Текст книги "Т-34. Крепость на колесах"

Впрочем, больше не смогли бы при всем желании – боезапас очень сильно покорежило осколками. Удивительно, как ничего не взорвалось, но запихивать в ствол снаряд, у которого из дырявых гильз во все стороны торчит непонятно что, не хотелось совершенно. Так что радуемся тому, что есть, и стреляем, стреляем, стреляем!

Наглость, конечно, несусветная, однако же сработало. Учиться немцы упорно не желали – впрочем, до этих мест еще не дошли, наверное, сведения о том, что такие маневры экипаж наглого бронепоезда уже делал. О том, что гарнизон застигли врасплох, говорила хотя бы батарея тех самых противотанковых пушек, которые учинили столько неприятностей, мирно стоящая на перроне. В походном положении, орудия прицеплены к грузовикам, исполняющим, очевидно, роль тягачей. И танк, судя по всему, уцелевший в прошлом бою, стоял рядом. В него кто-то тут же, с особым цинизмом, всадил снаряд, и боевая машина рванула с впечатляющим грохотом. Сейчас, под действием допинга, все звуки различались особенно четко, да и картинка играла эффектными красками. Так что танцем огня, рожденного текущим из баков горючим, насладиться можно было в полной мере.

Ох, как все забегали! Тараканы, да и только. Грохотали «эрликоны», смачно бухала зенитка, кто-то в азарте добрался до пулеметов и теперь с упоением лупил по немцам длинными, не слишком прицельными очередями. Веселье, что называется, на всю катушку. Сергей и сам поддался всеобщему азарту, лупя не слишком-то прицельно, зато от души. Сейчас в нем будто жили сразу два человека. Один с упоением наводил орудие, а второй стоял рядом и наблюдал, гадая, виновато в происходящем красочно описанное средневековыми поэтами упоение боем, или просто в крови играет ядреная немецкая химия. А потом все как-то сразу закончилось.

Орудие больше не стреляло, второй номер в ответ на разъяренный вопль «Снаряд!» лишь разводил руками, показывая на груду пустых гильз. Резко воняло сгоревшим порохом, и, несмотря на кучу щелей и дыр, обеспечивающих естественную вентиляцию, от удушливой химической вони кружилась голова. И остальные орудия тоже молчали – очевидно, снаряды кончились у всех. Молчали и немцы, видимо, не сообразившие еще, что все закончилось. Что же, пора, пока они не очнулись.

– Поджигай запалы, – приказал Хромов машинисту, с неестественной ловкостью подхватил стоящую в углу СВТ, пинком распахнул стальную дверь и выпрыгнул на землю, едва не подвернув при этом ногу. Однако же устоял, перехватил оружие поудобнее и даже успел проконтролировать, что машинист бросился к длинным, возможно, даже чересчур, моткам бикфордова шнура. Бронепоезд не должен достаться врагу, даже если они все здесь полягут. Вернее, когда полягут. От этой мысли вдруг стало неестественно весело. Сергей оскалил рот в презрительной ухмылке, хрипло проревел пересохшим горлом «За мной!» и ринулся вперед. И не услышал даже – почувствовал, как позади него забухали сапоги товарищей.

Они почти добежали, когда уцелевшие немцы, ошарашенные их огневым налетом, начали приходить в себя. Это вам не разбомбленные позиции зачищать, злорадно подумал Хромов, на бегу втыкая штык прямо в лицо начавшего было подниматься с земли солдата. С размаху ударил сапогом в лицо второго и, когда тот завалился, не останавливаясь, наступил ему сапогом на горло. Что-то мерзко хрустнуло под каблуком, но это его не волновало, потому что навстречу кабаном пер еще один фриц, держа наперевес такую же, как у Хромова, СВТ. Небось, трофей… Сергей ловко, спасибо вбившему ему до уровня рефлексов науку штыкового боя Громову, отвел вражеское оружие в сторону. На мгновение увидел мелькнувший рядом штык и с разворота встретил противника прикладом в голову. Не давая упасть, насадил того на собственный штык, с усилием освободил оружие…

Вокруг были вопли и хрипы, шла рукопашная – кошмар любого, кто выходил против русских. Немцев было намного больше, но они все еще не оправились от шока, так быстро все произошло, и озверевшие, накачанные первитином русские, буквально рвали противников. Сам Хромов расстрелял магазин в секунды, а потом бил, колол, резал, включая сейчас не только приобретенную здесь технику владения штыком, но и принесенные из будущего навыки рукопашника. Это было легко, враги двигались, словно только проснувшиеся мухи. Он убивал их… И очень удивился, когда вдруг понял, что немцы как-то резко закончились. А потом пришло осознание того, что с начала схватки прошло минуты две, много – три…

– Ложись!

Хорошо еще, его люди, пусть даже новички, уже понимали, что приказы не обсуждаются. Попадали на землю… И почти сразу же сзади раздался грохот и полетели обломки – это начал взрываться бронепоезд.

Они стояли на перроне, рядом со все еще тлеющими обломками станции. Разбитые пакгаузы, точнее, долженствующие изображать их сараи, рухнувшая водонапорная башня. Все, нечем теперь фрицам будет паровозы заправлять. Чуть дальше неторопливо и степенно горели дома. Местные будут им ну очень благодарны… Впрочем, плевать. Главное, они все еще живы, хотя не надеялись выйти из этого боя. Они – живы, а вот фашисты – нет!

Их осталось всего четверо. То ли лучше других умеющих драться, то ли просто везунчиков. Трое держались на ногах, четвертый сидел, и ему сейчас бинтовали распоротое едва не до кости бедро. Если б не все еще бурлящая в крови наркота, он бы, наверное, рехнулся от боли. А может, и нет, у каждого свой организм… Сергей размышлял об этом как-то чересчур даже спокойно, да и не время было для рефлексий. Куда больше его интересовал другой вопрос. Раз уж они выжили, надо отсюда убираться. И – как?

Бронепоезд, честно выполнивший свой долг, превратился в стальные руины. Так некоторые художники с чрезмерно развитым воображением любят рисовать сюжеты постапокалипсиса. Некоторые вагоны буквально вывернуло наизнанку, и листы обгоревшей брони лежали вокруг. Примерно так выглядит отслужившая свое и отправленная на утилизацию коробка. Другие перекрутило и разметало… В общем, груда бесполезных обломков. И никуда он уже никого не увезет. Да и изначально не увез бы. Ножками придется, ножками…

– Старшой!

До этого момента немногие могли так к нему обратиться, но для людей, с которыми только-только прошел жуткую мясорубку рукопашной, стоило сделать исключение. Хромов повернулся:

– Что?

– Взгляни на грузовик…

Похоже, у этого человека мысли шли в том же направлении, что и у Сергея. И обратил он внимание на то, мимо чего замыленный взгляд командира пролетел, не задерживаясь. Если конкретно, то на грузовики, так и стоящие вместе с прицепленными к ним пушками. А если еще конкретнее, то на второй в колонне – он, похоже, если и пострадал, то не смертельно.

– Пошли, глянем. Может, и увидим чего…

Увидели. Труп водителя с наполовину снесенной осколками головой, иссеченные осколками доски кузова. Тент, высокий, из толстого серого брезента, напоминает рваную простыню. И – целенький, без единой дыры капот. Под днищем – не поленились, заглянули – сухо, ни бензина из пробитого бака, ни воды из порванного радиатора. Значит, машина почти наверняка способна передвигаться. Осмотрели кабину – тоже порядок, выбитые окна не в счет. Дискомфорт от ветра в лицо ныне мелочь, не стоящая внимания. Правда, одна фара разбита. Х-ха! Реально мелочь, хотя, конечно, есть и проблема серьезнее.

– Джентльмены, – Сергей оглянулся к столпившимся за спиной товарищам. – Колеса видите? На двух мы далеко не уедем. Поэтому задача номер раз – проверить, заведется ли мотор. Задача номер два – осмотреть все наличные обломки и найти колеса взамен пробитых. Ну, что встали? Работаем, работаем, работаем…

Двигатель завелся. Не сразу, не «с полтыка», как любят говорить, но завелся. И довольно быстро. Разве что пофыркивал недовольно, видимо, будучи не в восторге от новых хозяев, но им на то было плевать. Колеса тоже нашлись. В конце концов, из трех поврежденных машин вполне можно собрать одну целую. А уж найти не порванные и не сгоревшие колеса сам бог велел. Целых пять штук обнаружилось.

Работали они в бешеном темпе. Когда снова появятся немцы – вопрос открытый, а их слишком мало для того, чтобы дать врагу хотя бы подобие серьезного боя. При таких раскладах даже суворовские чудо-богатыри не сдюжили бы, а ведь у лучшего полководца России были под рукой профессионалы высочайшего класса. И побеждал своих врагов он в том числе благодаря их подготовке. Здесь и сейчас же оставались смертельно уставшие, держащиеся на ногах только благодаря допингу люди. Причем все без исключения, даже сам Хромов, до недавнего времени были представителями исключительно мирных профессий. Так что шанс на выживание всего один – быстрый драп, и они его использовали.

Грузовик, тарахтя мотором, выплевывая клубы синеватого дыма и периодически чихая (ох, врут, что все немцы трепетно относятся к обслуживанию техники), прыгал по ухабистой сельской улице. Сзади повторяла его прыжки так и не отцепленная противотанковая «колотушка». А что? Не мешает, а пригодиться может, да и оставлять ее немцам как-то неспортивно. В кузове, возле ящиков со снарядами, примостились двое бойцов. Один – раненый, из-за потери крови находящийся на тонкой грани между сознанием и беспамятством, второй – тот, кто его перевязывал. Раз уж хотя бы на таком уровне разбирается в медицине, то ему и карты в руки, и недавнему железнодорожнику оставалось только молчаливо согласиться с решением командира. Во всяком случае, в кузов этот кряжистый сорокалетний мужик полез без малейших возражений. И сразу же, по-крестьянски степенно, принялся там обустраиваться, переставляя ящики, сооружая для подопечного нечто вроде гнезда, в котором можно было лежать с относительным комфортом. Ну и заодно выставил пулемет, благо их, трофейных, закинули внутрь целых три штуки.

Еще в кузов положили своих убитых. Авось получится где-нибудь похоронить. Вокруг лес, где-нибудь да остановятся, а машине на лишний груз плевать. Не так уж его и много. Немцев же оставили лежать там, где их нашла смерть. Приедут их товарищи – похоронят. Не было времени на покойников, тем более чужих. Тут о живых-то думать некогда.

Хромов сел за руль, благо здесь ему, привычному к большим скоростям, как водителю равных не было. Машинист, он же его второй номер при орудии, он же просто везучий человек, переживший этот бой, устроился рядом. Его задачей было, если потребуется, перехватить управление. Кое-как водить грузовик он умел, хотя Сергей, откровенно говоря, не обольщался. Управление надо перехватывать, если водитель убит, а в этом случае шансов на выживание у сидящего рядом пассажира ничуть не больше. Скорее даже, наоборот. Впрочем, тут уж как повезет. И, успокоив себя этой мыслью, Хромов давил на газ, заставляя чудо немецкого автопрома разгоняться. Получалось, откровенно говоря, так себе.

Они ехали по улице, на которой стояли дома. Целые и разрушенные, вперемешку. Какому-то дому повезло, а какой-то разнесло шальным снарядом. Наверняка и погиб кто-то – если уж немцы были застигнуты врасплох, то мирные люди тем более. И уж менее всего они ожидали, что их накроют свои же. Так что вряд ли успели бежать, разве что в погребах спрятаться. Толку-то от такой защиты.

Наверное, стоило бы ужаснуться такой несправедливости судьбы, но Хромову сейчас было абсолютно все равно. И не только усталость была тому виной, но и твердая убежденность в собственной правоте. Хотя бы даже потому, что немцы добрались сюда не в первые часы, дни или даже недели. Нет, они ползли месяцы, кто хотел – мог эвакуироваться или, как вариант, уйти в партизаны. Вон, Кулаков ведь ушел и людей за собой увел. А кто решился отсидеться… Ну что же, они в своем праве, но и жаловаться теперь не на кого. Да и смысла нет.

Одинокую фигуру, стоящую посреди дороги, Сергей заметил издали. Невысокий, крепко сложенный мужик… Хотя нет, судя по дремучей, изрядно побитой сединой бороде, скорее, уже дед. Во всяком случае, по местным понятиям. Стоит, взирает на грузовик и отойти не торопится. И даже на звук клаксона (Хромов даже удивился, что у этого пепелаца вполне рабочий гудок) не реагирует. Наверное, стоило бы просто не сворачивать. Просто не было смысла останавливаться и непонятно с кем разговоры разговаривать, сам бы отошел. Стоило бы, но… Дурацкая, вбитая с детства привычка уважать старших никуда не делась. Скрипнули тормоза допотопной конструкции, тугие, но вполне эффективные, и машина остановилась, не доехав до старикана метров семь-восемь.

– Эй! Тебе что, жить надоело? – машинист высунулся из кабины, даже чуть опередив Хромова. – Матвеич, ты? Уйди с дороги!

Откуда он его знает? Хотя, наверное, машинист на таких вот станциях через пару лет работы поневоле будет знать всех, кто имеет хоть какое-то отношение к железной дороге. Не в силу исключительной памяти, а потому, что народу в медвежьих углах вроде этого не так уж и много. Не Москва, чай, и не Питер.

Старик молча поднял голову, посмотрел на них, а потом негромко, но очень четко, так, что несмотря на работающий мотор и расстояние, слышно было не то что каждое слово – букву – произнес:

– Машенька. Толик… Все там. Детки. Внучки. Один я остался…

Что-то было такое у него в лице. Непонятное. То ли взгляд, то ли отрешенность уже шагнувшего за край человека. Такое Хромов пару раз видел на ринге, и, откровенно говоря, воспоминания были неприятные. Оба раза противники попадались такие, что убить их можно было, а вот победить… Настраивали они себя так, что ли. С одним Хромову удалось-таки справиться, хотя и подловато, сломав ему ногу, а вот второй отправил Сергея в самый, наверное, жуткий нокаут в его жизни. Пришлось неделю в больнице пролежать, пока в себя не пришел.

Вот этот взгляд, не выражающий вроде бы угрозы, но вызывающий смутное чувство опасности, и заставил Хромова вначале насторожиться, а потом и нырнуть вниз. Громыхнуло… Откуда старикан выдернул дробовик, Сергей так и не понял, но два снопа картечи практически в упор по кабине прошли над его головой. Кубарем выкатившись наружу, он рывком выхватил пистолет, да так, что все ковбои Дикого Запада удавились бы от зависти.

Раз! Два! Три! «Вальтер» хорошая и убойная машинка, все три пули нашли цель. Старик как раз переломил ружье, и, перезаряжая, все так же спокойно извлекал гильзы. Когда Хромов в него попал, выглядело это совершенно не как в кино. Там человека отбрасывает пулей, летят фонтаны крови. Матвеич же просто осел, как сломанная игрушка. Был человек – и не стало человека.

Хромов подошел, взглянул в лицо старика. Оно было спокойным настолько, что хоть икону с него пиши. Разве что нимба не хватает. На черном пиджаке кровь практически незаметна. Рядом двустволка – видно, что очень старая, потертая, но ухоженная. Вот так. И даже язык не поворачивается сказать по поводу случившегося какую-нибудь гадость.

Машиниста уложили в кузов, к таким же, как он, еще не успевшим остыть телам. Картечь едва не разорвала человека пополам, выжить у него не было шансов изначально. Собственно, он умер еще до того, как упал на землю. В затянутом мутноватым стеклом окне ближайшего дома мелькнул чей-то силуэт. Хромов поудобнее перехватил СВТ – и силуэт моментально исчез. Как-то так. С нахлынувшей вдруг тоской Сергей огляделся и решительно полез в машину. Что бы ни случилось, война продолжается.

Педаль газа в пол. Ни о каком кик-дауне здесь не слышали, поэтому реакция грузовика свелась только к более громкому рыку мотора. Но разгонялся он при этом хоть и неторопливо, но уверенно. До невообразимых шестидесяти километров в час примерно – дальше его стало мотать по дороге, и Хромов с трудом удерживал руль. Тем не менее они уходили, и каждый километр отдалял беглецов от погони.

Нарвались они случайно, когда уже темнело. Сергей даже поверил, что им удастся уйти, оторваться, скрыться. Но – увы, человек предполагает, а Бог располагает, и на очередном повороте грузовик едва не влетел в заныкавшийся у дороги пост фельджандармерии. Да не простой, а усиленный – сразу два мотоцикла, шесть человек и пулемет. Все как будто только с парада, мундиры чистенькие, на шеях бляхи… Почему-то именно эти бляхи Сергей разглядел очень четко, хотя занят был в тот момент неимоверно – пытался удержать теряющую управление машину. И это ему почти удалось.

Почти – это потому, что пушка, так и болтающаяся на прицепе, крутанулась в сторону, уволакивая за собой заднюю часть грузовика. Удар, скрежет металла, отбрасывает в сторону смятый мотоцикл, немцы шарахаются, нелепо прыгая, чтобы уклониться от взбесившейся железяки. Хромов изо всех сил врезал по тормозам, и, как только машина остановилась, выпрыгнул из кабины.

Немецкие гаишники были удивлены и ошарашены. Все правильно, рассчитывали, наверное, на местного нарушителя ПДД, ибо по их простому разумению человек, замешанный в чем-то большем, сейчас топил бы до упора газ и делал ноги. Это замешательство дало Сергею лишние полсекунды. СВТ плюнула огнем, один из немцев опрокинулся на спину. Ствол чуть задрался, и это сбило прицел, вторая пуля ушла куда-то выше цели. Хромов бросился на землю, перекатился, скрываясь за машиной, и вовремя – автоматная очередь взрыла землю там, где он только что стоял. Он выстрелил еще раз, снова мимо цели, и тут из кузова заработал пулемет.

Немцев смахнуло с дороги, как тараканов метлой. Хромов тут же выскочил из укрытия, подбежал, но делать ему было уже нечего. Пулемет в упор работает надежно, шансов противнику не оставляя. Что же, на том и все. Ну, так он в тот момент думал.

Стрелять в месте, напоминающем развороченное осиное гнездо, по меньшей мере чревато. На характерные звуки примчаться может кто угодно, и Хромов даже не успел забраться в кабину, как из-за поворота выскочил грузовик, в открытом кузове которого наблюдалось не меньше полутора десятков рож в характерных касках. И пулемет их не остановил.

Точнее, грузовик-то как раз остановился. Вильнул на пробитых колесах и замер, едва не уйдя в кювет, но это оказалось единственным успехом. Солдаты горохом посыпались из кузова. Пулемет снова заработал, но с той стороны послышались щелчки ответных выстрелов, и он замолк…

Те, кто, не особенно торопясь, шли сейчас к грузовику, резко отличались повадками от битых группой Хромова ранее. Примерно как матерые волки от щенков. Эти явно успели понюхать пороха, да и тот факт, что они буквально с первых выстрелов уложили пулеметчика, о чем-то говорил. Хромов успел глянуть через дыру в брезенте – он лежал, неестественно скрючившись, и жизни в его позе не было совершенно. Сволочи!

Оставался раненый, и отдавать его немцам Хромов не собирался. Хорошо еще, те не торопились, явно не желая рисковать. В одно движение Сергей распорол ножом брезент, сунулся внутрь – и остановился, увидев перед собой абсолютно спокойные, без признаков боли и страха глаза товарища. Тот улыбнулся одними губами, показал зажатую в руке гранату:

– Беги, старшой. Я их остановлю.

– Давай руку, уйдем вместе.

– Не будь дураком, старшой. Вдвоем нам не уйти. Вот, – боец протянул ему листок бумаги. – Тут адрес. Расскажи жене, как все было. Или напиши хотя бы, если сможешь. А теперь беги. Беги, слышишь!

И Сергей побежал. Не от страха, а просто оттого, что раненый был прав. Уйти и вытащить его все равно не получится. А так… За спиной зарокотал пулемет – видать, боец до него дополз. Захлопали выстрелы немцев, все затихло… А потом громыхнуло!

Ящики в кузове грузовика – боезапас к орудию. Не то чтоб много, но и этого хватило. Теперь немцам хватит возни, им будет не до погони. А раз так, надо использовать добытое такой ценой время. И, закинув на плечо винтовку, Хромов побежал. Бежал и шептал как заклинание:

– Я дойду. Обязан дойти!

Конец второй книги