Текст книги "Иван Московский. Том 3. Ливонская партия"

Глава 6

1478 год, 29 июля, Минас Итиль

Раннее утро.

Только-только отошёл туман.

А полковник Алексей Кулаков уже стоял на стене своей крепости. Именно своей. Он здесь был всем, выступая самым старшим на многие версты окрест. С достаточно широкими полномочиями.

После того как войска Менгли Герая вырезали населения Хаджи-Тархана, Иоанн наделил коменданта крепости большими полномочиями. Он теперь там и крепостью заведовал, и местным войском командовал, и кое-какие дипломатические задачи выполнял, и над всей округой был начальник, и за таможней присматривал. В общем, царь и Бог в одном отдельном глухом углу.

И этот подход принёс свои плоды.

Да, конечно, комендант мог воровать. И без всякого сомнения, это делал. Но конкретные задачи, сроки и ресурсы, выделяемые ему, мотивировали его прикладывать усилия и к державным вопросам. Особенно в той их части, которые были связаны с укреплением его резиденции. Ведь Минас Итиль находился под непрерывной угрозой нападения.

Старый редут, возведённый войсками сразу после захвата Хаджи-Тархана, стал своего рода ядром укреплений. А перед ним был возведена пятилучевая «звезда» бастионной крепости. Земляная, разумеется. Основание этой пятилучевой звезды прилегало к прямоугольному редуту цитадели. И в этом месте располагались ворота – южные и северные. Аккурат между редутом и бастионами, из-за чего простреливались превосходно. И любой, кто туда сунулся бы, оказывался в огневом мешке перекрёстного стрелково-артиллерийского обстрела.

Понятное дело, что не землёй одной обходились, поэтому в Минас Итиль все эти годы с момента её возведения продолжали поступать и кирпичи, и древесина, что позволило не только серьёзно укрепить цитадель, но и оборудовать бруствер с бойницами в остальной крепости.

Кирпичи поступали римские, как более пригодные для долговременного строительства в южных краях. Вот из них, опираясь на старые известковые блоки, бойцы под руководством итальянского архитектора и трудились.

Гарнизон Минас Итиля также увеличился. Ныне он состоял из четырёх рот аркебузиров и сотни гусар, осуществляющих патрульно-постовую службу в округе.

А как усилилась артиллерия? О!

Теперь тут, кроме батареи фальконетов, на редуте имелось пять полубатарей лёгких бомбард на «звезде» и батарея аспидов, которыми можно было маневрировать: то ставя на редут для перекрытия речного фарватера, то выдвигая на лучи «звезды» для ведения контрбатарейной борьбы.

Аспидами король назвал сверхлёгкие кулеврины с очень длинными стволами и заряжанием с казны. По своей сути это была попытка повторить знаменитые «Три аспида» из батареи первого русского царя. Но царства не было и не предвиделось. И образца не имелось. Так что мастера короля работали, ориентируясь на техническое задание заказчика и собственное разумение.

Орудие получилось… немного иным. Ствол плевался ядрами всего в один фунт, но был длиной в шестьдесят пять калибров[53]53
  Длина ствола в 65 калибров не самое предельное решение. Малокалиберные кулеврины в 60–80 калибров встречались и в XV, и в XVI веке. А те же «Три аспида» Ивана IV Грозного так и вообще были в 100 калибров.


[Закрыть]. Казённая часть представляла собой классическую П-образную рамку с прорезью, куда вставлялась сменная зарядная камора и запиралась клином. Не самое лучшее решение, конечно. И для орудий с большим калибром малоприменимо, из-за того масса сменой каморы слишком большой получается и оперировать ей тяжело. А вот для таких орудий вполне годится. Тем более что этих камор на каждое орудие полагалось по пять штук, что позволяло при необходимости развивать очень приличную скорострельность для таких длинноствольных орудий.

Стрельбу из них вели, кстати, так называемыми обливными ядрами, то есть чугунными шарами, которые были покрыты тонким слоем мягкого свинца, что позволяло им очень плотно прилегать к каналу ствола – хорошо калиброванного и геометрически выверенного.

Так вот, восемь аспидов на специальных крепостных лафетах могли занимать свои позиции в цитадели, перекрывая фарватер[54]54
  Крепость стояла на пересечении улиц Гагарина и Геологов. Русло Волги там около 700 м. Таким «карамультуком» оно простреливалось насквозь. Эти аспиды могли прицельно бить на полтора километра, а вообще отправляли ядро ещё дальше. В диапазоне же 700 м отличались выдающейся по меркам тех лет точностью. Пробивного действия их трёхфунтового обливного ядра, разогнанного стволом в 100 калибров с минимальным прорывом газов, вполне хватало для пробития на такой дистанции любого существующего в те годы корабля. Даже испанского большого нави.


[Закрыть], или на «лучах» нижней крепости, занимаясь противодействием артиллерии неприятеля. Ничем, кроме ядер, они не стреляли, так что получалось очень узкоспециализированное орудие.

В дополнение ко всему на вооружении крепости находилось три десятка пищалей – тех самых длинноствольных мортирок бронзовых калибром в один фунт, стрельба из которых осуществлялась с переносной треноги. Они использовались для усиления огня при обороне укреплений, ибо ими можно было очень быстро, легко и просто маневрировать. Их ещё употребляли на ушкуях, которые строили стандартных размеров[55]55
  Стандартный ушкуй имел длину 14 м, ширину 2,5 м, высоту борта около 1 м, осадку около 0,6 м. Вместимость до 30 человек.


[Закрыть], и применяли досмотровыми командами таможни.

Вот эти вот ушкуи и имели по четыре посадочных гнезда для установки пищалей: пару на носу, пару на корме, что давало ему впечатляющую для лодки огневую мощь. Ведь пищали эти могли метров на двадцать-тридцать выплёвывать целый фунт картечи. На полсотни метров – ядро, способное с такой дистанции пробить борт любым местным корабликам и лодкам. А с 1477 года в номенклатуру их выстрелов пошли и лёгкие чугунные гранаты весьма слабого действия, но иной раз крайне полезные. Учитывая же небольшую длину ствола да готовые картузы с выстрелами, палить эти пищали могли довольно часто. Пока не перегреются. Но в случае чего пять-шесть выстрелов подряд вполне держали.

В качестве лёгкого десантного средства эти ушкуи тоже вполне годились, так как вмещали, кроме гребцов, до двадцати бойцов десанта. А пищали легко снимались и могли использоваться на берегу с треногами.

Но мы отвлеклись.

Главное, крепость Минас Итиль весны 1478 года была уже не тем маленьким редутом, что встретил Менгли Герай в декабре 1475 года. Она и размерами раздалась, и артиллерию имела представительную, и защищалась доброй тысячей аркебузиров. Хуже того, в крепости уже стояла сотня лёгкой конницы для вылазок и рекогносцировки, а также имелся какой-никакой, а флот. Пусть состоящий всего из шести ушкуев, но это намного лучше, чем ничего. Что открывало перед защитниками крепости возможности речных манёвров и вылазок.

Менгли Герай в этот раз привёл с собой не толпу лёгкой конницы, а множество азапов – крестьян-ополченцев с разного рода холодным оружием. Ну и артиллерию притащил, выделенную ему Мехмедом с целью занять Минас Итиль и укрепиться там. Серьёзную артиллерию: дюжину ординарных, полновесных кулеврин, три дюжины «бастардов», или лёгких кулеврин. А также четыре тяжёлые серпентины калибром в целый картаун[56]56
  К концу XV века ординарная кулеврина имела калибр порядка 20 фунтов при длине ствола около 25 калибров. «Бастард», или лёгкая кулеврина, стрелял ядром в 8 фунтов при длине ствола 25–30 калибров. Серпентина была более тяжёлым аналогом кулеврины. Картаун – это 48 фунтов.


[Закрыть]. Что-то бронзовое, что-то железное. Не суть. Главное, что этой артиллерии должно было хватить, по мнению султана, на взятие любой крепости в тех краях.

Но дело сразу не заладилось.

Эти орудия очень слабо действовали своими ядрами на земляные укрепления нижней крепости. Снаряды тупо вязли в земле, практически не причиняя стенам никакого вреда.

А тем временем аспиды, переведённые в нижнюю крепость, делали своё дело. И разбивали одно орудие османов за другим. Начав с серпентин, которые представляли для защитников наибольшую опасность…

Бум!

Вновь ударил аспид, отправляя своё обливное ядро в сторону неприятеля.

И вновь мимо. И вновь взлетает вверх земля, выбитая ядром рядом с вражеским орудием, убивая при том кого-то из прислуги, но в целом не повредив кулеврину.

Алексей Кулаков поморщился.

«Пятый выстрел с утра. И всё в пустоту», – пронеслось у него в голове с раздражением.

Перегревшись, аспид замолчал. И его расчёт, воспользовавшись моментом, занялся чисткой и наведением марафета. Сам ствол банить, а дульце, в которое вставляли зарядную камору, – чистить. Да и их самих тоже требовалось привести в порядок.

Тяжело вздохнув, полковник велел подавать завтрак бойцам.

Покушали.

Понаблюдали за тем, как неприятель совершал намаз.

И тут началось!

Все эти азапы с вкраплениями янычар похватали штурмовые лестницы[57]57
  Штурмовые лестницы они привезли с собой.


[Закрыть] да побежали к крепости, сразу пытаясь её атаковать со всех сторон.

– К бою! – проорал Алексей Кулаков.

Секунд пять спустя зазвонил колокол на часовенке, где постоянно находились наблюдатели. Личный состав знал, что такой нервный «стук» колокола означает, поэтому сломя голову бросились на свои боевые посты. И вовремя.

Бах! Бах!

Били лёгкие бомбарды, выкашивая картечью лезущих вперёд азапов.

Бум! Бум!

Вторили им пищали, которые также пошли в дело.

Когда с двадцати метров в толпу людей влетает крупная картечь – радости мало. От такой ласки и головы лопаются как спелые тыквы, и конечности дробит да терзает, а иной раз и отрывает.

Аркебузиры же, не сильно высовываясь, просто метали в ров по скоплениям неприятеля малые чугунные гранаты. Но не те, что были в боекомплекте для пищалей, нет. Иоанн, как только получил чугунное литьё, наладил выпуск и ручных гранат в ограниченном тираже. Чугунный стаканчик с крупными рифлёными насечками. Он затыкался тугой деревянной пробкой и инициировался фитилём. Получалось что-то в духе гранаты Betty, что употреблялась в начале Первой мировой войны, только заметно слабее. На чёрном порохе далеко ведь не уедешь. Однако здесь и сейчас эти «ивановки» работали отлично. Взрывались через раз, но те, что взрывались в этом скопления народа, наносили очень прилично вреда.

Неприятель же лез и лез.

Глаза дикие.

Почти стеклянные.

Но вот лёгкие бомбарды и пищали перегрелись. Настал критический момент. Нападающие ведь не откатились. Полковник скомандовал палить из аркебуз с бастионов вместо орудийной стрельбы. А заодно кидать в ров подожжённые гранаты лёгких бомбард.

Но несмотря на все усилия, кое-где на стену янычары с азапами всё-таки вылезли, правда, только для того чтобы остаться там в одиночестве и накапливаться. Ведь все спуски с довольно высокой отвесной стенки куртины находились у бастионов. С такой высоты просто так не спрыгнешь. А к бастионам откатились аркебузиры и вели огонь из своих «стволов». Тоже, кстати, опасно разогревшихся.

Вжих. Вжих. Фьють.

Засвистели стрелы.

Эта сотня гусар подъехала к прорыву и начала опустошать свои колчаны, расстреливая метров с двадцати воинов султана, не имевших практически никаких доспехов в основной массе.

Впрочем, они продолжали прибывать.

Бах! Бах!

Вновь ударили наконец-то охлаждённые лёгкие бомбарды. Их крупная картечь опять ударила по головам нападающих, что продолжали лезть вверх. Отчего там, наверху, уже собралась целая толпа. И, накопившись, они полезли вперёд – на бастионы.

Но не тут-то было.

Аркебузиры уже перетащили туда пищали и встретили эти густые толпы янычар с азапами ядрами в упор. Первые выстрелы полетели буквально с десяти метров, отчего в узком фронте нападающих образовались целые кровавые просеки.

Туда же следом полетели и «ивановки» – эти цилиндрические ручные гранаты, также немало вредящие. Ну и со стволов аркебузных стреляли. Чего уж там, весьма так продуктивно стреляли.

Наконец лёгкие бомбарды отсекли прущих наверх нападающих, и те побежали, что прекратило приток новых войск на куртину. Перегревшиеся стволы аркебуз более не позволяли стрелять, как и у пищалей. Аркебузиры, все уже перевооружённые новыми длинноствольными «фузеями», примкнули штыки и пошли вперёд. Плотной такой атакующей колонной. Плечо к плечу. Сверкая гранёными иголками штыков.

В них, конечно, летели стрелы. Но доспехи в немалой степени спасали. Тем более что у янычар и азапов, взобравшихся на куртину, было стрел не так много, как им хотелось бы. Да ещё и стрельба из лука в давке тот ещё квест. Обстрел вёлся очень вяло и слабо.

Эти штыковые атаки и поставили жирную точку в штурме, оказавшись полной неожиданностью для янычар и азапов. Те как-то не привыкли к тому, чтобы стрелковая пехота лезла в рукопашную. И была в ней так опасна.

– Доложить о потерях, – хрипло произнёс Алексей Кулаков, который лишь чудом не сорвался с высокой стены цитадели туда – в битву на нижней крепости. Но командовать-то кто-то должен. Вот он и сидел тут, чтобы видеть всю картину боя. И отдавал приказы, которые сигнальщики с помощью флажков и звуковых сигналов передавали на места, принимая оттуда рефлексии – ответные сигналы, для которых имелись специальные флажки. Поднял его – и командир уже знает, что происходит. Будут его команду выполнять или нет.

Штурм был лютый!

Трижды лёгкие бомбарды перегревались.

– Что с ними не так? – удивился Алексей, стоя на втором бастионе нижней крепости и рассматривая сухой ров, буквально заваленный телами. – Почему они были такими напористыми?

– Никогда не видел, чтобы глаза у людей были такими стеклянными, – сказал один из командиров.

– Стеклянными? – переспросил полковник.

– Они словно обезумели, – согласился с первым командиром второй. – Страха нет. Желания жить – тоже. Просто прут вперёд и всё.

Помолчали. Полковник не знал, что сказать, переваривая услышанное. А подчинённые его помалкивали. Им сейчас было не до разговоров.

– Опоили их чем-то, – произнёс в этой тишине крепостной священник. – Ей богу – опоили.

– Да перегара от них вроде не было.

– Да нет. Травками какими-то…

Менгли Герай же смотрел на поражение своей армии мёртвыми глазами. Приставленные к нему люди султана более не простили ему поражения. Это ведь он обещал Мехмеду победу, если тот вновь даст армию, но уже пехоту с артиллерией. И что? Дал. Где победа? Нет. И этот штурм опять же он предложил. Как и опоить бойцов, чтобы те увереннее лезли на стены. И что? Помогло это? Нет. Так что Менгли Гераю тупо отрезали голову, насадили её на копье и воткнули у его шатра, лицом к крепости, дабы он смотрел на плоды дел своих. Остальных же его родичей, что также присутствовали в войске, умертвили иначе – просто заколов кинжалами, следуя приказу султана, который подозревал этих ребят в измене и службе Иоанну. Дескать, они выманивают его войска на убой…

Глава 7

1478 год, 5 сентября, Сучава

Иоанн стоял на носу передового корабля и всматривался в туман. Густой, как молоко…

У Судака всё закончилось просто и быстро.

Ракеты, выпущенные из хвачки, учинили в городе немалый и быстро развивающийся пожар. Понятно, горели не стены, сложенные из ракушечника, самана или ещё какого негорючего материала, и не черепичные крыши немногочисленных богатых домов. А вот крыши бедноты и обычных жителей, выложенные соломой поверх жердей, полыхали дай боже, раздуваясь свежим бризом, и огонь прыгал с дома на дом. Солома была немного сыровата снизу, поэтому дыма от неё пошло СТОЛЬКО, что промеж домов слово реки молочные полились. И народ дал дёру из города. Кто в чём. Прямо в ворота. А тут и гусары с уланами подоспели, которые эту бегущую толпу стали принимать да «обслуживать». Там, правда, были не только янычары да азапы, но и местные жители. Но вчерашние татары, пошедшие в гусары, да дружинники, служившие в уланах, никого не расспрашивали особо. Просто катались на своих «волосатых мопедах» среди этих бегущих людей и рубили… рубили… рубили…

Пожар прогорел достаточно быстро, оставив после себя немало задохнувшихся людей на улицах города и целое поле, заваленное телами беглецов. А в воде дымились остовы кораблей, прибитых волной к берегу, а потому толком не затонувших.

Комендант генуэзской крепости, видевший весь этот ужас своими глазами, был бледен как белёное полотно, как свежий снег. Но никаких комментариев не отпускал. Иоанн же попрощался с ним, собрал трофеи и отправился обратно – к Перекопу, куда должен был подойти от нижнего течения Днепра речной флот, с вестью к которому сразу же послали вестовых налегке и с тремя конями на каждого.

Но выдвинулся к Перекопу Иоанн только с пехотой и артиллерией. Конница и обоз остались в Крыму дожимать с Андреем Васильевичем конницу османов. Ей-то теперь деваться было некуда. Флот тю-тю. И когда новый нарисуется – неясно. Связи с Константинополем нет. А без пехотной поддержки и баз снабжения перспективы у этих ребят были весьма и весьма сумрачные. Но всё равно – они ещё оставались живы и их требовалось добить, освобождая Тавриду.

Союзные ханы отправились прикрывать Волгу. Иными словами, там, под Минас Итилем, должны сами разобраться. А Иоанн выдвинулся в Молдавию, где было горячее всего. Всё-таки основное войско султана вторглось именно туда.

Подошли к землям Стефана и тут узнали, что дело совсем дрянь. Мехмед разбил князя Молдавии в полевом сражении и теперь осадил в Сучаве. Так что пришлось королю идти вдоль побережья к Дунаю, входить в него, далее в Сирет и оттуда уже в реку Сучаву, одноимённую столице. Гребным ходом приходилось идти, но благо гребцов свежих хватало, ибо на это дело король подрядил практически весь личный состав, чтобы темп держать. Вот и шли бодро, хоть и вверх по течению. Иногда сталкиваясь с османскими фуражирами да разъездами. Но они даже не пытались вступать в бой – разбегались. И это немного пугало. Иоанну постоянно казалось, что его заманивают в ловушку. Что не может быть всё так хорошо и легко. Однако он продолжал идти вперёд, пытаясь успеть ДО падения столицы. Потому что потом будет уже поздно. Завоёвывать и удерживать этот регион он не желал. Оно ему было попросту не нужно… да и Крыма с головой хватало…

– Государь, – тронул Иоанна за руку стоящий рядом командир.

Король вздрогнул и встряхнул головой, выныривая из мыслей, в которые погрузился.

– Смотри, Государь, – произнёс ещё раз тот командир. – Кажись, турки.

Кораблики русской речной эскадры, нанятой в Литве, выгребали из тумана прямо на османов, которые встали лагерем у реки, по её обе стороны. Ибо войско просто огромное.

Иоанн застыл.

Он не ожидал, что всё получится вот так… И что армии встретятся лоб в лоб чуть ли не случайно.

Секунда. Вторая. Третья.

Король встретился взглядом с один из сонных азапов, что умывался у реки и теперь с каким-то подозрением смотрел на эти ручные кораблики и крупные лодки. Идут спокойно. Шума не поднимают. Так чего же орать? Но… что это за плавсредства?

Ветра не было, поэтому знамя короля висело тряпкой. А личный состав, укрытый за бортами, толком и не наблюдался. Да и туман немало смазывал картинку, из-за чего османы, заметившие эскадру, хоть и напрягались, не понимая, кто это плывёт, но не дёргались.

– Сигнал к атаке, – тихо произнёс король.

– Звуковой?

– И звуком, и флажками, и ракету пускай.

– Есть общий сигнал к атаке! – козырнул связист, стоящий рядом, и убежал передавать приказы.

Минуты через полторы в небо с шипением унеслась небольшая ракета. И там взорвалась. Что прекрасно заметили на всех кораблях да лодках. Вместе с тем зазвучали звуки сигнала к атаке и… спустя уже несколько секунд после старта этой движухи загрохотали первые выстрелы.

На головном корабле, на том самом, где сидел король, располагались королевские мушкетёры. Не всей ротой. Но добрая половина их туда влезла. И вот эти удальцы и ударили из своих «игрушек» по неприятелю. Следом посыпались и другие выстрелы. Заухали пищали, отправляя куда-то в даль лёгкие чугунные гранаты, что начали взрываться в глубине лагеря.

– Греби к берегу! Греби! – рявкнул Иоанн.

Командир корабля его послушал. И через минуту головной корабль, сминая густую и сочную прибрежную растительность, зашаркал по грунту. Благо, что струг этот был хоть и большой, но плоскодонный, а потому небольшой осадкой и смог подойти к самому берегу, облегчая выгрузку десанта.

Артиллеристы тут же зашевелились и начали укладывать сходни. А потом, сразу как им это удалось, по ним начали выкатывать фальконеты. Минуты не прошло с того момента, как головной корабль привалился к берегу, а первое трёхфунтовое орудие оказалось на берегу. И уже заряжалось. В то время как мушкетёры продолжали долбить из своих стволов, наводя шороху. С такой небольшой дистанции пуля из мушкета действовала как подача из крупнокалиберного пулемёта. Головы брызгами разлетались вдребезги, а руки и ноги отстёгивались, словно так всегда и было.

Бах!

Жахнул первый фальконет тяжёлой картечью.

Бах!

Ударил его собрат. Отправляя смертоносные свои гостинцы на удачу.

Бах!

Начал перекличку ещё один фальконет, что сгрузили с другого корабля.

А в лагере османов стремительно нарастала паника.

Люди просто не ожидали нападения. Ещё вечером они чувствовали себя королями. Загнали местного правителя в угол и теперь выкуривали его, собираясь растерзать. А у того после поражения в генеральном сражении сил практически не оставалось. Вот османы и расслабились. Какие-то заслоны вокруг крепости выставили, да и всё. Атаки же извне они совершенно не ожидали. Да, Мехмед получил известие о том, что в устье Днепра был замечен Иоанн. Но там и заперт. С тех пор новых сведений не поступало. А продвижение русских войск по реке шло слишком быстро, чтобы вестовые успели сообщить о том султану. Он чувствовал себя в полной безопасности. Как и его люди.

И тут такая напасть!

Мехмед подскочил на своей походной постели и чуть с неё не свалился, когда услышал первые раскаты залпов. Поначалу ему показалось, что это Стефан решил прорываться из крепости. Но звуки доносились с другой стороны лагеря. А потом начали жахать орудия. События там развивались явно быстро. И тут он услышал незнакомую музыку, явно не сулящую ему ничего хорошего. Эти ритмичные звуки барабанов. Эти флейты…

Он выскочил из своей палатки едва одетый. Не успел он ещё облачиться, отходя ото сна. И увидел метрах в двухстах от себя атакующую колонну русской пехоты. Ту самую, про которую ему столько говорили. В красных сюрко с восставшими золотыми львами. Все в этих дурацких шлемах, напоминающих огромную панамку с широкими полями. И в руках у каждого – длинная аркебуза со сверкающей иглой штыка. Барабанщики, флейтисты и знаменосец находились рядом. Вместе с командиром. И все они были упакованы в полулаты: кирасу, короткую юбку, наплечники, наручи и ожерелье. Как, впрочем, и остальные бойцы. На султана шла рота аркебузиров Первого московского полка. И выглядело это жутковато.

Эта колонна шла через бушующее море паники, которое охватило османский лагерь, словно раскалённый нож сквозь масло. Спокойно. Решительно. Казалось, что ничто не могло её остановить. И направлялась она прямиком к шатру султана. Заметив это, перед правителем выбежали телохранители, прикрывая Мехмеда своими телами.

Сто метров.

– Первая шеренга – на колено! Первая и вторая шеренги – па!

И фронт атакующей колонны окутался дымами. А многие из телохранителей султана опали на земли. Его и самого не пропустила пуля, зацепив в правое плечо.

– Вперёд! – снова гаркнул командир роты.

И эта колонна двинулась дальше, неумолимо приближаясь.

Ух-х-х!

Мимо пролетело ядро, ударив в шатёр султана и пробив в его ткани дырку. Заодно разрушив там что-то из походной мебели.

Сорок метров.

Атакующая колонна уже совсем близко. И Мехмед не выдержал, ринулся к ближайшему коню. Противостоять ЭТОЙ силе прямо вот здесь и сейчас он не мог. Ни он, ни его телохранители, которых, без всякого сомнения, сомнут.

– Стой! – рявкнул командир роты. – В шеренгу повзводно! Становись!

И рота, все эти двести пятьдесят человек, развернулись. Буквально за двадцать пять – тридцать секунд. Мехмед за это время едва успел добежать до лошади.

– Пятый взвод – товсь! Первые четыре – на колено! Пятый – па! Четвёртый взвод – товсь! Четвёртый – па! Третий взвод…

И так пять раз. Ну почти. Потому что те, кто дал первый сдвоенный залп фронтом колонны, не успели перезарядиться. Но это было не так уж и важно. Ибо телохранители султана легли практически все. Лошадь Мехмеда также упала. Да и он сам, упав и неудачно подвернув ногу, попрыгал наутёк, баюкая раненую руку.

Ух-х-х!

Просвистело новое ядро, пробив шатёр султана.

Ух-х-х!

Пролетело ещё одно.

Ух-х-х!

И шатёр рухнул, так как какое-то из ядер подломило опорный столб или вовсе его перебило. А вместе с упавшим шатром началось массовое бегство. Ибо шатёр султана в лагере – это символ его власти. И если он пал, то, значит, всё пропало…

Впрочем, бегство не произошло одномоментно. Так что русская пехота ещё около часа бродила по лагерю, разгоняя османов.

Очень хотелось броситься в погоню за Мехмедом. Но, увы, конницы у Иоанна с собой не имелось. А жаль. Очень жаль. Впрочем, не только самого султана хотелось добить, но и вообще выпустить татар, то есть гусар с сабельками, да порубить бегущих. Чем больше, тем лучше. Тут ведь в лагере тысяча, может полторы, слегла. Что капля в море, по сравнению с той армией, что прибыла сюда.

Одно радовало – лагерь, а стало быть, и обоз, они бросили. Значит, с запасами провизии у них будут проблемы. Тем более что, продвигаясь вдоль реки, османы уже разорили все поселения. Следовательно, пропитания им там грабежами не раздобыть.

Кроме того, многие бежали как есть. Не у всех беглецов было оружие. Так что нестроевые потери у этой бегущей армии должны получиться очень серьёзные. Даже без преследования её. Скорее всего, она буквально за несколько дней рассосётся, разбредясь по всей округе в поисках пропитания. И грабя местное население.

Беда.

Но мелкие банды, а она рассыплется именно на них, ибо так проще прокормиться, особой угрозы не представляли для местных. Ведь армия султана состояла преимущественно из азапов, то есть крестьян-ополченцев, которые воинами были только на словах. Ни оружия доброго, ни доспехов, ни навыков даже при параде, а не как тут – в одних подштанниках. И обычные селяне эти банды пусть и не легко, но на вилы поднимут, в ситуации, когда нужно будет выбирать – тебе жить и твоей семье или вот этим…

Иоанн же грустно бродил на месте шатра султана и перебирал бумажки. Ему бы радоваться. Победа. Славная. Да ещё вот – взял походную казну султана. Отжав всё, что нажито непосильным трудом. А ведь в январе 1477 года Патриарх уже обнёс Мехмеда, забрав его казну. И не походную, а главную. И король прекрасно представлял, какие трудности преодолевал султан, чтобы собрать такие крупные контингенты войск и снабдить их деньгами.

Тут-то оно понятно – самая крупная казна находилась. А ведь ещё одну, поменьше, он взял в Судаке. И без всякого сомнения, третья находилась под стенами Минас Итиля. Плюс, возможно, у флота была своя, отдельная казна. Но там, увы, точно сказать ничего невозможно – погорели кораблики да потонули в основной массе. А на тех, что к берегу прибило, ничего такого не обнаружили.

Как Мехмед выколачивал эти деньги, Иоанн думать не хотел. Это его дело. Потому что в его руки попало серебряных акче на два с гаком миллиона флоринов. А ведь это только монетой и в походной казне. А сколько ушло на снаряжение войска? На его марш? Султан явно пытался воспользоваться моментом и поставить жирный крест на Молдавии, пока Иоанн занят. И поставил бы…

А ведь, кроме армейского имущества в виде сундуков с монетой, королю досталось и личное, включая оружие, индивидуальные накопления, украшения и так далее. Совокупно – золотое дно. Но Иоанна это всё одно не радовало. Султана-то упустил.

– И чего ты переживаешь? – спросил иеромонах Феофан, с которым король по случаю разговорился, навестив лазарет. – Ну упустил ты его. И бес с ним. Так даже лучше.

– А чем? – повёл бровью Иоанн.

– Так побежит в Царьград и станет снова деньжищи тягать с народишка. Да не как обычно, а истошно топая ножками. Армия-то его вся фьють – улетела. И денежки – тю-тю. А ты вон он – уже на берегах Дуная. До стольного града его – рукой подать. А ежели он ещё узнает, что войска его в Таврии полегли все и флот сгорел, то мню – в бесовской лихорадке станет метаться.

– И что мне с того?

– С кого он деньги-то брать станет? С народишка. А османы-то воевали ромейцев, обещая им добрую жизнь и малые налоги. Даже с джизьей их выходило заметно меньше, чем и под ромейцами, и под латинянами. А теперь что? Обманул, выходит их султан? Налоги-то – вон какие!

– Вряд ли они серьёзное восстание поднимут, – покачал головой Иоанн.

– Они и так их регулярно поднимают. А тут какой повод! Тем более что в Царьграде после событий прошлого года магометан почти и не живёт. Мехмед постарался их привлечь туда, но они не едут, многие. Та резня отпугивает. Ведь султан их не защитил. И даже не покарал виновных.

– Хм… – задумался король и пнул ногой ночной горшок султана. Чистый, кстати. Он, видимо, так им ночью и не успел воспользоваться.

Подумал несколько минут. А потом улыбнулся. Да, слова иеромонаха имели смысл. Во всяком случае, на год у него точно будет передышка на юге. А значит, что? Правильно. Получится порешать дела в Ливонии…