Текст книги "Волосы"

Вторник

Комья земли выбили глухую дробь на крышке гроба. Слева кто-то заскулил, завыл тихонечко. Вася не стал поворачиваться. Он смотрел в могилу сквозь дерево и слой земли, растущий на глазах, которые не могли отгородить от него маму. Посторонние шумы доносились до него слабыми отзвуками.

В ритуальной службе хорошо сделали свое дело. Елизавета Петровна выглядела нормально. Вася не знал и не хотел знать, что ей положили в опустевшие глазницы. Главное, что все получилось как надо. Мама просто спала, крепко-крепко. Ее голова была повязана платком, который надежно скрывал под собой бледную кожу, ставшую по воле неведомого маньяка безволосой. Спала в своем любимом коричневом платье, почти без украшений, которые и при жизни надевала крайне редко, только по самым торжественным случаям.

Кто-то тронул Васю за плечо и, не дождавшись ответной реакции, слегка сжал его пальцы.

– Пойдем. Пора уже. – Голос был очень тихим. – Теперь помянуть надо, Вася.

Он моргнул. Над могилой возвышался аккуратный холмик, из которого вырастал деревянный крест. Они с Аллой как-то сразу поняли, что только такой его маме и нужен. Венки, прислоненные к нему боками, сходились друг с другом вершинами. Между ними, на верху холмика, Вася увидел свечу в специальной высокой баночке с прорезями в виде крестов и кругов на боковой стороне крышки. Огонек, надежно защищенный от ветра, горел ровно и сильно.

Он огляделся. Все, кто приехал на похороны, теперь стояли возле микроавтобуса, ждавшего их на небольшой площадке у самой кладбищенской ограды. Рядом осталась только Алла. Вася посмотрел на жену. Ее лицо было бледным, а глаза лихорадочно блестели.

«Все ждет, когда ей станет лучше», – промелькнула мысль, и Вася ощутил жгучий укол гнева. – Она только об этом и думает, – не унимался внутренний голос. – А на твою маму ей уже наплевать. Померла так померла, понимаешь?»

Он закрыл глаза, чтобы справиться с этим приступом. Чушь собачья! Так нельзя. Если везде и всюду выискивать какие-то там признаки, то и с ума сойти недолго. Даже если где-то в душе Алла ждет, что ей станет лучше, то что, казнить ее теперь? Это ведь не значит, что ей наплевать на его маму. Просто… любой больной хочет выздороветь.

Вася уцепился за это соображение. Точно. Алла заболела и хочет выздороветь. Только и всего.

– Да, – хрипло сказал он. – Пойдем, конечно.

Вася повернулся к могиле, склонил голову, постоял так несколько секунд и пошел по дорожке к микроавтобусу.

До ресторана, где был заказан зал для поминок, они доехали куда быстрее, чем на кладбище, по пути к которому пришлось постоять в пробках. Вася сидел у окна микроавтобуса и вспомнил вдруг разговор с начальником. Узнав о произошедшем, тот отпустил его на целых две недели.

«Пока похороните, потом девять дней. Вот в себя придешь, тогда и возвращайся», – сказал Алексей Петрович.

Алле пришлось сложнее. Ей выписали вольную только до конца этой недели. Узнав об этом, Вася удивился. Не та у жены была должность, чтоб заменить ее никто не мог. В конце концов, ведь справляются же они как-то, когда она в отпуск уходит.

«Наверно, решили, что нечего так долго страдать по свекрови», – усмехнувшись, ответила Аля.

За окном мелькали деревья, которые вскоре уступили место многоэтажкам. Вася глядел в окно, но не замечал ни того ни другого.

Когда все расселись за столом и настало время что-то сказать в память о маме, Вася обнаружил, что слов у него нет. Ему уже случалось бывать на поминках. Он успел похоронить двух однокурсников и одного приятеля из числа тех, с которыми рос в одном дворе. Тогда никаких проблем не было, он вставал и говорил не задумываясь. Вася делился воспоминаниями, сокрушался, что слишком мало общались в последние годы, выражал уверенность в том, что ребята ушли слишком рано и могли бы еще многого достичь.

Теперь же в голове было пусто. Два слова: «Мамы нет». Вот и все. Васе этого хватало с лихвой. О чем еще говорить? Да и зачем? Если тут есть люди, которым что-то не ясно, то правильно ли они сделали, что приехали сюда?

Но говорить все же было надо.

«Приличия», – всплыло в сознании странное слово, смысл которого Вася понимал сейчас с трудом.

Эти самые приличия требовали, чтобы люди говорили много слов о том, о чем следовало молчать. Он не понимал этого раньше, должно быть, просто не задумывался.

Вася оглядел людей, собравшихся за столом. Все они смотрели на него.

Он медленно отодвинул стул, встал.

– Мама… – Горло перехватило.

Вася взял со стола стакан с морсом, глотнул.

– Мама… она была…

Ласковой, заботливой, нежной, любящей? Все так, да, но не то.

Вася даже приблизительно не представлял себе, как можно объяснить словами потерю человека, который когда-то был для него целым миром и, как только что выяснилось, все еще оставался таковым. Детство нахлынуло внезапно, без спросу, девятым валом накрыло Васю с головой.

Вот он бежит на кухню, чтобы взять из большой вазы яблоко. Открывает дверь, и в ноздри ему ударяет умопомрачительный запах жарящихся котлет. Яблоко забыто сразу же. Сглатывая слюну, Вася топчется возле мамы, стоящей у плиты в красивом переднике. Он ждет, когда будет готова хотя бы одна котлетка. А мама не гонит его, несмотря на то, что до обеда еще далековато. Она поворачивается к сыну, наклоняется, и ее улыбка заполняет собою весь мир.

«Погоди немножко, – говорит мама. – Скоро пожарятся. Так кушать хочешь?»

Вася кивает и улыбается в ответ.

Что-то вторглось в светлый мир воспоминаний. Картинки поблекли, отдалились. Сквозь них постепенно проступила зала ресторана. Вася опустил взгляд. Алла держала его за правую руку. В глазах жены он уловил тень того тепла, которое только что окутывало его там, с мамой.

Вася мягко высвободился, взял со стола рюмку, медленно поднял ее на уровень глаз.

– Я люблю тебя, мама, – сказал он, поднес рюмку ко рту, выпил и сел обратно на место.

Алла склонилась к нему, положила голову на плечо. Вася нашел ее руку, легонько сжал.

Все остальные традицию нарушать не стали. Каждый сказал какие-то слова. У кого-то их оказалось больше, у кого-то – меньше. Говорила и Алла, причем очень коротко, за что Вася был ей безмерно благодарен.

Больше всего ему хотелось уйти домой. Еще только войдя в залу и сев на свое место, Вася представил, как они с Аллой встают и оставляют за спиной всех этих людей. Пусть сидят себе дальше, если считают, что именно так – за столом, с рюмками и вилками в руках – надо чтить умерших.

С каждой минутой, проведенной в ресторане, желание уйти становилось только острее, а раздражение от того, что сделать это до окончания поминок никак нельзя – все более жгучим. Вася нашел выход. Если нельзя уйти, да еще и с женой, то к его услугам есть другой путь, на который он сегодня имеет полное право. Главное, не налегать на закуску, а то долго идти придется. Организм у него очень крепкий.

Спиртное подействовало далеко не сразу. Должно быть, потому, что он сильно переживал. Где-то в Сети ему однажды попалась статья, автор которой утверждал, что люди, испытывающие стресс, могут пить и не пьянеть, хотя в нормальном душевном состоянии им хватило бы четверти этой дозы на то, чтобы упасть под стол. Помнится, там было даже предупреждение. Не пейте, мол, если сильно волнуетесь, а то так и до смертельной дозы добраться можно.

Припомнив прочитанное, Вася усмехнулся. Напугали ежа голым задом. Он свою норму знает.

Опьянение пришло, когда, по подсчетам Васи, он успел выпить где-то пол-литра водки. Вот только оказалось оно не таким, как он ожидал. Голова не закружилась, желудок остался спокойным. Просто Васю с неимоверной силой потянуло в сон. Удерживать глаза в открытом состоянии стало совершенно невозможно. Голоса людей, сидевших за столом, слились в трудноразличимый гул, который начал мало-помалу отдаляться от Васи. Наверное, он мог бы прогнать сонливость, если бы захотел. Но такого желания у него не было.

«Это даже лучше, чем надраться» – эта мысль намертво увязла в холодной тяжелой ноябрьской глине с кладбища, которой оказалась заполнена Васина голова.

С ней он и ушел из мира бодрствующих людей туда, где, как ему казалось, его ждал покой и тепло, пусть хотя бы ненадолго.

Оказалось, что надеялся Вася зря.

За порогом реального мира его ждали тьма и тишина, уже знакомые ему. Но на этот раз неведомая насмешница не спешила давать о себе знать. Секунды – минуты? часы? кто знает – текли одна за другой, а он продолжал стоять лицом к лицу с темнотой, вглядывался в нее до рези в глазах, вслушивался в тишину до звона в ушах.

«Она не слушала. Она не думала».

Тень воспоминания скользнула мимо, задела Васино сознание холодным крылом и исчезла, заставив его гадать о том, что же это такое было. Спустя какое-то время Вася понял, что на этот раз ждать больше нечего. Он так и будет стоять в темноте, пока не закончится сон.

«Если он вообще закончится, – с иронией прошептал кто-то внутри Васи. И вообще, с чего ты взял, что это все тот же сон? А может, это нечто иное? Вдруг ты просто умер? Все, приехали, конечная. Пить меньше надо было».

При чем тут выпивка, Вася не понял. Он держал себя в руках уже много лет, всегда останавливался задолго до того момента, после которого спиртное могло бы взять над ним верх. Так что совет насчет умеренности был явно…

Запоздалый?

Слово сверкнуло в голове молнией и исчезло, оставило после себя еще более густой мрак, чем был раньше.

Запоздалый?

Если бы только можно было хоть как-то опровергнуть бредовую идею о собственной смерти, невесть откуда взявшуюся в его голове! Но Вася не знал, как это сделать. Здесь, во сне – а это ведь всего лишь сон! – не имело никакого значения, есть ли у него руки-ноги, бьется ли сердце, на месте ли прочие органы.

В реальной жизни все было совершенно иначе. Вася понял, что надо было проснуться как можно скорее. Однако время пробуждения, похоже, зависело не от него.

– Конечно, столько выпить. Вот и заснул наш Вася-Василек, – услышал он голос дяди Ивана, по праву ближайшего родственника сидевшего слева от племянника. – Ничего, дело такое. Оклемается скоро, он парень здоровый. Мать схоронил сегодня, дело понятное. Да еще смерть такая…

«Значит, я и в самом деле спал», – понял Вася.

Он тут же вспомнил, как радовался, найдя способ избавиться от всех этих людей хотя бы на время. Как опрокидывал в себя одну рюмку за рюмкой, а Алла, сидевшая справа, так ни слова ему и не сказала.

Алла… Вася ощутил, как щекам стало жарко. Получается, что он оставил ее здесь одну. О себе позаботился, а на нее наплевал. Сбежал, а там хоть трава не расти, словно жене было намного легче, чем ему. Да, хорош гусь.

Вася открыл глаза и увидел собственные ноги, а над ними – край стола. Он понял, что все это время просидел, опустив голову на грудь, и ужаснулся. Ему предстояло разгибать шею, затекшую, больную с прошлого дня.

Вася вздрогнул всем телом, дернул головой, тут же осознал свою ошибку и сжался в ожидании вспышки боли. Она, конечно, пришла, но оказалась далеко не такой сильной, как Вася думал. Ему доводилось переносить и кое-что похуже. Уж до дома-то он точно мог дотерпеть.

– Как ты, Василек? – В поле его зрения возник дядя Иван. – Живой? Может, на воздух выйдем, подышим?

Краем глаза Вася увидел, что прочие гости старательно не замечают его, держатся так, словно ничего не произошло. Ну да, еще бы – те самые приличия. Сын покойной хватил лишку, ну и ладно, ничего такого. Не буянил, не рыдал на весь ресторан, а просто тихо поспал. Не о чем говорить.

Он хотел было покачать головой в ответ на слова дяди, но передумал. Ни к чему было испытывать терпение собственного организма. Вася подозревал, что стоит только закончиться действию алкоголя, и боль навалится на него с троекратной силой.

– Нет, все хорошо, – сказал он, борясь с искушением опять начать пить, чтобы уж точно не протрезветь до окончания поминок. – Устал жутко за эти дни. А так я в порядке.

Должно быть, Вася сказал именно то, что нужно было, то, что все хотели услышать. Мол, не извольте беспокоиться, продолжайте заниматься своими делами.

Дядя Иван, соблюдая приличия, окинул племянника еще одним взглядом, положил себе на тарелку мясной нарезки и вернулся к разговору с соседом.

Вася достал телефон и посмотрел на экран. Оказалось, что он проспал не так уж и долго. За стол они сели около половины второго, в начале третьего он точно еще не спал, а теперь часы показывали шесть минут четвертого. Выходило, что отключка продлилась с полчаса.

Стоило ради этого так налегать на водку?

Вася сжал губы. У него возникло желание немедленно извиниться перед Аллой, но с этим приходилось подождать. Место жены справа от него пустовало.

– Дядя Иван, а где Аля?

Тот замолк на полуслове, повернул голову, недоуменно посмотрел на Аллин стул, затем перевел взгляд на племянника.

– Да вышла куда-то, наверное. Знаешь, я не заметил. Заболтались мы тут. – Он пожал плечами и улыбнулся: – Да в туалет отправилась, куда же еще. Сейчас наведет марафет и вернется. А ты чего, повиниться хочешь?

Вася припомнил, с каким трудом Алла держала себя в руках на кладбище, и кивнул. Да, конечно, в туалет пошла. Только дело не в макияже. Ей скорее всего надо было побыть одной, как и ему со своей водкой, может, всплакнуть немного, выпустить все, что накопилось, и жить дальше.

Он поискал взглядом графин с морсом, нашел и потянулся за ним. Вася твердо решил больше сегодня не пить, по крайней мере здесь, в ресторане. Пусть с опозданием, но он поможет жене продержаться остаток этого дня. Эгоист несчастный.

Вася выпил бокал и налил себе второй.

«Одно хорошо, детей здесь нет, дома сидят, – подумалось ему. – Или гуляют, если Юлька решилась выйти с ними на улицу».

Он представил себе эту картину и посочувствовал подруге. Саша был на работе, и ей пришлось взять с собой Машу с Викой – близняшек четырех лет от роду, которые никак не могли дождаться очереди в садик. Женя с Любой и сами отлично умели буквально за несколько минут превратить мир, окружающий их, в форменный бардак. А уж если они играли вместе с Юлиными дочками!..

Вася поежился и дал себе еще одно обещание. Он самостоятельно приведет квартиру в порядок. Пусть жена отдохнет.

Где-то через четверть часа официантки стали спрашивать, не пора ли нести жульен, и тут Вася забеспокоился. Сколько можно сидеть в туалете? Хрен с ними, с приличиями, но что там было делать столько времени? Даже если рыдать навзрыд, чего он ни разу не видел в исполнении Али, и потом в себя приходить, то все равно хватит уже. Тем более что она никогда не была любительницей наносить на лицо тонны макияжа.

Он положил телефон перед собой и решил, что через десять минут встанет и сходит к женскому туалету. Дверь открывать, естественно, не будет, но постучится и крикнет Алле, чтобы она выходила.

Однако через семь минут принесли жульен, и Вася решил, что еще пяток минут ничего не изменит. Вот съест и сразу сходит. От горшочка поднимался дивный аромат, и он позволил себе насладиться им как следует.

Когда горшочек опустел, Вася взглянул на часы. С момента, когда он решил проведать жену, прошла четверть часа. Все-таки это уже ни в какие ворота не лезло. Ему даже на миг захотелось оставить все как есть, не ходить никуда. Пусть она потом краснеет да извиняется за столь долгое отсутствие.

А вдруг ей там плохо стало?

Вася встал и торопливо зашагал к туалетам. Как же он сразу об этом не подумал? Все на свой лад мерил, о себе беспокоился.

В коротком коридорчике с дверьми, на одной из которых был изображен джентльмен в цилиндре и с тросточкой, а на другой – леди в узком платье и туфлях на высоком каблуке, никого не было. Вася подошел к входу в женский туалет и прислушался. Он надеялся, что из-за двери донесутся всхлипывания, но внутри было тихо.

Она лежит на полу, а возле головы расплывается кровавая лужа. Потеряла сознание, ударилась виском об раковину?

Даже не оглянувшись на залу – вдруг кто-то из женщин решил сходить припудрить носик? – забыв о намерении постучать и крикнуть, чтоб выходила, Вася толкнул дверь и ввалился в женский туалет.

Алла сидела на длинной каменной столешнице с тремя раковинами, между двумя из них, спиной прислонившись к зеркалу. Ее голова склонилась к левому плечу так, словно жена просто забралась сюда, чтобы поспать в тишине. Она выглядела настолько обычно, что Вася, сбитый с толку, замер на миг. А вдруг и в самом деле ничего страшного? Алла просто чудит, потому как на нервах все эти дни?

Но тут его взгляд опустился ниже. На каменной поверхности, светло-серой с темными прожилками, Вася увидел несколько капелек крови. Он рванулся к Алле, протянул к ней руку и тут же остановился.

С натугой, будто глазные яблоки стали весить по тонне, Вася обвел взглядом фигуру жены. Ее длинные густые каштановые волосы свешивались набок. Большая часть – вокруг левого плеча, еще несколько прядей струились по правой стороне головы. Никаких надписей на коже Вася не заметил. Конечно, жена была полностью одета.

Он перевел дыхание, оперся рукой о край столешницы, постоял так с десяток секунд, отер пот со лба и позвал:

– Алюша, просыпайся. Там жульен…

Название их с женой общего любимого блюда здесь, в тишине туалета, прозвучало странно, заставило его оборвать себя. Поминки, гости, все, что осталось за дверью, сразу отдалилось от него и поблекло.

Вася вгляделся в лицо Аллы, надеясь на то, что она отреагирует на его голос, но жена продолжала сидеть без движения.

– Любимая, пойдем, я… мне плохо без тебя.

Она снова не услышала его. Вася уже хотел позвать ее в третий раз, но закрыл рот, посмотрел на левую руку жены и медленно потянулся к ней пальцами. Когда до цели остались считаные сантиметры, он зажмурился и резко ткнул ладонью вперед. Рука Аллы оказалась теплой.

Живая.

Вася открыл глаза. Жена по-прежнему сидела, безразличная к внешнему миру. Он погладил ее по щеке.

– Алюша, это я. – Его голос дрожал, Вася не мог поверить, что ничего страшного не случилось, что все позади. – Пойдем отсюда.

«Как Спящую красавицу бужу», – подумал он и, повинуясь импульсу, поцеловал ее в губы.

Алла дернулась, застонала, не открывая глаз. Пряди дрогнули, заскользили по лицу, а затем вся шапка волос упала на столешницу.

Вася с сипением втянул в себя воздух, достал рукой до воротничка рубашки, рванул со всей силы. Пуговицы запрыгали по плитке пола, издавая при этом сухой костяной звук.

Кожа на голове жены выглядела особенно белой под лучами светильников, установленных над зеркалом. Словно вместе с волосами тот негодяй, который сотворил это, снял и скальп, оставил лишь голый череп. Сходство с ним усиливалось одним обстоятельством, которое Васины глаза заметили сразу, а вот мозг забуксовал, не желая принимать невероятное за очевидное.

Алла открыла глаза, пьяно повела ими по сторонам. Она увидела мужа, потянулась было к нему и остановилась, когда он отшатнулся. Женщина схватилась руками за край столешницы, выпрямилась, повернулась к зеркалу. Оттуда на нее смотрела белая голова с двумя дырами по бокам, обрамленными неровными кольцами плоти, лишенной кожи – то, что осталось на месте ушных раковин.

Когда в туалет, грохнув дверью о стену, влетел охранник, Алла еще кричала. Ее монотонный визг прерывался только на тот краткий миг, который требовался организму, чтобы сделать новый вдох.

Охранник оказался из настоящих. Крепкий мужчина лет тридцати, а не заплывший жиром пенсионер, в лучшем случае способный нажать на тревожную кнопку, с ходу уложил Васю лицом в пол и заломил ему руку за спину. Стараясь не смотреть на Аллу, он достал из кармана форменных брюк телефон, набрал номер.

Полиция приехала быстро, минут через десять, благо отделение находилось неподалеку. К этому времени Аллу и Васю отвели в отдельную комнату. Остальным участникам поминок и прочим посетителям ресторана велели оставаться в зале, а вход в заведение закрыли.

– Что не поделили? – вразвалочку войдя в комнату, спросил старлей, который после беседы с дежурным знал только то, что в ресторане муж напал на жену.

Он сделал еще шаг вперед, пригляделся к Алле, встал как вкопанный и коротко, но сочно выругался.

Где-то через час, много позже врачей, появившихся почти одновременно с нарядом полиции, приехал Виктор Степанович. Следователь начал с опроса гостей, а когда с этим было покончено, пришел в комнату к супругам. Версию о виновности Васи, в которой были убеждены охранник и старлей, он отмел с порога. Те люди, которые были на поминках, обеспечили мужу жертвы железное алиби. За считаные минуты, что Вася провел с Аллой наедине, проделать с ней все это не смог бы никто.

Да и за более долгий срок – как? Кто?

Перед уходом маньяк кое-как нахлобучил на голову жертвы парик. Зачем? Виктор Степанович не мог найти ответа на этот вопрос, кроме дикого «просто пошутил». В пользу этой версии говорила и почти полная схожесть цвета волос Аллы и парика, теперь лежавшего на столе в полиэтиленовом пакете.

Виктор Степанович не больно-то надеялся найти на нем отпечатки пальцев или иные следы, которые позволили бы узнать о преступнике хоть что-нибудь. Тем более после того, как парик успели подержать в руках, кажется, все, кто был сейчас вместе с ним в этой комнате, кроме разве что самой Аллы. Но вдруг?

Показания врачей «Скорой», приехавших на вызов, его не удивили. О сосудах, которые были заморожены вокруг ушей и почему-то даже не собирались оттаивать с течением времени, Виктор Степанович знал не хуже медиков. Как и о волосах, удаленных с корнями.

– Это как там, на Петрозаводской? – улучив удобный момент, тихим голосом спросил его врач.

О первом нападении знали, кажется, уже все.

Следователь кивнул.

Врачи, к слову, никуда не собирались уезжать. Несмотря на возражения Аллы, впрочем, довольно вялые и быстро прекратившиеся, после беседы со следователем ей предстояло отправиться в больницу на обработку ран.

– Значит, снова. – Виктор Степанович, сцепив руки, сидел за столом. – Всего через два дня.

Ему представилось, как он входит в кабинет к начальству, докладывает о новом нападении маньяка, а потом разводит руками в ответ на вопрос о том, есть ли подвижки по делу. Кажется, плакала премия по итогам года. А если так оно и дальше будет, то как бы чего похуже не случилось. Илья Георгиевич церемониться не умеет. Ему самому перед верхами отчитываться, а тут такое!

Следователь взглянул на Аллу и отвел глаза. За время работы в органах ему случалось видеть вещи гораздо хуже, но сейчас Виктора Степановича не покидало ощущение, что перед ним сидит живой труп. У мертвеца билось сердце, он дышал и даже отвечал на вопросы, пусть и скупо, односложно. Но все это значения не имело. Дело было не во внешности Аллы.

«Не жилец» – так сказал бы его отец, Степан Алексеевич, будь он еще жив.

Виктор Степанович не знал бы, что тут можно возразить. Шок? Безусловно. Кого угодно на ее месте шарахнуло бы так, что мозги киселем стали бы. Но… хорошо бы, чтобы только к шоку все и сводилось.

– «Она не видела». «Она не верила». А теперь «Она не слушала», – сказал следователь. – Выжжено над каждым ухом.

Алла вскинула голову, и он тут же замолчал, понадеявшись, что жертва наконец-таки скажет что-то дельное. Но глаза женщины, заблестевшие было, погасли, она медленно вернулась к прежней позе.

– Конечно, никто никого не видел и ничего не слышал.

Вася молчал, не обратив никакого внимания на случайный страшный каламбур. Все, что он пережил на поминках, следователь от него уже узнал, а больше ему добавить было нечего.

Если бы он не пил и не заснул!.. Пошел бы искать жену сразу, как обнаружил, что ее нет рядом. Не ждал бы и не ел этот гребаный жульен. Если бы…

Вася вздохнул и приобнял жену, сидевшую слева от него, за плечи, желая, чтобы их поскорее отпустили. Тогда останется только больница, где Алюше помогут с этими ужасными ранами, и потом – домой, домой!

«Хорошо, что есть парик. Не придется ничего объяснять детям. Да и как тут можно хоть что-то растолковать?» – подумал он.

Вася представил себе, как они с Аллой открывают дверь. Она без парика. К ним бросаются Женька с Любой и останавливаются, не веря своим глазам. Эта тетя – наша мама?

Есть парик?!

Осознав свою ошибку, Вася скривился. Есть, да только не у них. Парик сейчас следователь с собой заберет, следы искать будет. А как же тогда быть им с Аллой?

Он украдкой покосился на жену и усмехнулся. Мог бы и не прятаться. Алла сидела, уставившись в пол. Вася был готов поклясться, она вряд ли осознавала то, что видела перед собой. Еще совсем недавно Аля отвечала на вопросы, пыталась отказаться от поездки в больницу, но с каждой канувшей в прошлое минутой все глубже погружалась в себя.

«А что же дома? Неужели и там Аля будет точно так же смотреть мимо детей, сквозь них? – спросил себя Вася и тут же махнул рукой. – Этот вопрос может и подождать. Кто знает, какой она станет после больницы? Вдруг врачи смогут растормошить ее хотя бы отчасти? А вот вопрос с париком следует решить как можно быстрее. Дети не должны видеть маму… такой.

Жалость к жене, смешанная со страхом за нее, себя и Любу с Женей, настоянная на горе от гибели мамы, нахлынула на Васю, забила стеклянной крошкой глотку, колючей проволокой скрутила нутро. Он заморгал, пытаясь унять резь в глазах.

Господи, еще только в пятницу Вася ехал домой с работы в отличном настроении! Он получил премию, впереди их ждали замечательные выходные.

Они на самом деле начались прекрасно. Дружный семейный завтрак за одним столом, чудесная погода за окном, потом все вместе на прогулку.

Теперь они сидят здесь, с врачами и полицейскими. Мамы нет, Алла покалечена. Что же с ними будет дальше?

– Ладно. Здесь, похоже, все. – Виктор Степанович встал из-за стола, подошел к Васе, протянул руку: – Как обычно, жду ваших звонков, если будет что рассказать. Всего хорошего.

Вася автоматически пожал узкую сухую ладонь следователя, кивнул. Он в тот же миг забыл о Викторе Степановиче, достал телефон, зашел в Интернет, вбил в поисковике «Москва Ховрино купить парик» и нажал на ввод. Экран моргнул и отобразил результаты запроса.

Вася пробежался по ссылкам. На первой странице ничего подходящего не было. Он на всякий случай заглянул на вторую. Та же история. Все хорошие салоны, торгующие париками, находились слишком далеко.

Хотя…

Что лучше, потратить еще несколько часов, но приехать домой с женой, которая будет выглядеть относительно нормально, или отправиться туда сразу после больницы и перепугать детей до смерти? – спросил он себя. – Может, все-таки домой? От подъезда позвонить Юльке, сказать, чтобы с ребятами закрылась в детской. Быстро провести Аллу в спальню, помочь раздеться, и пусть себе отдыхает, в себя приходит.

Утром можно что-нибудь придумать. Например, пока жена будет спать – а я подозреваю, что встанет она очень поздно, – взять да съездить быстренько за париком. Дети… в конце концов, их можно и с собой взять. Оставить машину за пару домов от салона, сунуть им в руки планшет да сбегать в салон.

Алла просыпается в полном одиночестве. Зовет меня, потом детей, но никто не откликается. Она встает, обходит квартиру – никого. Мертвая тишина.

Жена возвращается в спальню и на прикроватной тумбочке находит записку, на которую раньше не обратила внимания. Там написано, что я с детьми уехал по делам и скоро мы вернемся.

Зачем так спешно? Почему было не подождать, пока она проснется?

Алла глядит на свое отражение в зеркальной двери шкафа-купе, и по ее щекам скатываются первые слезы».

Видение оказалось настолько ярким, что Васю передернуло. Господи, так как же все-таки быть? Он еще раз просмотрел закладки, открытые на телефоне. «Тимирязевская», – бросилось в глаза название. Станция метро?

Вася перечитал раздел «Адреса наших салонов». Да, ошибки не было, один из них в самом деле находился неподалеку от «Тимирязевской». Выходит, он просто проглядел его в спешке. А это всего-навсего полчаса на машине, даже с учетом пробок. Плюс еще минут десять на то, чтобы заказать такси и дождаться машину – сущие мелочи.

«Это еще куда ни шло. Значит, когда врачи нас отпустят, мы с Аллой сядем в такси и съездим туда. Все-таки не другой конец города. Жена посидит в машине, а я схожу и куплю парик. И все, дело в шляпе, – решил Вася. – А если она не захочет ждать? Я пойду за париком, Алла выйдет из такси и побредет куда глаза глядят?»

Вася взглянул на жену, сидевшую рядом. С момента нападения прошло уже несколько часов, а она всего только раз проявила собственную волю – когда пыталась отказаться от поездки в больницу, чтобы как можно быстрее оказаться дома.

Дома.

Вдруг и там, в автомобиле, Алла захочет домой? Васе представилось, как она выходит из машины. Таксист решает, что его пытаются надуть, выскакивает из-за руля и бросается в погоню. Он хватает жену за руку и рывком поворачивает к себе. С ее головы падает капюшон.

Таксист – тучный усатый дядька с крохотными глазками, мясистым носом, испещренным красными прожилками, и толстыми губами, влажно блестящими под лучами уличного фонаря. Его лицо искажается от ужаса и отвращения. Он непроизвольно заносит руку для удара, чтобы отбросить от себя это существо.

Ведь перед выходом из автомобиля нельзя будет просить таксиста не выпускать из салона жену. Он просто-напросто пошлет Васю куда подальше и вообще не станет ждать. На кой ляд ему связываться с такими странными клиентами?! Так и в историю влипнуть недолго.

Взять Аллу с собой в салон? Вася затряс головой. Нет, это совсем не вариант. Если ее попросят снять капюшон…

Собственно, почему бы не поступить именно так? В салоне станут настаивать, требовать? Это вряд ли. Никто не захочет обижать потенциальных покупателей. Они платят, им лучше знать. Выбрали, довольны, отдали деньги. Ну и на здоровье, всего хорошего.

Это было похоже на выход. Надо держать жену все время при себе. Тогда риск осложнений сведется к минимуму.

Если бы только Алла не была так измучена, опустошена всем произошедшим.

Вася вздохнул. Никто не знает, сколько они в больнице просидят. Хорошо, если недолго, а вдруг наоборот? После всего тащить ее еще и за париком?..

Но, похоже, этот вариант все-таки был меньшим из зол.

Найденное решение немного приободрило Васю.

Он повернулся к жене и тихо сказал:

– Аля, пойдем. Давай одеваться. Съездим с врачами, они тебе помогут, потом сделаем одно небольшое дело и отправимся домой.

Жена не шевельнулась.

– У нее теперь слух хуже стал, – помявшись, сообщил кто-то из бригады «Скорой». – Раковины, они…

Вася открыл рот, хотел повторить все сказанное громче, но вместо этого слегка сжал пальцы левой руки, лежавшей у Аллы на плече.