Текст книги "Когда ее не стало"

19

В него стреляли! Дальше так жить нельзя. Визгунов прав, от пули увернуться невозможно. Необходимо срочно принимать меры безопасности. Идти на поклон к Брылеву – значит показать всему городу свою слабость. Пичугину стоило немало сил доказать криминалитету, кто истинный хозяин в городе. Не слишком ли он усложняет ситуацию? Испугался двух головорезов, которые чудом уцелели после взрыва машины. И что? Хотели бы убить – убили бы, а не развешивали петли в кабинете. Проще зайти в спальню и придушить.

Пичугин сел за компьютер и зашел в свой почтовый ящик. Мэр каждый день проверял почту. В конце концов, он должен получить от убийц какие-то требования. И вот этот час настал. Письмо пришло, и он раскрыл долгожданное послание.

«Твоего секретаря мы взяли, поганец! Вряд ли ты увидишь его живым. Мы порежем его на кусочки, когда выжмем из него всю информацию. Ты подсунул нам фальшивые доллары, сочтя нас за лохов. Это твоя первая ошибка. Потом решил уничтожить нас, и это стало твоей роковой ошибкой. Чемодан с фальшивками и твоими отпечатками передан следователям. Скоро они тебя побеспокоят. За твои выходки мы приговорили тебя к достойному наказанию. А для начала ты должен расплатиться с нами. С процентами. Завтра принесешь пятьсот тысяч в таком же чемодане. Коды замков должны состоять из нулей. Приедешь в полночь на заброшенную фабрику «Красное знамя». Один. Деньги привезешь с собой. Людей брать не советуем. Это лишь усложнит твое положение. Уйдешь после того, как мы пересчитаем деньги. Это первое условие, которое сможет продлить твою поганую жизнь. О других условиях поговорим позже. И не делай глупостей. Ты живешь на мушке, и выстрел может прогреметь в любую секунду».

К своему удивлению, мэр не испугался. Слишком много слов и ненужных отступлений. Настоящие бандиты разговаривают короче и резче. Писал какой-то интеллигент, пытаясь изобразить из себя крутого. Ничего не получилось. Стиль больше подходил Эдику Ордовскому. Как бы он ни пыжился, но напугать никого не мог. Смущал только один момент. Вряд ли Ордовский взял бы на себя смелость сознаться в подлоге. Камешек в огород мэра. Нельзя держать своих людей на голодном пайке. Таких легко перекупить, либо они будут тебя обкрадывать. Эдик мог пойти на подобную аферу. Ордовский знал, что киллеры погибнут, а деньги сгорят. Промахнулся! Теперь он хочет получить еще полмиллиона. Придется дать. Пичугин сомневался в том, что настоящие убийцы скажут ему, где добывают информацию. Этим они себя унизят. Гораздо страшнее, если они знают о тебе все, а ты мучаешься в догадках: как же им стали известны такие подробности? Настоящие киллеры доведут жертву до полного отчаяния и только потом прижмут к стене. Петля в кабинете и выстрел у онкологического центра – всего лишь разминка. Они еще не добились нужного результата и охотиться не начнут. Напуганный до смерти человек может заплатить миллион и даже больше, если вымогатели знают, сколько он в действительности стоит.

Окончательно успокоившись, Пичугин выключил компьютер и вызвал начальника службы безопасности Федорчука. Бездельники, никакой пользы от них. Визгунов прав, охрана нужна лишь для поддержания имиджа, предотвратить покушение она неспособна.

Федорчук явился через несколько секунд.

– Вот что, Афоня. Возьми в гараже самую скромную машину без крутых номеров и подгони к подъезду. Поедем с тобой на «Кишку», не привлекая к себе внимания. В «Магнолию».

– Вы можете вызвать Брылева. Зачем же самому ехать?

– Не до церемоний. Выполняй.

* * *

Появление мэра в кабинете хозяина «Кишки» – событие неординарное. Даже сам Брылев растерялся, а он был не из тех, кого легко ввести в замешательство. Брылев понимал: такой человек, как Пичугин, не станет нарушать установленные порядки по пустякам. Все переговоры велись только через посредников, главным из которых был Миша Танаевский, личный адвокат мэра. Брылев имел определенную репутацию – стоило их увидеть вместе, Пичугину пришлось бы долго отмываться.

– Чем обязан столь высоким визитом, Олег Иваныч? – выходя из-за стола, произнес Брылев, пытаясь изобразить улыбку.

Не обращая внимания на протянутую руку, Пичугин уселся в кресло и указал хозяину кабинета на соседнее. Тот лишь усмехнулся. Человек, лишенный настоящей силы, всегда блефует, задирая нос.

Брылев кивнул своим халдеям, и комната опустела. Они остались один на один.

– Я вылавливаю своего секретаря, сбежавшего из дома. Этот придурок возомнил себя умником и прикрывается защитой двух киллеров, которого ни ты, ни менты до сих пор не нашли.

– Секундочку, – Брылев поднял руки. – Поверьте, Олег Иваныч, если бы такие ребята гуляли по городу, я бы их взял. Боюсь, что киллеры – всего лишь миф.

Пичугин глянул на Брылева с презрением.

– Вчера этот «миф» едва не прострелил мне лоб. Шляпа с дыркой осталась у меня. Хорошая память… Ладно. С киллерами я разберусь сам. На вас рассчитывать бесполезно. Другое дело Ордовский. Мне назначена встреча на заброшенной фабрике «Красное знамя». В пяти километрах от города.

– Я знаю ее как свои пять пальцев. В свое время мы там стрелки забивали, и ни один мой конкурент не ушел с фабрики живым. Уникальное место для ловушек.

– Вот тебе, Боря, я и хочу доверить игру с ловушками. Ордовский парень умный, мыслит нестандартно. Если он назначил встречу в этом месте, значит, обнюхал там каждый угол. Я поеду один, с небольшим металлическим чемоданчиком. В нем будет лежать полмиллиона долларов. Это и будет самая настоящая ловушка. Собери надежных людей, не больше трех. Твое дело – не упускать чемодан из виду. Хочешь или не хочешь, но Ордовский должен его взять. Он нужен мне живым. Ты возвращаешь мне секретаря, я оставляю чемодан с деньгами тебе. Таковы условия сделки. Как только он увидит деньги, можете его брать.

Брылев откинулся на спинку кресла и раскурил трубку. Разговор ему понравился.

– Заметано. Все сделаем в лучшем виде.

– Завтра в полночь.

Мэр хотел встать, но хозяин его остановил.

– Тут на днях заходил Сергей Бартеньев. Я знаю, как трепетно вы к нему относитесь, а потому не хочу доставлять парню неприятности. Он ищет погибшую жену. У малого крыша поехала. У Сергея нашли фотографии убитой жены. Один из ребят, доставшийся мне в наследство от вашего сына, рассказал Сергею, как на теле Светланы оказались синяки. Ее избил Роман. Девчонку застукали возле склада с фотоаппаратом. Ваш младшенький был вдребезги пьян. Он даже не узнал ее – а колошматил девчонку ногами. Потом ее сбросили в реку с моста. Живучая оказалась. Речка мелкая, дно усеяно острыми камнями, но она выбралась, несмотря на ледяную мартовскую воду.

– Везение – штука непостоянная. Врагов у нее хватало. Я знаю, что Сергей ее ищет. Кто-то подбрасывает ему в почтовый ящик снимки Светланы. Обычный монтаж. Парню мстят. Непонятно за что. Ты не навредил ему?

– Ну что вы! С такой защитницей это невозможно. Он же приходил сюда с вашей дочерью. Не девушка, а пантера.

Пичугин усмехнулся:

– Думаю, что я еще визгунов буду нянчить. Сергей вдовец, а Геля своего не упустит. У дочери смертельная хватка.

– Из них получится неплохая пора. Совет да любовь. Если только его жена этой свадьбе не помешает.

У Пичугина по коже мурашки пробежали. Он ничего не ответил и вышел, не закрыв за собой дверь.

У черного хода, выходившего в переулок, его поджидал Федорчук. Они прошли к машине и тут же уехали. Мэр погрузился в раздумья. Он даже мысли не допускал, что девчонка могла выжить. Сам видел ее труп. А если учитывать то, кому было доверено ее устранение, сомнений и вовсе не оставалось. Убийцы потому и не уезжают из города. Они выполнили свою работу, а их кинули, как сопляков. К тому же у них не было причин оставлять цель живой. Им заплатили. А когда таким людям платят, они доводят дело до конца. Он же приказал убийцам не трогать Сергея. И они его не убили, а только ранили. Парень подвернулся под руку. Не сам же он пырнул себя в живот. А труп женщины? С неба упал? Глупости. Чудес на свете не бывает.

Когда машина вернулась в усадьбу, Пичугин окончательно успокоился. Вспомнился старый анекдот. «Пока дела идут неплохо, – сказал парень, выпавший из окна тридцатого этажа, пролетая восьмой». – Он и сам не заметил, как произнес эти слова вслух.

– Что? – переспросил телохранитель.

20

Проснулся Ордовский от шума. Он открыл глаза, но с койки вставать не стал. Архитектор исчез. Его клетка пустовала. Труп наркомана унесли. Двое знакомых санитаров волоком тащили по коридору нового подопытного кролика. И опять на жертве ничего, кроме трусов, не было. У Ордовского было хорошее зрение. Он обратил внимание на ноги новичка – синие, с множеством кровоподтеков и гноящихся незаживающих ран. Спутанные длинные волосы и торчащая в разные стороны борода. Вряд ли этот человек помнил, что такое парикмахерская. Однако сил у него еще было достаточно, и он активно сопротивлялся. Его тащили в ту же камеру, где умер тощий парень. Дверь была открыта настежь. Возможно, там установлена видеокамера, и за больными наблюдают. Тут есть свободные чистые клетки, но они используют одну и ту же.

Эдик Ордовский всегда шел на поводу чувств и инстинктов. Так говорят о нерадивых охранниках, которые сначала стреляют, а потом думают. Бывший секретарь мэра тоже сначала что-то делал, потом думал. Надо сказать, все его деяния никем не воспринимались как ошибочные. В итоге он и сам поверил в свою счастливую звезду. Чутье его подвело лишь один раз, когда он связался с киллерами и решил, будто его задумка легко сработает. Не получилось. Результатом ошибки стала звериная клетка в подвале.

Эдик тихо встал с топчана и вышел из клетки. Санитары не смотрели в его сторону. Он повернулся к ним спиной и направился к выходу. По коже бегали мурашки, казалось, будто кто-то должен выстрелить ему в спину, но, кроме криков и брани, он ничего не слышал. Так он тихо дошел до лестницы, поднялся по ступеням и обнаружил железную дверь открытой.

Сюда его привели с завязанными глазами, но он помнил все повороты, подъемы и спуски. Лестничная клетка находилась справа, тут же располагался лифт старого производства, еще с зарешеченной шахтой и деревянной кабиной. Ордовский нажал кнопку, и двери раскрылись. Он не стал заходить в лифт, а нажал нижнюю кнопку. Двери закрылись, и кабина поехала вниз. Значит, под подвалом находились еще один-два этажа. Вот теперь Эдик будто проснулся, бросился к лестнице и побежал вверх. На межэтажных площадках были окна. Оказалось, что на дворе день, светит солнце. В такое время его тут же заметят и он попадет в лапы бдительной охраны.

Когда он решил бежать наверх, то о стратегии побега не думал. Им, как всегда, владели инстинкты и чутье. Добежав до последнего этажа, Ордовский свернул в коридор, проскочил его и оказался на другой лестничной клетке, но тут, к его удивлению, была еще одна узкая железная лестница, ведущая на крохотную площадку с люком в потолке. Он поднялся наверх и увидел небольшую полку, а на ней лежали фонарь с длинной ручкой и бинокль. И то и другое не помешает. Бинокль он повесил на шею, а фонарь засунул за пояс. Люк легко открылся, и Ордовский оказался на крыше. Гладкая, покрытая асфальтом, она напоминала теннисные корты, разделенные на три площадки и перегороженные высокими заборами из сетки рабицы. Если убрать перегородки, то здесь можно устроить велотрек. Здание узкое, но очень длинное. Закрыв крышку люка, он пригнулся и направился к карнизу. С высоты можно точно составить план территории института и найти лазейку. Сторона, где располагались въездные ворота и пост охраны, его не интересовала. Другая сторона понравилась ему больше. Тут было много деревьев и лавочек возле входа, прикрытого козырьком. У дверей стояли люди. Человек десять, не больше. Женщины в черных платьях, мужчины в темных костюмах, а на аллее стоял катафалк с открытой дверцей для гроба.

В любой больнице есть морг. Ничего удивительного. А уж в таком заведении живым и вовсе не место.

Каменная ограда у края крыши стояла на пузатых гипсовых столбиках, похожих на ножки от рояля. Между ними имелись значительные промежутки. Ордовский присел на корточки и начал разглядывать в бинокль то, что происходило внизу.

Похоронная процессия, ожидавшая выноса гроба, не очень-то скорбела по усопшему. Через мощные линзы бинокля он видел их лица. Ему показалось, будто мужчины рассказывают друг другу анекдоты и постоянно хохочут. Пожилая дама в черном сидела на лавочке и вязала, спрятав клубки в сумку, из которой тянулись нити пряжи. Ее соседка, более молодая особа, листала глянцевый журнал с красотками в купальниках. Один из убитых горем родственников стоял возле дерева и тайком попивал из фляжки явно что-то крепкое. Вскоре вынесли закрытый гроб и тут же загрузили в ритуальный автобус. Похоронная процессия потянулась в машине.

Ордовский сел на разогретый солнцем асфальт крыши и облокотился о перила. Ему пришла в голову любопытная идея. Он оглянулся. Три дерева выросли выше крыши, правда, ветки у макушек тонкие, да и расстояние до деревьев приличное. Падение означало стопроцентную гибель. Но спускаться по лестнице вниз, не зная точного плана здания, – та же самая погибель, только в замедленном виде. Сажая Эдика в клетку, Крылов не собирался его выпускать. Вчера он понял это окончательно. Никто не пришел к нему вечером с телефоном, чтобы он мог позвонить своему человеку в Москву. Что ж, Крылов поступил правильно. И в блеф Ордовского вряд ли поверил. На самом деле: на кого может составить компромат секретарь мэра? На своего хозяина прежде всего. И если эти документы попадут к Генеральному прокурору, то Крылову это лишь на руку. Компромат на самого Крылова не имел достаточных доказательств, а значит, все обвинения безосновательны. Черт с ним, с компроматом. Сейчас Эдик стал еще и опасным свидетелем. Живым его из этого дома призраков не выпустят. Замок Иф для всего и всех, кто еще может самостоятельно дышать. Рано он расслабился. Его уже ищут по всем углам, а выходы из здания блокированы. Может быть, не сразу, но кому-то придет в голову заглянуть на крышу. Тут не спрячешься. Голое пространство. Но другого способа спастись он не видел – трудно поверить, что человек сам решился прыгнуть с крыши. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Если его найдут, то ни о каких шансах говорить уже не придется.

Ордовский встал, перешагнул парапет и приготовился. До дерева метра три. Нужен хороший толчок. Только бы уцепиться за ветки, пусть этажом ниже, но нужна хоть какая-то опора, способная задержать стремительное падение.

Он стиснул зубы и резко оттолкнулся от края карниза. Риск себя оправдал. До ствола ему допрыгнуть не удалось. Ордовский уцепился за ветки, которые тут же сломались, пролетел метра четыре, отчаянно хватаясь за ветки обеими руками, и одна из ветвей высоченного стройного клена все же выдержала его. Кисти рук, пальцы и ладони начали кровоточить, но боли он не чувствовал. До земли оставались считаные метры, и вдруг его тело застряло в широкой рогатине.

Несколько минут он находился в подвешенном состоянии, пытаясь отдышаться и понять, какие увечья получил за время аттракциона. Кроме рук и левого колена, которые только теперь дали о себе знать, ничего не болело. Да и покалывающие ощущения нельзя назвать болью. Больше всего секретаря порадовал собственный наряд. Хозяин выгнал Ордовского в тренировочном костюме и кедах. Так ходить по улицам он не привык. Приближенный мэра должен одеваться с иголочки. Добравшись до конспиративной квартиры, он тут же переоделся и к Крылову явился при полном параде: в синем костюме-тройке и в галстуке. В таком виде и угодил в клетку. Он же сам просил убежища и сел под замок по собственной воле, никто не собирался делать ему уколы и рядить в смирительную рубашку.

Эдик глянул наверх. Он пролетел метров восемь. Что ж, чутье его не подвело. Из-за перил крыши выглянула голова в зеленой шапочке санитара. Густая крона дерева надежно спрятала беглеца в своих объятиях. Его уже ищут. Если крыша стала местом поисков, то они уверены в том, что он не мог выйти из здания. Он и не выходил. Он вылетел.

Собравшись с силами, Ордовский выбрался из тисков, сел на ветку и перебрался ближе к толстому стволу дерева, чтобы слиться с тенью. Вряд ли его обнаружат. Даже с открытой площадки перед моргом, расположенной в нескольких метрах, заметить его невозможно. Только бы продержаться до ночи, а потом он попробует добраться до забора и перемахнуть через него. Это уже пустяки по сравнению с классическим пике в пропасть.

Эдик не отличался ни смелостью, ни решимостью и уж тем более безрассудством. Он до сих пор не мог понять, кой черт заставил его прыгать, но в одном не сомневался: решение было единственно верным.

Солнце стояло в зените. Закат в середине мая поздний. Раньше одиннадцати вечера из убежища вылезать нельзя. За это время успеют обыскать каждую щель в здании и поймут, что беглеца там нет. Примутся за территорию института, а дальше неясно, кому больше повезет. Уходить надо днем, пока обыскивают дом. Требовалось твердое и правильное решение.

На аллее появился катафалк. Родственники очередного покойника приехали за телом. На площадке автобус развернулся вокруг клумбы и остановился. Двери открылись. Из автобуса начали выходить люди. Ордовский напрягся. Он видел те же скорбящие лица, что были здесь двумя часами ранее, когда он следил за ними с крыши. Те же мужчины и те же женщины. Некоторые сменились, но далеко не все. Вот старуха, севшая на лавочку и доставшая из сумки вязание. Тип, отошедший к дереву и принявшийся потягивать спиртное из фляжки. Вероятно, на глазах родственников он не мог себе этого позволить.

Ордовский решил, что сегодня фортуна повернулась к нему лицом. Надо подчиняться чутью. Другого шанса может не быть.

Он спустился на нижнюю ветку, повис на ней, а потом спрыгнул на землю. Коленку вновь пронзила боль, но он вытерпел. Покорябанные руки пришлось спрятать в карманах. Вид у него был вполне подобающим, а щетина на лице сегодня никого не удивляла. Ордовский слился с псевдородственниками очень естественно, на него никто не обратил внимания. В морг никто не заходил. Два санитара выкатили на тележке гроб, подкатили к автобусу и задвинули его вовнутрь. Сопровождающие начали занимать свои места. Новичок присоединился к процессии и устроился в самом конце автобуса. Катафалк тронулся в путь. У ворот вышла заминка. Задержка возникла из-за въезжавшего во двор автобуса. Но это был пассажирский транспорт, а не ритуальный катафалк. В автобусе сидели молодые ребята, в основном мальчишки. Одного из них он даже узнал. Сын предпринимателя Потоцкого, владельца фармацевтической фабрики и сети аптек города. Парнишка учился в строительном институте. Это что же, экскурсия студентов в морг?

Среди студентов присутствовал и химик Девяткин из лаборатории Сергея Бартеньева. Его Эдик хорошо помнил. Они встречались раньше: Ордовский отвозил Девяткину пакет, переданный ему мэром. Эдик умел вскрывать запечатанные конверты, но нашел в нем всего лишь паспорта. Один – на имя Девяткина, другой – на имя Неверова. Профессор Неверов был личностью известной и числился в лаборатории в должности заместителя Бартеньева. Какая может быть связь между химиком, студентами и Институтом судебной медицины?

Сплошные загадки и вопросы, и ни одного ответа. Охранники на воротах пересчитывали студентов. Эдику стало страшно. Он умел держать себя в руках. Его лицо никогда не выдавало обуявших душу чувств. Работая на проницательного Пичугина, приходилось учиться скрывать эмоции.

На катафалк не обратили внимания. В него даже не заглянули, и автобус выехал за ворота без всяких препятствий. Ордовский окончательно успокоился, когда они приехали в крематорий. Здесь и разыгрывался главный спектакль. Массовка с должным мастерством сыграла безутешное горе. Гроб уехал по конвейеру за шторки, и осиротевшие провожающие вернулись в автобус. Все, кроме Ордовского. Его внимание привлек шофер. Все документы оформлял он, а не родственники. Эдик запомнил номер машины и лица людей, отметил и то, что гроб так и не открыли для последнего прощания с усопшим. Если архитектора убили, то он мог лежать в этом гробу, значит, возможно, Эдик проводил его в последний путь.

Автобус уехал. Вся процедура заняла не больше пятнадцати минут, а еще через несколько минут от трупа останется только пепел. Конвейер работает без сбоев. Небольшой скверик перед зданием крематория с пятью залами показался беглецу удобным местом, где можно отдохнуть и подышать свежим воздухом. Возвращаться в город еще рано. Нужно дождаться темноты.

На пути к крематорию Ордовского не оставляла в покое мысль, что даму со спицами он уже где-то видел раньше. Приятное интеллигентное лицо старушки лет семидесяти показалось ему очень знакомым. Но сейчас, после такого напряженного дня, он вряд ли сможет вспомнить, где они встречались.

Эдик не ошибся в своих подозрениях. Уже знакомый катафалк вернулся в крематорий через час с минутами. Состав похоронной процессии оставался прежним, и лишь любителя пить горячительное из фляжки немного покачивало. Вероятно, еще одну ходку его организм не выдержит.

Ордовский поморщился. Не покинь он клетку, через какое-то время и его могли доставить сюда в гробу. Хотя вряд ли. Скорее всего, он оставался бы заложником и служил предметом торга.