Текст книги "Корпорация «Русь»"

Глава 9

21 ноября 1235 года. Киев

Новый митрополит, прибыв в Киев, сразу развернул довольно бурную деятельность. Вроде как входя в курс дел и беря их под свой контроль. Однако все или почти все, так или иначе, сводилось к летнему инциденту. Даже местного князя он весьма основательно расспросил об этом странном греке – Георгии. Впрочем, Владимир Рюрикович не удивлялся. Чего-то подобного он и сам ожидал – уж кто-кто, а патриарх точно такое событие пропустить не мог.

– Георгий Максимович, – вкрадчиво произнес митрополит Иосиф, завершив чтение своего экземпляра договора между Даниилом Романовичем и юным Комнином, – какой он?

– Опасный, – чуть подумав, ответил Владимир Рюрикович. – Очень опасный. Бывало, и не раз, что чью-то дружину разбивают, побив несколько десятков. Но чтобы буквально вырезать без малого две сотни? Такое только монголы на Калке учиняли. Но и им требовалось больше времени. А тут – раз, и все.

– Да, я слышал, – кивнул митрополит. – Эти странные арбалеты…

– Не только, – горько усмехнулся Владимир Рюрикович. – У него есть и другое оружие, которое он старается не использовать. Сухой греческий огонь. Ужасная вещь. А еще превосходные доспехи. И откуда он их только добыл? Я специально расспрашивал знающих людей – никто ничего сказать не смог. Они совершенно ни на что не похожи.

– Но это люди и оружие… – покачал головой митрополит, – а человек он какой?

– Я и говорю – опасный. Он не боится применять оружие и делает это очень неплохо. Мне было интересно, насколько он хорош на мечах. Покружились мы несколько раз, упражняясь. Это что-то невероятное. Я для него словно неопытный юнец, а ведь с самого детства с мечом рос. Как такое возможно? Не понимаю. Не раз пробовал сойтись с другими князьями. Кто-то был лучше, кто-то хуже. Но не настолько!

– Серьезно? – искренне удивился митрополит. Ведь мастерство в контактном бою в те времена было в основном прямо пропорционально социальному положению. Герцог мог уделить больше времени для таких упражнений, обучаясь у лучших мастеров. А потому, при прочих равных, серьезно превосходил простых рыцарей. А те, в свою очередь, обходили как стоячих всевозможных простолюдинов, лишь частично сравниваясь с опытными, прожженными вояками, не вылезавшими многие годы из сражений. Высочайший уровень владения мечом в юном возрасте был маркером крайне высокого происхождения и говорил о том, что юноша рос при дворе очень обеспеченного покровителя. Такого, который мог позволить себе нанять самых лучших мастеров меча для обучения мальчика.

– Именно так, – кивнул Владимир Рюрикович. – А вы еще спрашиваете, верю ли я ему? – хохотнул князь. – Да я из него вытягивал рассказы о прошлом чуть ли не щипцами. До сих пор не могу понять, то ли он стыдится чего, то ли еще чего. А как он играет в шатрандж[34]34
  Шатрандж – ранняя форма игры в шахматы.


[Закрыть]?

– Шатрандж?

– Да. А еще изъясняется, читает и пишет на греческом, латинском, славянском и арабском языках. Знаком с логикой и риторикой. Кроме того, он весьма искушенный в Священном Писании, свободно цитируя оттуда целые стихи в подтверждение своих слов.

– Интересно… очень интересно… – задумчиво произнес Иосиф, пытаясь лихорадочно понять, откуда этот чудный юноша появился. На дороге люди с таким уровнем образования в их годы не росли. Их генерировали либо монастыри, либо самые уважаемые и влиятельные семейства.

– Возможно, тебе будет интересно, – продолжил Владимир Рюрикович, – но, нанимая здесь, в Киеве, купцов, он тратил вот такие деньги. – С этими словами он вытряхнул на стол золотые монеты из небольшого мешочка. Митрополит осторожно взял ближайшую монетку и осмотрел ее.

– Солид Андроника Комнина, – тихо проговорил Иосиф.

– Именно. Этим монетам по меньшей мере пять десятилетий. Но выглядят они так, словно их вчера отчеканили. А это значит, что либо Георгий их подделывал, либо у него был какой-то запас от деда. Подделывать старые монеты ему нет резона. Тем более не портя металл. Значит – это наследство, доставшееся от деда.

– И много он таких монет потратил?

– Изрядно. Хотя, сев в Москве, начал чеканить новые монеты очень хорошего качества. Быстро. Практически сразу. Вот, – произнес князь, высыпав на стол монетки из еще одного мешочка, – этим недавно расплачивался один из купцов, что прибыл из Москвы. Он божился, что эти монеты дал ему Георгий Максимович.

– Ты позволишь их забрать? – повел бровью митрополит.

– В качестве церковного пожертвования за год? – улыбнулся князь, прекрасно понимая, что Иосиф собирается их отправить патриарху вместе со своим отчетом.

– Да, – нехотя согласился служитель церкви. Но дело, порученное патриархом, было намного важнее.

– Забирай. И не забудь упомянуть, что я верный слуга церкви, – подмигнул он собеседнику.

– Церковь помнит добро, – солидно кивнул митрополит. А потом, после небольшой паузы, продолжил расспрос: – Почему ты ему помог? Вы ведь могли вместе с Юрием Всеволодовичем попытаться взять Георгия в плен, перебив его дружину. Разве не хотелось?

– Хотелось. Еще как хотелось. Но я не враг себе. Прекрасно представляю, какой кровью достанется победа.

– И только?

– Отчего же? То, что Георгий Максимович сел в Москве, мне очень на руку. Слова Юрия Всеволодовича – это просто слова. Выступит он в защиту Киева или нет – никто не знает. А вот наличие под боком Черниговских князей этого странного и во многом непонятного князя сильно предостережет их от попыток захватить Киев. Гибель Михаила Всеволодовича там помнить будут еще долго. Усиление Чернигова Георгию Максимовичу невыгодно. А я? Пока он сидит на своем болоте и строит крепость – я спокоен за свою судьбу. Да и Даниил Романович тоже. Георгий Максимович разом поставил крест на распрях в наших краях. Никому не хочется идти вслед за Михаилом Всеволодовичем и его дружиной.

– Он только вам с Даниилом Романовичем полезен?

– Он всем полезен, – пожал плечами Владимир Рюрикович. – Хотя звучит это очень странно. Кто он и откуда – никому не интересно. От распрей устали все. Но как их прекратить, мы не знали. А Георгий Максимович знал. Он просто убил того, кто беспокоил всю округу. И все. Умер человек, и беды более не стало.

Глава 10

19 января 1236 года. Москва

Для любого нашего современника, выросшего в мегаполисах с их энергичным, уверенным ритмом жизни, те далекие времена показались бы совершенно унылыми. Сонными. Ведь никто никуда не спешил, по меркам жителя XXI века. Этакие размеренные пасторальные коровы, что млеют в тенечке, укрывшись там от палящих лучей солнца.

Идиллия? Может быть. Но только не для Георгия и его людей. Для них такая жизнь была совершенно невыносимой, из-за чего вокруг них все бурлило и кипело. По-настоящему. Даже по меркам наших дней.

Что Георгий Максимович творил? Злодействовал с размахом!

Вся концепция его действий выстраивалась вокруг строительства новой крепости. Ну и всемерного повышения боеспособности своего княжества. Пришел, увидел и отжал? Осталось сохранить.

После бурных дебатов было принято решение – ставить новую крепость не в стороне от города, а вокруг старой. Почему? Да кто его знает? Что-то иррациональное. Для гостей из будущего эта небольшая крепость на слиянии Москвы-реки и Неглинной являлась чем-то сакральным, непознаваемым. Сердцем, душой, надеждой на будущее. А уж какой она там будет – дело десятое. Главное, чтобы она стояла. Все остальное – неважно.

В пользу этого решения говорило еще и то, что старый владелец города обеспечил знатную полосу отчуждения между стенами укрепления и Подолом. Опасался пожаров. Вот на этой полосе, буквально по линеечке, Валентин и стал разбивать новую крепость. Вплотную к старым стенам, разумеется, которые после планировали разобрать.

Самым приятным было то, что это начинание нового князя нашло самый теплый отклик в сердцах аборигенов. Все прекрасно понимали, что в случае нападения – она их последняя надежда на спасение от смерти или того хуже – рабства.

Но сердце сердцем, а желудок желудком. Просто так никто работать бы не стал, даже всецело поддерживая и одобряя идею. И вот тут начала приносить плоды игра Георгия на опережение. Он ведь не зря так щедро расплачивался с купцами, мотивируя их на великие дела и здоровую инициативу. Поэтому до конца навигации они пригнали в Москву двадцать стругов зерна[35]35
  20 стругов зерна в тех условиях – это примерно 800—1000 тонн зерна.


[Закрыть] из Рязанского княжества. Да по весне обещали подогнать не меньше из-под Киева и Галича. Кроме того, удалось закупить сена, овец, сала и соли в изрядном количестве.

Что это позволило Георгию сделать?

В те далекие времена большинство простых работ оплачивалось едой. То есть, нанимая человека на работу, его обязывались кормить. Как правило, этого считалось достаточно. Оплачивали отдельно только квалифицированный труд. Да и то – весьма скромно по нашим меркам. Обычный ремесленник на грамм серебра мог работать неделю.

Георгий же предложил очень щедрую по тем временам схему найма. Он не только сытно кормил трижды в сутки кашей на сале с мясом своих работников, но и выплачивал даже самым простым рабочим деньги – по медной монете в неделю[36]36
  На Руси в те годы не было медных монет. Однако и с другими монетами тоже была беда. Подробнее об этом можно почитать в приложении.


[Закрыть]. Поэтому к первому января на него уже трудился каждый второй мужчина дееспособного возраста, что проживал на территории Московского княжества. То есть тысяча двести семнадцать человек, которые были организованы в семьдесят девять бригад. Сверх того, Георгий сколотил еще две женские и три подростковые бригады.

Да-да, детский труд постыден. Но не тогда, когда это позволяет накормить людей, не приучая их к халяве. Ну и дела имелись для них. Например, все подходы к княжеству теперь находились под круглосуточным неустанным контролем. Деятельность мальчишек развернули, опираясь на советский опыт организации пограничной службы. В рамках местных возможностей, конечно. Благо среди «молодых стариков» парочка как раз там и служили.

Именно эта служба и смогла оповестить Георгия о прибытии митрополита. Само собой, не попадаясь ему на глаза. Тихо и аккуратно…

Иосиф, подъезжая к маленькому городу, смотрел и не мог поверить своим глазам. Нигде он не видел столько жизни и активности. Особенно на Руси, где города были довольно тихие и сонные даже по меркам тех лет. Но Москва, казалось, могла дать фору даже горячим городам юга. Несмотря на зиму, повсюду суетились люди. В небо уходили многочисленные столбы дымов. Раздавались перекликающиеся серии удивительно сильных и частых ударов молота. Так, словно кто-то загнал в кузницу древних гигантов. Что-то жужжало, что-то гудело, что-то тарахтело. Да и вообще – весь город и его окрестности полнились звуками и каким-то шевелением.

– Ваше высокопреосвященство, – хмуро произнес один из воинов, сопровождавших митрополита от самой Никеи. – Нас встречают, – кивнул он в сторону группы всадников, приближавшихся от города.

Иосиф взглянул туда, и сердце его сжалось от нехорошего предчувствия. И не только сердце.

Дело в том, что затяжная борьба с крестоносцами за контроль над Константинополем и сотрудничество в Святой земле вынуждали православное духовенство Никейской империи сталкиваться с ними постоянно. И не только сталкиваться, но и активно общаться, выступая переводчиками и дипломатами. Поэтому традиции, привычные для этих западных варваров, Иосиф знал очень хорошо. И вот эти всадники на крупных лошадях, в доспехах, прикрытых сюрко с одинаковыми геральдическими фигурами, были ему до боли знакомы. Кроме латинян, так не делал никто.

Встревожился не только он, но и все его спутники, которые поняли эту деталь.

– Он долго жил в Святой земле, – успокоил их митрополит.

– Да, ваше высокопреосвященство, – кивнул начальник его охраны и крепче сжал копье, не предпринимая, впрочем, активных действий. А это было непросто. Пятнадцать всадников шли очень плотно и в любой момент могли, развернувшись в строй фронта, ударить. Конечно, лошадки у них были не рыцарские, а местные. Но ситуации это не меняло.

Однако шагов за тридцать встречающие перешли на шаг, обозначая мирные намерения. Щекотать нервы можно и нужно до определенных пределов. Все-таки не враги прибыли. А в десяти шагах так и вообще остановились, удерживая небольшую, но все-таки дистанцию.

И только сейчас митрополит смог обратить внимание на то, в каких именно доспехах были встречающие. Конечно, сюрко укрывало большую часть корпуса, но даже то, что выступало из него, внушало уважение. Ни он, ни его спутники не были знакомы с латными доспехами вообще и с высокой поздней готикой в частности. Для первой половины XIII века такие поделки казались чудом нерукотворным. Ибо металлургия еще не достигла нужного уровня, как и мастерство кузнецов. И это пугало не меньше следования латинской традиции в геральдике.

– Перед тобой митрополит Киевский и всея Руси! – наконец, совладав с собой, произнес командир охраны. На древнерусском языке, но с сильным греческим акцентом.

– Мы рады приветствовать вас на земле Георгия Максимовича, – ответил после небольшой паузы предводитель отряда всадников… на чистейшем койне, который в Византии практиковали только высшие аристократы и интеллектуальная элита. – Князь ждет вас. Следуйте за нами. – После чего развернулись и не спеша поехали обратно, к городу. А делегация митрополита покладисто последовала за ними. Конечно, митрополиту чем дальше, тем больше хотелось избежать этого знакомства, но он взял себя в руки.

Делегация Иосифа втянулась в крепость, и сани остановились подле княжеского терема, на ступенях которого стоял Георгий Максимович. Его митрополит узнал не только по одежде. Лицо. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – перед тобой Комнин. А старый монах, видевший самого Андроника незадолго до смерти, так и вообще начал мелко дрожать.

Однако, несмотря на все опасения, Георгий принял митрополита очень хорошо. Ничего не обещал, но и не угрожал, оказывая должное сану уважение. Так что через две недели, когда Иосиф направился дальше – во Владимир, намереваясь завершить объезд вверенных ему земель, патриарху ушло увесистое послание на пачке пергамента… подаренной ему князем. Отчет вместе с целым сундучком всевозможных безделушек, включая золотые монеты Андроника, должны были после завершения половодья отправить на юг по Днепру. В Каламиты, где их должны были ожидать несколько боевых кораблей, принадлежащих православному духовенству Никейской империи.

«…О князе же могу сказать, что нигде, кроме как в Святой земле, он родиться и вырасти не мог. Только в тех краях причудливо переплетаются наши традиции с привычками латинян и магометан.

Лицом он вылитый Комнин. Манеры и образование говорят о том, что рос он при очень высоком дворе. Возможно, и императорском. Уровень образования таков, что я чувствую себя полнейшим неучем рядом с ним. Георгий прекрасно разбирается в Священном Писании, зная не только наши тексты и латинские ереси, но и древние, совсем уже забытые заблуждения. Знаком с исламом и какими-то странными восточными видами язычества. Он называет их зороастризмом, буддизмом, индуизмом и конфуцианством. Читает, пишет и изъясняется на семи языках! Разбирается в математике, геометрии, логике и иных науках, кои практикуют или арабы, или вообще в далекой Индии. Прекрасно играет в шатрандж, из тридцати партий, что мы с ним сыграли, я проиграл все!

О его навыках как воина местные жители вообще легенды начали складывать. По крайней мере, те, что его видели в бою. И сталкиваться не желают. Полностью подтвердились его военные успехи в Тавриде. Они дополнились еще разгромом дружины одного из местных варварских князей. Ее он вырезал практически полностью.

Оружие и броня у него действительно выдающиеся. Все его люди очень хорошо снаряжены и вооружены. Есть небольшой отряд очень сильной тяжелой кавалерии. Много лучше рыцарского ополчения латинян. Мощные арбалеты. Очень мощные. Шагов с пятидесяти пробивают доспехи из железной чешуи. И стреляют довольно часто.

Но это все малозначительные детали.

Главное в том, что, по его словам, в Святой земле ему было видение, открывшее многое. В том числе и место тайника с Дарами Георгия Победоносца и кое-какими вещами, добытыми в древности из Атлантиды. Все дары умещаются в ковчеге из непонятного материала. В его распоряжении полное воинское облачение Георгия Победоносца: шлем, кираса, поножи, щит, копье и меч! Они, как и все дары, выглядят нерукотворными! Просто божественными! По словам Георгия, для оружия и доспехов применялись небесное железо и древний металл – титан. Он очень легкий и прочный.

Кроме того, в ковчеге находились тексты – наследие Георгия Победоносца: его личное Евангелие и еще одиннадцать иных текстов. Все они также выглядят нерукотворными. Материал, на котором их написали, я опознать не смог. Это не папирус, не пергамент, не бумага. Все покрыто изящными, аккуратными буквами. Одна к одной, без помарок и ошибок, даже самых малых. А промежутки заполнены безумно красивыми миниатюрами и узорами. Под стать им и полотна, которые украшены совершенно удивительными картинками. Самой замечательной является картина, как ее назвал Георгий, изображающая момент рождения Иисуса нашего Христа. Нарисовано так хорошо, что я просто не представляю, как так можно сделать. Иной раз взглянешь на них, и кажется, будто живые, просто замершие на мгновение. Одно могу сказать – ничего даже близкого я не встречал в своей жизни.

Я в полной растерянности. Это ведь настоящее чудо!

Кроме того, он знал, зачем я приехал, и просил передать пожелания доброго здоровья вам и императору. Мало того, для написания сего письма подарил пергамент высшего качества, который у него имелся в избытке. Также он пообещал разрешить скопировать тексты Даров, ибо, по его словам, они достояние всех христиан.

Зачем он сюда пришел, я не знаю. Сам он сказал, что ведом самим Георгием Победоносцем, открывшим перед ним свой тайник в Святой земле и давший задание. Ему надлежит выстроить в этих диких краях неприступную твердыню для хранения даров этого святого человека…»

Во Владимире Иосиф гостил очень немного. Сразу, при первой же возможности, отправившись в обратный путь. Очень уж хотелось ему снова взглянуть на Дары Святого Георгия и пообщаться с этим удивительным человеком. Да и Москва ему понравилась. Кругом порядок, и все при деле.

Патриарх же, когда получил это послание и изучил предложенные к нему артефакты, устало откинулся на спинку кресла и задумался. Крепко так, основательно. Как вести себя дальше. Тем более что Венеция и Рим отправили к этому человеку свою делегацию. Явно что-то разузнали и заинтересовались. Ведь в колониях Венеции их видели и отметили латинские геральдические традиции.

– Может быть, пора пообщаться с его родственниками? – поинтересовался тихий и неприметный сотрудник тайной разведки церкви, что ждал в покоях патриарха его дальнейших распоряжений.

– Может быть… – хмуро произнес патриарх и потер переносицу.

Часть вторая
Князь

Мы в мир принесем красоту и гармонию.

Он будет купаться у нас в чистоте.

Там дети танцуют,

Здесь бегают кони.

Поверьте, мы знаем дорогу к мечте!

Все будет проделано быстро и слаженно…

Так… ЭТО не трогайте, ЭТО заряжено!

Глава 1

2 сентября 1236 года. Москва

Миндовг стоял на небольшом холме и рассматривал Москву с какими-то смешанными чувствами. О, как сладки были увещевания Юрия Всеволодовича! Чего только там не было по его рассказам. Но еще тогда это странное поведение смутило великого князя литовцев. Почему же, если там столько всего вкусного, он сам не идет ее захватывать? В чем подвох?

Сейчас же, стоя недалеко от этого маленького города, он медленно начинал осознавать всю неловкость ситуации.

Во-первых, его ждали. Простых людей ни в Подоле, ни рядом с ним не наблюдалось, как и скота. Мало того, проходы между домами Подола были заставлены телегами, скорее всего, скрепленными. То есть ударить конницей и смять засевших там стрелков не выходило вообще.

Во-вторых, несмотря на все заверения Юрия Всеволодовича, крепость не выглядела маленькой и слабой. Скорее наоборот. В отличие от большинства русских крепостей, известных Миндовгу, она имела очень прямые линии стен и множество высоких башен, выступавших перед куртиной. Аккуратно на удалении полета стрелы[37]37
  Георгий уже успел серьезно реконструировать старую деревянную крепость Москвы. Подробнее можно почитать в приложении.


[Закрыть]. Так что штурмовать эти укрепления казалось сущим безумием.

В-третьих, войска. Они не выглядели слабыми и малочисленными. Да, безусловно, армия в полторы тысячи человек, что привел с собой Великий князь Литовский, превосходила войска Георгия Максимовича. Но не сильно. В том же Подоле, у баррикад, наблюдалось около четырех сотен стрелков. А возле ворот строился отряд из тяжелых кавалеристов. Причем на стенах крепости еще оставались люди. И все бы ничего. Но даже отсюда невооруженным глазом было видно – они все в доспехах. Вообще все. Причем кавалеристы в чем-то тяжелом. В то время как его люди большей частью вообще ничем не были прикрыты. Да, он смог исполчить немало охочих людей, но вооружить их по-человечески у него не имелось возможности.

В-четвертых, все бойцы противника были в сюрко с одинаковыми геральдическими фигурами. Словно воины католических орденов, с которыми ему приходилось уже не раз иметь дело.

Очень неудобная ситуация.

Но Миндовг не зря получил свое имя[38]38
  Миндовг – производная форма от словосочетания в литовском языке, означающее «Много мыслящий».


[Закрыть], данное ему по языческому обряду за свершения, а не просто так, как принято у «людей книги»[39]39
  «Люди книги» – последователи христианства, ислама и иудаизма. Эти религии являются ветвями одного направления и во многом сильно пересекаются, перекликаются.


[Закрыть]. Оценив всю пагубность ситуации, он решил пообщаться с местным князем. Раз уж пришел. Посему в сопровождении небольшого отряда из ближних дружинников он шагом поехал к крепости. Спешить и провоцировать лучников не хотелось совершенно. Да и скорострельность самострелов не очень высока, но ему от этого легче не станет.

Видя намерение пообщаться, ему навстречу выдвинулась группа из двух десятков всадников. И чем сильнее они сближались, тем больше Миндовг убеждался в правильности своего решения. По сравнению с этими, закованными в латные доспехи людьми он в своей кольчуге выглядел бедным родственником.

– Великий князь Литовский, Миндовг, – представился гость, едва заметно обозначив поклон, когда между отрядами осталось метров пять.

– Князь Георгий Максимович Комнин, – ответил приветствием хозяин. Аккуратно и без лишнего пафоса. Миндовг мог бы и скромнее представиться. А то, Великий князь, понимаешь ли. Вот Георгий и вернул ему шпильку, указав принадлежность к очень влиятельному роду. Такому, по сравнению с которым Миндовг выглядел если не дворняжкой, то близко к тому. Так что с точки зрения средневековой этики получалось так, что еще неизвестно, кто из них более весом и значим. Шило на мыло примерно.

Миндовг это оценил и улыбнулся. Ему нравились такие игры. Но Георгий не дал ему продолжить ритуальное пустословие.

– Вас Юрий Всеволодович прислал?

– Прислал? – удивился Миндовг.

– Или обманом заманил.

– Почему ты так считаешь?

– Я занял его земли. Он на меня в обиде. Но после разгрома мною Михаила Всеволодовича не горит желанием сам сгонять меня с Москвы. Ты – самый лучший кандидат для выполнения грязной работы.

– Ты говоришь обидные вещи, – попытался напустить на себя оскорбленную невинность Миндовг.

– Юрий Всеволодович в суточном переходе от этих мест. На волоке, что ведет в Клязьму. Он ждет исхода боя, чтобы атаковать победителя. И убить одним ударом двух зайцев.

– Это точно? – нахмурился Миндовг.

– Можешь отправить к волоку своих людей и проверить мои слова. А можешь поверить на слово. Ведь о твоем подходе я узнал заранее.

– И как же?

– Мои люди меня любят и с оказией передают как дурные, так и хорошие новости.

– И что ты предлагаешь? – невозмутимо поинтересовался Миндовг.

– Юрий Всеволодович вывел всю свою дружину, да еще призвал всех своих вассалов. Кое-каких наемников привлек. Сейчас у него без малого восемь сотен воинов. Преимущественно конных. Я в крепости устою. Ты в поле – не устоишь. Но и он потеряет людей слишком много. Ослабнет. Ему это не нужно.

– Ты предлагаешь мне атаковать дружину Великого князя? – удивленно выгнул бровь Миндовг. – Зачем? Он ведь идет мне на помощь, – начал блефовать литовец.

– Тогда подожди его подхода, и вместе попытайте счастья. Я готов вас встретить. – После чего Георгий развернул коня и направился обратно к своим войскам. Причем довольно быстро въехав в зону поражения стрелков ополчения от греха подальше. А то еще атакуют в спину.

Чуть помедлив, Миндовг последовал примеру своего визави. Требовалось взвесить полученную от него информацию. Если Юрий Всеволодович стоит в дне пути от Москвы, значит, он чего-то ждет. Чего? Очень уж реалистично прозвучали слова Георгия Максимовича. Тем более что к его приходу он был действительно готов. Их набег не выглядел внезапным. А может быть, он просто тянет время? Но зачем?

Сам же Московский князь вернулся на первоначальную позицию и медленным тяжелым взглядом окинул поле. Битвы было не избежать. Как и в каком формате – дело десятое. Не такие люди эти литовцы, чтобы просто так уходить. Да и наличие будущего тестя под боком – очень многогранный фактор.

Воинство Георгия за минувший год на Московском престоле значительно окрепло. В сущности, он сформировал четыре разных воинских подразделения.

Первое подразделение представляло собой конную роту кирасир, как он ее назвал. Под нее пошли все пятьдесят доставленных новгородцами из Фризии настоящих рыцарских коней. Каждый в тонну весом! Натуральное чудовище! На них посадили самых боеспособных дружинников, упаковав как их самих, так и лошадей в очень серьезные латные доспехи, выполненные в стиле высокой поздней готики. Ну и, само собой, снабдив всадников ясельными седлами с глубокой посадкой да копейными крюками на кирасах. В результате мощь их копейного удара стала уступать только могуществу натиска. Обычного дружинника в кольчуге, прикрытого легким деревянным щитом, удар копьем такого кирасира пробивал насквозь. В глазах местных эта рота выглядела натуральными железными чудовищами.

Второе воинское подразделение было представлено второй ротой кирасир, которую Георгий посадил на трофейных коней черниговских дружинников. Еще полсотни относительно тяжелых всадников. Только на этот раз в бригантинах поверх кольчуг. Да и лошадки имели очень скромное прикрытие, больше защищающее от стрел, чем от серьезных ударов. Получилась этакая заготовка для дублирования первой роты кирасир… по мере поступления лошадей и изготовления доспехов.

Третий отряд – пехотная рота стрелков-арбалетчиков. Прекрасные доспехи, мощные арбалеты, муштра и железная дисциплина. В общем – все то, чего в том мире не было нигде, по крайней мере, в комплексе. Но их было всего сто человек, поэтому они оставались прикрывать саму крепость, своего рода резервом. Холодным оружием они владели еще довольно плохо, однако прекрасные по местным меркам доспехи и дисциплина давали им очень приличные шансы в столкновении с местными отрядами.

Четвертый отряд – рота ополчения. Раз в месяц Георгий проводил двухдневные учебно-тренировочные сборы среди работавшего на него персонала. Не всех, а только тех, кто подходил характером и здоровьем. Четыреста человек. Можно было бы и больше, но количество диктовалось трофейными кольчугами. Ничему особенному их научить не могли, да и не хотели. Просто элементарная муштра для наведения дисциплины и освоение простых, как два пальца, длинных луков. Стрелять прицельно от них никто не требовал. Просто по команде выдержать направление и возвышение по руке командира и дать залп, растянув луки до предела. И так – по несколько раз в минуту.

Конечно, в некотором очень скором будущем Георгий планировал их перевооружить на арбалеты, но пока приходилось обходиться тем, что есть. Так как его идея с цельнодеревянными арбалетами провалилась. Да, сделать их можно было быстро и просто. Но толку с того? С таких «девайсов» только на уток охотиться… или лягушек. Слишком уж слабая дуга. Поэтому пришлось временно заимствовать опыт знаменитых английских лучников. Дешево, быстро и сердито. Особенно не вспоминать куда более поздние сказки об их эпичной точности. Даже если она была, тактика применения таких лучников строилась на формировании плотности огня по площадям. А там точность без надобности. Поэтому любой крестьянин подойдет.

Итого получалось изрядно. Сто всадников, сто арбалетчиков, четыре сотни лучников. И все тяжелые, и все в изрядных доспехах для своей роли. Шесть сотен! Такой уровень не каждый великий князь может себе позволить. Численно. Однако в глазах литовцев, прибывших «на стрелку» верхов, у московитов была только сотня кавалеристов против их полутора тысяч. Пусть и легких, но в пятнадцать раз больше! Пехоту же в те дни никто даже за людей не считал. Ну, разве что Миндовг напрягся, понимая, насколько непроста ситуация. Остальные же его люди и в ус не дули. Фигня вопрос! Растопчем!

И вот после целого часа бурных дебатов с маханием руками и самых сочных базарных эпитетов литовцы зашевелились, готовясь атаковать.

Понимая, что штурмовать крепость, не подавив лучников в Подоле, безумие, Миндовг все-таки заставил сотню бойцов спешиться и, прикрываясь щитами, попытаться растащить телеги. То есть дать ход для кавалерии.

Плотный обстрел этих камикадзе прибалтийского разлива, конечно, дал определенный эффект. Но большие кавалерийские щиты сильно облегчили участь наступавшей пехоты, несмотря на плотный обстрел. Только двадцать три человека оказались выбиты из общего массива.

Но лезть в рукопашную свалку вчерашним крестьянам не стоило. Поэтому, расстреляв колчан стрел, все четыре сотни лучников по команде Георгия отступили в глубину построений. Сигнальщик с флажками и горнист очень сильно помогали в этом деле, как и муштра, прививавшая людям какую-никакую дисциплину.

Телеги одного из проходов расцепили и растащили. После чего легкая кавалерия литовцев устремилась в глубину Подола, планируя порубить и потоптать лучников. Тем более после такого весьма неказистого дебюта.

Однако лучники вновь начали очень густо бить по площади. И вот тут случилось то, к чему литовцы были не готовы. Никогда прежде они не встречались разом с таким количеством пеших лучников. И, как следствие, такой плотностью обстрела из луков. Степняки даже близко ничего обеспечить не могли из-за высокой рассеянности построения. А тут…

Конечно, у всадников были щиты. Но то у людей. Лошади же не были совершенно ничем прикрыты. Поэтому стрелы разили их без жалости. Не смертельно, но очень болезненно, доводя буквально до безумия. Меньше чем за минуту вся улица превратилась в завал из бьющихся в агонии лошадей и людей. Совершенно непроходимую баррикаду, на которой осталось почти две сотни всадников.

Остальные же отступили.

Тем временем отряд спешенных литовцев не зевал и стал растаскивать телеги в других проходах. Видимо, Миндовг изначально понял, что дело может оказаться хуже, чем мыслят его соратники. Поэтому сразу дал куда более дальновидный приказ.