Текст книги "Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия"

«Как же был прав Лайонел, – подумала Джейн, чувствуя, что опять не хватает воздуха. – Для них я забавная девчонка-фантазёрка. Мои рассказы любопытны… пока не могут кого-нибудь задеть. К сожалению, в этой комнате только один человек знает, что все это правда».

– После этого я переоделась в одежду моего брата, приехала в Портсмут и нанялась юнгой на этот корабль, – закончила Джейн тихим и ровным голосом. – Больше мне нечего добавить.

И опять поймала взгляд Счастливчика Джона.

Он не был презрительным, а, наоборот, уважительным. Так опытный базарный перекупщик улыбается сыну фермера, в конце концов согласившемуся продать товар по предложенной цене. «Молодец, парень. Ты, конечно, просчитался, но разве могло быть по-иному? Только бы время потерял».

Взгляд, направленный на Джейн, говорил немножко другое: «Умница. Маленькая, но иногда понимаешь, как взрослая. За это, может, сегодня и не придушу».

Глядя на десяток добродушно-сочувственных улыбок и одну улыбку победителя, Джейн хотелось разрыдаться. Растопить своими слезами это непонимание, хотя бы попытаться это сделать. Но она по-прежнему была в одежде юнги Джонни, и, хотя слезы подплывали к глазам, на лицо они, по привычке, не стекали.

* * *

«Наверное, все же он меня убьёт, – подумала Джейн. – Впрочем, чего я думаю о таких глупостях?»

Думать Джейн было нетрудно. Честно говоря, она не знала, чем ещё может заниматься юная леди на корабле, кроме как размышлять и быть пассажиркой-ротозейкой. В голове у неё крутился последний куплет любимой песенки Микки:

 
– Куда лежит дорога мне, скажите, братцы, мне,
Я лишь зелёный новичок, куда дорога мне?
– Ты, парень, не стыдись мечты и не жалей труда,
И в капитаны выйдешь ты, вот путь тебе куда.
 

В капитаны не в капитаны, но в высший корабельный свет она попала…

Официально Джейн стала юной леди лишь для джентльменов: капитан предложил собравшимся не предавать историю огласке. Джейн согласилась. Ей подобрали подходящий костюм мичмана и переселили в отдельную каюту.

Быть леди на корабле оказалось совсем не плохо. Можно было прогуливаться по палубе, наблюдать различные моряцкие работы и не иметь к ним никакого отношения.

Джейн наблюдала, как к «Саут Пасифику» принайтовили финскую шхуну. Одновременно на шлюпке привезли её экипаж: седобородого старика и двух рыбаков помладше, видимо, сыновей. Пленников переместили в помещение к Сэнди.

«Бедняга, – подумала Джейн, – теперь у тебя не будет одиночного номера».

Объяснение с прежними друзьями и недругами напоминало прощание, да ещё и было намёком на то, что тайну сохранить не удалось. Боцман Три Пинты подошёл к Джейн и тихо сказал:

– Мастер Джонни, это правда?

– Да, – ответила та.

– Вы настоящая леди, – сказал он и взглянул так, будто пожал руку.

Некоторое время спустя на палубе появился кок. Он тащил за ухо Микки.

– Извините меня… мастер Джонни, – сказал он («Интересно, знает ли он моё настоящее имя?» – подумала Джейн). – Я, не знавши, немножко вам грубил. А ты проси прощения, быстро!

– Простите, мастер, то есть мисс Джонни, – пролепетал Микки, глядящий в палубу. При дневном свете ночные отметины, заработанные им благодаря Мистеру Моргану, вызывали искреннюю жалость.

– Мистер Эндрю, я вас охотно прощу, да и вы простите меня, что плохо справлялась с работой, – сказала Джейн. – Только у меня к вам одна просьба.

– Какая? – с лёгкой тревогой в голосе спросил кок.

– Мистер Эндрю, он… Микки… уже познакомился с кошкой?

– Нет, но это произойдёт непременно и очень скоро, – кок опять дёрнул Микки за ухо.

– Мистер Эндрю, будьте добры, простите его. Он и правда уже пострадал от кота. Простите его в последний раз.

– Последний раз я его простил позавчера… Ладно, только ради вас, мисс.

«И эти знают», – вздохнула Джейн под аккомпанемент благодарностей Микки.

Когда настало время ужина, джентльменам и Джейн, допущенной в салон уже в новом качестве, прислуживал какой-то незнакомый юнга. Как поняла Джейн, кок обучил его обязанностям стюарда за несколько часов. Джейн улыбнулась ему, а тот так удивился, что чуть не уронил столовые приборы.

«Почему ты положил нож не остриём к тарелке?» – чуть не сказала Джейн, но опять улыбнулась.

* * *

После обеда офицеры остались в салоне за сигарами, вежливо, но твёрдо выставив единственную даму, которая и сама знала, что ей положено удалиться. Идти было особенно некуда, а главное, Джейн была абсолютно уверена, что именно она станет главной темой разговора… а так как мистер Вандерби присутствовал в салоне, то не только пустое любопытство заставило Джейн задержаться на минутку в коридоре. Увы, удобного уголка для подслушивания не было, да и новый стюард периодически проходил мимо то с бутылкой, то со свечами. Джейн с сожалением вспомнила лестницу Лунной Леди.

Впрочем, вскоре ей опять повезло – примерно через час после обеда офицерам с корвета настало время возвращаться на своё судно, всё это время дрейфовавшее в паре кабельтовых. Джейн удалось при прощании обменяться парой коротких фраз с лейтенантом, знавшим её отца, но последнюю фразу пришлось скомкать, поскольку Джейн спиной почувствовала неладное и, обернувшись, увидела в двух шагах вежливо улыбающегося Счастливчика Джона.

Шлюпка отошла в сторону корвета, большая часть офицеров поднялась на шканцы для прощального салюта, и Джейн, случайно (или не совсем случайно) оказавшаяся у фальшборта под кормовой надстройкой, перехватила кусочек разговора, происходившего над самой её головой. Говорили капитан Макноутон и капитан Тремэйн.

– И всё-таки я испытываю некоторое уважение к юной леди, – говорил капитан Тремэйн, – добраться из Йоркшира до Портсмута, записаться юнгой на корабль и справляться с работой почти две недели. Разумеется, её рассказ на девяносто процентов выдумка, но я начинаю задумываться, не следует ли обратить некоторое внимание не оставшиеся десять процентов. По крайней мере, я написал бы сэру Фрэнсису по возвращении в Портсмут.

– Не на девяносто, а на сто, – уверенно прервал его капитан корабля. – Вы слышали, как она запиналась в каждой фразе. Её заперли под замок, она сбежала жаловаться отцу и в отместку выдумала эту чушь. Вообразите, что происходит сейчас у неё дома… Простите, сэр, но мне кажется, что вы напрасно относитесь к ней как к героине. Беспокоить этими выдумками, как и, впрочем, всей историей, её отца – не лучшая затея. Уверяю вас, Тремэйн, под Севастополем достаточно тяжело и без тревоги за оставшихся дома. Мой долг как капитана корабля позаботиться о том, чтобы приключения закончились и беглянка была доставлена под родной, безопасный кров. Об этом я, разумеется, позабочусь.

«Знали бы вы, какой он безопасный, сэр… – горько усмехнулась Джейн. – Знали бы вы хоть немножко о некоторых пассажирах, да и членах команды…»

* * *

Главной выгодой от перемены статуса Джейн оказалось не право болтаться по палубе и сидеть за столом там, где она прежде могла лишь стоять, а право пользоваться на законных основаниях умывальней первого класса. Здесь можно было запереться, не прислушиваясь со страхом к шагам за дверью, спокойно умыться. Кроме того, ей никто не докучал расспросами, сбивая с мыслей.

Поэтому Решение было принято именно в умывальне.

Для этого пришлось поговорить с Томми.

«Привет. Ты не дуешься на меня, что я слишком часто болтала последние дни с Мистером Морганом? Не уверена, что смогу с ним попрощаться, – леди не ходят на корабельный камбуз. Но, поверь, у меня нет времени и сил даже жалеть об этом. Томми, нам надо спасти нашего папу. Если я останусь здесь, в лучшем случае меня отвезут в Англию и отдадут дяде Генри. В худшем… Да, Томми, ты солдат, это я себе боюсь такое сказать, но тебе не боюсь – меня убьют раньше, чем папу. Поэтому оставаться здесь нельзя.

Согласна с тобой, Томми, легко сказать: нельзя оставаться. Будто открыла дверь и дошла до фальшборта, а там полетела морской феей. Нет, Томми, будет очень трудно. И даже незаконно. И даже бессовестно. Томми, а ты не нарушал по мелочам армейский устав? Или даже не по мелочи, чтобы избежать ещё большей беды?

Ты сам морской пехотинец, Томми, ты должен помнить девиз Королевской морской пехоты. Девиз, который мы с тобой не раз слышали от папы. Per mare per terram – «По морю и по суше, как потребует служба». Похоже, что нам с тобой придётся ему последовать, Томми. Буквально последовать. Понимаешь, что я имею в виду?

Спасибо, что понимаешь. Ладно, я заболталась, а уже стемнело. Пора начинать. Причём с самого трудного».

И Джейн направилась к импровизированной тюрьме.

* * *

Преимущество «Пасифика» как гражданского судна, временно реквизированного Королевским флотом, было в том, что капитан корабля не имел инструкции по содержанию пленных. Поэтому со вчерашнего вечера никто не удивлялся, что офицеры время от времени навещали Александра для очередного разговора о России. Правда, с полудня, когда к нему подселились соседи-финны, посещения прекратились. Последним посетителем оказался лейтенант с корвета, заглянувший из общего любопытства. То ли темы разговоров были исчерпаны, то ли офицерам было неудобно в обществе трёх молчунов.

Когда Джейн вошла, Сэнди, дремавший в углу, поднял голову.

– Здравствуйте. Я помнил вас юнгой, – сказал он. – Простите, я знал и прежде, что в британском флоте возможен быстрый карьерный рост, но не думал, что до такой степени. Извините за мои слова про гривенник.

– Это вы извините меня за шиллинг, – сказала Джейн, – но дело не в этом. Мне нужно обратиться к вам с очень серьёзной просьбой. Мой отец в армии лорда Раглана под Севастополем, и ему угрожает опасность.

– На войне опасность угрожает всем, – удивлённо сказал Сэнди. Как показалось Джейн, сейчас, когда на ней был мундир мичмана, он снова пытался держать себя по-взрослому.

– Не та опасность. Моему отцу грозит удар в спину. Мастер Александр, скажите, вы поможете мне спасти моего отца, если я помогу вам бежать из плена?

– Как я должен помочь? – ответил Сэнди.

– Очень просто, – Джейн сделала паузу и сказала так спокойно, как будто речь шла о мелком одолжении: – Вы должны помочь мне проехать по России до Севастополя.

К ответу Сэнди она была не готова.

– Сэр, а вы понимаете, что, прибыв под Севастополь, я немедленно сделаю все, чтобы оказаться в рядах русской армии, и буду воевать против союзников?

«Да, Томми, мой поступок оказывается ещё и антипатриотичным», – подумала Джейн.

– Надеюсь, что вам придётся стрелять во французов, – сказала она.

– Я постараюсь не убивать ваших соотечественников, – улыбнулся Александр. – Но почему вы выбрали такой путь, вместо того чтобы добиться перевода на корабль, идущий в Чёрное море?

В глазах Сэнди было не столько подозрение, сколько недоумение. «Он прав, зачем британскому мичману ехать в Севастополь сухим путём, – подумала Джейн. – Пусть знает правду, меньше будет проблем в дороге».

– Меньше суток назад моя тайна была раскрыта, – сказала Джейн. – Я дочь капитана Фрэнсиса Летфорда. Меня зовут Джейн. И меня хотят вернуть домой.

Сэнди несколько секунд глядел на Джейн, глядел широкими глазами, а потом рассмеялся.

«Решил, что я шучу. Как же ему объяснить?»

– Извините, леди, – наконец сказал он. – Во время войн с Наполеоном, – не малым племянником, а великим дядей – дворянка по имени Надя Дурова переоделась в одежду казака и воевала в кавалерии. Когда я вчера встретил в море английский корабль, то меньше всего ожидал столкнуться на его борту с похожим сюжетом.

«Какая решительная Нади, – подумала Джейн. – Впрочем, скакать на лошади я умею, а учиться рубить саблей проще, чем сервировать стол». Вслух же она сказала:

– Я не хочу воевать. Я должна спасти отца.

И рассказала ему всю историю, начиная с самых дальних времён, когда отец подписал злополучное завещание. Говорила она, конечно, медленно и, если собеседник начинал переспрашивать, пыталась сказать то же самое по-французски. Этот язык Сэнди понимал лучше, зато подходящие слова не всегда находила сама Джейн.

Выслушав Джейн, Александр замолчал. Наконец ответил:

– Мне нравится ваше предложение. Я отправился на войну не для того, чтобы попасть в плен без боя. Но, может, вам стоит попытаться объяснить ваше положение командованию корабля?

– Спасибо, я пыталась, Сэнди, – грустно сказала Джейн. – Подумайте, если бы вы оказались в моем положении на русском корабле, вам бы поверили? Или в России zhandarmy верят любому подозрению?

– На русских кораблях нет жандармов, – улыбнулся Александр. – Но я согласен с вами, мне бы не поверили тоже. Только… извините… – Сэнди покраснел, – ведь вас зовут Джейн?

– Да.

– Если вы хотите называть меня уменьшенным именем, можете называть меня Саша.

– Саша? Хорошо. – И добавила одно из русских слов, памятных по рассказам отца о его недолгой службе на корабле «Азов»: – Horosho!

– Хорошо, – улыбнулся Саша. – А как вы предлагаете совершить побег?

– Я уже все продумала. От вас требуется совсем немного. Вы должны предложить присоединиться к побегу вашим соседям – ведь уплыть можно только на их судне.

– Я это сделаю.

– И ещё, – сказала Джейн, – я не разбираюсь в русских деньгах, но мне непременно нужна какая-нибудь русская купюра, но не монета.

И опять ответ Саши удивил её:

– Извините, но я не уверен, что вправе так поступить. Ведь я избежал обыска, сказав, что у меня нет оружия и инструментов для побега.

«Между прочим, с этим щепетильным рыцарем мне придётся ехать до Севастополя», – подумала Джейн.

– Слово «инструмент» относится только к предметам, которые могут быть использованы для побега непосредственно… пила, клещи, что-нибудь в таком духе, – как можно более уверенно сказала она, надеясь, что Саша не любитель лингвистической казуистики.

– Хорошо, – сказал Саша, хоть и не без некоторого сомнения, и протянул Джейн купюру красного цвета, с цифрой десять.

– Ждите. – И Джейн вышла из каюты.

* * *

Выйдя от Саши, Джейн получила неожиданный подарок. Она не успела отойти, как разминулась с матросом. На Джейн он не обратил внимания, зато она узнала его.

Это был весельчак Билли, тот самый, что объяснял Счастливчику Джону – за деньги можно найти любую услугу. В том числе и ту, в которой особенно нуждался мистер Вандерби.

Джейн сделала несколько шагов и расслышала его разговор с часовым.

– Ник, будь другом, обрадуй старину Билли! Отдежурь за меня следующую вахту, а я за тебя в следующий раз. Замётано?

– Другом буду, дежурить – дудки, – ответил Ник. – Знаю я тебя, Билли, скажешь «замётано», а потом – замнёшь. Давай уж, я в свой черёд отдежурю, а ты будь добрым – как склянки пробьют, так заступишь. Мне тоже спать охота.

Шутник Билли выругался (да так, как не позволяла себе даже миссис Дэниэлс) и побрёл восвояси.

«Так вот кто должен заступить на пост, – поняла Джейн. – Ну, тогда мой поступок, пожалуй, не такой и бессовестный. Забавно, кстати, с чего он решил отложить дежурство? Не получил ли он первый заказ на свои услуги, причём прямо на корабле и насчёт меня?»

Проверить это было невозможно, да Джейн и не пыталась. Пора было приступать к следующему этапу. Бессовестному, до лёгкого покраснения щёк. Но что поделаешь. И вооружившись лампой, Джейн пошла по своему маршруту.

Начала она с того, что зашла в салон, пожелала джентльменам спокойной ночи и удалилась, удостоверившись, что все нужные лица на месте.

Быстро зашла в свою каюту, написала записку по-английски, стараясь допустить как можно больше ошибок. Дописывая, пробормотала: «Конечно, его не расстреляют, но лёгкой тени подозрения будет достаточно».

Затем последовали два быстрых визита: в каюту судового врача и в каюту мистера Вандерби. В каюте врача Джейн дрожала и краснела: здесь она действительно была воровкой. Но начинающим воровкам везёт. Посветив фонарём, Джейн без особых хлопот отыскала нужный предмет в аптеке и удалилась.

Потом, снова слегка вздрагивая, но уже не от стыда, а от опасения, заглянула в каюту «мистера Вандерби». Здесь она не взяла ничего.

Прождав немного возле салона и убедившись, что джентльмены начали расходиться, Джейн направилась на камбуз, повидаться – а на самом деле попрощаться – с его обитателями, включая Мистера Моргана.

Разговора, конечно, не вышло. Завсегдатаи Камбузного Клуба с недоверием поглядывали на Джейн, не зная, как обращаться к ней, «мастер Джонни» или «мисс». Зато она получила главное, что хотела: кружку кипятка и кусок сахара в неё. Единственное, чего она не смогла, так это отбиться от приказа кока, чтобы Микки сам отнёс кружку в её каюту.

– Удачи, Микки, – не удержавшись, сказала она. – Умывайся почаще.

– Спасибо, мастер… то есть мисс Джонни, – отозвался тот и уточнил: – Спасибо, что заступились.

Джейн погнала его на камбуз, напоследок посоветовав вести себя так, чтобы не приходилось заступаться. Потом влила в кружку несколько капель лауданума. Это оказалось делом непростым. Влить мало она боялась, перелить – тем более. Пусть шутник Билли согласился бы задушить младенца в колыбели, подарить ему вечный сон она не собиралась.

В итоге Джейн отмерила порцию, которую сочла достаточной. Ещё раз порадовалась тому, что сохранила прежний костюм, – и надела его.

Прождав ещё немножко, Джейн вышла из каюты. Большой корабль имел свои преимущества: пусть сейчас на нем не спали несколько человек, он все равно напоминал спящий город. Поэтому она спокойно добралась до кормы.

Билли, против своей воли заступивший на дежурство, подрёмывал.

– Кто там? – поднялся он, правда не поднимая ружья.

– Добрый вечер, сэр, – сказала Джейн, молясь, чтобы Билли не опознал в юнге нового мичмана. – Капитан приказал разнести часовым грог, для подкрепления.

– Странно, – скорее удивлённо, чем недоверчиво сказал Билли, никогда такого…

– Так вы не будете? – Джейн изобразила искреннюю радость. – Значит, мне можно выпить самому?

– Что? Щенок! – Билли был возмущён, как добродетельная девица, получившая на улице непристойное предложение. И Джейн пришлось отдать напиток, чтобы он не был вырван из её рук.

Когда Джейн, простояв на корме (кстати, действительно, было холодно!) десять минут, вернулась к входу в каюту для арестованных, выяснилось, что напиток уже употреблён и начал действовать. Билли не мог сопротивляться сну.

– Чего вы там, совсем… Рому так перелили, – пробормотал он. – Юнга, постой рядом, до смены. Кого увидишь – растолкаешь. Уйдёшь – завтра оторву уши, вместе с башкой.

– Хорошо, постою, сэр, – согласилась Джейн. И спросила тихим, но проникновенным тоном: – Как вы думаете, почему мистер Вандерби попросил меня принести эту кружку именно вам? Не понимаю, почему он дал мне за это фунт?

– Что за чушь! – пробормотал Билли и погрузился в кромешный храп.

«Ещё одно преступление, – подумала Джейн. – Теперь уже не отступить. После того, что я наделала, мне проще покинуть борт «Пасифика» любым путём, чем остаться и объясняться утром».

Подождав минут десять, Джейн исполнила просьбу Билли – немножко его потормошила и получила удовлетворительный результат. Чтобы пробудить часового, его следовало, самое меньшее, окунуть в море.

Помещение с пленными не запиралось. Джейн осторожно вошла внутрь.

– Вы готовы? – спросила она Сашу.

– Да, – ответил тот. – Я смог объяснить им, что британское Адмиралтейство намерено конфисковать это судно. Я не солгал? Это хорошо. Они готовы бежать, но сначала хотят понять, кто заплатит им за четыре квартера салаки, конфискованных командой корвета, и за десять квартеров салаки, конфискованных для кухни вашего корабля («Какое счастье, что мне не придётся её чистить», – подумала Джейн). Имейте в виду, это честные люди, а им обещали заплатить.

– Йа, йа, гере матрозе, мы плыть, когда ваш капитан платить за рыбу, – с достоинством сказал седобородый финн, а его сыновья согласно поддакнули.

– Это не просто честные люди, это честные чухонцы, – со вздохом сказал Саша.

– Мы не плыть, пока нам не платить за рыбу, – уточнил финн под хоровое согласие сыновей.

Джейн чуть не топнула ногой со злости, но вдруг рассмеялась, да так, что даже на всякий случай укусила рукав. Засмеялся и Саша.

Отсмеявшись, Джейн прикинула, вспомнив рассуждения Лайонела о балтийской торговле, сколько может стоить груз салаки (бывает, оказывается, и такая динамика цен), для уверенности удвоила сумму и, передавая деньги, сказала Саше:

– Если его не удовлетворят деньги нашей Королевы, вам придётся дать ему деньги вашего императора.

Опасения оказались излишними. Старик оглядел деньги при свете лампы и сказал: «Гут».

– Леди, – нерешительно сказал Саша, – вы знаете, что мы будем делать дальше?

* * *

Что делать дальше, Джейн знала. Точнее, догадывалась.

Они стояли на корме. Ночь была холодной и ветреной: как раз та погода, когда приятно, немного освежившись, вернуться в тёплую каюту.

Джейн не думала о каюте. Она вглядывалась в тёмное пространство за кормой, сжимая в левой руке лямку заплечного мешка. Глаза еле-еле видели в этой мгле небольшое сгущение, и она понимала: это шхуна. Именно на эту шхуну и полагалось перебраться с борта «Саут Пасифика».

Старик что-то сказал одному из сыновей. Тот ухватился за канат и, как паук, пополз в темноту. Джейн следила, как он исчезает во мгле… Нет, все ещё видит. Вот он остановился, наверное, добрался. Вот что-то негромко сказал. Да, он на палубе своей посудины.

Старый финн посмотрел на Сашу и Джейн. «Это сон, – подумала она. – Сейчас я проснусь на камбузе… А если сон, то чего я боюсь? В конце концов, кому нужно добраться к отцу?»

Она шагнула к канату, на секунду замялась, не зная, что делать с сумкой. Финн что-то сказал.

– Он принесёт её сам, – перевёл Саша. Джейн заметила, что он старается не смотреть на канат.

«Ещё секунда, и я сама не решусь», – подумала она. Натянула перчатки, схватилась за трос, перебросила ноги и устремилась вниз.

Она часто лазала по деревьям и не раз висела на ветках, уцепившись руками. Но как это было несравнимо с путешествием в темноте! Джейн даже боялась открыть глаза и лишь слышала свист ветра вокруг и плеск волн внизу. Она вцеплялась в тугие завитки и больше всего боялась разжимать руки, чтобы проползти ещё фут вперёд.

«Черт возьми, лейтенант Летфорд, умереть от турецкой бомбы, в греческой бухте, на борту русского линейного корабля…» – услышала она слова отца.

«Черт возьми, мисс Джейн, умереть в волнах Ботнического залива, убегая с британского корабля на финскую рыболовную шхуну, освободив перед этим из плена русского волонтёра… Папа, я превзошла тебя в безумстве!»

Джейн даже рассмеялась, что было не совсем правильно. Её ноги сорвались, и она повисла на руках, ощутив тяжесть всего тела.

«Я не знаю, выдержу или нет. Я разожму их, и тогда… проснусь?»

«Спасибо, детка, ты облегчила мне задачу!» – прозвучал в голове голос Счастливчика Джона.

Джейн взвизгнула от ярости и злости на себя. Она перебирала руками, съезжала вниз. Она уже не зажмуривала глаза, а напротив, ожесточённо напрягая их, вглядывалась вверх, в бездонное, мутное небо. Только так можно было не думать о бездне внизу. А когда тупая боль от собственной тяжести грызла плечи, она скрипела зубами, лила слезы и лезла вперёд. Остаток разума утешал её – счастье, что лезу вниз…

Джейн вдруг ударилась о что-то твёрдое. Кто-то ухватил её за плечо, потянул на себя и втянул на палубу.

После «Пасифика», чуть-чуть покачивавшегося на волнах, шхуна казалась плотом, а волнение – штормом. Кораблик трясло и переваливало с борта на борт. «Не нравится – полезай обратно», – сама себе сказала Джейн и хихикнула так, что финн посмотрел на неё с изумлением.

Пару минут спустя по канату перелез второй молодой финн, с Сашиным саквояжем в руках. Потом приполз и Саша. Как показалось Джейн, он делал это с закрытыми глазами.

«Если бы он не знал, что я девчонка, может, и не решился бы», – подумала она.

Молодые рыбаки, стоявшие на палубе, подхватили Сашу, помогли перевалиться через борт. Он сразу же отошёл в сторону, не мешая парню с саквояжем, но, то ли от усталости, то ли от качки, упал на палубу, поднялся и сел возле мачты. Джейн показалось, что он пытается украдкой рассмотреть свои руки (пропала докторская перевязка!), но стесняется это делать.

– Битте!

Джейн не заметила, как на палубе очутился старый финн, с её узелком, преодолевший канат едва ли не быстрее своих сыновей. Она поблагодарила его, взяла багаж.

– Леди Джейн, – сказал Саша, почти подавив дрожь в голосе, – добро пожаловать на судно, принадлежащее Российской империи.

– Я ещё не леди, – машинально поправила Джейн, – а судно пока что является британским призом. Но сейчас оно вернётся вашей стране.

Действительно, старый финн вынес из кубрика топор. Одним ударом перерубил канат.

Несколько секунд Джейн видела удаляющийся кормовой фонарь. Потом «Саут Пасифик» с десятью пушками, моряками, солдатами, офицерами, коком, боцманом Три Пинты и котом Мистером Морганом скрылся во тьме Ботнического залива.

«Куда лежит дорога мне, скажите, братцы, мне…»

Конец второй части