Текст книги "Иван Московский. Том 3. Ливонская партия"

Через четверть часа вся крепость, кроме башни Германа, была взята. Уставшие и немало напуганные большими потерями, бойцы пехотного полка не брали пленных. Просто били и кололи, уничтожая всех на своём пути.

Башню же вскрыли довольно лихо. Выкатили на прямую наводку фальконет. Бахнули в окованные ворота несколько раз, выбив их с петель к чёртовой бабушке. А потом накидали на первый этаж сырых веток и подожгли их. Огня как такового не получилось. А вот дыма было СТОЛЬКО, что защитники башни просто выпрыгивали из окон.

Штурмовать такой донжон Даниил не имел ни малейшего желания. После полученных потерь. А умыться кровью пришлось бы в боях на лестницах с закованными в латы рыцарями да бойцами с мощными арбалетами, а то и аркебузами. Туда ведь отступил комендант крепости и его лучшие, самые преданные бойцы.

– М-да… – хмуро произнёс Холмский.

Он переступил через труп какого-то человека и выглянул в окошко. Вид из башни Германа открывался довольно мрачный. Приличной части стены на юге попросту больше не было. Кое-где стена на севере красовалась пробоинами. Во дворе куча трупов, которые обдирали и выносили трофейные команды из числа нестроевых. Хорошо хоть пожаров удалось избежать.

Крепость была взята. Да. Но далеко не с такой ювелирной точностью, с какой они планировали во время совета в Москве. Да и потери, достигшие трёхсот человек убитыми и ранеными, – это очень серьёзно. Намного больше, чем сам Даниил думал. Хотя за тем столом он был самым главным скептиком.

А ведь теперь этот город нужно было как-то защищать…

Глава 2

1478 год, 3 мая, Москва

– Ну что, допрыгались? – мрачно произнёс Иоанн, входя в гридницу.

Все присутствующие промолчали. Меж тем король продолжил:

– Война на два фронта. Твою мать! Этого нам ещё не хватало.

– Мы может разобраться с Ливонией и после взяться за османов, – осторожно произнёс митрополит.

– Очень своевременное предложение, – ехидно заметил король. – А как на него отреагируют мои степные вассалы? В Степи уважают только силу и ничего кроме силы. И если султан покажет, что сильнее он, то они переметнутся на его сторону. А с Молдавией что за это время случится? Мы только-только начали с ней торговлю, продавая им железо и железные изделия в обмен на продовольствие. После войны же, если мы сейчас не вступимся за неё, про эту торговлю можно будет забыть. А с Тавридой как сложатся дела? А ведь Таврида – это ключ к господству на Понте. Ну и много крайне дешёвой соли, в которой у нашего государства особо острая нужда.

– Ты сгущаешь краски, – произнёс митрополит, крайне неуверенным тоном.

– Я? Отнюдь. Потому что если мы не дадим решительного отпора османам, то потеряем покой в наших центральных землях. Потеряем нижнее и среднее Поволжье. Крым. И нашего единственного союзника – Молдавию, которая без всякого сомнения окажется покорена и совершенно разорена османами.

– Я согласен с Василевсом, – произнёс Патриарх Мануил, который подчёркнуто обращался к Иоанну только так. – Но хочу его слова дополнить. Он не сказал про международный престиж. Иоанн провозглашён Василевсом Римской Империи Поместным собором Константинопольского патриархата, что подтвердили поместные соборы Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархатов. Кроме того, он выкупил права на Константинополь у Рене, графа Прованса, который выступал наследником Латинской Империи Востока. И получил права у Андрея Палеолога, который был наследником Православной Империи Востока. Таким образом в руках Иоанна все возможные права на престол Константинополя. Это прямой вызов султану. И он не может его игнорировать. И если ему не дать отпор сейчас, то всему миру станет ясно, что Иоанн всего лишь титулярный Василевс, как и многие до него. Что не в его власти освободить Восток. Что он не Великий правитель христианского Востока, что взошёл над этой землёй, как Сириус, в ответ на наши молитвы…

– Может, так и поступить? – спросил казначей. – Война с османами – дорогое удовольствие. Зачем она нам? К чему нам лезть в те земли? Нам что, здесь своих проблем не хватает? Не лучше ли с османами дружиться?

– Разве может дружить лев с тигром, деля молодого ягнёнка? – усмехнувшись спросил Мануил.

– А разве нет? Один ест свою половину, второй – свою.

– А если оба хотят всего ягнёнка? – спросил со смешком кто-то.

– Интересы Руси входят в противоречие с интересами османов, – спокойно начал вещать Мануил. – Они как кошка с собакой. Султан спит и видит степи под своей рукой. И толпы рабов, которые кочевники ведут на продажу. Русских рабов. А он с того греть руки станет. Это правоверных в рабство продавать нельзя, а православных и католиков можно. И это очень доходное дело для того, кто его контролирует. А Иоанн лишил его этого источника огромных доходов. И договориться им по этому вопросу не выйдет. Вы ведь не хотите, чтобы с Руси постоянно угонялись тысячи, а то и десятки тысяч рабов? Вот. Идём дальше. Персидская торговля. Это тоже огромный убыток и непримиримая точка спора. Кроме того, Иоанн стал первым христианским правителем, который начал активно и материально поддерживать Молдавию. Как это расценить? Только как вызов господству османов на Балканах. Отчего местные христиане уже ропщут в жажде освобождения. А Молдавию Руси бросать не выгодно – это много дешёвого продовольствия, которое вам очень нужно. Куда ни поверни – одни острые углы.

– Сидели бы тихо и не высовывались… – тихо пробурчал казначей скорее себе под нос, но все услышали. Впрочем, он уже прекрасно понял свою неправоту.

Иоанн не возражал на слова Мануила. Тот был кругом прав. Русь росла и развивалась. И волей-неволей ей приходилось конкурировать с другими державами региона за жизненное пространство, торговые пути и интересные рынки.

Ливония после решительного штурма Нарвы, взятой нарочито шумно, пребывала в шоке и ужасе. Оказалось, что у Иоанна есть чем ломать её каменные стены. И как это «что-то» парировать ландмейстер не понимал. Ресурсов же для того, чтобы вести наступательную войну против Москвы, у них не было. Во всяком случае, своих.

Ганза, один из городов которой Иоанн вот так дерзко забрал, тоже немало напряглась. Там думали, что крепкие каменные стены и наёмники позволят им отсидеться.

Эта сладкая парочка, эти Лёлик и Болик в лице Ганзы и Ливонии, пока находились в шоке, а значит, нужно было давить без всякого промедления. Чтобы не опомнились. Но для этого в Ливонию пришлось бы ввести основные полевые силы Иоанна. Но чем тогда прикрывать юг?

Мехмед нанёс удар сразу по трём направлениям. Он высадил крупный экспедиционный корпус в Крыму, загнав Андрея Васильевича в Керчь… то есть Боспор, который он эти годы отстраивал, используя камни Кафы. Кроме того, султан отправил крупное войско во главе с Менгли Гераем к Минас-Итилю в низовье Волги. А сам с главными силами вторгся в Молдавию, рассчитывая её подчинить своей власти.

Султан мог себе такие игры позволить. У него было очень много разного рода иррегуляров и ополченцев, из-за чего по каждому из направлений имел крупные контингенты. Достаточно крупные, чтобы испугать любого. Даже Иоанн, когда понял, что задумал Мехмед, покрылся испариной и холодным потом.

В сущности, думать-то особо и нечего было. Требовалось немедленно собирать все возможные силы в кулак и идти ломать лицо неприятелю. На юге, разумеется. Потому что поражение на этом направлении грозило куда бо́льшими проблемами, чем на севере.

Но Иоанн жутко не хотел упускать момент в Ливонии. Вон как всё хорошо пошло. Да, потери больше ожидаемых, но в целом терпимо. Просто в будущем нужно быть аккуратнее. Тем более что Даниил уже нащупал рабочую стратегию штурма. Кроме того, он опасался вторжения крупных отрядов наёмников с севера. А Ганза это могла организовать в считаные месяцы, из-за чего король мог оказаться в раскоряченном состоянии. Как быстро удастся решить вопрос на юге, было решительно непонятно. Год, два, три… может, и больше кампания затянется…

Особняком стоял вопрос с Польшей и Литвой, аристократия которых самым пристальным образом наблюдала за происходящим. Казимир, понятно, не дёргался. Он был лично завязан на Иоанна и в случае разлада с ним попадал на несовместимые с жизнью «бабки» долговых обязательств. Но кроме Казимира, в Польше и Литве хватало людей. Ведь в Польше с Литвой «Родословец Руси» также распространялся, как и по всей остальной Европе. И это многим умы теребило. Кто-то жаждал реванша и, без всякого сомнения, готовился поучаствовать в частной военной кампании против Руси. Чтобы если не земли отжать, то пограбить хотя бы. Кто-то боялся с Иоанном связываться. А кто-то начал посматривать в его сторону. Всё-таки в его жилах текла кровь Витовта Великого и Пржемысловичей. Да и от Мунсё, Хорфагенов, Годвинсонов, Мономахов и Комнинов так просто не отмахнёшься. Не говоря уже о том, что Рюриковичи, являющиеся прямой мужской ветвью Скьёльдунгов на 1478 год, получались самой древней непрерывно правящей династией Европы. Так что в вопросах родовой чести и аспектах местничества, весьма популярного в Литве и Польше тех лет, никто с ними не мог сравниться. Даже Ягеллоны, считавшиеся молокососами и выскочками по сравнению с этим древним родом. А тут ещё и военный успех, идущий одной сплошной чередой.

Так что Литва и Польша Иоанна не сильно заботили. Их разрывали внутренние противоречия, многократно усилившиеся после поражения под Вильно и потери Смоленска, Полоцка, Витебска и Торопца. Многие умы искали объяснение этому непонятному для обычных феодальных мозгов явлению. И находили ответы только в связке из Божьего благоволения и древней крови. А почему раньше всё было на востоке Руси плохо? Так за грехи тяжкие карал Всевышний. Вот. Отмолили. И дело на лад пошло.

Впрочем, Иоанн не тешил себя иллюзиями. Он прекрасно понимал, что это неустойчивое Польско-Литовское равновесие продлится только до начала вторжения с севера отрядов наёмников в сочетании с проблемами на юге. Вот тогда ему сразу всё припомнят. И решат поучаствовать в этом веселье в полной мере…

Так или иначе, но к концу этого совещания Иоанн принял решение – оставить в Полоцке и Нарве по пехотному полку. Остальными же силами выступать на юг. Само собой, привлекая и татар для участия в этой кампании. Но осторожно. И не делая на них ставку как на какие-то значимые полевые силы. Нет. Их роль заключалась совсем в ином…

Завершив это экстренное совещание и отдав все необходимые приказы, Иоанн вышел на крыльцо гридницы.

Уже был вечер. Однако весь кремль был охвачен строительной лихорадкой. Как только погода позволила по весне, так и ринулись строить, приготовив к тому времени всё необходимое.

Четыре кирпичных заводика выпускали уже с год как красный керамический кирпич, а также черепицу. Ещё два заводика трудились, обслуживая каменоломни в низовьях Москвы-реки и на Оке, выпуская из отходов добычи известковых блоков римские кирпичи, прессованные из смеси гашеной извести с речным песком. А также саму известь для самых разных нужд. Плюс каменоломни старались, делая типовых размеров строительные блоки.

И это не считая того, что Иоанн заказал в 1477 году у своих итальянских контрагентов Людовико Моро из Милана и Фердинанда из Неаполя поставки каррарского мрамора для облицовочных работ. А также античных статуй.

Кроме того, король договорился о том, что Людовик пришлёт мастеров для организации на берегах Ладоги добычи гранита. И тот прислал, закрывая грехи шаловливого брата. В том же 1477 году в Неву вошёл караван из трёх кораблей, которые сразу получили лоцмана и направились к уже разведанным месторождениям. Туда, куда новгородцы весь год свозили припасы и где строили укреплённое поселение, прокладывали дорогу до причала, возводили его и прочими способами подготавливали всё для работ, включая переправку охочего люда, что готов был за верную еду и небольшую плату трудиться на каменоломнях на добровольных началах. А таковых в королевстве хватало. Особенно в тех провинциях королевского домена, что были удалены от Москвы.

Иными словами, весной 1478 года в распоряжении нескольких итальянских архитекторов находилась масса строительного материала, двести семнадцать опытных строителей из европейских артелей, набранных прежде всего в Италии и около двух тысяч разнорабочих из числа местного населения. Плюс тягловые лошади. Тележки. Носилки. И прочее, прочее, прочее. Даже несколько деревянных кранов с поворотными стрелами и лебёдками соорудили, поставив на салазки.

И работа закипела. Тем более что план работ и дорожная карта по их проведению к 1 апреля 1478 года были полностью завершены и утверждены, чтобы архитекторы друг другу не мешали и в каждый момент времени были в полной мере заняты, избегая простоя рабочих рук.

Новую каменную крепость строили, чуть отступив от старых белокаменных стен. Но не честно ставили каменную фортификацию, а с уловкой. Внешние стены в четыре кирпича каждая как скорлупа. А между ними набивали влажную смесь речного песка с гашеной известью.

На вид – толстенная кирпичная стена, имевшая в основании добрые двадцать метров. На деле – нечто радикально более дешёвое и простое в возведении. Из-за чего стены ставили удивительно быстро. Прямо реактивно, как по меркам тех лет.

Вместо башен ставились мощные бастионы через каждые двести метров. По той же технологии. Внешняя кирпичная скорлупа. Внутри же всё забито известково-песчаной смесью. Понятное дело, что с перспективой облицовки ладожским гранитом, который по весне только-только начал подходить. Как ни крути, а гранитная стена выглядит дико богаче и представительнее, чем кирпичная.

При этом белокаменный кремль Иоанн решил не сносить, а реконструировать, используя как второй контур укреплений, возвышающийся над первым. С проходом между ними.

Король решил трансформировать старый кремль по типу классической готической крепости с высоченными стенами. Причина проста – защита внутренней территории крепости от ветров, которые тут бывали совершенно скотские. Ну и в плане обороны какое-никакое, а подспорье. Особенно если у неприятеля не будет нормальных орудий.

Но это – потом.

А сейчас – ударное возведение новой поистине мощной современной крепости бастионного типа. Условно бастионного, конечно, так как классическую «звезду» поставить он не мог – всё-таки геометрия кремля суть треугольник. Из-за чего приходилось выкручиваться, комбинируя всё, что он сам знал и слышал, с тем, что знали и слышали итальянские архитекторы. Плюс немного импровизировать и выдумывать. Так, несмотря на бастионный тип новых укреплений кремля, перед воротами, каковых стало сильно меньше, ставили мощные барбаканы – укреплённые форпосты, подходы к которым прекрасно простреливались со стен и ближайших бастионов.

В общем, мощь.

Параллельно внутри кремля также велись строительные работы. Аристотель Фьораванти занимался возведением нового большого кафедрального собора вместо старого Успенского, который поставил в XIV веке ещё Иван Калита.

В качестве творческого ориентира Иоанн набросал итальянцу эскизы в духе Казанского собора Оренбурга, выполненного в неовизантийском стиле в конце XIX века. В той степени, в какой он понял и запомнил его образ с фото, виденного некогда. Аристотелю же надлежало эту концепцию развить. Но при этом общая высота нового кафедрального собора Москвы никак не должна была быть меньше семидесяти метров. А лучше – больше.

Причём в качестве материалов Иоанн предложил Фьораванти применить принцип переменной плотности строительного материала. И нижнюю часть собора построить из полновесного клинкерного кирпича, а верхнюю – из пустотелых керамических блоков. С последующей облицовкой мрамором, разумеется. Но главное – нагрузить стены так, чтобы они под собственным весом не сложились. Да фундамент достойный возвести. Плюс принцип армирования порекомендовал, что применялся в XX и XXI веках при укреплении старых строений.

А рядом с новым храмом строился и новый дворец. Под стать амбициям правителя Москвы. И опять-таки – в неовизантийском стиле. И в перспективе рядом с ним должно было полностью перестроить Архангельский собор, дабы превратить его в династический некрополь с большим заглублением при хорошей гидроизоляции. Но это уже после строительства кафедрального собора. Очень уж он был нужен.

Плюс фоном шли работы по сооружению канализации и водопровода[44]44
  Для канализации прокладывали небольшие подземные ходы с арочными сводами, чтобы можно было их в случае чего чистить. Туда же предполагалось сливать дождевую воду, которой нечистоты и предполагалось смывать. Для водопровода планировали применить керамические трубы.


[Закрыть]. Вон и мощную водонапорную башню ставили в одном из ближайших к Москве-реке углов крепости. С ветряной мельницей на ней, дабы воду сама качала.

Иными словами, московский кремль в этот момент времени представлял собой большую стройку. Один сплошной хаос и суету. Да. Это всё нужно было делать. Но жить в условиях стройки – такое себе удовольствие. Так что король с величайшим удовольствием готов был оттуда сбежать. Куда угодно. Даже на войну. Прихватив с собой сына. Лет ему, конечно, было ещё мало. Но почему нет?

Глава 3

1478 год, 1–2 июля, устье Днепра

Иоанн действовал быстро. Он уже на следующий день после принятия решения начал выдвигать полки на Смоленск, чем немало напугал Казимира. Так что Великий князь Литовский всецело содействовал накоплению у Смоленска любых водоплавающих средств, лишь бы побыстрее протолкнуть Иоанна на юг.

Важным подспорьем было и то, что король Руси превратил Смоленск в передовой свой форпост на западе, из-за чего имел в нём приличный военный склад с провиантом и боевыми припасами. Так что войска шли налегке.

Строго говоря, все полевые войска, которые он стягивал для участия в османском походе, двигались, опираясь на созданную за 1474–1477 годы систему военных складов. Обозы у них имелись. Да. Но сильно облегчённые из-за того, что лошади тащили полупустые фургоны. Отчего полки и отдельные роты стягивались стремительно.

Кавалерия тоже подходила к Смоленску, но, когда король выступил в поход вдоль реки, на плавательные средства не грузилась, а двигалась параллельно. Обоз её находился на лодках да корабликах, взятых внаём у литовцев. Там же, по реке, перемещался и личный состав в основной своей массе. По берегу же перегоняли только конский состав без седоков да осуществляли охранение на марше. В этих табунах находились и обозные лошади остальных войск.

Причина такого решения была достаточно проста и сложна одновременно.

Лошадь – это не мотоцикл. Это живое существо с ограниченными показателями выносливости и силы. И это только в наивных фильмах на ней можно верхом проскакать галопом большие расстояния. На деле боевые кони линейных пород выдерживали такие скачки под седлом не более трёх-четырёх километров. Рысью – больше, но не сильно. Беда лишь в том, что после такой нагрузки копытный дружок был загнанным и едва ли к чему годился. Именно поэтому в XIX веке выработали определенные правила для долгих конных переходов, при которых конь был пригоден к бою без вот таких вот перегибов. Проще говоря, в любой момент такого марша можно было скомандовать атаку, и всадники ломанулись бы вперёд галопом.

Как же это достигалось? Умеренной нагрузкой. Час верхом, но шагом. Час – под уздцы. И каждые три дня – днёвка для отдыха. При этом кормление овсом было обязательно, дабы конь оставался в тонусе[45]45
  Можно и травой ограничиваться, но тогда кони становились вялыми, быстро утомляемыми и мало пригодными для боя. Такой подход был возможен только в ситуации с ездящей пехотой, которая не практикует конного боя, а использует конский состав исключительно для передвижения.


[Закрыть]. Стратегическая маршевая манёвренность конницы из-за этого оказывалась очень скромной, не превышая, а иной раз и уступая хорошей пехоте. Ведь отряд идёт со скоростью самого медленного участника, а им выступает обоз, который традиционно не двигался быстрее, чем шагом. Причём необходимость в перевозке огромного количества фуража – овса – делала такие обозы у больших конных формирований поистине огромными. И в ту же Гражданскую войну в начале XX века конные армии, по сути, могли маневрировать только вдоль железнодорожных путей, привязанные к составам с фуражом.

Одвуконь, конечно, можно всю дорогу провести в седле, пересаживаясь с одного седла на другое. С тремя конями ещё проще, так как часть походной нагрузки можно перенести на вьючную лошадь, и копытные друзья меньше уставали. Но в любом случае ни о каких забегах на многие десятки километров в день несколько суток подряд речи не шло.

Понятное дело, что лошадь, особенно подготовленная, как и человек, способны к форсированному маршу. Обычно он осуществляется на рысях. Но далее 60–70 километров в сутки он всё одно не уходит. Да и потом лошадям требовалось отдыхать, чтобы не было падежа. Хотя и после первого форсированного марша можно части поголовья недосчитаться.

Конечно, как в любом деле, встречаются и исключения. И даже отдельные подвиги. Особенно когда ради них не жалко было коней. Но у Иоанна не тот случай. Хорошего конского состава в избытке у него не имелось, поэтому конями он дорожил.

И тут возникал вопрос – как быть?

Лодки спускаются по реке намного быстрее всадника. И конные роты без всякого сомнения отстали бы. Причём безнадёжно. А с ними и лошади пехотных обозов. Отказаться от кавалерии в предстоящем деле было нельзя. Да и конский состав обозов всё одно как-то нужно перегонять, поэтому Иоанн решил перегонять их налегке, то есть без всадников, сёдел и прочей нагрузки. В табуне. А тех, кто за ними станет присматривать, пересаживали с одного «волосатого мопеда» на другой с достаточно большой частотой, чтобы те не успевали серьёзно устать.

В какой-то мере рисковая стратегия, однако она позволяла перегонять лошадей со скоростью порядка сорока километров в день. Само собой, с подкормкой овсом, потому что при таком темпе движения они всё равно немало утомлялись. И эти темпы перегонки в среднем вдвое превышали рекомендуемые[46]46
  Скорость перегона табуна в среднем не должна превышать 16–20 км в день. При преодолении территорий с плохими пастбищами и недостатком водопоя скорость можно увеличить до 35–40 км в день. Но при этом нужно ожидать, что часть животных, скорее всего, заболеет и их придётся забить, чтобы не тормозить табун.


[Закрыть]. Но в целом такой подход серьёзно ускорил продвижение войска и позволил к 1 июля добраться до устья Днепра. Это ведь лошади шли по сорок километров в день, нередко срезая путь, а речная флотилия за это же время отмахивала по пятьдесят, а то и шестьдесят километров по извилистому руслу реки.

Подошёл, значит, Иоанн с войском к устью Днепра. Но радости ему это не принесло, потому что там его ждал османский флот. Понятное дело, что сбор и выступление такой армии не были секретом ни для кого. И наверное, вся Европа наблюдала за тем, чем же закончится противостояние северного льва и южного тигра. Вот османы и отреагировали.

– Приплыли… – озадаченно произнёс Иоанн, констатируя ситуацию в прямом и переносном смысле.

Османский боевой флот образца 1478 года представлял собой скопище преимущественно парусно-гребных судов. Весь он тут был или нет – неясно. Однако Иоанн насчитал тридцать семь галер вполне классического облика и шестьдесят три фрусты – малые галеры, которые впоследствии станут называть скампавеями. Очень и очень прилично. По данным грека, что прибыл с Мануилом, здесь был собран в кулак почти что весь флот султана, исключая большие корабли, которые были неудобны для сражения в дельте Днепра из-за приличного шанса налететь на мель.

Врал он или нет – в текущей ситуации было неважно. Ибо эта масса кораблей для правителя Руси выступала непреодолимым препятствием. Хорошо хоть флот короля подошёл к устью Днепра вечером, и паша султана не решился атаковать Иоанна сразу. А мог. И тогда бы весь поход мог бы здесь и закончиться.

Османские галеры и фрусты были набиты людьми, как бочки селёдкой. Из-за чего имели локальный численный перевес над корабликами и лодками Иоанна, которые были мельче. Так что, сойдясь в абордажную свалку, люди короля будут находиться постоянно в меньшинстве, даже если совокупно численно их будет больше. Даже если подойдут к галере с двух сторон, что само по себе не так-то и просто. Вступать в бой Иоанну сейчас было решительно нельзя.

Утром же, когда паша попытался наверстать упущенное, оказалось уже слишком поздно. Иоанн снял с кораблей артиллерию и расположил её на левом берегу. Османы попытались сунуться. Но восемнадцать трёхфунтовых стволов пусть и были малы калибром, однако напугали их изрядно. Вон как задолбили! В минуту по три, а то и четыре выстрела делая. Из-за чего у передовых галер и фруст поднялся целый рой фонтанов. А одну полноценную галеру удалось даже утопить. И ещё одну галеру да три фрусты вынудили выброситься на правый берег из-за многочисленных повреждений в целом весьма хрупкого корпуса.

Так что османские корабли отвернули. И сложилась патовая ситуация. Русские не могли вылезти из Днепра. А корабли султана – влезть в реку. Ни туда и ни сюда. В принципе, было бы терпимо, если бы это стояние не играло на пользу Мехмеда. Ведь для Иоанна любое промедление было чревато усугублением проблем…

* * *

Евдоким стоял в своём кабинете и смотрел на большую чёрную доску, заполненную надписями, стрелками и прочими значками. И думал.

После покушения на короля он полагал, что тот накажет его или вообще вернёт в городскую стражу. Однако всё оказалось совсем не так. Иоанн пригласил его к себе и долго, вдумчиво расспрашивал о том, что да как тот делал и какие выводы он получил. А потом начались их регулярные беседы, в которых они мозговали да прикидывали то, как лучше устроить контрразведку…

И вот теперь он стоял перед этой доской и думал. На ней было схематично изображено всё, что он сумел раздобыть и разузнать о покушении. Все люди и факты, а также связи между ними и мотивации. Благо, что доска была во всю стену и хоть и с трудом, но вмещала в себя эти материалы.

Понятное дело, что сам Евдоким предлагал королю схватить Родриго и под пытками выбить признание. Почему нет? Пытки кому угодно язык могут развязать. А правильно проведённые, так ещё и гарантировать верность сообщённых слов. Но Иоанн отказал ему в этой малости. По причине того, что его мучал вопрос: почему эта попытка была реализована так глупо?

Даже убей они короля, то что дальше? Верные ему люди не отомстили бы за такой поступок? Тут нужно было дебилом, чтобы поверить в это. Армия бы просто растерзала любого, кто покусился на их любимого без всяких оговорок короля. Это ведь вчерашние крестьяне, статус которых из-за Иоанна поднялся до небес. А значит, что? Правильно. Всё произошедшее могло быть примитивной подставой, направленной на дискредитацию католиков. Тем более что Родриго был мастером отравлений, а не вот таких вот переворотов с клинком в руке. Этот тип бунтов характерен скорее для Византии… точнее, Римской Империи, где практиковался ещё с тех времён, когда самой Империи не было и в помине. Во всяком случае, именно так сказал Евдокиму Иоанн, а не верить своему королю у главы контрразведки не было никаких причин.

Эти размышления и заставили короля не пороть горячку и не делать поспешных выводов. Тем более что наблюдение за Родриго не дало никаких особенных выводов. Он встречался, общался, консультировался, но всё как-то не о том и не с теми. А его контакты с тем же духовником Элеоноры не выходили за рамки приличия. Тем более что они почти всегда общались в присутствии третьих лиц.

И само нападение оказалось совершенно неожиданным. Даже несмотря на то, что Иоанн, продолжая развивать наблюдение за городом, укреплял сеть наружного наблюдения. Теперь в Москве у него имелись не только профессиональные нищие на паперти, слушающие и смотрящие за тем, что вокруг болтают, но и детишки, весёлыми стайками летающие по улочкам. А городовые после каждого патруля отчитывались о том, что и где видели необычного. Даже первые профессиональные «видуны» завелись, которые выступали как бригадиры для нищих да детей.

А в приказе Евдокима целую избу поставили, чтобы там сидели внимательные к деталям головастые самородки да обдумывали все полученные сведения. Этакий эрзац-аналитический отдел. После чего Евдоким уже королю о выводах докладывал и получал санкции на более решительные действия, опираясь в них на городскую стражу или, если потребуется, войска.

Так вот, сейчас Евдоким стоял и думал, рассматривая эту схему. И понимал, что окончательно запутался. Он не мог понять главного – кто провернул попытку переворота.

Родриго был без всякого сомнения заинтересован. Но… наблюдения не показывали его причастности. Нет, он хотел, недовольный слишком жёсткой позицией короля, но не мог. Во всяком случае, рабочих контактов с участниками не прослеживалось. Да, среди них был один из доверенных лиц Борджиа. Но он даже жил отдельно – у неаполитанцев.

Тогда кто? Патриарх? За ним слежку установили только после покушения. И ничего не могли о том сказать. Он мог. Только зачем ему? Ему кровь из носа как нужен был именно Иоанн, а не его ребёнок, чтобы освободить Константинополь. Он этой идеей едва ли не бредил. Чуть ли не каждое совещание или публичное выступление заканчивал словами о том, что град Константина нужно вызволять из плена.

Неаполитанцы? А им это зачем? Они и так на коне. Торговля после воцарения в Милане Людовико Моро пошла на лад. И по паре караванов каждый год провидят. Деньги на них льются рекой. Положение при дворе Иоанна просто блистательное. Ну убьют они его. И что с того? Что это им даст? Настолько значимого, чтобы они рискнули всем. Ведь в случае весьма вероятного провала они могли потерять всё. Вообще всё, включая жизни. Вставшая на дыбы армия легко бы приняла сторону Андрея Васильевича и растерзала итальянцев походя. Как лев ягнёнка.

К какой партии не подойди – везде шла какая-то нестыковка.

Требовалось как-то получить более интимные сведения. А брать и колоть уважаемых людей было нельзя. Во всяком случае, пока он не получит верных доказательств их причастности.

Голова пухла и гудела.

Евдоким мысленно проклял себя за своё рвение. В который раз. Полез куда его не просят. И вот – сидит, не зная, с какого конца за дело взяться. Ему остро не хватало знаний и опыта. Не по Сеньке шапка выходила. Но король в него верил. И ему жутко не хотелось его разочаровывать.

Он протёр лицо и в очередной раз уставился на схему, нарисованную мелом на доске, пытаясь выявить взаимосвязи. И проверяя её на точность. Не упустил ли он чего важного? Выгоды какой. Или связей родственных али любовных. Антипатии природной. Или ещё каких нюансов. Но раз за разом тупил.

– Поспать тебе надо, Евдоким, – хлопнул начальника по плечу его ближайший помощник и друг, что перешёл с ним из городской стражи.

– Поможет?

– Кто его знает? Но в таком виде ты уже и буквы туго различаешь. Да и вообще – нужно отвлечься. Просто выкинуть всё это из головы. А потом, вроде как позабыв, вновь глянуть. Может, за что глаз и зацепиться?

– Отвлечься, говоришь?

– Сходи к Патриарху. Ты ведь обещал как-то старика попарить в королевской бане[47]47
  Классическая баня на Руси появилась достаточно поздно. Есть упоминания о банях на Руси века с V–VI. Но тогда это были небольшие землянки, которые топили по-чёрному. И там попариться в привычном смысле слова было попросту невозможно. Скорее прокоптиться, что активно использовалось для асептической обработки кожи и волос, так как дым и жар немало способствовали борьбе с паразитами. В XV–XVI веке начинают применятся срубы для бань. Но они все ещё топились по-чёрному. Поставленная Иоанном королевская общественная баня топилась уже по-белому, то есть, дым отводился в печные трубы. И представляла собой вполне современный тип, который сложился на Руси в оригинальной истории только к XIX веку.


[Закрыть]. Вот. Уважь его кости. Поработай веничком. Он ныне близок к королю. Всяко худо от такого дела не станет…