучался у специалистов Fiat в итальянском городе Турин. Там он узнал о существовании слесарных хокку, первый сборник которых и привез в Тольятти.

Рабочие поражены простотой, концепцией емкости и, одновременно, минимализмом эстетики хокку. Спонтанно возникают целые сборники хокку. Ученики Борисыча публикуют настоящие шедевры, такие, например, как «Отпуск в ноябре» Рената Конеева слесаря АТП-4, «Пламя ночных смен» Евгения Капустина слесаря МСП ВАЗА, «Дороги на склад» Геннадия Васильева слесаря грохотального участка цеха 2—48 и «Солнце всех пыльных окошек» сварщика второй категории Петра Махоткина.

 
                    «Солнце всех пыльных окошек»
 

Петр Махоткин, сварщик второй категории

ПЕТР.

Несу заготовки в контейнер

Блестят заготовки

Теплые будто хлеба или сиськи

Мягкие взгляду

***

Снег возле труб негатив

Снега из детства

Черный с продавлиной белой

След от бутылки…

***

Две мерки риса в столовой

Мастер съедает сегодня

Пахнет мазутом. Обед.

***

Солнце всех пыльных окошек

Пьяный хожу я по боксу

Всем улыбаюсь…

Работать не буду!

***

«До зарплаты, как до Пекина раком скакать»

Мне Мастер поведал

Срочно менять президента

***

После работы слегка посидели с друзьями

Там, где я жил, туда не пускают

Я, как Алиса, устал удивляться…

 
                               Обед из семи блюд
 

1. «Мисо Суп»

ГЕННАДИЙ. Померла у меня жена. Побежала дура через дорогу. По сторонам же не смотрит. Ну и вот. А перед этим супу наварила на неделю. Она его в понедельник варит, чтоб отъебаться, и до пятницы как раз хватает. А как ее переехали, я ее, значит, похоронил, ем этот суп и вдруг понимаю, что он все не кончается и не кончается. Это я на неделю, на третью просек. В очередной раз достаю кастрюлю из холодильника, а там как раз на одну тарелку. А на другой день опять ровно на одну тарелку. Я че-то пересрался, кастрюлю выкинул, жру тушенку всякую, а только потом до меня доходит, что это она мне значит все это… наварила. Щас уже сам научился суп готовить. И с морепродуктами этими… из банки, ну и вообще всякий. А по началу такая гадость получалось – в рот не возьмешь.

2. «Суши Тори Унаги»

РЕНАТ. Пошли в ресторан с Дамиром. А он перед этим устроился в одну фирмешку, которая занималась, значит, тем, что цемент расфасовывала в пакеты по килограмму. Тебе ж дома, если дырку замазать, целый мешок не нужен? Ну вот. И делали они на этом охрененские деньги. И вот он получил зарплату, и мы пошли в ресторан. А по дороге чебуречная и Дамир, значит, говорит – давай хлопнем там грамм триста для храбрости. Хлопнули. Потом еще там… ну, в общем, пришли потом в ресторан, а чего там было, не помню. Но потратили мы там рублей всего сто – сто пятьдесят. Я потом по этому рецепту жену в ресторан водил, с Серегой мы еще ходили, в общем, из ресторана не вылезали. И раз, наверное, на пятый меня туда не пустили. А со мной так нельзя. Разхреначил там, в общем, все. Меня на пятнадцать суток. И там один кент научил меня рецепту, как рыбу сырую есть. Я дома потом пробовал готовить – не могу, желудок не переносит. А жена ест. И ничего. Она мне кажется и коробку передач переварить может запросто. Желудок как у лошади.

3. «Роллы Сяке Маки»

ПЕТР. Забрали значит мою в роддом. Ну обычный такой роддом, еще с советских времен все. А у ней перед родами забрали мобилу. Врач забрал – говорит, будет мешать аппаратуре. Вот она пока рожала, все время смотрела, чтобы он мобилу не спер. Родила, отзвонилась что все в порядке и говорит – нужно как-то пронести трусы сквозь вахту. А там у всех баб трусы забирают. Зачем – не понятно. Порядок такой. Вот я сворачиваю их такими валиками и в пачку с печеньем. (Показывает) Ну и передал там, через бабульку вахтершу. И моя, значит, как королева с трусами. А все-то без. В общем, сарафанное радио, то-сё, на другой день семь мужиков ко мне домой пришли учиться трусы сворачивать. А на другой день еще семеро. В общем, справились с задачей. А потом она звонит, говорит мне – передай типа хоть раз просто печенье, а то чаю попить не с чем.

4. «Угорь Унадзю»

АНДРЕЙ. Ходили на рыбалку. А у меня сосед че-то затух. Ну, вот я его и взял с собой, а то он в какой-то жопе был, баба его там бросила, потому что он ей трипак подарил, с работы вылетел, что-то еще такое, в общем, спасать человека надо. Сидим с ним, значит, на плотине. И тут замечаю – че-то он совсем пригорюнился, сопли распустил, в воду смотрит. Я говорю – давай для тепла выпьем, холодно ж. Он говорит, давай. Я говорю, дотянись там не в падлу. А мы ж прямо на выбросе сидели, на парапете. Он, значит, неловко так поворачивается и епсь – в воду. Долго, кстати, летел, метров семь там по вертикали. Потом еще крутило его там, вертело, и метров двести ниже он, наконец, смог на берег вылезти. А тут как раз я с водкой. Он выпил, дрожать перестал и говорит – все херня. Ну, так ё – отвечаю – конечно. Вообще все херня – говорит – главное это ты сам. Ну, так ё – говорю – Америку мне открыл. И после этого случая как подменили его, носки старые перестал по комнате разбрасывать, женился, тоже на завод устроился. Человеком стал. А я так думаю – это я ему тогда помог, тем, что с парапета спихнул.

5. «Зеленый чай Сенча»

ЖЕНЯ. Дед на днях приезжал. Он у меня ого, какой еще боевой. Приехал, какие-то льготы оформлять и сразу же нашел себе бабку. А бабка из какого-то ансамбля каких-то там сраных народных песен – когда голосят как по покойнику. И значит прихожу домой, а они там бухие все в вповалку валяются, весь ансамбль. Бабок, не спиздеть, штук пятнадцать. Я их часов до двух ночи выгонял. Дед такой – сразу притих, виноватый весь. А я устал, пиздец, еще и после работы… Говорю – дед, поставь чайник. А сам вырубился. Проснулся от дыма. Вонь стоит хоть топор вешай, деда нет, дверь открыта – он, наверное, бежал, даже дверь не закрыл за собой. Короче старый пидарас поставил мой чайник электрический на плиту, а когда тот расплавился, залил все водой и съебался. Потом приходит посылка из деревни. Открываю, а там чайник. Чугунный. Я в нем анашу посадил расти. Скоро уже вот такая елка будет, (показывает) буду на Новый Год наряжать.

6. «Бутылка Саке»

ГЕРОЙ. Олег на побывку недавно приезжал. Он погранцом на дальнем востоке служит. Когда его забирали, он был такой хайратый, в косухе ходил. Я его на проводах сам брил, своими руками – он пьяный был тогда, разревелся. В армию, говорит, не хочу, там подонки одни. Ну, это тогда. Сейчас рассказывает – там китайцы границу переходят пачками. А у них за измену родине смертная казнь. Говорит, как найдут нарушителя его назад, китайским властям надо сдавать, так они их сапогами, прикладами по головам, по чем попало назад к границе пинают, те за землю ногтями, зубами цепляются, не хотят умирать. Рассказывал это нам, старой своей компании, смеялся. Людка козью морду сделала, сразу ушла, затем все остальные незаметно так рассосались. А я с ним один остался, потому что только я один его понимаю. И тогда и сейчас. Мы с ним напились – он разревелся, говорит все кто на гражданке такими ублюдками сделались, типа Людки той. Бутылку водки китайской подарил, не саке, а типа того – один китаец ему совал, чтобы тот не сдал его.

7. «Десерт»

ДЕВОЧКА-МАГНИТ. Город Гомель, в мой приезд, когда я была там, вместе с моей матерью Вероникой Семеновной Крушеницыной, посетил заезжий японский театр. Я обладала достаточным количеством свободного времени, чтобы сходить на то единственное представление, которое они там давали. Первое потрясение ожидало меня, когда я узнала, что все женские роли в этом театре исполняют мужчины. «Ну вот», – печально сказала я себе, – «еще один возможный путь для тебя в жизни закрыт. Звездой японской театральной сцены тебе уже не быть. И не надейся». Вторым потрясением для меня был собственно сам спектакль. О чем он был, я пересказать не берусь, отчетливо помню только одну сцену, которая называлась в программке «Борьба Добра со Злом в темной комнате». Две аллегорические фигуры с закрытыми глазами Зло и Добро танцевали с саблями, и только совершенно случайно при этом не задевали друг друга лезвиями. Медленно и красиво. Красиво и медленно. Я смотрела на них и плакала, потому что это действительно было похоже на правду о том, как устроена моя жизнь. Слишком много людей машут своими мечами в темной комнате моей души.

РАДИО. …в масштабе один к одному. В общей сложности на это ушло тысяча двести пятьдесят шесть коробков спичек. Этот макет токарно-фрезерного станка работы Алексея Хромова, а также другие, столь же удивительные экспонаты, вы можете увидеть в техническом музее завода, который готов распахнуть свои гостеприимные двери для вас ежедневно с десяти до девятнадцати ноль ноль. Обед с двенадцати до часу. Санитарный день – предпоследний день месяца. По поводу покупки билетов и приобретения коллективных заявок на экскурсии обращаться в профком.

А теперь новости мировой культуры. 23-го, 24-го и 25-го февраля в ДК «ТЕПЛОЦЕНТРАЛЬ» продолжит гастроли театр «Тишины». Мужественный и порочный Гамлет, откровенная и страстная Офелия в новой, мистической пантомиме этого театра с легкостью перенесут вас во времена Шекспира, во времена тайн и интриг блистательного датского двора…

 
                          Знакомство. Цех 2—48
 

На сто метров вправо и четыреста влево раскинулся цех.

Около здоровенной агрегатины неловко топчется Герой, держа в руках маленький ключ шесть на восемь. В новом комбинезоне, он резко отличается от остальных рабочих в замасленных робах, как, наверное, отличается от своих соседей пингвин, случайно попавший в курятник.

На агрегатине верхом, как ковбой на мустанге, сидит Геннадий. Он изредка бьет по ней, по агрегатине, железным молотком. Понятно, что агрегатине от этого хорошо. Почему понятно – не понятно.

ГЕННАДИЙ. Сначала я ее купил у Лешего. Вроде все нормально, только начали сальники протекать. Сальники там имеют свой размер, не стандартные. Пошел, купил. Отдал ползарплаты. Еду, чувствую, что начинает постукивать. Думаю – клапана. Потому что их мне регулировал помощник Лешего, а я мордве не доверяю, потому что кого хочешь наебет. Стук, стук, стук и тут чувствую – типа коленвал или еще хуже, что вроде поршня западают. То есть совсем серьез. Торможу в какой-то деревне. Между Москвой и Ярославлем их как собак. Так и так, поднимаю капот – ах ты едрить его – дыра в блоке, пробило рубашку и вся мандула наружу. А это капремонт.

ГЕРОЙ. Извини, а ты не подскажешь, мне тут форму новую дали, а я понять не могу – ее домой носить или здесь оставлять?

ГЕННАДИЙ. Знаешь сколько? Две семьсот. Это причем я там и спал, пил и еще моториста кормил. Поить я его не решался, после того как его круглометр увидел. Старый весь, в соплях и с погрешностью в две сотки. Вслух он говорил только – «все соединенья и узлы надо протирать чистой нестиранной ветошью». Подыхать буду, не забуду, что «все соединенья и узлы надо протирать чистой нестиранной ветошью».

ГЕРОЙ. Ген, а обед во сколько?

Пауза.

ГЕННАДИЙ. Ты мне не нравишься. Вот что я тебе скажу. Не нравишься ты мне. Закончил институт, думаешь через пару месяцев в мастера вылезти? Держи хрен шире.

ГЕРОЙ. Я ничего не думаю.

ГЕННАДИЙ. Вот проработаешь пару лет здесь, будешь права качать. Понял?

ГЕРОЙ. Я, правда, ничего…

ГЕННАДИЙ. Вот и слушай, значит. Закончили. Я сажусь, он мне кричит – заводи…

ГЕРОЙ. – Я тоже понимаешь, блядь устал.

– Вы меня все заебали с моим высшим образованием.

– Ну, имею я высшее образование, и что?

– Я что, не человек теперь?

– Я что? Хуже чем вы?

– Ты хоть одну книжку прочитал в своей гребаной жизни?

– Что за блядь, ненависть к тем, кто умнее тебя?

– Да ты обезьяна необразованная, которая кроме своих железок больше ничего не знает!

– Что вам, мешают мои книжки, которые я прочитал, или что?

– Я может, на хуй все книжки из головы хочу выбросить, и что теперь?

– Что мне теперь не работать?

– Что мне теперь дома сидеть или что?

ГЕННАДИЙ. И чувствую, как-то подозрительно постукивает. Открыли кожух, смотрим – нихуя. Закрыли, проехались – все нормально, только опять этот скрежет. Шесть раз смотрели – ни дымка, ни стружечки. Поменял масло, доехал до Ярославля, и уже только дома понял – он у меня, сука, свою монтажку под капотом оставил.

Внезапно агрегатина заводится.

ГЕРОЙ (перекрикивая агрегатину). Вот сука!

ГЕННАДИЙ. Ну!

РАДИО. Директор завода Егор Кузьмич Пальцев на минувшем заседании тоже высказался в соответствии с этими событиями. Мы зачитываем стенограмму заседания. «Это средневековое варварство, это дикость, считать, что модернизация германскими роботами манипуляторами шестого, третьего и двенадцатого цехов, отнимет работу у простых слесарей. Вся эта техника призвана исключительно для того, чтобы облегчить труд и усовершенствовать рабочий процесс». Тем не менее, акты вандализма продолжаются. Совсем недавно в очередной раз в столовой завода повара Демятина и Санькова выловили из кастрюли с суточным компотом электронный сварочный комплекс Зэт —шестьдесят, признанный наладчиками в последствии негодным к эксплуатации…

 
                               «Дороги на склад»
 

Геннадий Васильев, слесарь грохотального участка цех 2—48.

ГЕННАДИЙ.

«Чудесна страна Болгария

Прибежище искр мириадов»

Мне Мастер сказал

Давая болгарку…

***

Поднос с компотом лежит на полу

Люди молчат. Тишина.

Всхлип уборщицы – как крик кукушки в лесу.

***

Лето. Жара. В раздевалке

Видно движение ветра

Густого.

***

По синей эмали слова из царапин —

УгАлок Ананиста

Рядом наклейка актрисы

Джулии Робертс

***

На проходной

Люди плечами прижаты

Чувство плеча

Помогает прожить понедельник

***

На крышу полез перед матчем поправить антенну

Замер, увидев, напротив, в окошке Голую Бабу.

Это к удаче.

***

О подъемник случайно разбил себе бошку

Сразу как будто живым

Для меня стал подъемник

Угандошил его монтировкой.

 
                        Раздевалка. Женя Любимчик
 

Ровные коридоры с поставленными на попа гробами – шкафчиками. Возле каждого шкафчика рабочий.

Здесь все – Геннадий, Ренат, Женя, Петр, Андрей.

Все переодеваются после смены, чтобы ехать уже домой.

РЕНАТ. …полтинник говорит. Да я за полтинник воробья в поле на коленках догоню и трахну.

ЖЕНЯ (протягивая Ренату пятьдесят рублей). Вперед.

Все смеются.

Герой в отличие от остальных напряженно и делано.

ГЕННАДИЙ. А у тебя еще есть полтинник?

ЖЕНЯ. Не. А что?

ПЕТР (негромко). Алкоголики хреновы…

ЖЕНЯ. А, понял. Пива?

ГЕННАДИЙ. Предлагаешь набрать на водку?

АНДРЕЙ (мимоходом). Я ничего не видел, не слышал, и у меня есть тридцатник.

ГЕННАДИЙ. А еще у нас тут новичок есть, между прочим.

Все смотрят на героя.

Он застывает с полуспущенными штанами.

ПЕТР. Лучше в пятницу. У меня как раз день рождение будет, все вместе и выпьем.

ГЕННАДИЙ. Да тебе лишь бы отмазаться.

ПЕТР. Ну, нельзя же каждый день!

РЕНАТ (останавливает его жестом). Все, все, все не нуди. (Герою) Так ты ведь у нас действительно сегодня первый день работаешь. Должен проставиться.

ГЕРОЙ. Я?

ГЕННАДИЙ. Я с ним с ума сойду. Андрюх, пусть к другому кому его приставят, он же вообще как ребенок…

АНДРЕЙ (пожимая плечами). А я при чем? Давай уж, дрессируй, ты у нас самый опытный.

ГЕННАДИЙ. Нашли козла отмщения…

ЖЕНЯ. Ну что вы на него гоните все? Не видите, парень растерялся.

Подходит, обнимает героя за плечи, который так и стоит с полуспущенными штанами.

ЖЕНЯ. Штаны то одень. Поуверенней себя почувствуешь, человеком типа.

Герой быстро надевает штаны, выпрямляется.

ЖЕНЯ. Тема такая. Устроился на работу, надо вливаться в коллектив. Обычно вливание в первый день после работы. Но тебя никто не заставляет. (Остальным) Я правильно говорю?

ГЕННАДИЙ. Не, ну традиция…

ЖЕНЯ. В общем как хочешь. Но если надо нормально влиться в коллектив, то лучше способа не найти.

ГЕРОЙ. Я… могу…

ГЕННАДИЙ (фыркает). Он может… (Перебрасывает сумку через плечо) Все я пошел.

АНДРЕЙ. Подожди-подожди, Ген. (Герою) Ты должен этого хотеть, понимаешь?

ПЕТР. Давайте в пятницу, а?

РЕНАТ. До пятницы еще как до Пекина раком.

ЖЕНЯ) Андрей прав. Ты должен этого хотеть.

Пауза.

Свет гаснет и в круге света только Герой.

ГЕРОЙ (прислушиваясь к себе). Я… хочу.

Свет загорается. Вокруг Героя сидят порядком уже пьяные рабочие.

Герой мягко опускается на лавочку.

ЗАВОДСКОЕ РАДИО. Впрочем, давайте предоставим слово самому имениннику. Аркадий Аркадьевич, о чем вы думаете сейчас, что вам вспоминается сегодня? Ведь теперь вы, с высоты приобретенного опыта можете оглянуться на столь долгий и успешный рабочий путь и так сказать подвести итоги…

ГЛУХОВАТЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Куда оглянуться…? А, понял. Ну, перво-наперво, я хочу передать привет нашему дружному коллективу…

РАДИО (перебивая). Что наиболее врезалось вам в память?

ГОЛОС (перебивая). Погоди. Так вот. Всем мужикам привет, Васильевичу привет со второго участка, Сашке-толстожопому…

РАДИО (перебивая). Мы присоединяемся к пожеланиям всех друзей, которые провожают Аркадия Аркадьевича на пенсию, и желаем юбиляру…

ЖЕНЯ (пьяноватым голосом). Да выключи ты эту балаболку.

Герой выключает радио.

РЕНАТ. Вот это была история так история. А ты говоришь – грибы.

ГЕННАДИЙ (внезапно). По чуть-чуть.

ПЕТР. Да нет, я не то чтоб совсем рыбачить не люблю…

АНДРЕЙ. Совсем не любишь. Любил бы – сказал бы.

РЕНАТ. Я так считаю, что грибы собирать, это для баб.

ПЕТР. Не, ну почему сразу для баб?

ЖЕНЯ (герою). Куришь?

ГЕРОЙ. Курю.

ГЕННАДИЙ (внезапно). Помногу не наливай.

РЕНАТ. И для детей. Для слабых, короче.

АНДРЕЙ. Для пассажиров с детьми и инвалидов.

ПЕТР. Да я пару раз им помогал только, а так они сами у меня собирают.

ГЕННАДИЙ (внезапно). Помногу, я сказал, не наливай.

Женя и Герой выходят на просцениум, закуривают.

Стоят, глядя перед собой, молча, слегка покачиваясь.

ЖЕНЯ. Звезды…

ГЕРОЙ. Ну. Хорошо.

ЖЕНЯ. А ты чего, институт я слышал, закончил?

ГЕРОЙ. Ну.

РЕНАТ. Я вот свою вывожу к лесу, и она там у меня пасется с лукошком. А я сижу возле машины, курю, жду ее.

ПЕТР. Не боишься, что заблудится?

АНДРЕЙ. Как в анекдоте – «ты почему маму в город не выведешь музеи показать»? «Да я водил – она отовсюду возвращается».

ГЕННАДИЙ (внезапно). Ты, жопа, я сказал тебе, не наливай помногу. А ты?

ЖЕНЯ. А че там в институте? Пидоры небось?

ГЕРОЙ. Нет. Почему?

ЖЕНЯ. Не знаю. Здесь нет пидоров на заводе.

ГЕРОЙ. Откуда им тут взяться?

ГЕННАДИЙ (внезапно). Я тебе щас гланды через жопу выдерну, сука! Я че тебе сказал? А ты че сделал?

Ренат, Петр и Андрей наконец-то поворачиваются к спящему Геннадию.

РЕНАТ. Может разбудить его?

АНДРЕЙ. Вроде не кошмар. Пусть спит.

РЕНАТ. Так, о чем это я…?

ПЕТР. Ты рассказывал, как у тебя жена грибы собирает.

РЕНАТ. А что там рассказывать? Хорошо собирает.

ЖЕНЯ. Я знаешь, что хочу тебе сказать…

ГЕРОЙ. Что?

ЖЕНЯ. Ты хороший парень.

ГЕРОЙ. Ты тоже хороший.

ЖЕНЯ. Хочешь я тебе член отсосу?

ГЕРОЙ. Что?

ЖЕНЯ. Ничего.

ГЕРОЙ. Мне показалось, что…

ЖЕНЯ. Что тебе показалось?

Герой отрицательно качает головой.

ЖЕНЯ. Я тебя убью, если ты кому скажешь.

ГЕРОЙ. Я не скажу.

ЖЕНЯ. Ты точно не пидор?

ГЕРОЙ. Точно.

ЖЕНЯ. Не говори никому. Ладно?

ГЕРОЙ. Не скажу. Правда. Я хорошо к пидорам отношусь, они такие же люди как…

Не успевает закончить, потому что Женя бьет его по лицу.

Герой, нелепо размахивая руками, пытается задеть Женю, и тот методично начинает избивать Героя, не обращая внимания на слабые ответные тычки.

Петр, Ренат и Андрей бросаются и разнимают их.

Геннадий от шума просыпается, с трудом встает и подходит к ним.

ЖЕНЯ. Он меня пидором обозвал!

ГЕРОЙ. Кто тебя обозвал? Ты – пидор!

ЖЕНЯ (пытаясь вырваться из объятий Рената). Я тебя убью щас на хуй!

ГЕННАДИЙ (Герою). Плохо начинать работу здесь с такого. Понял?

ГЕРОЙ. Понял.

ГЕННАДИЙ. Тогда беги за следующей.

АНДРЕЙ. Сейчас вы должны типа как это… «пожать друг другу руки, и в дальний путь на долгие…»

ЖЕНЯ. Пошел он в жопу!

АНДРЕЙ (с интонацией «фас»). Гена?

ГЕННАДИЙ. Ты у меня будешь с болгаркой всю следующую неделю на обработке кромок сидеть. Понял?

ЖЕНЯ. С какого хрена я…!

ГЕННАДИЙ. С такого. Я тут бригадир. Всем мириться щас, бля.

Женя и Герой нехотя жмут друг другу руки.

АНДРЕЙ (с удовлетворением). Вот это дружный коллектив, вот это я понимаю.

ГЕРОЙ. Сложно быть пидором на заводе.

РАДИО. Сложно быть разведчиком среди врагов, когда каждую минуту тебя могут раскрыть, когда от тебя зависят жизни тысяч людей. Этот подвиг по настоящему можем оценить только мы, потомки героя. Книгу Василия Смыкина «Взорвать штурмбанфюрера» можно приобрести по сходной цене на двадцать восьмой проходной корпуса «Б» ежедневно в обеденный перерыв.

Объявление. Отделу кадров необходима уборщица. Соискателям обращаться к Занозиной Анне Григорьевне в рабочее время.

 
                            «Отпуск в ноябре»
 

Ренат Конеев,

слесарь АТП-4.

РЕНАТ.

Болт в кармане нашли

Вохровцы черти

Если им верить то мир

Лишь для болта существует.

***

Знаю одно

Перерыв и трава возле бокса

Мятая с сонмом окурков —

Вот что мне нужно для счастья.

***

Утро. Похмелье. Чернильная синь остановок

В автобусе свет такой яркий

Что сразу же можно зашиться

***

Робот манипулятор мечтает о ночи

Я ж мечтаю о небе без купола бокса

Небе, в котором внезапно не вспыхнет

Сигнал аварийный

***

Мастер играет на кото

даже во сне понимаю

Что мне вставать в полшестого

***

За сеткой участок другой

Там лучше там чище там краше.

Нормировщица Лера…

***

Борисыч увидел бригаду

Вроткомпот – говорит,

И тут же…

Ничего. Откачали.

 
                                Сон в синем тереме
 

За столом, на одной скамейке, в ряд, сидят Петр, Геннадий, Ренат, Женя и Герой.

Все молча смотрят на, полную окурков, пепельницу.

Появляется Андрей.

АНДРЕЙ. Кажется все нормально, но жопу я вашу прикрываю в последний раз. Доставай.

Пауза.

АНДРЕЙ (Петру, осторожно). Петя? Мы будем твой день рождения отмечать? Нет?

ПЕТР (с тоской). Тридцать лет. Как с куста.

Пауза.

АНДРЕЙ. Мужики, что-то случилось?

ГЕННАДИЙ. То-то, блядь и оно.

АНДРЕЙ. Не понял.

РЕНАТ (отрывисто). Корейца взяли. Прямо на проходной. Два литра. В аптеке покупали. Чистый.

Пауза.

Андрей садится с мужчинами, вместе со всеми молча смотрит на пепельницу.

АНДРЕЙ. Как это случилось?

РЕНАТ (начиная оживленно, но ближе к концу уже с тоской и апатией). Да как – как, обычно – как. Что несем? Лимонадик, бля. Какой такой лимонадик, очень уж нам интересно. Лимонадик со вкусом персика, я персики очень люблю. А ну покажи-ка нам свой лимонадик со вкусом персика. Да вот, пожалуйста. А ну открой? (Пауза) Да вот… Пожалуйста…

ПЕТР (робко). Мужики, может кто голодный? Я вот и консервы принес, а рыбу сам готовил. Я жене не доверяю, так вот сам взял и… вот.

ГЕРОЙ (безразлично). Надо кого-нибудь за территорией поймать да накормить…

Пауза.

ЖЕНЯ. Вишня у меня на даче не растет. У соседей весной смотрю – цветет вся. Смотрел бы и смотрел… Красиво так… А у меня хуй.

РЕНАТ. А у тебя земля завозная?

АНДРЕЙ. Начцеха еще не в курсе?

РЕНАТ. Был бы в курсе, ты бы первым узнал.

ГЕННАДИЙ. То-то, блядь и оно.

ЖЕНЯ. Там песок был голимый. Потом уже землю завезли…

ГЕРОЙ. Возле старого цементного завода, говорят дачи дешевые. Единственное что после каждого дождя земля коркой покрывается. Ломом не продолбишь.

РЕНАТ (рассудительно). Ну, это для тех, кто чистоту на участке любит.

ПЕТР. Я еще картошку отварил. Так что если кто голодный, то, пожалуйста…

АНДРЕЙ. Да перестань ты со своей едой… Вы мне лучше скажите, почему вы Хвана отправили? Кореец мало того, что алкаш, так он еще и выглядит как алкаш. У него же на лбу бегущая строка: несу спирт, несу спирт…

ГЕННАДИЙ. То-то, блядь и оно.

АНДРЕЙ. А теперь, что делать? Я как мастер, его теперь наказать должен, а меня потом еще и начцеха отимеет по полной программе.

РЕНАТ. Да не кипятись ты…

АНДРЕЙ (встает). Да тут хоть кипятись, хоть не кипятись… (Машет рукой садится на место)

Пауза.

ЖЕНЯ. Я ее на хрен спилю, а на ее месте облепиху посажу. Цветет погано, зато полезная.

ГЕРОЙ. Она и на вкус поганая.

ЖЕНЯ (меланхолично). Зато полезная…

АНДРЕЙ. Ген, ну ты то на заводе уже давно, ты должен знать, где можно достать сейчас. Ты подскажи, а Ренат метнется.

РЕНАТ. Я то почему?

АНДРЕЙ. По кочану. Ну что, Ген?

ГЕННАДИЙ. Ну тут думать надо…

Пауза.

Все напряженно смотрят на Геннадия.

ГЕННАДИЙ. Ну тут только если на крайние меры идти…

АНДРЕЙ. На какие? Деньги вроде есть. Правильно мужики?

ГЕРОЙ. Я…

ЖЕНЯ (обрывая Героя). На бухло хватит.

ГЕННАДИЙ. Ты, Андрей, про Синего Слесаря слышал?

АНДРЕЙ (устало). Ген, ну какие тут сказочки? Я тебе про дело говорю.

РЕНАТ (внезапно). А я его видел один раз. Правда, со спины. В третью смену, когда оставался.

АНДРЕЙ. Ну, ты мне еще про Золотую Гайку расскажи, про Погрузчика-Убийцу… Что там еще бывает?

ГЕННАДИЙ. Это все ерунда, про Погрузчики, про всякие. А Синий в натуре есть, это у кого хочешь, спроси.

ГЕРОЙ. Синий слесарь. Круто.

РЕНАТ. А я так думаю, что попробовать стоит.

ПЕТР. И я… Что я зря еду сюда пер?

ЖЕНЯ. Синий Слесарь или зеленый это мне все равно. Хоть всех цветов радуги. Давай, зови его сюда.

ГЕНАДИЙ. Не так все просто, мужики. Его вызывать нужно.

АНДРЕЙ (вставая). Так. Вы как хотите, а я пошел. Вызовете этого синего, скажете ему, чтобы он завтра вместо Хвана на работу выходил. Все. Всем привет.

Андрей уходит.

РЕНАТ. Не поверил.

ГЕННАДИЙ. Он мастер, ему положено.

ЖЕНЯ. Ген, что делать надо?

ГЕННАДИЙ. Только смотрите, мужики, он дороговато берет за это дело.

ЖЕНЯ. Ну даже если не хватит, я сам доплачу за остальных. Главное чтоб от этого дела польза была.

ГЕРОЙ. У меня это… денег нет. (Поспешно) Но я потом, с зарплаты…

ЖЕНЯ (хлопает его по плечу). Хули ты дергаешься, братан? Я ж сказал – угощаю.

ГЕРОЙ. Спасибо. Я потом обязательно.

ЖЕНЯ. Давай без этих вот… институтских замашек. Отдашь – отдашь, не отдашь – иди на хуй.

ГЕРОЙ (улыбаясь). Иди на хуй.

ЖЕНЯ (одобрительно). Вот это по-нашему. (Геннадию) Ну, так что, Ген, делать-то?

ГЕНАДИЙ. Так. К делу. У кого-нибудь, есть хрень какая, чтобы со спиртом? Одеколон, ацетон, что-нибудь в таком духе?

РЕНАТ. У меня этот… лосьон для ног, «Пируэт» называется…

Все смотрят на Рената.

РЕНАТ. Я его для Корейца покупал. Поспорили, что не выпьет. Там еще полбутылки осталось.

ГЕННАДИЙ. Надо чтобы горел.

РЕНАТ. Будет. У него крепость градусов шестьдесят.

ГЕННАДИЙ. Тащи.

Ренат уходит.

ЖЕНЯ. Ген, а ты уже вызывал его, когда-нибудь?

ГЕННАДИЙ. Кого?

ЖЕНЯ. Ну слесаря этого синего?

ГЕННАДИЙ. Видел, как другие это делают.

ПЕТР. И на кого он похож?

ГЕННАДИЙ. На кого он захочет, на того похожим и будет.

ПЕТР. Не понятно…

ГЕННАДИЙ. Сам всё увидишь.

ГЕРОЙ. И долго его потом ждать?

ГЕННАДИЙ. Куда вы все на хрен торопитесь? Как маленькие, блин…

Возвращается Ренат.

РЕНАТ. Вот лосьон. Кореец сказал – не вкусный.

ГЕННАДИЙ. Мы его пить не будем.

РЕНАТ. А что еще с ним делать?

ГЕННАДИЙ. Налей в пепельницу. Вот так. Поджигай.

ПЕТР. А дальше чего?

ГЕННАДИЙ. А теперь девяносто шесть раз повторяйте: Синий Слесарь к нам приди, чем ни будь нас напои.

РЕНАТ. А почему девяносто шесть раз?

ГЕННАДИЙ. Потому что число блядь магическое. А я покурю пока. (Закуривает).

Ренат, Женя, Герой и Петр склоняются над горящей пепельницей, и начинают вполголоса читать заклинание, загибая пальцы, чтобы не сбиться со счету.

ГЕННАДИЙ. Ну хватит пожалуй.