Текст книги "Иван Московский. Том 3. Ливонская партия"
Автор книги: Михаил Ланцов
Жанр: Попаданцы, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
1478 год, 19–20 июля, к северу от руин Салачика
Поняв, что через османский флот не пробиться и на артиллерию его не выманить, Иоанн решил действовать иначе. Он выгрузил с плавсредств людей и обозное хозяйство. Привёл всё в порядок. И выдвинулся в Крым на «одиннадцатом маршруте», то есть своим ходом.
Опыт маршевых переходов к этому времени у его людей накопился большой. И личный состав натренировался правильно «чапать», и командиры – с умом подчинённых водить. Так что нормированный марш у него шёл со скоростью примерно четыре километра в час по восемь часов чистого хода, само собой, с обеденным часовым перерывом и восемью передышками в четверть часа, во время которых шла перемотка портянок сухой стороной вниз. В день его бойцы проходили по этой степи примерно тридцать два километра. А каждый четвёртый день – днёвка полноценного отдыха.
При этом и люди, и лошади получали усиленное калорийное питание, чтобы быть в тонусе. А офицеры и унтера самым внимательным образом смотрели за состоянием здоровья бойцов и конского состава. Проверяя, например, ту же обувь и ноги у подчинённых каждое утро, обед и вечер.
Опыты, проведённые королём, показали, что было бы недурно переобуть всю армию в сапоги, ибо связка из портянок с короткими сапогами до середины голени да крепкой, подбитой подошвой делала всякие выкрутасы с любого рода ботинками на марше как бык овцу. В такой обуви и нога в сухости, и голеностоп лучше держится. Но, увы, пока этот вопрос не удалось решить, поэтому его пикинёры, аркебузиры и артиллеристы вкупе с нестроевыми продолжали рассекать в ботинках с достаточно высокими берцами на шнуровке. Где-то на ладонь выше костяшки. Не армейские бутсы, конечно, но портянки уже применять с ними было можно, и обмотки. И уж, разумеется, не сапоги, с которыми в этом деле, без всякого сомнения, ничего не сравнится.
Однако, несмотря на ворчание короля, по сравнению с пехотной обувью иных стран эти ботинки выглядели космически. Особенно их подошва. Крепкая. С каблуком, подбитым полукруглой подковкой, товарка которой красовалась на носке, защищая его от сбивания. Причём передняя подковка была по переднему краю отогнута вверх, прикрывая не только подошву, но и часть носка. Кроме того, в передней трети подошвы были вбиты гвозди с коническими четырёхгранными шляпками, выполняющими функции шипов протектора. Из-за этого проходимость пехоты резко взлетала в небеса. Да и вообще что пикинёры, что аркебузиры крепко стояли на ногах в прямом смысле этого слова. Просто так не подвинешь. В остальном мире ничего такого не было от слова вообще. Когда-то ещё в Древнем Риме употреблялись также подбитые боевые сандалии (калиги) с той же целью. Но те времена безнадёжно ушли. И такая обувь была всем вокруг в новинку. Личному составу же она нравилась. Крепкая, ладная, нормально сшитая по лекалам, отчего идущая не только по фиксированным размерам, что упрощало снабжение войск, но и сразу парами, то есть с разделением на левую и правую «туфлю». А не как раньше, когда обувь делалась мягкой и общего вида с тем, чтобы, потом разносив, подогнать её под конкретную ногу. Обмять, так сказать.
Немало помогало и очень недурно организованное обозное хозяйство, которому, как и обуви, король уделял с каждым годом всё возрастающее внимание.
Стандартный армейский фургон был достаточно жёстким и лёгким, имея в своей конструкции немало металлических узлов. Особенно выделялись колёса, которые надевались на кованые полуоси, вбитые в бруски мостов. Сами же колёса представляли собой довольно лёгкую, но прочную конструкцию с точёными спицами, гнутым трёхчастным ободом, охваченным кованой полосой. Главным же ноу-хау колёс были кованые железные трубки подшипников скольжения со смазкой из дёгтя, из-за чего фургон катился радикально легче, чем обычная телега тех лет, снижая утомляемость лошадей и повышая проходимость обоза. Кстати, довольно большой диаметр колеса упрощал в случае чего вытягивание повозки силами личного состава. Длинные прочные спицы позволяли легко схватиться за них и толкать, выдёргивая фургон из грязи или иной неприятности.
Не меньшим подспорьем оказались и подковы. В XV веке на Руси они употреблялись совсем маленькие – либо на переднюю четверть, либо на половину. Да и то – не всегда и не везде. Масса лошадей по степной традиции вообще без подков щеголяла. Ну а что? В Степи кузнеца иной раз днём с огнём не сыщешь, а лошадей много. Вот и чего голову морочить? Повредила копыто? Значит, это уже не транспорт, а еда. Да, понятно, в Степи встречались и дорогие лошади, но эта практика распространялась и на них. Так что, находясь под сильным влиянием Степи, Русь мало практиковала подковы, имевшие самое ограниченное хождение, да ещё и в архаичных формах. Мода на нормальные подковы заехала на Русь из Ливонии в XVI веке, но развитие получилось только, по сути, при Петре Великом.
Иоанн же свет Иоаннович как глянул на то, что творится в этом вопросе, так и ошалел, поэтому всем лошадям, что состояли на королевской службе, в обязательном порядке поставили подковы. Да не местную архаику, а нормальные. Благо, что король облик классической подковы прекрасно себе представлял[48]48
Ранние подковы такого типа появились на Руси только в XVI веке, но в своей нормальной форме утвердились только к концу XVII века.
[Закрыть].
Не все его новаторскую идею оценили и одобрили. Далеко не все. Ведь жили же как-то раньше, и ничего. Однако он настоял. И результат превзошёл все ожидания. Конский состав начал радикально меньше получать травмы копыт, особенно идя под нагрузкой. Дошло до того, что для обозных лошадей стали ставить даже замкнутые подковы, ещё больше повысившие выживание лапок этих копытных созданий.
Вот и выходило, что нормально подкованные лошади с грамотным обозным парком и отсутствием лишнего барахла позволили избежать значимых потерь на переходе от устья Днепра до Перекопа. Там армия простояла три дня в ожидании оперативных разведывательных сведений, заодно и отдыхая. И пошла дальше, в сторону старой столицы Крымского ханства. И вечером 19 июля передовые разъезды смогли обнаружить лагерь османов.
Османы стояли своим обычным лагерем. Собрали из повозок вагенбург и разместились внутри.
День клонился к закату, и начинать сражение было уже поздно. Иоанн и не стал этого делать. Но неприятелю отдыхать тоже не дал. Дождавшись уже сумерек, он выдвинул батарею фальконетов поближе к лагерю неприятеля и дал по нему залп, после чего быстро свернулся и ушёл. Само собой, прикрывая артиллерию кавалерией. На случай, если османы контратакуют.
Зачем это было сделано? А чтобы спалось неприятелю лучше. Вроде урон небольшой. Но… прошлая битва при Салачике завершилась ведь именно ночной атакой. А значит, что? Правильно. Неприятель всю ночь будет её ожидать. И утро встретит невыспавшимся и утомлённым. В отличие от людей короля…
Утро.
Лёгкий туман.
Армия королевства Русь была уже развёрнута. В центре встали полки пехоты, перед ними батареи, а в тылу кавалерия, дабы единым кулаком можно было выплеснуться на любой фланг.
Османы же решили остаться в вагенбурге. Конницы у них почти не имелось, так как это войско шло осаждать и брать Перекопскую крепость. Конница же экспедиционного корпуса отошла на восток, чтобы блокировать войска герцога Боспорского на одноимённом полуострове.
Постояли немного.
Паша, командующий этим войском, даже не дёргался. Куда ему лезть в чистое поле против Иоанна? О том, что у того, наверное, самая сильная полевая армия в мире, и так все вокруг знали. А тут ещё вон – во всей красе стоит: с многочисленной полевой артиллерией, что покрыла себя великолепной славой при Вильно, и кавалерией. Тоже, кстати, весьма мощной и прославленной. Так что он рассчитывал на какой-то успех только от обороны. Благо, что стрелков из лука у него хватало, как и лёгкой артиллерии[49]49
Фальконеты в 1478 году были только у Иоанна. Лёгкая артиллерия в данном контексте значит гаковницы или тюфяки, которые дальше 40–50 метров действовать толком не могли. Да, каменное ядро летело и дальше, но попасть им хоть куда-то более тех самых 40–50 метров было не реально. Именно такую артиллерию Иоанн сам применял при обороне Мурома, стреляя из неё в татар в упор. Такая артиллерия вполне годилась для отражения штурма, но никак не для контрбатарейной борьбы. Артиллерия же Иоанна хоть технологически не представляла из себя никакого ноу-хау (все применённые технологии были доступны и османам, и Европе, а конструкция в принципе та же самая, если не вдаваться в подробности), но превосходила на голову все местные образцы из-за правильного ТЗ и понимания её роли на поле боя, почёрпнутого в будущем. Ведь из одного и того же материала и теми же самыми инструментами можно сделать и неуклюжий когг, и фрегат, а то и полноценный линейный корабль…
[Закрыть], способной умыть кровью штурмующих.
Иоанн же, поняв замысел противника, лишь пожал плечами и просто скомандовал выдвижение. Мерное и аккуратное, с сохранением боевого построения. При этом орудия тащили на плечевых оттяжках, что фальконеты, что кулеврины. А вот лёгкие бомбарды перемещали конные упряжки. Этот новый тип артиллерии представляли собой знаменитые «единороги» Шувалова, то есть слегка удлинённые гаубицы с довольно тонкими стенками ствола, из-за чего они были существенно легче аналогичного по калибру фальконета или кулеврины, даже исполненных с той же длиной ствола.
Шувалов погнался в своё время за химерой универсального орудия и получил, как и полагается в таких делах, ни к чему толком не годное универсальное гуано. Ядрами такие орудия стреляли очень скверно. Им не хватало ни длины ствола для должного разнога, ни мощи порохового заряда из-за слишком тонких стенок. А те ведь надлежало пускать с наибольшей начальной скоростью по максимально настильной траектории, чтобы они шли вскачь, при ударе о землю.
Картечью «единороги» били тоже погано. Нет, стреляли, конечно, но из-за короткого ствола и слабого заряда – недалеко. Если аналогичные им по калибру батарейные пушки, каковым примерно соответствовали кулеврины Иоанна, били тяжёлой вязаной картечью на полторы сотни метров, а упакованной в жестяную банку, то и на все двести, то единороги разили ей едва на сто. Тяжёлой. Мелкой – ещё ближе.
Хорошо выходило стрелять только гранатами – полыми чугунными шарами, начинёнными порохом. Но поражающее действие этих снарядов было слабым. Осколки разлетались недалеко, из-за чего для верного поражения противника требовалось прямое попадание. А точностью «единороги» не отличались. Издержки короткого ствола и гладкоствольной конструкции.
Вот и выходило, что для полевого боя это совершенно бестолковое орудие, из-за чего после завершения Наполеоновских войн его убрали из расписания полевых ордеров, заменив разного рода пушками. Причём окончательно убрали, начав этот процесс ещё раньше, и оставив только в парках осадных, крепостных да корабельных.
Зачем же Иоанн ввёл это орудие у себя? Ради чего? Так ради того единственного преимущества, каковым оно обладало. Лёгкости на удельный калибр. Ведь восьмифунтовая бомбарда весила как трёхфунтовый фальконет, а картечи могла выкинуть куда как больше. За раз. Да, недалеко. Но это было самое то, чтобы подъехать, жахнуть и свалить. Вот король и ввёл восьмифунтовые «единороги» под наименованием «бомбарда лёгкая полевая» для созданной им конной артиллерии. И сразу три батареи.
Так что здесь и сейчас армия Иоанна была представлена десятью пехотными полками, четырьмя ротами улан, восемью ротами гусар, батареей кулеврин, тремя конными батареями лёгких бомбард и тремя батареями фальконетов[50]50
10 000 строевых пехотинцев (5 000 пикинёров, 5 000 аркебузиров), 1200 улан (конные пикинёры), 2 400 гусар (конные лучники), 6 двадцатифунтовых кулеврин (длинноствольных пушек), 18 восьмифунтовых лёгких бомбард (длинных гаубиц), 18 трёхфунтовых фальконетов (длинноствольных пушек). Всех гусар Иоанн с собой не брал, так как особенного толку от них в правильном бою не предвиделось.
[Закрыть]. По меркам 1478 года – очень представительно. Конечно, сорок два орудия на тринадцать с половиной тысяч строевых – это много. На первый взгляд современника из XXI века. Однако вполне в норме тех лет. Тот же Карл Смелый мог выставить на примерно такое же количество войск до двухсот стволов. Так что иностранные наблюдатели, что присутствовали при армии короля, этому парку не удивлялись.
Сколько было османов, король не знал. Он мог их численность только себе представлять. Примерно. Тысяч десять, может быть пятнадцать, пехоты…
Итак, продвижение. Оно шло очень медленно, аккуратно и как-то демонстративно. Играла музыка. Пехотинцы мерно вышагивали, выдерживая равнение. Конница в целом тоже держалась строя, следуя за пехотой.
И вот – двести метров.
Тишина. Батарея кулеврин заняла центр позиций. Две батареи фальконетов встали справа, ещё одна – слева. Лёгкие бомбарды встали зеркально – две батареи слева, одна – справа.
– Артиллеристам огонь по готовности, – тихо произнёс Иоанн и махнул рукой.
Сигнальщики тут же продублировали его приказ флажками и звуком. И тут засуетились артиллеристы.
Первыми ударили фальконеты. Что вполне ожидаемо. Восемнадцать чугунных[51]51
Иоанн наконец-то сумел наладить хоть какое-то чугунное литьё, пусть и очень ограниченное по объёму.
[Закрыть] ядер улетели в вагенбург, легко пробивая борта повозок и взрывая землю за ними. Следом ухнули кулеврины. Эти уже ухнули так ухнули. Их восьмикилограммовые гостинцы, попадая в повозку, разносили её вдребезги. А следом, когда уже почти перезарядили фальконеты, отработали лёгкие бомбарды.
БА-БАХ!
Гулко рявкнула одна из них, замерев с вывороченным, вздувшимся бронзовым стволом с хорошо обозначенной трещиной. Да на разломанном лафете. Это граната внутри ствола взорвалась. Расчёт промахнулся с длиной фитиля… за что и поплатились, погибнув или получив ранения практически в полном составе.
А вот остальные сработали как надо. Это для стрельбы по полевым пехотным позициям чугунные гранаты мало годились. А вот вагенбург крушить – самое то. Он большой. По нему не промахнёшься. А ещё панику они классно сеяли взрывами внутри защищённого периметра.
И вновь ударили фальконеты, прошивая своими небольшими лёгкими ядрами повозки. А потом и кулеврины…
В общем, понеслось говно по трубам.
Иоанн же даже не пытался атаковать неприятеля пехотой или кавалерией. Он просто его расстреливал из орудий самым беззастенчивым образом. Банально смешивая с грязью.
Минута обстрела.
Вторая.
Третья.
Личный состав уже поливал уксусом стволы орудий, чтобы охладить. Но это не помогало. Всё равно перегрелись. И пришлось волей-неволей прекращать обстрел.
Сначала заглохли бомбарды, как обладатели самых тонкостенных стволов. Потом фальконеты. И наконец, кулеврины.
Тишина.
Над полем неслись клубы порохового дыма, из-за которого толком и не разглядеть, что там у османов творится. Русская пехота стояла совершенно неподвижно, впечатлённая этим адским представлением. А кавалеристы боролись с лошадьми, каковым этот грохот совсем пришёлся не по душе. Медики же пытались оказать помощь двум расчётам лёгких бомбард, которые тяжело пострадали из-за неаккуратного использования гранат. Уже двум. Жалко. Но урок остальным хороший.
Когда дым развеялся, перед королём и её армией предстала жутковатая картина. Ядра, ударяясь в повозки, не просто их пробивали, но и разбивали, раскидывая широкими веерами щепу и обломки. А те, в свою очередь, становили вторичными снарядами, поражая людей. Происходило тоже самое дело, что и на кораблях, когда именно щепа, выбиваемая из бортов ядрами, убивает и ранит наибольшее количество личного состава.
Но не щепой единой.
Сами чугунные шарики тоже дел натворили, влетая в скученную массу людей. А уж какой тарарам учудили гранаты – не пересказать. Обозные лошади, которых османы укрыли внутри вагенбурга, взбесились от близких взрывов. Они ведь были к ним непривычны. И давай метаться. Лягаться. И вообще вести себя непотребно. Из-за чего бедного люда оказалось подавлено едва ли не больше, чем легло от действия артиллерии.
Но главным достижением стало то, что центральная передняя часть вагенбурга исчезла. Там зияла пустота и обломки, вперемежку с телами людей.
– Кулеврины вперёд. На дистанцию ста шагов, – скомандовал король.
И люди пришли в движение. Вновь зацепили ремни и потащили кулеврины вперёд. И не только их. Иоанн этой командой не ограничился.
Конная артиллерия перевела свои лёгкие бомбарды в походное положение и, сопровождаемая ротами гусар, отправилась объезжать лагерь османов. Дабы встать на пути их отхода и, если надо, приголубить бегущих картечью.
Вслед же за кулевринами вперёд продвинулись и фальконеты с пехотой и остальной конницей. На всё те же сто шагов, чтобы в случае контратаки остановить неприятеля.
И вот – готово.
Все вышли на свои позиции и замерли, наблюдая какой-то адский ад в пределах османского вагенбурга. Панику. Бесящихся коней, где-то и бьющихся в агонии на земле. Мечущихся людей. Мёртвых, лежащих вповалку. Фрагменты тел. Раненых, что копошились на земле и орали.
– Кулеврины. Дальней картечью. Бей по готовности.
– Па! – рявкнул командир одного из орудий, успевшего зарядиться первым. И его ствол отправил в сторону османов восемь килограммов крупной картечи, которая, словно смертельный порыв ветра, швырнула на землю какое-то количество людей.
– Па! – выкрикнул соседний с ним командир орудия.
И ещё одна кулеврина отправила увесистую пригоршню тяжёлой дальней картечи в открытый зев вагенбурга. Прямо в эту мечущуюся толпу.
Потом ещё. Ещё. Ещё.
Наконец люди не выдержали. И побежали.
У любого предела прочности есть конец. И у османов он был довольно быстро выбран. Всё-таки они не ожидали попасть в такую мясорубку, в которой от них ничего ровным счётом не зависело. Ядра и картечь терзали их плоть, отправляя к праотцам, а они никак не могли этому противостоять. И даже в ответ не выстрелишь – враг далеко.
Понятно, что на позиции конной артиллерии беглецы не бросились. Как и в атаку на Иоанна. Армия османов прыснула влево и вправо, стремясь как можно скорее убежать подальше и скрыться среди холмов.
– Ваш выход, – кивнул король командирам кавалерийских рот, что уланских, что гусарских. – И передайте на дальние позиции, пусть гусары делают своё дело.
И они сделали.
Выхватив клинки, они кинулись лавой на бегущую рассеянную толпу неприятеля и стали рубить. И уланы тоже. Пики их покачивались за спиной, мелькая флажками у наконечников. А в руках сверкали клинки, то и дело обрушиваясь на спину, плечи и головы беглецов.
Три тысячи шестьсот всадников навалились и принялись методично уничтожать османов. Пленные Иоанну были без надобности. Так что они делали своё дело без оглядки на то, кто там бежал: паша или простой азап – ополченец из вчерашних крестьян. Никого не щадили. Никого не берегли.
Пехота же, выдвинув вперёд аркебузиров, начала приближаться к вагенбургу. В любой очаг сопротивления тут же улетал залп взвода[52]52
Взвод аркебузиров – это 50 стрелков.
[Закрыть] или более. А пикинёры, идущие следом, добивали раненых, лежащих на земле. Да и вообще контролировали даже тех, кто вроде бы был уже убит. От греха подальше. Кое-кто в этом лагере пытался отстреливаться и что-то там изображать. И даже иногда умудрялся выбить одного, двух или даже трёх бойцов короля. Но в целом это уже ни на что не влияло. Шло простое избиение побеждённых. Бойня…
– Доложить о потерях. Выдели трофейные команды. Отправить разъезды согласно расписанию. – скомандовал Иоанн, когда всё наконец-то закончилось. И гусары с уланами стали возвращаться с дальних холмов, завершив вырубать неприятеля. Кто-то, может, и ушёл. Как без этого. Но казалось, будто бы армия османов оказалась уничтожена полностью. Не без потерь. К сожалению. Если бы эти две чёртовы лёгкие бомбарды не взорвались, да при штурме вагенбурга отдельные отчаянные головы не отстреливались, было бы совсем всё хорошо. Но нет. Не удалось победить всухую…
Глава 5
1478 год, 25 июля, окрестности Судака
Иоанн поднимался по крутому склону внешней Генуэзской крепости. А за ним семенили его подчинённые, что тащили оборудование для задуманного им дела.
– Ваше Величество, – воскликнул Леонардо да Винчи, – отсюда открывается прекрасный вид!
Король улыбнулся. Как-то по-отечески.
Он всё-таки сумел выписать себе этого гения, и теперь тот служил при его дворе. Да, прибыл он, особой славы не имея. Но живой, пытливый ум его Иоанн сумел занять полезным делом. Да и увлечь, чего уж там! Их беседы интриговали Леонардо невероятно. Впрочем, не одним Леонардо единым. Король самым тщательным образом расспрашивал торговцев из Фландрии, Милана и Неаполя о художниках, скульпторах, архитекторах и прочих одарённых людях. И цеплялся за имена, которые мог вспомнить, или об описания, которые выглядели достойно.
Так что, кроме Леонардо да Винчи, имевшего в Москве не только сытную службу, но и свою лабораторию, содержащуюся на средства короля, удалось много кого выцепить на взлёте. Например, Иеронима Босха, который в это время только-только начинал свою карьеру. Совокупно же в 1478 году в Москве уже трудилась добрая дюжина одних только художников, которые создавали новую школу живописи – Московского реализма, ради чего в 1477 году даже Анатомический театр открыли и занялись изучением анатомии совместно с приглашёнными скульпторами и медиками. Без особого отрыва от работ, которых те имели в изрядном количестве.
– Да, друг мой, вид прекрасный, – согласился Иоанн. – Видишь, – указал он на османский флот внизу, в бухте. – Сколько до них? Долетят твои малышки?
– Как будто долетят, – задумчиво произнёс Леонардо, нахмурив лоб. – Но нужно посчитать.
– А давай вместе. Заодно сверим результат и, если он разойдётся, попытаемся свериться. Чтобы точнее вышло.
– С радостью, мой король! – посветлел лицом да Винчи, которого невероятно радовала эта тяга монарха Руси к науке и всему умному. А также то, что он не просто стремился приобщиться к знаниям, но и сам знал просто невероятно много. Это ведь он подсказал Леонардо то, как можно посчитать расстояние до объекта, опираясь на его наблюдаемую величину. И тот с добрый месяц бегал по полю, отсчитывая шаги и фиксируя, как наблюдаемый рост человека менялся в зависимости от удаления, составляя полезные в прикладном использовании таблицы…
Судак… Сугдея… Сурож… Солдайя… Сидагиос… и многое, многое иное. И всё это новая столица генуэзских владений в Крыму после 1475 года.
В том году османы высадились в Кафе, отчего та немного пострадала. А местная генуэзская крепость была взята и частично разрушена. Потом туда пришёл Андрей Васильевич и сначала её штурмовал тяжёлой пехотой, утопив в крови, а потом оборонял. В результате население этого некогда самого крупного города Крыма едва не закончилось.
Но злоключения Кафы на этом не прекратились. Андрей Васильевич, следуя приказу своего короля, засел в Керчи, переименованной в Боспор. И начал её отстраивать. Но людей для каменоломен у него не было, поэтому он самым беззастенчивым образом разбирал укрепления Кафы и вообще всякие каменные её дома. Вывозил этот камень в Керчь и пускал в дело. К 1478 году в Боспоре была уже небольшая, но очень основательная крепость, построенная на английский лад. Этакий замок из Средней Англии. Ибо попались Андрею советчики из числа валлийских лучников, что послужили в таких местах не один год. И даже начал строить второй контур стен так называемого нижнего замка для защиты будущих горожан. Но не успел – началась война. Что, впрочем, вынудило османов искать другое место для высадки, ибо Кафа в 1478 году пребывала фактически в руинах, не имела запасов, населения и любых иных возможностей принять и заселить такое войско.
И этим местом стал Судак, которого в 1475 году так и не коснулась война, из-за чего ни крепость местная генуэзская, ни её гарнизон не пострадали. И король, пробыв на поле боя у руин Салачика сутки и собрав трофеи, отправился именно сюда. Найдя здесь «картину маслом» самого феерического толка.
Сверху – на за́мковой горе, совершенно неприступной для османских войск, – стояла генуэзская крепость с горсткой защитников. Снизу – укреплённый стеной город и целый флот в бухте за ним. Тот самый, что караулил Иоанн в устье Днепра. А флот – это серьёзно. В те годы ведь вели морские бои всё ещё абордажами. И такое количество боевых кораблей несли без всякого сомнения не меньше пяти, может быть шести или даже семи тысяч бойцов. Хорошее усиление для гарнизона.
Изящность момента заключалась в том, что османы не могли взять крепость генуэзцев и осаждали её. Что, учитывая запасы, могло длиться едва ли не годами. Генуэзцы же, доминируя над городом и бухтой, ничего не могли сделать османам, так как не имели для того средств.
И тут подошёл король со своей армией.
Османы, понятное дело, тут же свернули свою осаду генуэзцев, отойдя за стены. Но ситуации это не меняло.
Внизу – в городе – у османов имелся гарнизон тысяч в десять, может и в двадцать. Точно сказать нельзя. Причём прикрытый добротными каменными стенами, для взлома которых у короля не имелось средств. А со стороны моря стоял настоящий флот, что мог обеспечивать устойчивость города в осаде десятилетиями.
– Твою мать… – только и выжал из себя Иоанн, когда осознал, в какую историю влип. – Решил по-быстрому крымский вопрос…
Хорошо хоть Леонардо с его игрушками в самый последний момент взял с собой. А то бы вообще ничем хорошим этот поход не закончился, разбившись о первую серьёзную крепость…
Завершив свои расчёты, да Винчи сверился с результатами короля. Они немного поспорили. Пересчитали всё. И оказалось, что итальянец не допустил ошибок, а вот Иоанн слегка промахнулся, решив «округлить» и оценить всё «на выпуклый глаз».
Смеркалось.
– Ну что, готов?
– Готов, – с какой-то лихорадкой в глазах произнёс Леонардо.
И люди, выделенные ему в помощь, по взмаху руки начали извлекать самодельные примитивные ракеты из специальных сундуков, обитых изнутри промасленным войлоком, чтобы влага в них не проникала.
Ракета – громко сказано.
Это была деревянная струганая трубка, склеенная из двух половинок. На хвостовок надето сопло из жести. Внутри обычный трамбованный чёрный порох. Применялись жёсткие стабилизаторы. Боевая же часть – тонкая фарфоровая скорлупа, заполненная древесным спиртом.
Общая идея какая? Улетит такая ракета. Упадёт. Разобьётся боевая часть. Прольётся спирт. И вспыхнет либо от ещё горящего двигателя, либо от тления древесного корпуса. Так что ракеты эти небольшие выходили исключительно зажигательными и площадными. Ибо летели они довольно далеко, существенно превосходя в этом деле гладкоствольную артиллерию. Но неточно. Лучше, чем ракета Конгрива, но ненамного.
Но Иоанн с Леонардо это компенсировали с помощью залповых пусковых установок – этаких аналогов корейской хвачки. Четыре ряда по десять ракет.
Перед заряжанием ракеты готовили. Осторожно доставали из сундука и, снимая восковую пломбу с сопла, ставили туда фитиль, на три пальца выступающий за срез. После чего заряжали в пусковую установку. Из-за этого все сопла оказывались на расстоянии пальца от специальной полки, куда фитили и укладывались. А зарядив линию, присыпались порохом, формирующим дорожку, и закрывались крышкой, защищающей от ветра. И так все четыре ряда.
Несмотря на все предосторожности и даже какую-то деликатность, заряжание происходило быстро из-за умеренного размера ракет. Те спокойно мог нянчить один человек. Иоанн ведь не пытался добиться максимального поражающего эффекта от каждой такой игрушки. Нет. Они же летели куда-то туда. Так что он старался добиться максимальной массовости их применения, чтобы как можно плотнее накрыть большую площадь. Каждая отдельная ракета несла довольно скромную боевую часть и была весьма лёгкой, но благодаря более удачной геометрии летела куда как дальше ракеты Конгрива аналогичных параметров.
И вот – готово.
Четыре ряда ракет заряжены в первой пусковой установке. Слуги Леонардо начинают заряжать вторую. Сам же да Винчи начинает наводить эту западную версию хвачки.
Чуть подвинул. Поднял смоченный слюной палец, определяя ветер. Ещё ногой стукнул, немного разворачивая. Немного подумал. Пристукнул клин подъёмного механизма, снизив возвышение. Вышел на стену. Понаблюдал с минуту. Вернулся. Ещё раз пристукнул клин, уменьшая возвышение. После чего протянул руку и взял у слуги пальник с тлеющим фитилём. Кивнул. Тот открыл окна запальных полок. И Леонардо лично запалил их последовательно. Первую, вторую, третью и самую нижнюю – четвёртую.
И дёру.
А то вдруг какая беда случится?
Но не в кусты, а на стену, чтобы понаблюдать за полётом его детищ. Чуть в стороне от пускового коридора. Там, на стенах, кстати, собрались, наверное, все обитатели крепости плюс многие представители союзной русской армии. Прежде всего артиллеристы, которым наблюдать за такими опытами было важно с профессиональной точки зрения. А также иностранные зеваки, никогда прежде не видевшие ничего подобного. Иоанн ведь не допускал их даже до испытаний, держа эту пусковую установку в секрете.
И вот – пошло.
Первая ракета зашипела и, сорвавшись с места, начала разгоняться. И стремительно набирая скорость, стала выскальзывать из соты кованых железных направляющих, устремляясь на волю. Вторая. Третья. Четвёртая.
Летели они красиво.
Этакие огромные языки свечи, что спешили куда-то по своим делам. На османском флоте в этом время почти не было личного состава. Гребцы находились в бараках на берегу. Отдыхали. А бойцы десанта располагались ближе к стенам, дабы в случае чего отразить штурм Иоанна, за котором числились ночные нападения.
Пусковая отстрелялась, отправив за минуту сорок ракет. Те пролетели около километра и накрыли флот, стоящий на якорях. Но не самым удачным образом. Ветер их немного отнёс к берегу, из-за чего накрытие оказалось частичным.
Пять минут.
И оказалась заряжена вторая пусковая. А слуги бросились заряжать первую. Леонардо же ввёл коррективы в наведение и, вновь подпалив все четыре запальные полки, побежал на стену – наблюдать за этим зрелищем…
Попадание этих маленьких ракет в корабли в ночи прекрасно наблюдалось. Вот удлинённый язычок пламени влетал в деревянную конструкцию. И вспышка! Такая, синеватая, полупрозрачная. Но всё одно – хорошо заметная в ночи. Разбитая боевая часть выплёскивала древесный спирт, который тут же вспыхивал от раскалённой струи работающего двигателя. Спирта было немного, но для насквозь просмолённой древесины, канатов и парусов этого хватало. Где-то, конечно, такое возгорание удавалось потушить. Но в основном личного состава для подобных целей просто не хватало.
– Ещё! – вопила толпа.
– Ещё, – благосклонно кивал Иоанн.
И Леонардо отправлял в османский флот очередные сорок малых ракет. Из них всего несколько попадали в цель. Но… попадали, что вело не только к пожарам, но и срыву с якорей. Где-то личные составы рубили якорные канаты, чтобы попытаться вывести горящую галеру или фрусту из плотного ордера. Где-то канаты перегорали. Однако уже через час османский флот начал хаотично дрейфовать в прибойных волнах, отчего все его пылающие корабли выступали как брандеры, ускоряя и усиливая этот пожар.
А когда целей на воде не осталось, король велел перенести обстрел на город, куда остатки ракет и расстреляли, спровоцировав там совершенно чудовищный пожар огромной площади, раздуваемый свежим бризом…
Ужасное зрелище! Просто ужасное!
В своё время в 1807 году англичане проделали это же примерно теми же средствами с датчанами. Применив ракеты Конгрива, они не только сожгли скученный и не ожидающий нападения датский флот, но и спалили сам город – Копенгаген. В этот раз что-то подобное произошло на триста с гаком лет раньше. И совсем в иных политических условиях. Но зрелище оказалось ничуть не менее ужасное и невероятное…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.